Шестакова Галина • Писатель

Сегодня я не приготовила мужу ужин. Специально. Мне тридцать, у меня двое детей, руки в цыпках от бесконечной стирки, а в голове — тихий взрыв, который долго копился, зрел и вот теперь — случился. Десять лет назад я выходила замуж за Сергея с ощущением, что поймала удачу за хвост. Высокий, с умными серыми глазами, он казался таким... взрослым. Старше меня на семь лет, но дело не в цифрах — он умел говорить так, что хотелось его слушать. Спорить с ним хотелось. Рассказывать ему о своих мечтах хотелось. И готовить для него — тоже. Первые годы мы жили, как в тумане счастья. Сергей строил карьеру экономиста, я тоже работала, потом пошла на повышение. Мы путешествовали — пусть на своей машине по ближайшим городам, но всё равно это было наше, общее. Мы готовили по очереди, и он умудрялся делать такие блинчики, что пальчики оближешь. У нас были планы, мечты, разговоры до утра.

На седьмой день болезни я поняла: он не приедет — ни сегодня, ни завтра, ни когда температура спадет до тридцати семи. Откуда-то появилась спокойная ясность, будто туман, окутывавший год отношений, развеялся от жара. И это понимание не кололо, не резало — оно просто было, как безжалостный утренний свет. Простуду я подхватила после открытия студенческой конференции. Стояла под кондиционером, потом бежала под дождем, промочила ноги. Ничего необычного — обычная осенняя история. Вечером появился озноб, к ночи — температура. Звонить маме не хотелось, она бы примчалась, начала причитать, а у нее самой давление. Максиму написала коротко: «Кажется, заболела. 38.2».

Андрей открыл холодильник и уставился в пустоту. Белое пространство, как чистый лист. Три огурца, сморщенных, как пальцы старика. Пакет кефира — просроченный. Всё. «Да ладно, это ж надо так», — он хлопнул дверцей и полез в карманы — пусто. Зарплата через три дня. А хотелось курить — до зуда в пальцах. Кухонные часы монотонно отсчитывали секунды. Тик-так. Тик-так. Три года после развода, а он всё не может привыкнуть к тишине. Раньше Света вечно что-то напевала, гремела посудой, включала телевизор фоном. Теперь только часы. Телефон завибрировал. «Ты забрал свои вещи из шкафа?» — сообщение от Светы. Без привета, без «как дела». Деловое.

— Я люблю тебя. Всё понял. Всё бы отдал, чтобы всё вернуть. В полной тишине прозвучал тост моего парня. И стало так тихо, что я услышала, как где-то в углу зала капает вода из крана. Кап. Кап. И с каждой каплей что-то внутри меня рушилось. А я-то думала, что буду самой спокойной девушкой на свете, когда окажусь на свадьбе его бывшей. Эту историю не стоило бы рассказывать. Если бы не вчерашний разговор с мамой. Она спросила Почему я никогда не говорю о Павле. Потому что вспоминать — как ковырять старую рану. А еще потому, что мне до сих пор стыдно за то, какой доверчивой я была. Мы познакомились в больнице. Я делала перевязку его отцу, и Павел приходил каждый день. Сначала я замечала только его глаза над маской — внимательные, с морщинками-лучиками. Потом — руки: крепкие, с коротко остриженными ногтями. Заговорили на третий день, когда он принес шоколадку — не мне, медперсоналу. И как-то незаметно для себя я попала в ловушку этой обыденности, этой нормальности. Подумалось: «Вот мужчина, который не витает в облаках, но и не пошл». Надежный, как шкаф — собран по инструкции, стоит ровно.

Я поняла: либо я научусь отвечать, либо превращусь в половую тряпку. Никакая должность не спасёт от внутреннего презрения к себе. Я работаю в центре спортивной реабилитации уже двенадцать лет. Принимаю документы, веду записи, составляю графики, храню истории пациентов. Наш центр — один из лучших в городе, сюда приезжают из дальних районов. Восстанавливаться после травм, разрабатывать застоявшиеся мышцы, возвращаться в полноценную жизнь. Со стороны моя должность кажется скучной: бумаги, таблицы, картотека. Но я люблю порядок. У меня всё разложено по папкам — синим, зелёным, красным. Всё пронумеровано по годам. Все истории болезни — в компьютере, но и на бумаге тоже. Мало ли что: электричество отключат, система рухнет, вирус сожрёт. А бумага — она надёжная, особенно когда хранится правильно.

Во сне она нашла в телефоне мужа переписку. С какой-то женщиной. Там были всякие глупости, фотографии, признания. Обычная любовная переписка, как в дешёвых сериалах. Ничего такого. Так получилось, что Светлане приснился сон. Не какой-то там вещий или особенный, просто сон. Светлана проснулась и засмеялась. Ну надо же такое выдумать. Сергей – и вдруг изменяет. Двадцать три года вместе, двое детей, квартира, дача под Можайском. Построили, наладили, выросли. И вот – на тебе, измена. Во сне. Странная штука сон. Особенно когда подбрасывает такие… кхм… сюжеты. За завтраком она даже хотела рассказать мужу. Посмеяться вместе. Но он торопился, как всегда. Схватил бутерброд, долил в термос кофе и умчался. Стройка ждать не будет, объект горит. Светлана помыла чашки, собралась и поехала в библиотеку. Пятнадцать лет в одной и той же районной библиотеке. Она знала расположение книг лучше, чем содержимое собственного холодильника. Почему-то эта мысль всегда её немного раздражала.

Телефон звякнул — сообщение в общем чате подруг. «Народ, вы что, не отвечаете? Кирка, у тебя там что случилось? Дима всем пишет, что свадьбы не будет. Это правда????» Кира набрала короткое: «Да, это правда. Свадьбы не будет». Сообщения посыпались одно за другим: «Что случилось?????» «Кир, все норм???» «Вы поругались???» «Это из-за мальчишника?» Кира смотрела на дисплей и молчала. Что она могла им сказать? «Мой жених изменил мне перед свадьбой»? «Я поверила его бывшему другу, а не ему»? «Я сбежала с собственной свадьбы»?