Сегодня ПРАВДА публикует очерк Михаила Кольцова «Пионерский юбилей» из номера «Правды» от 19 мая 1927 года.

Эта статья — живой документ эпохи, где автор размышляет о первых этапах движения: от «трубного периода» с маршировками до «трудового», когда дети сажали свёклу, строили модели самолётов и расклеивали стенгазеты. Кольцов подчёркивает: «Делание стало первенствующим лозунгом», а труд — основой воспитания.
P.S. Текст очерка 1927 года сохранён в оригинальной стилистике — как свидетельство эпохи, где искренность спорит с идеологией, а вера в будущее звучит в каждом слове.
Давайте прикоснёмся к «голосу» той эпохи…
«Пионерский юбилей. Главная обида врагов на нас по части агитационной и пропагандистской сводятся к отчаянному воплю: — Даже детей не оставляют в покое! Детям, как известно, полагается расти в счастливом неведении относительно окружающего их реального мира. Детям полагается верить, что «послушных наказывает боженька, что новых братцев и сестриц приносят аист в капустном листе. Детям, как известно, полагается считать, что мир устроен без недостатков, что превыше всех на свете папа и мама, а потом уже прочие движущие жизнь силы. А большевики делают детей на шестом году маленькими чекистами, заставляют зубрить стихи «Птичка марксова, ах, знает и заботу и труды», сызмальства приучают к техническим приемам зарезывания буржуев и кормят вместо молочной каши тезисами и контрольными цифрами. Мы не впадаем в шарж, не преувеличиваем. Представления извне о нашей работе среди детей до сих пор дышат грубой фантастикой времен гражданской войны. Добро бы одна фантастика. Но в ней густо примешано елейное лицемерие, от которого с непривычки может стошнить. Буржуазия, загипнотизировав обывателя, с успехом внушила ему. что воспитание при помощи воскресных школ, священников, гувернанток и казенных педагогов есть рай для ангельских душ. не приспособленных в отроческой возрасте к какой-нибудь политике. Как-будто священники и патриотические учебники с рассказами о крестовых походах—не есть политика! Последние иностранные журналы украшены фотографией дегенеративного мальчугана довольно неприятного вида в форме с медными пуговицами. Глазам восхищенных читателей предстает свежая знаменитость—Генри Тодж из штата Нью-Джерси в Америке, организатор полиции из мальчиков. Оная полиция, по сообщениям газет, взяла на себя охрану разного мелкого уличного добра, а также несение полицейской службы связи на случай забастовки рабочих в штате. Газеты умиляются, газеты поздравляют население, газеты твердят об уме и благородстве дорогих детишек... И никому в голову не приходят упрекать кого-нибудь за втягивание детей в политику! Мы рассказываем об унылых противоречиях Запада не для разъяснения вопроса о пионерии в СССР. Сомнения по этой части—наше далекое прошлое. Если хотите, этих сомнений никогда по-настоящему и не было. А сейчас—мы закончили полных пять лет уже развернутой, практической работы по формировке из просто детей—юных ленинцев, крепких сеянцев для пополнения редеющего с годами старого леса. И пять лет работы в открытую, на чистоту поставили вопрос о кадрах для будущих социальных перестроек. Вопрос этот—не о том, можно ли или нельзя, полезно ли или вредно втягивать детей в общественность. Такой вопрос— для дураков и лицемеров. А о том — сильны ли, верны ли наши методы в работе над юным СССР, достигают ли они цели, сильнее ли они воспитательных методов буржуазии. Нельзя сказать, чтобы в приближении к своим целях наша пионерская работа сразу пошла по верным путям. Длинный «трубный период», когда главным блюдом пионерского времяпрепровождения была ревкая труба и утомительная маршировка, — этим периодом мы особенно хвастаться не должны. Нет спору, что увлечение чисто внешней формой, которым переболели пионеры и особенно их руководители, в свое время сильно повредило делу, создало в нем настоящий кризис. Немногим лучше был и «ученый период», когда труба была решительно вытеснена тяжеловесной политграмотой, преподнесенной детям в чрезмерно удручающем количестве. «Углубленная проработка» всяких политических вопросов, которой увлекались пионерские вожатые, засела у детей слишком крепко в их юные печонки. Начать слишком рано и слишком энергично с докладов и дискуссий—не значит ли отбить охоту к ним на будущее? Но ваше пионерство пережило поочередно две крайности, чтобы диалектически найти себя в синтезе. Нынешний, «трудовой период», к которому подошли советские пионеры, кажется нам уже не ступенью, а верхом лестницы, начиная с которого можно зашагать по ровному месту. Мы имеем теперь в пионерах деятельных маленьких помощников взрослым. Детская бушующая энергия направлена по руслу созидания. Шалости указана дорога—к добровольному труду. И ребятишки сажают свеклу, и выводят новые породы кур, и строят модели самолетов, и исследуют картофельный клейстер, и отыскивают грибки, вредящие хлебу, и разносят книги по селам. Они делают химические опыты и организуют выставки скворешен, и создают целые мастерские обуви, одежды, переплетного дела. Они делают метеорологические наблюдения, ведут записи погоды, сооружают противогазы, волшебные фонари, расклеивают стенгазеты, делают стулья, скамейки, замки,—что угодно. Делание стало первенствующим, руководящим лозунгом будней пионерском движения. Нашлась самая важная изюминка. И с этой изюминкой—за движение уже не страшно. Теперь пионеры могут трубить в свои горны или не трубить. Они могут заниматься политграмотой больше или меньше. Но основное, что дает им отряд — вовлечение в трудовую жизнь—вполне страхует пользу их пребывания в отряде. Ведь труд рождает и жажду веселого отдыха, и жажду серьезного знания! В третьем, нынешнем своем периоде пионерия обрела настоящее внутреннее содержание. С отвердением этой, самой первой ступени, мы можем считать построенной всю лестницу ленинского воспитания в вашей стране.
МИХАИЛ КОЛЬЦОВ».