Три года. Три года этого молчаливого отторжения. Холодного, обдуманного, методичного — с каждым месяцем всё глубже. Сначала Ирина думала — пройдет. Обычная ревность старшего ребенка. Потом надеялась — подрастет Митя, станет интереснее, и они найдут общий язык. Затем — злилась, наказывала, требовала. Ничего не работало.

Андрей уже махнул рукой. «Подростковый возраст, — говорил он устало, когда они снова обсуждали это вечерами на кухне. — Перебесится». А в глазах — тревога. Он сам начал отдаляться, задерживаться на работе. Между ними — невидимая, но осязаемая трещина.

Психолог в школе только пожала плечами: «В пределах нормы. Сложный возраст, гормональная перестройка». И посоветовала «дать пространство». Какое пространство, думала Ирина, когда вся квартира — шестьдесят четыре квадрата? Когда за стенкой — ребенок, который каждый день сталкивается с отторжением?

Они пробовали всё. Устраивали семейные выходные — Лиза находила причину остаться дома или шла с таким видом, будто её ведут на казнь. Лишали телефона — она молча сидела у окна часами, глядя в одну точку. Объясняли, что Митя её любит — она пожимала плечами: «Его проблемы».

Ирина прошла на кухню, аккуратно сложила злосчастную футболку и убрала в пакет. Митя уже доедал второй кусок торта, перемазавшись кремом.

— А где Ися? — спросил он, подняв на мать испачканное лицо. — Она не хочет толтик?

— Лиза занята, солнышко, — Ирина вытерла его щеки салфеткой. — У неё уроки.

— Она всегда занята, — сказал Митя с той недетской серьезностью, которая иногда проглядывала в нём.

Вечер. Ирина мыла посуду, укладывала Митю. В голове стучало: «Я тебя ненавижу».

Когда-то, еще до Мити, у них была другая жизнь. Лиза — гордость школы, победитель олимпиад, участница всех концертов. «Папа, ты видел, как я выступала?» — её голос, звонкий от восторга. «Мама, смотри, пятерка по контрольной!» Они водили её в театры, в музеи, читали перед сном. Были настоящей семьей.

А потом появился Митя. Не просто появился — ворвался в их жизнь ураганом счастья. После двух выкидышей, после стольких лет попыток, после того как врачи сказали «смиритесь», он стал их чудом. И они купались в этом чуде, тонули в нем, не замечая, как дочь остается на берегу — одна.

Ирина помнит тот первый день дома. Митю привезли из роддома, и соседи высыпали в подъезд — посмотреть, поздравить. Звонили родственники, приезжали с подарками. Бабушка плакала от счастья и всё причитала: «Наконец-то у вас будет настоящая семья!» — не задумываясь о том, как это звучит. А Лиза стояла в стороне, прижавшись к стене, с таким выражением лица, будто все эти люди пришли не радоваться, а прощаться с кем-то.

В тот первый вечер она спросила тихо: «Мама, вы теперь его больше любите, да?» Ирина, измученная родами, бессонной ночью и потоком гостей, отмахнулась: «Не говори глупостей». Стоило остановиться. Стоило обнять. Стоило почувствовать, что за этим вопросом — целая вселенная страха.

В полночь вернулся Андрей — снова задержался. От него пахло табаком и чужими духами. Не изменяет, нет — Ирина была уверена. Просто коллеги, просто корпоратив, просто всё чаще хочется быть где угодно, только не дома, где воздух звенит от напряжения.

— Как прошло? — спросил он, разуваясь в прихожей.

— Она выбросила подарок Мити, — Ирина говорила тихо, чтобы не разбудить детей. — Сказала, что ненавидит меня.

— Господи, Ира, — он устало потер переносицу. — Ей шестнадцать. Все подростки так говорят.

— Но не все так смотрят, — возразила Ирина. — Ты бы видел её глаза. Там... там ничего нет. Пусто.

Он молча прошел на кухню, открыл холодильник, достал бутылку пива.

— Её уже не вернуть, — сказал он, делая глоток. И от этих слов внутри что-то оборвалось. Потому что за ними стояло другое, непроизнесенное: «И нас тоже».

Утро началось с привычного напряжения. Лиза вышла из комнаты, когда Ирина уже собирала Митю в садик. Дочь прошла мимо, не глядя, словно в квартире были невидимые коридоры, по которым она могла перемещаться, не соприкасаясь с семьей.

— Лиза, там завтрак на столе, — сказала Ирина, застегивая на Мите куртку.

Дочь не ответила. Стук закрывшейся входной двери — вот и весь ответ.

— Ися ушла? — спросил Митя, глядя на Ирину своими круглыми, доверчивыми глазами. — Опять без пока-пока?

— У неё уроки рано начинаются, — соврала Ирина, привычно уже подбирая слова, которые не разрушат хрупкий мир ребенка.

По дороге в садик Митя болтал без умолку — про динозавров, про машинки, про то, что воспитательница Марина Петровна обещала сегодня клеить аппликацию. Ирина слушала вполуха, кивала, а в голове стучало: как дальше? Как им всем жить дальше?

В бухгалтерии был аврал — квартальный отчет, ошибки в цифрах, недовольный начальник. Ирина механически проверяла колонки, сверяла данные, а перед глазами стояло лицо дочери. «Я тебя ненавижу».

В обед позвонила свекровь.

— Ириш, там у вас все нормально? — голос был полон деланого беспокойства. — Лизочка заходила сегодня, такая расстроенная.

Свекровь жила в соседнем доме, и Лиза частенько забегала к ней после школы — особенно в последние годы, когда дома бывать не хотелось.

— Что-то случилось? — спросила Ирина, уже зная ответ.

— Да ничего особенного, — протянула свекровь. — Просто она говорит, что вы с Андреем только с Митей и возитесь, её вообще не замечаете. Я, конечно, сказала, что глупости всё это, но... может, правда уделяете ей мало внимания?

Ирина прикрыла глаза. Свекровь всегда умела ввернуть шпильку. «В наше время, — любила говорить она, — дети уважали родителей. А сейчас вы их балуете, вот и результат». А то, что сама она растила Андрея как маленького принца, исполняя любой каприз, почему-то не считалось.

— Спасибо за беспокойство, Нина Петровна. У нас всё в порядке.

— Ну-ну, — хмыкнула свекровь. — Тебе виднее. Только помни, девочка сейчас в таком возрасте, можно быстро потерять контакт.

«Уже потеряли», — подумала Ирина, но вслух сказала только:

— Да, конечно. Спасибо за звонок.

Вечером она решилась. Дождалась, пока Андрей уложит Митю — в последние месяцы это была его обязанность, единственная, которую он неукоснительно выполнял. Постучала в дверь комнаты Лизы.

— Войдите, — голос звучал отстраненно, будто с другой планеты.

Лиза сидела за компьютером. Наушники на шее, в глазах — настороженность.

— Можно поговорить? — Ирина старалась, чтобы голос звучал спокойно.

— О чем? — Лиза развернулась вместе со стулом, скрестила руки на груди — поза защиты.

— О вчерашнем. О том, почему ты так сказала.

— Сказала что? — в голосе Лизы звучала усталость взрослого человека, замученного бестолковыми расспросами.

— Что ты меня ненавидишь.

Лиза пожала плечами — деланно равнодушно, но Ирина заметила, как дернулся уголок рта.

— А что, неправда? — спросила дочь, глядя куда-то мимо Ирины.

— Лиза, — Ирина села на край кровати. — Я знаю, что тебе тяжело с тех пор, как родился Митя. Знаю, что мы с папой, возможно, уделяли тебе меньше внимания...

— Меньше? — Лиза резко рассмеялась. — Вы вообще перестали замечать, что я существую! День рождения Мити — огромный праздник, с шариками, с гостями, с тортом, который ты печешь три дня. А мой — «вот тебе деньги, купи что хочешь». Папины выходные — только с Митей. Твои разговоры — только про Митю. «Митя сегодно такой молодец, Митя сказал, Митя нарисовал...» — она передразнила мать с безжалостной точностью.

— Это не так, — возразила Ирина, чувствуя, как дрожит голос. — Мы любим вас одинаково.

— Да ладно, — Лиза отвернулась к компьютеру. — Давай без этих сказок. Его вы ждали. Его вы хотели. С ним вы счастливы. А я... я просто живу здесь. Пока.

От этого «пока» внутри всё оборвалось.

— Что ты имеешь в виду?

— Два года — и я уеду учиться. И не вернусь, — Лиза произнесла это спокойно, словно давно решенное.

— Лиза...

— Всё, разговор окончен. Мне завтра контрольная, надо готовиться.

Ирина вышла из комнаты с ощущением, будто разговаривала с абсолютно чужим человеком. В прихожей столкнулась с Андреем.

— Ну как? — спросил он, глядя на её лицо.

— Никак, — она прошла мимо, на кухню — туда, где можно включить воду и заглушить подступающие рыдания.

Андрей пошел следом, сел за стол. Потер лицо руками.

— Я говорил с отцом Димки, её одноклассника, — сказал он не глядя. — Там у них вся параллель какая-то... сложная. Учителя жалуются, что дети замкнутые, с родителями не разговаривают, друг с другом общаются только в своих группах.

Ирина замерла с кружкой в руке.

— И что нам делать? Может, к психологу?

— К какому психологу? — Андрей поморщился. — Она и слова нам не говорит, думаешь, с чужим человеком будет откровенничать? Меня просто пугает эта стена. Я не понимаю, что у неё в голове. Не понимаю, с кем она общается, чем живет. Ни дотронуться, ни достучаться.

Звонок раздался в половине одиннадцатого вечера. Ирина сидела на кухне, поминутно поглядывая на часы и проверяя телефон. Лиза обещала вернуться к десяти. Андрей уже спал — вымотанный двенадцатичасовой сменой на заводе. На экране высветился незнакомый номер.

— Да? — напряженно ответила она.

— Ирина Сергеевна? — голос молодой, встревоженный. — Это Катя, одноклассница Лизы. Извините, что беспокою...

Ирина резко села на кровати. Сон как рукой сняло.

— Что-то случилось?

— Мы с ребятами в кафе сидим, у Степана день рождения. Лиза... она сильно поругалась с Димой и ушла. Совсем расстроенная. Сказала, что домой не поедет. А на улице дождь, холодно...

— Давно она ушла? — Ирина уже натягивала джинсы, зажав телефон между ухом и плечом.

— Минут сорок назад. Я пыталась ей дозвониться, но она трубку не берет. И я подумала...

— Спасибо, Катя. Правильно подумала. Где находится кафе?

Андрей спал — вымотанный двенадцатичасовой сменой на заводе. Ирина оставила на столе записку: «Лиза не вернулась с дня рождения. Поехала искать».

Дождь хлестал по лобовому стеклу. Дворники не справлялись. Ирина набрала номер дочери — длинные гудки, сброс. Еще раз — то же самое. Кружила по району, вглядывалась в редких прохожих.

Где искать? Куда она могла пойти? С кем поругалась? Что произошло?

Это только начало истории, а продолжение читайте завтра в 12:15.