За роялем с Евгением Либерманом © Сергей Грохотов (продолжение)
Кое-что о редакциях
Ну вот, программа получена. В ней, среди прочего, этюды Шопена – помнится, в их числе были Ges-dur, es-moll из op. 10 и As-dur из op. 25… Но по какому изданию их играть?
Известно, сколь трепетно относятся в наши дни педагоги-пианисты и их студенты к выбору редакции того или иного произведения. Лет тридцать назад на эту тему уже шли разговоры. Так, например, многократно переиздававшаяся в нашей стране клиндвортовская редакция Шопена многими уже в ту пору почиталась неудовлетворительной, устаревшей. Надежным, достоверным источником тогда признавалось польское издание под редакцией Падеревского (кстати, ныне уже и его подвергают сомнению).
Разумеется, в беседах с друзьями по гнесинской школе-десятилетке вопрос о редакциях тоже порой всплывал. Вот и в этот раз меня решительно уверяли, что Шопена следует играть исключительно «по Падеревскому» – в противном случае мне грозит от педагога полный «разнос».
Однако, быть может, в силу своего «немузыкального» прошлого, я легкомысленно проигнорировал предостережения и, ничтоже сумняшеся, взял Клиндворта – то издание, которое было у меня дома. О существовании разных редакций и об опасностях, с ними связанных, я вспомнил уже осенью у двери класса. Спустя минуту, усаживаясь за рояль, я со страхом и трепетом передал ноты учителю.
Не могу восстановить в памяти всех подробностей того урока – всплывают лишь отдельные конкретные замечания (они могли быть сделаны и на последующих занятиях). Запомнилась, к примеру, рекомендация профессора играть Этюд As-dur op. 25 №1 без подчеркивания мелодической линии – гармонически «компактно» и стройно. «Верхний голос должен звучать как первый среди равных», – сказал тогда Евгений Яковлевич. Интересным показалось требование не сглаживать яркие динамические контрасты в Пятом, Ges-dur’ном этюде из op. 10 (в нем ремарки f и p сменяют друг друга очень часто – буквально в каждом такте). В Шестом, es-moll’ном этюде op. 10 меня поразили идеи Либермана, связаные с педализацией: он предлагал целые разделы в нем играть una corda, с одновременным применением вибрации правой педалью и ее неполного снятия, – это придает звуку особую призрачность.
Что же касается того первого урока после каникул, то помню отчетливо: «разноса» за взятое мной издание не последовало, хотя Евгений Яковлевич и исправил в моем экземпляре одну-две ноты. Ныне я догадываюсь, в чем дело. Известно, что Клиндворт отталкивался в своих редакторских решениях от исполнительской практики Листа и Антона Рубинштейна. Этим пианистам принадлежат самые выдающиеся трактовки музыки Шопена, в частности этюдов. Весьма возможно, что и сам Евгений Яковлевич в классе Нейгауза играл Шопена по этой редакции. Однако, скорее всего, причина заключалась в ином. Уже в то время у него складвались идеи, позже исчерпывающе разработанные им в книге «Творческая работа пианиста с авторским текстом» (М., 1988). Эти идеи – об условности нотной записи, о разных «текстовых уровнях» (объективно-композиционном и субъективно-интерпретаторском), зафиксированных в нотах, – и обусловили известную широту взглядов Либермана на выбор той или иной редакции.
Справедливости ради надо отметить неприятие моим учителем некоторых распространенных в семидесятые-восьмидесятые годы редакций Баха и Моцарта (например, выпущенных чешским издательством Supraphon). Действительно, в них довольно много ошибок и небрежностей; к тому же редакторы не имели за своей спиной таких авторитетов, как Лист и Рубинштейн.
(Продолжение следует)
Генрих Нейгауз и его ученики. Пианисты-гнесинцы рассказывают © Малинковская А. В., составление, вступительная статья. 2007
