Прорывист

Эрих Фромм и его учение  #политика , #философия В своих работах Э. Фромм критикует капитализм, справедливо считая общество больным. Но не очень понятно, почему же он считается великим мыслителем XX века, потому что, когда знакомишься с его планами по «лечению» общества, становится понятно, что это одно морализаторство. Также Фромму чужд принцип партийности литературы: многие критикуемые явления представляются как «надклассовые», присущие современному обществу «вообще». Значительную часть учения Фромма составляет его теория личности. Если кратко характеризовать ее, то получится следующее. Фромм категорически отвергает бихевиоризм (в смысле того, что личность формируется только под действием факторов, действующих непосредственно на нее: в общем, индивидуальный опыт полностью формирует характер, а общественная обстановка в этом участвует мало), но в то же время он не отрицает пластичности природы человека и его приспособляемости при наличии некоторого устойчивого ядра — сущности человека. И одной из фундаментальных черт человека Э. Фромм считает потребность в объединении и чувстве причастности к чему-то. В соответствии с этим он акцентирует внимание на проблеме отчуждения в разных его формах. Фромм в целом пишет довольно расплывчато, но краткое изложение всего, что касается отчуждения, следует взять из цитаты: «Отчуждение, каким мы видим его в современном обществе, носит почти всеобщий характер; оно пронизывает отношение человека к своей работе, к потребляемым им вещам, к государству, к своим ближним и к самому себе. Человек создал мир рукотворных вещей, какого никогда не существовало прежде. Он разработал сложное общественное устройство, чтобы управлять созданным им техническим механизмом. Однако все созданное им возвышается и главенствует над ним. Он чувствует себя не творцом и высшей руководящей инстанцией, а слугой Голема, сделанного его руками. Чем могущественнее и грандиознее высвобождаемые им силы, тем более бессильным он чувствует себя как человеческое существо. Он противостоит себе и своим собственным силам, воплощенным в созданных им вещах и отчужденным от него. Он больше не принадлежит себе, а находится во власти собственного творения. Он соорудил золотого тельца и говорит: «Вот ваши боги, которые вывели вас из Египта»» («Здоровое общество», гл. 5). У Маркса есть работа из периода творчества его молодости: «Экономическо-философские рукописи 1844 года», которая была издана только в 1930-х годах в СССР. В ней чувствуется еще влияние гегельянства, но мысль, которую хотел донести Маркс, вполне ясна. Он показывает, что человек в эпоху капитализма перестал быть человеком, в смысле он совершенно потерял связь с природой и с другими людьми. Человек все перевел на язык денег, на принцип эффективности «по-капиталистически» (то есть максимальная выгода частного дела). Его же он неосознанно переносит в личные отношения, ведя бухгалтерию услуг, которые оказывает другим он и которые оказывают ему. Он мало понимает в наслаждении искусством, в радости познания, эмоции сведены к тому, чтобы заглушить скуку или ненависть к наемному труду примитивными наслаждениями на небольшой срок. Фромм подробно описывает все мерзости современного общества, наводит панику, нагнетая обстановку вокруг увеличения количества ядерных вооружений. Вся его критика, в общем, справедлива, надо быть слепым, чтобы этого не видеть. Но, во-первых, она однобока, он видит только плохое, игнорирует ростки коммунизма, зачатки нового в старом. В этом смысле все оппортунисты однотипно распространяют пессимизм и неуверенность в победе коммунизма. Во-вторых, предлагаемые Фроммом решения — наивная фантазия без следа научности. Фромм считает, что без изменения психологии люди погибнут, то есть он идеалист. Фромм не понимает природы фашизма и природы власти. Предлагает глупость в духе «гражданского общества»: якобы всеобщая демократия должна решить все проблемы. Кроме того, Фромм в жалобной тональности осуждает бюрократизм и «систему, которая давит человека», предлагает децентрализацию производства. И конечно же, Фромм отвергает революции и проповедует постепенное развитие общества по его планам (видимо, за счет энтузиазма вдохновленных его книгами читателей). Фромм и ссылается на ««Экономическо-философские рукописи 1844 года» Маркса. Маркс в своих поздних работах развил то, о чем думал в молодости, только на базе критики истории, экономических учений прошлых мыслителей, обобщения опыта рабочего движения. А Ленин на практике осуществил построение партии рабочего класса; партии, которая повела за собой людей, не пушистых пацифистов и реформистов, а готовых воевать за общество, в котором не будет частной собственности, классов, а значит, и войн. И воевать не только буквально, а во всех сферах человеческой деятельности заменять реакционные формы, традиции и пережитки на научно разработанные, подлинно человеческие. И да, это борьба не без вынужденного насилия, власть в виде диктатуры рабочего класса будет существовать до полного уничтожения классов, до построения зрелого коммунизма. Фромм же пишет так, как будто не знает о завоеваниях большевиков, об их практических победах коммунизма. Он вскользь говорит о том, что сначала коммунисты стремились к изменению самого человека и человеческих отношений, но потом «почему-то» перестали. Что конкретно он этим хотел донести, неясно («Иметь или быть?», Введение, гл. 7). Вернее, ясно — он намеренно игнорировал и искажал победный опыт коммунизма, являясь интеллектуальным лакеем буржуазии. Из статьи "Антимарксизм Фромма" - https://prorivists.org/100_fromm/

Про слово "диалектика" и марксистскую терминологию #философия Со времен Аристотеля слово “диалектика” надежно вошло в научный обиход. Перевод этого слова с греческого легко найти в словарях иностранных терминов. Однако словарный, т.е. буквальный перевод термина “диалектика” далек от того научного содержания, которое оно приобрело за многие века развития логики. Если же учесть, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО диалектическое мышление ВСЕГДА открывает НОВЫЕ, следовательно, РЕВОЛЮЦИОННЫЕ, т.е. созидающие законы мышления и деятельности во всех сферах, то мы неизбежно придем к выводу, что русским смысловым эквивалентом выражению “диалектическое мышление” является выражение “ТВОРЧЕСКОЕ, (ТВОРЯЩЕЕ, СОЗИДАЮЩЕЕ) МЫШЛЕНИЕ”. Само собой ясно, что если умственные усилия не творят нового и, тем более, не подтверждаются практикой, то такое мышление не диалектическое, т.е. не творческое, а рутинное. Поэтому, чтобы не напускать на себя “тумана” учености, перенасыщая речь латинскими и греческими “словесами”, особенно, в молодежной аудитории, имеет смысл, наряду и даже вместо древнегреческого слова “диалектика”, использовать выражение “ТВОРЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ”. Практика доказала, что иностранные слова, “освоенные” в академических средах, зачастую затрудняют процесс политического самообразования современной рабочей и студенческой молодежи. Поэтому перевод латинских терминов на язык читателя, с наполнением этого перевода современным научным содержанием, приобретает большое педагогическое значение. Так, например, латинское слово “социализм”, как это ни парадоксально, создало массу затруднений для пропаганды идей... коммунизма. Достаточно вспомнить, что именно социалисты, сразу после появления “Манифеста коммунистической партии”, назвали Маркса и Энгельса “раскольниками”. В 1847 г. имели широкое распространение “феодальный социализм”, “религиозный социализм”, “мелкобуржуазный социализм”, “истинный, или немецкий социализм”, “утопический социализм” и т.д. В 30-е годы ХХ века немецкие социал-демократы вели непримиримую борьбу с немецкими же коммунистами и предпочли концлагеря объединению с коммунистами на выборах. Одно то, что слово “социализм” не без успеха для себя использовал Гитлер и другие ярые антикоммунисты, от строителей “шведского социализма” до французских “социалистов”, должно было вызвать у ученых желание разгадать эту “загадку”. Но этого пока не произошло. Между тем, дело организации рабочего движения много выиграет, если пропаганду и агитацию идей коммунизма удастся поставить на ТОЧНУЮ и ДОСТУПНУЮ для понимания КАТЕГОРИАЛЬНУЮ основу. Некоторым покажется странным утверждение о зависимости революционного процесса от употребляемых слов. Неужели это так важно, будем ли мы говорить: “ПЕРВАЯ ФАЗА коммунизма” или “социализм”? Как показала практика последних 50-ти лет, - ДА! Более того, классики марксизма для обозначения различных явлений подбирали слова, наиболее полно отражающие суть данного явления НА РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ, не раз подчеркивая, что наиболее ёмким и, в данном случае, точным по содержанию является немецкое, или латинское, или греческое слово. Это доказывает, что в каждом этносе осуществлялось стихийное приведение национального словаря в соответствие новым реалиям, после чего эти новые слова превращались в международные как, например, слова “большевик”, “спутник” и т. д. Выступая перед молодыми коммунистами, Ленин частенько уточнял, что слово “социализм” это обыденное, т.е. НЕнаучное обозначение “ПЕРВОЙ ФАЗЫ коммунизма”. Но то, что для гениев было лишь терминологическим нюансом, сыграло роковую роль, когда к руководству СССР встали услужливые дураки. Представления о социализме Хрущева, Горбачева, Лигачева, Ельцина, Зюганова и многих других оппортунистов всегда соответствовали практическому НЕкоммунизму, а то и АНТИкоммунизму. Их сознание представляло собой мешанину из прудонизма, лассальянства, махновщины, троцкизма и других подобных “социализмов”. Эту смесь они и воплощали в жизнь. И сегодня многие под словом “социализм” понимают всё что угодно и готовы строить “это” до “конца света”. В частности, один из начинающих теоретиков, Я., “громя” известного в узких кругах автора, Губанова, отождествляющего “советский социализм” с “госкапитализмом”, пишет: “Можно назвать советское общество переходным, можно социалистическим. Из-за этого не стоит ломать копья”. Между тем выражение “ПЕРВАЯ ФАЗА коммунизма” уже одним набором терминов ограничивает свободу спекулятивного мышления, поскольку содержанием “первой фазы коммунизма” может быть только строительство собственно коммунизма и ничего более. К чему ведет строительство “развитого”, затем “зрелого”, потом “реального социализма” и, наконец, “рыночного социализма” советский народ уже испытал на собственном хребте. Приведенный здесь факт всего лишь ПРИМЕР и, как всякий пример, действителен в строго локальной области. Если же вывод из конкретного примера возвести в ранг “абсолюта”, то, естественно, он превратится в глупость. Тем не менее, обязательно найдется спекулянт, который скажет: “Выходит, что для победы коммунизма достаточно заменить слово “социализм” на выражение “первая фаза”. К сожалению, недостаточно. Нужно выполнить еще ОГРОМНОЕ количество НЕОБХОДИМЫХ условий. Тем не менее, диалектическое, т.е. творческое мышление плодотворно тогда, когда противоположности, т.е. КАЧЕСТВЕННО различные явления обозначены разными “иероглифами”, смысл которых должен быть воспринят читателем абсолютно точно на НАИБОЛЕЕ ОСВОЕННОМ им языке. Для этого, во-первых, по мере развития реальных явлений и представлений о них, традиционно используемые слова должны заменяться на другие, более соответствующие характеру произошедших изменений. Бессмысленно называть электровоз паровозом, как и принципиально ошибочно называть советский рабочий класс сталинской эпохи пролетариатом. Во-вторых, жизненно необходимо, чтобы иностранные термины получали точный смысловой перевод на национальный язык читателя. Как показал опыт, понятие “диалектика” усваивается молодежью даже труднее чем “социализм” не только в силу возрастных причин, но еще и потому, что почти весь философский “цех” последние пятьдесят лет во всех ВУЗах страны занимался низведением умственных способностей интеллигенции до уровня вкладчиков МММ. Если же вместо слов “диалектический материализм” использовать словосочетание “творческий материализм” (не забывая, что существует и “вульгарный материализм”), то русскоязычный рабочий уже легче поймет суть дела, хотя для овладения “творческим материализмом” ему придется потратить сил столько же, сколько вообще необходимо их затратить для освоения диалектического материализма. Но у рабочих дела всегда шли лучше тогда, когда они яснее ПОНИМАЛИ суть дела. Из статьи "В помощь изучающему диалектику" - http://proriv.ru/articles.shtml/podguzov?dialektika1_2000

О «невинно репрессированных японских шпионах» #история В одной перепалке с антисоветчиками относительно «невинно репрессированных японских шпионов» постоянно рефреном высказывали «мыслю», что шпионов-де не могло быть так много, и они не могли заниматься мелкими диверсиями типа вбивать костыли в бревна, чтобы ломать полотна для лесопилки. На этот счет хотелось бы сказать следующее. 1. Японская разведка еще в начале 20 века выдвинула принцип «тотального шпионажа», то есть, исключительной массовости агентов. 2. Все остальные разведки крупных капстран к этому принципу пришли в Первую Мировую — огромная территория районов боевых действий требовала массовой агентуры. 3. После Гражданской войны в СССР было достаточно массового материала для вербовки — скомпрометировавших себя расстрелами красноармейцев, выдачами красных партизан, бандитизмом органы госбезопасности вылавливали вплоть до 70-х, пока этот контингент не вымер по естественным причинам. И это после масштабных чисток, после ВОВ, когда «герои белого дела» снова вылезли в форме власовцев и полицаев, решив, что рейх — это навсегда. 4. Из массовости кадров закономерно вытекает их крайне низкое качество. Подготовки у таких агентов было ноль, они были малоценным расходным материалом. Большинство не имели доступа ни к каким важным сведениям. 5. Как вытекает из предыдущего, использовались они разведкой крайне неэкономно, и часто одноразово. Об их прикрытии всерьез не заботились, раздавая задания. Потому сыпались они тоже массово, на радость ОГПУ и НКВД. 6. Так как управление массовой агентурой — дело очень сложное, то значительная ее часть четких указаний от разведки, на которую работала, не имела, а имела весьма расплывчатое направление деятельности — типа, «в случае конфликта с войсками микадо вести диверсионную деятельность». В силу низкой подготовки и малой образованности массовых кадров это трактовалось весьма вольно. Потому завербованный крестьянин мог скручивать гайки с ж-д путей, и на допросе с полным правом заявить, что делал по заданию японской разведки, и, самое главное, все будет правдой, у кого на что фантазии хватало. Кто-то, работая бухгалтером, учет путал, кто-то на лесопилке костыли в бревна вбивал, кто-то на хлебе свастику рисовал. 7. Наконец, среди массовой агентуры были такие категории, как агенты обеспечения с задачами, ничего откровенно шпионского не содержащими (например, просто заносить в таежную избушку на «тропе», по которой идет заброс, продукты время от времени, такой агент мог использоваться и вслепую), законсервированные агенты, наконец, просто агенты, потерявшиеся в учете или не поддерживавшие связи. 8. Основным направлением работы иностранных разведок против СССР в 20 — 30 — 40-е была организация вооруженного восстания, из этого, в частности, вытекала и массовая вербовка агентуры, в т. ч. неспособной к агентурной работе. Например, пашет мужик землю в глуши, тупой и малограмотный, секрет он вызнать не сможет. Но для «повстанчества» самое то — тайгу знает, боевой опыт есть, стреляет как бог, деньги любит, Советскую власть — наоборот. Одним словом, «пушечного мяса» капиталистические разведки в СССР навербовали вполне сравнимо с массой репрессированных за шпионаж. И. Шевцов https://t.me/prorivists/6023

Союз КНДР и РФ #политика Сегодня Северная Корея — наиболее счастливая, с научной точки зрения, страна, борющаяся за построение коммунизма. Морально-политический облик северокорейского общества, лишения и тяготы его напоминают советское общество и его положение периода индустриализации, коллективизации и восстановления после войны. Культура и нравственность северокорейского общества значительно превышают таковую познесоветского и тем более буржуазных стран. И это государство, с мудрым руководством и построенное в соответствии с теорией марксизма, не только поддержало буржуазную РФ в войне с НАТО на Украине, но и заключило с ней оборонительный «пакт», практически на тех же условиях, что и с СССР в 1960-х гг. И это не позиция какой-нибудь КПРФ, сидящей на двух стульях (угодить своему избирателю, чтобы не лишиться бюджетного довольствия и угодить власти, чтобы не выгнали из Думы), а решение, основанное на взвешенной оценке мировых процессов. Причём такой договор не сказать, что тактически более выгоден КНДР, чем более нейтральный статус. Союз с Россией резко обостряет противоречия КНДР с США в лице южнокорейского марионеточного режима. Уже сейчас видно, что он спутал все карты империалистам и ответом будет исключительно эскалация и рост военной угрозы. Касательно мотива Ким Чен Ына в заключении подобного соглашения с РФ, речь идёт именно о том, что ТПК предпочла наступательность. КНДР направляет свои усилия на стратегическую цель — уничтожение империализма, руководящей силой которого являются США, спайка американского и отчасти английского финансового капитала. Разумеется, поддержка РФ в противостоянии с США и странами НАТО со стороны КНДР не делает Россию менее империалистической страной. Но в данной ситуации российскому империализму разгуляться особо негде, он ведёт борьбу за выживание, в политике превалирует национально-освободительный аспект, а не какие-то захватнические планы и тенденции. Такого рода оценка и читается в заявлениях ТПК по украинскому конфликту. Сближение РФ и КНДР сыграет на руку нашему коммунистическому движению, т. к. значительно снизит антикоммунистическую пропаганду в аспекте очернения северян. Договор РФ и КНДР предполагает и партнёрство и в медийной плоскости. Не менее важным является и то, что КНДР за счёт военно-технического сотрудничества получит доступ к технологиям, на самостоятельную разработку которых у неё уходят годы. На наших глазах формируется, пусть и в форме «системы коллективной безопасности», лагерь государств с разным общественно-экономическим строем против американского империализма. Нечто вроде антифашистского фронта. Безусловно, со временем к данному оборонительному союзу присоединится КНР. В некотором смысле Китай и сейчас в нём состоит, т. к. КНДР имеет аналогичный оборонительный договор и с КНР. Чем больше государств займут последовательную позицию в борьбе с американским империализмом, тем лучше. Можно только приветствовать подписанный Ким Чен Ыном и Путиным договор! Из статьи «Об оборонительном союзе РФ и КНДР» - https://prorivists.org/94_dprk-rf/

Рекомендуем замечательную лекцию, в которой автор подробно, с опорой на статистику и документы, разбирает антикоммунистический миф о так называемом "Большом терроре", используя материалы нашего товарища Н. Федотова, а также Балаева и иных исследователей данной темы. Автор ясно и убедительно показывает, что "террор 37-го" (когда, согласно сочинениям "историков", "тройками НКВД" в 37-38 гг. якобы было расстреляно без суда и следствия около 600 тыс. человек и еще миллион отправлен в лагеря "без права переписки") был сочинён фашисткой разведкой, а после дополнен и развит разведкой американской. Дополнить лекцию можно статьей "Прорывиста" о классовой борьбе и фальсификации истории - https://prorivists.org/inf_perversion-of-history/

Про биологическую комбинаторику  #философия Из книги А. Маркова «Рождение сложности»: «Отдельные эволюционные идеи высказывались учеными и философами еще в античные времена. Автором двух важнейших эволюционных идей, или моделей, — естественного отбора и «блочной сборки» — был древнегреческий философ Эмпедокл. Он полагал, что живые существа возникли в результате случайного комбинирования частей — голов, рук, ног и т. п. — и последующего отбора удачных вариантов. Другой древний философ, Анаксимандр, в полном соответствии с данными современной науки утверждал, что предками людей были рыбы…» При том, что сама книга-то хорошая в целом как пропаганда научного знания (не без недостатков, о которых я бы писал более развернуто), меня эта цитата, например, резанула. Марков, как многие другие ученые-естественники, с философией не дружит, считая все это болтологией, а в лучшем случае однобоко воспринимая философию как «метанауку», не подозревая, что у нее есть самостоятельный объект изучения — самые общие законы движения материи, которые не равны совокупности частных. Марков приукрашивает действительность. Дело в том, что даже Гераклит, который выдвинул множество диалектических идей и в частности постулировал изменчивость и движение, не говорил о векторе изменчивости. Греки с их атомизмом вовсе не предполагали развития в том виде, в которым его предполагает современность, как имеющее вектор от простого к сложному. Греческий атомизм развитие и изменение понимал как простую комбинаторику, потому у Эмпедокла процесс этот случаен. Точно так же, как другие материалисты древней Греции, Анаксимандр полагал все сущее комбинацией неких «начал» — в частности, воды, воздуха и огня, соответственно, из комбинирования он выводил все остальное. В силу того, что все живые существа в ПРИНЦИПЕ он полагал производными от воды, логично, что именно от рыб он выводил человека (но у него человек выходил из рыбы непосредственно — как «сформированный в утробе»). Эта его догадка имеет важное значение как иллюстрация общей идеи изменения ВСЕГО СУЩЕГО, но не конкретно эволюционных идей, это все та же механическая комбинаторика, разбавленная некоторым магизмом древней мифологии. Почему Милетская школа так и не дошла до НАСТОЯЩЕЙ материалистической диалектики? Потому что полагала НЕИЗМЕННЫМ мир в целом — то есть, N-ное соотношение первоначал и «абсолютно неделимых» атомов, которые в различном количественном соотношении комбинируются. Вопрос качества и изменчивости самих первоначал греки не рассматривали — над ними довлел «дух абсолюта», который для них был не абстрактен, а предельно конкретен — например, тот же Анаксимандр, говоря о таком первоначале, как «земля» качество ее не определял, а брал как абсолют при всей ее конкретности. Таким образом, при невнимании к качеству движение носило все таки ЧАСТНЫЙ характер, а неизменность была абсолютной при том, что древнегреческие диалектики выводили ЗАКОНЫ ДВИЖЕНИЯ. Впрочем, об этом упоминал и Маркс в своей диссертации — он, например, цитирует Аристотеля по этому поводу: «Поэто­му Левкиппу и Демокриту, утверждающим, что первичные тела вечно движутся в беспредельной пустоте, следовало ска­зать, какого рода это движение и какое движение соответствует природе этих тел». Несколько далее Маркс приводит характерное для древнегреческих материалистов утверждение о совокупности комбинирования одних и тех же атомов высказывание Эпикура: «Вселенная есть тело… если бы не было того, что мы называем пустотой, местом и неосязаемой природой… Из тел некоторые представляют собой соединения, другие же то, из чего эти соеди­нения образуются. Последние неделимы и неизменяемы… По­этому первоначала необходимо должны быть неделимой телес­ной природой». Полагаю, ясно видно, какая пропасть лежит между древнегреческим материализмом и диалектическим материализмом Маркса. Материалистическая диалектика процесс развития не полагает случайным — неисчерпаемость материи вглубь как раз предполагает строгую причинность, закономерность всех процессов. Именно поэтому биологи-сторонники Лысенко выдвигали идеи принципиальной возможности наследования приобретенных признаков (при всех недостатках конкретной формы этой идеи, выводов и реализации) — одной из частностей аргументации «за» было отрицание случайности естественных мутаций. Несмотря на то, что современная биология умеет до некоторой степени управлять некоторыми мутагенными факторами, представление о спонтанности мутаций и отборе из случайных изменений есть основа эволюционной теории. При том, что тем же Марковым оговаривается «неслучайность случайностей», на практике статистика «забивает массой» эту мысль, соответственно, ею пренебрегают. И тут начинается механицизм. Случайные комбинации генов, случайно возникая, «пассивно встраиваются» в окружающую среду путем отбора — эту систематически пропагандируемую биологами идею, недалеко ушедшую от мысли Эмпедокла о комбинировании рук и ног, в своем составе неизменных, своеобразно «опрокинутую» в микробиологию, поддерживает «от противного» и экспансия в массовое сознание религиозного сознания. Мысль креационистов о «разумном замысле» многие естественнонаучники склонны парировать тезисом о случайности и бессистемности изменений самих по себе (дабы исключить мысль о «разумности». Но идеализм как раз путает понятие «разумность» и «закономерность» — особо ярко это видно, например, у Гегеля) и детерминированность отбора как фактор определенности процесса. Докинз злоупотребляет этим, например, до прямой вульгаризации. И не только этим. В то время как философский принцип причинности настоятельно требует поиск детерминированности генетических изменений. И биология активно работает над этим, есть результаты. Но тем не менее в философской форме эта идея не выражается в достаточной ясности, а эволюционная теория сводится к генетической комбинаторике. Это в целом характерный пример, когда естественные науки, не имея диаматической базы, «не успевают» за философией. Ну, и в качестве курьеза по этому поводу — коммарик [имеется в виду блогер kommari], например, на основании непонимания, что от материализма древних греков до материализма диалектического — огромное расстояние, считает, что древние греки могли бы совершить НТР на базе имевшейся науки, если бы не злые варвары вокруг… Если бы коммарик владел основами истмата, то такой чуши бы не нес. Проблема в том, что развитие науки идет нога в ногу с экономическими возможностями. Греки не могли «прыгнуть» выше, чем до механистического атомизма и недоразвитой диалектики вне зависимости от того, насколько воинственными были соседи. Древнегреческие полисы развивались по достижении определенного экономико-технического уровня крайне медленно — периоды по 300 лет, когда экономический уровень полисов оставался неизменным. Развитие было экстенсивным — как и вообще при рабовладельческих отношениях любой формы, интенсифицировать его без концентрации ЕЩЕ БОЛЬШИХ масс рабов было невозможно. Греки добились внушительного прогресса в судостроении, строили гигантские многопалубные суда, но Атлантику так и не переплыли. Почему? Рабовладение мешало. Зачем развивать парусное вооружение судна, если проще тысячу рабов за весла посадить, чем вырастить столько льна или шерсти, чтобы оснастить даже вчетверо меньшее судно? Откуда брать рабов? Войны. Это не агрессивные варвары лезли в процветающие греческие полисы за богатствами, это полисы лезли к варварам за рабами и продуктами с/х, чтобы кормить растущую армию рабов. Империя Александра Македонского вызрела не в отсталой Македонии, она вызрела в самой Греции — конгломерате полисов, осознававших невозможность развития без дешевых рабов и земель для выращивания зерна и скота. Сожрав больше, чем смогли переварить, греки закономерно перешли к экстенсификации хозяйства. Преодолеть эту дурную закономерность греки не могли — способ производства не позволял этого. Нужна была революция — но революция рабов на том уровне производства не могла ничего толкового предложить, кроме экстенсивно разбрестись по хижинам с натуральным хозяйством, что и делалось. Эта чехарда с периодами интенсивного и экстенсивного развития эксплуататорской формации продолжались вплоть до 14 в. н.э., когда техника медленным шагом и робким зигзагом доползла до зачатков мануфактуры и подорвала сам принцип неэкономического принуждения. Вот тогда наука в форме технического прогресса стала значить что-то. Бортник

Луначарский о богостроительстве и богоискательстве #история #философия О статье А. Луначарского Распространение религии в современном обществе, несомненно, вызывает некоторый протест и резкое отторжение не только у передового пролетариата и революционно настроенной интеллигенции, но и среди некоторой части мелкой и даже крупной буржуазии, части буржуазной интеллигенции и остальных групп атеистически воспитанного в советское время населения. Навязывание религиозных предрассудков и вмешательство церкви в общественную жизнь вызывает протест как часть наступления на гражданские права (свобода совести, отделение церкви от государства) и без того угнетенного трудового населения России. Это, несомненно, вызывает попытки объединения атеистически и антиклерикально мыслящих людей в организацию, ибо, как известно, организация удесятеряет силы, а атеизм в современном российском обществе резко ослаблен государственной политикой РФ, далекой от идеалов светского буржуазного государства. На сегодняшний момент, кроме разрозненных групп энтузиастов, существует несколько достаточно крупных атеистических организаций. Однако эти организации создавались откровенными сторонниками буржуазии, что непосредственным образом отразилось и на концепции атеизма в их идеологии. Например, Русское Гуманистическое Общество, либеральная организация, открыто декларирующая атеизм в своей идеологии, в то же время использует философский атеизм, чтобы расправиться со своими идейными противниками в вопросах общественного устройства, полагая марксизм… разновидностью религии. Либеральных атеистов весьма мало волнует, что тем самым они не только нагло искажают атеистическую концепцию и историю атеизма, но и подрывают научную базу своего атеизма, так как только марксистская теория религии действительно объяснила общественные закономерности возникновения и развития религий. «Доказательство» того, что марксизм - это религия, оригинальностью и научной глубиной у либералов не блещет, в основе таких «доказательств» лежит поверхностное сопоставление внешних атрибутов коммунистической партии и общественной жизни в советский период, сопровождаемой разного рода натяжками и передергиваниями, абсолютизация талмудизма и начетничества малограмотных людей, называвших себя марксистами, а также спекуляция на попытках некоторых левых идеологов создать из коммунистической теории некую «религию» или же конвергировать ее с традиционными религиями (например, христианством или мусульманством). Несмотря на то, что эти тезисы весьма примитивны, в настоящее время практически все крупные организации атеистов в России настроены явно антикоммунистически и не признают марксизм как составную часть атеистического движения, фактически изолируют марксистов от организованной части этого движения и зачастую ведут антимарксистскую пропаганду. В вопросах борьбы с религией марксизм, безусловно, остается на тех позициях, что только полное уничтожение частной собственности и научное плановое развитие бесклассового общества способны уничтожить социальные условия существования религии. Исходя из этого, мы считаем, что либеральные интеллигенты, выступая против религии, выступают лишь половинчато - с одной стороны, критикуя религию и церковь, они противодействуют в определенной мере распространению в массовом сознании религиозных идей, но с другой, выступая за сохранение капиталистических отношений, поддерживают те условия, которые служат сохранению религиозных предрассудков - нищету, безграмотность, эксплуатацию, которая порождает в забитом сознании пролетария стремления к поиску некой иллюзии для утешения. Очевидная выгодность религии для правящего класса предпринимателей делает внедрение в пролетарские массы и поддержку религии составной частью его политики, что в совокупности с последствиями эксплуатации делает невозможным полное уничтожение религии в обществе. Очень часто либеральные атеисты выступают за «атеизм для себя», объясняют атеизмом свое равнодушие к нуждам бедняков, свою безнравственность и вседозволенность. В этих условиях, марксистам в борьбе против религии приходится воевать на два фронта - как против либералов, пытающихся, что бы они ни писали о борьбе с религией как таковой, ограничиться буржуазным «светским государством», то есть государством, не поддерживающим ни религии, ни атеизма, так и против собственно против религии. Тактически в своей борьбе против капитализма марксисты крайне заинтересованы в борьбе даже за «светское буржуазное государство» в условиях, когда государство активно использует религиозную идеологию для оправдания и поддержки капиталистических интересов и само внедряет ее в общество. И в этой борьбе мы не только можем, но даже обязаны вступать в союзы с атеистами, пусть и не стоящими на позициях марксизма, непоследовательными, либеральными атеистами. Такие союзы должны заключаться постольку, поскольку марксисты в настоящее время крайне слабы, чтобы практически добиться уступок в этом вопросе самостоятельно. Вполне вероятно, и скорее всего, именно так и будет, что мы в этой совместной борьбе сумеем склонить часть участников атеистического движения на нашу сторону, однако для того, чтобы это сделать, надо в первую очередь, развеять культивируемый либеральными идеологами миф о том, что марксизм есть религия, активно противодействовать нападкам на марксизм с подобных позиций, всячески отмежевываться от тех течений в левом движении, которые пытаются совместить марксизм с религией, проповедуют прогрессивность тех или иных религий или же конструируют некие «социалистические религии». Только критикой отступлений от марксизма некоторых «коммунистов» и отстаиванием марксизма как науки мы сможем привлечь на свою сторону многих из тех честных людей, которые борются с религией в составе тех или иных буржуазных организаций атеистов. В настоящее время левое движение в России не может похвастаться четкой атеистической позицией. В основном отход от атеизма происходит за счет КПРФ, которая, используя коммунистическую символику и внешние атрибуты, фактически не имеет никакого права на коммунистическое название. КПРФ не только отошла от атеизма, но и более того, пытается привлечь религию в основу своих концепций, распространяет религиозные воззрения, и даже строят храмы от имени коммунистов. Находятся в ее рядах и «мичуринцы», пытающиеся вывести гибрид религии и марксизма. В своем движении вправо, к национализму и фашизму КПРФ увлекает и ряд разрозненных и растерянных интеллигентов, считающих себя марксистами. Неоднократно приходится слышать от таких «марксистов» о непреходящей ценности христианской этики и, следовательно, необходимости некоторой религии, что дает повод либералам, глядя на этих ренегатов, использовать это для критики марксизма. А между тем эта ситуация совсем не нова. В 1908-1912 гг. в РСДРП проходила дискуссия о философских основах марксизма, результатом которой стал известный ленинский труд «Материализм и эмпириокритицизм». В этой дискуссии принимали участие и приверженцы такого течения, как «богостроители», пытавшиеся представить марксизм как некую религию, основным идеологом «богостроительства» был А.В. Луначарский, а наиболее известным приверженцем - А.М. Горький. Эта теория полностью проиграла битву за партийные умы - партия решительно отвергла подобную теорию как антимарксистскую, сама теория осталась достоянием крайне узкого круга интеллигентов, а сам А.В. Луначарский позднее искренне признал свои ошибки в философских вопросах и внес существенный вклад в развитие истории религии, истории и теории атеизма в СССР. Его имя как одного из теоретиков атеизма было знаменито после блестящей защиты атеистического мировоззрения в ряде у публичных дискуссий 20-30-х гг. с представителями церкви, в частности, с митрополитом «обновленной православной церкви» Введенским. Однако представители религии пытались часто использовать ошибочные работы самого Луначарского и других представителей «богостроительства». Например, в воспоминаниях К.И. Чуковского есть описание диспута А.В. Луначарского с А.В. Введенским: «…Церковники не забывали его (Луначарского) старых грехов, и впоследствии, уже в советскую пору, митрополит Александр Введенский на одном из публичных диспутов с Анатолием Васильевичем Луначарским использовал его старую книгу («Религия и социализм», т.1-2, 1908), которую сам автор давно осудил. Прочитав из нее несколько «богоискательских» строк, Введенский обратился к аудитории с вопросом: - Знаете ли вы, кто написал эти благочестивые строки? И, выдержав эффектную паузу, ответил: - Нарком Луначарский. Луначарский возразил не сразу. Он долго говорил о другом и, лишь сойдя с трибуны и шагнув по направлению к выходу, вдруг словно спохватился: - Ах, да. Я совсем позабыл ответить моему оппоненту… вот о тех строках, которые он сейчас процитировал. Строки эти действительно написаны мною. Помню, прочтя их, Владимир Ильич сказал: «Как Вам не совестно, Анатолий Васильевич, писать такую чушь! Ведь за нее всякий поганый попик схватится». И ушел под ураган аплодисментов» [Корней Чуковский. «Луначарский (Из воспоминаний)» - Новый мир, 1959, №11, стр.229] Предлагаемый читателю текст представляет собой мемуарную записку Луначарского о партийной дискуссии 1908-1910 гг., в которых он сам анализирует причины своих ошибок и критикует их. Надеемся, что данный материал послужит к остужению либералов, пытающихся в философской дискуссии о богостроительстве и богоискательстве в РСДРП, а также в попытках КПРФ примазаться к милостям божьим, найти доказательства «религиозности» марксизма, чтобы монополизировать атеизм и не допустить марксистов к атеистическим массам. Александр Лбов Ноябрь 2005 К вопросу о философской дискуссии 1908-1910 гг. [Текст взят из сборника Луначарский А.В. «Об атеизме и религии (Лекции, статьи, письма и другие материалы» М.: «Мысль», 1972. стр. 448-453. К статье было примечание редакции сборника: «Публикуется первая часть статьи А. В. Луначарского «В атмосфере реакции», написанной для 2-го тома «Литературного наследства» в 1931 г. Впервые опубликована в 1970 г. (см. «Литературное наследство», т. 82. М., 1970, стр. 497).»] В моей уже долгой жизни и в моей довольно обширной литературной деятельности имеется немало ошибок, среди которых есть и серьезные. Но самая моя большая ошибка - это именно та, с которой связаны опубликованные в первой книге «Литературного наследства» материалы из протоколов совещаний расширенной редакции «Пролетария» [На заседании расширенной редакции «Пролетария» (21-30 июня 1909 г.) 23 июня была принята следующая резолюция: «Принимая во внимание, что в настоящее время, когда - в атмосфере упадка общественного движения - рост религиозных настроений в контрреволюционной буржуазной интеллигенции придал этого рода вопросам важное общественное значение и что в связи с этим ростом религиозных настроений делаются ныне и отдельными социал-демократами попытки связать с социал-демократией проповедь веры и богостроительства и даже придать научному социализму характер религиозного верования, расширенная редакция «Пролетария» заявляет, что она рассматривает это течение, особенно ярко пропагандируемое в статьях т. Луначарского, как течение, порывающее с основами марксизма, приносящее по самому существу своей проповеди, а отнюдь не одной терминологией вред революционной социал-демократической работе по просвещению рабочих масс и что ничего общего с подобным извращением научного социализма большевистская фракция не имеет» (см. Протоколы совещания расширенной редакции «Пролетария». М., 1934).] Самое воспоминание об этих ошибках, которые заслужили немедленного и строгого осуждения партии в лице редакции «Пролетария», для меня, конечно, достаточно тягостно. Но мы имеем здесь дело со страницей истории партии, страницей, на которой я играл столь невыгодную для меня роль, но все же по-своему ценной в связи со всей ситуацией тех годов. Как раз та эпоха была для меня эпохой аккумуляции всевозможных ошибок. Очевидно, я еще ни в какой мере не изжил в себе интеллигентского ошибочного мышления и чувствования, что сумели сделать столь много товарищей, так же, как и я, принадлежащих по происхождению к интеллигенции, но вставших уже тогда обеими ногами на пролетарскую почву. Всю совокупность тогдашних заблуждений я теперь прекрасно понимаю именно как результат таких мелкобуржуазных интеллигентских наклонностей, заставивших меня пойти по неправильной линии - прочь от того твердого и светлого ядра партийной теории и партийной практики, которым руководил Ленин. Не разделяя эмпириомонистической философии Богданова, я тем не менее был близок к ней и во всяком случае не стоял ближе к партии, чем Богданов, в философском отношении, поскольку старался внести в марксизм совершенно чуждые ему элементы махизма, эмпириокритицизма. Рядом с этим (и, конечно, в глубокой связи с этим) я примкнул к Богданову и в политическом отношении, разделяя ложную политику ультиматизма. Но самым ложным шагом, который я тогда сделал, было создание своеобразной философской теории, так называемого богостроительства. В период поражения революционного движения 1905 года я, как и все другие, был свидетелем религиозных настроений и исканий. Под словом «богоискательство» в то время скрывалась всевозможная мистика, не желавшая компрометировать себя связью с уже найденным богом той или другой официальной религии, но искавшая в природе и истории этого несомненно мироправящего бога. Я напал на такую мысль: конечно, мы, марксисты, отрицаем существование какого бы то ни было бога и искать его нечего, потому что нельзя найти несуществующее. Но все же мы окружены огромным количеством людей, находящихся под известным обаянием религиозных запросов. Среди них есть такие круги (в особенности, как я думал, крестьянские), которым легче подойти к истинам социализма через свое религиозно-философское мышление, чем каким-либо другим путем. Между тем, рассуждал я, в научном социализме таится колоссальная этическая ценность; его внешность несколько холодна и сурова, но он таит в себе гигантские сокровища практического идеализма. Так вот надо только суметь в своеобразной полупоэтической публицистике вскрыть внутреннее содержание учения Маркса и Энгельса, чтобы оно приобрело новую притягательную силу для таких элементов. Руководствуясь этим фальшивым настроением, я написал ряд сочинений (среди них большой двухтомный труд «Религия и социализм»), в которых раскрывал научный социализм как шествие человека через социальную борьбу, науку и технику по направлению к все более неизмеримой власти над природой. Бога нужно не искать, толковал я, его надо дать миру. В мире его нет, но он может быть. Путь борьбы за социализм, т. е. за триумф человека в природе, - это и есть богостроительство. Правда, я в своих книгах тщательно указывал на то, что социализм, который я трактовал как наивысшую форму религии, есть религия без бога, без мистики, но на самом деле вся концепция представляет собой что-то вроде упрощенного фихтеанства, приспособленного к полуматериалистическому способу выражения. Контроль партии скоро заставил себя чувствовать. Субъективно он был для меня крайне неожиданным. Когда в «Пролетарии» появилась статья «Не по дороге», я был глубоко огорчен и раздражен. [«Не по дороге» - редакционная статья газеты «Пролетарий» 12-25 февраля 1909 г., № 42.] Субъективно мне казалось, что я делаю полезное для партии дело, и некоторое время я продолжал сопротивляться, настаивая на том, что моя концепция есть тот же марксизм, только одетый в особые одежды, рассчитанные на эффект в определенной среде, и что мои определения социализма, мое выражение «богостроительство» нисколько не лишают мою концепцию характера самого последовательного атеизма. Когда человек партийный хочет защищать сваю заведомо ложную точку зрения, он со ступеньки на ступеньку катится ниже. Моя статья во второй книжке «Литературного распада» была чрезвычайно неудачна со всех точек зрения. Она была полна раздражения и попыток апеллировать к «свободе мнения и творчества» в партии, к «широкому» пониманию марксизма против «узкого» и к тому подобным дряблым, опасным тенденциям борьбы с точными и ясными границами партийности, за гнилой либерализм для себя и для других, таких же «блуждающих искателей». Партия не могла не реагировать на это при любой обстановке. Но сюда привходили и некоторые причины, заставлявшие партию обратить на мои тогдашние, быть может лишенные какого-либо серьезного значения, книги обостренное внимание. Во-первых, я составлял часть группировки впередовцев, которая, чем дальше, тем больше, означалась как нетерпимая в общебольшевистской фракции. Во-вторых, меньшевики уже начали пользоваться философскими ошибками впередовцев, в том числе и моими грубыми заблуждениями, чтобы бросать тень на всю большевистскую фракцию. [См. Г. В. Плеханов. О так называемых религиозных исканиях в России (Г. В. Плеханов. Сочинения, т. 7. М., стр. 70-90; т. 13 стр. 211, 274-275).] Само собой разумеется, все постановления расширенной редакции и все другие акты, которые большевики-ленинцы предприняли против моих выдумок, были глубоко справедливы и выражали историческую необходимость. Все же я не сразу отошел от своих ложных позиций; я довольно легко и скоро убедился, что терминология моя никуда не годится, но я не замечал, что кроме терминологической путаницы во всей моей концепции была и политически недопустимая тенденция. В промежуток времени между осуждением партией моих построений и Февральской революцией я несколько раз при встречах с Владимиром Ильичей говорил с ним на эти темы. Самый большой разговор был в Копенгагене в августе - сентябре 1910 года. Я приехал туда как представитель группы «Вперед» на международный конгресс II Интернационала, но в течение всего съезда я работал в глубоком контакте с ленинцами и даже по их поручению представлял их в комиссии по вопросу о взаимоотношениях партии и рабочих кооперативов. Личные отношения с Лениным у меня никогда не прерывались. В общем он относился ко мне снисходительно, а я всегда к нему с величайшим уважением. Поэтому во время наших разговоров на всевозможные темы мы очень часто беседовали мирно, и Ленин проявлял всю ту исключительную обаятельность, которую он умел внести в частные товарищеские отношения. Но когда мы заговорили о моих богостроительских домыслах, то Ленин превратился в очень строгого учителя и заговорил в самом резком тоне, не стесняясь в выборе выражений. Мне кажется, что я и теперь могу передать с большей или меньшей точностью, что от него тогда слышал. По крайней мере то, что врезалось в мою память: «Самое позорное в этой вашей позиции, - говорил мне Ленин, - это то, что вы действительно воображаете, будто делаете честь марксизму, когда называете его величайшей из религий, и будто вы чем-то украшаете его, когда, не ограничиваясь этим мерзейшим понятием - религия, еще при помощи разных ухищрений притягиваете туда и позорное слово «бог». В то время как научный социализм есть нечто прямо противоположное всякой религии, в то время как всякий марксист является беспощадным борцом против религии, вы пытаетесь поставить социализм в одну шеренгу с религией, вы пытаетесь перебрасывать мосты через непроходимые бездны, которые отделяют материализм от всего хотя бы слабо попахивающего поповством. Вот это непонимание, повторяю, делает ваши ложные шаги такими отвратительными». Я пытался слабо защищаться и возражал: «Владимир Ильич, я думал, что социализм выиграет от раскрытия его этической ценности, от того, что он будет представлен как полный ответ на все религиозные проблемы и, таким образом, как завершитель и разрушитель, ликвидатор всякой религии. Я думал, что так будет по крайней мере в глазах людей, которые, не будучи пролетариями, своими особыми путями ищут дороги к пролетарской истине». Владимир Ильич с прежней жестокостью подхватил это мое возражение. «А на что нам симпатии людей, которые могут проникнуться к нам любовью, только если мы навяжем на себя всякое зловонное тряпье старых вреднейших предрассудков, давно уже во всех своих редакциях, служащих одним из главных способов держать умы- масс в слепоте?» Я помню, Ленин тут засмеялся, но отнюдь не дружелюбно. «Нет, - воскликнул он, - такие люди с таким богостроительством не приведут к нам крестьянского медведя. Этот медведь их не пустит назад. Вы скользите от марксизма в гнуснейшее болото, и если вы не опомнитесь и уже не станет яснее в головах от того удара, который на вас обрушила партия, то, боюсь, вы не сумеете спастись от самой неприглядной судьбы, жертвой которой делались и до вас всякие неустойчивые типы, случайно забредшие в ряды пролетарской партии и потом потерявшиеся черт знает в каком-то историческом мусоре». Я привожу эти гневные слова, ручаясь почти за полную их точность, именно для того, чтобы показать всю резкость и беспощадность осуждения Лениным моих религиозно-философских мыслей. Я лишь позднее познакомился с письмами Ленина к Горькому по этому поводу, и в них встречаются подобные выражения и в столь же резкой форме. [См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 48 стр. 226-228 230- 233] Когда грянула война, остатки впередовцев оказались на боевых антивоенных позициях. Когда пришла первая революция 1917 года, я немедленно поехал в Цюрих, где жил тогда Владимир Ильич, и предложил безоговорочно отказаться от всех разногласий и вступить в ряды ленинцев. Мое предложение было принято. Сейчас же вслед за поездом, который увез Ленина, поехал в Россию и я. Только благодаря тактическим постановлениям большевистского центра так называемая межрайонная организация, к которой я примкнул, не сразу вошла в партию большевиков: это произошло в июльские дни. [VI съезд РСДРП.] Я смею думать, что когда Центральный Комитет, руководимый Лениным, после Октябрьской революции, в подготовке которой я принимал посильное участие, призвал меня в Совнарком и поручил мне такой ответственный в культурном отношении наркомат, как Наркомат просвещения, то сделано эго было постольку, поскольку признали, что от прежние моих заблуждений во всем существенном и главном я сумел уже освободиться. Но говорить нужно все до конца. Я сделал в этой области, о которой я сейчас пишу чрезвычайно дурной шаг, если не ошибаюсь, в 1922 году или немного позже. Издавая целый ряд своих сочинений, я решился выбрать из моей книги «Религия и социализм» лучшие главы, которые казались мне непредосудительными, и опубликовать их под новыми названиями с оговаривающими предисловиями. В этих предисловиях я отказывался от старой терминологии, делая отступление от моих вредных позиций, но это нисколько меня не оправдывает. Ни с какими предисловиями и замечаниями, как бы далеко ни шла в них критика (а моя тогдашня самокритика была явно недостаточной), давать эти книги было нельзя. Если партия в то время не высказала мне прямо своего выговора за такое неуместное возобновление вредных и осужденных книг, хотя бы и в переделанном виде, то это не лишает необходимости подчеркнуть здесь, что я считаю это переиздание старых epeceй безусловно недопустимой ошибкой. Я ограничиваюсь здесь этими строками. В связи с общей проверкой моих прежних работ мне придется более широко и подробно охарактеризовать мои блуждания, от которых я могу отделаться только путем самого внимательного их анализа, путем вскрытия их несостоятельности, вредности, путем самого решительного отказа от всех следов моих ложных учений Анатолий Луначарский Май 1931

Природа агрессивности, которую проявляют рабочие к предпринимателям ПРОТИВОПОЛОЖНА, по своей природе, той агрессивности, которую предприниматели проявляют по отношению ко ВСЕМ. Из статьи «Абсолютный и основной экономические законы коммунизма» - http://www.proriv.ru/articles.shtml/podguzov?abs_zak_komm_1996

О рок-музыке #культура Даже в капиталистическом обществе, несмотря на крайне низкий культурный уровень большинства, есть довольно большая группа людей, которых не удовлетворяет низкопробный уровень поп-музыки. Исторически сложилось, что своеобразной альтернативой попсе стала рок-музыка. Рок в самом начале своего существования представлял собой жанр преимущественно танцевальный, ничем не отличавшийся от поп-музыки и сливавшийся с ней. Но, по мере развития электронных инструментов, и, прежде всего, электронных синтезаторов, которые максимально упрощают проигрыш минимально необходимых мелодий и ритмов, непременных атрибутов поп-музыки, рок стал выделяться в качественно отличный жанр. Сам по с