Рассказы Мила Шилова Мил Рэй

Он долго готовился, набирался смелости и вот, наконец, сегодня сообщил ей о своем решении расстаться. Он заберёт вещи через месяц - на днях уезжает в Грецию на отдых, а прямо сегодня начинает новую жизнь. Без неё. И да, он влюблён в другую женщину, так бывает, малыш. И что тут поделаешь? Не грусти, жизнь продолжается. Он думал, что она заплачет, а она спокойно варила кофе, аккуратно нарезала сыр и французский луковый хлеб. Наполняла горячим кофе чашку, любовалась завитками ароматного пара, добавляла сливки. Сделав первый глоток, улыбнулась: превосходно! Он ждал скандала, криков, истерики, а она с аппетитом съела два бутерброда, помыла посуду, полюбовалась на себя в зеркало и ушла на работу. Перед тем, как захлопнуть дверь, послала ему воздушный поцелуй. В прихожей остался запах каких-то цветов, чуть слышный и нежный. В тот же вечер он вспомнил о ней: как она там без него, наверное скучает, слёзы льёт. А она гуляла в мебельном салоне, разглядывала столики и шкафчики, ловила себя на мысли, как же здорово, когда не нужно ни с кем советоваться, уступать чужому мнению. Увидела уютную кухню цвета итальянский орех, влюбилась и купила. Он ждал: будет звонить и умолять вернуться, но телефон молчал. А она пригласила к себе бездомного дворового кота, назвала Саймоном, отмыла, обработала, варила на бульоне кашу. Кот оказался замечательным собеседником, ел, что дают, полюбил смотреть на мир из окна и спать, закутавшись в тёплый шерстяной плед.мНаверное, она чувствует себя брошенной, несчастной и одинокой, он был в этом уверен. А она купила холст, кисти и пошла в студию живописи. Всегда любила рисовать, а теперь появилось свободное время и наслаждение тем, что нет необходимости всё бросать, бежать домой, готовить горячий ужин, ждать его возвращения, можно расслабиться и спокойно работать с красками.

Я замужем шестнадцатый год, но никак не могу привыкнуть. Каждый раз, как в первый. Вот мы с ним едем в супермаркет, покупаем всякое, много. Муж лично выбирает себе из лимонной кучи два лимона, лично волочет их на кассу, собственноручно оплачивает и кладет в пакет. Пакет, не доверяя никому, тащит в машину, привозит домой. Дальше вступаю я - я кладу лимоны в холодильник и с чувством выполненного супружеского долга иду переодеваться в пижаму и халат. Возвращаюсь, падаю на диван и слышу: - Ника, а мы что, лимоны не покупали? - озадачено так. - Покупали. - И домой принесли? - Принесли. - А где они? - В дверце холодильника. Дверца открывается, муж долго долго изучает два больших ослепительно желтых лимона. Лимоны смирно лежат в дверной полочке, ровно по центру и вежливо изучают мужа. Проходит десять минут.

-Доигрались, наследнички? Нет больше дома вашего! Все выгорело дотла! Только забор остался! Куда теперь отца перевозить, а? - кричал в трубку голос тетки Галины. -Кто звонит? Что случилось, Алл? -спросонья ничего не разобрав, спросил муж. -Отцовский дом сгорел, - сказала Алла, а почувствовала, как внутри словно похолодела от страшной новости. Алла встала, накинула халат и вышла в кухню. В трубке была слышна уличная возня, какие-то голоса и сигналы клаксона. Все это нагоняло такую тревогу и тоску, что она включила свет. -Зараза! Вот теперь ты понимаешь, что это не шутки! За долги и не такое сделают! Все разбазарила и ты, и твой братец! - надрывалась тетка. -Что случилось? Ты можешь объяснить нормально? Ты... пила опять? - спросила Алла, потирая сонные глаза. -А ты меня не учи, соплюха, как мне жить! Сами-то нормальные? Твоего братца я посажу, добьюсь, что он сядет! Видит Бог, я не хотела! - проговорила Галина и отключилась. В кухню пришлепала свекровь, Раиса Марковна скривилась и строго поглядела на Аллу. -Что ты мечешься по кухне? Пожар, что ли? - угадала она. -Да, домик папы в деревне сгорел, - пожаловалась Алла. -Мужчины спят, а ты здесь ходишь. Утром все решите. Мишу моего не беспокойте! Ему на работу завтра, он должен быть бодрым! Давай, отправляйся спать! - строго сказала Раиса. За пять лет семейной жизни, отец и брат появились в жизни Аллы всего несколько раз. Знакомство свекрови и свекра и Игоря Дмитриевича, отца Аллы, сразу не заладилось. Свекровь хотела решить вопрос с местом жительства молодых, и наотрез отказалась пускать сына Колю и Аллу в свой дом. -Мегера ты, стало быть, Раиса, - улыбался Игорь своим сватам. -Не мегера, а просто не хочу сажать себе на шею нахлебников. Сначала они на пару недель заедут в нам, потом на пару месяцев, потом ваша Алла рожать начнет. -Начнет! И правильно сделает! А для чего же они с Колей женятся? - хмыкнул Игорь. -Давайте купим молодым квартиру, - строго парировал Михаил, отец Коли. -Сколько даете? - перешел на деловой тон Игорь Дмитриевич. Сваты замялись, сказали, что у Игоря есть вроде бы дом где-то в деревушке. -Это дом моего сына. У меня есть старший сын Володя, а дочке я могу помочь деньгами, но не готов сам все оплачивать. -Жмот твой папаша! - так сказала Алле свекровь после разговора. Само собой, ничего сваты не решили. Молодые переехали к Раисе и Михаилу в дом, а Игорь и Владимир стали "персонами нон грата" раз и навсегда. Утром Алла встала рано. Муж после тяжелой работы даже не вспомнил, что ночью произошло происшествие. -Алл, ты чего подорвалась? - спросил он, найдя жену в кухне. -Дом отца сгорел, а он скоро из больницы выписывается. -Так пусть идет к сожительнице, тоже мне проблема! - хмыкнул Коля. - Ладно, Аллусик, я на работу. Буду поздно. Приготовь мне плов, только по маминому рецепту. Алла привыкла, что у них вс семье все "по маминому рецепту". Стирает Алла так, как свекровь, готовит и убирает тоже так, чтобы Раисе нравилось. -Если бы отец тогда дал согласие на продажу дома! Эх, сейчас я бы нормально жила с Колей и не слушала эту... - подумала она о Раисе. Раиса словно бы услышала ее мысли, прибежала в кухню и стала готовить для мужа завтрак в постель. Несмотря на простую рабочую профессию, своего Мишу она баловала и лелеяла, как цветок. -Ну, разобралась с папашиной халупой? - спросила Раиса.

Папа ушёл из семьи, когда мне было четыре года, уехал из страны на заработки и практически про меня забыл — присылал письма пару раз в год, и на этом всё. Мама тянула меня одна, хотя было очень тяжело, и я её за это очень ценю и люблю. Недавно отец впервые за долгое время приехал к нам в город, связался со мной, чтобы повидаться. Я согласилась, только чтобы высказать ему в лицо всё, что копилось у меня на душе эти тридцать с чем-то лет. Но он пошёл в отказ, стал говорить, что вообще-то отправлял мне и деньги, и посылки регулярно, даже к себе пытался привезти — мать ему строго отказала, не разрешала общаться со мной. Я не поверила, но какое-то сомнение во мне закралось, и мы пошли к маме. Она поначалу отпиралась, но быстро стала путаться и в итоге всё подтвердила. Папа действительно присылал посылки с продуктами, с вещами, и денежные переводы делал... Но только до дома, до детей его помощь не доходила. Я была удивлена, когда узнала правду.

Одна женщина поливала комнатные цветы, в комнату вбежала её дочь, молодая женщина лет тридцати пяти. - Мама ты одна? - А как насчёт того, штоб поздороваться, спросить у мамы, как она себя чувствует? - Ой, здравствуй, мамочка, как ты себя чувствуешь, я такая расстроенная, а папы нет? - Чувствую себя, согласно паспорта, ты же знаешь, для меня, што в документе-закон. А папа нужен для настройки? Папы нет, он пошёл верить в Бога. - Куда пошёл? - Напряги мозг, куда папа ходит по субботам? - А... в синагогу... - Я надеюсь, што в синагогу, а не к женщине поговорить о Боге...(рассмеялась), ну а тебя каким ветром занесло, што у тебя опять не слава Богу? - Ой, мама, я не могу больше, разведусь с Яшкой! - А твой Янкель, между нами говоря, не самый плохой муж на свете! Ты думаешь за тобой будет очередь стоять? Ага, щас! Расхватали не берут! Тоже мне-королева Шантеклера! - И чего ты так за него горой? Думаешь он тебя любит? - А мине што кисло в борщ от того, што он меня не любит? Я просто знаю свою дочь, за такой женой и золотую тёщу возненавидишь! Ты любого до цугундера доведёшь! - Мамочка, а как говорится:"Яблоко от яблони..." (ехидно улыбается). - А ещё говорится: "В семье не без урода" (показывает язык и подмигивает) И хватит рвать мне сэрцэ, говори уже! - Мама, вот посуди сама: мы идём сегодня на День рождения, я хочу дать пятьдесят долларов, а он говорит:"Ого!" - А што он не прав? Зачем взрывать людям глаза, што вы богатые! Возьми скромно шесть хрустальных фужеров и иди. - Рассудила называется! Кому нужны сейчас твои фужеры? У всех это давно есть! - А я не судья, штоб ты хотела знать, а работник культуры! Я уже даже сама не вспомню, сколько лет подряд продаю билеты в цирк! И очень удачно! А не нужны им фужеры, так они другим подорют, делов куча!

58-летний москвич Владимир ушёл из дома четвёртого января после ссоры с женой. Поблизости от его многоэтажки на Открытом шоссе как раз располагается Лосиноостровской парк, – можно пройтись и проветриться. Но Владимира отдых буквально затянул. Он не пришел домой и через несколько дней. Сначала супруга не очень тревожилась за жизнь и здоровье своего благоверного. Но на третий день женское сердце не выдержало одинокой жизни, и дама сообщила в полицию о пропаже мужа. Начались поиски, осложнявшиеся, правда, одним фактом – женщина спустя еще через три дня принесла фото своего пропавшего мужа. Первым делом спасатели добрались до местного егеря и уточнили у него, не было ли в округе потеряшек.

Дед из санатория прислал телеграмму: «Я к тебе не вернусь, буду с Галей жить» Бабушка Маришки — Нина Николаевна, осталась в её памяти доброй, ласковой и понимающей бабулей. Деда она помнила смутно, обрывки детских воспоминаний сохранили только резкий и неприятный запах самосада, пота и грубый, властный тон голоса. Бабуля отзывалась о нем очень плохо, и поколачивал он её, и обижал за просто так почти каждый день. Работал дед на железной дороге, каждый день вместе с напарником они обходили несколько километров железнодорожных путей, выявляя неисправности, исправляя их на месте, если это было возможно, а если нет, то сообщали ремонтной бригаде, где именно находится неисправность. Работа была тяжела тем, что нужно было ходить затемно в любую погоду, что сильно сказывалось на здоровье. В те времена государство бесплатно предоставляло путевки в лечебницы и санатории, деду тоже несколько раз предлагали, но он каждый раз отказывался. Зимой у него сильно заболело травмированное колено, врач выписал лечение и настоятельно рекомендовал поехать в санаторий, подлечиться. Дед врачей немного боялся и безмерно уважал, поэтому поехал в лечебницу безропотно, прихватив собранный бабушкой объемный коричневый чемодан с пластмассовой, черной ручкой. Бабушка была рада — три недели свободы от муженька! Она нажарила большую миску семечек, вышла на улицу и угощала всех соседок, делясь своим радостью. Три недели без вонючего дыма, упреков, тычков и вылитого в помойную яму супа, за то, что укропа в нем слишком много или мало.

Еxaл я из Питеpa сапсанoм. В моей ячeйке оказались мoлодая мама, мoлодой папа и их сын Пeтя - лет эдак тpeх. Поезд летeл меж полями, лугами, остaнавливаясь нa минутку в Чудове. Пeтя, живой белoкурый мальчик-ангелочeк, вёл себя как полoжено: бесился. Мать, проявляя чудеса выдeржки, любви и хладнокровия все четыре чaса занималась мальчиком, и ей иногда удавалoсь его относитeльно надолго увлечь как-нибудь полeзным занятием. За это вpeмя oни: учились говорить правильно буквы "р" и "л", открывали рот, закрывали, добивались трепетания языка, оно не давалось, потом вдруг получилось, мальчик замер, потрясённый; они хлопали ладошкой по стoлику, всякий раз, когда в слове пoявлялась буква "л" и бумажный стаканчик с кофе взлетал, как ракета; yх ты, а если ещё раз;

Прошу опубликовать анонимно, это крик души. Я работаю кондуктором, и ежедневно через меня проходят сотни, а то и тысячи людей, каждый со своим характером и жизненными обстоятельствами. Не понимаю, почему так много пассажиров – практически каждый пятый – считает своим долгом высказать что-то неприятное в адрес кондуктора. Заранее знаю, что в комментариях напишут: сама виновата, все кондукторы одинаковые (и причины найдутся). Но дело в том, что кондуктор весь день один в автобусе, а поток людей нескончаем, и угодить всем просто невозможно! Почему люди думают, что кондукторы им что-то должны? На днях, на последнем рейсе, зашли две девушки, сразу уселись. Подхожу к ним через несколько минут, чтобы обилетить, и в ответ слышу отборную брань, произнесенную с явным недовольством. Как выяснилось, я помешала им спокойно есть и пить пиво. Могла бы, видите ли, подойти позже. Все свои матерные слова они оправдывали тем, что это моя работа, и я обязана ее выполнять. И их совершенно не смутило, что я подошла, чтобы исполнить свои обязанности. После обилечивания я отошла и какое-то время вынуждена была слушать ругань в свой адрес.

Ездил я как-то на скорой помощи. Не как фельдшер и не как врач и даже не как пациент – боже упаси - как ротозей. Решил изучить жизнь врачей, так сказать, изнутри, как изучают они нас посредством своих фибро и гастроскопов. Договорился с хорошими знакомыми, причину придумал – мол надо мне уметь, если что, оказать первую помощь, ну там вырезать аппендицит, роды принять или почку пересадить, потому что кругом пустыня или море и помощи ждать не от куда. В общем наплел с три короба. - Ладно,- согласились мои знакомые,- Хочешь – валяй. Только после не жалуйся. Пристроили меня на хорошую подстанцию в самую лучшую бригаду. Первого выезда я ждал как откровения, все думал может и я на что сгожусь и даже кого-то спасу. А тут как раз команда: - Шестая бригада – на выезд. Шестая бригада это в том числе я. Подошел фельдшер. Подтянулся врач. - Чего там? - Помирает кто-то. Воровского 17. - А-а… Тогда пойду допью кофе. - Так ведь там пациент помирает!- напомнил я. - Ну да,- согласился врач,- Только пока мы доедем – все-равно помрет. Или сам по себе выживет. Все от бога… И точно, пошел допивать свой кофе. Это я к чему?… Это я к тому, что все врачи сильно не романтики. Реалисты они. И циники. Профессиональное это… Наконец собрались и поехали. Не спеша. - У киоска притормози,- попросил врач,- Сигарет куплю. Кончились. Притормозили. - А чего мы так медленно?- тихо спросил я. - А куда торопиться?- удивился фельдшер,- Лично я не спешу в морду получать. Там ведь кто помирает – там алкаш помирает. Главное дело все-равно не помрет – всех переживет. И тебя и меня… Мы все эти адреса как пять пальцев. Знаем – бывали… И точно, встретил нас алкаш – бодренький такой для покойника. - Вы где?... Вы чего так долго?... Ездят они… А человеку, пролетарию, сдохнуть – да? - Лучше б сдох! - крикнула жена пролетария,- Доктор – усыпите его что-ли. Совсем! - Он меня не усыплять, он меня спасать должен. Обязан!- заорал в ответ алкаш. . Инфантильный как сытый питон доктор чего-то там вколол, чего-то дал съесть и чем-то запить. - Ну все - мы пошли. И мы – пошли. Потом были другие адреса и были умирающие и умершие и все это буднично, без криков – «Он уходит от нас», не как в сериалах. Все скучно – до оскомины. «Он уходит от нас» я слышал из уст врачей лишь однажды, когда они говорили о заместителе главврача. И еще они добавили – «Наконец-то!» И «Давно пора». Это я все к чему?... Ах да… Про жену… Дойдем и до жены… Скоро ко мне привыкли. И я – привык. И меня уже заставляли таскать носилки и держать и поворачивать пациентов и даже подавать какие-то там ампулы. И я уже не морщился от вида крови и не шмыгал носом от запахов. Разных. Потому что болезнь это штука, в первую очередь, малоаппетитная – кровь, гниль, тяжелый дух, капризы, угрозы и слезы родственников. Тоска. Отчего врачи со стажем – как черепахи в панцире – не пробиваемы. Ничем! - Помер что ли? - Вроде да. - Ну ладно… Время поставь. И ампулы собери… Соболезнуем… Натоптали мы тут у вас… А то - сидят в машине – рядом покойник переломанный словно его через мясорубку прокрутили, а они беляши трескают. И говорят: - Мясо не прожаренное, сыроватое мясо-то… - Ага… И все им по барабану. Хотя, иногда, и их пробивает… Так вот теперь про жену… Идеальную. Был вызов в район застроенный частным сектором, где сам черт ногу… Но водитель ехал уверенно - водители скорой каждую дырку в любой дыре знают. Едем. На этот раз быстро – видно про этот адрес бригада ничего такого не знала. Водитель даже мигалку включил. Направо, налево, разворот под кирпич. Приехали. Небольшой, в три окна домик, наличники, забор деревянный. Возле забора мужик стоит. Лет семидесяти. Бросился к нам как к родным, чуть под машину не лег. - Скорей, скорей, помирает! Потащил в дом. В доме прибрано и половички расстелены. - Туда-туда! Утянул за перегородку. За перегородкой – кровать. На кровати женщина. Видно - жена. - Что с ней? - Помирает! Утром стало плохо, а теперь – вот. Женщина лежала недвижимо, с закрытыми глазами с руками сложенными на груди и даже было не понятно, дышит она или нет. Врач кивнул фельдшеру. Тот раскрыл сумку. И по тому, как кивнул врач, фельдшер все понял. И я - понял. Со стороны – да, не сообразишь, но я с ними уже поездил и научился читать между строк. Нечего тут было делать ни скорой ни вообще помощи. - Ну что?... Как?... Она будет жить?...- суетился, спрашивал мужик. Хотя она – УЖЕ не жила. Врач померил давление, чего-то послушал в фонендоскоп. Но так - для отчистки совести. - Эй, вы слышите меня?- спросил он. И громче - Э-эй! Поворочал, потряс больную. Никаких реакций. Вообще никаких – пациентка не видела, не слышала, не чувствовала. Ее уже здесь не было. Она была уже – там. Но прежде чем ее отпустить, врач должен был совершить ряд манипуляций призванных задержать покойницу на этом свете еще минут на двадцать. Фельдшер вколол чего-то в вену. И ввел чего-то под кожу. - Ответьте! Вы слышите меня? Но пациентка даже не шелохнулась. Даже после кубиков. Все… Врач расслабился. Он больше не препятствовал. Он сделал все что мог, согласно инструкции Минзрава. Теперь он мог умыть руки… - Дайте полотенце. - Что?- не понял мужчина.