Предыдущая публикация
— Мыши закончились. Больше в твоих услугах не нуждаюсь – Полина вытолкала кота за дверь
Серый кот застыл на пороге подъезда, недоуменно глядя на захлопнувшуюся дверь. В его кошачьей душе что-то оборвалось — снова. Это чувство было ему слишком хорошо знакомо: горький комок в горле, пустота внутри и этот противный холодок вдоль позвоночника.
Ещё вчера он спал на мягком диване, мурлыкал от ласковых почёсываний за ухом, чувствовал себя нужным.
А сегодня. Впрочем, к предательству людей ему было не привыкать. Это случилось с ним уже во второй раз.
Знаете, говорят, у каждой бездомной души есть своя история. У этого серого кота с белым галстуком на груди она была особенно горькой. Когда-то он был домашним. Любимым. По крайней мере, так ему казалось.
В те счастливые дни он не сомневался в своём месте в мире. Каждое утро начиналось с тёплых объятий маленькой Кати, его любимой хозяйки. Она прижимала его к груди, и он мог часами слушать стук её детского сердца, такого чистого и искреннего.
Его прежние хозяева — семья с двумя детьми — жили в квартире на втором этаже. Дети часто играли с ним, гладили за ушком, делились вкусняшками. Маленькая Катя даже заплетала ему бантики (которые он, впрочем, тут же сбрасывал — нужно же было сохранять хоть какое-то кошачье достоинство). А потом.
— Мам, а как же Барсик? — спросила тогда Катя, глядя на сложенные коробки.
— Милая, мы не можем взять его с собой, — вздохнула мать. — В новой квартире не разрешают животных. Да и переезд дальний.
— Но мы же не можем его оставить, — девочка всхлипнула.
— Он кот умный, справится. Соседи будут подкармливать.
В тот момент что-то надломилось в его кошачьей душе. Он не понимал сложных человеческих слов, но интонации, жесты, запах тревоги и грусти в воздухе — всё это складывалось в страшную картину. Что-то менялось. Что-то уходило безвозвратно.
Вот так просто. Даже не попытались пристроить его в добрые руки. Просто оставили во дворе, как надоевшую игрушку. "Справится". Это слово он запомнил. Оно звучало как приговор.
Первые дни после их отъезда он не отходил от подъезда. Всё ждал, что вот-вот откроется дверь, выбежит Катя, схватит его на руки. Но дверь открывалась и закрывалась, люди проходили мимо, а его мир оставался разрушенным.
Постепенно пришлось учиться жить по-новому.
Каждый день приносил новые уроки, и каждый из них отпечатывался в памяти острой болью.
Урок первый: мусорные баки — источник пищи, но нужно быть осторожным с крысами, они здесь главные.
Урок второй: под машиной можно спрятаться от дождя, но нужно научиться различать звук заводящегося двигателя.
Урок третий: территорию придётся отстаивать когтями и зубами, никто не пожалеет бывшего домашнего любимца.
Он научился находить еду в мусорных баках, прятаться от дождя под припаркованными машинами, отбиваться от местных котов, считавших двор своей территорией.
Постепенно его некогда лощёная шерсть стала взъерошенной, на боку появился шрам от драки. Но что-то внутри него упорно сопротивлялось превращению в обычного дворового кота. Может быть, память о тёплых объятиях Кати? Или врождённое чувство собственного достоинства?
Местные бабушки, подкармливавшие дворовых кошек, прозвали его Дипломатом — за этот самый белый "галстук" на груди и за манеру держаться.
Он действительно отличался от других уличных котов. Никогда не дрался за еду, терпеливо ждал своей очереди. Не выпрашивал подачки, но благодарно принимал угощение. И всегда всегда смотрел на людей с какой-то затаённой надеждой.
— Непростой кот, — говорила баба Стеша, дворничиха. — Видать, из благородных.
А потом случилась эта история с Полиной.
В тот день Полина обнаружила у себя на кухне следы мышиной "деятельности". Сначала она попробовала справиться своими силами: расставила ловушки, рассыпала отраву. Но грызуны словно издевались над ней.
— Слушай, Люб, — говорила она по телефону. — Эти твари уже третью мышеловку обхитрили! Сыр вытаскивают, а ловушка не срабатывает.
— А ты кота не пробовала завести? — предложила подруга.
— Ты что?! У меня же новый ремонт, мебель. Кот всё поцарапает!
— Ну, можно временно. Вон, у вас во дворе ходит такой. Возьми - пусть мышей переловит, а потом обратно выпустишь.
— Знаешь, — Полина задумалась. — А ведь идея! Он же вроде домашним был когда-то.
На следующий день она уже стояла во дворе с пакетом кошачьего корма.
— Кис-кис-кис, — позвала Полина, оглядываясь. — Иди сюда, красавец!
Кот недоверчиво посмотрел на неё из-за мусорных баков. В его душе боролись два чувства: инстинктивное недоверие к людям, выработанное годами уличной жизни, и эта неистребимая, проклятая надежда. За годы скитаний он научился не доверять людским "кис-кис" — слишком часто за ними следовал пинок или брошенный камень.
— Ну же, иди сюда. У меня для тебя есть работа и тёплый дом.
Дом. От этого слова что-то ёкнуло в кошачьем сердце. Память услужливо подсунула картинки из прошлой жизни: мягкая подушка, тёплый батарея, миска с любимым кормом. Может, на этот раз? Может, судьба даёт ему второй шанс?
— Смотри, что у меня есть, — Полина достала из пакета сухой корм. — Вкусно пахнет, правда?
Кот принюхался. Пахло действительно заманчиво — не то что объедки из мусорки. Желудок предательски заурчал, напоминая, что сегодня удалось найти только половину заплесневелой котлеты.
— Ну давай же, смелее! Будешь жить у меня, спать на мягком диванчике.
"Не верь, не верь, не верь!" — кричал внутренний голос, голос уличного опыта. Но другой голос, тот самый, что всё ещё помнил ласковые руки Кати, шептал: "А вдруг? Вдруг в этот раз всё будет по-другому?"
Медленно, всё ещё сохраняя дистанцию, кот приблизился к рассыпанному корму. Понюхал. Осторожно взял одну гранулу. Вкус знакомого корма всколыхнул новую волну воспоминаний.
— Вот и молодец! — обрадовалась Полина. — А теперь пойдём домой. Там ещё вкусненького дам.
Первые дни на новом месте были странными. Кот постоянно ждал подвоха. Слишком хорошо помнил, как его предали в первый раз. Каждый резкий звук заставлял вздрагивать, каждое движение хозяйки — напрягаться в ожидании удара или крика.
Особенно тяжело было по ночам. В темноте все страхи становились сильнее, все сомнения — острее. Он лежал без сна, прислушиваясь к звукам квартиры, и его кошачье сердце разрывалось между страхом и надеждой. Страхом, что всё это временно, что его снова выбросят. И надеждой, что может быть, может быть на этот раз…
— Ну что ты такой пугливый? — удивлялась Полина, глядя, как он боязливо жмётся к стенке. — Я же не обижаю.
За годы уличной жизни кот научился понимать многое в человеческой речи. Не слова — интонации, жесты, запахи. И что-то в голосе Полины настораживало его. Какая-то фальшь, какая-то недоговорённость.
А потом появилась первая мышь.
Это случилось ночью. Кот дремал на диване (Полина разрешила, хотя и ворчала про шерсть), когда услышал характерное шуршание. Уши моментально встали торчком, все чувства обострились. Годы уличной жизни не прошли даром — охотничьи инстинкты были отточены до совершенства.
Мышь была неопытная — видимо, из молодняка. Она беспечно высунулась из-под плинтуса, явно не ожидая опасности. Глупышка даже не успела понять, что произошло.
Утром Полина обнаружила на пороге кухни свой первый "подарок".
— Ой, какой ты молодец! — восхитилась она. — Вот это да! Настоящий охотник!
В награду кот получил целую банку дорогого корма. Урча от удовольствия, он всё же не мог отделаться от тревожной мысли. "Я должен быть полезным. Должен доказать, что меня стоит оставить. Что я заслуживаю дом".
С того дня началась настоящая охота. Кот словно пытался доказать свою полезность. Каждую ночь он методично обходил квартиру, выслеживая грызунов. Это была уже не просто охота — это была миссия. Каждая пойманная мышь становилась ещё одним аргументом в пользу его права остаться здесь.
Они стали попадаться один за другим. Каждое утро Полина находила новый "подарок", и каждый раз её похвала грела кошачье сердце. "Может быть, может быть на этот раз..."
— Люба, ты не поверишь! — хвасталась Полина подруге через неделю. — Этот кот просто чудо! Уже шестую мышь поймал.
— А говорила — не хочу кота.
— Ну так это ж временно. Вот всех мышей переловит и обратно во двор пойдёт.
— Жестоко как-то.
— А что такого? Он же уличный. Привык.
Кот, дремавший на диване, дёрнул ухом. Эти слова. Они были как удар под дых. "Временно". "Обратно". "Во двор". Каждое слово впивалось в сердце острой иглой. Значит, всё зря? Все старания, вся надежда.
Но он продолжал стараться. Может, если поймает всех мышей очень быстро, его всё-таки оставят? Он же такой полезный, такой старательный. Он же может быть хорошим домашним котом. Может же?
За первый месяц кот истребил всю мышиную колонию. Грызуны либо попались, либо спешно переселились к более гостеприимным соседям. В квартире воцарилась тишина.
— Умница какой, — приговаривала Полина, когда он приносил очередной трофей. — Хороший котик!
Но в её голосе уже звучали другие нотки. Равнодушие. Раздражение. Кот слышал это всё отчётливее с каждым днём. И каждый день его сердце сжималось всё сильнее от предчувствия неизбежного.
А потом.
— Слушай, Люб, — говорила она по телефону. — А ведь мыши-то все кончились. Уже неделю ни одной не видно.
— Ну так здорово же! Кот своё дело сделал.
— Вот именно, — Полина вздохнула. — А он теперь только ест да спит целыми днями. И шерсть везде, представляешь? Вчера на новом диване целый клок нашла! А в коридоре царапины на обоях появились.
Кот лежал под диваном, свернувшись в тугой клубок, и каждое слово отзывалось в нём болью. Он пытался быть тихим, пытался не мешать. Даже перестал точить когти о старое кресло на кухне, хотя это было так необходимо. Но он чувствовал — это конец. Снова.
— Так это ж кот, они все такие.
— Вот именно! Зачем мне теперь эта морока? Еда, лоток, шерсть эта везде. А ведь я его брала только мышей ловить.
"Только мышей ловить". Вот и вся правда. Вот и вся цена его надеждам, его стараниям, его робкой вере в то, что на этот раз всё может быть иначе.
— Брысь отсюда! Пошёл вон! Нечего тут! Мыши за кончились. Больше в твоих услугах не нуждаюсь! — на следующий день Полина буквально вытолкала кота за дверь.
Дверь захлопнулась с оглушительным стуком. В этом звуке было что-то окончательное, бесповоротное. Как приговор. Как точка в конце предложения.
Кот стоял на пороге, и внутри него словно что-то умерло. Та последняя искра надежды, то упрямое "может быть", что заставляло его верить в людей даже после первого предательства. Теперь всё было кончено. Навсегда.
Стояла особенно холодная зима. Морозы в этом году ударили рано, да такие, что даже бывалые дворовые коты жались поближе к подвальным окнам, где хоть немного тепла сочилось от труб отопления.
Дипломат — а теперь он снова стал просто дворовым котом — сидел на своём обычном месте возле мусорных баков.
Всё-таки удобно: и от ветра защищает, и еду иногда найти можно. Хотя какая теперь разница? В его душе словно выключили свет. Больше никаких надежд. Никаких "может быть". Просто существование. День за днём. Час за часом.
— Ах ты ж! — раздался вдруг знакомый голос. — Никак наш Дипломат?
Баба Стеша, закутанная в огромный пуховый платок, остановилась рядом с баками. В её голосе было что-то такое, от чего внутри шевельнулось давно забытое чувство. Тепло? Участие? Нет, этого не может быть. Больше никогда.
— А я-то думаю, куда ты пропал! У этой, значит, прошмандовки жил? — дворничиха сплюнула. — Ну и выставила, небось, как мыши кончились? Слышала-слышала.
Кот посмотрел на неё усталыми глазами. В них читалась вся история его предательств, вся глубина его разочарования в людях.
— Эх ты, горюшко, — баба Стеша тяжело вздохнула. — Ну, пошли что ли?
— Мяу? — недоверчиво отозвался кот. В этом коротком звуке была целая гамма эмоций: недоверие, страх, крошечная искорка надежды, которую он так старательно пытался в себе задушить.
— Пошли-пошли. У меня хоть и тесно, зато тепло. И компания хорошая — пять усатых-полосатых. Не объедят же они меня, старую.
В голосе бабы Стеши не было фальши. Не было этих пугающих ноток, которые он научился различать у Полины. Только простая, человеческая доброта.
С тех пор прошло несколько лет.
Дипломат по-прежнему живёт у бабы Стеши в её маленькой каморке при ЖЭКе. Правда, теперь он уже не Дипломат, а Барин — за привычку важно восседать на старом кресле и снисходительно наблюдать за другими кошками.
Он больше не ждёт подвоха. Не вздрагивает от резких звуков. Не прячется под кровать, когда открывается входная дверь. Впервые за долгие годы он чувствует себя дома.
А Полина? Что ж, говорят, у неё снова завелись мыши. Но теперь ни один дворовый кот не отзывается на её "кис-кис". Видимо, в кошачьем мире тоже есть своя молва. И своя память.
Знаете, в чём главное отличие животных от людей? Они никогда не предают дважды. Потому что не предают вообще. В их сердцах нет места для расчёта, для холодного "временно" или жестокого "больше не нужен". Они любят просто и преданно. До конца.
А вот люди... Впрочем, это уже совсем другая история.
Хотя нет, постойте. Есть ещё кое-что. Если вы вдруг увидите на улице кошку или собаку с этим особенным взглядом — взглядом тех, кого однажды предали — не проходите мимо. Возможно, именно вы станете тем человеком, который вернёт им веру в людей.
И помните: мы в ответе за тех, кого приручили. Всегда. Даже если это "всего лишь" уличный кот, которого вы взяли на время, чтобы избавиться от мышей. Потому что для них это никогда не бывает "просто так" или "временно". Для них это всегда — навсегда. До последнего удара маленького преданного сердца.
(с) Котофеня /Дзен Яндекс
#рассказы
Следующая публикация
Комментарии 19