Предыдущая публикация
23 марта 1930 года главный хирург московского Института скорой помощи Сергей Сергеевич Юдин впервые в истории перелил пациенту кровь, взятую у трупа.
Это событие породило современную практику консервирования и длительного хранения донорской крови. Был преодолён важный психологический барьер: открылся путь к пересадке органов здоровых доноров, погибших в результате несчастного случая.
В исторический день 23 марта 1930-го инженер Е. И. Ш., москвич, 33 года, решил покончить с собой популярным у древних римлян способом. Он перерезал себе сосуды левого локтевого сгиба и лёг в тёплую ванну. В Институт имени Склифосовского самоубийца поступил почти без признаков жизни: помутнённое сознание, зрачки расширены, дыхание поверхностное, пульс на руке не прощупывается. Он был бледен и недвижим, как восковое изваяние. Юдин уже 18 месяцев дожидался такого безнадёжного пациента, чтобы испытать на нём вливание посмертной крови.
Прежде кровь и органы умерших считали ни на что не годными из-за образующихся в них страшных трупных ядов. В 1928 году выяснилось, что время имеет значение. Завкафедрой факультетской хирургии Харьковского мединститута Владимир Шамов на съезде хирургов Украины доложил, что обескровленные собаки оживают после переливания им крови собак, убитых за 5-10 часов до операции. Присутствующий в зале Юдин спросил Шамова, отчего тот не проделал то же самое на безнадёжных больных в своей клинике и не вошёл в историю медицины. Докладчик ответил, что в плановой хирургии такие эксперименты при неудаче грозят уголовной ответственностью. Они могут сойти с рук разве что самому Юдину в институте скорой помощи.
Действительно, в Институт имени Склифосовского нуждающиеся в трансфузии раненые поступали сотнями. Невостребованных трупов неустановленных лиц тоже хватало, но до 14% этих неизвестных при жизни были сифилитиками. Никто в Москве не брался провести реакцию Вассермана быстрее, чем за 4 часа. Обескровленный пациент столько ждать не может. Юдин решил провести переливание трупной крови наугад, выбрав тело неизвестного поприличнее, когда привезут вскрывшего себе вены самоубийцу в безнадёжном состоянии. Это и оказался инженер Е. И. Ш.
Позднее газеты писали, что донор был жертвой автобуса, а спасённый самоубийца через два дня пошёл домой. И то, и другое – не совсем правда.
Донор, мужчина 60 лет, пробыл в институте 18 часов и скончался от сердечной недостаточности. Позднее вскрытие показало жировое перерождение печени. Скорее всего, несчастного погубил алкоголь. Юдин вскрыл брюшную полость трупа, обнажил нижнюю полую вену на всём протяжении, и стал отсасывать кровь большим шприцом Жане. Не без труда отобрал он 420 миллилитров крови, когда в дверь постучал дежурный врач: торопитесь, начинается агония.
Стали вводить смесь крови с физраствором через вскрытую локтевую вену. По словам Юдина, после вливания 200 мл смеси «пострадавший порозовел, стал дышать спокойнее и глубже, а концу переливания крови к нему вполне вернулось сознание». Он открыл глаза и с удивлением рассматривал стоящих над ним людей. 29 марта бедняга уже чувствовал себя нормально, но душевная травма была так велика, что его повезли на освидетельствование в психиатрическую лечебницу. Там Е. И. Ш. признали здоровым и выписали.
К Юдину возникли вопросы у судебно-медицинского эксперта, получившего обескровленный труп с зашитым животом. Отделаться от прокуратуры помог следующий съезд украинских хирургов, признавший опыты Юдина научно обоснованными, и военные медики, которые увидели перспективу в переливании посмертной крови.
Весной-летом 1930 года Юдин сделал ещё несколько переливаний, все удачные. По счастью, у доноров реакция Вассермана оказалась отрицательной. Но чтобы гарантировать отсутствие бледной спирохеты в донорской крови, нужен был метод её консервации более чем на сутки. Над этой проблемой медики безуспешно бились с 1914 года, когда было сделано первое непрямое переливание. Юдин всего за полгода решил эту глобальную проблему, чтобы спасти идею использования посмертной крови. Решение оказалось крайне простым.
7 октября в Институт имени Склифосовского поступил 53-летний мужчина с кровавой рвотой. В анамнезе – многолетняя изжога, ни дня без соды. Подозревали язвенное желудочное кровотечение. Для готовящейся операции отобрали два литра крови из тела человека, скончавшегося от стенокардии. Но в последний момент больной от операции отказался: на рентгене ничего определенного, а боли нет. Заготовленную кровь частично использовали, а оставшиеся 550 мл «на всякий случай» поставили в комнатный ледник (предок холодильника, в котором продукты лежали на льду). Пациент остался в клинике. Через трое суток он проснулся ночью о боли и кровавой рвоты, и теперь был согласен на операцию. Для переливания Юдин взял посмертную кровь из ледника. По виду она за три дня никак не изменилась. Резекция прошла благополучно.
Через два года на заседании французского Национального хирургического общества в Париже Юдин доложил о сотне трансфузий посмертной крови, сохранявшейся в леднике до месяца. При обсуждении врач из фашистской Италии кричал: «Это богохульство, на которое никогда не пойдёт ни один итальянец!» Французы более сдержанно заметили, что и в их католической стране такое в ближайшей перспективе нереально. Но кто мешает хранить в холодильнике кровь живых доноров?
Так началось соревнование между живыми и мёртвыми донорами, в котором живые пока выигрывают. К этической проблеме Юдин обратился в 1949 году, оказавшись в одиночной камере №106 внутренней тюрьмы на Лубянке, по обвинению в связях с иностранцами и преклонении перед Западом. Из трех лет заключения его 31 месяц не вызывали на допросы. Юдину выдали ручку, карандаш и бумагу, но в недостаточном количестве, и приходилось писать на листках туалетной бумаги. Их Юдин склеивал манной кашей, а когда каши не давали, связывал стебельком от веника, которым подметали его камеру.
Написанный так двухтомник вышел после смерти Юдина в 1960 году и удостоился Ленинской премии. Однако важную главу об этике выбросили как «мистическую». Автор, передовой врач и одновременно верующий человек (перед войной, особо не маскируясь, он крестил в церкви детей своих знакомых) размышлял, насколько вообще правильно пускать в дело трупы.
Убеждая себя и окружающих, Юдин избрал девизом слова «смертью смерть поправ», отражающие суть использования трупа для спасения чьей-то жизни. В 60-е годы – эпоху последних гонений на церковь – этот пасхальный акафист выглядел несколько вызывающе. И всё же совместными усилиями вдова Юдина Наталья Владимировна и его верная операционная сестра Мария Петровна Голикова добились, чтобы пропущенные места из рукописи вошли в отдельную книгу «Размышления хирурга», изданную летом 1968 года. К тому времени вдова умерла, а Мария Петровна лежала в больнице с параличом четырёх конечностей, подключённая к аппарату искусственного дыхания. Но ей посчастливилось дожить в сознании до того торжественного дня, когда в палату принесли сигнальный экземпляр.
Следующая публикация
Нет комментариев