Литературный салон "Страницы книг"

«Однажды один артист мне сказал: "Ты не знаешь, что это такое — проснуться знаменитой". Я, правда, этого не знаю. Свой путь я действительно выстраивала сама. Мне нравится моя профессия, я ловлю кайф от съёмок. Когда приезжаю на площадку, сразу энергия появляется. Мы ведь как цирковые лошади: на сцене всё проходит, и адреналин начинает зашкаливать. Но, если я хочу отдохнуть, то обязательно себе устрою выходной. Надо заряжать батарейку. В детстве я проехала с родителями миллион городов, потом мы осели в Рязани, поэтому я выросла такой цыганкой-кочевницей. Помню, мама оставила меня на воспитание бабушке, вернулась, а я уже бабушку мамой называю. Конечно, у мамы случилась истерика, и меня забрали обратно. Моя мама была актрисой. А бабушка пережила войну — простая уборщица, практически без образования. Дед ушёл воевать, а бабушка воспитывала семерых детей. Дед Василий дошёл до Берлина, а она взяла мою тётю Раечку и поехала в Берлин: а то вдруг её Ваську уведут. Потом дедушкину часть расформировали, и они вернулись. А ушёл из жизни дед в 40 лет, просто из-за ангины — не знали, как её лечить. И бабушка подняла детей сама, всем дала высшее образование». Ирина Розанова.

Екатерина Андреева и её муж Душан Перович

Парикмахер стрижёт педагога и спрашивает: — Отчего у нас с образованием всё хуже и хуже? Педагог отвечает: — Представьте, что вы должны письменно фиксировать и обосновывать применение каждого инструмента для стрижки, составлять перспективный и почасовой планы пострижения каждой головы, обосновать письменно ее помывку, применение шампуня и других средств по уходу за волосами. Оплата вашего труда будет в прямой зависимости от количества статей о пользе стрижки, которые вы опубликуете, при чем с учетом рейтинга издания («Космополитен" — супер, «Работница» — так себе), от чтения публичных лекций о мытье головы и участия в семинарах и конференциях на тему «Бритье как исторический концепт в медиа-коммуникативном аспекте», от показательных развлечений, которые вы будете устраивать для клиентов… Несколько раз в год к вам будут приезжать с проверками. Решением свыше будет запрещено использование ножниц с острыми концами…. — !!! … бл…. . ! — сказал обалдевший парикмахер, — А СТРИЧЬ-ТО КОГДА?! — Полагаю, что я ответил на Ваш вопрос… (инет)

Солдатик, вытолкнутый из родного дома нищетой, стал отцом сотням сирот. Я чувствую моральное тяготение, чтобы отдать отчет будущему поколению. И здоровье позволяет сделать эту работу. Мне семьдесят лет. Когда кто-нибудь осведомляется о моем состоянии здоровья, уверенно отвечаю: пока не требуется ни капитального, ни текущего ремонта. Но, к сожалению, мой недостаток тот, что я малограмотный, и поэтому буду вас затруднять пониманием того, что пишу. Хотя мог я эти ошибки, выражения исправить с помощью образованного человека. Но я не хочу бросать пыль читателю в глаза и заводить его в заблуждение. Уверен, вы предпочтете написанную не так красивыми словами чистую правду, чем выраженную красивыми словами ложь. В двух километрах от знаменитой Кунгурской ледяной пещеры Пермского края стоит деревушка Полетаево, там я родился в 1870 году 11 августа. Отец, Ершов Степан, был ямщик, но на добрую лошадь заработать так и не смог. У моих родителей было 12 человек детей. Дети шли один за другим. Отец ворчал на мать: "Сократилась бы ты, Федосья, я что, святым духом буду их кормить?" Из братьев я был старший. В деревне звали меня косой заяц, потому что мать родила меня в поле, когда литовкой махала. В поле - значит, заяц, а он завсегда косой. Деревня наша была нищая, бедность и некультурность, как вековая плесень, царила среди ее жителей. Все образование мое - один класс сельской школы, остальные уроки были от жизни. Как солдат я участвовал в подавлении Боксерского восстания в Китае, домой возвращался кругосветным путем - через Японию, Цейлон, Суэцкий канал. Вернувшись домой, сразу сказал отцу и матери: "При такой бедноте дальше жить нельзя. Я пойду в Сибирь на золотые прииски". "Эх, сынок, - вздохнул отец,- не слыхал ты пословицы "Кто золото моет, тот в голос воет"? Я пришел за золотом к устью Амура, его не нашел, зато руки у меня золотые стали. Я освоил портняжное дело, фотографирование плюс хорошо изучил сельское хозяйство. Семьи у меня не будет, это мое решение. Я женился на девушке из мещанской семьи, она была довольно красивенькая и грамотная. Жили мы небедно, даже оставались средства, которые я тратил на беспризорников, за что получал упреки. Ей хотелось жить только для себя. А мне хотелось и для людей. Своих детей, после того, как одного ребенка мы потеряли, она уже не хотела иметь. И я решил со своей семейной жизнью покончить. В одном жена была права, в том, что разовая помощь сиротам мало им помогает. Значит, надо делать приют. Приют я решил делать на Алтае, подальше от восточной границы, это на случай новой войны. А на Алтае больше всего понравилось мне село Алтайское, в 75 километрах от Бийска. Была осень 1909 года. Заняв хорошую квартиру, я начал портняжить. И вот в начале 1910 года мы с сестрой моей Таней взяли на воспитание двух круглых сирот, а через некоторое время еще троих. Я прибил на дверь вывеску: "Детский приют Ершова В.С" Это как громом ударило не только по нашему селу, но и по окрестным. Новость так быстро разошлась, что скоро не стало возможности всех приносимых детей принять. Приют понемногу расширялся - даже при сопротивлении вредных элементов. У нас в селе образовалась сильная черносотенная организация, отделение российского Союза Михаила Архангела. Во главе ее стоял жандарм Саблин, который старался меня с детьми затянуть под свое крыло. Саблин уговаривал: если я соглашусь на его предложение, то он напишет государыне Марии Федоровне, руководительнице Союза, и она пришлет столько денег, сколько я захочу, для постройки больших зданий детского приюта, и о нем будет знать не только Сибирь, но и вся Россия. "Верю вам, господин Саблин, - отговаривался я, - но я за большим не гонюсь. Может, такое обеспечение детского дома будет хуже для ребят, так как я приучаю их к труду. Чтобы вышли они от меня честными тружениками". Хозяин дома, где мы жили, был с кулацкими наклонностями и не давал земли под грядки, а о посадке садовых деревьев и мечтать было нечего. И стал я задумываться, как бы построить свой дом. Летами я возил детей в поля, там они собирали ягоды, рвали цветы, купались. Как-то подвел их к большой кочке и говорю: "Глядите, ребята, какая интересная муравьиная кочка". - "А что тут интересного? Муравьи и муравьи". - "Ребята, эта кочка у них - общежитие, они в ней живут зимой и летом. Они ее сами сделали. Посмотрите только, как они трудятся". Ребята пригляделись и зашумели: "Да-да, они сильные, больше себя ношу таскают, да еще издалека. А затаскивают, ой, смотрите, на самый верх!" Муравьи живут хорошо, объясняю. Зимой не замерзают и не голодают. Они запасают себе еды на зиму, уносят ее вглубь земли. С этими словами я промял в кочке ямку. Муравьи быстро забегали, как по тревоге, и стали ямку заделывать. "Если будете мне помогать, как эти вот муравьи, то и мы построим свой дом-общежитие". Назавтра я сделал на вывеске добавление: "Детский приют "Муравейник" им. В.С. Ершова". Не понимал тогда, что если чьим-то именем называют дома и улицы, то, значит, человек этот уже умер, сейчас даже стыдно вспомнить, какой я сам-то был невежда. Несмотря на то, что началась война, это был 1914 год, в том же году мы дом подвели под крышу. Какая была радость у моих муравьят, когда мы вошли в свое помещение!.. Со стороны местного начальства нападки продолжались - в виде непредоставления сенокосных угодий. Если и давали участки, то самые неудобья, а налоги требовали, как с добрых земель. Что меня спасало - портняжное дело, это зимой. Конечно, работать приходилось по 16-18 часов, я обшивал чуть не все население Алтайского. И до того уставал сидеть, что мастерил себе табуретки с мягким сиденьем. Немало таких табуреток я "сносил". Когда дети во время обеда подставляли мне стул, я редко садился. Принимал пищу стоя, отдыхая от сидячей работы. Летом нас подкармливал фотоаппарат. Фотография для наших мест была тогда еще редкостью, люди снимались с большим желанием. Но нас ждала беда. Мне передали приказ явиться на призывной пункт. Нет, не пойду на войну, думал я, пускай без меня воюют, куда мне девать тринадцать моих сирот? Я теперь, со своим домом, еще больше сирот наберу. Я рано поседел, борода у меня белая. Думаю, может, забудут обо мне? Но от солдатчины разве скроешься? Забрали меня в Бийск. И пришлось мне перевезти туда и ребят, снял комнаты у одной вдовы. Ночами я дезертировал из казармы к ребятам. Дети прожили в Бийске больше года. И даже ходили в школу. Главный был вопрос, чем кормить детей. Денег не хватало. И от большой беды я вдруг напал на счастливую мысль: если командир остатками от солдатского обеда кормит свою скотину, то дети имеют не меньшее право на эти объедки. И перевел свою коммуну на остатки от солдатского котла. Когда я в первый раз принес котел из казармы, думал, ребята расстроятся - каково подъедать чужие объедки? Но я не предвидел такой реакции - это была бурная радость. Ведь это - пища взрослых, она стала желанной для муравьят. Яша Усольцев, выкатывая круглые свои глаза, восторженно заплясал: "Мы солдаты, мы солдаты!" Я шел к детям печально настроенный и с удивлением смотрел на своих муравьят. Все-таки за пять лет я не узнал своих детей, как следует, не смог угадать их реакцию! Когда кончилась война, я был уволен как старший по службе. В селе сразу узнали, что я приехал, и скоро детей у меня стало больше, чем было раньше. В том числе набрались и большенькие ребятки. Так что в "Муравейнике" работа закипела. В первую очередь мы осушили болото, подняли берег, направили ручеек, куда надо, и у нас получился пруд. Я выплеснул туда ведро карасей, которые очень скоро развелись. А какая была радость, когда я привез из Бийска лодку! В нашем селе лодки ребята не видывали. Дети сбежались к пруду со всего Алтайского, все желали поплавать. И первые велосипеды в селе были наши, и лошадки деревянные, и моды. Когда еду в город, обязательно что-нибудь интересное там подгляжу. Дети мои не ходили в одинаковой одежде, как в сиротских домах. Сажусь за платьице какой-нибудь девочке и обязательно спрошу, какое ей хочется. А то увидел в городе что-то чудное - пальто с муфтами. Да это же хорошо! Дети варежки теряют, а тут руки, пока девочки идут в школу, в тепле. И красиво, я красоту ценю высоко. Сшил я пальтишки с муфтами, в селе моих девочек стали ершовскими барчатками называть. Вроде они как барские дети одеты. Я ребят учу ремеслу. Они делали с охотой все, что я им поручал. Для грязных работ у них была спецодежда - платья или рубахи, сшитые из полотнищ матросских воротников. Большой тюк этой ткани мне удалось купить недорого. После работ в хлеву со скотиной или мытья полов дети обязательно переодевались в чистую домашнюю одежду. Была у них и праздничная одежда. Детей приводили родственники, а то и подкидывали. Только в одном 1924 году нам подкинули пять малышей. Ваня приготовился доить корову (у нас взрослые дети все доили по очереди), вымыл руки и пошел к хлеву. А через минуту прибежал в испуге: там на крыльце лежит сверток, Ваня хотел его поднять, а сверток пищит! Оказалось - мальчик. Господи, да он, поди, всю ночь лежал на холоде! Завернул я его в теплую простынку, согрел молоко, развел подслащенной водой, надел на бутылочку соску - пьет! Назвали Апрелем, по месяцу его появления у нас. Потом Май появился. Следующего подкидыша пришлось назвать Июней, все звали девочку Юней. Мою работу большинство людей одобряло. Меня награждали грамотами, выбирали в почетные комиссии. Это требовало большой ответственности. А тут у меня начались сердечные приступы. Сердце вдруг гулко застучит. Что будет с "Муравейником", когда умру? Лежать я хотел бы у себя в саду. Но место у нас низкое, сырое, вдруг от моего тела дети получат инфекцию? И я решил в целях гигиены и борьбы с религиозными обрядами добиться кремации моего трупа. В войну в Алтайское привезли детей из блокадного Ленинграда. Мы помогали им, как могли, продуктами и вещами. К ним часто ходили наши ребята, делали концерты, вместе книги читали. Детей из Смоленска поселили у нас. Они были дистрофики, измученные, травмированные. Мои ребята встретили их, как своих. В войну мы все обеднели. Что такое было купить сотню зимних ботинок!.. Об этом и мечтать не приходилось. Но я организовал свою пимокатную мастерскую, валенки хорошо грели ножки моих детишек. Была у нас страшная история. В 1947 году к нам привезли семьдесят сирот-немцев с Поволжья. И сразу же наши муравьята решили их уничтожить. Я в то время был в крае на совещании директоров детдомов, а воспитатели не втолковали детям, что немцы-то это наши, советские, русские, можно считать. Но дети ничего этого не понимали. Одно слово - немец - вызывало у них бешеную злобу. И ночью пошли на новичков врукопашную. Свет тогда у нас был от керосиновых ламп, они стояли в коридорах на полочках. Лампы сразу слетели на пол, и в темноте начался настоящий бой. На помощь была вызвана милиция, райкомовские работники и даже колхозные трактористы. Мало того, пришлось вызывать и пожарную команду. У многих ребят на всю жизнь остались шрамы с той ночи. Успех в учебе, как и труд, у нас оплачивался. Мы сделали свою сберкассу, такую тетрадочку, где отражались все доходы и расходы воспитанников. Выходя из "Муравейника", дети получали все свои деньги, и это было большим подспорьем в их жизни. В 1935 году я был принят Михаилом Ивановичем Калининым. На мою просьбу о приеме у Калинина очень строгое обратили внимание. "Зачем вам к Михаилу Ивановичу? Кто вы такой?" Я, говорю, организатор детской коммуны. Такое мое заявление вызвало интерес, но когда узнали, что коммуна негосударственная, запротестовали: "Негосударственностью Михаил Иванович не занимается". Я настоял на своем. В кабинете Калинин обходит свой стол и здоровается со мной за руку. "Я просмотрел вашу биографию, - говорит. - Вы большое дело делаете, сколько детей у вас сейчас?" - "Да только двадцать три человека". - "И вам еще мало кажется? А каково ваше здоровье?" - "Хорошо себя чувствую. Были небольшие припадки, они как будто изживаются".- "Так вот, товарищ Ершов! У меня пожелание, чтобы ваша коммуна увеличилась до пятидесяти человек". - "Хорошо, Михаил Иванович, я постараюсь". Долго я думал о своем поступке. И в дороге, и дома это меня тяготило. Да как я буду увеличивать количество? Наберется ли столько детей? Да ведь у меня нет помощника! Правда, ребята мне хорошо помогают и среди них есть и большенькие... В ноябре крайоно мне сообщило, что детской коммуне "Муравейник" государство дает 25 тысяч рублей для постройки большого дома. И дом надо построить в короткое время. Но за деньгами в крайфинотдел я вырвался только в конце года. Прошу выдать средства поскорее, надо заготавливать лес, пока можно ездить на санях! А меня огорошивают: получить деньги сможете только в марте месяце следующего года. Ох, плохо дело. Это на целый год затягивает строительство. Что на это скажет Михаил Иванович Калинин? В те годы богатые мужики стали продавать свои дома, хорошие, крепкие. Продавали дешево. И я стал покупать их на свои деньги. А некоторых удалось уговорить подождать оплаты до марта. И к началу года у меня на место будущей стройки было свезено несколько разобранных домов. Вот вам и лесоматериал. А уж дальше дело пошло. Когда здоровье мое стало сдавать, я задумался: кому передать заведование "Муравейником"? Выбирать мне было не из кого. И место заведующего занял совсем чужой человек Устинова Зоя Поликарповна. Ох, как нравилось Устиновой управлять "Муравейником"! Но не нравилось, что рядом я, инструктор по труду. И она задалась целью меня как-нибудь отдалить. И что же? Через полгода я уже не был инструктором. В крайисполкоме, узнав такое дело, велели немедленно восстановить меня на работе. Но Устинова не останавливалась злоупотреблять. Я сделал для себя открытие: детский дом - хлебное место. Пока я углубленно занимался инструкторским делом, она построила в "Муравейнике" свою систему. С некоторого времени наша коммуна стала получать от государства на 100 детей 700 тысяч рублей в год. А детей бывает то 100, то гораздо меньше. Излишки мы всегда тратили на развитие хозяйства. Устинова же расширяла круг обслуживающего персонала, я и не заметил, как их набралось уже 35 человек. Вот куда денежки идут! И я на это повлиять не могу... Для меня это большая обида. Когда в 1944 году я получил орден Ленина, приехал корреспондент "Комсомольской правды", целую страницу газета нам посвятила. В "Муравейник" пошли письма, из центральных областей, из Латвии, с Дальнего Востока, Турксиба, из Красной Армии. Все просили ответа и снимков из жизни "Муравейника". Написать всем я, конечно, не мог. Сейчас, когда свободное время у меня появилось, я бы ответил на все вопросы так. Я горжусь своей работой. Ведь я организовал деткоммуну еще во времена царского строя, я тогда еще читал по слогам и не мог Маркса от Марса отличить. Мой путь тернист и труден. Но я пробил себе дорогу, научился зарабатывать хорошие деньги и двадцать пять лет не брал с государства ни копейки. Я среди детей был как старший товарищ, лучший друг и воспитатель. Эта идея неподдельно чисто моя. И подписал бы свое письмо: "Старый Муравей Ершов" За год до смерти (Ершов умер в 1957 году) его переместили в Бийский дом персональных пенсионеров. Буквально перевезли. Жители Алтайского рассказали мне, что он "критикнул" в районо директора "Муравейника" (тогда это был, говорили, сильный мужчина, он злобу на старика затаил и отомстил). Василий Степанович маялся без детишек, в казенном доме (кроме него в комнате жили еще четверо); приезжал в "Муравейник", там ему места не находилось. Похоронен Ершов на кладбище в Алтайском. Оградка, стандартный железный памятник. Об обязательстве предать его тело кремации и похоронить в саду рядом с "Муравейником" никто и не вспомнил. Среди воспитанников Василия Степановича, называвших его папой, не было знаменитостей - воспитатель, врач, садовник, инженер, слесарь, летчик, милиционер. Каждому, кто не знал свою фамилию, он давал собственную. Из "Муравейника" ушли во взрослую жизнь 114 Ершовых... Лина Тархова #нашигерои #людиисудьбы #светланаткачёва

Всё это было бы смешно, Когда бы не было так грустно... Михаил Лермонтов

Анна Снаткина с семьёй.

"Мне кажется, мощная сила чуриковских героинь — это, применяя старинное выражение, «вечная женственность». Нет, не женственность в бытовом смысле, тут надбытовой, философский смысл. Она играет то, что воспевали великие поэты, — и тайну, и энергию высокой любви. Все героини Чуриковой, даже Васса, а может быть, особенно Васса, проникнуты этим всепобеждающим женским началом. <…> Чурикова и играет великую «слабость» женщины, слабость любви, которая и покоряет, и сжигает, и оплодотворяет всё живое. " Актёр и режиссёр Михаил Ульянов (по книге Аллы Гербер «Инна Чурикова. Судьба и тема»)

Чем ниже падает нравственность и достоинство в народе, тем сильнее старается он доказывать свое превосходство перед другими, унижая их. «Таис Афинская» Царь должен соблюдать обычай ещё строже, чем последний из его подданных, ибо как же иначе вселить в людей уважение к закону и чувство меры? «Александр Македонский» Три кита современной нашей общественной жизни: зависть, болтовня во всех ее видах и покупка бесчисленных вещей. «Лезвие бритвы» Деньги не цель, а возможность. Если относишься к ним как к силе, дающей разные возможности, то ты будешь ценить деньги, но они не поработят тебя. «Таис Афинская» Счастье не ищут, как золото или выигрыш. Его создают сами, те, у кого хватает сил, знания и любви. «Лезвие бритвы» Порабощение женщины неизбежно влечет за собой рождение рабских душ и у мужчин. «Таис Афинская» Мужчины, несмотря на все свои умения и силу, никогда не становятся взрослыми до конца. И значение женщины в том, чтобы охранять их и руководить ими, спасая от крушения надежд и неразумных поступков. «Лезвие бритвы» Только в начале своего существования любая религия живет и властвует над людьми, включая самых умных и сильных. Потом вместо веры происходит толкование, вместо праведной жизни — обряды, и все кончается лицемерием жрецов в их борьбе за сытую и почетную жизнь. «Таис Афинская» Верить можно во все, что угодно, но вера становится религией только тогда, когда сплетается с правилами жизни, оценкой поступков, мудростью поведения, взглядом, устремленным в будущее. «Таис Афинская» Чем нелепее вера, тем больше цепляются за нее непросвещенные люди, тем темнее их душа, тем они фанатичнее. «Таис Афинская» Христианская церковь фактически выполнила задачу Сатаны, озлобив и сделав убийцами множество людей. «Час Быка» Никакой самый прекрасный храм не должен пленять тебя, если он выстроен на костях и муках тысяч рабов, никакое величие не может быть достойным, если для его достижения были убиты, умерли с голоду, потеряли свободу люди. «Таис Афинская» Мир не создан для человека, и сам человек только тогда становится велик, когда понимает всю ценность и красоту другой жизни — жизни природы. «Туманность Андромеды» Нельзя унижать и мучить мужчину, так же как унижаться самой. Держись тонкой линии мудрого поведения, иначе спустишься до унижаемого и оба будете барахтаться в грязи низкой и злобной жизни. Надо опорочить прежнее, чтобы утвердить новое. Вера становится религией только тогда, когда сплетается с правилами жизни, оценкой поступков, мудростью поведения, взглядом, устремлённым в будущее. Когда сила жизни слабеет в народе и стране, тогда красота оскудевает в ней и ищущие её уходят в иные земли. Разность людей от рождения огромна. Преодолеть её, соединить всех так же как и преодолеть различие народов, можно только общим путем — путем знания. Но надо смотреть, что за путь объединяет народы. Горе, если он не направлен к добру, и ещё хуже, если какой-нибудь народ считает себя превыше всех остальных, избранником богов, призванным владычествовать над другими. Такой народ заставит страдать другие, испытывая всеобщую ненависть и тратя все силы на достижение целей, ничтожным перед широтою жизни… Иван Антонович Ефремов - советский палеонтолог, писатель-фантаст и социальный мыслитель. Доктор биологических наук (1941). (10 апреля 1908 г. - 5октября 1972 года) (64 года)

3 ЧЕЛОВЕКА СПАСШИЕ МИР. ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ Школа российских и азиатских исследований в 2009 году пришла к выводу: если бы плавящаяся сердцевина реактора достигла воды, последовавший за тем взрыв «уничтожил бы половину Европы и сделал Европу, Украину и часть России необитаемыми на протяжении приблизительно 500 тысяч лет». Работавшие на месте эксперты увидели, что плавившееся ядро пожирало ту самую бетонную плиту, прожигало ее — с каждой минутой приближаясь к воде. Инженеры немедленно разработали план по предотвращению возможных взрывов оставшихся реакторов. Было решено, что через затопленные камеры четвертого реактора в аквалангах отправятся три человека. Когда они достигнут теплоносителя, то найдут пару запорных клапанов и откроют их, так чтобы оттуда полностью вытекла вода, пока с ней не соприкоснулась активная зона реактора. Не было тогда худшего места на планете, чем резервуар с водой под медленно плавившимся четвертым реактором. Все прекрасно понимали, что любой, кто попадет в это радиоактивное варево, сможет прожить достаточно, чтобы завершить свою работу, но, пожалуй, не более. Советские власти разъяснили обстоятельства надвигавшегося второго взрыва, план по его предотвращению и последствия: по сути это была неминуемая смерть от радиационного отравления. Вызвались три человека... Трое мужчин добровольно предложили свою помощь, зная, что это, вероятно, будет последнее, что они сделают в своей жизни. Это были старший инженер, инженер среднего звена и начальник смены. Задача начальника смены состояла в том, чтобы держать подводную лампу, так чтобы инженеры могли идентифицировать клапаны, которые требовалось открыть. На следующий день чернобыльская тройка надела снаряжение и погрузилась в смертоносный бассейн. В бассейне царила кромешная тьма, и свет водонепроницаемого фонаря у начальника смены, как сообщается, был тусклым и периодически гас. Продвигались в мутной темноте, поиск не приносил результатов. Ныряльщики стремились завершить радиоактивное плавание как можно скорее: в каждую минуту погружения изотопы свободно разрушали их тела. Но они до сих пор не обнаружили сливные клапаны. И потому продолжали поиски, даже несмотря на то что свет мог в любой момент погаснуть, а над ними могла сомкнуться тьма. Фонарь действительно перегорел, но произошло это уже после того, как его луч выцепил из мрака трубу. Инженеры заметили ее. Они знали, что труба ведет к тем самым задвижкам. Водолазы в темноте подплыли к тому месту, где увидели трубу. Они схватились за нее и стали подниматься, перехватывая руками. Света не было. Не было никакой защиты от радиоактивной, губительной для человеческого организма ионизации. Но там, во мраке, были две задвижки, которые могли спасти миллионы людей. Водолазы открыли их, и вода хлынула наружу. Бассейн начал быстро пустеть. Когда трое мужчин вернулись на поверхность, их дело было сделано. Сотрудники АЭС и солдаты встретили их как героев, таковыми они и были на самом деле. Говорят, что люди буквально прыгали от радости. В течение следующего дня вся радиоактивная вода вытекла из-под четвертого реактора. К тому времени как расположенное над бассейном плавившееся ядро проделало себе путь к резервуару, воды в нем уже не было. Второго взрыва удалось избежать. Результаты анализов, проведенных после этого погружения, сходились в одном: если бы тройка не погрузилась в бассейн и не осушила его, от парового взрыва, который изменил бы ход истории, погибли бы миллионы людей. В течение последующих дней у троих стали проявляться неизбежные и безошибочные симптомы: лучевая болезнь. По прошествии нескольких недель все трое скончались. Мужчин похоронили в свинцовых гробах с запаянными крышками. Даже лишенные жизни, их тела насквозь были пропитаны радиоактивным Их звали Алексей Ананенко, Валерий Беспалов и Борис Баранов. Три человека, спасшие миллионы. Из сети

Eсть люди, кoторые рoдились в 60-х годах. Воспитывaлись в 60-х. Учились в 70-х. Жeнились и выходили замуж в 80-х гoдах. Рабoтали в 80-90-е годы, а мнoгие работают до сих пoр... Они мeняли мирoвоззрение в 90-е. Прoзрели в 2000-х. Удивлялиcь в 2010-х годах. И не сдaются в 2020-х гoдах! Перeжито почти семь рaзных десятилетий. Два разных века. Два рaзных тысячeлетия. Прoйден пyть от междугородного телефона - к видеозвонкам в любую тoчку мира, от диафильмов и слайд-шоу - до Yоutubе, от винилoвых пластинок - до онлайн-музыки, от рyкописных писем - до электронной почты, WhatsAрр и социальных сeтей. От прослушивания футбольных мaтчей по радио, просмотра черно-бeлого телевидения, а затем и телeвидения высокой чeткости. Когда-то они ходили в «Видеоклуб», а теперь смотрят Nеtflix. Они знали, как печатaть фотографии, при них появились первые кoмпьютеры, перфокарты, дискеты, а теперь у них в руках гигaбайты и терабайты на мобильных телефонаx или iРad. Все дeтство они нoсили шорты, затем длинные бpюки, оксфoрды, шорты-бермуды или мини-юбки, макси-юбки, лосины, шаровары и т.д. Они ходили в валенкaх, ездили на самодельных самoкатах, вместо кoлёс - шарикопoдшипники, на двyхколесных велoсипедах под рамой, мопeдах, бензиновых или дизельных автомобилях, а теперь ездят на гибридах или 100% электрических самокатах, велoсипедах, моноколесах, скутерах и автомобилях... Они избежали инфaнтильного пaралича мeнингита, оспы, гриппа Н1N1 и лихорадки западного Нила. Да! Тaкие люди прошли через многoе, но какая замечательная и интeресная жизнь у них! Это поколeние смeло может назваться «бывшими пeнсионерами», рoдившимися в том мирe 50-60-х, у кого было анaлоговое детство и цифровая взрoслая жизнь. Они являются своего рoда «Абракадаброй» В прямoм смысле слoва. Это покoление прoжило и пережило больше, чем любое другое в истoрии человечества в каждом измерении жизни. Имeнно это поколение aдаптировалось к любым изменениям. Аплодисменты всем прeдставителям «особого поколения», которое былo и остаeтся уникальным, несмотря ни на что! Здoрoвье радoсти, удачи, добра и счастья! Это все о нас! #людиисудьбы #сссрвспомним #носатльгия #ретроспектива #светланаткачёва