За роялем с Евгением Либерманом © Сергей Грохотов (продолжение)
Выбор программы
Каждому, кто постигает игру на инструменте, известно: все самое интересное в занятиях начинается с получения новой программы. Закончится учебный год, пройдут экзамены… Этого момента ученик ждет с нетерпением: волнения и экзаменационные стрессы позади, юный музыкант одержим амбициями – сыграть на будущий год то-то и то-то, «утереть нос» такому-то и т.д. А кроме того, его распирает любопытство – кому что будет задано?
Получение программы обставлялось профессором с особой торжественностью – это было особое действо. Итак, дело происходит дома у профессора. Присутствует весь класс: без малого выпускники института тоже тут, наряду с «зелеными» учениками десятилетки. Евгений Яковлевич выслушивает пожелания (разумеется, собственная инициатива в выборе программы всячески приветствуется). Но у педагога есть и свои «домашние заготовки». Иногда он соглашается с пожеланиями, иногда настаивает на своем. Тут же, на рояле, и ноты, он наигрывает отрывки из программ учеников.
У Либермана, как и у любого педагога, были любимые произведения, на примере которых он знакомил новичков со стилем того или иного композитора. К примеру, Шумана он нередко начинал изучать с «Бабочек» op. 2, которых именовал не иначе как «Карнавалом» в миниатюре». К некоторым композиторам, например к Метнеру, Евгений Яковлевич относился более прохладно. Помнится, за годы моего учения он только раз проходил с одним из студентов «Сонату-воспоминание». Неудивительно, что к просьбам задать мне «Трагическую сонату» или Концерт Метнера учитель отнесся без всякого энтузиазма, сказав, что его музыка очень трудно учится наизусть, что в ней много длиннот, «путаные» модуляции, и вообще: «Поиграй-ка ты лучше Рахманинова…»
Между тем, профессор, как правило, шел навстречу пожеланиям студентов, особенно старшекурсников. Так я, в то время большой поклонник Скрябина, переиграл у него довольно много произведений этого композитора, хотя самому Либерману тот не был особенно близок. Помню, какое недоумение вызвали у меня слова учителя, что музыка Скрябина уже от нас «уходит», устаревает, в отличие от Баха, Бетховена или Шопена. Мне было очень обидно и больно за своего кумира.
Последовательность прохождения произведений порою казалась странной. Так, первой относительно развернутой пьесой Скрябина, которую он прошел со мной, была «Сатаническая поэма». Потом я попросил у него какую-нибудь сонату, имея в виду, конечно, сочинения раннего или среднего периодов. Втайне я ожидал благословения на Вторую или Четвертую, о позднем Скрябине я и мечтать не мог. Однако неожиданно мне была задана Шестая, по музыкальному языку и по эмоциональному складу в высшей степени мистическая и весьма сложная для меня тогдашнего. Видимо, Евгений Яковлевич посчитал нужным сразу «окунуть» ученика в мир позднего Скрябина. А потом уже были сыграны Пятая и Третья. Теперь я могу предположить причины репертуарного «скачка», который предпринял со мной Евгений Яковлевич. Помимо обычной, хронологической последовательности в прохождении музыки Скрябина с учеником, может быть и иная – «обратная». Ведь в ранних сочинениях Скрябина уже присутствуют элементы его позднего стиля. Изучение позднего творчества композитора позволяет острее и тоньше почувствовать в ранних произведениях специфику его индивидуальности.
…Но вернемся к июньским дням 197… года. Раздача заданий начинается со старших студентов. С замиранием сердца ждешь, пока дойдет до тебя очередь: завидуешь старшим, сам ловишь завистливые взгляды младших… Так рождается атмосфера класса, этакого маленького музыкального клана. В районной школе такой торжественности, разумеется, не было – все проще, будничнее. Итак, впереди лето – кажется, что времени не меряно (но, на самом-то деле, как же быстро оно летит!)
(Продолжение следует)
Генрих Нейгауз и его ученики. Пианисты-гнесинцы рассказывают © Малинковская А. В., составление, вступительная статья. 2007
