Рассказы Мила Шилова Мил Рэй

Впервые за двадцать лет замужества я летела в отпуск одна. Правда, всего на два дня, туда и обратно, на встречу выпускников. Муж отказался, мотивируя свой отказ тем, что эта часть жизни принадлежит только мне, и он не хотел бы мешать. Меня это устраивало, поскольку главной целью моей поездки была совсем другая встреча, и это действительно никого, кроме меня, не касалось. С одноклассниками я встретилась. Всё было хорошо. Как всегда на подобных встречах – сначала выкладываем личные достижения как свидетельство не зря прожитых лет, а после нескольких тостов, уже расслабившись, начинаем жаловаться на жизнь. Улучшив момент, я улизнула. Кому-то сказала, что скоро вернусь. Кому-то уже ничего не нужно было говорить. Танюша, – в старших классах мы дружили, – подвезла меня прямо к воротам кладбища. Куда идти я не знала и двинулась наугад. Больше часа, прижимая к груди букет белых роз для моей бабушки, я перепрыгивала через чужие могилы, но найти ее имя не могла. Было душно. Хотелось пить и выть. До самолета оставалось три часа. Как же я ее найду?! Расплакавшись от досады и отчаяния, я начала кричать и звать ее, как в детстве: «Бабуленька-Буленька! Где же ты?» – Как ее зовут? Как фамилия? – неожиданно раздался рядом хриплый мужской голос. От испуга я выронила цветы. – Да не бойся, я не призрак, работаю тут, – ответила мне на незаданный вопрос лохматая голова у свежевыкопанной могилы поблизости. Через пару секунд я почувствовала запах перегара, – возле меня стоял мужик с лопатой. – Рахель…Фельдман Рахель. Моя бабушка. Я давно уехала и ни разу не была на ее могиле. – Идем, – скомандовал мужик и зашагал в противоположную моим поискам сторону. Через минут 10-15 на блестящей мраморной плите я прочитала: «Фельдман Рахель Мойшевна». – А как вы знаете, кто где захоронен? – не удержалась я от вопроса. – Так вот же, – ткнул мужик пальцем в бабушкин памятник, – не у каждого на могиле такое увидишь. Я прочитала: «Оставляю рецепт воздушных пирожков для моих внуков и для всех-всех. Наслаждайтесь! Любите друг друга. Бабушка Рахель». Сердце мое колотилось, я узнала бабушкин почерк. А ниже был тот самый рецепт, который когда-то передала мне моя мама. Я без сил опустилась на покосившуюся скамейку. – Твоя бабуля у нас тут звезда, – затягиваясь со смаком папироской, говорил мужик, – ее все знают. Видимо, веселая была. Это ж надо такое придумать! – и он подмигнул мне опухшим глазом. – Пирожки, между прочим, вкуснейшие, особенно если на закуску. Я достала из кошелька несколько купюр и протянула ему: – Простите, мне бы хотелось побыть одной, – попросила я его. Мне так много нужно было сказать моей бабушке. Убедившись, что мужик ушел, я расстелила плащ и легла на горячую плиту, обхватив ее руками, даже не удивившись этому своему порыву. «Бабуленька, – начала я почти шепотом, – я в Израиле, как ты хотела. У меня семья. Муж, две прекрасные дочери – твои правнучки. Работаю медсестрой. Работа тяжелая, но престижная. Квартира у нас хорошая. По миру поездили. Всё вроде бы нормально, а радости в душе давно нет. Муж сам по себе, я сама по себе. Не знаю, зачем живу, для чего? Для кого?»

Ольга была высокомерная, очень ухоженная женщина. Муж ее баловал, а любимое чадо - сыночек Игорек, купался в лучах родительской любви. У него с детства было все самое лучшее, даже во времена дефицита. Мама и папа могли достать. Ольга Ивановна жила в просторной трехкомнатной квартире. И всегда кривила губы, когда приходила в гости к соседке - тете Маше. С ней она дружила. Ну как дружила, надо же было с кем-то общаться. Тетя Маша была многодетной матерью. Три сына, дочка. Мужа рано не стало. Тянула детей одна. Мальчишки приходили с улицы чумазые, с ободранными коленками, грязными ладошками. То кораблики пускали, то в лужах возились. Шли целовать мать. Ее подруга возмущалась: - Хоть бы руки помыли. Невоспитанные они у тебя. Вон мой Игорек. Он совсем не такой! Всегда чистенький, ручки помоет. На что тетя Маша добродушно улыбаясь, отвечала: - Так дети же! Им все интересно, возятся. А одежку я постираю! Но подруга лишь усмехалась. Она гордо выходила во двор. Там иногда встречала еще одну соседку, Людочку. Тем с мужем было уже за сорок. Детей не было. Ольга Ивановна любила почитать Людочке мораль, которая начиналась со слов: - Пустоцвет ты, Людмила. Гляди, как бы мужик от тебя не ушел. Ребенка нет. И вообще. Вот будешь старая, кто тебе стакан воды подаст? Кто за тобой ухаживать станет? Так и сгинешь одна. Вот мой Игорек. Надежда моя. Такой хороший мальчик. Знаю, что одна никогда не останусь. Он и сейчас подойдет, спросит: "Мамочка, что тебе принести? Чайку? Или конфетку?". Золотой мальчик растет! На это Людмила не обижалась. Она по натуре беззлобная была. И только отвечала: - Да, Оленька. Повезло тебе, что говорить. Сыночек такой хороший. Прям не мальчик, а загляденье! Ольга Ивановна поправляла прическу и принималась рассказывать про достоинства своего Игорька. Время шло. У соседки тети Маши выросли ее мальчишки, выучились на рабочие профессии. Дочка на повара. Они, как и Ольга Ивановна, тоже жили в трехкомнатной квартире, куда вскоре старший сын привел жену, родился ребенок. Ольга Ивановна к ним захаживала и в душе ужасалась. Сколько народу! Пеленки-распашонки, все друг на друге. Денег вечно не хватает. А они еще ходят да чему-то радуются. То ли дело у нее! Дом полная чаша. Порядок. Игорек в институте учится. Начальником будет. Так и получилось. Счастью матери не было предела. Омрачало только, что муж не дожил, не увидел, каким сын стал большим человеком. Заходя по привычке к тете Маше, Ольга Ивановна опять поджимала губы со словами: - Эх, Маша. Вот что у тебя за дети? Простые рабочие! А ты еще ими гордишься! Было бы чем, хоть бы выучила их. Вот у меня Игорек какой молодец, теперь руководитель. - Да на что ж мне было их учить-то Оля? Одна же я. А так они ребята хорошие. И профессии нормальные. Коленька вон шофер от Бога. В машинах разбирается с закрытыми глазами. Гришенька сварщик хороший. А Васютка токарь, его всегда зовут везде, - с придыханием в голосе, нахваливала своих ребят тетя Маша. - Так они же рабочие, простые рабочие. Нет, ну как вот так можно? Денег вечно не хватает. Наваришь каши гречневой ведерную кастрюлю, едите потом. Или этот борщ на костях. Или блины, мы вот с икрой когда едим или с рыбкой. А вы в сало макаете, фу! - кривилась Ольга Ивановна. - У меня бабушка всегда так делала. Немного мясца да сало на сковороде. Это же вкусно! - произносила тетя Маша. Она подруге никогда не завидовала. И искренне восхищалась ее рафинированным и умным Игорьком, при этом обожая собственных детей. Вскоре и у Ольги Ивановны появились внуки. Катенька и Костик, в которых бабушка души не чаяла.

-Иpoчка, да нет у меня денег! Последнee вчеpa Наташеньке отдaла! Ты же знаешь, у нeё двое детeй! Вконец рaccтроенная, Анна Фёдоровна полoжила трубку.  То, что ей сейчас наговорила дoчь вспоминать совершенно не хотелось.  -Ну почeму так? Трех детей с мyжем вырастили, всё для них стаpaлись делать. Всeх в люди вывели! Все с высшим образованием, да при дoлжностях. А вoт нет ей на старости лет ни покoя, ни помoщи.  -Что-ж ты, Вacя, так рано от меня ушёл, с тобой как-то легче было! - мысленно обратилась Анна Фёдоровна к умepшему мyжу.  Сердцe неприятно сдaвило, рука привычно пoтянулась за таблетками: - Осталась всего одна или две капсулы. Если станет совсем плохо, то помочь себе будет нечем. В аптеку надо идти.  Анна Фёдоровна пoпыталась подняться, но тут же опycтилась в кресло: голова ужасно кpyжилась.  -Ничего, сейчас таблeтка подействует и вcё пройдёт.  Но время шло, а легче не станoвилось.  Анна Фёдоровна набрала номер млaдшей дочepи:  -Наташенька… - только и успела произнести она в тpyбку…  -Мама, я на сoвещании, пoтом перезвoню!  Анна Фёдоровна набрала номep сына:  -Сынок, мне что-то неxoрошо. А таблетки закончились. Не мог бы ты после работы… . -сын даже не дослушал её.  -Мама, я не врач, и ты тоже не вpaч! Вызывай скорую, не жди!  Анна Фёдоровна тяжело вздохнула, - Так-то, оно так! Сын прав! Если ещё через полчаса не пpoйдет, надо будет звонить в скорую помощь.  Женщина осторожно откинулась в кресле и прикрыла глаза. Мысленно, чтобы расслабиться стала считать до ста.  Словно издалека послышался какой-то звyк. Что это? Ах, да, телефон!  -Аллo! - с трудом открывая рот, ответила Анна Фёдоровна.  -Аннушка, здравствуй! Это Петя! Как ты? Что-то мне тревoжно, захотелось тебе позвoнить!  -Петя, мне что-то неxopoшо.  -Я сейчас! Ты дверь открыть сможeшь?  -Петя, она у меня последнее время всегда oткрыта.  Анна Фёдоровна выронила телефон из рук. Тянуться за ним сил не было.  -Ну и пусть - дyмала она.  Перед глазами, как в кино, пролетали кадры из молодости: вот она совсем молоденькая девчонка - первокурсница финансово-экономического университета. А вот два симпатичных, бравых курсанта военного училища, почему-то с шaриками в рyках.  -Смешно - подумала тогда Аннушка, такие большие и с шapиками!  Ах, да! Это же девятое мaя! Парад, народное гуляние! И она с этими двумя шариками, между Петей и Васей.  Она тогда выбpaла Васю. Просто он был бойчее, что-ли, а Петя более замкнутый и стеснительный.  А потом их судьба раскидала: они с Васей поехали служить в Подмосковье, Петя получил назначение в ГДР.  Потом уже встретились в своём роднoм городе, когда мужчины в отставку ушли. Пeтя так всю жизнь и пpoжил один, без жены, без дeтей.  Спрашивали его, почему так получилocь…  А он только отмахивался, да отшучивался:  -Не везёт мне в любви, надо, навepное в карты начинать играть!  Анна Фёдоровна слышала какие-то посторонние голоса, разговор. С трудом разлепила глаза:  -Петя!  А рядом с ним видимо, вpaч скорой.  -Ничего, сейчас ей лучше станет. Вы её муж?  - Да, да!  Врач дaвaл Пете какие-то наставления.  Петя так и сидел, дepржa Анну за руку, пока ей, наконец, не стaло легче.  -Спасибо, тeбе, Пeтя! Мнe уже значитeльно лeгче!  -Очень хорошо! На, вот, чайку с лимончиком!  Петя так никуда и не ушёл, он что-то готовил на кухне, ухаживал за Анной. И, несмотря на то, что ей уже было куда лучше, боялся её оставить одну.  -Знаешь, Аня, а я ведь всю жизнь тебя одну любил. Потому и не женился.  -Эх, Петя, Петя, мы с Васей всю жизнь хорошо жили. Я его всегда уважала. Он меня любил. Ты в молодости ничего не говорил. Я не знала точно, как ты ко мне относишься. Но что теперь об этом говорить, ведь всё в прошлом, годы ушли, их не вернуть.  -Аня, а давай, то, что нам осталось проживем счастливо вместе! Ну, сколько даст Бог, столько и будем счастливы!  Анна Фёдоровна, положила голову Пете на плечо, взяла его за руку: - А давай! - и засмеялась счастливым смехом. 

Олег лежал на диване и гладил собаку. - Сколько можно валяться без дела? - возмутилась жена. - Когда ты уже устроишься на работу? Олегу самому надоело бездельничать, особенно угнетало безденежье, но найти подходящую работу никак не удавалось... Олег служил кинологом в одном из подразделений охраны. Он занимался подготовкой служебных собак. На одном из занятий, когда проходила проверка на готовность четырехлапых к службе, его подопечный, своенравный овчар Фокс отказался выполнить команду. За непослушание один из проверяющих офицеров ударил сапогом пса в бок. Этого Олег стерпеть не мог. Каждая собака для Олега была его ребенком, его любимым ребенком. Он не сдержался и ударил обидчика. Оказалось, что сломал офицеру нос. Скандал замять не удалось. Учитывая его ранние заслуги, командир предложил написать рапорт и уволиться по-тихому. Упреки жены о том, какой он неумеха и лентяй, прервал телефонный звонок. Звонил его старый друг по срочной службе. - Олежа, привет! Мне работка подвернулась денежная в Карелии. Вахтовый метод. Слышал, что ты на отдыхе. Мне напарник нужен. Как ты? Рванём? - Подумать надо, - ответил Олег. - Что тут думать? Действовать надо, - заключил друг. Жена была не против его отъезда. Только напрочь отказалась оставаться с собакой. - Он слушает только тебя. Вы всегда не разлей вода, - сказала она. - Забирай с собой. Там на природе собаке раздолье и тебе веселее. - Ладно, - буркнул Олег. Дан - бельгийская овчарка была принята Олегом совсем маленьким щенком. Пёс был последним в родах суки, слабым и для службы не пригоден. Олег выкармливал малыша из соски, возился, как с младенцем, и вырастил красивого здорового пса. В подготовке Дан не уступал служебным собакам. Всегда и везде сопровождал Олега и понимал хозяина с полу взгляда. Пять лет вместе - не малый срок. Олег был рад, что Дан будет с ним, но его пугало, как собака освоит новый климат и место. Но раздумывать долго не пришлось - друг торопил с вылетом. В аэропорту, проверяя документы, оказалось, что не хватает одной справки на Дана. До отлета оставалось двадцать минут. Никаких мольбы и просьб слушать никто не хотел: собаку на борт не пустили. Олег решил остаться. Друг успокаивал: "Ты подумай, сколько заработаешь. Полетели. Жене позвонишь, она собаку заберет." Уговоры друга убедили Олега, что может ничего страшного и не произойдет. Он позвонит жене и Дан будет ждать его возвращения дома.

Один отец пришел навестить сынишку. Давно отдельно жил. Другая семья. Да и у бывшей жены характер тяжелый; столько судилась за алименты! Скандалистка. Хотела отомстить, видимо, за то, что ушел к другой. А зря судилась. Алименты получились - кот наплакал. Тогда доходы можно было скрыть. И прогадала жадная тётя, получила минимум. Квартиру вот ещё надо продать и поделить. Он же тоже вложил деньги. У жены была студия, потом вместе добавили и купили маленькую «двушку». В эту «двушку» и пришел. Раз имеет право общаться с сыном, будет этим правом пользоваться! По суду это право обрёл. Он упорный был человек. И умел добиваться своего. Давно не заходил, много работы. И в доме новой жены отделка идет, хлопот полно. Но пришел вот. Купил по пути машинку недорогую. Игрушки детям быстро надоедают. А жена бывшая суетится, стоит уже одетая. В аптеку побежала, ребёнок заболел.

Раздался отчаянный крик новорожденного. «Мальчик», - сказала акушерка и высоко подняла вверх скрюченное существо. И в то же мгновенье в палате кроме счастливой матери, врачей и самого новорожденного появилось светлое облачко. Его никто не заметил, но крик ребенка из отчаянного вдруг стал торжествующим. Он еще не мог видеть, не мог слышать, но ощутил присутствие силы, которая будет оберегать его. Это был его Ангел-хранитель, которого каждый человек получает при рождении. Ангел был молодой и неопытный. Ему, наверное, не объяснили, что ангелы не должны общаться с людьми, а должны лишь наблюдать за ними. Но Ангел очень полюбил своего подопечного и ни на минуту не покидал его. Он летал над кроваткой и улыбался малютке, рассказывал ему всякие истории, а тот, еще не понимая того, что шепчет ему ангел, слушал и улыбался в ответ.Все удивлялись такому улыбчивому ребенку. Просто взрослые не видели ангела, к которому тянул ручки и обращал свой первый лепет мальчик. Мальчик рос, креп, и интересовался всем на свете. Он был развит не по годам и задавал вопросы, которые удивляли взрослых. Родители гордились им и считали его вундеркиндом. Они отдавали его в различные студии, возили на конкурсы и прочили сыну большое будущее. Мальчик был очень занят и все реже видел своего Ангела, который витал в воздухе за его правым плечом. Только по ночам, когда Ангел приходил в его сновидения, они беседовали о чем-то прекрасном, и мальчик улыбался во сне. А Ангелу хотелось постоянно быть рядом. И однажды он решился на поступок, недопустимый для ангелов. Он решился спуститься на землю. Солнечный зайчик, отразившийся в чьем-то окне, прыгнул прямо под ноги мальчику и превратился в маленького рыжего щенка. «Мама, - закричал мальчик, смотри, песик! Совсем как мой Зайчик!» Щенок, действительно был вылитый плюшевый песик, любимая игрушка мальчика. И поскольку никто не заявлял своих прав на щенка, он так и остался у мальчика. Они были не разлей вода. Зайчик был первым, кого видел мальчик, просыпаясь, и последним, когда засыпал. Песик встречал и провожал его, и всегда был рядом, если позволяли обстоятельства. И оба были счастливы. Со временем Зайчик стал замечать, что за левым плечом мальчика стал часто появляться другой ангел, который шептал мальчику соблазнительные слова о том, какой тот умный и талантливый, что ему открыт весь мир, который он может завоевать. Наверное, мальчик слышал, что шептал ему другой ангел, и недовольно прикрикивал на Зайчика, когда тот внезапно начинал рычать, глядя куда-то вверх. ОН хотел о чем-то предупредить мальчика, но тот не понимал его. Так шли годы. Мальчик стал юношей, и все меньше времени уделял своему Зайчику. А потом настал день, и он уехал в столицу, чтобы учиться в университете. А Зайчик, который по собачьим меркам был уже глубокий старичок, остался в родительском доме. На прощанье он долго лизал лицо и руки юноши, а тот целовал его в мокрый нос и гладил пушистую морду. Когда юноша уехал, Зайчик лег на коврик у его кровати и умер. Песик не мог последовать за юношей, а Ангел не захотел расставаться с ним. В своем естественном для Ангела бесплотном состоянии он отправился вслед за юношей. Ведь ангелы никогда не покидают своих подопечных. Юноша стремительно завоевывал одну высоту за другой. Он давно уже стал мужчиной, успешным во всех отношениях. Научные звания, влиятельные знакомые, престижная работа, красивые женщины. Казалось, что еще нужно человеку для счастья. Ангел наблюдал за его успехами, он радовался за него и одновременно грустил. Он видел то, чего мужчина не замечал или не хотел замечать рядом с собой: зависть и обман, стремление использовать его талант и присвоить его успех. Наивный, он верил льстивым словам и позволял впутывать себя в сомнительные проекты. И Ангел тревожился за любимого человека. Ночами он присаживался к нему на постель и входил в его сны. Он возвращал его в родной дом, к родителям, которых давно уже не видел. Уводил в осенний лес, где он расстался с любящей его подругой, чтобы связать свою жизнь с женщиной, ставшей деловым партнером… Сновидения будоражили душу мужчины, мешали сну. Недовольный, он вскакивал среди ночи и принимал снотворное. Благополучие жизни было иллюзорным. Она походила на бурный поток с порогами и водоворотами. Не было времени остановиться и оглянуться. И Ангел беспокоился всё больше и больше, ведь ангелы умеют предвидеть.

Когда Валера приходил к Зинке, она буквально на глазах глyпела. Это — от счастья. Суетилась, начинала прихорашиваться, прятать под подушки разбросанные вещи, которые примеряла перед его приходом, и выпутывать из волос бигуди. Потом бежала в ванную, там причёсывалась, красила губы. И такая, при полном своём неотразимом параде, тогда уж выходила к нему.  Так ещё бы ей не быть счастливой! Ну, сами посудите.  Зинка — мать одиночка, которая по-настоящему и замужем-то никогда не была. Так, «поженихалась» со своим Серёженькой месяц-другой, а потом он отбыл из их города на историческую родину, имени которой Зинка толком так и не узнала. Не то возлюбленный её был из Мoлдавии, не то с Укрaины. А у них тут он на рынке подрабатывал. И кем — Зинка тоже не знала.  Ага, убыл, значит, свет Зинкиных очей, оставив её слегка беременной. Самую малость. Потому что сроку около двух недель было, Зинка и сама ещё не знала. Потом, когда Серёжа ночевать к ней не пришёл и не приходил больше месяца, Зинка и поняла, что… как бы это поправильней выразиться… — осталась не одна.  И в положенное время родила, как вылила, мальчика. Да хорошенького такого! Так ведь и было — в кого! Зинка сама — неземная красотуха, а Серёжа у неё так вообще писаным королевичем был.  Надо сказать, что с ребёночком ей повезло. Спокойный был, как удав: спал всё время, а когда просыпался... то внимательно и тщательно сосал материну грyдь. Благо дело, молока у Зинаиды было, как у хорошей удоистой коровы. Могла бы без труда и ещё одного младенчика выкормить.  И не бoлeл почти Славик положенными всем детям младенческими бoлeзнями.  А Славиком она его в честь актёра Вячеслава Тихонова назвала. Потому что, когда была беременной ещё, то случайно увидела стaрый фильм «Вoйна и мир» называется. И там был князь Андрей Бoлконский. А князем этим и был тот самый актёр Тихонов, который чем-то на её Серёженьку походил. «И другой альтернативы» у Зинки просто не было. Так и записали в метрике: «Вячеслав Сергеевич Бoлотов». Зина сама это сто раз про себя повторила и сама себя слушала: звучало как музыка. Тема из группы опусы и рассказы.  Ребёнок Славик был солнечный. Когда матери нужно было готовить обед или убирать в квартире, она расстилала на полу одеяло, обгораживала его со всех сторон стульями, а в центр такого вот наспех сооружённого манежа сажала Славочку. Давала ему свою стaрую сумку, бигуди и какие-нибудь тряпочки. И ребёнок играл. Играл молча, без капризов и жалоб. Даже когда однажды Зинка с кухни к нему заглянула и увидела, что сын застрял головой между стульями (вылезти, наверное, хотел), он всё равно кряхтел и молчал, и ручками своими толстенькими стaрался стулья раздвинуть.  Когда Славик стал подрастать, проблем с ним не прибавилось. Мать спокойно отпускала его поиграть во двор. Только говорила, чтобы каждые 10 минут он подбегал к окну (квартира у Зинаиды была на первом этаже) и кричaл: «Мама! Я здесь!..» 

Раньше в деревнях у женщин не было депрессии. Артрит, радикулит был, а депрессии ни, ни, не было! Выскочит утром Федора в поле, а детей семеро по лавкам, и пашет день не приседает. А ещё коровка, бычок и тёлочка, всех напоить, подоить и в поле выгнать. А там и кабанчик со свинкой визжат. Одной рукой пот трёт, другой серпом машет. Какая там депрессия, хроническая усталость, Да! Но только не депрессия. Ей бы бабе с поля домой поскорей, дров принести, печь вытопить, да накормить всё семейство. И упасть бездыханно на кровать, и заснуть богатырским сном. А теперь время не то, и Фёдора не та! Туфли новые не купила-депрессия! Бой френд не позвонил-депрессия! Беременность-депрессия! Родила-депрессия! Не было депрессии с родни! Голод, холод, нищета, детей семеро-это было! А депрессии не было!

О себе Алёшка знал только то, что нашли его кричащим от голода и страха на пороге дома малютки. Мамаша мальчика, видимо, имела ещё какие-то остатки совести, поэтому завернула малыша в тёплое одеяльце, поверх повязала козий пуховый платок и положила кричащего укутанного младенца в картонную коробку. Не хотела, видимо, чтобы Лешка замёрз. Никакой записки о том, как зовут мальчика, когда он родился, кто он и откуда не было. Зато в ручонке у младенца был зажат довольно крупный серебряный кулон в виде буквы «А» — так сказать, наследство мамочкино. Кулон был особый, не из тех, что продаются в каждом магазине, а авторской работы, с клеймом ювелира. Следственные органы, пользуясь этой зацепкой, пытались найти неразумную мамашу-кукушку и привлечь ее к ответственности, но дело зашло в тупик. Ювелир, который этот кулон сделал умер по причине крайне преклонного возраста, а записей об этом ювелирном изделии в его книгах почему-то не нашлось. Вот и записали малыша в детдоме: Алёшка Неизвестнов. Так и стало на свете одним государственным ребёнком больше. Всё своё детство мальчику пришлось провести в детском доме на полном социальном обеспечении. Ему ужасно не хватало родительской любви и всё о чем он мечтал — когда-нибудь найти маму и папу. -Наверное, случилось что-то ужасное, что мама так со мной поступила. Она обязательно найдётся, и заберёт меня отсюда. — думал он, впрочем, как и все его собратья по несчастью. Когда он выпускался из заведения в «большую жизнь», его воспитательница повесила ему на шею кулон и рассказала его историю. -Значит, мама хотела, чтобы я потом нашёлся?! — сказал парень. -Возможно! А может быть и так, что ты просто случайно сдернул кулон с ее шеи. Маленькие дети любят всё хватать. Ведь кулон был зажат в твоём кулачке без цепочки! — высказала свои предположения воспитательница. Алешка получил от государства небольшую квартирку: маленькую, но свою. Поступил учиться в техникум. Закончил его, устроился работать в автосервис. *** С Альбиной он познакомился случайно: они в буквальном смысле слова столкнулись лбами на улице. Вернее, сначала просто столкнулись, и у девушки вывалились из рук журналы мод, которые она прижимала к себе, а потом уж столкнулись лбами, когда Алёшка кинулся с извинениями собирать разбросанное по его неуклюжей вине добро. Сила удара была такой, что у обоих молодых людей из глаз искры посыпались и слезы потекли. Они так и сидели в толпе с удивлением обходящих их людей, и улыбались друг-другу сквозь слезы. Вот тогда Алёшка понял, что влюбился раз и навсегда. -Я должен как-то загладить свою вину! Приглашаю Вас посидеть со мной в кафе! — предложил он девушке. Альбина сама удивилась тому как легко согласилась на этом предложение. Парень ей казался каким-то милым в своей медвежьей неуклюжести и почти родным. -Ты знаешь, Лешка! У меня такое ощущение, что я тебя всю жизнь знаю! — сказала девушка уже через пять минут знакомства.

Говорят, кормишь грудью, не беременеешь. Враки. Я забеременела, когда дочери исполнился месяц. Позавчера был день моего рождения и день смерти моих мальчиков. Наша проклятая богом экология! Нет, экология не причём, я виновата: надо было не слушать ни маму, ни мужа. Мама говорила: – Сидите на нашей с отцом шее. Родишь, уходите из дома. Институт закончите, квартиру получите и рожайте хоть каждый год. А муж: – Тёща права, и так спасибо родителям: живём у них, кормят, поят. Уйдём, на что жить? Я подрабатываю где придётся, а если переведусь на вечерний, сразу в армию. Как ты одна? А если ещё маленький будет? – Как узнал, что двойня, в депрессию впал: – Я не потяну, хоть в петлю. Я пошла на аборт. Поздно. Прошёл месяц, другой. Доктор сказал, у детей слабое сердцебиение, надо в больницу на сохранение. Не пошла. А дочку куда? А с учёбой что? Академический отпуск? Мама категорически против, я привыкла слушать маму. И вот нет моих мальчиков, не удалось спасти. Лежу в больнице. Врач говорит, большая потеря крови. Меня никто не навещает, муж разрывается между учёбой, работой, дочкой. Заглянул пару раз, сделала вид, что сплю. Мама заходила поздравить с днём рождения. Когда узнала про детей, плакала, гладила мою руку, прощенья просила. Я голову не повернула и слёз нет: не глаза, пустыня Сахара.