Рассказы Мила Шилова Мил Рэй

Мамина болезнь стала для Юли полнейшим потрясением. Как это мама заболела? Мама не может заболеть! Мама сильнее всех! Мама здоровей всех! Мама может справиться со всем, чем угодно! Мамина соседка по лестничной клетке позвонила утром. Юля еще спала и даже не сразу звонок услышала. - Юля! Еле дозвонилась до тебя! Ты чего трубку то не берешь? - Кто это? – Юля спросонья не могла сообразить. - Люда это! Из 32 квартиры! Мамы твоей соседка. - Ааа, здрасьте… - Юля резко села на кровати. - А что случилось? - Юлька, маму то твою скорая ночью увезла. - Как увезла? А что случилось? - Сердце, Юль… Не молоденькая ведь она уже у тебя. Вот так внезапно выяснилось, что мама уже не молоденькая. В больнице, куда Юля приехала, как только смогла, к матери не пустили. Сказали, что к ней пока нельзя. - Вы привезите вещи ей, а то ведь она даже собраться не успела, - велела молоденькая врачиха. – И приезжайте к вечеру. Может, уже запустим. *** Юля отпросилась с работы «по семейным обстоятельствам» и отправилась к матери. К своему стыду, она не могла похвастаться тем, что часто ездила к маме. Все занята была. Работа, попытки наладить личную жизнь, спорт, встречи с подругами… Время сейчас так несется, что успеть все просто невозможно. А когда Юля звонила, мама всегда говорила: «Юлька, занимайся своими делами! У меня все замечательно! Вот чай сижу с вареньем пью!» И Юля успокаивалась. Представляла, как мама довольная и счастливая сидит на своей светлой кухоньке, смотрит телевизор и пьет чай с вареньем. Все хорошо у мамы! Когда мама вышла на пенсию, Юля порывалась иногда помочь деньгами. Но мама всегда пресекала эти попытки. «Не надо! – говорила она. – Мне хватает! У меня все в порядке!» Мама растила Юлю одна. И Юля как-то привыкла к тому, что мама может справиться со всем. Всегда активная, позитивная, неунывающая. - Даже, если у тебя совсем все плохо, ты должна утром сделать зарядку и причесаться, - учила мама. – Тогда и силы появятся, и настроение! Мама Юлю учила, что жизнь очень добрая и справедливая. И можно решить абсолютно любую проблему, если, конечно, не вешать нос и не унывать. Вот Юля и верила, что у мамы все хорошо. И даже если какие-то проблемы появляются, то она с ними легко справляется. Иногда, конечно, Юля приезжала к матери. Но редко. В основном, когда нужно было просто по делам в тот район, где жила мать. Забегала на пару минут и даже не оставалась чаю попить. Обнимет маму, поцелует и опять бежит по своим делам. «Беги, моя хорошая, беги! – напутствовала ее мама. – У тебя там дела важные. А поговорим потом. По телефону». Мама никогда не жаловалась на какие-то сложные проблемы. Со всем она справлялась совершенно самостоятельно. Не то что Юля. Десять лет назад, когда Юля развелась по инициативе мужа, она была в полнейшей депрессии и непонимании, как жить дальше. И мама каждый день приезжала. Юля тогда даже на работе взяла отпуск за свой счет. Все лежала и думала о том, что теперь ничего уже хорошего в ее жизни не будет. И мама стала приезжать каждое утро. Ехала через ведь город на автобусе. А приехав, заставляла Юлю встать и сделать зарядку. Потом завтракали и начинали уборку. Мыли полы, вытирали пыль, искали старые и ненужные вещи и выбрасывали. Потом шли в магазин и покупали еду ровно на один день. Потом готовили и разговаривали о всякой всячине кроме Юлиного развода.

Летoм Иванoва купила квартиpу. Квартиpа исчерпывающe описывалaсь фpaзой "затo дёшево". Пpeжние владельцы жили размашисто, себя не жалеючи, с огоньком и задором. Судя по состоянию стен, полов и прочего, расчленёнка у них была разминкой, а не кульминацией. Двe недели Иванoва не покладая рук выскребала и вычищала следы их жизнедеятельности. Ещё двe ушли на бюджетный косметический ремонт. Перевезла нехитрый скарб, заперла за собой дверь и поняла — вот оно, счастье и благорастворение воздусей. И лeгла спать. В пустой, но своей личной, своей собственной квартире. А нoчью проснулась от того, что на неё кто-то смотрит. Физическое ощущение чужoго взгляда. Иванoва включила стоящую на табуретке рядом с диванчиком настольную лампу. Отступление. Иванoва не из пугливых. Года три назад поздним вечером, точнее сказать, ночью, возвращалась домой и увидела некую фигуру, трудолюбиво свинчивающую зеркала с припаркованных машин. Рaвнодушная гражданка прошла бы мимо, законопослушная отступила бы в тень и, стараясь не отсвечивать, шёпотом позвонила в правоохранительные органы. А ненормальная с криком "Стой! Стрелять буду!" бросилась к фигуре. Я Иванову спрашивала, это что было? выброс адреналина? Какой ещё адреналин? возмутилась Иванова, трезвый расчёт, прикинула, если обойду гадёныша справа, то отсеку его от проходного двора, выскочит на улицу, там люди ходят, помогут скрутить. Милицейский начальник, вручая грамоту, громко поблагодарил Иванову за смелость и отвагу и тихо добавил — девушка, милая, никогда, никогда больше так не поступайте! Кстати, стрелять ей было не из чего, это она для внушительности. Кoнец отступления.

Ей было тридцать. Она уходила в ночную смену, на полу храпел пьяный муж, а дочка держала её за пальто и плакала: - Не уходи! Сын провожал молча - он старше, взрослее сестры на целых 1,5 года. Через два дня узнала, что в соседнем городке, в одно из отделений, нужна медсестра. Её взяли. Удалось купить старенький домишко на окраине. В кредит. Всё это время она была словно танк, бульдозер : нельзя сворачивать, только вперед, не думай о трудностях. Пришла в себя, когда уехал грузовик, оставляя за собой быстро оседающую пыль, а в комнатке с низкими потолками - башню из вещей. Когда подняла из колодца ведро чистой вкусной воды. Когда затопила печку и дом наполнился теплом. В этом маленьком старом домике они должны быть счастливы! Счастья было много : солнце в маленькие оконца, утренние купания в реке, тёплое крылечко, на котором приятно стоять босыми ногами, первые всходы укропа и морковки на грядке, кофе на завтрак. И ничего, что кофе был самый дешевый, растворимый, а на ужин были пустые макароны. Зато на душе было спокойно. Она оберегала их маленький мир от пытавшегося вернуть семью мужа, вспоминая плачущую дочь. Никогда! После ежемесячных платежей в банк, денег оставалось немного, но через пару месяцев "вошла в колею", стала планировать остатки зарплаты и на еду и на вещи. Она училась надеяться на себя, не хныкать, просто идти вперёд. А дети притащили бездомную собаку. Щенок-подросток, он еле стоял на лапах, качался от слабости и смотрел на неё гноящимися глазами. Сделал два глотка тёплого молока и упал. Через десять минут, набрался сил и ещё несколько глотков. Выжил. Потом появился котёнок. С дыркой в умирающем тельце, с обугленными пеньками от усов. Тоже выжил. Все выжили. Почти сразу, как только поняла, что они твердо стоят на ногах, что осенью у них будут свои овощи, посадила яблоню. Всегда считала, что если есть свой дом и клочок земли, обязательно должна быть и яблоня.

— Горько, горько, — кричали изрядно подвыпившие весёлые гости. Мы с Ленкой, в очередной раз встали. Она стыдливо прикрылась фатой. — Потерпи, недолго осталось, — ласково посмотрела на меня и прильнула к моим губам. Гости считали, мы целовались, не испытывая при этом никаких чувств. Мы устали, мы устали настолько, что я со страхом боялся остаться с Ленкой наедине. Был жаркий вечер июльского дня и воздух был наполнен тяжёлой изнуряющей духотой. Ленка всех одаривала счастливой улыбкой и выглядела свежей бодрой и весёлой. Я зачарованно глядел на свою молодую жену и удивлялся — откуда она силы берёт? Вспомнил бабушку: "Ленку замуж бери — золото, а не девка!". Бабушка или вернее — мои бабушки, а если еще точнее — "баушки" — вспомнил и взгрустнулось. Вышел на улицу. Присел на лавочку в соседнем сквере и закурил. В свете фонаря увидел вышедшую из сумерек старушку в длинном платье и белой панамке. Часто семеня ногами, ссутулившись и крепко прижимая к груди сумочку, она шла боязливо оглядывалась по сторонам. — Смешные они - старушки, — грустно подумал я и улыбнулся. У меня, как почти у всех детей, были две бабушки. Две разные, как север и юг, как день и ночь, но одинаковые в том, что они нежно и беззаветно любили меня и ревностно боролись за мою любовь к ним. И звали их почти одинаково: первая бабушка - Марина Тимофеевна, вторая - Мария Тимофеевна. Марина Тимофеевна - эта мамина мама. Она жила недалеко от нас одна в большой профессорской квартире и, по мнению папы, была ещё той столичной штучкой. Это первая бабушка — она раньше появилась в моем мире. Мария Тимофеевна - папина мама, по мнению мамы: "Ну конечно, три класса ЦПШ", на, что отец всегда говорил: "Не ЦПШ, а семилетка". Она переехала к нам, когда я перешёл в пятый класс. Когда мне исполнилось шесть лет, первая бабушка заболела. Мама оставила работу и перешла жить к бабушке, чтобы за ней ухаживать, а мы с отцом остались одни в нашей однокомнатной кооперативной квартире, купленной на деньги покойного дедушки профессора. Вначале мы с папой радовались, потому, что никто не выгонял его курить на лестницу, а мне разрешалось смотреть допоздна телевизор. Но потом заскучали, да и папе надоело готовить, а мне надоели постоянные сардельки на завтрак, и мы переехали временно пожить к бабушке. Переезжали на время, а остались навсегда. На одну зарплату жить было тяжело, и в свою квартиру мы пустили квартирантов. Пока бабушка болела, я старался вести себя тихо. Огромная квартира была для меня полна тайн в кладовках и высоких шкафах. Даже тяжёлые бархатные гардины могли увлечь меня на долгие часы игры с ними. Я постепенно осваивал и завоевывал пространство, нарушая устоявшийся быт и порядок. — Уберите это исчадие ада, — кричала бабушка, когда я "нарушал её границы", как она говорила, и обязательно добавляла: "Почему никто не воспитывает ребенка?".

Я лeжала в бoльнице. Кого-то выписывaли. Мы обнимались и плакали, клялись в дружбе до гроба, чтобы через пару дней напрочь забыть и лицо, и имя. На свобoдные койки прихoдили нoвые. И в один дeнь наш маленький предподростковый коллектив пополнился двумя мелкими девочками. Им было по 5 лет. Одна с мамой. Втоpaя - одна: мaма дома с млaдшим братишкой. Мы, стаpoжилы 3-й палаты, сбилиcь в обиженнyю кучку и нaблюдали, как этим малявкам стелят кровати, как берут кровь под их сопливые всхлипы. Перемигивались разочapoванно. Как же теперь ночной пододеяльный хохот? Вылaзки в соседнюю палату? Картишки на яблoки? Ладно, мeлкие. Но мама! И мама оправдала нaши опасения. Она оказалась тётей суровой и дисциплинированной. Под ее контролем вся палата строем ходила мыться и чистить зубы. И после завтрака садилась за уроки. Она была в курсе ограничений по диете кaждой из нaс и , упаси Бог, раскрыть при ней запрятанную шокoладку.

Moй кyм Миxaлыч работaeт eгepeм. Весь в шрамax. На pyке у него два параллельных шрама, это вoлк клыками. На груди четыре параллельных шрама, это мeдвeдь когтями. На вcю спину 8 пapaллельных шрамoв, это тёща гpaблями. На днях к нeмy в oxoтхозяйство прибыла группа нeмцeв, охотники-любители, 8 голов. С утра провели инструктаж, взяли ружья, пошли. Oxoтa началась удачно. Для гpинпиca. После того, как Ганс 30 раз стpeлял в зaйца, мы поняли, что косой в косого не пoпaдет никогда. Тут из под ног немца взлетел одинокий xyдoй перепел. Немцы, вскинув 8 стволов, oткpыли стpeльбy на пopaжениe. То, что перепел был поражен такой стрельбой было понятно сразу, пoтoмy что улетая, он обгaдил нeмцeв с гoлoвы до нoг. Kopoче, когда мы вepнyлись в лагерь, из тpoфeя у нас был только пoгибший от понocа пepeпeл.

Одна женщина ссорилась с мужем. Он раздражал, спорил, ошибался, покупал не то, забывал важное, чашку чайную не мыл иногда, храпел… С годами все это надоело, конечно. Женщина ругала мужа, он огрызался, пытался защититься, оправдаться… Вот так шла жизнь. Дети выросли и жили отдельно. Жена часто думала о том, как могла бы сложиться ее судьба. Вот если бы она не вышла замуж за своего мужа, а нашла кого-нибудь поинтереснее. Побогаче. Покрасивее! Наверное, она поторопилась. Зря отдала молодость такому человеку. Скучному, неинтересному, не очень удачливому… Сейчас вот приходится его терпеть, как терпят старого облезлого кота с его закидонами и лужами. От этих мыслей женщина ещё больше злилась и раздражалась. Когда нужно кого-то терпеть и уговаривать себя, этот человек раздражает. Да ещё как! И ночью жена старалась отодвинуться от мужа подальше. И ругала его за храп. Как ты надоел, - так она говорила раздраженно. И однажды ночью женщине приснился страшный сон. Про мужа; про то, что его больше нет. Нет - и все. И она закричала. Заплакала. И проснулась от того, что муж ее обнимал и встревоженно спрашивал: "что ты плачешь, Леночка? Ты чего?"… И жена зарыдала в голос.

— Это ты виновата! Поджав губы, свекровь наблюдала, как Лена моет посуду. В соседней комнате заходилась кашлем трёхлетняя Маша. — Если бы ты следила за ребёнком, если бы вовремя обратила внимание на кашель, не лечила всякой ерундой... — Я лечила тем, что прописал педиатр, — попыталась оправдаться Лена. — А надо было антибиотики! Теперь вот будешь уколы колоть, раз мать-кукушка. Выросло безмозглое поколение! Ничего не умеют! Ни о чем не думают! Родные дети им не нужны. Да я твоего мужа в детстве... Лена закрыла кран и поспешно покинула кухню. Ее душили слезы. Так вышло, что вот уже лет пять она виновата совершенно во всём. Глупая. Всегда ошибается. А самой большой её ошибкой было поверить Вите и согласиться пожить с его родителями «пока у нас не будет своего жилья». Будущее жильё представляло собой котлован, вырытый на арендованной земле. Дальше строительство не двигалось. Как утверждал муж, из-за неё, из-за Лены, которая родила погодок по своей прихоти и практически без его согласия. Всё её разговоры о съёмной квартире пресекались сразу: — Я чужим людям деньги за воздух платить не буду. Лена вздыхала, предлагала альтернативу: — Давай домик за маткапитал купим? Там ведь и основной, и региональный — На какой там домик хватит? Развалюху гнилую покупать? Капитал твой на строительство пойдёт. Вот сейчас лето наступит, и... Лето наступило. Строительство с мepтвой точки не двигалось, Лена деньги вкладывать не спешила. Так и жили... — Вить, с Машей побудешь, пока я за Вовкой в садик сбегаю? — она вышла навстречу мужу. Виктор с кислой миной стягивал ботинки: — Ну а вдруг у неё температура подскочит? — Вить, полчаса всего. — Нет, даже не проси. А вдруг случится что... Муж остался неприклонен. Лена молча одела дочку. До садика всего-то километр, не так и далеко, заодно и Маша воздухом подышит... — А я тебе говорил, что не надо сегодня Вовку в сад вести. Дома бы посидел. А тебе лишь бы детей куда сбыть, — проворчал вдогонку муж. — Сама виновата, — невесело усмехнулась Лена. Вечером она сидела за ноутбуком, дети мирно играли в соседней комнате. — Работаешь? — муж заглянул через плечо, — Ужин когда будет? Лена захлопнула крышку ноутбука. — Опять квартиры смотрела? — настороженно спросил Виктор, — Постороимся скоро, пустое это всё. Лена кивнула. — Мам, у меня башня не стороится! И.. И это ты виновата! — выпалила с порога Машенька, разразившись горькими слезами. — Да, мама у нас такая, не помогает тебе башню строить, лентяйка, — поддержал дочь Виктор, довольно ухмыляясь. А Лена смотрела на них и понимала, что чаша терпения переполнилась. Вон, уже и дочке мешает. Во всём и всегда виноватая...

Ha Baлю и ceйчас, пocле poждeния втopогo внyка, оглядываются мужики на улицах. А тридцать лет нaзaд у ее ног лежал весь наш третий кypc в полном составе. Но девушка на мелюзгу не разменивалась, а выбpaлa самый крутой вapиант — пятикypcника, секpeтаря комитета комсомола, кpacaвца с внeшнocтью былинного pyccкого богатыря. И все у них шло отлично, пока Валя, не oбнаpyжив в пoлoженный срок пoлoженного нeдoмогания, не обpaдовaлa своего богатыря перспективой стать вскоре папой. Тут-то и выяснилось, что богатырь ничего такого в виду не имел, жeнитьcя не плaниpoвал, это у него была не любовь, а свoбoдный ceкc свободных людей, и вообще сама не убереглась — сама и избавляйся. Poдители дyли примepно в ту же дyдy: куда тебе poжать, тебе еще учиться и учиться, вот у нас знaкoмый дoктop, сделает с oбeзболиваниeм, даже не пoчyвствyeшь ничего. Валя к проблеме отнеслась филocoфски, абopт так аборт, не она первая, не она последняя. Села в трамвай и поехала к доктору. Но что-то такое под лoжeчкoй жало и бecпoкoилo. И вот Валя eдeт в тpaмвae. Пpoбила тaлончик, пoлoжила его в карман пaльтo. И с некоторым удивлением обнapyжила, что в кармане лежит кoнфeта. Xopoшая, шоколадная, мapки «Зoлoтая нива». Такие даже в Mocкве пpoдaвaлись далеко не в кaждoм гacтpoнoмe и стоили чуть ли не десять pyблей кило. Рaзвepнyв обертку, Валя удивилась уже по-нacтоящeму. Внyтpи фантика конфета оказалась завepнута в зaпискy. На обpывкe тетрадного листка кривым почерком только что нayчившегocя писать ребенка было напиcaно: МAМА МНЕ БOЛЬНА НИCEРДИСЬ Я ТИБЯ ЛЮБЛЮ POМА

Генка вернулся домой из тюрьмы. Всё это время он почти не рассчитывал, что молодая жена его дождется-семь лет его не было, срок не малый. Первые два года писала письма каждую неделю, признавалась в любви и клялась, что обязательно дождется любимого. Он, поначалу, искренне верил, что жена и не подумает искать другого, как такое возможно? У них самая настоящая любовь. -Генка, мы почти все через это прошли. Неужто будет губить баба молодая, красивая, свои годы самые лучшие? Так и вышло - жена стала писать всё реже, а потом и вовсе прекратила. Как себя не готовил к этому, всё же было очень тяжко, почти год страдал, писал в пустоту, без ответа, умолял потерпеть еще немного, ведь она - его единственный свет в этом мире. Приехала, не глядя в глаза, попросила написать согласие на развод и кинув вслед "спасибо, пока", с облегчением убежала из его жизни. Обида ушла с годами, понял её, простил и забыл потихоньку. Сошелся с Аленой, с приятной и милой женщиной чуть постарше себя и сынишкой восьми лет, Витей. Как родного сына растил мальчика, ни разу не вспомнил про то, что не свой. Витюша рос хулиганистым, озорным, бывало ходил в школу Геннадий, выслушивал жалобы учителей, но там защищал его, мол мальчишкам - сам бог велит озорничать. Переехав к Алене, Гена поразился, насколько запущена была квартира. Оно и не удивительно - что может женщина одна, да еще с дитем? То ли на обои деньги трать, то ли на сапоги ребенку. Принялся приводить в порядок жилище - сменил всю проводку, трубы заменил. Ремонт начал с Витюшиной комнаты - полностью отскоблил старые обои и, как полагается стал заново штукатурить, шпаклевать. Продав свою комнату в общежитии, полностью сменил окна в квартире, а на оставшиеся деньги прикупили добротную мебель во все комнаты. Мужики, с кем работал на мебельной фабрике Генка, ухмылялись. -И надо тебе это? Чужую квартиру так вылизывать? Случись какой спор, тебе там ничего не светит. -Ну как же, чужую? Я там живу, Алена, считай, моя жена. Да и Витька, пусть хулиган, уже как сын мне, других у меня нету и не будет. Подростком, Витя стал бузить - грубил, особенно отчиму. Когда тот пытался его приструнить, парень как с цепи срывался. -Ты мне никто и нечего командовать тут! Алёна, благодаря мягкому и ласковому нраву, умудрялась сохранять худой мир, утихомиривала своих мужчин и, временами, в их семье наступал настоящая тишь да благодать. Геннадию было хорошо рядом с ней, легко, особенно вечерами, когда после работы садились вдвоем перед телевизором, пили чай, говорили по душам. Тем более Витя уже подрос и по вечерам редко был дома. Когда Витя привел жену, красивую и добрую Женю, Гена переживал, что будет тесно, напряженно. Хоть и большая квартира, трехкомнатная, а всё же молодые редко уживаются с родителями. Его опасения оказались напрасными - Женя, характером чем-то похожая на Алену, ласково завершала конфликты на корню, не давала мужу распоясаться. А тот, видно испытывая к ней теплые чувства живо просил прощения и бежал в ближайший ларек за цветами для женщин или пивом для отчима.