Рассказы Мила Шилова Мил Рэй

Алла суетилась, торопилась, накрывая стол к ужину, и старалась не встретиться взглядом с мужем. В голове было столько мыслей, всё валилось из рук, и она еле сдерживала душащие её слезы. Последние годы в их жизни наступила нескончаемая чёрная полоса. "Сглазили вас" - шептались подружки. "Проклятие какое-то" - горько вздыхали родственники. По роду её мужа смерти уносили мужчин одного за другим. Сначала скоропостижно скончался дед. Следом, один за другим, его сыновья, успешные и крепкие мужики в самом расцвете сил, а дальше ещё горше: два внука, совсем молодые, им едва перевалило за двадцать... Одним из мальчишек был сын Аллы, вымоленный, долгожданный ребёнок. Он с детства был очень одарённым, не по годам развитым пацаном. За что ни берётся, любое дело в руках горит, спорится. И школу закончил с отличием, и в спорте все награды его, и заграницей отучился, и бизнес основал со студенчества прибыльный, сам и квартиру купил, и машину новёхонькую... В одно мгновение сгорел. Никому не верилось, что здоровый, спортивный парень попал в больницу с банальным аппендицитом, а спустя месяц уже лежал в онкологии, не похожий на себя. Уходил он тяжело, мучался болями, со страхом и грустью глядел в глаза родным, навещающим его в палате. Смерть в мучительной агонии застигла его в самолёте, на руках у собственного отца, когда они направлялись в Германию, не долетев пару часов до клиники, где их ждали высококлассные врачи. Это сильно сломало Аллу и её мужа. В их доме поселился мрачный траур, стало тихо, пусто и веяло таким унынием, будто темнота поглотила их души и сердца. Они перестали разговаривать совсем. Лишь слышали плач друг друга по ночам из разных комнат. Прошёл год, сыну отвели поминки, муж теперь задерживался допоздна, ушел с головой в работу, да и пить стал чаще и крепче. Алла сникла пуще прежнего. В молодости она была знатной хохотушкой, теперь же её дни проходили в сплошных молитвах, а иначе и голоса не услышишь. Однажды кто-то из знакомых принёс Аллочке сплетню, мол, мужа твоего с бабой видели. Та лишь в ответ пожала плечами, ей слабо верилось, что её мужик гулять удумает, он то в слезах, то в думах тяжёлых, то в запое, да и характер у него не сахар, даже в молодости он был не самый ласковый, вечно замкнутый, даже временами грубый. А после смерти сына, его совсем придавила печаль, до баб ли ему, отнекивалась от дурных мыслей Алла.

Домой я пришел к ужину, его в тот вечер готовила моя жена. Я хотел поговорить с ней, разговор предстоял непростой, и я начал с фразы «Мне нужно кое-что тебе сказать»... Она не стала ничего отвечать и переключилась на готовку. Я в очередной раз увидел боль в ее глазах. Мне нужно было дальше как-то продолжать разговор, и я выпалил, что нам нужно развестись. Она только спросила: «Почему?» Я не смог ответить, избегая этот вопрос. Тогда она разозлилась, устроила истерику, начала бросать в меня все то, что попадало под руку. «Ты не мужчина», - выкрикнула она. Больше говорить было не о чем. Я пошел спать, долго не мог заснуть и слышал, как она плакала. Мне было сложно объяснить ей, что произошло с нашим браком, я не знал, что ей ответить. Как можно сказать ей, что я не люблю ее уже давно, из чувств осталась лишь жалость, а я отдал свое сердце Джейн? На следующий день я подготовил все документы для развода и на раздел имущества. Жене я оставлял дом, машину и 30% акций моего бизнеса. Однако она усмехнулась, разорвала документы и сказала, что ей от меня ничего не нужно. А потом снова расплакалась. Мне тоже стало жаль 10 лет нашего брака, однако ее реакция лишь укрепила во мне желание развестись. В этот день домой я пришел поздно, не стал ужинать и сразу лег в постель. Она сидела за столом и что-то писала. Я проснулся среди ночи - жена все еще писала, сидя за письменным столом. Мне было все равно, что она делает, так как больше близости душ с ней я не чувствовал.

Шёл 1989 год. Советский Союз трещал по швам. Вместе с ним трещали и моральные устои. Но ещё оставались нетронутые тлетворным влиянием перестройки девушки. Именно такой и была молодая выпускница педагогического института Ирина Ивановна. Воспитанная матерью филологом, потомственная учительница, она отворачивалась (при матери), когда по телевизору в фильмах показывали скромные советские поцелуи. А недавно вышедший фильм "Маленькая Вера" считала чёрной порнухой. Но конечно же не сдержалась и посмотрела. 7-ой "Б" был бы неплохим классом. Если бы не Петя Кучеренко. Он был хулиганом и грозой параллели с 1 класса. И чем дальше, тем более отвязными становились его шутки. Тем меньше он считался с авторитетом старших. Ирина Ивановна стала первой, на ком он стал проверять степень своей безнаказанности. Но до сегодняшнего дня шутки его были глупыми и детскими. Шёл последний урок — урок литературы. Ирина Ивановна пыталась донести до учеников всю трагедию жизни и смерти Мцыри. Его подвиг, его чувства. Но класс откровенно скучал. Петя скучал больше всех. Никакого подвига в том, чтобы убежать из монастыря и тут же сдохнуть он не видел. Но слова "ко мне он кинулся на грудь, но в горло я успел воткнуть" не давали покоя начинающим просыпаться гормонам.

Мне пять лет. На улице темно, снег падает хлопьями и скрипит под ногами. Мама забирает меня из садика самую последнюю, почти перед самым закрытием. Ей далеко ехать с работы и я каждый раз радостная бегу ее встречать. Наконец-то она меня заберет! Мы идем по протоптанной дорожке. На мне большая леопардовая шуба, такая скрипучая и неудобная. В ней тяжело двигать руками, поэтому я иду как пингвин, шурша по снегу валенками. Я спрашиваю маму про работу, рассказываю что мы сегодня делали в садике, какая невкусная была манная каша, а она смеется и вспоминает, что в ее детстве каша тоже была с комочками и она ее не ела. Мы приходим домой, она помогает мне снять шубу и варежки на резинке, стягивает с меня валенки и я бегу в комнату и включаю телевизор. По первому каналу идут диснеевские мультики и я радостно скачу и танцую под заставку Алладина. Мама готовит ужин. После ужина, она хитро смотрит на меня и подмигивает. Я точно знаю что это значит и весело скачу в прихожую. Лезу в правый карман шубы – пусто. А в левом нахожу синюю конфету с мишками. Это от лисички. Так мама говорит. Лисичка нечасто приносит мне конфетки, потому что живет далеко. Но они очень вкусные.

- Смотри, она снова пришла, - девушка лет двадцати в униформе магазина обратилась к напарнице. И теперь они обе смотрели на женщину средних лет, стоявшую напротив витрины со стороны улицы. - Ну, что вы на неё уставились? Ну, смотрит. И что? - обратился к девушкам парень в такой же униформе, но с бейджиком "Начальник отдела". - Антон, она же приходит каждый месяц! Стоит, смотрит. И уходит. Она даже ни разу не зашла! - возмутилась одна. - Да! Каждое двадцать пятое число. Можно даже в календарь не заглядывать, - вторила другая. - Она вам, что? Мешает? Лучше займитесь своими обязанностями, - Антон махнул головой в сторону кладовки, где громоздились коробки с поступившим товаром. - Слушаемся, босс. Антон, а как там тебя по отчеству? - Палыч я, как Чехов. - А кто это? - Займитесь делом. Девушки переглянулись и, недовольно ворча, отправились расставлять новую партию туфель и босоножек. Антон мельком глянул на улицу - женщина, словно замерев, стояла на одном месте. Впервые она появилась на открытии магазина "Шпилька". Было совсем немного людей. Место невыгодное: через арку во дворе. Женщина в красном берете и зелёной вязаной кофте сразу бросилась в глаза Антону - было в ней что-то трогательные. С этого дня женщина раз в месяц появлялась перед витриной магазина, стояла какое-то время и уходила. Лето сменилось осенью, а осень - зимой - весной. Менялась погода. Менялись коллекции обуви в магазине. Менялись работники... Но двадцать пятого числа каждого месяца эта женщина неизменно появлялась перед магазином. Сейчас она стояла, держа одной рукой маленькую потёртую сумочку, а другой сжимая ворот старенького пальто. Снежинки кружили над её головой и таяли, едва коснувшись лица и рук. Антон решительно шагнул к двери: - Я могу Вам чем-то помочь?

Женщина жила в красивом доме. Рядом, на клумбе, цвели гортензии и петунии. Фиолетовое буйство красок просто сводило с ума. Женщина с ногами забиралась в садовые качели, и читала книжку. В духовке доходил абрикосовый пирог. Аромат перемешивался с мятным запахом кустов, и казалось, что в раю тоже так пахнет. Она всегда безошибочно знала, когда он должен приехать. В тот день с утра ставила тесто. И сочиняла разные начинки к своим пирогам. А все эти картошки-соусы и борщи она не любила. Магия была в тесте, которое послушно принимало нужную форму под её ловкими руками. Смешно. Когда-то пироги пекла исключительно бабушка. А теперь печёт она. И она точно не бабушка. Он никогда не знал, когда поедет к ней. Просто проходило некоторое время — и он остро в ней нуждался. И всегда звонил с дороги. У него ничего и никого не было. Кроме прошлой жизни, двух браков, одного сына, переезда в другой город, вещей, сложенных в багажнике автомобиля, вороха самых разных воспоминаний и медленного выползания из чёрной дыры отчаяния и злости. Познакомились банально. На пляжной вечеринке. Чужая компания взрослых людей. Его потащил друг, её — сестра. И он, и она идти не хотели. Поэтому и сидели чужими на этом празднике жизни. А потом он её пригласил танцевать. И купил почему-то пошлую розу на длинном стебле у девушки-цветочницы. И потом повёз её домой через весь город. И всё переплелось. И он испугался. Зачем ему опять терзать сердце? Но всякий раз, когда пустота вокруг становилась физически невыносимой, садился в машину и ехал. Чтобы уткнуться в волосы и прошепать на ухо: ну, привет…

- Клавдия Львовна, везут, женщина двадцать пять лет, травма грудной клетки, состояние критическое, - в кабинет забежала медсестра Инга. - Артём сказал, что довести не удастся. - Готовьтесь к операции! – голос хирурга был спокоен. Она встала, накинула на халат легкую осеннюю куртку и, слегка прихрамывая, направилась встречать машину скорой помощи. Осенний ветер срывал с деревьев последние листья. Пасмурное утреннее небо предвещало дождь, мелкий и нудный. «Что-то старая рана ноет? Как бы снег не пошёл?» Перед глазами пронеслись картины война в Южной Осетии. Взрыв. Пальцы невольно коснулись шрама на лице... Из остановившейся машины скорой помощи вышел Артём, молодой врач, и помотал головой: - Не довезли. Клавдия подошла к носилкам. «Да, жизнь этой женщины благополучной не назовёшь. К тому же пьяная… была». Тут Артём вытащил из машины совсем маленького мальчика, взял на руки: - С ней был. В глазах этого двухлетнего крохи, одетого в грязную легкую одежду, читалась какая-то обречённость. Врач подошла совсем близко, и вдруг в глазах ребёнка мелькнула радость: - Мама!!! – закричал он и обнял Клавдию. Какое-то незнакомое чувство заставило забиться сердце. Она взяла его на руки, прижала к груди. Ребёнок ткнулся губами в щёку и обвил ручонками шею. Клавдия чувствовала, что ребёнку холодно и, забыв обо всём, бросилась в свой кабинет. Налила тёплого сладкого чая. Ребёнок стал пить, обливаясь. Клавдия открыла холодильник, в нём много съестного – ночные дежурства были частыми. Но она представления не имела, что дать ребёнку. Взяла кусок мягкой булочки, обмакнула в сметану. Ребёнок схватил это угощение и стал жадно есть. Посадила его на диван. Разогрела молока. Ребёнок напился и, положив голову ей на колени, уснул. - Клавдия Львовна, - в кабинет зашла Инга. – Там из полиции и это… из дома сирот, что ли. - Пусть зайдут! - Здравствуйте! – поздоровался полицейский и тут же представился. – Лейтенант Якушев Андрей Викторович. - Я – Юлия Яковлевна Антонова, инспектор по делам несовершеннолетних, - представилась женщина и сразу добавила. - Мы за мальчиком. - Вы знаете, как его зовут? – вдруг спросила Клавдия. - Да, - полицейский заглянул в папку. – Богдан Владимирович Гусев. - А что ещё можете о нём сказать.

Недавно у нас с мужем была ситцeвая свадьбa, мы договopилиcь не тратить деньги на дорогие подapки, так как ecть на что кoпить. А вот на глупости маленькие можнo. И вот я peшила, что серьезному, редко улыбающемуся, взрослому, 30 летнему мyжчине для полного счастья не хватает радиоуправляемой машинки. Дoлгo выбиpaла это страшное чудище. Пока не наткнулась на paдиоуправляeмую мышь. -Вот оно!- подyмала я, и это было самой большой моей ошибкой. Почему мышь? Да, потoму что у нас в доме есть ceрьезный, редко улыбающийся, взрослый, 3-х летний кот. В oбщем, этот подарок я купила для прикола. И вот выходной, 9 утра, мы с Нюсей (морская свинка) сидим, вжавшись в диван, и стараемся не отсвечивать. Мимо нас проносится уже изрядно погрызенная, хромающая на одно колесо мышь и уматывает в соседнюю комнату. За ней с диким видом несется кот, который просто не разбирает дороги. За котом несется СЕРЬЕЗНЫЙ, ВЗРОСЛЫЙ мужчина в одних трусах, пытаясь управлять мышкой так, чтобы кот ее не выловил.

Новость о том, что Михаил Петрович надумал выдавать замуж единственную дочку, взбудоражила всю деревню. Еще бы: невеста была не то что некрасива, а даже откровенно страшна. C большим носом, косоватая и разными по длине ногами — за Варенькой не стояла очередь из женихов. Даже обычная прогулка девушки до магазина и обратно обычно оборачивалась смешками, которые сопровождали Вареньку повсюду. — Чего ты, как Варька-кривая, ходишь, — ругали матери ребятишек, если те играючи начинали подволакивать одну ногу. Но Михаил Петрович в дочке души не чаял. А потому, будучи человеком не бедным — все-таки председатель — посулил неплохое приданое. В деревне сразу зашушукались. Мол, ради такого приданого можно и присмотреться к девушке. Вроде как и работящая, да нраву смирного. В итоге женихов образовалось два. Васька да Петька. Василий был сыном учителя — интеллигент, значит. Хоть семья была и не очень богатая, тем не менее у парня за душой уже был построенный на окраине деревни дом. Хоть сейчас заезжай и живи. Да и родители Василия были не прочь породниться с Михаилом Петровичем. — Васька, готовься жениться, — огорошил сына отец. — Приглядел я тебе Варвару, Михаила Петровича дочку. Самая лучшая тебе жена получится. — Чевой это? Кривая да страшная, не хочу такую. Лучше б Марьяну за меня сосватали, — скривил губы будущий жених. — Нет уж сын, женись давай на Варваре. У них и семья побогаче, одни только лошади чего стоят. А с лица воды не пить, — ответил отец. А вот другой жених, Петр, был не то чтобы совсем нищим, но совсем небогатым. Воспитывала парня одна старушка-мать, и, уж, конечно, она не могла обеспечить единственного сына отдельным жильем. — Куда ж ты суешься, Петруша? Засмеют в деревне-то. Со свиным рылом, да в калашный ряд… — причитала мать, когда Петр наказал ей готовить чистую одежду для сватовства. — Да и невеста-то не больно красива. — Да как не красива-то, мам? Глаза у нее голубые , как васильки, а коса словно огонь, длинная да острая. А то что хромоножка, так это мне вообще неважно. Собирайся, идем свататься. Охая, мать принялась готовиться. Видать, думала она, у ее Петруши большое сердце и зоркие глаза, которые смотрят глубже внешней обертки. Читайте повесть "Мой снежный рай" на нашем канале "Книготека"! Михаил Петрович, конечно, был удивлен, что женихов целых два. Умудренный годами, он прекрасно понимал, что его дочка внешностью подойдет не каждому. Потому пообщавшись со сватами с каждой стороны и хорошенько подумав, он решил отдать предпочтение Василию. — Но, папа, мне по душе больше Петр, — потупив глаза, принялась уговаривать Михаила Петровича дочка. — Мы давеча у мостков на озере столкнулись, у меня коромысло нарушилось. Так он живо мне помог. Добрый мне показался, и взгляд у него теплый. А Василий смотрит, будто хитро как-то, да холодно. — Ну не знаю, — покачал седой головой Михаил Петрович. — Думаю, Петр твой быстро разбазарит все приданное, что за тобой приготовлено. Не видал никогда хорошей жизни, а тут, как снег на голову, все да сразу. Мне видится, что за Василием тебе получше житься станет. Семья, опять же, хорошая. Варваре не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. И хотя сердце лежало к Петру, идти наперекор решению отца она не решилась. Свадьбу сыграли быстро, а то, не дай бог, жених передумает. И уже через месяц молодые переехали в свой дом и обзавелись хозяйством. Варвара, несмотря на физические недостатки, была работящий, и в ее руках все спорилось. А вот молодой муж, наоборот, мог целыми днями, лежа на кровати, читать книги. В учительской семье всегда было много книг, и Василий с малолетства пристрастился к чтению.

Заскучала баба Аня. Сидит вечерком на кухне, на краю табуретки, облокотившись на столе, упирая подбородок рукой, и глядит в одну точку. Между тем, дед Паша, сидя на диване, читает газету, будущее орудие бабушки. «Вот, были мы молодые, приглашал же меня Пашка на свидание. Как же это было приятно - думала старушка. - А теперь-то что? Вон сидит, да просвещается. Вот дать бы по голове этой же газетой». На плите зашипело, и словно лава из вулкана, с краёв кастрюли стало выливаться молоко. Задумавшись, она совсем забыла, что сидела и наблюдала за тем, чтобы оно не «убежало». «Тьфу, ты, старый пень, всё из-за тебя», - сердясь на старика, побежала она к плите, выключить газ и чистить плиту. - Что, старая, опять не углядела? – послышалось со стороны зала. - Вот тебя ещё не спросили, - огрызнулась бабка, а в ответ услышала смешок. - Опять половины молока теперь нет, опять мне же и бежать за ним. Ох, бабка, старая ты совсем стала, - смеясь, говорил дед Паша. - Не старая, а просто замечталась я, - ответила бабушка с нотками обиды, и стала думать дальше: «Ох, люблю тебя, старый пень. Как там говорилось-то, если Магомет не идёт к горе, то гора сама придёт к нему, устрою-ка я тебе настоящее свидание». И с той минуты эта мысль не давала ей покоя. Начала придумывать план. Хотела, чтобы это было для него красивым сюрпризом, так же неожиданным, как он устраивал для неё в молодости. Почистив до блеска газовую плиту, приготовив чай с молоком, она отнесла к деду. - Вот, Пашка, попей горячего чаю с молоком, а я побежала в магазин, куплю еще молока, - сказала баба Аня и засобиралась. Дед был удивлён, потому что она всегда отправляла его самого за молоком. - Да, погоди ты, хватит еще твоего молока надолго. Завтра и купим, сам схожу, - постарался он успокоить её, думая, что она переживает о потерянной части молока.