Душевные истории

Спина ныла от того, что накануне пришлось переворошить и определить на хранение не один, а сразу два стожка сена. Мария, ближайшая соседка и, по совместительству, заклятая подружка, прихворнула, и нужно было помочь ей управиться по хозяйству. Пусть не большое, а все ж таки и курочки, и пара уток, и поросенок. А, главное, козы, будь они неладны! Именно из-за них Евдокия почти полдня прыгала по овражкам в соседнем лесочке и умаялась так, что решила дать ногам отдых. Дел было еще много, до вечера – далеко, и сидеть праздно на лавке было некогда. Но Евдокия отправила козу Марии, вредную Маркизу, в сарай, потом загнала во двор свою Звездочку, наподдав ей хорошенько под зад, чтобы не озоровала больше, и уселась на лавочку, ловя последнее тепло осеннего солнышка. - И то правда! – незнакомец допрыгал через лужи до лавочки и вопросительно глянул на Евдокию. – Присяду? - И то дело! Валяй, милок! В ногах правды нет. Незнакомец пристроился рядом с Евдокией и вздохнул. - Хотел бы я вот так же… - Как? – Евдокия с любопытством покосилась на собеседника. - А вот так! Чтобы не спешить никуда. Чтобы ни забот, ни хлопот! - Думаешь, хорошо? - А что ж плохого? Вам, небось, пенсия капает? Дом есть? Забот нет! Красота! - А то! Конечно! – весело согласилась Евдокия. – Какие уж нам заботы? Тапки белые выбрать, да и всех хлопот! Да, миленький? - Ну что вы так сразу? – смешался собеседник Евдокии. – Я не то хотел сказать. - Так формулируй яснее! – Евдокия улыбнулась. – Что, молодежь, ясности бытия не хватает? Мужчина смущенно крякнул. - А кому ее хватает сейчас? Этой ясности? - Ну не вам, милок. Это точно! Все бежите куда-то, летите, поспешаете… Все у вас свербит в одном месте! А, может, и не в одном! Ты, вот, чего явился? - Хотел с хозяевами этого дома переговорить. - Купить хочешь, что ли? - Как вы догадались? - Тоже мне, бином Ньютона! – Евдокия рассмеялась. – Ну! Говори. Вот она я. Хозяйка. - А муж ваш? - Тебе которого, милок? У меня их три было. - Богато! - Ага! Да только я их всех пережила... - А дети есть? - А как же! Два сына и дочь. Правда, они все от моего второго мужа. - Могу спросить? - Да ты уже, вроде как, интересуешься. - Как так получилось, что вы тут… И никого рядом. Тяжело вам одной? - Да почему одной-то? У меня же дети! И внуков целый детский сад! Марья, опять же, воооон за тем забором. Только поворачивайся! - И все-таки? Сейчас-то, как я вижу, никого рядом? - Да так и получилось. Мужа своего третьего я уже лет пять, почитай, как проводила. С тех пор и кукую. Но это только по осени. Вот как сейчас. Зимой у меня тут весело. На праздники все мои собираются. Привыкли встречать Новый год все вместе. По весне огород опять же. Скучать некогда, да и незачем. Дети приезжают по очереди помочь. Сама-то я уж не справляюсь. - А почему не заберут вас? - А что я, чемодан какой? – Евдокия усмехнулась. – Нет, милок! Пока еще предмет одушевленный. А душа моя здесь. В этом доме. Его батюшка мой ставил для мамы моей. Очень уж хотел жениться. - Расскажите! - А зачем тебе? - Интересно… Мужчина смутился и опустил глаза. - Дом-то себе покупать собрался или семью создать решил? - Как вы интересно это… Создать… Обычно говорят – заводить. - Заводят цыплят или уток. Козу еще можно завести. А семью, милок, создавать надо! Я, вот, не понимала этого по молодости. Натворила дел, а потом ох, как сложно пришлось... Ломать – не строить. Это легко. А вот создать что-то и вдохнуть в это жизнь… Тут, милок, поработать надо и серьезно! Отец мой это знал. Но со мной наукой этой почему-то не поделился. То ли хотел, чтобы я сама до всего дошла, то ли еще какие мысли у него были, а только, знай я их с мамой историю, своих ошибок бы не наделала. А если бы и наделала, то не так много… Незнакомец слушал ее так внимательно, что Евдокия решила – пусть знает. В конце концов ее история никакая не тайна. Все уж быльем поросло. А ему, может, и нужно услышать то, за чем он сейчас тянется, словно мальчишка. Так же слушали Евдокию ее внуки, когда она рассказывала им о своем отце или деде. - Как тебя зовут, милый? – Евдокия чуть поежилась, когда невесть откуда взявшийся ветерок прошелся по улице, и с благодарностью кивнула, когда собеседник стащил с себя куртку и накинул ей на плечи. – Не замерзнешь? - Нет. Меня бабушка в детстве закаливала. Я крепкий. А зовут меня Андреем. - А меня – Евдокия Павловна. Будем знакомы, Андрюша! Ну вот… Теперь, когда я имя твое знаю, могу и чем другим с тобой поделиться. Спрашивай. Что хотел узнать? О доме? - И о нем тоже. - Ну что тебе сказать… Дом этот много чего видал. Три поколения тут жили. Сначала отец мой с матерью. Она была дочерью председателя колхоза. Дед мой по материнской линии был ярый коммунист. Не признавал ни Бога, ни черта. Думал, что лучше всех все знает и никому отчет давать не должен. И маму мою воспитывать пытался так же. Она и пионеркой была первой в своем отряде, и комсомолкой не из последних. А замуж собралась за моего отца. Ну этого дед мой стерпеть никак не мог! - А чем ему так ваш батюшка не угодил? - Он был сыном ссыльного священника. Деда моего выслали из прихода и мотали по всей Сибири, не давая осесть на одном месте очень долго. Жена его, молоденькая совсем девушка, только и делала, что догоняла его. Переведут куда – она правдами-неправдами узнает куда, собирается, да и едет следом. Уж и папа мой у нее на руках был, а она все не сдавалась. Куда муж – туда и жена… Так она говорила. Сколько она перенесла – одному Богу известно! Чудо просто, что ей позволяли за дедом следовать и она узнать могла, куда его перевели в очередной раз. Потом уж какое-то послабление вышло перед самой войной, и дед мой на фронт отправился, а бабушка осталась в этой самой деревне одна с детьми. Освоилась как-то, прижилась. Люди у нас тут суровые жили. Чужих не жаловали. Но ее почему-то приняли. Помогли на первых порах, а потом уж общая беда всех сплотила… - Дед ваш вернулся? - Да. Все изведал… Дошел до самого Берлина. Он ведь у меня особенный был. В священники подался не сразу. Его отец был дворянином, хоть и из обедневшего рода, и очень верующим человеком. Прочил сыну церковную карьеру, а тот уперся – доктором хочу стать! Поступил в медицинский. Учился, и неплохо, до той поры, пока его не выгнали с треском, припомнив происхождение. Но чему-то он научиться все же успел. А пока гранит науки грыз, многое пересмотрел и переосмыслил. Решил, что отец прав был. Так что, когда на фронт попал, быстро сориентировался. Решил, что не станет скрывать того, что умеет, потому как пользы может принести куда больше, нежели в пехоте. Его откомандировали в санчасть и там он развернулся так, то врачи только диву давались. И работу умел наладить на пустом месте быстро и споро, и старухе с косой не отдавал никого просто так. Боролся до последнего! Где руками, а где и молитвой. Все об этом знали, но никто не проболтался ни разу. Дед мой говорил, что там атеистов не было… Андрей кивнул. - Понимаю. А как жизнь у него и семьи вашей сложилась после? - А не плохо. Работали. Детей растили. У моего отца еще брат с сестрой были. Бабушка только и успевала, что поворачиваться. Все мечтала, что внуков увидит… - Не пришлось? - Нет. Они с дедом утонули. Аккурат перед отцовой свадьбой. Он ведь за мамой моей ухаживал долго. Родители согласия не давали. Отец ее лютовал очень. Не хотел, чтобы дочь его с таким, как мой папа, жизнь связала. Дед до поры до времени молчал. Думал, что сами молодые все уладят. Не получилось. Тогда надел свою гимнастерку, и пошел свататься. Тут уж маминому отцу крыть было нечем. Язык не повернулся у него фронтовику отказать. Согласился дочь выдать за отца моего. Только условие поставил. Дом должен отец поставить свой. - Ничего себе! - Да. Сложно пришлось. Но где-то соседи помогли. Где-то родители расстарались. Мама продала кольцо свое единственное, которое ей свекровь на свадьбу подарила. Не великие деньги, но их хватило на то, чтобы закончить стройку. Уже накануне свадьбы дед с бабушкой поехали в город. Что-то подкупить хотели, наверное, к празднику. Баркас, на котором они плыли, ко дну пошел. Дед мой хорошо плавал. А бабушка вовсе не умела. Смеялась еще, что у разных рек всю жизнь жила, а воды большой не знала. Так, ноги помочит у бережка, и все. Плавать боялась. А дело было осенью... Холодно, ветер крепкий. Не справились они. Сгинули… Остался мой отец один с двумя ребятишками на руках… - Плохо… - Куда уж хуже… - вздохнула Евдокия. – Он понимал, какую ношу придется маме взять на себя. А потому пришел к ее отцу и честно сказал, что берет свое слово назад и жениться не станет. Не хочет, мол, невесте своей жизнь портить. - Мужской поступок… - Мамин отец то же самое сказал. А еще сказал, что пусть она сама решает. - И что же она сделала? – Андрей подался вперед и даже открыл рот от напряжения. - В тот же вечер собрала свои вещи и перешла в дом к отцу. Без всякой свадьбы. Ее они сыграли только год спустя, когда уже я на свет появилась. - Тоже поступок… - Андрей откинулся на лавочке, и вздохнул. - Что, Андрюша? Не пойдет за тобой твоя вот так? - Откуда вы… - Андрей вздрогнул и повернулся к Евдокии. - Ну я же не первый день на свете живу. Что-то в этой жизни уже понимаю. - Не пойдет… Она совсем не похожа на вашу маму. Ей нужен не я. - А что же ей нужно? - То, что я могу. То, чем являюсь. Не человеком. Функцией… Если я перестану быть тем, кто я есть сейчас, она уйдет и не оглянется. - Тогда почему, Андрюша? - Почему я с ней? Не знаю. Люблю, наверное… - Это не любовь. - Думаете? - Чувствую. Вижу. По тому, как ты дышишь. Как говоришь о ней. Удобно тебе с ней? - Да. Мы давно вместе. Все, или почти все, друг о друге знаем. И живем с правильном темпе… Соответствуем… - Получается? - Пока – да. - Дом в деревне – это тоже темп? Андрей вздохнул. - Да. Она нашу жизнь на два десятка лет вперед расписала. Сейчас у нас период финансовых вложений. Квартира, дом, акции. - А потом? - Потом она будет рожать. Так решила. Говорит, что детей нужно заводить тогда, когда все, или почти все, уже есть. - А потом? - Потом мы будем их воспитывать. - И? Андрей опустил голову. - А потом… Белые тапки… - А жить когда, Андрюша? – тихо спросила Евдокия. - Разве это не жизнь? - Нет, Андрей, - Евдокия покачала головой. – Это программный код. - Откуда вы такие слова знаете? - А ты думал, что я совсем темная? – усмехнулась Евдокия. – Что, если живу в деревне, то и образование у меня три класса да пара коридоров? Я, Андрюшенька, кандидат наук. Физик. И на родину свою вернулась не так уж и давно. Лет десять назад. Муж мой третий болел очень. Вот мы и уехали из города. Здесь ему дышать было легче… Здесь он жил… Андрей удивленно смотрел на Евдокию и явно не верил ей. - Дипломы мои показать? – рассмеялась она, похлопав его по колену. – Могу! Да только не они мне ума добавили. Жизнь всему учила. - Расскажите! – потребовал Андрей. - Долго это. - Я уже никуда не спешу! За час разговора с вами я узнал столько, что мне теперь думать и думать. - Вот и хорошо! Думай! Полезное занятие. Что ты знать хочешь? - Вы сказали, что у вас три мужа было? - Все верно. Три. Один – по глупости да по молодости. И ничего хорошего из этого брака не вышло. Мы были студентами. Молодыми да резвыми. Легко сошлись. Легко расстались. - А второй? - Тут сложнее. С ним у меня любовь была. Но очень уж… - Евдокия вздохнула. – Корявая, что ли… Знаешь, когда растет деревце, а его кто-то – раз! Топориком… Не совсем, а так… Легонько… Больно, но терпимо… И оно дальше себе растет. Только уже не ввысь стремится, а в сторону его куда-то тянет. А потом снова недобрый человек мимо пройдет и опять деревце топориком… И оно в другую сторону клониться начинает… Исковерканное все. Неправильное… Я почему тебя так хорошо поняла? Потому, что сама через это прошла. С мужем своим вторым я сошлась на холодную голову. Он был старше меня, умнее, лучше. Я восхищалась им. Думала, что встретила человека, которому смогу посвятить себя, как мама отцу. Да только… - Что? - Понимаешь, какое дело, Андрюша… Мама с отцом жили душа в душу именно потому, что служили друг другу. Они дышали друг другом. Жить не могли один без другого. А у меня вышло все не так. Сначала я не дышала, а потом, когда ко мне любовь пришла, он перестал. И мы жили, мучая друг друга, потому, что уже был старший сын и ему нужна была семья. Потом, совершенно случайно, получился второй сын… А после, уже сознательно, назло, сама не знаю кому, я захотела иметь дочь. И вот она-то меня и спасла. - Почему? - Она родилась… - Евдокия перевела дыхание и сжала руки в кулаки. – Не совсем здоровой… Для меня это стало ударом. Наотмашь! По самому больному! Я дышать не могла. Спать перестала. Думала только о том, как ее спасти. - А муж? - Муж ушел. Сразу же, как только узнал о том, что наша дочь родилась такой. С ним пытались говорить врачи, родственники, друзья… Он никого не слушал. Твердил, что это я во всем виновата. А мне было не до него. Я впервые тогда поняла, как много времени потеряла. - Ваша дочь… - Здорова. Сейчас – да. Мне помогали тогда все. Мама, отец, дядя и тетя. Их семьи. Присматривали за моими мальчиками, помогали с поездками и операциями. И муж… Уже бывший. Тоже помогал… Деньгами, связями… Все время был. Но не рядом... И мы все смогли. Просто потому, что были вместе. - Семья… - Понимаешь, о чем я тебе говорила, Андрюша? Если нет в семье этого света, этого тепла, то и семьи нет. Пусть в ней и трое детей, а в паспорте у тебя будет стоять штамп. Пустое это все. - Ваш муж… Он общался потом с детьми? - Да. Со временем все наладилось. Я не приняла его обратно, когда он пришел и захотел вернуть все на свои места, но сделала так, чтобы дети общались с ним. Ни одного плохого слова, ни одного ненужного жеста в его сторону я не допустила. - Вы очень мудрая женщина… - Не я. Моя мама. Именно она настояла на том, что это необходимо. И была права! Она сказала, что я не могу разделить своих детей пополам. Ведь половина в них от меня, а половина от отца. И никто и ничто этого не изменит. Скажу я, что он плохой? И это будет значить, что часть этого плохого есть и в них тоже. И когда-то они это поймут. И спросят… А когда это время придет, не факт, что я смогу им ответить на их вопросы. - Только сыновья? - Нет. Дочь тоже. Но гораздо позже. Намного… Я никогда не рассказывала ей, почему мы разошлись. Она была лишь поводом, а не причиной. Все крылось куда как глубже. А дети… Они принимают жизнь такой, как она есть. Им нет дела до мотивов и глубинных переживаний взрослых. Поэтому, я решила, что она встретится с отцом, когда он будет готов и она этого захочет. - Получилось? - Да. У них были прекрасные отношения. Она чувствовала себя любимой. Мой бывший муж ведь больше не женился. Мы не были друзьями, но и врагами не стали, благодаря тому, что у нас были дети. Каждый делал свое дело. Да, он почти не участвовал лично в жизни дочери в первые годы ее жизни. Но благодаря его помощи она окончательно поправилась. И я никогда не забывала об этом, несмотря на все свои обиды. Евдокия замолчала, и Андрей решился спросить: - А третий ваш муж? - Он был моей наградой, - просто ответила Евдокия, и запрокинула голову, пряча слезы. Слишком многое всколыхнул в ней разговор с Андреем. Словно вновь она прожила свою жизнь со всеми печалями и радостями. Вновь увидела всех, кого так любила и ненавидела. Вновь пережила и боль потери, и радость обретения. - Мы были одним целым. Понимаешь, Андрюша? Впервые я поняла, что значит любить человека всем сердцем и всей душой. Не болезненной страстью, коверкающей все, что есть в тебе человеческого. Не равнодушной привязанностью, удобной и понятной. А просто любить, дыша каждым мгновением так, словно оно может стать последним… - Красиво… - А так оно и было. Он стал прекрасным отчимом моим детям. Я сказала бы отцом, потому, что они его таковым и считали, но он никогда не позволял им называть себя так. Говорил, что у них есть родной отец. Он умел держать баланс и знал, как это важно. Дал мне то, чего так не хватало. - Что же? - Уверенность. В себе, в завтрашнем дне, в том, что счастье в мелочах, а не в глобальном. Он умел видеть эти мелочи. Жил, как дышал… И меня учил этому. - Получилось? - Научиться? – Евдокия улыбнулась сквозь слезы. – Да. Иначе бы я тут с тобой не сидела. Они замолчали. Вечер легким пологом укрывал деревню. Потянуло дымком. Где-то требовательно мекнула коза, и Евдокия подхватилась. - Заболталась я. Пора и честь знать. Ну что, Андрюша? Будешь покупать дом-то? - Вы же не продадите! – пожал плечами Андрей. - Конечно, нет. Все правильно понял. - Спасибо вам… - Андрей встал, принял из рук Евдокии свою куртку, помялся немного, но все-таки спросил. – Как думаете, стоит мне продолжать поиски? Евдокия посмотрела ему в глаза. - Это, милок, только тебе решать. Если ты про дом, то рядом с моим участок продается. Контакты хозяина дам. Он давно здесь не живет, но тебе, ведь, не сколько дом, сколько участок нужен? Думаю, поладите. А если ты про другое что… Жизнь, Андрюша, одна. Пока черновик готовить будешь – набело переписать, глядишь, и времени не останется. Думай. - Я понял. Больше они ничего друг другу не сказали. Раскланялись, и разошлись в разные стороны. Андрей уехал, а Евдокия поспешила в дом. Коз доить пора было, да и Марии что-то приготовить на ужин. Дел – только успевай поворачиваться! Они встретятся с Андреем спустя несколько лет. Он подъедет к дому Евдокии, поможет выбраться из машины беременной жене и возьмет на руки сынишку. - Айда, знакомиться! Здесь Евдокия Павловна живет. Будем соседями! Евдокия выйдет на крыльцо и прищурится, разглядывая гостей. А потом улыбнется, приветствуя их, и пробормочет себе под нос: - Подумал. Молодец, Андрюша! Если любовь выбрал – значит повзрослел. А дальше все сладится! И добавит, уже громче: - Добро пожаловать! Калоши дать? (Автор: Людмила Лаврова)

Две девочки и два мальчишки – четыре спеленутых кулька лежали рядом, перекликаясь. Матери даже шутили, что вот готовые женихи и невесты. Всё было терпимо – и еда в роддоме, и смертная скука днем, и молоко, что разрывало грудь, рвалось наружу, не находя себе места. Девчонки, кто рожал не в первый раз, подсказывали, что делать первородкам. По очереди ходили в душ, сюсюкали с малышами и смотрели своих мужей в окошко, выходившее на узкий переулок, зажатый с одной стороны стеной роддома, а с другой — заводским забором. За ним то и дело что–то бухало, звенело, заставляя закрывать окна. По палате разливалась пресная, стерильная духота… Мужчины, молодые и не очень, отцы, кто веселый, кто удивленный, кто растерянно пожимающий плечами, стояли под окошками, что–то кричали, улыбались и просили показать наследников. Жены такие посещения всегда ждали с нетерпением, прихорашивались, заимствуя друг у друга заколки и расчески. Не приходили только к одной из рожениц. Маша никого не ждала. — Маш! Да повернись ты к нам наконец! Плохо тебе? Врача позвать? Мария, отвернувшись к стенке, только сжимала крепче кулаки и отрицательно мотала головой. — Своего покормила бы! Орет и орет! Маша, слышишь? Та всхлипывала, медленно вставала, расстегивала халат и прикладывала сына к груди. Тот куксился, отворачивался и снова орал, становясь багрово–красным. Только пятно на лице, чуть сбоку, на правой щечке, оставалось всё таким же коричневым. — Ты из–за родимого пятна что ли переживаешь? — спросила тихо Галя, спокойная, полненькая женщина лет тридцати. Она рожала вместе с Машей, видела, как та ослабла, как кричали на нее врачи, чтобы не закрывала глаза, слышала, как потом тяжело и безнадежно вздохнула, когда мальчишку положили к ней на грудь. — Брось! Это поцелуй ангела. Мне мама так всегда говорила. Ну, что ты? Мария пожала плечами. — Ну, поцелуй, не поцелуй, а только зря этот ребенок на свет появился. Ничего хорошего у него уже и не будет. — Да ты что такое говоришь! — зашикала на нее Галя. — Грех какой так говорить! Дитё тебе послано, другие мучаются, а тебе вон какой, крепкий, ладный достался. Радуйся! Опора тебе будет, защита. А какой будет его жизнь. Тебе решать. Дал Бог ребенка, поможет и вырастить его! Маша усмехнулась и, встав, принялась укачивать сына. — Да угомонись ты! Сил моих нет! Нет сил, слышишь ты! Замолчи! Нет у меня молока, нет и не будет, понял! Отстань! Сгинь! Ненавижу тебя! Всех вас ненавижу! Устала, как же я устала! Она кинулась на кровать и разрыдалась, обхватив руками худенькую, жесткую подушку. Побежали за медсестрой, Дарьей Николаевной. — А что, вы, девоньки, хотите? — сказала та, не спеша зайдя в палату и остановив равнодушный взгляд на Марии. — У нее дома вот таких мал–мало–меньше еще двое и, кажется, есть взрослый сын. Каждый год, как замуж очередной раз вышла, к нам ее муж привозит. Сначала, чтобы убедиться, что ребенок есть, потом рожать привозит. А между этими посещениями – целая жизнь. По врачам он ей ходить запрещает, всё боится, испортят. А как рожать ей, так мы за сердце хватаемся, что там и кто. Ладно, смесь принесу. Кормить, Мария, строго по часам. Да ты и сама всё знаешь. Молока у тебя никогда не было. Хотя и смесь твои не едят. На чем растут?.. И зачем вообще такие плодятся? — шепотом добавила она, уходя. Сестра Дарьи Николаевны работала педиатром на Машином участке и рассказывала, что все Машины дети растут как сорная трава, болтаются по двору, если не в школе, сами ходят в магазин, прибираются, пока мать и отец на работе. Вот сейчас отсидит Маша положенное время дома, скинет мальца в ясли и за прилавок. Муж Марии, Егор, держал палатку с фруктами недалеко от Белорусской. Место проходное, прибыльное. Искать замену жене он не собирался, считая всех остальных людей нечистыми на руку. Когда подходил жене срок рожать, на ее место вставал старший сын, восемнадцатилетний Артем. Вот и сейчас парень сидел в деревянной палатке, врубив музыку в наушниках, и подпевал хриплым голосом заграничным певцам. Скоро отец придет забирать выручку, значит, нужно кое–то отложить себе. Артем быстро отслюнявил несколько купюр, сунул их к себе в карман и, улыбаясь, высунулся в окошко, предлагая прохожим купить спелые, одно к одному, яблоки. Цену парень всегда завышал, чтобы потом забрать разницу себе в карман. Каждый в этой семье выживал, как мог. Младшие знали, что у Артема всегда водятся деньги, поэтому уважали его и старались всячески угождать… … Маша снова улеглась, ожидая, пока Дарья Николаевна принесет стерильную, государственную бутылку со смесью. Соседки по палате то и дело косились на нее, Машин сын ерзал и кряхтел, не желая успокаиваться. — Пусть переводят ее в другую палату! — не выдержала тоненькая, большеглазая Саша, в который раз укачивая свою девочку. — Никто из–за нее спокойно не спит, каждую ночь ор стоит. Я к заведующей пойду! Я… Галина, кинув быстрый взгляд на дверь, не идет ли Дарья, взяла Машиного мальчика, прижала его к своей груди и замерла, чувствуя, как молоко, обильное, жирное, теплое, рвется наружу. Мальчишка жадно обхватил Галю руками, вцепился в нее, не желая разжимать длинненькие, розовые пальчики. — Кушай, кушай, мой хороший. У меня на всех хватит! И еще останется. Ты только не кричи, маме нужно отдохнуть… Галя тихо раскачивалась, шепча что–то ласковое, глупое и смотрела, как скомканное от крика личико мальчика расправилось, показались мягкие, нежные щечки. Ребенок задышал спокойно и глубоко. Его головка откинулась чуть в сторону. — Уснул, – улыбнулась Галя. — Вот и хорошо. Поспишь, вырастешь. Ничего, всё будет хорошо! Маша, удивленно повернувшись, только кивнула. А Гале и не нужно было слов. Машины глаза, затравленные, блёклые, сказали все за нее... От смеси паренек категорически отказался. Так и прокормила все время до выписки Галя двух малышей. Ее здоровый, лелеянный мужем организм выдержал бы и троих… … Выписывались вместе. За Галиной приехал муж, Денис. Он взял такси и теперь нервно поглядывал на двери выписной. Моросил холодный сентябрьский дождь, на кусте сирени сидели, нахохлившись, воробьи, завод за забором гудел и охал, пугая народившуюся детвору. — Галь! Ну что так долго? Я уж волноваться начал. Ты что оборачиваешься? Да что случилось то? Галина, сунув в руки мужа конверт с сыном и наказав ждать в машине, вернулась в выписную. — Маша! А ты как же? — женщина подошла к поджавшей губы знакомой. — Где твои–то? — Мои? — усмехнулась Маша. — А кто ж их знает. Старший торгует, остальные кто где. Муж в рейсе, за товаром поехал. Вернется только через три дня. — Да как же ты поедешь? По метро с младенцем?! Да и швы у тебя, слабая вся… — А что такого? Я ему пустышку нашла. Доедем как-нибудь. Мария с семьей жила в старом деревянном доме, что еще, нет-нет, да и топчутся на окраине города. Удобства во дворе, общественная баня по выходным, в соседях – забулдыга–старик и сомнительного вида мужчина, что вечно пропадал где-то по несколько недель, а потом возвращался счастливый, сияющий. Маша подозревала, что он находит себе богатых женщин, морочит им голову, а потом они, раскусив хитреца, выгоняют его на улицу… — Пустышку… Маш, а дальше–то как? Решено, давай к нам в машину. Мы тебя отвезем домой. Вот деньги, — она вынула из сумочки несколько бумажек. — Купишь смесь. Ну, когда–то начнет он же ее есть. Муж поможет? Что у вас там? — Не надо. Убери. Я все сама сделаю. Муж работает. — Да я уж вижу, что не балует тебя! Не дури, Маша! — Галя сунула деньги в карман ее куртки. — Кстати, как назовете? Мы своего Павлом хотим. Уже вроде договорились. — Федя будет, – прошептала Маша, в четь бати моего. Они с ним в один день, получается, родились. Только пятно это на лице… Мои засмеют, да и чужие издеваться будут…Эххх… — Брось ерунду говорить. Как приучишь, так и будут к Феде относиться. Главное, ты его люби. Он вон как на тебя смотрит. Всё, садись в машину. Денис! Скажи водителю, что надо еще по другому адресу проехать. Нам по пути, так что много времени не потеряем. Денис нахмурился, потом покачал головой. Вечно его сердобольная Галя находила рядом сирых и убогих, помогала им, а потом вздыхала о бедах человеческих… Галина, выйдя из автомобиля, смотрела, как Мария не спеша подошла к калитке, скинула с гвоздя петлю, что не давала дверце раскрываться от ветра, оглянулась последний раз, молча извинившись, что не зовет в дом, и зашагала по мокрой дорожке. Заросший сорняками сад уже покрылся бледно–желтым налетом наступающей осени. Крыльцо было закрыто намокшими от дождя картонками с веселенькими рисунками бананов, апельсинов, россыпей винограда и спелых, пушистых киви. Муж Марии всё пускал в дело, приучая семью к нетребовательности и простоте бытия… В доме было темно и тихо. Младшие еще были в саду, Артем, видимо, на торговле. Маша медленно отворила дверь и скрылась в полумраке прихожей, услышав, как отъехало такси… … — Ну, ничего, зато ребенок всегда на свежем воздухе! — успокаивающе погладил по плечу расстроенную жену Денис. — Выкарабкаются! Галя ничего не ответила. На руках завозился Павел, нужно было покормить его… …— Машка, ты? Вернулась? — муж ввалился в дом, топча по только что вымытому полу глинистыми, мокрыми ботинками. — Хорошо. Ужин давай, потом поможешь мне товар перегрузить. Поедем в гараж. Ух, соскучился я по тебе, гагара моя! — он схватил стоявшую рядом женщину, крепко сжал ее лицо своими шершавыми, пахнущими бензином и табаком руками и жарко поцеловал. — Чего не ласковая такая? Не рада? Поди уж отвыкла от мужа своего?! — он всё сжимал и сжимал ее голову, пока она не отпрянула, ударив мужа в плечо. — Пусти, никуда я не поеду. Мне Федю надо кормить. Да и ребятки что–то калюют, надо бы их укутать на ночь. Артема возьми. Ребят одних оставлять с малышом не хочу. — Да не пропадет твой Федя. Нарожала не ведь кого, страхолюдину. Вот в кого это пятно у него? А? В кого? — Егор вдруг разозлился, рассматривая мальчика, лежащего на кровати. — Нагуляла? Лучше б в роддоме его оставила. — Ты что такое говоришь? Федор на тебя похож. Ты погляди! — Отстань! — мужчина оттолкнул Машу, протопал в комнату и там затих, растянувшись на кровати. — Маш! Машка! Иди сюда! — захныкал он, передразнивая Федора. — Иди, я молочка хочу! Мария захлопнула дверь в супружескую спальню и пошла на кухню ставить чайник, нужно было подогреть воду для Фединой бутылочки и сварить кашу для остальных… … Артем, устав от дебошей отца и нудной работы грузчика, сбежал из родительского дома под Новый год. Забрав у пьяного отца ключ от маленького сейфа, он взял наличку и, собрав свои вещи в рюкзак, ушел ночью, оставив на снегу глубокие, тут же наполнившиеся влагой, следы. Маша стояла у окна, укачивая Федора, и смотрела, как ее первенец, пожалуй, единственный ребенок, появлению на свет которого она радовалась искренне и без оглядки, уходит от нее, возможно, навсегда. Она могла бы выбежать, крикнуть, разбудить мужа и заставить Артема остаться. Но она этого не сделает. Сын обещал, как только обустроится, найдет работу, забрать мать с братьями к себе. Врал, боясь, что мать разрыдается? Врал, чтобы она отстала от него? Вряд ли. Парень был хоть и разгильдяй, но мать любил и всегда искренне говорил обо всём. Он не обманет ее, он приедет, заберет… Нужно только подождать… — Что ты молчишь? — орал потом Егор на жену. — Что стоишь, как будто ничего не случилось? Твой Артем меня ограбил! Он тебя ограбил, а ты… Или ты всё знала? Скажи, куда он ушел, а? Ну, говори, как есть! — мужчина больно потянул жену за волосы, та вырвалась. — Ничего я не знаю. Отстань, сам виноват, загнобил парня. Ему бы учиться, так ты не пускаешь, ему бы погулять, а ты давишь и давишь! Всё, он теперь свободен, и я рада за него. Я… Маша упала, получив пощечину, отползла к орущему Федору и закрыв глаза, что-то зашептала. — Молишься? Правильно, молись, чтобы не прибил. Найду его, не жить тогда ни тебе, ни ему! Егор смахнул со стола посуду, та со звоном разлетелась на мелкие кусочки, осыпав пол белыми, острыми кусочками. Дети высунулись из своей комнаты, испуганно глядя на бушующего отца. Егор шикнул на них, накинул куртку и ушел. Нужно было откопать ворота, выгнать грузовичок на дорогу и ехать за товаром… … Галина, уложив Павла, тихо зашла на кухню. Денис работал сегодня в ночь, можно было просто посидеть в темноте, глядя в окно, и пить чай. Галя любила черный, крепкий чай с долькой лимона и двумя ложечками сахара. За окном сыпал пушистый, мягкий снег, пряча за белой завесой фонари, машины во дворе, деревья, соседние дома. — Опять завтра с коляской не проедешь, – посетовала женщина, отломила кусочек шоколадки и потянулась за пультом от телевизора. — Что там с прогнозом? Мелькали картинки каналов, Галя нашла новостной, потом ей показалось, что проснулся сын. Женщина вышла, а когда вернулась на кухне, неся на руках Павлика, диктор рассказывал о пожаре, случившимся в частном жилом доме на окраине Москвы. Галина застыла, всматриваясь в картинку на экране. Она знала этот дом, знала его хозяйку, грустную и молчаливую Марию. — Дом занимала многодетная семья, — тем временем рассказывал репортер. — По предварительным данным, никто из них не выжил. Пожар произошел поздно вечером, когда все уже легли спать. Причина возгорания выясняется… — Галя моргнула. — Проводка… Слова с экрана расплывались, тонули где-то в густой темноте, что обступала Галину со всех сторон. Чашка с только что заваренным чаем полетела на пол, усыпав линолеум белыми, острыми, мелкими осколками. Заплакал Паша… — Ты чего? — спросил испуганно муж, вернувшись утром домой и застав жену, бледную, грустную, сидящей за столом в гостиной. — Что случилось? Да что ты молчишь? С Пашкой что–то? Он кинулся в детскую, нашел глазами сына и вздохнул, потирая лоб рукой. — Помнишь ту женщину, что мы подвозили из роддома, когда нас с Пашой выписали? — Ну… Помню, и что? — Вчера сгорел их дом. Я по новостям видела. Говорят, никто не выжил… — С чего ты взяла, что это именно их дом, что никто… Галь! Ну, Галя! Фу ты ну ты! Да это только по телеку сказали, а как там на самом деле… Может, никого и не было в доме, мало ли! — Я ее Федора кормила в роддоме… Славный такой паренек был, на Машу очень похож… — Ты что делала? — растерянно переспросил Денис. — У Марии не было молока. Федя постоянно плакал. Я его стала кормить. Он даже вес набрал. Выходит, у нашего Павлика был брат… Ну, молочный брат… А теперь нет его… Галя разрыдалась. Гормоны, постоянный недосып, замкнутое пространство жизни матери с младенцем на руках – всё вырвалось наружу громкими всхлипами… — Галя! Галочка! Милая! Ну, хочешь, мы попробуем узнать? Хочешь, съездим туда? Ну, не плачь… Он обнял жену, та потихоньку успокоилась, затихла… О Машиной семье так ничего и не было известно. На Галину с ее расспросами смотрели косо, даже начали в чем-то подозревать. Тогда Денис велел бросить это пустое дело. — У тебя растет Паша. Вот и думай о нем. Всем не поможешь, — строго сказал он. — А некоторым уже не поможешь… — вздохнула Галина… … Паша рос упрямым, Галя еле-еле справлялась с ним. Знакомые посоветовали отдать его в спорт. Денис записал мальчика на карате. Тренер хвалил ученика, восхищаясь его силой и ловкостью. А Галя, наблюдая на соревнованиях за сыном, поражалась, с какой злостью он выполняет всё то, чему учили на тренировках. —Да потому что они мои враги, мама! Или они, или я! — пожимал Паша плечами. — Ты же хочешь, чтобы я стал победителем? — Хочу. Но это всего лишь соревнования, сынок! Игра же! — Если так об этом думать, то никогда не станешь чемпионом! — оборвал ее Денис. — Молодец, сынок! Я тобой горжусь. Спортивная злость нужна. — Спасибо, папа! Ладно, я погулять. Вернусь поздно. Не ждите меня! Паша бросил в прихожей сумку с формой, кивнул матери и ушел, надев кепку козырьком назад. Походка, одежда, манера говорить — все в парне было вызывающим, резким, бескомпромиссным. — Ничего, Галь, подрастет, выправится. Это от молодости!.. Однажды вечером, когда Галина и Денис уже были дома, им позвонил участковый, велел приехать в отделение. — Что стряслось?! — Денис строго смотрел на сына через прутья решетки. — Что ты натворил? — Ваш сын устроил драку. Пострадал человек. Он сейчас в больнице, пока состояние критическое. — Он сам полез, отец! Я тут ни при чем! Мы просто сидели с ребятами на лавке, он подошел, стал приставать, что, мол, мы в общественном месте, а ведем себя… Ну, вся эта чепуха в общем. Мы сказали, чтобы он ушел. А он не слушал. Тогда я ему вложил ума. — Замолчи! — Денис сжал кулаки. — Руки, значит, распускаешь? Самый правильный здесь? Всё, Паша, теперь я с тобой разговаривать по–другому буду! Хватит! Мать доводишь, ума никакого в голове. Погоди, мало, видимо, я тебя в детстве воспитывал! — Можете его пока забрать. Там дальше видно будет, что решат родственники пострадавшего. — А мы можем с ними связаться? Ну, я бы хотела… -— встряла Галина. — Вообще–то не положено! — с сомнением ответил участковый. — Ну, извиниться как-то, спросить, чем мы можем помочь, – не отставала Галина. Ей было стыдно от того, что сын стал таким. Она судорожно думала, где они с Денисом просчитались, где упустили парня, дав ему почувствовать свою власть, и никак не могла понять. Ей, наконец, сказали номер телефона матери потерпевшего. — Пойдем, Галя, — схватил ее за руку муж и повел к выходу. — А как же Паша? — Он посидит здесь, — отрезал Денис. — Так положено по закону, да и, по совести, так и должно быть. — Мама! — растерянно позвал Павел. Сколько раз она уже слышала это тихое «мама» … Больно, испугался, обидели, хочется просто посидеть рядом – сын всегда звал мать. И теперь он искал у нее защиты. — Извини, Павлик, я не могу помочь тебе! — ответила она, глянув на мужа. Тот кивнул. — Ты сделал ужасное. Я не могу поверить, что ты избил человека только за то, что он что–то сказал тебе… Извини. … Галя, промучившись сомнениями до вечера, набрала номер, который ей дали в полиции. — Алло! Слушаю! — услышала она женский голос. — Извините, я вот… Я мама того человека, который…Я хотела извиниться за своего сына. — Что? Кто вы? — Меня зовут Галина, мой сын, Павел, он, он … — Это вы? Кто дал вам мой номер?! А, хотите, чтобы мы забрали заявление? Чтобы выпустили вашего сына? И не подумаю! Артём до сих пор без сознания! Ваш сын зверь! Не звоните сюда больше, мы увидимся в суде. — Но я хотела… Могу ли я чем–то помочь?! — крикнула в трубку Галина, но Мария на том конце уже положила трубку. Ее трясло, хотелось плакать. Артем был ее опорой, советчиком и защитником. Тогда, много лет назад, Мария, собрав вещи и детей, ночью ушла от мужа. Артем написал, что ждет их, что снял квартиру, что работает и теперь готов помогать матери. Поняв, что жена бросила его, Егор напился, потом закурил… Огонь слизал всё… Маша потом винила себя в смерти мужа, но нужно было жить дальше, ради детей… И вот теперь Артем, мальчишка, который спас ее от мужа, дал возможность прожить спокойную и тихую жизнь, первенец, нежный и заботливый, сильный и веселый, рожденный от мужчины, которого Маша по-настоящему любила, но потеряла много лет назад, лежит там, в больнице, а эта женщина имеет наглость звонить и извиняться!.. Как она сказала? Галина… Маша знала одну Галину. Но та не могла бы вырастить такого сына, что, как боксерскую грушу, отделал ее Артема… Нет! Та Галя была добрая, значит, и дети ее должны быть такими!.. — Ма, кто это? – Федор смотрел на лицо матери. — Никто, Федь. Так, давайте-ка спать ложиться. Завтра мне к Артемке ехать, нужно немного отдохнуть! … С Галиной они пересеклись у стола Справок в больничном зале. –Добрый день, я хотела узнать о сыне, – Маша назвала фамилию и замерла, пока администратор пробегала глазами по спискам. — Состояние удовлетворительное. Сейчас можете к нему подняться. Я выпишу пропуск. Галина стояла рядом и во все глаза смотрела на Марию. — Маша! Ты, Маша? Значит, Артем… Я Галина, помнишь? Галина, мы в роддоме вместе лежали. Я еще твоего Федю кормила… Я так испугалась, когда сказали, что ваш дом сгорел! Я корила себя! Ты прости меня, за моего Павлика прости… Маша, наклонив голову, разглядывала Галину. Конечно, она вспомнила о кормилице своего сына. Помнила, что должна ей денег за такси. Помнила, как Галя тихо уговаривала маленького Федора не плакать, как успокаивался мальчик на руках у этой женщины… — Галина… Вот и свиделись… Надо же… — Маш, как Артем? Что-то нужно? Я могу лекарства достать, у меня есть знакомые фармацевты. Если врачей нужно найти, ты скажи… — Пойдем. Выпишите, пожалуйста, пропуск этой женщине, – обратилась Маша к администратору. — Родственница? — Да, сестра моя, – тихо сказала Маша. Галина удивленно посмотрела на женщину, потом шепнула: — Спасибо! … Маша уговорила Артема забрать заявление. Павла не посадили, но после того случая многое в жизни парня поменялось. После окончания школы Паша выучился на спасателя, работу свою любил, много времени проводил на тренировках, выезжал на самые сложные операции. Галина гордилась им, но тихонько, чтобы не задавался парень. Она все еще помнила Артема, его забинтованную голову и строгие, оценивающие глаза... Тогда Артем долго не признавал Галину, относился к ней с презрением, но уважал отношение матери к этой женщине, поэтому молчал… Галина познакомилась с Федором. Он был ровесником Павла, но совсем другим – мягким, трогательно–трепетным. Галя не знала, но Маша когда-то была такой, пока не надломилось что-то в ее жизни… … На очередных сборах Павел заметил паренька–фотокорреспондента, рослого, широкоплечего. Тот держался уверенно и свободно, ловя на себе женские взгляды. На щеке мужчины расплылось коричневое родимое пятно. Паша с семьей Марии не общался. Было стыдно прийти к ним после всего того, что он сделал, поэтому с Федором он знаком не был, но от матери слышал, что тот устроился на телевидение. — Так вот ты какой, Федор! – протянул Паша, подойдя к парню. — Поцелованный ангелом… Ну, давай знакомиться, я Павел. Мать говорит, что ты мой молочный брат… Странно, правда? Они поговорили, рассуждая о том, как странно иногда сводит жизнь потерявших друг друга людей. Федор на миг помолчал, а потом сказал: — Ну, раз ты мне брат, то приходи ко мне на свадьбу. В эту субботу, я адрес скажу потом. Придешь? С Артемом я поговорю, он уже поостыл, тебя не тронет. Паша виновато вздохнул. Наверное, настало время набраться мужества и встретиться с Артемом, лично извиниться перед ним. Пора стать взрослым. Таким, как дети Маши, которые жили совсем другой, во многом обделенной, сложной жизнью, но стали хорошими людьми. И многое они могут дать Паше, выросшему без братьев и сестёр… (Автор Дзен Зюзинские истории )

И эта кyкла из тряпичных обрезков, которую они с мамой шили каждый вечер, кажется ей теперь coвсем простой и нeкрасивой. А еще вчера она в нeтерпeнии пpeдвкушала, как мама ее дошьет. Ей так хотелось поскорее с ней поиграть. Она представляла, как принесет ее в детский сад, как удивятся все дeвочки, как наперебой будут просить посмотреть и пoиграть. И она, конечно, даст им ее, свою куклу, она же не жaдина. Отдаст потoму, что ей будет приятно, чтобы они поиграли. Отдаст потому, что вечером кукла эта снова стaнет только ее. А сегoдня она вдруг поняла, что не попросят девочки эту куклу. И даже может быть носики сморщат и скажут на нее: «Ну фу!». А она это «фу» пережить точно не смoжет. И она даже понять не могла, почему, но только лишь знала, это из-за того, что мама сама ее шила. Шила потому, что у них не было денег кyпить новую кyклу. Шила потомy, что папы у них не было совсем и некому было прийти с работы к ним с Антошкой и сказать: «Ну что, дети, едем в Дeтский Мир? У меня ceгодня зарплата!». И они бы скакaли на одной ножке, радостно повизгивая, а потом брали бы папу за руки, она с левой стoроны, а Антошка с правой, и шли бы покупать новые игpyшки. И там, в магазине, папа бы не улыбался виновато, не рассказывал бы им про оплату света и газа и сколько у них долгов, а просто пoкупал все, чтo они бы пoпросили. Она часто мeчтaла: что если бы у ниx было много денег?! Какие красивые платья можно было бы купить! И джинсовую юбочку и новые лаковые туфли. И кукольную колясочку, как у Ани. И самокат, как у Лeры. И чтобы Дед Мopoз больше не приносил на Новый Год школьную форму, а принес бы настоящий подарок. И чтобы перед школой ей купили новый портфель и не отдавали старый, coседа Витьки, которым он после уроков играл в футбол, от чего тот истрепался весь. Да и был к тому же синим, с нарисованной мaшинкой на большом кармане. Пацанячьим был он и вce тут. И самая главная мечта ее – кpaсивое платье на выпускной. Такое платье, от которого дух захватывало. Как у настоящей Золушки. Она видела его в магaзине, но оно стоило так дорого, что о нем нечего было и мечтать. А eще она купила бы Антошке пожарную машину, в которую можно наливать вoду и она льется потом из шланга, как в настоящей. Она помopщилась, вспоминая, как пришли они с мамой за Антошкой в детский сад. Ее бpaт сидел на стульчике несчастный и зареванный, с огромным, полыхающим кpaсным ухом. И как всхлипывал потом, потрясая поникшими плечиками, рассказывая маме, что подрался с мальчишками из-за того, что Вовка принес в сад свою новую пожарную машину. И Антошка xoтел поиграть, а Вовка ему не пoзволил. И сказал, что это ему папа купил. И что у Антошки такой машины не будет никогда, потому что пaпы у него нет. А Антошка отвeтил, что мама ему скоро купит много таких машин, и он ни одной с Вовкой не поделится, потому что Вовка – жадина. А Вовка ответил, что ничего мама ему пoкупать не будет, потому что они бедные, и все xoдят в чужой одежде. А потом Антoшка, конечно, налетел на Вовку и врезaл ему. А Вoвка ответил. И вечером воспитатель долго выговаривала маме, чтобы yчила сына не мaxaть кулаками. А мама слyшала ее и смотрела на Антошку пeчально. И, уже дома, накормив их вкусной жаpeной картошкой и напоив сладким чаем, долго беceдовала, объясняя, почему плохо драться с другом из-за такой ерунды, как пожaрная машина. А Антон шмыгал носом и упрямился, что пожарная машина не epунда… Прервав ее мысли, подошла мама, обняла за плечи, уткнулась носом в ее макушку, побаюкала, как мaленькую, потом спpoсила: — Поговорим, дoченька? — О чeм? — Ты спрашивала про богатство и правду. Почему ты считаешь, что я тебя обманываю? — Знаешь, мама, ceгодня у Лики был день рождения. Приехала ee мама на машине, забрала нас на детскую площадку. Там были горки, бассейны с мячиками, батуты! И девочки рассказывали, что они часто ходят на эту детскую площадку и всё там знают. А я была в первый раз и ничего не знала. И все дeвочки были такие нарядные, а я в этом платье. И Лике подарили столько подapков! И игрушечную Пони Искорку, и куколок из «Холодного Сердца», и все так восхищались каждым новым подарком, а я подарила только браслетик, который сама сплела, и колечко… и они все даже не посмотрели на мой подарок…. И там, на плoщадке, был фотограф. Он нас всех фотографировал, а потом отдал нам каждой по маленькой фотографии на память о дне рождения, а я предложила Лике поменяться, чтобы я ей свою карточку, а она мне — свою. Потому чтo скоро выпускной, она пoйдет в гимназию, а я в нашу шкoлу, и мне так хотелось, чтобы у нас остались фотографии друг друга. А она oтказалась меняться, ей хотелось, чтобы у нее осталась фотография ее в новoм платье. А я ей сказала, что у нее же будет много других фотографий в этом платье и что дружба важнее платья. А она ответила, что ее фото будeт в выпускном альбоме, и я всегда смогу там на нее посмотреть. А потом мы поехали к ней домой. У нее есть своя, отдельная комната. И она такая красивая, мама, как комната настоящей принцессы. И в ней столько игрушек! И был такой красивый торт! Лика сказала, что его делали на заказ. И девочки говорили, в каких платьях придут на выпускной. А мне почему-то было так грустно, мама. Мне показалось, что мы совсем не богатые, а очень даже бедные. У нас такая маленькая квартира. Мы с тобой и Антошкой живем в одной комнате. И игрушек у нас совсем нет. И ты не водишь машину. И уроки я буду делать за нашим кухонным стoлом. Так какие мы, мама? Бeдные или богатые? — Богатые, доченька, очень богатые. Мы есть друг у друга, мы здоpoвы и любим друг друга – это и есть богатство. А все оcтальное – это не так важно. Есть – хорошо, а нeт – это не страшно. Страшно потерять близкого, родного человека. А дeньги потерять не страшно. Вы еще чуть подрастете, я смогу выйти на работу на полный день, и все у нac будет хорошо, поверь. Но голoс мамы дрогнул, она обернулась посмотреть на нее и увидела, что лицо мамы вдруг стало печальным и тоскливым, каким было, когда выслушивала она нотацию от Антошкиной воспитательницы. И ей вдруг заxoтелось как-то маму поддepжать, что-то такое вaжное ей сказать, но она не знала, что говорить, и просто прижалась к ней, как прижималась совсем маленькой, ударив коленку. Как будто в такие моменты не существовало в мире никого, крoме нее и мамы. И мама обняла ее в отвeт тоже, поcoпела ежиком в макyшку, отчего стало щекотно и смешно, а потом вдруг сказала: «Я не хотела тебе заранее говoрить, но мне подвернулась хорошая подработка. Помнишь, я всю прошлую неделю сидела за компьютером по нoчaм? Как раз ceгодня, мне, наконец-то, заплатили, и завтра мы пойдем покупать тебе новое платье и туфли на выпyскной! Ты бyдешь самой красивой принцессой! Я обeщаю!». На следующий дeнь, после дeтского сада, они пришли в тот самый магазин. Продавщицы вместе с мамой суетливо захлопотали вокруг нее, помогая одеться. Она стoяла перед большим зеркалом, не веря, что все это происходит с ней. Мaма застегивала ей молнию, расправляла юбку. Она xoдила по магазину пристукивая маленькими каблучками новых туфель и чувствовала себя самой нарядной девочкой в мире. Проходя мимо Антoшки, подмигнула ему, спросила: «Ну как?». А он не ответил ничего, потому что было ему грустно. Он oпять подpaлся с Вовкой, и снова ему влетело от воспитателей, и белый свет был не мил. Какое уж тут плaтье? Она посмотрела еще раз в зepкало, как бы стараясь запомнить себя такой удивительно красивой, а потом решительно подошла к маме и пoпросила помoчь переодеться. Уже дoма, когда улегся Антошка, а они с мамoй перемыли посуду, включили настoльную лампу и уютно, рядышком, сели шить кyклу, мама остopoжно спрoсила: — Почему ты отказалась покyпать платье? Ты же так мечтала! — Я просто подумала, мама, что у Антошки скоро день рождения. А давай купим ему пожарную машину? Сделаем сюрприз! Представляешь, он пpocнется утром, а у нeго перед носом настоящий подаpoк. И он как завопит! Так, что все соседи услышат! Кoгда я думаю об этом, мне xoчется смеяться, мaма. И я чувствую себя даже больше, чем богaтой! Автор: Светлaна Степанова

Марину Наталья Петровна родила довольно поздно, в тридцать четыре года. В то время, когда подружки бегали на свидания, она получала два высших образования одновременно. Когда девчонки начали на свадьбы звать, Наталья писала кандидатскую и докторскую, будучи уверенной, что все успеет. А когда у подруг появились дети, девушка поняла – карьерные амбиции полностью поглотили ее, но не сделали счастливой. Приходя к подругам в гости, она с грустью смотрела на их очаровательных малышей и думала – а будет ли в ее жизни такое счастье? Она никогда не ставила карьеру выше личной жизни. Просто была замкнутой и застенчивой. Ей было стыдно признаться окружающим, что в ее жизни просто не было ухажеров. свободное время она заполняла учебой и работой, но ни то, ни другое не могло согреть ее душу. Отметив тридцатый день рождения, Наталья решила, что пора что-то менять в жизни. Благо подруги периодически предпринимали попытки устроить ее личную жизнь. - Наташ, у меня отличная новость! В субботу муж пригласил своего армейского друга. приходи тоже к нам, познакомлю вас! Хватит тебе уже в начальники выбиваться! Пора уже научиться борщи варить! – предложила подруга. - Да я умею, только вот есть их некому. А для себя я не люблю наваривать ведрами. - Ну вот и отлично! В субботу ждем тебя в пять! - А кто он хоть, этот друг? - Да я и не знаю. Муж сказал, что он холостой, вот я о тебе и вспомнила. - Понятно. В субботу друг пришел со своей девушкой, а Наташа сидела и весь вечер мечтала провалиться под землю от стыда. Оказалось, ее подружка не догадалась выяснить у мужа, насколько свободен его друг. Приняв участие в паре-тройке подобных неудачных смотрин, Наталья решила, что не так уж и хочет замуж. Все те, с кем ее пытались знакомить, были либо мамиными сыночками с неадекватными требованиями, либо любителями вольной жизни, либо имели вредные привычки, которые Наталья категорически отказывалась принимать. В итоге, она решила, что у не все же будет семья. Но не с мужем, а с ребенком. Найти подходящего кандидата тоже было непросто. Не скажешь же первому встречному «Я хочу ребенка! Не окажете ли мне услугу!» Гениальное по своей простоте решение подсказала тетя. Придя однажды в гости и расспросив племянницу о жизни и планах на нее, она заметила: - Так в чем проблема? Купи путевку на юг, выбери мужичка поприличнее и закрути роман на пару ночей! Время только подбери, чтоб точно забеременеть! И все. - Как это, все? - А что тебе надо? Ответственность, фамилию, алименты и выходной папа? - Нет, я и сама в состоянии ребенка на ноги поставить! - Ну и все! Ему и говорить не обязательно. А если боишься, что он окажется приставучим и захочет продолжения, ты просто съехай из гостиницы на день раньше и все. - а если он захочет общаться с ребенком. - Так не говори ему! Наташ, ну ты как дите, ей богу! - Маш, ты так рассказываешь, как будто сама через это проходила! - Ну я допустим нет, у меня муж был. А вот подруга так сделала! Ты только потом не пожалей! А то встретишь принца, а ему твой ребенок поперек горла встанет! - Да где их брать, принцев-то? разобрали всех еще щенками! А с теми, кто остался, мне не хочется семью строить! - Ну тогда ноги в руки и мой совет выполнять! Только приведи себя в порядок перед отпуском! Чтоб на тебя самые-самые отборные засматривались! Нам нужен красивый ребенок! Умный он в мать будет! - Ну спасибо! Маша была младшей сестрой мамы Натальи. Разница в возрасте между тетей и племянницей была всего пять лет, но Наташа считала тетю очень взрослой и мудрой, а потому к ее совету прислушалась. К тому же, время для раздумий было. Прошло три месяца. Ради собственного успокоения, Наталья все это время пыталась строить личную жизнь, как могла. Но в итоге приняла решение воспользоваться советом тети. Спустя год она с маленькой дочкой на руках перевозила вещи в новую однокомнатную квартиру, которую ей выделили на работе взамен комнат в общежитии в связи с пополнением. К тридцати четырем годам Наталья уже считалась опытным специалистом, возглавляла исследовательскую лабораторию на заводе по производству медицинских препаратов. Ее уход в декрет многие восприняли неоднозначно. Были и откровенные насмешки, и непристойные шуточки о том, что ребенка ей ветром на море надуло, и явные намеки на увольнение в связи с непристойным поведением. - Маш, вот что за люди! Когда по бездетности платила, не имея возможности изменить ситуацию, все меня жалели, такие добрые были! А когда решила родить для себя, так ополчились, будто я на панель пошла! Краем уха слышала, что меня предлагали за аморальное поведение уволить! Слава богу беременных перед родами не увольняют, да и начальник человек разумный. - Привыкай! У нас матерей – одиночек не любят! Ты же не вдова! Ты сама захотела «нагулять» себе ребенка! Я тебя предупреждала, что легко не будет! - Да и пусть! Справлюсь! - Справимся! Или ты от меня решила так легко избавиться? Нет уж, я матери твоей обещала, что выращу из тебя достойного человека! Маша была права. Она вырастила Наталью, хотя сама потеряла сестру и родителей будучи восемнадцатилетней девчонкой. Вышла замуж за соседа, чтоб ей позволили опеку над племянницей оформить. Обещание сестре она давала уже на могиле, что не помешало выполнить его полностью. - Справимся! Ты знаешь, я вот сейчас понимаю, что надо было тебя раньше слушать! Что до этих пор тянула! Старуха ведь почти! - В тридцать четыре? Ну давай, расскажи мне, почти сорокалетней бабе о том, каково это быть старухой! - Ой, ну прости! Просто я себя иногда такой старой чувствую! У подруг дети уже подростки. А я только надумала! -Главное надумала! Ладно, пей чай и пошли кормить нашу принцессу. Чует мое сердце, сейчас проснется и орать будет, опять тебе поесть некогда будет! Маша помогала Наталье с ребенком, сидела с ней, когда девочка болела, водила и забирала в садик, потом в школу. Наталья не знала, как справилась бы без помощи тети. После дочки она была для нее самым родным человеком. своих детей Маша не могла иметь, а брать из детского дома не захотел муж. Вырастив племянницу, она взялась за ее дочку. Вместе две женщины растили маленькую Марину самостоятельной и довольно своевольной девочкой. Настолько, что уже к ее шестнадцати годам вынуждены были признать – девка выросла неуправляемая! Отсутствие твердой руки и чрезмерная залюбленность сделали свое «черное» дело! Марина росла форменной эгоисткой, привыкшей к тому, что все внимание и деньги матери предназначались ей одной. Девушка вела довольно свободный образ жизни, могла загулять с друзьями до утра, не слушалась мать и учителей. В итоге Наталья забрала ее из школы после девятого класса и пристроила в училище, чтоб та освоила хоть какую-то профессию. Однако, учеба девушке была совершенна не интересна. В училище она нашла новую компанию, еще покруче школьной. Наталья несколько раз готова была опустить руки и смириться с судьбой. Периодически вытаскивая дочь из очередной передряги, она даже не в силах была ругать ее. Да та и не особо позволяла. Она давно поняла, что мать не любит скандалы, а когда на нее кричали и вовсе терялась. Поэтому помыкала ею как могла. - Дочь, ну может пора перестать так жить? - Как? Весело? Круто? Ярко? И что делать? Начать жить как ты? тухнуть дома? - Я не тухну, у меня вполне интересная жизнь. - Правда? И чем же? кроссворды отгадывать или бумажки рабочие писать? Пипец развлекуха! Жаль, что мне совсем не подходит! - Ну есть же сейчас у молодежи развлечения! - есть! И я ими активно пользуюсь! Пока ты мне откровенно завидуешь! - Чему ж там завидовать? В нашей юности были более приличные развлечения. И меня никогда не тянуло угробить свою жизнь алкоголем и сигаретами! - Ну вот ты нормальных радостей жизни не видела, вот и выступаешь! Обычно после таких разговоров Наталья пыталась не отпускать дочь гулять или запирала дома. Но та умудрялась сбежать и не после не появлялась несколько дней. Итог такого образа жизни был логичен – Марина забеременела в семнадцать лет. К огромному удивлению Натальи, дочь отнеслась к этому событию ответственно. решила оставить ребенка и даже вышла замуж за предполагаемого отца. кандидатов оказалось много, девчонка выбрала из всех самого приличного и тихого, который не посмел возразить. Спустя полгода после свадьбы родился первый ребенок. На нем молодые родители решили не останавливаться и спустя два года родили еще и дочь. Марина, ставшая мамой семейства, наконец успокоилась и перестала вести излишне разгульный образ жизни. Успокоилась и мать. Став в пятьдесят один год бабушкой, Наталья старалась во всем помогать дочери. Хорошо помнила, как сложно бывает маме с младенцем. Однако дочь скорее тяготилась от помощи матери. Все, что делала Наталья, Марине казалось жутко древним и раздражающим. -Мам, отстань от меня с этими пеленками! Не буду я ими пользоваться! Все! Сейчас другое время! - Но так же удобнее! И малыш спокойнее спит, себя ручками не будит. - Он себя и так не будит. А если захочет спать – и так выспится. Или. - Мама! Я не буду кипятить все детские вещи и игрушки! И стирать отдельно тоже не буду. У меня и так отдыхать не получается. Слава богу вообще стираю. Могла и полежать в это время. или потусить! - Но как же так? Ведь для малыша все должно быть постирано специальным порошком и проглажено с двух сторон! - Это тебе заняться нечем было, вот ты и стирала! У меня и другие дела есть. А раз тебе нечем заняться, мы к тебе на недельку младшую забросим, у нее зубы, задолбала орать! Хоть выспимся! О том, что у мамы работа и свои дела, Марина никогда не думала. К счастью, выручала Мария, которая хоть и подошла к шестому десятку, сохранила здравость разума и бодрость тела. Укачивая вечером внучатую племянницу, она возмущалась в полголоса. - а ты зачем согласилась? Как грудного ребенка отрывать от матери? Чем кормить? Ты уже третью смесь предложила, она не ест! Звони Маринке! Пусть едет забирает. - Давай я ее возьму. Она вроде немного поела, - стараясь перевести разговор на другую тему, забирая внучку с рук тети, сказала Наталья. Ей было неловко признать, что уже звонила дочери, но та категорически отказалась приезжать и забирать дочь. - Не поеду я никуда. Корми чем хочешь, я устала, что она у меня круглые сутки на си ське висит. Бросаю я это грудное кормление нафиг! В общем, не звони до утра, я сегодня планирую выспаться! - Наташ, ты чего задумалась? Ты звонила что ли уже? Что эта шалопутная мать сказала? - Не сможет сегодня приехать. Она разрешила смесью покормить. Говорит, ей нужно свернуть грудное вскармливание. Но у самой сил уже нет, вот просит меня помочь. - Не просит, а ставит перед фактом! Что за девка! Вот вроде сколько мы с тобой над ее воспитанием бились! Все равно дрянь выросла! И замужем уже, и детей родила, а все равно не стала человеком! иди отдыхай, я покачаю эту горластую мамкину копию. – сказала Мария, вставая. Неожиданно женщина побледнела и стала медленно оседать на пол, сползая по стене. Наталья, стараясь не уронить внучку, бросилась помогать. Вызвала скорую, до приезда которой пыталась привести тетку в чувства. Утром позвонила дочери и попросила забрать внучку, так как нужно было ехать в больницу, везти тете Маше вещи. Дочь отреагировала неожиданно. - Тебе все вокруг важнее нас! Какая-то старая тетка, значит, подождать не может? Куда я сейчас поеду? Муж уехал, машины нет, а на автобусе с ребенком я не смогу. - Я оплачу тебе такси. Только приезжай! Мне обязательно нужно навестить ее. Она же меня, да и тебя вырастила! Как ты можешь так говорить? Я до нее дозвониться не могу, а в приемном никто ничего не знает. Мне надо поехать все узнать. Вдруг с ней что-то случилось серьезное? Как же ты не понимаешь? У мня же кроме вас и нее никого не осталось! - Ладно, через час буду! К тому времени, как Марина приехала и забрала дочь, а Наталья смогла добраться до больницы и все выяснить, оказалось, что Мария умерла от сердечного приступа в машине скорой помощи. Наталье показалось, что на несколько минут мир просто померк и погрузился во тьму! Сорок лет Мария была ей не только матерью, но и лучшей поддержкой, опорой, верным другом и союзницей. Наталья плохо помнила родителей, зато хорошо помнила, как Маша училась быть взрослой и ответственной, воспитывая ее. Как у нее не получалось варить кашу, а ей сказали, что детей непременно надо кормить ей, как она прожгла несколько Наташиных вещей прежде, чем научилась гладить тонкие ленточки и школьные блузки. Из ее жизни словно вырвали кусок, на месте которого осталась зияющая дыра. Похоронами Наталья занималась одна. Муж Маши умер до нее, детей у нее не было, а Марина категорически отказалась участвовать, сославшись на то, что у нее есть дела и поважнее. Несколько недель после похорон Наталья не могла прийти в себя. даже ходить на работу стало сложно. дочь в это время как специально стала едва ли не каждый день привозить детей. Пока однажды мать не попросила. - Мариш, дочь. Не привози пока малышей. У меня просто нет сил сейчас, а с ними надо быть внимательной. Я боюсь, что не услежу и случится беда! - Хватит придумывать! Ничего не случится! Так и скажи, то тебе просто лень! Можешь вообще больше не помогать! Не звонить, мне не нужна такая мать. Казалось, Марина только и ждала причину вылить на мать всю обиду, негатив и усталость прошедших лет. наоравшись, она ушла, хлопнув дверью и пообещав больше не возвращаться! Наталья так и не смогла понять в чем провинилась и в течение следующих двух лет пыталась наладить общение и вымолить прощение дочери. Удалось сделать это лишь тогда, когда Наталье исполнилось шестьдесят. Дочь решила простить ее в честь такого важного события. Следующие четыре года Наталья провела, занимаясь внуками и дачей. Она вела обычную жизнь пенсионера, хотела совсем не считала себя старой. У нее было много увлечений. А пока водила внуков по дополнительным занятиям, успела познакомиться с огромным количеством новых людей. Ей нравилось это движение, активность, новые знакомства, словно она переживала вторую молодость. Тем более, что дочь всё это раздражало и она не хотела возиться с детскими занятиями и уроками. Однажды, ожидая внука с тренировки в бассейне, Наталья познакомилась с мужчиной, который также привел на тренировку внука. Разговорились. Николай оказался удивительно интересным собеседником. Они и не заметили за беседой как пролетели да часа. С тех пор они стали видеться почти каждую неделю. И каждый раз им не хватало времени тренировки, чтоб наговориться. Однажды мужчина набрался смелости и пригласил Наталью на свидание. - Вы знаете, нам уже пора перестать беседовать в ожидании внуков. мне кажется, мы достаточно знакомы, чтоб сходить в кино или кафе. Ну или куда там сейчас даму приглашают. Я не ухаживал ни за кем полвека! А как овдовел, так и вовсе забыл на целый год, как с женщиной разговаривать. А с вами оказалось так легко общаться! - Спасибо! Вы тоже удивительно приятный собеседник. Давайте в эту субботу сходим в парк. Там как раз по вечерам открывают кафе на открытом воздухе! - А муж ваш не будет против? - Не будет! У меня его нет! - Тогда разрешите записать ваш номер, созвонимся в субботу! Наталья заметила, как приободрился Николай после ее слов. Когда она привезла внука домой, мальчик решил сказать маме, что бабушку пригласили на свидание. - Мам, бабуля с Настей в субботу не сможет посидеть! Ее на свидание пригласили. - Чего? Что ты мелешь? Какое свидание? - Да, Мариш, я не смогу Настеньку у себя оставить на выходные. Меня пригласили в кафе! - Какое кафе? Ты с ума сошла на старости лет! Никаких свиданий, не выдумывай! Мне надо отдохнуть! Будешь с внучкой сидеть! - Но я обещала! - Ты и мне обещала! Твое дело с внуками нянчится и сидеть на попе ровно, а не шляться по мужикам! В субботу внук, который напросился к бабушке вместе с сестрой, уверенно сказал: - Бабушка! Иди погулять! Я взрослый! Я смогу за Настей присмотреть! Если что, мы тебе звонить будем каждый час! - Ну что ты, Никитушка! Разве я смогу уйти и вас одних оставить? Нет уж, мама права, мне о вас надо заботиться, а не на свидания бегать! - Нет! Иди! Дед Коля крутой! Мне Тимка про него рассказывал! Я тоже хочу такого деда! Иди! Но Наталья не решилась. Позвонила и отменила свидание. С Николаем продолжили общение во время тренировок внуков. Спустя несколько месяцев такой дружбы мужчина все же решился и предложил Наталье пожениться. Она взяла время подумать. Вечером поехала к дочери, посоветоваться. Хотелось получить поддержку от дочери, ведь она и не надеялась на старости лет обрести свое женское счастье. Марина отреагировала неожиданно жестко. - Куда позвал? Мать, у тебя маразм что ли? Какая свадьба в шестьдесят четыре? Тебе не стыдно самой-то такое говорить? Я уже говорила, тебе о внуках и дочери надо заботиться, а не перед мужиками задом крутить! - Я не крутила! Мы просто на тренировку внуков вместе водим. - Вот уж не думала, что за такой следить надо! Что ты как кошка гулящая, себе мужика найдешь! Ну ты сама головой подумай! Что ему от тебя может быть надо? Небось квартиру хочет отжать! - Да у него свой дом вроде! - Ну не ради постели же он на тебя позарился, - злобно рассмеялась дочь, сочтя свою шутку очень веселой. - Значит ты не советуешь мне выходить за него? - Ну конечно! Я тебе больше скажу, только попробуй. Я с тобой вообще перестану общаться! И внуков больше не увидишь! Так и знай! Устроила тут романы! Одной ногой в могиле, а туда же! - Но мне тоже хочется быть счастливой! - А что, ты с нами несчастлива? Или что? Что ты вечно ноешь и жалуешься? Достала уже! В общем, я сказала – продолжишь с этим дедком общаться, забудь о внуках! Наталья проплакала всю ночь. Ей не хотелось терять последний шанс стать счастливой и любимой. Но терять внуков она не хотела, зная характер дочери. Утром она позвонила Николаю и все объяснила. Правда в качестве причины отказа назвала возраст и слабое здоровье. Было видно, что мужчина был расстроен и разочарован. Но настаивать не стал. Несколько недель он привозил внука на тренировку и сразу уходил, чтоб не пересекаться с Натальей. Прошло еще несколько лет. После случая с неудачным браком Наталья сильно сдала. Стала эмоциональной, часто плакала и боялась оставаться одна. Ей все чаще снилась Маша, которая была когда–то ее поддержкой. После таких снов Наталья начинала звонить дочери и просить приехать в гости, привезти внуков. Марину это страшно раздражало. Дети у нее уже подросли, в помощи матери она не нуждалась, поэтому ездить к ней не считала нужным. Но та постоянно звонила и ныла. - Мать! Как ты меня уже бесишь! Не поеду я к тебе! У меня своих дел вагон! Отстань от меня! Найди себе увлечение какое-то! Живи своей жизнью! Что ты к нам прицепилась! Наорав на мать и бросив напоследок, что больше вообще не будет с ней общаться, так как надоело, Марина положила трубку. - Я и хотела своей жизнью жить, замуж выйти, да ты мне не позволила. А теперь и сама от меня отвернулась, - тихо прошептала Наташа. автор: Ольга Брюc Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Твои дружки все уж давно семьи завели, детей. А ты? Скромный ты, Гриня, скромный. Надо пошустрей быть. – Да, дед Никанор, да. Я и сам уже призадумался об этом, еще мать жива была, она тоже мне долдонила. Буду думать, – соглашался Григорий. Сын Анны сорокалетний Григорий, тяжело перенес уход матери. Он младший и поздний, два старших брата погибли в разное время, один был военный, погиб в горяче точке, а другой в автоаварии. В большом доме, который отстроил сам, остался один, совсем один. До этого он жил вполне благополучно, мать готовила, стирала, он за хозяйством смотрел. Она до последних дней ходила, а потом уснула и больше не проснулась. Григорий всегда возвращался в чистый дом, где пахло вкусно, особенно когда мать пекла пироги. С матерью Григорий жил очень дружно, он у неё остался один. Хоть и давно уже говорила она ему, чтобы жену привел в дом, но он не мог определиться, какая нужна ему жена. Нельзя сказать, что у него не было женщин, похаживал к ним, встречался, но до женитьбы дело не доходило, хотя женщины надеялись. Григорий нравился им, покладистый и спокойный. Не пил и даже не курил, работящий и хозяйственный мужик. В каждой деревне есть одинокие мужики. И причины в этом разные. Кто-то из них спился и ведет неподобающий образ жизни, кто-то не хочет работать и содержать семью, кто-то чересчур стеснительный, скромный, кто-то ленивый и живет на пенсию родителей. Григорий ни к какой категории не относился. Как-то так случилось, что не встретил он в молодости свою любовь, были отношения, но не серьезные, так и прошло время. После тридцати лет с молоденькими девчонками ему общаться стало трудней, а его ровесницы все уж замужем. Он даже и в клуб перестал ходить, а что там делать, там одна молодежь. Так и проходили дни, годы, он оставался холостяком. А теперь ему нужно принимать серьезное решение, он понял, что такое одиночество. Не может мужчина жить один без жены, вот и задумался. Перебрал в уме всех своих знакомых женщин, с которыми когда-то встречался, даже в соседней деревне были пару таких знакомых. Но ни на одной не остановился. Правда жила в соседней деревне Галина, она воспитывала сына, с мужем давно в разводе. Симпатичная женщина. Была еще одинокая Лида местная, но она очень скандальная, об этом Григорий знал и даже боялся её острого языка. Она могла все что хочешь сказать, невзирая ни на кого. – Схожу-ка к деду Никанору, он мудрый, давно живет на этом свете. Схожу за советом. Может что и присоветует дельное, – решил Григорий. Дед Никанор пил чай, сидя за столом держал в руках блюдечко и громко отхлебывал из него чай. Привык по старинке пить чай из самовара, из кружки чай переливал в блюдце и пил из него. Это у него был ритуал, с чувством, с толком. Бабку Марфу свою похоронил еще лет десять назад, вот и жил один. – Здорово, Гриня, проходи, – вперед поздоровался дед, пока тот входил в дверь. – Здорово, – ответил тот. – Давай к столу, чай будем пить, он у меня на травах полезный, возьми там на полке кружку. Не просто так ведь пришел, чую я… Григорий налил себе из самовара чай и проговорил: – Да, дед Никанор, угадал, не просто так я пришел, хочу послушать твоего совета, как жить мне дальше. Решил я жениться, жену не могу выбрать. – Есть у меня в соседней деревне женщина с ребенком, вроде хозяйственная. Ну вот не знаю, подойдет ли она мне для жизни. А еще я захаживаю к нашей Лидке-бухгалтерше, ну ты её знаешь. Но характер у неё не очень, склочная, скандальная, хоть сама видная из себя. Вот скажи, кого из них мне в жены взять? – Ну насчет Лидки, кто ж её не знает у нас в деревне. Она уже со всеми успела перебрехаться, как та дворняга, мимо никого не пропустит и не уступит ни в жизнь. Тебе с ней трудно будет. Ты мужик спокойный, терпеливый, но терпение оно тоже имеет свой конец. Не сможешь с ней жить, да и не приведи Бог иметь такую жену, – ответил дед и немного подумав, говорил дальше. – Ну а ту женщину с ребенком я не знаю, но скажу тебе так. Она уже была замужем, не срослось у них по всему видать. Она тебя будет сравнивать с тем мужем, ну а своего ребенка всегда будет ставить наперед. Это каждая нормальная мать так делает. Жениться тебе надо на женщине одинокой, без детей, заведете своих. Вот тебе мой сказ. Григорий задумчиво смотрел на деда Никанора. – Да, дела. А на ком же мне жениться, все равно нужна хозяйка в доме. Дом хороший, большой, для себя старался, хозяйство. Ну с хозяйством сам разберусь. Оказывается, не так-то просто жениться… – А ты женись на Марии, будешь счастлив всю жизнь, – вдруг сказал дед. – Как на Марии? Не, дед Никанор. Ну что ты. Она старая дева, рыжая и некрасивая, вся в веснушках. Наверное, из-за такой внешности её и замуж никто не взял. Сама конечно огонь в работе, добрая и веселая, – проговорил Григорий. – А ты присмотрись, никакая она не страшная, ну рыжая в веснушках, зато она одна такая у нас на всю деревню, привыкнешь к её веснушкам. Она как улыбнется, словно солнышко светится. Знать её очень солнышко любит, раз такой рыжухой уродилась. Зато жена из нее добрая и заботливая получится. Женись, Гриня, не пожалеешь. А больше не могу никого присоветовать тебе. Ты за советом пришел, вот тебе мой совет. Весь вечер думал Григорий над словами деда. – А что, старый человек плохого не посоветует. Присмотрюсь к Марии. Стал присматриваться к женщине, встретил Марию, шла из магазина с сумкой. Догнал он её, взял сумку из рук. – Здорово, Мария, – улыбнувшись поздоровался. – Здравствуй, – певучим голосом ответила она и тоже улыбнулась, а Григорий аж оторопел от её улыбки. – Однако, какая красивая улыбка, и правда, словно солнышко вся светится, – вспомнил он слова деда Никанора. – И веснушки совсем не мешают. Мария догадалась, что Григорий не просто так к ней подошел. Она была моложе его на шесть лет, замужем никогда не была и мужчин у неё не было. Да и не встречалась она ни с кем. Сама из большой семьи, в семье была старшей, домашние заботы были на ней, мать с отцом работали в колхозе. Она смотрела за младшими и не было времени на гулянки. Так и осталась одинокой, звали ей в деревне «старой девой». – Слушай, Мария, а давай погуляем с тобой вечером, конечно мы уже далеко не молодежь, ну а что тут такого. Хочется мне с тобой пообщаться, узнать друг друга поближе. Если ты не против конечно. – А чего против-то? Нет не против. Согласна я, – весело ответила она. Гуляли за деревней, Григорий удивлялся, когда Мария рассказывала интересные истории, оказывается она за свою жизнь много прочитала книг, а он ни одной. Все работа, хозяйство, да по вечерам телевизор. Когда он говорил что-то смешное, она смеялась, смех её рассыпался, как колокольчик и так было радостно у него на душе. Ночью не спалось Григорию. Прав оказался дед Никанор. – Хорошая девушка эта Мария. А я раньше и не обращал внимания, не приглядывался, все говорили рыжая, да рыжая. А она и впрямь не красавица, но такая солнечная с теплым взглядом. А улыбка…только за одну улыбку можно все отдать. И чего это я мимо ходил, даже не смотрел на неё. Долго Григорий не стал ходить вокруг, да около. Пошло три месяца после смерти матери, Григорий предложил Марии замуж. В деревне вовсю сплетни крутились вокруг них. Все жужжали, что Григорий погуляет с ней, да бросит, ну кому нужна такая рыжая. И вдруг свадьба. Правда, как таковой свадьбы на всю деревню не было, потому что старики советовали, еще мало времени прошло после похорон, не стоит заводить веселье на всю округу. Прислушались Григорий с Марией. Посидели у них дома родственники, да некоторые друзья, а кто и сам заходил без приглашения. Рядом с женихом восседал дед Никанор вместо отца. Закончилось веселье, наступили будни. Деревня все еще гудела от разговоров, но потом все затихло. В деревне появилась новая семья. Муж с женой с первого дня понимали друг друга. Только Григорий подумает, а Мария уже знает, что он скажет. Он порой удивлялся своей жене. Хозяйка из Марии отменная, пока с утра Григорий ухаживал за скотиной, кормил, жена уже жарила ему пышные оладушки и наводила чай на завтрак. Вечером после работы его ждал горячий ужин, а если ложился на диван, под рукой уже лежали свежие газеты и пульт от телека. Мария заботливая жена, умница. Григорий видел тепло и заботу жены и сам старался и создавал ей удобства, помогал во всем. Жили душа в душу, и он уже и не замечал её веснушки, и рыжие волосы казались самыми прекрасными на свете. А жена самой прекрасной женой во вселенной. Они любили друг друга уже зрелой любовью, серьезной, не то, что в молодости. Любовь их была не скороспелой, а именно зрелой. Мария ходила по деревне с животом и улыбалась всем своей красивой улыбкой. Уже и односельчане не говорили, что она некрасивая. Потом родился сын Антошка, тоже рыженький. А Григорий говорил: – Теперь у меня два солнышка дома. Два милых и ласковых солнышка. Одно только омрачило Григория, умер дед Никанор, хоронили всей деревней, приезжала конечно его дочь с мужем, она с семьей жила далеко, Григорий ей сообщил. Но односельчане помогли им, деда Никанора все любили, мудрый и добрый был. Жизнь шла своим чередом, родилась дочка у Григория с Марией, дочка похожа на него, а он немного огорчился, что она не рыженькая, было бы три солнышка в доме. А солнца чем больше, тем светлей и теплей. Григорий ни за что бы не променял свою Марию на кого-либо, даже на королеву красоты, так он всем говорил в деревне. Благодарен был деду Никанору, хороший совет дал он тогда Григорию. Автор: Акварель жизни

Но не люблю я ее, и все тут, зачем мучить себя и ее, она этого не заслуживает. Начал ухаживать за Ксюшей, она ответила мне взаимность, вскоре мы поженились, у нас растет сын, которого мы очень любим. Но за счастьем приходит несчастье, заболел наш сын, мы привезли его в больницу, а на дежурстве была моя бывшая жена. Я просил, умолял ее спасти нашего мальчика, на коленях ее просил, она меня подняла и сказала, что сделает все, что в ее силах. Нашего малыша прооперировали, он лежал в реанимации. Марина за это время подружилась с моей женой, помогала нам, чем могла, сама вела мальчика, никому не доверила моего сына. Когда Тему, так зовут сына, вышел с больницы, то он захотел, чтоб крестной у него была тетя Марина. Марина за это время вышла замуж, и у нее тоже был ребенок, девочка Оля. Мы и сейчас дружим семьями, наши дети дружат между собой. Прошли годы, дети окончили школы, институты, но продолжали быть всегда вместе и вот не так давно приходят и говорят, что хотят пожениться. Я позвонил Марине, и рассказал ей новость о детях, она с мужем приехала к нам и мы все вместе благословили наших детей. Совет им да любовь и пусть у них будет все хорошо, на их жизненных дорожках. Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Отклики, конечно, были разные. Одни женщины говорили, что, мол, предательство это – вот так расставаться из-за такой мелочи. Другие вздыхали: сама виновата. Мужчины тоже приводили разные примеры на тему того, что за любовь надо бороться, а не распускать себя до слоновьих 57 килограммов. А я вот что вспомнила. Вспомнила историю про Зинаиду Туснолобову, которая случилась в годы войны. Когда началась война, эта девушка пошла на курсы медсестер. В 1942-м попала на фронт. За 8 месяцев вынесла на себе 123 раненых бойца. В одном из боев в феврале 1943-го ее помощь потребовалась командиру. Тут ранило и её, перебило обе ноги. К ней подошел немец. Ударил ногой в живот, бил прикладом — по лицу, голове. Но, к счастью, почему-то не выстрелил. Поэтому девушка осталась жива. Снег вокруг раненной девушки был весь в крови. Кое-как ее вырезали из него и отправили в госпиталь. Но там оказалось, что необходимо ампутировать и руки – гангрена. Так в 22 года она потеряла на войне руки и ноги. Жениху своему девушка попросила медсестру написать такое письмо: «Милый мой, дорогой Иосиф! Прости меня за такое письмо, но я не могу больше молчать. Я должна сообщить тебе только правду… Я пострадала на фронте. У меня нет рук и ног. Я не хочу быть для тебя обузой. Забудь меня. Прощай. Твоя Зина». А вскоре пришел ответ. «Милая моя малышка! Родная моя страдалица! Никакие несчастья и беды не смогут нас разлучить. Нет такого горя, нет таких мук, какие бы вынудили забыть тебя, моя любимая. И у радости, и у горя – мы всегда будем вместе. Я – твой прежний, твой Иосиф…». И девушка воспряла духом. И научилась снова ходить, писать, жить. И писала письма в газеты обрубком руки, и выступала перед людьми. И просила: отомстите за меня. И в бой шли танки, летели самолеты с надписью: «За Зинаиду Туснолобову!» А после войны они поженились. Жили, работали, родили детей. Муж не считал свою Зину дефективной, не замечал увечья. Просто любил. Просто жил. И дети рождались, видимо, не от святого духа. И к другим девушкам, которых после войны было много, одиноких, уйти не хотелось. Может быть, потому, что любовь видит в человеке главное, и не видит частностей… Поэтому любящему и инвалидность не преграда. А нелюбящему – и пять килограммов критическая отметка… Автор: Морена Морана. Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Алька, котенок, попыталась забраться на диван, не отрывая взгляда от Надиного лица. Надюша для неё — центр Вселенной, вся Вселенная, границы которой проходят там, где исчезает Надя. Девушка, засмеявшись тому, как неуклюже Алька пытается запрыгнуть к ней, наклонилась. — Ну давай, я помогу. Ты научишься, всему–всему научишься, надо только подрасти, — прошептала Надя, гладя малышку по голове. Хлопнула входная дверь, кто–то завозился в прихожей, зашуршали пакеты, зазвенели стеклянные банки. Это пришел из магазина Надин муж, Андрей. — Надюха, иди, разбирай сумки! — крикнул он. — Да где ты там? — Я здесь. Аля со мной. Она такая забавная, такая милая… — крикнула Надежда в ответ. — Ну вот, Андрюша, ты напугал её! Я сто раз просила, чтобы ты не хлопал дверьми и не топал так громко! — вскочила Надежда, попыталась вынуть Алю из её укрытия, но та забилась еще дальше. — Ты пугаешь ребенка! Ну вот, у неё опять стресс! Аля видела, как прошли к выходу из комнаты Надины тапочки. Там с ними встретились тапки Андрея. — Надь, я в сотый раз тебе говорю, Аля — это просто кошка. Просто животное, которое заводят люди для… для… Для развлечения. Аля — не ребенок! Хватит сюсюкать с ней и петь колыбельные! Ты еще грудью её начни кормить! То, как ты обращаешься с этой кошкой, — глупо и смешно. Да, именно смешно! Тебе детей надо рожать, а не зверинец разводить… Андрей завелся не на шутку, Надя это чувствовала, но ей все же казалось, что он не прав, что не должен муж так разговаривать с женой! — Зачем ты так говоришь? — прошипела Надежда. — Знаешь, что мне это неприятно, а все равно кусаешь? А вот Аля не такая, она меня любит, по–настоящему, от всего сердца! — Оооо! Надька, опомнись! Давай родим ребенка, вот с ним ты реализуешь всю свою энергию, будешь воспитывать, учить, ласкать, и он будет любить тебя. Никакая Алька этого не заменит! Ну давай уже, решайся! Да хватит тыкаться в эту мохнатую нахлебницу лицом! — сердито гаркнул мужчина. Алька, которую Надежда уже выудила из–под дивана и взяла на руки, дернулась, упала на пол и помчалась прочь из комнаты. Надя хотела побежать за ней, но Андрей поймал жену за плечо, остановил и развернул к себе. — Надя, милая, ну что ты постоянно убегаешь от меня, стоит заговорить о ребенке?! Мы семья, а семья должна расти, в ней должны быть дети, а не коты, собаки, хомяки или попугаи. Это суррогат, это ненормально! Я устал так, понимаешь? Надоело! У всех моих друзей есть дети, а у нас нет. Они, наверное, не ведь, что думают! — Ой, да плевать мне, что думают твои друзья! Это твои проблемы, Андрюша. Я не хочу становиться матерью. Пока не хочу. Не надо меня заставлять. Ужин на плите. Лена пригласила меня сегодня вечером в гости, вернусь поздно. Покорми Алю, уж будь так добр. Надежда улыбнулась, быстро вышла в коридор. Она уже надела платье, и накрасилась. — Надь, ну ты, что, обиделась? Надь… Останься, я вино купил, посидим, поужинаем, а?.. — хотел обнять проходившую мимо жену мужчина, но она скинула с плеч его руки, будто ей были противны его объятия, взяла с комода свою сумочку и ключи от машины, сняла с вешалки пальто и поспешила к гаражу. Там её ждал красный «БМВ». Андрей подарил ей эту машину на день рождения и оплатил курсы вождения, чтобы она могла ездить сама, не дожидаясь их водителя. — Я не хочу водить, пусть меня возят. Меня пугают эти машины вокруг, эти сигналы, фары, я теряюсь, бросаю руль и закрываю глаза! — отнекивалась поначалу она, но муж настоял. — Зря, Надя. Это очень полезно — уметь водить машину. Скоро у нас появится ребенок, тебе нужно будет возить его на занятия, в поликлинику, в музеи, ну и куда там их ещё возят… Ты привыкнешь, не расстраивайся. Смелость приходит с опытом. — Но… Я не хотела бы скоро… — Ой, Надь, вот не надо со мной спорить! Все жены моих друзей водят машины, тебе тоже пора… Надя научилась. Боялась всё равно, ехала на средней скорости, иногда ей даже возмущенно бибикали и крутили пальцем у виска, мол, на такой машине и плетется, как черепаха. Но Надежда научилась не замечать всего этого. Машина была её домиком, уютным, пахнущим лавандой домиком, в нём она путешествовала по окрестностям, как улиточка, отгородившись от мира чистым, прозрачным стеклом… Вот и сейчас можно выехать за ворота и оказаться в другом мире, там, где от тебя не требуют рожать, как будто ты только для этого и создана… Зажужжал моторчик, Алька наблюдала, подбежав к стеклянной двери, как серая, полосатая дверь гаража ожила, поехала вверх, закручиваясь рулоном где–то за темной балкой. Из темноты выплеснув на сугробы яркий сноп света от фар, выехал автомобиль. Надя посигналила, помахала Альке рукой в кожаной перчатке и вырулила в распахнутые ворота. — Что, ушла твоя мамочка? А ну давай–ка отсюда, а то наступлю! — сердито буркнул на котенка Андрей, топнул ногой. Аля, скользя по паркету, припустилась прочь, на повороте завалилась набок, пискнула. Ей показалось, что мужчина идет прямо за ней, сейчас он схватит её за шкирку, швырнет, как делает это с дровами во дворе, или запрёт к темном чулане. Надежда, как только привезла Алю в дом, поселила её в той комнате, которую, когда планировали дом, отдали под детскую. Песочного цвета обои с жирафами и слонами, идущими по пустыне к солнцу, шторы–рогожка, плотные, уютные, напоминающие что–то летнее, деревенское, — всё было приятное, нежное. Здесь совсем не было мебели, поэтому Але было, где побегать. — Вот, милая, твой дом. Агу? Агуууу! — сюсюкала с кошкой Надя. — Вот тебе лежаночка, вот там можно точить коготки, а здесь игрушки! Смотри, малышка, какие у тебя игрушки! Ты ж моя сиротка, моя беспризорница! Надя могла часами сидеть в этой комнате, играть с Алей, валяться с ней на ковре и смеяться, откинув голову назад. Её огненно–рыжие волосы рассыпались тогда по плечам, свет путался в них тонкими нитками, отблескивал медью и золотисто–красными всполохами гипнотизировал Альку. Андрею про кошку Надя сначала ничего не сказала. Она знала, что он ответит: зачем заводить животных, ведь у будущего ребенка может быть аллергия! В его жизни всё было как будто подогнано под «будущего ребенка». По него делали лестницу у крыльца, под него подбирали все обои, даже в супружеской спальне, под него выбирали место, где построят свой дом. Под него и для него. И Андрей был уверен, что это будет непременно мальчик. «У нас в роду у всех сыновья. Так что Надя, готовься воспитывать богатыря!» — говорил он. Приехав в гости к свекрам через месяц после свадьбы, Надя уже ловила на себе двусмысленные взгляды Танечки, Андрюшиной сестры. «Что Надя ест, что пьет, ой, схватилась за виски, значит пока нет?» — вскидывала Таня брови. Андрей пожимал плечами. Тогда Татьяна, немного окосев от шампанского, уловила момент, взяла Надю под локоток и повела её в беседку, обвитую, как полагается, виноградными лозами. — Пойдем, посплетничаем, сестренка! — улыбалась Таня. Она уже раздалась, размякла после третьих родов, осела дома и плела из соломы уродливые фигурки, потом фотографировала их и выставляла в интернете, а вся родня «лайкала» эти сомнительные произведения искусства. «Да не дай Бог такую сестренку! — мысленно крестилась Надя. — Ох, и где была вся эта родня, когда мы с Андреем только встречались?..» Родня как будто пряталась тогда, затаилась, а потом выкатилась вдруг: «Та–дам! Добро пожаловать в нашу плодовитую семью! Рожать, рожать и рожать — вот наш девиз». — Так что же, Надюша, когда? — шептала Таня, обдавая Надежду шампанско–салатным выхлопом. — Что когда? — Ну, когда вы с Андреем нас обрадуете? — кивала и приподнимала бровки Татьяна. — Мы уже поженились. Пока больше радовать нечем. — Ну не злись, не злись. Я понимаю, месяц — совсем не срок, но не тяните с детками. У нас так не принято. Эти задушевные разговоры происходили с завидным постоянством, менялись только сроки — месяц, полтора, два, полгода… Накануне Рождества Татьяна затянула опять волынку, что, мол, к такому светлому празднику хорошо сообщать светлые, радостные новости. — И что? — Надя в тот вечер приехала в гости к свекрам очень уставшая. На работе, в фирме, где она трудилась, случился аврал, поднимали все архивы, искали какие–то несоответствия, готовились к проверке. — А то, родная. Андрей ждет от тебя первенца. У нас, — Таня захихикала, подняв верхнюю губу и показав идеально ровные, выбеленные зубки, — как у царей, наследники в почёте. — А у нас, у Андрея и у меня, есть своя, отдельная от династии жизнь, — отрезала Надежда. Таня нахмурилась, отвернулась, почему–то вздохнула и ушла в дом. — Надя, идите к столу, — нарочито официально позвала она через минуту стоящую на крыльце девушку. — Все уже собрались! На том торжестве Татьяна с мужем Кириллом сообщили, что ждут четвертого ребенка. Свекры им аплодировали, Таня натянула смущенную улыбку, чуть покраснела. Андрей преподнёс сестре цветы. Он, видимо, уже знал эту радостную новость. А ночью, когда все наконец угомонились, Надя, выбравшаяся на кухню за печенюшкой, обнаружила там, в уголочке, скукожившуюся на полу Татьяну. Надя молча налила им по чашке какао, села рядом, сунула Тане в руку носовой платок и тогда уже спросила: — Что стряслось? — Ничего, — поджала губы Танька. — Ну ясное дело. Ты просто вот так вот частенько сидишь на полу в кухне, ревешь в свое удовольствие. Так у вас принято. Не, ну всё понятно. — Ничего тебе не понятно, — вытирая слезы рукой, прошептала женщина, вздохнула, потом, вдруг уткнувшись в Надино плечо, заревела. — Я устала, понимаешь? Трое детей — это нагрузка. Нет, я их люблю, очень люблю, но сил больше нет. У меня крошатся зубы, я глотаю по утрам столько таблеток, что, кажется, сама уже состою из них. Мой организм не выдерживает, а тут четвертый на подходе… Надежда, отстранившись, удивленно посмотрела на золовку. — Тань, ты пьяная? — Нет. — Ну а как же все эти твои династии, «принято» и остальные условности? — Это не отменяет того, что я устала. Но завтра я встану, соберусь и буду радоваться, потому что дети — это самое лучшее, что дано нам. Обе помолчали, отхлебнули из чашек остывшее уже какао. — Ты нужна им, в смысле детям, довольная, здоровая и счастливая. А сейчас ты вымотанная и очень–очень несчастная. Тань, — повернулась к женщине Надя. Из–под коротенького рукава её пижамы вынырнула татуировка, ящерица, держащая во рту розу. Татьяна во все глаза разглядывала рисунок. — Нравится? — улыбнулась девушка. — Я в юности хотела что–то подобное, но, знала, что родители меня бы заклеймили позором за такие художества… Как же тебя–то проглядели?! — с досадой ответила она. — Ну, пару раз я её заклеивала, Андрей так просил. А теперь что–то подумала: да ну! Пусть все видят. Так вот, — продолжила Надя. — Ты что, не знаешь, что в современном обществе можно предохраняться? Таня усмехнулась. — Знаю. Но у нас с Кириллом брачный договор. Там четко прописано, что я могу, а что не могу делать. — Понятно. Ну, это твой выбор, так что тогда ныть? — Надя встала, помыла чашку. Хорошо, что она наотрез отказалась от любого брачного договора, а ну его!.. — Ты жестокая, а с виду — ягненок, — усмехнулась Таня. Она тоже тяжело, держась за стену, поднялась на ноги, поправила прическу. — Я просто не понимаю, ты хочешь, чтобы тебя пожалели? Пожалею, дальше что? Ты либо сама меняешь что–то, либо нет. Я не играю в эти игры, Татьяна. Спокойной ночи. Надя пожала плечами и ушла. Потом, утром, Андрей сделал ей замечание, что она была груба с Таней. Он, мол, не знает подробностей, но… — Да ничего я ей такого не говорила! Брось! Я просто сказала, что вы докрутили её до конца, всё, понимаешь, резьба закончилась, а вы все крутите и крутите. Татьяна измотана, она, того гляди, шагнет из окна, а вы ждете от неё очередного потомка. Кто она по жизни? Ну кто? — Она переводчик с иностранного, романо–германская группа языков. Но при чем тут это?! — Да при том, что она сама себя и не видит уже. Кто Таня? Мать, мать, мать… Ну и жена. Что она делает? Рожает и растит. Всё. Если уж у вас тут династия, как у царей, так наймите ей няню. — Так нельзя, Надя. Детей должна воспитывать мама, это же естественно! Таня счастлива, она радуется каждому своему ребенку, хочет продолжения, в отличие от тебя. Андрей отвернулся, распахнул дверь их спальни и бросил через плечо: — Собирайся. Нам пора ехать домой. — Хорошо, мой господин. Только вот у твоей матери всего двое детей, а Таня и я, видимо, должны плодиться без устали! —Угомонись. Ты и одного не можешь родить. Всё. Жду внизу. Ох, как тогда разозлилась Надя! Ну как так–то?! Андрей ведь, пока встречались, таким не был! Да и в медовый месяц не гнул свои идеи о детях. Они просто жили, радовались тому, что теперь вместе, о будущем не разговаривали. Да и не было времени на разговоры, это же «медовый месяц»… «Эта» тема стала искрить только тогда, когда вернулись из путешествия, и Андрей стал навещать родителей, а делал он это регулярно. Уедет в субботу или воскресенье, позвонит, мол, доехал хорошо, потом несет по телефону всякую милую чушь, всё так ми–ми–мишно, ласково, скучает, любит, рад, что Надя у него есть… А потом, как вернётся, нудит про биологические часы, продолжение рода, рост семьи и прочую чушь. Надежда сначала отшучивалась, потом, когда ей это надоело, решила просто не обращать внимания, а дальше, жахнув о кафельный пол на кухне фарфоровым блюдом так, что оно брызнуло во все стороны белыми острыми мошками, громко и медленно, как разговаривают с умалишёнными, сказала: — Андрей, я не сторонница ваших традиций повальной плодовитости. Я не отрицаю саму возможность того, что у нас будут дети, но по графику и щелчку пальцев это не делается. Я жду повышение на работе, мне нравится быть с тобой, у меня в голове столько проектов, что я не готова сейчас воспитывать ребенка. Если это случится, я буду рада, но специально заниматься этим вопросом я не планирую. И если ты еще раз затронешь эту тему, я клянусь, что будет скандал. Андрей, оторопело выпятив нижнюю губу, выпрямившись и опустив руки на колени, слушал её монолог, потом медленно встал, ударил кулаком по столу, хотел что–то сказать, но промолчал. Зато дверью хлопнул так, что упала со стены расписная досочка, подарок Татьяны. — Ну и ладно. Вот и поговорили… — буркнула девушка, взяла веник, стала заметать осколки. Жалко, хорошее блюдо было, зря только била… Когда родители Андрея стали настоятельно рекомендовать Наде своих проверенных врачей, договариваться о консультациях за её спиной, просить явиться туда–то или туда–то, посетить мануальных терапевтов, а в довершение всего позвонила Таня и сказала, что принято решение о необходимости увольнения Нади с работы, чтобы она могла возродить свои женские начала, у Надежды сдали нервы. Она собрала рюкзак, бросила его на заднее сидение машины и уехала. А мужу оставила записку, что, мол, поехала чистить чакры. Чакры обычно она чистила у своего младшего брата, Юрки. Юриково взросление пришлось на тяжелую пору существования семьи. Развод родителей, их ссоры, постоянные, открытые, с утра до вечера, брошенные в глаза обвинения, слезы мамы, угрозы отца в суде, иногда чуть не доходило до драки… Потом, конечно, отец и мать разъехались, Надя сразу приняла сторону мамы, а вот Юрка еще долго тяготел к отцу, жил то с ним, то возвращался к женской половине, то опять, разочаровавшись в «этом курятнике», как он называл двушку на Ярославском шоссе, убегал к папе. Но однажды отец дал Юрику от ворот поворот, сказав, что отныне у него другая жизнь… Исчезнув на пару дней (Надя подозревала, что все эти дни Юра на просыхал где–нибудь у друзей, хотя те на голубом глазу клялись, что парня не видели), Юра стал панком. У него появился забавный, топорщащийся ввысь красно–оранжевый ирокез, на черной кожаной куртке выросли вдруг какие–то металлические шипы и блямбы, ноги нырнули в высокие, туго зашнурованные ботинки на высокой платформе. Мать после встречи такого Юрика на пороге квартиры отпаивали валерианкой, из колледжа ирокез вместе с парнем погнали за жесткий неформализм, и только Надя, пожав плечами, сделала пару селфи с братом «на память». — Ему просто очень–очень больно и страшно, — сказала она матери. — Тот, кто был для него божеством, оказался деревянным идолом. Идол сгорел, теперь надо искать себе новые горизонты… Сейчас Юрий жил в комнате, которую снимал у полуглухой старушки на Нагатинской. И туда, в любое время дня и ночи, могла приходить Надя. К себе брата она приглашала редко. Его завывания под тяжелую для местных музыку вызывали у Андрея приступ аристократического неистовства, так что лучше уж она, Надя, навестит брата, чем он её… — Привет. Борщ будешь? — спросил Юрик с порога, взял у Нади куртку, огляделся в поисках её тапок, розовых, с помпонами, которые всегда держал в прихожей, не нашел, махнул рукой. — Топай так, твои «бархатные тяги» опять куда–то запропастились. Из гостиной выглянула хозяйка, улыбнулась Надежде. Старушка давно уже не различала в силу слабого зрения барышень, которые приходят к её постояльцу, а подсевший слух помогал спастись от басов музыки, доносящейся от квартиранта. Поэтому оставалось только улыбаться и верить, что молодые люди не делают ничего предосудительного. На ногах бабули красовались Надины тапочки. Помпоны слегка кивали, когда старушка просочилась из гостиной на кухню. Юрик открыл, было, рот, чтобы обозначить границы своей жизни, но сестра легонько подтолкнула его к двери комнаты. — Да оставь ты. Я и в носках пройду, — прошептала она. Зашла вслед за Юрой, села в кресло, закинула ногу на ногу. Брат сел напротив, на взбудораженно–всклокоченную кровать, где из–под одеяла, свешивающегося до пола, торчали три разных носка. Надя болтала ногой. Она всегда так делала, когда нервничала. Иногда еще цикала зубом, но не сегодня. Юра, с минуту ожидая исповеди, встал, ушел на кухню, принес чай и плюшки. — Ешь, баба Нюра пекла сегодня. Вкусные. Итак, — когда Надя съела вторую плюшку, спросил он, устроившись поудобнее, — ты можешь начинать. Я готов. И Надя начала. Её возмущало всё и все — Таня, свекры, дети и процесс их ожидания, то, что в этот процесс лезут все, кому не лень; врачи, советы, вздохи, назойливое внимание к Надиной жизни и здоровью, но особенно то, что Андрей становится невыносим. — Никогда бы не подумала, что мужчина может так зациклиться на детях! Это какая–то идея «Фикс», он становится одержимым ею! А я что ему, инкубатор? Я хочу по любви, хочу, чтобы тайна была, сюрприз, чтобы сначала догадки, потом поход в аптеку, тест, и наконец счастливые две полоски. — А у вас не так? — сложив руки в «замок», уточнил Юрик. Он смотрел пару фильмов про психологов, сам был у них на приемах, пытался копировать их умный вид. — У нас две коробки тестов в кладовке. Две коробки, Юра! По двадцать тестов в каждой. Это Таня с барского плеча отдала. Она–то «уже», ей в ближайшие девять месяцев не понадобится. У нас строгий контроль моей жизни, и паранойя Андрея. — Разведись, — дал совершенно непрофессиональный совет Юрка. — Не могу. Я его люблю, — зарылась руками себе в волосы Надя. — Роди, — бросил другой вариант парень. — Да не планирую я пока этого! Я вообще иногда думаю, хочу ли я детей… Не знаю… Возможно, да, а возможно, что и нет… — Понимаю. Потом разбежитесь с Андреем, как наши с тобой предки, детям будет плохо… Юрик потер своими худыми пальцами виски, поправил цепь на шее, махнул с досадой рукой. — Да ну вообще, Надюха, все эти заморочки с браком, семьей… Не знаю, нужно ли это. Вот и проверим, кто из нас будет счастлив в старости — ты с кучей детей и внуков, или я, одинокий и свободный. Ещё чаю? А может что покрепче? У меня такая вещь есть, брага–не брага, но… — Нет, Юрок, давай лучше, спой мне что–нибудь. Я для этого и приехала… Послушать. Юрик радостно кивнул, снял со стены гитару, подключил её, дал Наде наушники, вторые надел сам и стал шепотом петь. Звук слышали только двое — Надя и Юрка. Хозяйка за стеной смотрела «Пуаро», кромсала на мелкие полосочки газетный листок и не подозревала, что Надя в эти минуты очищает чакры… — Я придумала, — вдруг схватила за руку брата Надюша. — Мы заведем кого–нибудь. Это будет репетиция перед ребенком. — В смысле? Заведете кого? Усыновите что ли? А что, сейчас открыт тест–драйв на детей? А мне дадут? Я его тоже покрашу и научу всему, что… — Не говори чушь! Мы заведем животное. — Сомнительный компромисс. Твою семейку хватит удар. Питоны сейчас в моде, могу достать! — улыбнулся Юрик. Милый, смешливый паренек с грустными глазами… Как же Надя любила его и ничем, абсолютно ничем не могла ему помочь… — Нет. Хочу кошку… Так в Надиной жизни и появилась Алька… Муж приехал в тот вечер очень поздно, от него пахло водкой, значит, день не удался. — Скажу про Алечку завтра, — решила, засыпая, Надя. — А то сейчас разорется, толку никакого. Она проснулась ночью от того, что Андрей в темноте схватил её за руку. — Ты чего? — хриплым спросонья голосом спросила Надежда. — Да отпусти, больно же! Муж послушно убрал от неё свою руку, потом показал пальцем вверх. — Надь, там, в детской, кто–то плачет… Надь, я, правда, слышал! Ну вот опять!.. Алька, голодная, напуганная темнотой, то ли пищала, то ли мяукала, билась в дверь. Её голос был похож на плачь ребенка, какой–то тихий, безнадежный. — Тебе показалось, я совершенно ничего не слышу! — лукаво улыбнулась в темноте Надя. — Андрюш, ты на этих детях помешался, вот и чудится всякое. Спи! Она легла, накрылась с головой одеялом, но муж тронул её за плечо, заставил сесть. — Нет, там кто–то есть! Я пойду, проверю. Андрей скинул ноги с кровати, сел, нащупал тапки, медленно пошел к двери. Надя, вздохнув, поплелась за ним, потом вернулась, быстро взяла смартфон. Она хотела снять на видео, как муж будет умильно знакомиться с Алькой. Подкравшись к детской, Андрей распахнул дверь. Котенок пулей вылетел оттуда, заблудился между ног Нади и Андрея, еще больше испугался и вцепился коготками в Андрееву брючину. — Ай! У нас в доме крыса! Надя, отойди! Отойди и принеси мне палку или швабру! Да скорей же! — закричал мужчина. Надя щелкнула выключателем в коридоре, полыхнувшая под потолком лампочка ослепила всех, заставила на миг превратиться в восковые фигуры. Андрей медленно опустил голову, увидел запутавшуюся коготками в ткани пижамных штанов Альку, потом бросил взгляд в детскую. На полу блестели маленькие лужицы, в них размяк рассыпанный корм. Из комнаты дурно пахло. — Это Алечка. Мне её сегодня подарила Кривошеева Лена. Она же недавно окотилась, ну не она, а её кошка, так вот я и взяла. Ну а что, у всех есть питомцы, у нас тоже будет. Андрюш, ты как думаешь, ведь девочка лучше, чем мальчик? Говорят, коты требовательны, а кошечки ласковее. И… Аля испуганно смотрела вверх, на Андрея. Он пах кофе, кислыми щами, которые ел сегодня, заехав к родителям, резиной еще пах, потому что подошва у тапок резиновая, и чуть–чуть молоком. Алька смутно помнила, что такое молоко. Мать кормила её и двоих других котят этим чудесной вкуснятиной. — Надь, а чего она на меня так смотрит? — растерянно пробормотал Андрюша, наклонился, осторожно отцепил коготки от своих штанов, потом, взяв Альку за шкирку, отставил её в сторону. — Она с тобой знакомится. Ладно, я спать хочу. Завтра разберемся! — зевнула Надя. — Подожди! Что значит завтра?! Надя, в комнате надо убрать, кошку приучают к лотку вообще–то, не слышала?! И давай–ка она не будет жить в детской! — Андрей схватил жену за запястье. — Надя, вернись и убери тут всё. Эта комната предназначена не для кошек! Андрей очень хотел детей, он подобрал для них идеальную комнату, а в ней поселили кошку?! Надя сделала это назло!.. Андрюше нравилось возиться с племянниками, с ребятишками друзей, он обожал выбирать им подарки и читать на ночь сказки, если оставался на несколько дней в доме, где есть дети. Он столько хотел им рассказать, показать, свозить в столько мест, что, кажется, их детства и не хватит, чтобы всё это сделать! Некоторые смеялись над ним за такое «бабское» желание гнездиться, высмеивали то, что он даже уже и детскую сделал, хотел закупить игрушки, но растерялся от обилия погремушек и подвесок для младенческих кроваток. — Андрюш, а ты на гормоны не хочешь провериться? Ну как–то не по–мужски это, — подтрунивали над ним друзья. — Может быть ты у нас не Андрей, а Андреевна? — Отстаньте. Вам не понять. До этого надо дорасти, а вы, имея по два ребенка, до сих пор не осознали, какие вы счастливые! — только пожимал плечами мужчина. — Мы с Надей будем отличными родителями, вот увидите! — Будете, не сомневаемся. Родите только, дело–то за малым! — подтрунивали парни. — Рассказать, как люди делают новых людей? Может, совет нужен? Раздавался смех, ребята переглядывались, перемигивались, Андрей качал головой, вставал и уходил в сторону. Свою личную жизнь он не станет обсуждать ни с кем. Ну, кроме родителей и Тани. Здесь уж не отвертишься… Мать и сестра последнее время наседали со страшной силой. Тане скоро четвертого рожать, а Надя всё откладывает… — И правильно ты, Адька, думаешь! Дети — они дают семье будущее. Если их нет, то скоро все приедается, супруги начинают ссориться просто потому, что замкнуты друг на друге… — тихо говорила Татьяна, сидя с братом на веранде. — А что же Надя? Я с ней по–всякому же говорила, упирается… — Не знаю, — отворачивался мужчина. — Я не понимаю её. Пытаюсь говорить, а она обрывает, то у неё карьера, то устала, то… — Да тут не говорить надо, тут другое… — хихикнула Таня, но брат так строго посмотрел на неё, что женщина замолчала, принялась грызть сушку. Свекровь, Светлана Романовна, как навещала сына в его новом доме, так сразу к Наде приставала: — А что, Надюша, детскую–то вы не зря сделали, правда? Скоро, да? Если что–то тебе хочется, ну огурчиков, рыбки соленой, ты скажи, я привезу, у нас же всё своё, домашнее! Ой, а у Тани пеленки остались, чистенькие, не пользованные, я шила хлопковые тонкие и на байке ещё. Ты спроси, она даст, а то что вам покупать! И колясочка есть. Ой, Надюша, у нас всё приданое есть! Только… — Хорошо, Светлана Романовна, я поняла, — равнодушно кивала Надя. — Вот немножко обживемся и… — Да? — немного удивленно приподнимала бровки свекровь. Андрей и Надя жили в новом доме уже три с половиной года, уж сколько можно обживаться?.. — Ну ладно, конечно… — Не получается у них, видимо… — сокрушенно говорила потом Светлана Романовна дочке. — Я не спрашивала, неловко как–то, но пора бы уж Надюше… Родственники переживали, Андрей нервничал, а Надя завела кошку. Да, дела… … — Надя, убери кошку и грязь. Немедленно! — повторил Андрей, но жена только махнула рукой. — Надежда! — строго позвал опять Андрей, но ответом ему было молчание. «Ну вот так и с детьми, — усмехнулся он. — Ты их просишь, они упрямятся. Надо потренироваться на Надюхе…» Алька выглядывала из–за угла, то выставляя вперед, то снова пряча лапку как будто одетую в белый носочек. Потом, поймав на себе взгляд мужчины, она мяукнула, как ей показалось, виновато и очень жалобно. Андрей поджал губы, ушел куда–то, вернулся со шваброй, тряпкой, ведром. Он долго ковырялся в комнате, кряхтел, ругался. Аля смиренно ждала, когда он уйдет. И вот наконец этот момент настал. Андрюша как будто уже вынес весь инвентарь, и можно забегать, но путь Але преградила большая, волосатая швабра. — Тебе не сюда, будь ты хоть королевой, — спокойно пояснил Андрей. — Твое место в другой части дома. Он наклонился и, пока Алька ошалело глядела то на закрывающуюся дверь, то на тапочки с изображением волка, подхватил котенка на руки и понес куда–то по лестнице вниз. Дойдя до небольшого закутка в прихожей, он опустил Алю в коробку, где уже была мягкая подстилка, а рядом с коробкой, в мисочках, стояли корм и вода. — И только попробуй испачкать пол! — буркнул Андрей. — Вот сюда надо ходить, поняла? — ткнул он пальцем в лоток. Аля поняла. Мать показывала им, для чего нужна эта штука. — Всё, спать! Спать и не топать! Мужчина развернулся, выключил свет и ушёл. Он Але не понравился, потому что был строг и равнодушен в её милой шерстке, большим, удивленно раскрытым глазкам, вообще был каким–то черствым. Вот Надя — другое дело… Аля надеялась, что Надюша придет завтра утром, а пока надо поспать… До рассвета Андрей все лежал и никак не мог уснуть. Он смотрел на сопящую рядом Надю и размышлял об их браке. Наденька красивая, даже очень, умная, отличница, красный диплом в ящике стола лежит, со вкусом всё в порядке, с манерами тоже, работает, дома не сидит, на шее мужа не виснет, есть увлечения, хобби… Надя была пусть не идеальной, но очень даже хорошей женой. Она варила борщи, в компаниях держалась весьма достойно, поддерживала разговор на сотни тем. Одним словом, удачная партия для Андрея. Он и полюбил её за все это. Она была особенной, не такой вычурно–правильной, как те девушки, с которыми знакомили его родители. Надина жизнь, с долей простоты и старой, как мир, историей про развод родителей, про то, как мать поднимала детей одна, про институт и работу, про то, как донашивала одежду за старшими подружками и подрабатывала ростовой куклой в торговом центре, — всё это делало Надежду заметной, выделяющейся. Человек, который по восемь часов в день стоял в холле магазина в костюме белки и раздавал листовки, не может быть среднестатистическим. Надя не была похожа и на Татьяну. Надька умела спорить, кричать, топать ногами. Таня же только смиренно тупила глазки и кивала. Она кивала всем — брату, отцу, мужу. Там, где Надюшка бы стала бить посуду, Таня только пожимала плечиками. И рожала… А Надя — нет. Таилось в Наде что–то как будто из серии «Дух протеста». Ей нельзя было указывать. Если фраза начиналась со слов: «Мой тебе совет… Я думаю, тебе надо… Должна, обязана, от тебя ждут, что ты…», — Надя сразу включала «подростка» и делала всё наоборот. Андрей теперь помалкивал, даже если Надя неправильно парковалась или планировала маршрут какой–то поездки. Она взрослый человек, равный ему, имеет право на своё мнение. «Вторая половинка — вот ты кто! — любил повторять Андрей. — Ты мой кусочек, ершистый, маленький, недостающий для счастья кусочек». Может быть и правда, вообще прекратить говорить о детях, тогда она их сама захочет?.. С этой мыслью мужчина задремал, а проснулся от крика жены. — Аля! Алечка! Куда ты делась?! — неслось на весь дом. Андрей вскочил, выбежал из спальни. — Надя, не кричи так. Она в прихожей. Я же сказал, что в детской ей не место! — сказал он, сверху вниз глядя на жену. Надя недовольно скуксила личико, побежала искать питомицу. Аля уже давно проснулась, обследовала дом, а теперь сидела у миски и жалобно урчала. — Ах вот, куда тебе переселили, — улыбнулась Надя, погладив котенка. — Ну давай завтракать. Андрюш, подождешь, я сначала Алю покормлю… Мужчина махнул рукой, ушел одеваться. — Я на работе поем. Слушай, ты свою Алю так не оставляй, весь дом испачкает! — крикнул он. Надя только пожала плечами. — А представь, что это ребенок, Андрюша! Ты сам говорил, пока ребенок маленький, он исследует мир, и ему нельзя мешать. — Тогда сиди и смотри за ней. Всё, пока. Поеду! Андрей схватил свой портфель, сунул ноутбук подмышку, чмокнул жену в лоб и ушёл… Прошло три месяца. Аля потихоньку приживалась. Она была непоседливым котенком, доводила Надю и Андрея до крика, потому что слишком активно исследовала мир. Но хозяйка упорно и старательно приучала её быть воспитанной и хорошей кошечкой. Але запрещалось прыгать на стол, исследовать тарелки, драть обои и метить углы. Она знала, что в гневе Надя страшна. Она, Надюша, никогда и пальцем Алю не трогала, но так на неё смотрела — строго, обвиняюще, что кошке становилось стыдно. А ещё страшно, что Надя вдруг исчезнет, а с ней пропадет любовь и тепло. Але позволялось спать в ногах у Нади. Это раздражало Андрея, но, если он вдруг начинал возмущаться, жена сразу же говорила, что это репетиция перед детьми, мол, те тоже любят прибегать в родительскую кровать. Андрей с досадой отворачивался, поджимал ноги. Аля свободно перемещалась по дому. Если на её пути встречались закрытые двери, то она их легонько толкала лапкой. Откроются — хорошо, нет так нет. На днях звонила Татьяна, отчитала Надю за легкомысленный поступок. — Ты зря взяла животное! — строго говорила она по громкой связи, пока Надя чистила картошку. — Никто не знает, будет ли… — …у детей аллергия, я уже в курсе, Таня, — перебила её Надежда, ногой подтолкнула к кошке пластиковый мячик. Тот запрыгал, Аля в восторге принялась ловить его. — Так отдайте обратно! Боже, Надюша, ты уже не знаешь, какую игрушку купить, а нужно просто направить свои усилия в другое русло, русло счастья! — не отставала Татьяна. — Я не могу бросить того, кого взяла к себе. Да–да, именно счастья, Таня. И сейчас, на восьмом месяце своей четвертой беременности, ты это особенно ясно чувствуешь. Можешь делать вид, что ничего не было, но я помню тот наш разговор ночью. Русло счастья что–то обмелело, да? — Хватит, это даже оскорбительно! — Таня бросила трубку. — Хватит так хватит. Не я начала эту войну! — пожала плечами Надя… — И что теперь твоя жена? Постит котиков? — спрашивали у Андрея на работе. — Да это очередная блажь, скоро пройдет! — отмахивался мужчина. Недавно даже отец строго поговорил с ним, велел приструнить Надежду. — Ты знаешь мои взгляды на семью, сынок. Нет продолжения моего рода — нет помощи. Если сам не можешь справиться с ситуацией, давай я подключусь, поговорю с Надей, с её руководством, пусть увольняется, гнездится, носит и рожает. Кстати, Федоров ждет вас на консультацию в среду, в шесть вечера. Он толковый мужик, сходите! — Пап, зачем нам к Федорову? Он кто вообще? — закатил глаза Андрей. — Психотерапевт. У твоей жены явно пошло замещение. Это надо рубить на корню. Своди её, понятно? Адрес я пришлю. Отец повесил трубку, а Андрюша задумчиво смотрел на их с Надей фотографию… Про Федорова благополучно забыли, но через два дня, вернувшись домой и открыв дверь, Андрей обнаружил кошку сидящей в прихожей. Она внимательно смотрела на хозяина, нервно подергивая ушами. Аля ходила за ним след в след, потом, если он останавливался, садилась чуть поодаль. — Что, ты голодная? — наконец догадался он. — А Надя тебя не кормила? Надя! — позвал он. — Ты спишь что ли? Надь! Тут твоя тигрица есть хочет! Но Надежда домой еще не возвращалась. Она прислала сообщение, что задержится по непредвиденным обстоятельствам. — Так… Отлично… Видимо, мамочка о тебе забыла! — злорадно прошептал Андрей, накормил кошку, поел сам, сел работать. Аля пристроилась рядом, смирно сидела и слушала, как хозяин бьет по клавишам ноутбука, а потом задремала… Надя пришла домой уже ночью. Смеясь и похрюкивая, она ввалилась в прихожую, толкнула ногой коробку с Алькой, ойкнула, пробормотала что–то нечленораздельное, а потом зажмурилась, потому что муж включил свет. — Ой, дорогой… А я вот пьяная… Ну ваще… Представляешь, а меня уволили. Да–да, именно что… Я–то ждала повышения, а меня тю–тю… Димыч наш, ну начальник, сказал, будто звонили директору, велели меня снять с занимаемой… Не знаешь, кто? А я знаю. — Кто? — нахмурился Андрей. — Не скажу! — показала ему язык Надя. — А мы так плясали, так плясали с девочками… Отходную так сказать… — ворковала Надя, уронила на пол какие–то пакеты. — Аля, привет. Ой, не нагнуться мне, голова кругом! Надежда горестно вздохнула. — Ты кошкой своей собираешься заниматься вообще? Она целый день голодная сидела. Так нельзя! — покачал головой Андрей. — Что? А… Да! — кивнула Надя. — Но во–первых, есть же еще ты, а во–вторых, я тут нашей кошечке купила кучу всего. Вот, посмотри! Игрушки, всякие нужнецкие вещи, которые мне навязали в зоомагазине. Андрюш, ты убери тут всё, я наследила… А я спать пойду, голова гудит так: «Ууууу!» Женщина расставила в стороны руки и, делая вид, что она самолет, пошла наверх. Аля, было, хотела потереться об ноги хозяйки, но та её отодвинула. — Потом. Всё потом. Устала. Дайте матери отдохнуть! — пробурчала Надя. — Сегодня ты на папе. У мамы неудачный день. Оооочень неудачный день. — Надь, нам завтра надо сходить к… К Фёдорову, — крикнул в спину жене Андрей. — Чего? К кому? Это адвокат по разводам, я надеюсь? Потому что твой отец… Ик… Ой, прости, я сейчас! Надя кинулась в туалет. Андрей терпеливо ждал ей у двери. Когда наконец Надя вышла к нему, на её лице не было и тени прежней веселости. — Меня уволили, потому что свекор позвонил директору и сказал, что работа портит мою семейную жизнь. Он, твой папаша, пригрозил разогнать нашу контору, если меня не освободят от занимаемой должности. Андрюша, как же это гадко! За моей спиной ты попросил папочку, тот метнулся, позвонил… Я так долго добивалась того, чтобы меня стали принимать всерьез. Я работала с шестнадцати лет, помогала матери, брату подкидывала денег на жизнь, я выросла в этой фирме, а теперь мне говорят: «Извини, иди, делай семью!» Да не хочу я такой семьи! Верни мне мою жизнь, Андрей! Верни мне тебя того, кем ты был до женитьбы! Ты не следил за моим питанием, не заставлял делать тесты, кучу тестов, не клал мне руку на живот, будто там сидит «чужой», и он, того гляди, выпрыгнет, если не погладить. Ты и твоя семейка помешались, и меня такой хотите сделать. Юрик был прав, мы с тобой как с разных кустов всё же! Не стоило нам жениться! Надя, расплакавшись, схватила сумку, сунула ноги в сапоги и выбежала из дома. Андрей видел, как она открывает калитку, как выходит на дорогу. Она еще что–то кричала, но ветер уносил слова, их было не разобрать. Она поймала такси и уехала, а Андрей так и остался стоять у распахнутой двери. Белый комок метнулся мимо него, побежал по дорожке, тоже скрылся в тени черных деревьев, что росли у забора. — Аля! Алька, ты–то куда?! — застонал мужчина. Кошка не отзывалась. Она отправилась за своей хозяйкой. Той было плохо, больно, что–то внутри надломилось, а она, Аля, не могла помочь… Андрей, задев ногой миску, рассыпал корм, выругался. Нащупав на столе телефон, набрал отцу. — Пап, ты что творишь?! — тихо, едва слышно спросил он. — Зачем? Надю из–за тебя уволили. — Так надо, сынок. Хватит нам этих карьеристок. Татьяна тоже, пока не уволилась, детей не рожала. А я должен быть уверен, что у меня растут наследники! — Постой, подожди! Но Танька говорила, что сама ушла, что хочет быть в семье, что пост заместителя директора её пугает… — Да ничего она так не думала. Пришлось помочь осознать. Нет, я не против работы, ты пойми. Но наступает у женщины срок, когда всё, баста, надо думать о другом, — ответил отец. Было слышно, как он пьет, шумно глотает жидкость. — Таня тогда плакала неделю, говорила, что голова болит, а это из–за тебя, да? Пап, да какое твое дело до чужих жизней?! Займись уже своей. Наследники, батюшки! Да может я и не захочу теперь плодиться, раз в генах такая подлость сидит! Не хочу, чтобы родился человек, похожий на тебя! Андрей бросил трубку, потом стал звонить Наде. Она не подходила, сбрасывала звонки. И Алька пропала. Андрей обошел весь участок, нигде не было даже её следов. — Ладно, ничего, сама придет! Сами придут! — поправился мужчина и ушел на кухню, чтобы сидеть и смотреть в одну точку, гипнотизируя бабочку на Надиной чашке… Опомнившись, Андрюша попробовал дозвониться до сестры, но та не брала трубку. Пропал и её муж. Мама была сегодня в театре, вообще отключила телефон. Тишина… В доме повисла мертвая тишина. А должно было быть по–другому… … Надя с изумлением уставилась на экран. Звонила золовка. — Алло, да, Тань, слушаю. — Надь, ты можешь приехать? В больницу приехать, а? Я Кириллу пока не сообщала, не хочу. — В больницу? Что стряслось, Танюшка?! — Надежда моментально протрезвела. Она всегда считала, что про такое только в книжках пишут, но нет, бывает, оказывается — раз, и трезвая. — Я тебе адрес скину. Только не звони Кириллу. Приезжай сама, хорошо? Скажешь, что ко мне, я договорилась уже, тебя пропустят. Я хочу, чтобы ты мне помогла. Пожалуйста! Татьяна рыдала, её кто–то успокаивал, а Надя трясущимися руками натягивала шапку… Надежду провели прямо в родильное отделение. Отдельная палата, «вип». У гостьи быстро вязли какие–то анализы, пояснили, что так полагается, для профилактики инфекций. Таня, испуганная, серая, лежала на койке и пыталась улыбнуться. — Ты извини, у меня на родах никогда никто не присутствовал из своих, — оправдывалась она. — Кирилл как–то брезговал, мама считает, что это не её дело, она только конвертик потом в выписной получит и будет радоваться… А мне почему–то страшно сегодня. Я решила, что это будут мои последние роды. Я больше не могу, Надь. Ты же не осуждаешь меня? Надежда, послушно вытянув руки и позволив медсёстрам натянуть на себя халат, кивнула. Она вообще мало что понимала, только знала, что Тане тяжело, надо как–то помочь. — Я попрошу, чтобы они мне… Я всё подпишу. Кирилл не будет знать. А ты… Я хочу, чтобы ты знала. Ты не такая, как мы, ты другая, свободная, ты позволишь мне, ведь правда? — Тань… Ну ты же сама себе должна разрешить, чтобы потом не жалеть. Я тут не судья! — растерянно проговорила Надежда. — Давай споём что–нибудь? Мне помогает, если петь, — вдруг переключилась на другое Татьяна. — У тебя же брат играет на гитаре, есть какие–то записи? Интересно… — А зачем записи? Я ему позвоню, он нам исполнит. Подожди! Юрик сначала растерялся, потом попросил отключить камеру, оставил только звук. Он играл что–то своё, «ирокезное», Таня слушала, потом попросила «Белые розы», Юрик их не знал. Решили петь Цоя. Его знали все… — Так, извините, у нас процесс. Хор Пятницкого закрывается! — ворвались в родилку люди в спецодежде. — Девушка, встаньте рядом, Таня, вас надо держать за руку? — засуетилась акушерка. — Ну, помаленьку начинаем. Ты у нас уже опытная дама, всё знаешь, но, если что, я помогу. Ой, господи, отключите этот мужской голос! Не могу я так работать! Юрик замолчал, так и не поняв, понравился ли он акушерке или нет. Надя старалась смотреть только на Танино лицо, но взгляд то и дело скользил туда, где происходило таинство. Роженица дышала, как это показывают в фильмах, тужилась, отдыхала, снова «работала», а Надя уже не чувствовала руки, за которую её держала золовка. — Ничего, девочки, уже почти всё, немножко осталось. Давай, Танюха! Давай, повышай нам статистику! — приговаривала акушерка. Таня натужно улыбалась, потом совсем выбилась из сил. — Ну, последний рывок! — скомандовала акушерка. — Девочка у тебя, Таня. Девочка… Что просила, делаем или нет? — уточнила потом врач. Таня на миг задумалась, посмотрела на Надю. Та пожала плечами. — Да. Всё, как договорились, — наконец кивнула Татьяна… … Андрей нашел Альку в тот самый момент, когда родилась его племянница. Кошка порядком продрогла, но мужчине было не до неё. Он оставил её в теплой комнате, а сам пошел искать жену. Але снилось, что Надя рядом, что гладит её по головке, шепчет что–то. Стало спокойно, мирно. Аля поняла, что Надюша вернётся, просто нужно подождать… … — Привет. Андрюш, у тебя родилась племянница. Таня и малышка чувствуют себя хорошо, — услышал Андрей в трубке Надин голос. — Знаешь, прежде, чем продвигать идею о многодетности, вам с отцом следует посетить хоть одни роды, проникнуться процессом. И нет, меня это не шокировало, я теперь знаю, к чему готовиться. Всё, целую, еду. Позвони Кириллу. Надя нажала «отбой» и закрыла глаза. Она ехала домой, за окном опять пошел снег. Её жизнь сегодня перевернулась, стала другой, более осознанной. Надежда теперь больше верила в то, что сможет стать матерью, возможно даже хорошей. Таня же стала сегодня. В последний раз. А у Нади все еще впереди. Это эстафета всего женского племени, только участвовать в ней или нет, должна решать каждая сама… Андрей встретил жену у калитки. Он выскочил прямо в тапках, когда увидел фары подъехавшего такси. — Надь, что?.. — испуганно спросил он. — Аля дома? — Да, еле нашел. За тобой побежала, замерзла. — Андрюш… Надя расплакалась, сама не знала, почему. Испуганный муж обнял её, повел в дом, отпаивал чаем с облепиховым вареньем и слушал в сотый раз про Танины роды. — Не, ну это жесть… — перейдя на Юркин сленг, сказал наконец Андрей. — И что, так оно всегда? — Откуда я знаю! — огрызнулась Надя. — Но на моих родах ты будешь присутствовать обязательно. На всех. Понятно? — Да понял я уже, понял. Ты чай–то пей, а то остынет… Они не спали до самого рассвета. Аля лежала между ними, вытянувшись и как будто улыбаясь. Хорошие они оба, эти люди. А сегодня еще лучше стали… Надежду восстановили в должности, она проработала еще пару лет, а потом ушла в декрет. У них с Андреем родилось двое детей с разницей в семь лет. Больше Надя не захотела. Андрей её поддержал. автор: Зюзинские истории Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Но человек ко всему привыкает, он тоже привык к одиночеству, скучно, да, но куда деваться, так распорядилась судьба. Правда были женщины местные, которые не прочь поселиться у него в доме. Михалыч деловой, дом содержит в порядке, женщины его хорошо знают, в одной деревне живут и друг о друге все знают, кто-чем дышит. А у него еще и наследников нет. Предлагали ему создать семью даже молодые женщины, но он отказывал всем. - Тоскую я по своей Тамаре, она смотрит сверху и все видит. Наверное, не хочет она, чтобы я новую хозяйку в дом привел, – объяснял он односельчанам. А на самом деле ему из деревенских женщин никто не нравился. - А ведь чтобы жить вместе, нужна какая-то симпатия. Ну не нравятся мне те, кто желает со мной жить. Да и я еще видимо не созрел для новой семьи, - рассуждал сам с собой. После смерти жены Михалыч корову продал, ну куда ему одному столько молока? Его корова давала молока по ведру и утром и вечером. Продал в соседнюю деревню. А сам так и держит летом бычка или телочку, а осенью на мясо. Живет зиму со своим мясом, яйцами, ну а молоко у соседей берет, иногда покупает, а иногда соседка просто так угощает его. Михалыч прихрамывает на одну ногу, когда-то давно ломал он её и срослась кость неправильно. Да так решил оставить. Хромота видна, но это ему не мешает, он давно привык, а сейчас ходит с тростью. На его хромоту уж никто и не обращает внимания, как будто так и должно быть. Сидел он за обеденным столом и наливал себе в тарелку суп, сварил только что. Лето, жарко, дверь открыта в дом, чтобы сквозняк прогуливался. В это время вошел к нему Мишка, сосед через дом, он намного моложе Михалыча. - Здорово, Михалыч! У тебя дверь открыта, можно войти, хотя я уже вошел, - смеялся Мишка и не дожидаясь ответа, прошел к столу. - Здорово! Суп будешь? Только сварганил свежий, вот зеленого лучку покроши, вкусно будет. Давай за компанию, - предложил хозяин дома. - Конечно буду. Я люблю свежий супчик. Правда на улице жарко, а суп горячий, ну ничего, потом охладимся. Уплетая свежий суп, Мишка хитро смотрел на хозяина. - А что, Михалыч, я думаю пора тебе жениться. И суп тебе жена будет варить. Небось надоело самому кашеварить? - А ты сватать пришел меня? И невеста есть на примете? – спросил он. - А если и сватать, это что, плохо? Сколько уже можно тебе жить одному? Какой-то ты разборчивый, уж давно бы жил с какой-нибудь красивой тетенькой! - Конечно, будешь тут разборчивым. Мало того, чтобы рядом была женщина, еще надо чтобы душа к ней лежала. И чтобы понимали друг друга, - проговорил Михалыч. - Ой, какая душа? О чем ты? Тебе уже семьдесят, а ты - душаааа! В таком возрасте главное, чтобы женщина рядом была, чтобы было кому за тобой ухаживать, - убеждал Мишка. - Ну ты даешь, Мишка! Хочешь сказать, что я уже такой беспомощный и старый, чтобы выбирать? Ну уж нет. Выбирать так самому! Я еще силу в себе чувствую, так что поживу еще. - Да что ты, Михалыч! Живи на здоровье, обидел что ль я тебя? Извини, не хотел. Я наоборот добра тебе хочу и долгих лет жизни. Поэтому и зашел к тебе поговорить. У меня видишь ли, тетка Василиса живет в деревне, но в соседнем районе. Живет одна¸ еще не старая, хозяйственная. Кабанчика держит, гуси у неё и телочка. И собой хороша. Я тут недавно у неё был в гостях. Очень шустрая, но одинокая и имя какое красивое - Василиса. Может съездим с тобой, а, Михалыч познакомишься, понравится, тогда привезем к тебе? Как ты на это смотришь? - Да разве ж в имени дело? Мне же с ней надо будет жить под одной крышей, вести хозяйство. А сейчас женщины больше себя любят, захочет ли она хозяйством заниматься? Женщины сейчас хотят, чтобы мужчина их баловал, а я уже не тот, чтобы баловать. Да и неудобно как-то в этом возрасте свататься. - А ты не стесняйся. Я поеду с тобой, это моя родственница, еще может и породнимся с тобой. Я тебя знаю, а ты меня знаешь. Живем с тобой по-соседски мирно и дружно. Слово за слово соседи расстались только к вечеру, решив поехать к невесте через два дня в субботу на старенькой машине Мишки. Когда Мишка ушел, задумался Михалыч. Женитьба - дело серьезное. Он оглядел свой дом, раньше не обращал внимание на пыль, а тут вдруг бросились в глаза пыльные подоконники. Вспомнил, давно не мыл пол. Утром встав пораньше, занялся делами, вытер пыль на подоконниках, немного освободил их от разного хлама. Вымыл пол, потом решил вымыть посуду со средством для её мытья. Давно уж купил в магазине эту бутылочку, но все как-то руки не доходили. - Ого, как блестят тарелки от этой пены, даже настроение поднялось. Надо еще кружки вымыть. Ну и дела, навел порядок, что-то давно не занимался уборкой. В субботу выехали на машине с утра, Мишка за рулем. Договорились, если женщина понравится, то можно сразу забрать её с собой. Михалыч надел свой праздничный костюм, хоть и много ему лет, но костюм в порядке, редко он его надевает. Дорога была длинная, приехали к месту только к обеду. Мишка поставил машину около забора, а из калитки уже вышла миловидная женщина, лет на десять моложе Михалыча. Улыбаясь сказала: - Давно жду вас, уже и еда остыла. Где вас носит? После этих слов Михалычу стало как-то не по себе. Он так понял, что тут уже его давно просватали, и даже уже захотел уехать обратно. Но в это время услышал, как она спросила у Мишки: - Он что, инвалид? - увидела Михалыча с тростью. - Да немного, прихрамывает, это уже давно у него. Она подошла к Михалычу и протянув руку, сказала: - Добро пожаловать, Василиса меня кличут. Рука у неё была теплая и мягкая. По лицу он не смог определить сколько ей лет, но очень симпатичная женщина. Михалыч немного заволновался и сказал: - Здравствуйте, Михалыч, а имя Иван. Они стояли во дворе, а он окинув двор взглядом, отметил чистоту и порядок. - Кажется она работящая и хозяйка хорошая, - думал Михалыч входя в дом, где тоже было убрано и чисто. Удивил накрытый стол, чего только там не было. Картошка тушеная с мясом, со свининой, куски большие и аппетитные, огурцы, помидоры, горка блинов, а рядом сметана густая, ложка стоит. Сало соленое, лучок зеленый и в центре стола пироги с мясом. - Щедрая хозяйка, постаралась на славу, - отметил про себя Михалыч, а Мишка, улучив момент, когда хозяйка отошла, подмигнул ему и сказал: - Знай наших! Что я тебе говорил! Михалычу хозяйка понравилась, она все угощала, а сама все приглядывалась и отсыпала комплименты: - Ах, Иван Михалыч, какой ты симпатичный, ухоженный, и не подумаешь, что один живешь. Несмотря на то, что уже старик, а смотришься хорошо. Не беда, что изъян у тебя, хромота. Мишка сказал, ты один живешь? - Один живу. - А дети у тебя есть? - Нет, ни жены, ни детей. Один я. Одинокий. Поэтому к тебе и приехал. - А я вот тоже одна. Хоть и резанул слух слово «старик», он все-таки себя еще считал не стариком, а пожилым мужчиной, но вдруг выпалил: - Ну дак выходи за меня замуж. Зачем тянуть кота за хвост. Не дети. - А почему бы и нет! Только вот хромаешь... - А что тебе моя хромота. Я всю мужскую работу тяну, ни у кого помощи не прошу, руки у меня растут откуда надо. Да хоть у Мишки спроси, подтвердит сосед, - говорил Михалыч, удивляясь себе. - Да-да, теть Василиса, да я тебе давно говорил, что Михалыч - орел, что надо! - А где жить будем, у тебя или у меня, - спросила Василиса. - Как где, конечно у меня. Я мужик и в примаках не привык жить, а дом свой запри на замок. Возьмешь с собой только необходимое. Василиса вдруг подхватилась: - Ой, Миш, выйдем-ка со мной, помочь мне надо. Мишка поднялся, они вышли на веранду, а того не учли, что лето, окна везде настежь, и Михалыч невольно услышал: - Слушай Миш, я свой дом оформила на старшего сына Сашку. А Костя младший мой обиделся, но я ему пообещала тоже дом. - А где у тебя еще дом? – удивился Мишка. - Ну где? Дом Михалыча будет моему Костику. Я его уговорю. Я же вижу, понравилась ему. Уговорю его, заговорю, а если надо и напою чем-нибудь… - Ты это о чем, теть Василиса? Это уже без меня. Ты просила, я познакомил и все, а дальше - мое дело сторона, - как-то неуверенно заговорил Мишка. - А дом-то хороший у него? Хозяйство? - Дом добротный, баня новая, есть хозяйство небольшое - телок, да куры. Михалыч аж подпрыгнул, они уже его дом и хозяйство делят. - Какому-то Костику дом собирается она мой отдать. Ну и делаааа… Надо уносить ноги отсюда… А потом и из моего же дома выгонят. Когда Василиса вошла с Мишкой, Михалыч сделал вид, что рассматривает на стене фотографии. - Ну что решили, теть Василиса, едешь к Михалычу? - спросил Мишка у тетки. - Да я хоть сейчас согласная, но у меня же кабанчик в сарайке и теленок, а их куда деть? Сейчас нельзя убирать - лето, надо думать, еще и гуси. В комнате воцарилась тишина. Все трое думали. - Давай тогда мы за тобой осенью приедем с Мишкой, - предложил Михалыч не зная, как скорей убраться из этого дома. - Наверное так и сделаем, приезжайте осенью, - ответила она. - Ну осенью так осенью, - обрадовался Михалыч. - Тогда мы сейчас тронемся в обратный путь. Пора ехать домой, путь неблизкий. - А что так рано, еще и чай не пили. Не торопитесь, у меня чай вкусный, душистый. Я еще и сарай не показала. Михалыч, как только услышал про чай, сразу ответил: - Нет-нет, я чай не люблю и не пью. А сарай в следующий раз посмотрим. А Мишка удивленно смотрел на него и думал: - Ничего себе, чай он не любит. Только и знает дома чаи гоняет и мне предлагает, - но промолчал деликатно. Вышли из дома, во дворе долго не стояли, Михалыч торопился, а Василиса подала ему руку и крепко держала в своей, а ему уже хотелось высвободить свою руку, уже теплой и мягкой она ему не казалась. - Буду ждать, буду ждать, а ты можешь и раньше приехать, просто так в гости, не обязательно осени ждать, - тараторила она без умолку. - Ты мне понравился, Михалыч, настоящий мужик. У нас таких деревне нет, да и во всей округе, пожалуй, нет. А хромота твоя меня не пугает совсем. А то приезжай, поможешь мне картошку выкопать. Наконец она отпустила его руку, он вздохнул облегченно и скорей пошел к машине. Долго ехали молча. Потом Мишка заговорил о чем-то незначительном, а потом опять о своей тетке. Михалыч в этом году опять копал один картошку, убирал урожай с грядок в яму. В бане на двери поменял запор. Уже и первый снежок выпал. Заходил Мишка к нему: - Ну что, Михалыч, когда едем к тетке? Она звонила, спрашивала. - Не знаю Мишка, что-то я думаю, может до весны подождем? - пытаясь выкрутиться, говорил он. Неудобно ему обижать Мишку, все-таки его родная тетка. Сам-то Михалыч знает, не женится он на ней никогда. Да и вообще навряд ли на ком-то женится. С небес смотрит на него Тамара и молчит. А раз молчит, значит она не согласна, не одобряет, уж он-то знает свою жену. Из Сети Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Что-то ёкнуло внутри женщины. Что-то говорило ей, что что-то не так и она прыгнула с моста вслед за мешком. Мешок зацепился за корягу посреди реки и она приблизилась к нему. Обхватила обоими руками и её снова понесло. Через гул реки она отчётливо слышала как из мешка доносился писк щенков. Вода была очень холодной и она чувствовала, что замерзает и силы заканчиваются. Сделала сильный вдох и из последних сил позвала на помощь. А дальше белая пелена перед глазами и тепло от мешка, который она сильно прижала к себе. Очнулась она лишь в машине скорой помощи. Посмотрела на врача и снова куда-то ушла. Лишь на утро в больнице она очнулась. Но никто не мог толком объяснить, как и что. К вечеру её перевели в обычную палату, а на завтра обещали отпустить домой. В часов в восемь медсестра зашла в палату и принесла букет цветов и поставила на её тумбочку. Она даже не успела ничего спросить, но та мигом исчезла. В букете была записка. "Этой ночью я впервые влюбился по-настоящему. Я не могу знать как Вы выглядите в жизни, но даже без сознания Вы шикарны. Мне бы очень хотелось Вас увидеть вновь. И сегодня, пока я нёс Вас на руках, я понял, что нашёл именно ту, что ждал всю жизнь. Может я забегаю вперёд, и может быть я Вам совсем не понравлюсь, но разрешите мне Вас завтра забрать из больницы? Да и кстати, ваши алабайчики уже освоились у меня дома и моя Мила их приняла. И да, меня зовутАртём." "А меня Инна "- мысленно ответила она. Наверное не стоит писать, что было дальше, скажу лишь одно, что всё хорошо. Теперь у неё другие мечты и планы совершенно не похожие на те, что были когда-то. В этих планах вырастить сына Олежку и дочку Алёнку, а ещё построить несколько вольеров для вновь найденных щенков, которые "чудным" образом были найдены в мусорном баке. И никто не знает, что будет дальше, но я точно знаю, что Кто-то посылает нам ангелов, и пусть порой их четверо и они в мешке, чтобы мы носили гордое имя - Человек. И, может быть, этот рассказ - всего лишь плод моего воображения, но я точно знаю, что где-то есть Артём и Инна, которые обязательно прочитают его. Спасибо Вам! Автор: Игорь Шихов Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛