Истории, которые влияют на нашу жизнь!

- Замуж не пойду, и точка! - она резко крутанулась на месте, что юбка ее взвилась, и Лида выскочила на улицу. Там стояла ее сестра Ольга и смотрела на нее выпытывающим взглядом. - Чего батька сказал? - Глупости он сказал! Мол, не может тебя замуж выдать, покуда я под венец не пойду. - А ты чего? - тихо спросила Оля, которая уже видела себя в свадебном наряде. - Ничего. У меня что, женихи толпами под окном выстроились? Это ты у нас красавишна, каких свет не видывал, а на меня даже не смотрят. - Так ведь Андрей смотрит. Может, за него пойдешь? - Не нужен мне ваш Андрей. И замуж пойду по любви и точка! А ты сама батьку уговаривай. А мне, может быть, вообще брак не нужен, в город уеду и всех делов! Но вскоре отец дал согласие на брак Ольги и Алексея - его младшая дочь до свадьбы понесла. Сколько шуму было, но что уж поделать? Только после свадьбы Оли и Алешки он стал суровее к старшей дочери относиться. Была у Лиды и Оли разница всего два года в годах, Олька была красивой, на нее многие заглядывались. А вот первенец его, Лидочка, красотой не вышла, миленькой можно было назвать, но не красавицей, как ее сестра. Да и нравом не кротка. Так иной раз приложит словом, что похлеще любого тумака будет. И все же, боялся он, что и у Лиды не по-людски все выйдет, оттого пошел на хитрость и, сговорившись с главой сельского совета, своим другом по совместительству, взяли, да расписали Андрея и Лиду с согласия парня. Как Лида кричала! Казалось, стекла разобьются вдребезги от ее криков и ругательств. Но отец тут проявил стойкость. - Мужнина ты жена теперича. Собирай вещи и иди в новый дом хозяйкой. - Да я.. Да я... Да я знаешь, что сделаю? - Что? -насмешливо спросил отец, выпуская клуб дыма из трубки. - Донесешь на родного отца и Игната Савелича? Доноси, дочка, коли в лагерях меня хочешь увидеть за подлог документов. И на Савелича донеси, пущай нам нового главу назначат, который каждый колосок в поле считать начнет. Дуреха, для твоего же блага расстарался! Ну ведь и правда, очереди из женихов нет, а тебе уже двадцать годков стукнуло. У мамки твоей второй сын родился к этому времени, - отец опечалился, вспомнив своего сына Степана, который умер в голодный тридцать второй год. - Ты счастья своего не понимаешь! Андрюша славный парень, мужем замечательным будет, дом у него крепкий, руки откуда надо растут. Дети пойдут и полюбишь муженька, потом меня еще благодарить станешь! Она пыталась у матери поддержки найти, но та во всем слушала своего мужа. - Ты и правда, дочка, счастья своего не понимаешь. Вот детки пойдут, тогда нам с отцом спасибо скажешь. Ведь сколько бы ты еще в девках сидела? Олька вон уже беременна, а она младше тебя. А тут и от тебя внуков понянчим. - Внуков, говорите? - Лида прищурила глаз. - Не будет у вас внуков! На версту не подпущу. Как вы со мной, так и я с вами! Тут заскрипела телега и на полудохлой кляче во двор въехал ее муж Андрей. - Здравствуй, Лида, ты собралась? - он стеснительно ей улыбнулся. - Собралась, - она упрела руки в боки. - А вот чего ты лыбишься, скажи на милость? Думаешь, жить с тобой как жена стану? А вот это ты видал? Она показала ему кукиш и отец крякнул от неожиданности.- Такой же аферист, как и батька с Савеличем. Вы еще пожалеете, все пожалеете! Она зашла в дом, громко хлопнув дверью. - Ничего, сынок.. Всегда у ней так...Побесится, да остынет. Зато с такой женой скучно не будет. Ты ведь любишь мою Лидку? - Люблю, отец, люблю. - Вот и славно! И она полюбит, вот норов свой усмирит и зенки свои разинет, увидит, какой мужик ей хороший попался. Злится она, что супротив воли ее замуж выдали. Но ничего, ничего... **** Лида не могла усмирить свой нрав. С отцом и матерью она не общалась, а коли в поле встретится с ними, так сквозь зубы разговаривает. Она и мужа сперва не подпускала к себе, спала на печи, но потом перед свекровью стыдно стало. Та женщиной была доброй, относилась к ней как к дочери и все о внуках от Андрея мечтала. Да и, что уж греха таить, Андрей по доброму к ней относился. Он скотником на ферме работал и за нее похлопотал, чтобы из поля в доярки перешла. Все же лучше, чем на поле вместе с другими плуг тягать, да на жаре сено косить. Первая брачная ночь вышла у них через три месяца после "свадьбы". Тогда свекровь печь побелила и на немой вопрос в глазах невестки, ответила: - К супружнику своему ложись, чаго он в холодной постели спит? В ту ночь Андрей проявил настойчивость. Лида наутро не чувствовала себя обиженной, наоборот, она испытывала теплоту к мужу. С той поры спать стали они вместе. Но на родителей своих она все равно злилась, ведь от их поступка могло выйти что-то плохое. Когда забеременела она, свекровь обрадовалась и понесла добрую весть родителям. Отец с матерью пришли, но Лида напомнила им про свое обещание. Но потом, даже если бы и хотела его исполнить, все равно бы не вышло - погибли ее родители... Лида была на восьмом месяце, когда заполыхал сельский амбар. Все кинулись спасать колхозное имущество. Отец Лиды был ответственным за зерно, кинулся он вытаскивать мешки и мать Лиды бросилась за мужем. Балка горящая обрушилась прямо на них. Отец Лиды помер на следующий день от ожогов, мать пережила его на несколько часов. У гробов стояли две женщины в черном - Оля, держащая на руках свою полугодовалую малышку и Лида, поддерживающая выпирающий живот. Тогда Лида не знала, что надев черную косынку, она еще долго не будет ее снимать... Она не успела снять траур по своим родителям, как потеряла вновь близкого человека. Самого близкого - своего новорожденного сына. Он перестал дышать спустя несколько часов после появления на свет. Сельский фельдшер только руками разводила: - Внезапная детская смерть. Такое бывает. Не успела она схоронить ребенка, как по радио прозвучала страшная новость. Стоя в конце июня 1941 года на площади у сельского совета, Лида нервно теребила кончики черной косынки. А в июле вместе с Олей, стоя на причале у реки, они провожали своих мужчин. - Скоро, женщины наши, мы вернемся, - целуя по очереди Лиду и свою маму, приобнимая Олю, успокаивал их Андрей. Лешка-гармонист растянул меха и завел веселую песню. - Нашел время играть, - Оля заплакала. - Гармонь хоть свою оставь. - Куда же я без гармони? - улыбнулся Лешка. - С песней проще будет, а кто станет поднимать боевой дух товарищей? Ты, Олька, слезы утри и Софочку нашу береги. А как вернусь с победой, сына мне родишь! *** А в октябре появился в селе мужчина, который шел по дороге без правой руки. Зато на его плече висела гармонь. Он шел и у всех спрашивал адрес Оли Воробьевой. Оля с Лидой сидели тогда на лавочке и наблюдали за годовалой Соней, которая едва перебирала ножками, пытаясь догнать курицу. - Здравствуйте. Где я могу найти Ольгу Васильевну Воробьеву? - мужчина робко вошел во двор. - Я Ольга Васильевна, - Оля встала и выпрямилась во весь рост, удивленно глядя на гостя. - Меня Семеном звать. Я с вашим мужем служил. Да вот, комиссовали меня, домой направляюсь, в Михайловку. - Как там мой Лешенька? - умоляюще посмотрела на него Оля. - Я писем уж два месяца не получала. - Это его гармонь. А это.. - он вытащил из кармана медаль и наградной лист. - Наш командир попросил передать вам, вдове Алексея Воробьева. Вот и похоронка. Простите, что принес вам дурную весть... Оля без чувств упала на землю, Лида закричала и бросилась к сестре. В ту ночь Лида не отходила ни на шаг от сестры и взяла все заботы о племяннице на себя. Семен ушел, продолжив свой путь в родное село, где его ждала семья. Одинокая гармонь, лишившаяся своего хозяина, стояла на табуретке , на которой ранее сидел всегда Алексей. Его родители пришли к Оле помянуть своего сына и теперь на столе перед свечой стоял граненый стакан с куском серого хлеба. Утром Лида отправилась на дойку, а когда вернулась, не застала Олю в кровати. Зато на столе, под граненым стаканом был желтый листок. На нем было выведено размашистым почерком сестры: " Прости меня Лида. Простите меня все - Нина Антоновна, Захар Алексеевич, Сонечка.. Простите. Не смогу я жить без Лешки. Нет его больше, значит, и я померла вместе с ним. Ни на кого другого больше глаза мои не посмотрят, он любовью всей моей жизни был. А значит, и мой бабий век закончен. Лида, при всей твоей суровости я знаю, что сердце у тебя доброе. Позаботься о моей дочке Соне, знаю, не бросишь ты ее. Может быть когда-то она меня простит." Лида бросила листок на пол и выбежала на улицу, крича имя своей сестры. Но ее не было во дворе, зато в сарае нашла она безжизненное тело, которое раскачивалось на крюке. Этот крюк Лешка сделал для свиней... - Что ты натворила? Как ты могла? О дочери почему не подумала? - кричала Лида, стаскивая тело сестры У нее была надежда, что она еще жива, но отсутствие дыхания говорило об обратном. Стоя на кладбище у свежего холма, Лида испытывала смешанные чувства. Горе, печаль от утраты близкого человека, жалость к Ольге и ее дочери, и злость. Вот злость у нее преобладала. Как можно было добровольно уйти из жизни, не подумав о дочери? Разве мужик для бабы главное? Дети, главнее их никого не может быть. Лида перевела взгляд на маленький холмик, который не зарастал травой, потому что она за этим следила. Вот выжил бы у нее ребенок, он был бы для нее смыслом жизни, и никакая потеря мужа не могла бы заставить ее обречь своего сына на сиротство. Наверное, Лида сошла бы с ума, но рядом с ней были свекры, которые ее поддерживали. Они знали, что чувствует их молодая невестка: четыре гроба за прошедший год - это ведь пережить надо. Вместе с ней разделяли они эту боль, вместе с ней они нянчились с маленькой Соней, которая не понимала, куда делась мама. Она бегала по дому и заглядывала в углы и под кроватью, спрашивая с детской интонацией: "Ма?" Не знал маленький ребенок, что ни отца, ни матери у нее больше нет. Остались только тетя и бабушка с дедушкой со стороны отца. Но вскоре и родители Алексея начали хворать и в один из зимних дней в окно Лиды и ее свекров постучала Нина Антоновна. - Захар умер, - вытирая слезы черной косынкой, произнесла женщина. - Подсобите с похоронами. Сил моих нет. И опять Лида взялась за дело, помогала свекрови своей покойной сестры. Через три дня после похорон Нину Антоновну забрала ее старшая дочь и увезла в город. И будто не было здесь никогда семьи Воробьевых, только маленькая Сонечка напоминала о том, что в этом селе здесь такие были... Лида не снимала свой черный наряд, ее так и прозвали в селе "женщина в черном". Когда приезжал корреспондент газеты и делал снимки работников колхоза, спросил, где найти доярку. - Вон, женщина в черном, - указали на нее рукой. Он ожидал увидеть женщину в годах, но был удивлен, когда перед ним встала молодка, на вид двадцати с небольшим лет. Сколько же горя и боли было в ее глазах... Ее снимок не вошел в газеты, но зато он остался при ней. **** Лето 1945 года. Лида со свекровью стояли на погосте, вычищая землю из-под ногтей. Они только закончили уборку и собирались возвращаться домой. - Ну вот, сорняки убрали. Да, работы у нас немало было, - тихо произнесла Вера Ивановна. - Когда это закончится? Когда я смогу снять свой черный наряд и перестану хоронить людей? - Лида заплакала, глядя на крест над могилой сестры. - И от Андрюши ни слуху ни духу три месяца уж. Неужто и его... - Не верю! Жив он. Когда-нибудь это закончится, - Вера Ивановна подошла к другому кресту и дотронулась до него рукой. - Вот и Петруша мой тут, не дожил до победы.. Лида не сдерживала слез. Да, и свекор ее здесь, прошлой осенью снесли на погост. Заболел он сильно, лихорадка, да от жара и помер, не смог фельдшер его спасти. Надо было в город, но дороги размыло... - Мама, мама!- со стороны деревни бежала к ней пятилетняя Сонечка. Косы ее были растрепаны, платье выпачкано. - Что несешься, как угорелая? - Лида схватила ее за руку. - И что за вид у тебя? Я ведь заплела тебя с утра и платье чистое надела! - Мама, там дядя с фотографии пришел, я его узнала, - не слыша замечаний Лиды, восторженно говорила Соня. - Какой дядя? - Лида всполошилась. - Ну тот, его фотография у бабушки над кроватью висит. Я узнала его! - Андрюша! - всплеснула руками Вера Ивановна. - Сыночек мой вернулся! Они кинулись к дому и Вера Ивановна бросилась в объятия сына, который стоял во дворе и дымил, держа в руках трубку. Лида держала за руку Соню, не решаясь подойти к мужу. Она ждала его, молилась за него, но броситься в объятия как свекровь, постеснялась. Она еще так и не поняла, любит его или нет. Но он сам сделал первый шаг. Он подошел к ней и молча обнял, прижав к себе так, что аж ребра ее хрустнули. **** - Значит, это и есть дочь Ольги и Алешки? Выросла как! Когда я уезжал, она еще у мамки на руках сидела. - Андрей погладил девочку по голове. - Сонька, иди козочку погладь, иди, - Лида отправила ее во двор, а сама посмотрела мужу в глаза. - Андрюша... Сонька теперь моя. Она меня мамой называет, а я ее дочерью считаю. Ты мой муж, я знаю, что слово твое - это закон. И ежели ты против девчонки будешь, дай знать, я уйду в родительский дом. Пустует он пока... Он посмотрел на нее часто-часто моргая и произнес: - Ты белены объелась, али ум твой помутился? Неужто ты думаешь, что я против ребенка буду? Ты моя жена, а раз Соньку дочкой своей считаешь, так знай, она и моей дочерью будет. А если ты повод ищешь, чтобы брак наш расстроить, то и тут ты не угадала - не отпущу! Я ведь только письмами твоими и жил...У сердца их хранил, верил, что вернусь домой и все будет по-другому. Лида ничего не сказала, она встала и подошла к мужу, сев к нему на колени, она погладила его по голове и зарылась лицом в его волосы, которые, как ей казалось, сохранили запах пороха. Через два месяца, сидя у фельдшера, Лида жадно глотала воду из ковша. - Это правда? - Правда, Лида, правда. Иди, обрадуй мужа. Лида вернулась домой и увидела Андрея, который в комнате показывал Соне альбом со снимками. - Ну что? Все хорошо? - встревожено спросил он. - Да, Андрюша.. - она осторожно села на край кровати. - У нас ребенок будет! Он вскочил и радостно посмотрел на нее, затем схватил на руки и закружил по комнате. - Оставь, ты чего? - хохотала Лида. - Ой, смотри, альбом уронил.. Снимки рассыпались по полу и Андрей с Лидой стали их собирать. - А это что? - Андрей нахмурил брови. - А.. Это корреспондент приезжал, сделал снимок, но в газету он не вошел. Он принес его мне и отдал, сказал, что мне самой решать, как с ним поступить. Я выкинуть думала, но.. Рука не поднялась. Андрей хмуро посмотрел на снимок жены - она на нем была в черном платке и в черном платье, это фото запечатлело всю боль в душе, которую она тогда испытывала. Андрей порвал снимок на несколько маленьких кусочков, затем бросил в жестяную банку и спичками поджег то, что осталось от фотографии. Затем поднял руку и рывком стащил с жены черную косынку. - Хватит...Эти два месяца, что я дома, только в черном тебя и видел! - Я уже привыкла к черным платкам... - прошептала Лида. - Моя хорошая... - он жалобно на нее посмотрел. - Давай его сожжем? Я наизнанку вывернусь, но сделаю так, что ты не скоро его еще наденешь. Сегодня мы узнали радостную весть и пусть для нас закончится эта черная полоса. Переоденься, я прошу тебя. Вечером Лида вышла во двор. На ней было цветастое платье и на голову она повязала белую косынку. Андрей прав, ее черная полоса закончена и теперь для нее наступила другая жизнь. Она все сделает для того, чтобы больше никто не назвал ее женщиной в черном. ЭПИЛОГ У Андрея и Лиды родилось четверо детей - три мальчика и девочка. Соня всегда была их старшей дочерью, несмотря на то, что она знала правду. Лиду и Андрея она любила как родных родителей и заботилась о младших братьях и сестрах. Черное одеяние Лида надела лишь через 12 лет, когда умерла ее свекровь Вера Ивановна. Но больше никто ее в селе не называл женщиной в черном. Свой трудный путь она прошла и все испытания выдержала стойко, и судьба будто бы смилостивилась над ней, подарив семейное счастье, как и предсказывал отец. автор: Хельга Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет, Спасибо за внимание 💛

- Юрий Петрович, у нас экстренный пациент, женщина 78 лет, острый живот. Привезли из районной больницы, у них там хирурга опять нет, - приятный голос Дашеньки, молоденькой медсестры из приемного покоя, звучал немного виновато. - Буду через минуту, - как можно бодрее ответил мужчина, сделал глубокий вдох и резко встал с дивана. - Юр, ты, может, не будешь рисковать? – тихо спросил пожилой доктор, встретивший его в дверях приемного покоя. – Бабушка слабая, давление низкое, не сможет она операцию перенести. Она, похоже, и так не жилец уже, а тебе лишний летальный исход на столе точно не нужен. - Давайте посмотрим вместе, там решим, - неопределенно кивнул Юрий Петрович и прошел в кабинет, где на каталке, тихо постанывая, с закрытыми глазами лежала худенькая старушка. Но едва взглянув на пациентку, доктор замер. Он узнал этот строгий профиль, складку между бровей, прямой аристократический нос с небольшой горбинкой, узнал и тут же почувствовал себя не опытным хирургом, а растерявшимся школьником, мальчишкой, забывшим у доски все, что усердно учил весь вечер накануне. Юрий Петрович повернулся к стоявшей сзади Даше и взял из ее рук историю болезни. Всё верно: Вера Степановна Косогорова, его учительница химии, которую он не видел уже добрых тридцать лет, с тех пор, как уехал из их небольшого городка. Уехал и даже ни разу не позвонил ей, не написал. А ведь она, считай, спасла его. И не только его, еще и Темку Павлова, бедового пацана, ставшего ему самым надежным, верным другом. Юрий Петрович даже поежился, подумав, как могла сложиться их жизнь, если бы не эта хрупкая, строгая, но бесконечно справедливая и добрая женщина. Их Учительница. - Вера Степановна, Вы меня слышите? – дотронулся до ее морщинистой руки хирург, но ответа не было. – В операционную. Срочно! – тогда скомандовал он и решительно, не обращая внимание на предостерегающий взгляд пожилого врача, быстрым шагом пошел готовиться к операции, а в его памяти мгновенными кадрами замелькали события из далекого, нелегкого прошлого... - Юра, ты пойми меня, мамы нет уже четыре года, я старался быть тебе хорошим отцом, я не забывал нашу маму, но устал я, нам нужна хозяйка в доме. А Наташа, она хорошая, добрая, готовит замечательно. Твои любимые сырники, знаешь, какие у нее вкусные получаются? Почти как у мамы. - Нет! – закричал двенадцатилетний Юра так громко, что его отец даже вздрогнул. – Никогда у твоей Наташки не получатся такие сырники, никогда! Думаешь, я не знаю, почему ты собрался жениться? Я не маленький уже! Ты просто забыл маму. А эта тетка хитрая, где она еще найдет главного инженера совхоза в мужья? Наговорила тебе всякого, ты и растаял. Слабак. Предатель. Ненавижу! – и мальчик, расплакавшись, убежал в свою комнату. Там он, всхлипывая, крепко прижал к груди старого мягкого медвежонка, которого ему подарила его мама незадолго до ее смерти, и упал на кровать. Он думал только о том, что никогда не простит своему отцу, если тот женится на другой женщине. Они и вдвоем жили прекрасно. Пусть без всяких вкусностей на обед, но суп и котлеты они могли приготовить. И дома у них было всегда чисто, и одежда постирана-поглажена, несколько складок не в счет. Никто им не нужен! И никогда нужен не будет, никогда! Но отец все же расписался с Натальей, и она пришла в их дом. Да еще и не одна, а со своим пятилетним сыном Васькой. Пацан был тихий, послушный, да и, Юра видел, что мачеха, в общем-то, неплохая, отца уважала, по хозяйству управлялась ловко, старательно, к нему самому пыталась найти подход: то что-нибудь его любимое приготовит, то рубашку ему модную где-то прикупит, но Юра твердо считал, что, если он примет Наталью, это будет значить, что он забыл маму, что предал ее, да еще и за какие-то сырники. Поэтому, что бы ни делала новая жена отца, мальчик все отторгал, грубил ей, рвал купленные ею вещи. И все время ждал, когда отец отругает его за это, может даже побьет, но тот надеялся, что сын одумается и терпеливо этого ждал, как и Наталья. Вскоре отцу предложили перейти на работу в райком партии. С хорошим окладом. К тому же дали трехкомнатную квартиру в центре города с удобствами и горячей водой. Конечно же, отец и Наталья согласились. Мнения Юры никто не спросил. Мальчик ехать не хотел, в поселке оставались его друзья, единственные, с кем он еще мог позволить себе быть таким, как прежде, но пришлось. Тогда Юра решил, что сделает все, чтобы испортить жизнь отцу и мачехе. А может, даже убежит из дома куда-нибудь на Север, на комсомольскую стройку. В новой школе его приняли довольно холодно. В общем, неудивительно, ведь он тоже не старался быть приветливым. Привыкнув быть дома пренебрежительным и грубым, он и с новыми одноклассниками повел себя так же, к тому же Юра всегда считал, что все городские зазнайки и нытики. Уроки он, практически, не учил, считал, что на стройке это ему не пригодится, ни в каких мероприятиях не участвовал, как ни уговаривала его Вера Степановна, их классный руководитель. Отец видел, что сын скатился с пятерок на тройки, но все равно не ругал Юру, просто попросил не портить ему репутацию. А мальчику на эту самую репутацию отца было совершенно наплевать. А потом Юра подружился с Темкой, Тимофеем Павловым, двоечником из параллельного 7 «А» класса. Темка был маленьким и тощим, казалось, что он младше всех одноклассников года на три. Но при этом парень был задиристым и смелым. Вот и решили ему ребята однажды сделать «темную». Подкараулили за сараем школы, накинули на голову какую-то тряпку и давай мутузить. Темка на помощь не зовет, пыхтит только, да руками размахивает, пытаясь кого-нибудь зацепить. Тут и увидел их Юра. Он даже не понял кого бьют, но то, что пятеро на одного – это было нечестно. Вот и кинулся он в драку. Мальчик он был крепкий, так что раскидал напавших за секунды. Те отбежали, кулаками ему пригрозили и ушли. А Темка тряпку с головы сбросил, нос рукавом утер и кивнув, серьезно так, по-мужски сказал: - Можешь на меня рассчитывать, я теперь за тебя всех порву. Юра хотел рассмеяться, кого там этот шкет порвать может? Но сдержался и так же серьезно пожал протянутую руку Темки. С того дня они стали лучшими друзьями. Вместе прогуливали уроки, вместе дрались, вместе лазили в чужие сады на окраине города. Семья Павловых была очень бедная. Отец работал сторожем на складе, его больше никуда не брали из-за неправильно сросшейся правой руки после несчастного случая, мама Темки работала санитаркой в больнице, так что зарабатывали они совсем мало, а детей у них было трое, кроме сына были еще две трехлетние девчонки-двойняшки. У Темки для школы была только одна рубашка и одни штаны, но он не обижался на родителей, понимал, что сестренок тоже нужно одевать, они же девочки. И мечтал однажды заработать кучу денег и купить им целых три кило шоколадных конфет «Гулливер». Когда он рассказал об этой своей мечте Юре, тот даже опустил голову, ему стало стыдно за то, что он мог хоть каждый день есть такие конфеты. - Пап, дай мне двадцать рублей, - попросил тем же вечером у отца Юра. - Но это немаленькие деньги, зачем тебе? – удивился отец, а мальчик насупился и ушел в свою комнату, рассказывать о Темке он не хотел. На следующий день, попросившись с урока в туалет и проходя мимо кабинета завуча, Юра увидел, что там никого нет, а на стуле висит ее сумка. Почему он зашел и вытащил из кошелька, лежавшего в этой сумке, две десятирублевых купюры, он и сам не знал. Наверно, хотел побыстрее исполнить мечту своего друга. Вот только то, что за это его могут серьезно наказать, он не подумал. Как и о том, что воровать просто подло. Юра спрятал деньги в карман и вернулся в класс. На перемене он подошел к своему товарищу и протянул ему добычу: - Это тебе на конфеты девчонкам. Лопайте на здоровье. Темка замер, вытаращив глаза на красные купюры и тут Юра мгновенно спрятал их за спину, потому что к мальчикам подошла Вера Степановна: - Юра, скажи честно, это ты взял деньги из кошелька Зои Павловны? – мягко спросила она. - Если ты сейчас признаешься и вернешь деньги, возможно, я смогу тебе как-то помочь, - Вера Степановна понимала, что этот случай может поломать парню всю жизнь и надеялась как-то все исправить. Юра стоял, опустив голову, но тут вперед него шагнул Темка: - Он не виноват! Это я украл, можете сдавать меня милиции. Вера Степановна даже рот открыла от удивления, ей сказали, что видели, как в кабинет заходил Юра, почему же Тема берет вину на себя? - Так, мальчики, пойдемте ко мне в кабинет, - решительно произнесла она. - Сначала вы все расскажете мне, а потом уже будем решать, что делать дальше. Ребята не смогли долго врать, Юра признался, зачем взял эти деньги, и отдал их учительнице. Вера Степановна тяжело вздохнула услышав его рассказ, а потом, уже очень строго, сказала: - Я попробую поговорить с Зоей Павловной. Но только если вы пообещаете, что поможете мне с новогодним вечером. Ты, Юра, я знаю, хорошо рисуешь, а ты, Тимофей, сделаешь нам декорации. Твой папа раньше был плотником, думаю, ты тоже умеешь работать молотком и лобзиком. Согласны? – она дождалась, когда мальчики дружно кивнули и вдруг улыбнулась: - А вы настоящие друзья, парни, и я уверена, в будущем хорошими, достойными людьми станете. Она ушла, а Юра и Тема приобняли друг друга за плечи и тихо, но дружно ответили ей вслед: - Обязательно станем... Неизвестно, как уговаривала завуча Вера Степановна, но про кражу денег больше никто не узнал. Ребята же свое слово сдержали, Юра нарисовал несколько плакатов с новогодними картинками, а Тема вырезал и сколотил замечательные декорации из фанеры, которые потом вместе с другом же и разрисовал. За учебу они тоже взялись по серьезному. Но если у Юры довольно легко получилось вернуться к пятеркам, то Темка выше троек и четверок планку не осилил. Но хотя бы от двоек избавился. И еще он стал ходить на секцию легкой атлетики, куда его тоже пристроила Вера Степановна, и к концу восьмого класса даже завоевал медаль на районных соревнованиях по бегу. Одноклассники зауважали ребят, начали с удовольствием общаться с ними, а Юре девочки стали писать записки и предлагать дружбу. Но главное, Юра пересмотрел свое отношение к Наталье и маленькому Васе. В этом тоже ему помогла Вера Степановна, рассказав, что, как и Юра, она рано осталась без мамы, и отец женился на другой. А мачеха чуть не умерла от голода во время войны, потому что тайком отдавала ей свой хлеб. Юра серьезно отнесся к рассказу учительницы и однажды просто подошел к мачехе и спокойно попросил: - Тетя Наташа, можете мне сырников сделать? Вася, наверно, тоже их любит, да? Наталья охнула и так растерялась, что даже присела на табурет. На глазах ее появились слезинки, но она быстро смахнула их рукой, улыбнулась и бросилась к плите. А отец Юры вечером подошел к сыну и молча, но крепко его обнял. Потом, за ужином, они все весело смеялись, рассказывали о всяких пустяках, даже Вася похвастался, как девочка в детском саду поцеловала его в щеку за то, что он ей свое яблоко на полднике отдал. Юра тогда понял, что никто его маму не предал, просто жизнь продолжается. А у него, видимо, только начинается... Окончив восьмой класс, Тема ушел учиться в техникум на электрика, потом отслужил в Армии и поступил в институт, чего от него никто не ожидал. После института Тимофей устроился на работу и с первой же зарплаты купил своим сестрам три килограмма конфет «Гулливер». А позже помог им получить высшее образование. Теперь он начальник на серьезной стройке, у него большая семья, жена и четверо детей, но и друга он не забывает, звонит постоянно. Юра же успешно окончил десять классов и поступил в мединститут. Ему очень помогла в этом Вера Степановна, которая преподавала химию. Возможно, она и направила его по этому пути. И кто знает, как повернула бы мальчишек судьба, если бы не тот кошелек и доверие опытного педагога... - Юра? Боровой? – тихий знакомый голос выдернул доктора из воспоминаний. – Как я рада тебя видеть. Как думаешь, поживу я еще или уже хватит? - Поживете, Вера Степановна, я Вам обещаю, - уверенно кивнул Юрий Петрович. – Считайте, эта операция будет моим самым главным экзаменом. И я его сдам. Уже утром, перед уходом домой, усталый хирург подошел к очнувшейся после наркоза пожилой учительнице и взял ее слабую руку в свою. Он молчал, за него говорили его глаза, смотревшие на Веру Степановну с глубокой благодарностью и любовью. - Вот, Юра, ты все же стал достойным человеком, - еле слышно прошептала его особенная пациентка, - не зря я за тебя боролась, не зря. А на следующий день к Вере Степановне, уже немного окрепшей после успешной операции пришел посетитель, который принес ей красивый букет цветов. Конечно же это был Темка, Тимофей Андреевич Павлов, бросивший все и приехавший к ней из другого города, важный начальник, любящий отец и просто хороший человек, такой, каким его и хотела видеть эта замечательная женщина, Вера Степановна Косогорова. Каким он тоже стал благодаря ей. (Мария Скиба)

"Прости, полюбил другую, ухожу", но Наташа в тот день вернулась с работы намного раньше, чем обычно, и застала мужа за сбором вещей... Леонид пытался что-то говорить, заикался, сбивался, натыкаясь глазами на взгляд Натальи, в котором читалось немое недоумение, смешанное с болью. Она тогда так и не сказала ни слова... А он, плюнув на шмотки, рванул молнию сумки так, что собачка осталась в руке, и выбежал за дверь. На кухонном столе остались лежать купюры - Наташе и дочкам на первое время... Поженились Леонид и Наталья пятнадцать лет назад. Любовь? Да, наверное, это была любовь. Семейная жизнь складывалась сразу как-то... гладко. От бабушки Лёне досталась неплохая квартира, где и поселились молодожёны. Через пару лет у них родилась дочь. Леонид работал - на хорошей должности в крупной компании, Наташа занималась ребёнком и домом. И параллельно училась заочно. Потом она получила диплом логопеда - плюсом к уже имеющемуся диплому воспитателя. И устроилась на работу в тот же сад, куда взяли и дочку. А ещё через несколько лет у супругов родился второй ребёнок, тоже девочка. Все знакомые считали семью Леонида и Натальи идеальной. Возможно, так оно и было. Ни ссор, ни серьёзных разногласий между ними не случалось. Наташа была превосходной хозяйкой, прекрасно готовила, успевала и порядок навести, и с девочками позаниматься, да и мужу, если быть до конца честным, её внимания хватало... Но почему-то Леонид заскучал... Два года назад в его жизни появилась Линда. Звали девушку, вообще-то, Елизаветой, но представлялась она Линдой и требовала, чтобы именно так все её и называли. Устроившись в тот же отдел, где работал Леонид, она сразу стала предметом повышенного интереса со стороны всей мужской части коллектива. Строго говоря, Леонид поначалу особого внимания на новую сотрудницу не обращал. Но во время очередного коллективного выезда на природу (руководство считало, что это прекрасный способ для сплочения, своеобразный тимбилдинг) Линда оказалась в автобусе рядом, они разговорились... И - всё... Закрутилось... Статус любовницы Линду не устраивал. И однажды она поставила условие: или - или. Леонид, в общем-то, разводиться не думал. Но напор возлюбленной был ему даже приятен. И он решился... Перебрался к Линде. Суд состоялся. Наташа на него не пришла. Судья зачитал какую-то бумагу, которую подписала жена. Взаимных претензий у супругов не было, дети по умолчанию оставались с Наташей. Так Леонид стал свободным мужчиной... Он считал себя человеком порядочным. Из своей, в общем-то, квартиры выселять бывшую жену и дочерей не стал. Алименты аккуратно переводил Наташе на карту. Но видеться с девочками... не то что бы не хотел... Нет, он скучал по ним, просто не знал, что сказать и как оправдать себя. Первые полгода совместная жизнь с Линдой была... увлекательной. Они полностью были заняты друг другом, вечерами ходили в кафе или к друзьям девушки, выходные проводили за городом - на даче её родителей. Возлюбленная Леонида вовсю готовилась к свадьбе... Однажды он, выгребая мусор из контейнера в ванной, наткнулся на... использованный тест, который чётко показывал две полоски. Ребёнок? У них с Линдой будет ребёнок? Эта мысль одновременно обрадовала и ошарашила Леонида. Он почему-то совершенно не мог представить Линду в роли матери... - Ты... готовишь мне сюрприз? - спросил он девушку в тот же вечер. - Сюрприз? - игриво ответила она вопросом на вопрос. - Мой любимый мальчик хочет сюрприз? А какой именно? Я выполню любое твоё желание, даже если оно будет... максимально бесстыдным! - пальчики Линды легко пробежались по груди Леонида... - Я не об этом. Там... в ванной... В общем, я знаю, что ты ждёшь ребёнка, Линда, - произнёс он и обнял возлюбленную. Она отстранилась: - А, это... Нет, не бери в голову. Я уже всё решила. - Решила? В смысле? - удивился Леонид. - Ну что ты как маленький, честное слово! - раздражённо произнесла девушка. - Ну какой может быть сейчас ребёнок? У нас же свадьба! Не собираюсь я с животом в ЗАГС идти! Да и путёвки в свадебное путешествие уже куплены. Мучиться токсикозом весь медовый месяц? Нет уж, уволь... - Так ты... - Да, ты всё правильно понял. Беременности больше нет! - с вызовом ответила Линда. Леонид молчал. Он поверить не мог, что она могла так поступить с ним... С того дня в отношениях Леонида и Линды наметилась трещина. Он смотрел на девушку... другим, трезвым взглядом. И видел холодную, расчётливую женщину, способную перешагнуть даже через него самого, если потребуется... А ещё он думал о нерождённом ребёнке и почему-то вспоминал... Наташу. В его первой семье было всё иначе... Приближающаяся свадьбы больше не волновала мужчину. И однажды он понял, что развод был ошибкой. И вся его жизнь с Линдой - тоже большая ошибка. В конце концов, собравшись с духом, за месяц до свадьбы Леонид уложил вещи в ту же самую сумку, с которой уходил год назад из своей квартиры, и под визги и проклятия Линды закрыл за собой дверь. ...Трель звонка повторялась снова и снова, но в квартире было тихо. Леонид достал ключи, которые всё это время лежали в портмоне. Щёлкнул замок. Мужчина вошёл в прихожую, привычным движением включил свет... В комнатах было тихо. Он обошёл квартиру... Никого. Похоже, здесь уже давно никто не живёт... "Где Наташа? Где девочки?" - с тревогой думал думал Леонид, заглядывая в пустые шкафы. Он вышел на лестничную клетку и позвонил в квартиру напротив. За дверью послышались шоркающие шаги. "Кто там?" - недовольно спросила соседка Валентина Павловна, которая жила здесь всю жизнь и дружила ещё с бабушкой Леонида. - Тёть Валь, это я, Леонид, - ответил мужчина, сердце которого вновь колотилось с бешеной скоростью, остервенело гоняя кровь по жилам; каждый его стук отдавался в висках... Дверь распахнулась. Пожилая женщина, вытирая руки о фартук, ахнула: - Матушки мои! Лёнька! Ты, что ли?! Вернулся?! - Я, тёть Валь. Да, вернулся... А вы не знаете, где... мои? - Давай-ка, сосед, заходи, нечего на пороге торчать, - сказала женщина и отступила внутрь прихожей, приглашая нежданного гостя войти; ему ничего не оставалось, как принять приглашение... Сидя на кухне у Валентины Павловны, Леонид хмуро смотрел на соседку... - А на что ты надеялся, когда к молодой полюбовнице ушёл? Что жена тебя ждать будет? - говорила тётя Валя, пристроившись тут же за столом на старенькой табуретке. - Нет, Лёнчик, уехала твоя Наташа и девчонок увезла. Работу нашла в посёлке в другой области, и сразу уехали. За квартиру за твою я плачу - Наташа мне деньги аккуратно переводит, так что тут полный порядок, не бойся. Женщина помолчала, потом продолжила: - Была б моя воля, Лёнчик, так бы и всыпала я тебе... И чего не хватало?.. Детей бросил, жену променял на какую-то... прости Господи! А теперь чего, назад пришёл? Чай, не сладилось с молодой полюбовницей-то? - Не сладилось, тёть Валь, - глухо ответил Леонид, вставая из-за стола. - Пойду я. Извините, что потревожил. - Пойдёт он! - крикнула вдруг соседка. - Сядь! Не договорила я ещё! Видела бы бабка твоя покойная внучка, со стыду бы сгорела! Леонид покорно сел... - Дам я тебе и адрес Наташи, и телефон её новый, - продолжила тётя Валя. - Только знать ты должен... Ребёночка она родила... Мальчонку... Леонид встрепенулся: - Что? Ка-какого... ребёночка?! - А такого, дурья твоя башка... Беременная была Наташа-то, когда ты... сбежал. Только-только узнала. А уж как ты хвостом-то вильнул, так и не сказала тебе ничего. И я бы не сказала - живи как знаешь, да только тяжело ей сейчас. Зарплата-то не шибко там велика, да ещё няньке платить приходится, сама-то Наташа работает... А что ты ей на девчонок посылаешь, она не трогает, только вот мне за квартиру переводит. Так вот, Лёнчик. Думай теперь, что со всем этим делать. Леонид, обхватив голову руками, молчал... Замолчала и Валентина Павловна... Потом мужчина поднялся, осипшим вдруг голосом произнёс: "Спасибо, тёть Валь", и вышел из квартиры. Вернулся к себе. Прошёл в бывшую их с Наташей комнату, встал у окна... Засыпающий город светил ему тысячами огней... И в каждом Леониду виделся молчаливый укор. Позже, проваливаясь в сон, мужчина подумал: "Только бы она простила меня... Только бы простила..." автор: Живу в глубинке Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет, Спасибо за внимание 💛

на терем, с красной покатой крышей, резными наличниками и застекленной верандой. Ночевали рабочие тут же, а столовались у тёти Маши, крупной полной женщины. Иногда ходили в клуб играть в бильярд. Мужчина почувствовал взгляд и оглянулся, скользнул по лицам, отвернулся. Именно он приходил и к ним поправить забор. Высокий, симпатичный, улыбчивый. Люба его хорошо запомнила. Её он не узнал. Наконец, мужчина подхватил тяжёлый рюкзак, и они с мальчиком вышли из магазина. Очередь двигалась медленно. В деревне люди закупаются основательно. Забудешь, проворонишь, придётся ждать следующего привоза товаров. А это деревня, в лучшем случае раз в неделю машина приходит из города. Хлеб, правда, чаще привозят. Дом им с мамой достался от бабушки и дедушки. Мама жила здесь почти всё лето. Люба по возможности приезжала ей помочь. Она выскочила замуж на втором курсе института за однокурсника. Но брак их не просуществовал и года. С детьми они сразу решили повременить до окончания учёбы. Больше она не стремилась заводить серьёзных отношений. Когда садилась в машину, видела любопытные взгляды из окон домов. За поворотом Люба сразу увидела мужчину с рюкзаком и мальчика. Тяжеловато по жаре нести такую ношу. Услышав звук мотора за спиной, мужчина оглянулся и остановился. Люба притормозила. - Вам в Марьяниху? - Да, - удивлённо ответил мужчина. - Садитесь, подвезу. Люба видела, как нерешительно мужчина посмотрел на мальчика. Наверное, жалко стало мальца. Топать до деревни три километра. Он открыл заднюю дверь и поставил рюкзак на сиденье. - А можно я впереди сяду? – с надеждой спросил мальчик отца. - Нет, детям нельзя… - Оборвал его отец. - Да бросьте. Здесь нет ни ГАИ, ни полиции. Пусть садится. – Разрешила Люба и улыбнулась мальчику. Тот тут же подскочил к передней двери, двумя руками открыл и быстро уселся в кресло рядом с Любой. - А папа тоже купит машину. Правда, пап? - Мальчик радостно обернулся. Но увидел неодобрительный взгляд отца, выпрямился и перестал улыбаться. Ехали медленно. Пыльная дорога местами сильно разбита тракторами и грузовиками. - А я вас знаю. Вы Роман. Два года назад вы строили дом деду Фёдору. И нам вы ремонтировали забор. – Люба поймала взгляд мужчины в зеркало заднего вида. Он тут же отвел глаза и ничего не ответил. Люба поняла, что разговаривать он не намерен и сосредоточилась на дороге. Прервал молчание Роман только когда попросил остановить у дома тёти Маши. Они с сыном выбрались из машины, и Роман сдержанно поблагодарил Любу. Только мальчик радостно помахал ей рукой, когда она отъезжала от дома. Жила Люба в соседней деревне, чуть дальше, через небольшое поле. В общем-то, раньше это была одна большая деревня. Как они разделились на две, ходило много легенд. - Мам, ты знаешь, кто у тёти Маши живет, в Марьянихе? – спросила она, выгружая на стол покупки. - Конечно, знаю. Роман. Его все знают. Приехал неделю назад с сыном в отпуск. Говорят, он весной тоже приезжал, огород ей копал. Хороший мужик, не пьющий. Он всем здесь помогает. Кому забор поправит, кому крышу. Берёт недорого. А ты чего интересуешься? – Мама заглянула Любе в лицо, и она смущённо опустила глаза. – А чего покраснела? Понравился? Ой, девка, смотри. - Скажешь тоже. Просто подвезла их с сыном из магазина. Я ничего не забыла? – Люба постаралась перевести разговор. - Говорят, сын ему неродной, его жены. А она их бросила. Да вроде всё есть. – Мама стала убирать продукты, а Люба решила не расспрашивать. Ей действительно до него нет никакого дела. Уезжая вечером в воскресенье в город, она с любопытством посмотрела на дом тёти Маши. Но никого не увидела. На следующий выходной выбраться к маме в деревню не получилось. Пришлось работать. Приехала только через две недели. Продукты привезла, в магазин ехать незачем. Она взяла отгулы на работе за прошлые выходные и наслаждалась воздухом, речкой, тишиной и покоем нескольких блаженных дней. Так хорошо, что уезжать не хотелось. Решила ещё одну ночь провести в деревне и спать, как в детстве. Если выехать рано-рано утром, то успеет даже домой заехать переодеться перед работой. Мама надавала ей с собой пирога, картошки и грибов. Август стоял тёплый, но по ночам уже чувствовалась осенняя прохлада. В пять часов утра плотный туман окутывал всё вокруг так, что не видать соседних домов. Обильная роса покрывала пожухлую траву. Люба поёжилась и от холода окончательно проснулась. За деревней туман рассеивался, над полями висела лёгкая дымка, как вуаль. Поэтому она сразу увидела впереди на дороге фигуру мужчины с мальчиком на плечах и с двумя большими сумками в руках. Сердце застучало сильнее от радости и волнения. Сразу поняла, что это Роман с сыном. Она поравнялась с ними, остановила машину и опустила стекло. - На автобус? Садитесь, – сказала так, словно приказывала. На этот раз Роман, не раздумывая, опустил сына с плеч. Люба вышла из машины и открыла багажник. Тяжело дыша, Роман погрузил туда две тяжёлые сумки. Мальчик сел сзади вместе с отцом, привалился к его боку и сразу заснул. - Вас мне просто ангел посылает. – Первый завёл разговор Роман. Сердце Любы подскочило. - Никто не посылает. Это деревня. Здесь куда ни иди, столкнёшься с кем-нибудь. Отпуск закончился? – Они разговаривали тихо, чтобы не разбудить мальчика. - Нет. Ребята позвонили, заказ хороший получили. Зовут. А у малого температура два дня назад подскочила. Пришлось задержаться. Сейчас вроде нет, но квёлый какой-то. - А с кем же он будет в городе? – спросила Люба и прикусила язык. Вот ведь, дала понять, что расспрашивала о нём. - Соседка помогает. Да он и один остаётся. Большой. Не хулиганит. Они проехали большую деревню и в конце увидели толпу народа на остановке. - Автобус приедёт только через полчаса. Как вы на улице с больным ребенком ждать будете? Я предлагаю ехать до города со мной. Тем более ваш сын спит. И никаких «неудобно», «да что вы» и прочей чепухи. Ехать интереснее вместе, чем одной. - И она, не останавливаясь, проехала мимо, заметив несколько завистливых взглядов из толпы ожидающих. - Меня Люба зовут. А вы Роман. А как зовут вашего сына? – вдруг, неожиданно для самой себя, спросила Люба. - Павка. Павел, - поправился Роман. – Только он не мой сын, – немного помолчав, добавил он. Люба не стала задавать вопросов, вела машину и ждала. - Мы поженились с Оксаной, когда я закончил строить дом в Марьянихе. На эти деньги свадьбу сыграли. Квартира, хоть и однокомнатная, у меня есть. Хотел машину купить, но встретил её и влюбился. Голову потерял. И всё было хорошо. Только дети не получались. Переживала, плакала, когда врачи сказали, что детей у неё не может быть. Я успокаивал. Врачи ведь тоже не боги, ошибаются. Ну, она тогда и рассказала, что сделала аборт в восемнадцать лет. Дело прошлое. Кто не ошибался в молодости. Чтобы утешить её, сказал, что можно ребёнка взять из детского дома или из дома малютки. Я вообще-то не очень детей любил, не хотел, честно говоря. Но ради неё готов был усыновить чужого. Поехали мы в детский дом. А там нас сразу окружили дети. Смотрят, ждут, понравиться хотят. А Павка… Он смотрел такими глазами, что у меня всё внутри перевернулось. За руку меня взял. Дети его отпихивают, а он вцепился, не отпускает. Ему тогда ещё четырёх не было. Оксана девочку хотела, присматривала. А мне пацана стало жалко. Такой маленький, а глаза, как у собаки, которая потерялась и ищет хозяина. Я предложил мальчика и девочку сразу взять. Но нам отказали. Если бы они были братом с сестрой, тогда можно, а так… В общем, сказали, чтобы мы выбрали только одного. Я не мог забыть Павлика, как он смотрел на меня, как вцепился своей ручонкой. И сейчас, как вспомню, так слёзы наворачиваются. Оксана согласилась. А я пообещал, что потом ещё и девочку возьмём. – Роман погладил Павлика по голове. - Он так смешно хотел ей понравиться. Старался, но, то тарелку разобьёт, то чай прольёт. Никак у них с Оксаной не получалось наладить отношения. Павлик всё ко мне лип, а она ревновала. Начали ссориться. Павлик переживал, что мы отдадим его назад. Оксана стала как-то отдаляться от нас. Вроде всё как всегда, а только она с работы стала задерживаться. Я думал, что не хочет с Павликом сидеть. Я ведь работал допоздна. На машину копил. Совсем немного осталось. Однажды пришёл с работы, а Павлик один. Спрашиваю, где Оксана, а он насупился, молчит. Игрушки стали убирать, я нашёл листок с её запиской. Он его уже изрисовал каракулями. Просила прощения, что не может так больше жить, что взять Павлика было ошибкой… А я это ради неё сделал. Не отдавать же парня назад в детский дом. Да и прикипел я к нему. Он меня папкой называет. Сунулся я в загашник, где деньги держал. Всё взяла. У меня часть денег на карте лежала, часть налом дома. И где её искать? Так и стали мы жить с Павликом вдвоём. В отпуск решил в Марьяниху приехать. Мальцу деревню показать. Он ничего не видел. - А родители его? – Люба смотрела перед собой, едва сдерживая слёзы. - Мать от него в роддоме отказалась. А тётя Маша его тоже полюбила. Он её бабушкой звал. - Натерпелся мальчишка. – Люба посмотрела в зеркало заднего вида, но Роман опустил глаза, наверное, любовался на спящего Павлика. - Не то слово. – Роман быстро взглянул в зеркало. - И как вы управляетесь? - Вечером, когда на работе задерживаюсь, соседка пенсионерка забирает из сада. Да он самостоятельный. На следующий год в школу пойдёт. Я свою жизнь без него теперь не представляю. Вот ещё немного подкоплю, и купим машину. Теперь уж точно. А там, глядишь, на юг к морю махнём… За разговорами дорога пролетела незаметно. За окнами уже мелькала окраина просыпающегося города. Люба довезла Романа и Павлика до дома, дала номер своего телефона. - Если что нужно, я помогу. И не стесняйтесь, звоните. - Да что вы. Вы и так нам уже столько раз помогали. А знаете что? Павлику в октябре будет шесть лет. Я приглашаю вас к нам на день рождения. Придёте? - Обязательно! Буду рада. – И Люба искренне улыбнулась. Роман сначала отнёс сумки в квартиру, потом вернулся за Павликом. Осторожно вытащил его из машины и на руках понёс к подъезду. Мальчик прижался к нему, но не проснулся. У двери Роман оглянулся. Люба помахала ему рукой, уже не пряча слёз. автор: Живые страницы Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет, Спасибо за внимание 💛

— Что же ты всё живёшь, меня мучаешь?! — Антон дёрнул гибкую трубку капельницы. Молоденькая медсестра вошла в палату, и Антон быстро встал со стула, оставив дерзкую затею, словно его застали на месте преступления. — Врач новый где? — В пятой палате, — ответила медсестра. — Как она? — Прошлой ночью плохо было, но откачали, вы не волнуйтесь, у нас прекрасные врачи. Антон нервно сжал кулаки. — Вы сказали, что надежды мало, а моя жена уже четвёртый месяц в вашей больнице! — мужчина просто наскочил на врача, выходившего из соседней палаты. — Простите, что? — Я муж Сотниковой. — А-а-а. Полины. Мы делаем всё возможное, у неё молодой организм. — Прогнозы, какие прогнозы? — нервничал муж. — Я ничего не могу вам обещать. Отключать её от аппарата и выводить из комы мы пока не планируем. — Вы просто тянете из меня деньги, вам не важно, что она уже овощ. — Вы не правы, динамика хорошая после последней операции, — врач хотел найти карту пациентки и показать результаты исследований. Он остановился у поста и стал перебирать карты, но Антон просто повернулся и ушёл. В офис он уже не поехал, отправился домой. На повороте он вдруг осознал, что проскочил на красный. Выругался и добавил газу. Четыре месяца назад он был также зол, тогда на жену, вёл автомобиль и тоже проскочил на красный. Сильный удар КамАЗа пришёлся как раз в то место, где сидела Полина. Они были женаты чуть больше года. Такая прекрасная пара, такие влюблённые. Казалось, что всё прекрасно. Достаток, молодые ни в чём не нуждались. У жены после родителей остался бизнес, который она в свои двадцать восемь продолжила вести сама. Муж был старше на два года, из простой работящей семьи, но с большими амбициями. Умел убеждать, работал в хорошей торговой компании на должности менеджера. Встретились Полина и Антон на одной из выставок, познакомились, и завязался роман. В начале отношений Антона всё устраивало, он спокойно тратил деньги жены, если было необходимо, сразу взял себе дорогую машину. Но вскоре этого ему стало мало. Антон сначала намекал, потом просил, а через год после свадьбы, стал требовать передать управление делами компании ему. — Зачем? — удивлялась Полина. — У нас есть всё: квартира, загородный дом, машина, деньги. Зачем тебе официальный документ? У нас и так всё общее. — Это твоё, ты не понимаешь, — начинал нервничать муж, — это твоё, а я словно приставка ко всему этому. Я тоже работаю наравне с тобой, даже больше, я же мужчина в семье. Кризис первого года семейной жизни набирал обороты. Молодые всё чаще ссорились и «кидались» друг в друга упрёками. — Не понимаю, любимый. Бумага ничего не изменит. Мы как были мужем и женой, так и останемся. К чему это всё? Как потом объяснять клиентам? Они привыкли доверять мне. Нашей фамилии. Название компании ты тоже хочешь поменять? — Полина начала сердиться. — Ничего я не хочу менять! Хочу, чтобы ты ценила меня и уважала. А ты меня используешь! — У тебя доверенность! Ты можешь подписывать все документы — это ли не доверие? — кричала Полина, а Антон давил на газ. Антон был виновен в той аварии, хотя признавать этого не хотел. Свидетелей толком не нашли. В КамАЗе не было видеофиксации, и место аварии было неудачно скрыто от камер, расположенных на соседних домах. Видео с регистратора в своей машине Антон предусмотрительно стёр. Через неделю Антон вновь приехал в больницу, но и в этот раз состояние жены его не удовлетворило. — Вы разговаривайте с ней, она же слышит вас, пусть так, неосознанно. Знаете сколько случаев, когда пациенты просыпались от того, что их родственники… — Замолчите, — прервал медсестру Антон. Девушка обиделась и вышла из палаты. Антон крепко сжал руку Полины так, что побелели костяшки её пальцев. Её бритая после последней операции голова уже обрастала русыми волосами, которые раньше так нравились ему. Но сейчас. Сейчас Антон хотел одного — чтобы Полины не стало. Тогда всё, что принадлежало ей, перешло бы ему по праву. За четыре прошедших месяца он уже свыкся с этой мыслью и не допускал другого исхода. Антон уже жил так, словно Полины больше нет. — Хочешь я тебе помогу уйти? Это не больно, — улыбался он ей, глядя в лицо. Её веки слегка дрогнули. — Ты устала от этого, я тоже. Я тебе помогу, мне рассказали как. — Вы здесь? — в дверях палаты появился лечащий врач, — Здравствуйте. Мне сообщили, что вы пришли. Я изменил схему лечения, назначил новые препараты и… — Делайте, что считаете нужным, — Антон не стал слушать врача и просто вышел из палаты. Идея избавиться от больной жены не выходила у него из головы. Становилась навязчивой. Антон всё чаще придумывал и узнавал новые способы отправить жену на тот свет и начать новую жизнь, без всех этих больниц и прошлого, что перестало его устраивать. Полина открыла глаза и почувствовала как горячая, обжигающая капля медленно катилась по щеке. Она всё слышала. Каждое слово своего мужа. Своего Антоши, Тошечки. Она хотела от этого мужчины детей. Хотела дожить с ним до глубокой старости. Полина закрыла глаза. Силы вновь покинули её. Когда пришла медсестра, пациентка вновь открыла глаза и посмотрела на молоденькую девушку. Та машинально делала свою работу, не обращая внимания на лежащую на кровати женщину. Полина смогла пошевелить пальцами, когда девушка подошла близко. — Очнулась! — воскликнула медсестра и ушла за доктором. Дежуривший доктор осмотрела Полину и мягко улыбнулась, посмотрев в её голубые глаза. — Молодец, девочка, ты сильная, справишься. Конечно, где ей было знать, что это совсем худая, слабая женщина собрала в себе остаток сил, чтобы остаться жить. Они, какие-то тайные, неведомые, запустили организм. — Надо сообщить вашему мужу радостную новость, — объявила врач и посмотрела на медсестру. — Нет, — тихим, слабым голосом выдавила из себя Полина и повторила, — нет. — Хотите набраться сил? — понимающе кивнула доктор, — хорошо, отложим это до завтра. Согласна, лишние эмоции пока ни к чему. — Я боюсь мужа, нет — мотала головой из стороны в сторону Полина на следующее утро, когда силы вновь вернулись к ней. По щекам покатились слёзы. — Не волнуйтесь, всё хорошо, я позову дежурного доктора. Доктор, тот самый новый врач, что всего несколько недель вёл пациенток этого отделения, пришёл через полчаса. — Знаю, знаю, всё знаю. И очень рад, что вы очнулись сами. Теперь всё будет хорошо. Полина вновь заплакала. — А вот лить слёзы не нужно. На это такие силы нужны, что можно забыть, как дышать. — Муж приходил и сказал, что лишит меня жизни, я слышала. — О чём это вы? Она кивала, собираясь с силами. — Не пускайте его ко мне, прошу. И позвоните Павлу Андреевичу, пусть приедет. Доктор посмотрел на медсестру, затем вновь на пациентку. — Успокаивающее вколите. — Я прошу, — начала плакать Полина. Доктор ушёл, а молодая медсестра, сделав укол, посмотрела на Полину и сказала. — Я буду приглядывать за вами, мне ваш муж тоже показался странным. — Позвоните Павлу Андреевичу, — тихо попросила пациентка. Полина вновь провались в сон, а когда открыла глаза, почувствовала, что в палате кто-то есть. Перед ней, развалившись на стуле, сидел Антон. Полина закрыла глаза, словно делая вид, что вновь находится в бессознательном состоянии. — Я знаю, что ты пришла в себя, — шипел Антон, наклонившись над своей женой. — Ты решила вернуться, но этого не нужно было делать. — Что вы тут делаете? Её нельзя волновать, — закричала молодая медсестра, — все вопросы к доктору, выходите или я вызову охрану. Девочки, позвоните на пост! — медсестра взволнованно выскочила в коридор. Антон встал и спокойно пошёл к выходу. — Я вернусь. Так что или сама, или я тебе помогу, — Антон ткнул в сторону жены пальцем. Полина почувствовала, как учащённо забилось её сердце, и запищал монитор, к которому она была присоединена датчиками. Медсестра вернулась в палату и показала Антону на дверь. — Ушёл я, ушёл. — Боже, как я испугалась за вас. Как он зашёл? — Позвоните Павлу Андреевичу. — Да не знаю я кто это такой, нет данных в вашей карточке. Полина закрыла глаза. Как же сотовые телефоны нас спасают в экстренных ситуациях и, наоборот, заставляют доверять и не запоминать номера нужных нам телефонов. — Наберете в поисковике фирму «Сотников и Ко». Павел Андреевич приехал к Полине поздно вечером. Он был очень удивлён тем, что она находилась в больнице. — Антон сказал, что вы на Бали, отдыхаете, готовитесь к материнству. Полина закусила губу. Медсестра хотела выйти, но Полина попросила её остаться. — Доверенность на управление аннулируйте и составьте на себя. Муж планировал, чтобы я больше отсюда не вышла. Он не хочет, чтобы я жила, и сделает это при удобном случае. — Полина собралась с силами и продолжила, — Наймите мне охрану, если на счетах ещё есть деньги. Продайте машину, загородный дом или квартиру, если денег нет. Павел Андреевич, я могу обратиться только к вам. Мужчина кивнул. — Я работал с твоим отцом, ты выросла у меня на глазах. Можешь не беспокоиться, я понял. Я всё понял, Полиночка. Поправляйся. Завтра я приготовлю всё, что может здесь понадобиться. Да. И телефон, — улыбнулся он. Следующим утром в больнице появился незнакомый персоналу мужчина. Он был одет в больничную униформу и старался вести себя словно работает здесь уже давно. Приехал Павел Андреевич с доверенностью и другими документами. — Я заблокировал все счета и забрал у него машину. Антон останется без копейки, я постараюсь, — успокаивал Полину мужчина. — Он отдал? — удивилась она. — Не хотел, конечно. Но я его убедил. Убедил, — словно подтверждая свои слова повторил мужчина. — Живой он, не беспокойся, но спесь сняли с него, чтобы понял. Больше ты его не увидишь. Меры все предпринял, не впервой, мы с твоим отцом и не таких усмиряли. Павел Андреевич держал слово, которое дал. Когда Полину выписали из больницы, она ещё долгое время восстанавливалась дома. Правда, сменила квартиру, не могла находиться в том месте, что ассоциировалась у неё с бывшем мужем. Да. С Антоном она официально развелась. АВТОР: Вкусные рассказы/Сысойкина Наталья

Он назвал точную сумму денег — 150 000. Он также сказал, что деньги лежат в большом конверте, 130 тысяч – по 5000, а остальная сумма – по 1000. Мужчина продал свою машину, со своим покупателем он встретился именно на той парковке, на которой я нашел пакет. Он собирался отдать эти деньги внучке на учебу в колледже. Я так рад, что не отдал свои деньги полиции, ведь мужчина никогда бы их не получил. Он предложил мне вознаграждение, но я категорически отказался, потому что добрые дела бесценны. Если история пришлась Вам по душе, нажмите Класс, мне будет очень приятно :)

- Да, обычно добралась, - ответила пожилая женщина. - Села на рейсовый автобус, да и приехала. Ну, говори, сынок, какое у тебя ко мне дело-то будет? Сегодня ведь середина сентября. Помнишь, как мы с тобой после нового года договаривались? Я ведь не забыла. Потому что в чисельнике записала. - Да я помню, помню. Только вы погодите сразу к делам-то переходить. Сначала снимите верхнюю одежду, проходите, садитесь, и я на вас немножко посмотрю. - А чего на меня смотреть? - недовольно сморщилась женщина, но всё-таки к стулу пошла. - Я, чай, не икона. Ты же меня, наверное, не за тем звал, чтобы на меня смотреть? - И для этого тоже. Я же фельдшер. По правилам, я должен не просто на вас посмотреть, но и обследовать. Ну-ка, снимите пальтишко. Давайте я вам помогу. - Молодой фельдшер помог снять пожилой женщине одежду, и усадил немного упирающуюся бабушку на стул. - Ну, что ты, сынок, тянешь. Ты же мне в прошлый раз сказал, что у тебя к середине сентября будет ко мне какое-то важное дело. Ну, говори своё дело. - Погодите. Сначала я вам давление замерю. - Фельдшер уже накручивал манжету тонометра женщине на руку, и занялся своим привычным делом. Сделав паузу, он спросил: - Ну и как вы всё это время, пока мы не виделись, жили? - Как жила? – вздохнула женщина. - Плохо жила. Но ты же сказал про важное дело, вот мне и пришлось всё пережить. Скрипела, терпела, но всё-таки жила. - Вот и хорошо, что жили, - заулыбался фельдшер. - А то, помните, что вы в прошлый раз мне говорили? - А что я говорила? - Как что? Вы же умирать собирались. Говорили, мол, всё надоело, пора на тот свет. - Я говорила так, потому что мне очень плохо тогда было. Сердце болело как чирей. А стала таблеточки принимать, которые ты мне выписал, и вроде стало лучше. - Я уж вижу. Давление у вас, конечно, чуть выше нормы, но в пределах допустимого. Не болит теперь сердце? - Побаливает изредка. Но раз я тебе так нужна, я терплю. Говори уже, какое дело ты мне хотел поручить. - А куда вы всё торопитесь, Дарья Тихоновна? - Как куда? Мне же восемьдесят! Дел у меня на этом свете не осталось. Вот твоё дело сделаю, которое ты мне поручишь, и можно будет спокойно помирать. - Это что такое? – нахмурился немедленно фельдшер. - Опять вы за старое? Опять собрались помирать? - А чего мне делать-то, сынок? Я же всех своих родственников уже давно похоронила. - Прямо - всех-всех? - Ну, которые молодые, тех, конечно, не стала. Но я их и не должна хоронить. Это они меня, я надеюсь, похоронят, как положено. Так что, нужно скорее их освободить, и с чистой совестью сложить руки крестом на груди, и лечь под образа. - А вот с чистой совестью, Дарья Тихоновна, наверное, у вас лечь уже не получится... - осторожно заметил фельдшер, и виновато посмотрел на бабушку. - Как это с чистой совестью не получится? - насторожилась бабушка. - Почему не получится? - Потому что теперь, если вы помрете, меня за это сильно накажут. Поэтому я и хотел вам поручить, чтобы вы ещё минимум пять лет не умирали. - Это что ещё за новость такая? - опешила пожилая женщина. - Это что за поручение такое. Разве такое можно старушкам поручать? - Может, и нельзя поручать, но... Сейчас, Дарья Тихоновна, закон один вышел, очень для нас – медиков - нехороший. Если у молодого специалиста, который фельдшером работает в селе, бабушка какая-нибудь случайно помирает, этого специалиста очень сильно наказывают. - Сильно - это как? - Я же говорю – очень сильно. Могут даже и в тюрьму посадить. - Да ты что говоришь такое? - страшно удивилась бабушка. - За что тебя в тюрьму-то? - За то, что вас не вылечил. - Так я же не от болезни помру, а просто так. От старости. - Всё равно. Я же за вами, бабушками, наблюдать должен, обследовать, вовремя лечить. А если вы умрете, выходит, я что-то упустил, вовремя не заметил. Просто так люди не умирают. - Нет умирают. У нас половина села просто так умерли. - Как это - просто так? - А вот так. Вечером легли в постель – а утром не проснулись. Потому что устали жить, и всё. - Ну, это вы придумываете. От жизни устать нельзя. - Нет можно. И я тоже устала. Каждый жду не дождусь, когда меня Бог к себе призовёт. - Всё ясно, Дарья Тихоновна, - тяжело вздохнул фельдшер. - Значит, можно и мне к тюрьме готовиться… - Что значит - можно и тебе? Неужто кого-то из фельдшеров уже за это посадили? - Посадили, Дарья Тихоновна... И не одного уже, а двоих… Просто об этом в телевизорах не говорят. А я третьим буду… Эх... А я, как дурак, хотел вам попросить, чтобы вы ещё пожили. Хотя бы ради меня продержались... Мне ведь пять лет нужно без замечания проработать. Понимаете? А иначе... Не хочется мне в тюрьму. - Господи... – пожилая женщина испуганно перекрестилась. - Вот это поворот... И чего мне теперь делать? - Как что? Жить, Дарья Тихоновна. Жить, и всё... Ну, пожалуйста... Ну что вам, трудно, что ли? Ради меня… - Ну, если только ради тебя, сынок... – неуверенно пробормотала женщина. - Значит, мы с вами договорились? - Ну, это уж как получится... Но я буду стараться. Честно слово, опять будут терпеть… - Спасибо вам, Дарья Тихоновна! - страшно обрадовался фельдшер. - Вы меня просто спасаете! Давайте, я вам помогу одеться. Автобусы теперь из вашей деревни сюда хорошо ходят? - Слава Богу, ходят… - Тогда вы ко мне опять после Нового года загляните, ладно? Что бы, я вас осмотрел. Вы там у себя где-нибудь запишите. - Да уж теперь обязательно запишу и приеду. Куда деваться? Коль жить ещё пять лет придётся… Когда бабушка вышла из кабинета, фельдшер задумчиво вздохнул, достал из кармана специальный блокнот, нашёл в нём нужный лист, поставил там галочку, потом пробормотал: - Так... На днях из деревни Александровки должна ещё и девяностолетняя Антонина Дмитриевна приехать. Её тоже нужно как-то жить подольше уговорить. Ох, милые бабулечки... Ну, ничего... Вы ещё у меня поживете... Я вас всех жить заставлю… Автор: Рассказы Анисимова

Но, так или иначе, получилось то, что получилось. В принципе, частично все было справедливо: она уже четвертый год не работала, плавно перейдя из декрета в уход за дочкой – так они, в свое время, решили вместе с Сашкой. И, естественно, денег для вложения или вкладывания в этот самый бюджет ей было взять неоткуда. Причем, муж это прекрасно знал. И до этого момента все шло прекрасно, и никто не напоминал ей о несостоятельности в материальном плане: - Ах, милая, я так тебя люблю! Ты у меня такая хозяйка! А что бы было, если бы ты вышла на работу? Правильно мы тогда решили! Честно говоря, решили тогда не они, а он: Алла была против, да и в фирме предупредили, что будут ее ждать. К тому же, престижную работу в наше непростое время терять не хотелось, а девушка работала бухгалтером. А все знают, что хороший бухгалтер получает очень неплохо. Но Сашка надавил на все, что можно: он прекрасно знал, где у нее «кнопка»! Тут была и любовь, и здравый смысл, и сострадание в одном флаконе. И Аллочка уступила: может, в этом и было ее предназначение? Да, обеспечивать надежный тыл любимому мужу, как делают многие другие. Создавать комфорт, уют и хорошую обстановку дома после напряженного трудового дня. Да и дочка будет под присмотром, а не то, что в детском саду: ведь все в курсе, что там творится. А на дорогой сад денег у семьи не было. И вот сегодня оказалось, что у нее нет права голоса! От неожиданности девушка даже не нашлась, что ответить: просто молча сидела и смотрела в тарелку. Но муж все прочитал по ее изменившемуся лицу и быстро произнес: - Я просто хотел сказать, что мужчина – глава семьи, поэтому я буду решать, как поступить! А если ты обиделась, Аллочка, – извини: я ничего плохого не имел в виду! Это, конечно же, не было ссорой: так, досадное недоразумение! Которое, к тому же, моментально разрешилось: Аллочка не обиделась, и инцидент был исчерпан. Да и речь в разговоре шла о мелочи, которую потом оба со смехом пытались вспомнить, но им это не удалось. Но первый неприятный звоночек уже прозвенел: ложечки нашлись, но осадочек остался. К тому же, если человек поступил так однажды, он поступит так второй раз. И это не заставило себя ждать. Только теперь уже имело несколько другую окраску, как и последствия, так как сопровождалось не только словами, но и действиями. - А тебе слово не давали! – неожиданно оборвал ее Сашка за очередным ужином, когда она попыталась вставить в разговор и «свои пять копеек»: дескать, не согласная я с Вами, барин! – Твое дело телячье! "Вот оно!" – мелькнуло в голове у Аллы. А вслух девушка спросила: - А почему телячье-то? Поговорку она, к сожалению, знала. И ее неблагоприятное продолжение тоже. Но, по мнению девушки, она не имела к ней никакого отношения! - Да потому что ты не можешь принимать никаких решений, - спокойно объяснил муж. – Ты живешь на мои деньги, поэтому сиди тихо и не питюкай: твой номер – шестнадцатый, а голос – совещательный! Ясно? Алке стало так ясно, что глазам больно. Но Сашка на этом не остановился: хотя что еще можно было сделать в данном случае? Ни за что не догадаетесь: он собрал всю наличку, даже выбрал мелочь из карманов и уехал к своим родителям - карты у мужа всегда были с собой. Тем самым он ясно дал понять, чьи в лесу шишки. А совершенно оплеванная Аллочка осталась с Леночкой дома. Сначала она хотела заплакать, что было бы логично: ведь ее бросили! Причем, нагло, подло и бесцеремонно. Это оказалось настоящим предательством, а такое приличные люди не прощают. Но потом девушка стала мыслить конструктивно: слезами горю не поможешь. А месть нужно подавать холодной. Как там говорится: мне отмщение и аз воздам. А месть и возмездие – разные категории: первое из серии эмоций, а второе – понятие юридическое. Муж ушел, тем самым дав понять: "Ты мне не нужна и твой ребенок – тоже". - Ну, что, мы тебе не нужны? Ладно – я согласна! Поэтому, думаю, что ты не очень огорчишься, если уйду и я, - так решила Алла и стала собирать вещи, предварительно позвонив отцу: мамы уже не было. И любящий папа вызвал и оплатил дочери с внучкой такси: денег-то у нее был шиш! Поэтому, Сашка, видимо и рассчитывал, что без средств жена никуда не денется! А он немного поучит ее, как нужно вести себя в патриархальной семье, потому что слишком часто стала рот разевать. А это – непорядок, братец ты мой: жена да убоится мужа своего! Да, всю эту лабуду он позже изложил изумленной жене. Но потом, конечно же, мужчина предполагал вернуться: без уюта и удобств ему никак нельзя! А жизнь с Аллочкой его вполне устраивала: красивая, умная, хозяйственная – чего еще надо-то? А про то, что она права голоса не имеет, так это все он несерьезно: чего не скажешь в шутейном разговоре! Ну да, что – уж и пошутить нельзя? И Сашка, вернувшийся наутро – чтобы жена поволновалась, как следует! – и не обнаруживший своих девочек, сразу поехал к тестю: было воскресенье. Но ему дверь не открыли, хотя он пытался стучать ногами. А потом через небольшую щелку папа Аллы сказал, что еще один удар в дверь, и уже он настучит зятю, но по затылку, а потом вызовет полицию. Бывших десантников не бывает, поэтому Сашка удалился. Выйдя из подъезда, он хотел поговорить с женой хотя бы по телефону и все объяснить, но абонент оказался недоступен. И тогда мужчина понял, что все пошло немного не туда, и его шутки – или не шутки? – зашли слишком далеко. Но признаться в этом себе не хотелось. А уж кому-нибудь еще - тем более. Как так: умный, самодостаточный и прокололся на такой мелочи? Ну, ничего! Еще эта не понимающая шуток юмора приползет на брюхе и будет проситься обратно: такими мужчинами не бросаются! Так решил Саша и поехал в пустую квартиру, где у него не было привычного обеда. И это оказалось даже посильнее отсутствия жены: быть без горячего супчика он не привык! Ну, ничего – скоро все вернется на круги своя! Курица на брюхе не приползла: куры же не умеют ползать! А от Аллочки ожидалось именно это: ей нужно было подойти первой и постараться помириться. Это тоже потом изложил ей Сашка. Но так поступают только виноватые в чем-то люди! А те, которые не могут извиниться по-нормальному – да, таких полно! - и не хотят признавать свою вину, говорят: - Ну, хватит дуться – давай мириться! Вот так, хотя бы, должен был поступить в данном случае муж. Но он молчал и предпочитал ждать извинений от ни в чем не повинной жены, которая, к тому же, была очень гордой. И это уже была откровенная фиг.ня. - Так с любимыми женщинами себя не ведут! – пришла к правильному выводу умная Алла. - Значит, любовь мужа прошла. Как там, в стишке-то: а если нет любви, так и грустить о ней не надо! Хотя, кажется, в стихотворении речь идет о цветах среди зимы. Но - какая разница! Аллочка будто заледенела. И хотя она со временем разрешила мужу видеться с дочерью – все-таки, отец, да и девочка скучала, дальше этого дело не пошло. За три месяца Сашка, почему-то, не дал ей на дочь ни копейки: они не были разведены, и официальных алиментов не было. А жена не просила: у папы была неплохая военная пенсия. И совершенно не стоит забывать о гордости. К тому же, Алле удалось устроить дочку в детский сад и вернуться на старую работу. Правда, пока на полдня, но этого стало вполне хватать: хорошие бухгалтеры сегодня были в цене. И это позволило девушке съехать от папы на съемную квартиру - поближе к месту трудоустройства. Тут и активизировался муж: папы рядом не было и бояться стало некого. И оказалось, что он очень ее любит! Да, сильно-сильно! Поэтому, почему бы им не возобновить их такую счастливую жизнь? Ведь у них все было раньше очень хорошо! К тому же, он уже на нее совершенно не сердится! Соглашайся, Аллочка! Сашка даже рискнул позвонить тестю и попросить, чтобы он поспособствовал счастью дочери: на расстоянии можно было не бояться получить «в пятак». Но Аллин папа видел счастье дочери совершенно в другом ракурсе и поэтому сразу же попросил зятя пойти на хутор с сачком, причем, сделал это с употреблением ненормативной лексики. Так продолжалось довольно долго: Сашка и Алла оказались удивительно упорными в достижении своих таких разных целей. А потом девушка сказала, что подает на развод. - Да, на развод! Видеться с дочкой можешь, я препятствовать не буду! Но дочка шла для Александра только в комплекте с женой, и виделся он с ней только потому, что хотел вернуть Аллочку! Да, и что? Многие так живут! Ну, девочка. Ну, хорошенькая. Ну, будет он ей платить алименты. И папа Саша потихоньку стал устраняться из жизни Леночки: деньги переводил на карту, а видеться с девочкой перестал. И это оказалось очень кстати: у нее появился новый папа – мама снова вышла замуж! И у них все было хорошо. Второй муж тоже хотел, чтобы любимая Аллочка сидела дома: - Милая, будешь обеспечивать мне тыл! А я вам – безбедное существование! Но Аллочка предпочла иметь собственные деньги, чтобы уж точно ни от кого не зависеть. К тому же, она уже однажды была очень надежным тылом: только партнер оказался уж очень ненадежным во всех смыслах. И где гарантия, что этого не произойдет еще раз? Хотя бо.м..ба в одну ворон..ку и не попадает, но может лечь рядом, и этого будет вполне достаточно. Да и законы парных случаев никто не отменял. - Поэтому, нет, дорогой, даже и не проси: я буду продолжать работать! А тыл нужен исключительно для фронта: а у нас с тобой все хорошо и спокойно. Ведь, правда? И муж согласился - это оказался очень весомый аргумент. А у хорошего главбуха всегда в рукаве имеется пара весомых аргументов: да, Алла Александровна к тому времени уже получила повышение! А вы, дорогие кавалеры, если захотите поиграть во что-нибудь патриархально-матриархальное, хорошенько подумайте: а вдруг продуете? И выберите лучше что-то менее радикальное и более безобидное, например, домино или шахматы. Ну, рыба. Ну, мат. Но не так же, честное слово: когда сразу уходят с ребенком к родителям, и посылают любимого мужа по известному адресу! А милым дамам нужно понимать, когда с ними шутят! И не вести себя так, как поступила совершенно не смыслящая в тонком юморе примитивная Аллочка. Автор: Ольга Ольгина Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет

— Да, бабушка! И сказал, что там таких колец очень много! Мы с Лешкой ещё неделю целыми днями песок этот дурацкий роем! Нам хотя бы одно маленькое колечко найти. — У Лёши прошёл кашель? — Конечно, прошёл. Когда ему кашлять?! Тут знаешь сколько дел?! Как у Джима дела? — Нормально. Что вы там едите? — Бабушка, не переводи тему. Покажи его! Бабушка повернула камеру телефона на собаку. Джим лежал рядом и внимательно слушал диалог. — Вот. Поздоровайся, Джим. — Бабушка, а почему он грустный такой?! — Нормальный он, милая. — Нет! Я же знаю, какой он нормальный! Джим!!! Ты чего это там?! Джиму показалось, что он услышал родной и знакомый голос. Он вильнул хвостом. — Ладно, милая, мне пора на дачу собираться. Вы долго ещё там? — Мама хочет еще на две недели остаться. — На две недели?! — бабушка посмотрела на Джима. — Ну да. Нам здесь хорошо! Вот бы ещё кольцо найти… Джим, хочешь кольцо на ошейник?! — Пока, милая. *** — Мам, привет! Лиза сказала, что-то срочное? — Да. Вы когда прилетаете? — Не знаю. Тут хорошо очень. Может ещё пару недель. А что?! — Ничего! Джим не ест ни фига! — Как не ест?! — А вот так не ест. Как вы уехали, только спит и в окно смотрит, а при малейшем шорохе в подъезде бежит к двери и лает. — Вы ему точно тот корм даёте?! — Нет, блин, картошкой сырой кормим! Конечно, тот! — Блин. — Вот тебе и блин. Он похудел, знаешь, как?! — Ну-ка покажи?! Бабушка показала спящего Джима. — Вот. Кожа и кости. — Может, его к ветеринару?! — К какому ветеринару?! Ты нормальный?! Он по вам скучает?! Вас уже месяц нет! Вы его так надолго никогда не оставляли! — Мам, давай так. Я запишу вас к ветеринару. Отведи его, пожалуйста. — Ну, хорошо. *** — Мама, привет! Ну как, сходили? — Ох… Привет. Сходили. Он ветеринара укусил, когда тот хотел его взвесить. Я его удержать не смогла. Намордник пришлось надеть, чтобы УЗИ сделать. — Блин. — Вот тебе и блин. Забился в угол и рычит. Откуда силы взялись, неясно. — Ну а врач-то что сказал? — Грит, кровь надо сдать. Внешне всё нормально. Скорее всего стресс у него. — Почему? — Почему?! Ты ещё спрашиваешь??? — Мама, не кричи! Мы тоже на нервах. — Ой, делайте, что хотите… *** — Мама, привет. Почему так поздно? — Мне кажется, он еле дышит. — Как?! У нас самолёт утром. Мама, успокойся. Не плачь. — Он несколько дней не ест. Раньше хоть чуть-чуть… Кто-то из детей сзади спросил: — Бабушка, а почему ты плачешь? — Милая, Джиму плохо. — Папа говорил…. Ну мы же завтра прилетаем! — Боюсь, что можно… Неожиданно в камере телефона бабушки появилось лицо девочки. — Нет!!! Бабушка, поднеси экран телефона к нему и включи громкую связь! — Милая, он… — Поднеси!!!! Она поднесла телефон к спящей собаке. — Джим, ты меня слышишь?! Мы завтра приедем! Я знаю, что ты на нас обиделся. Ты думаешь, что мы тебя забыли! Джим, слушай меня! Собака привстала. Она внимательно слушала. — Я тоже обижаюсь, но потом забываю. Ну, а какой смысл?! Всю жизнь прожить грустной и обиженной? Пойми, Джим, ты — Зайцев! А Зайцевы, когда трудно и страшно, не унывают. Джим Зайцев, ты думаешь, я забыла, как ты тогда на ротвейлера тупого бросился, когда он на меня кинулся? Ты его меньше в два раза был, но защитил меня! Досталось тебе тогда. И ТЫ ДУМАЕШЬ ПОСЛЕ ЭТОГО Я ТЕБЯ ЗАБЫЛА?! Собака слабо вильнула хвостом. — Джим Зайцев, я прошу тебя пойти на кухню и съесть эти коричневые комочки! Марш на кухню! Собака медленно пошла на кухню и принялась есть корм из своей миски. *** Когда утром они прилетели, Джим простил их. Но не сразу. Минут через пять. Сначала отвернулся, ушел в свой угол, а потом бросился всех облизывать. Грязные же. С дороги. Автор: Александр Бессонов

В 72 года у меня обнаружили рак. Я сразу решила, что это конец: даже лечиться не хотела, но родные уговорили попробовать и мне сделали операцию. В больницу ко мне бегали только дочери и подружки, а к соседкам, которые были даже старше меня, приходили мужчины, причем не мужья: сидят на кроватке вместе, за руки возьмутся и воркуют, как два голубка. Мне это казалось странным, я удивлялась. Но их пример меня подзадорил. Когда умираешь, посещают совсем другие мысли, а тут оказалось, что жизнь идет. В больнице я пролежала долго, а под Новый год мне дали перерыв на несколько дней. Когда я пришла домой, мне позвонили из общества ветеранов калининградского завода, где я когда-то работала, и пригласили на вечер встречи. Я сказала: «Приду в последний раз, повеселюсь с вами и на этом закончу». На вечере мне все сочувствовали, прощались. Роман Владимирович работал на нашем заводе заместителем генерального директора по производству — в его подчинении было шесть филиалов. Я никогда до этого с ним не общалась: он был такой недоступный и, конечно, я выделяла его среди других. За год до этого, на одном из вечеров, он подошел ко мне и сказал: «Галя, кончай петь!» А я была заводилой, стихи читала, исполняла хулиганские песни. И вдруг я сама подошла со словами: «Роман Владимирович, а давайте вместе старость проведем?» Он ответил: «Так я уже не мужчина» «Так я тоже не женщина». — «А что мы будем делать?» — «Будем беседовать, играть в шахматы, читать». Он взял мой номер телефона и сказал: «А ты навязчивая». Я так возмутилась, ведь это за мной всегда все бегали, и прямо на стуле отъехала от него. На следующее утро раздался звонок. «Ну, что будем делать?» — «Не знаю» — «Ну, давай попробуем». Оказалось, он мне еще накануне дважды звонил, и это я навязчивая! Он сказал: «Я приглашу тебя в гости 13 января, накрою стол и позову сына с внуком. Просто так я встречаться не буду, все надо сделать официально». Через час перезвонил: «Зачем так долго ждать? Приходи сейчас!» Я не стала ломаться: во-первых, меня отпустили всего на три дня, во-вторых, я болела и не знала, чем кончится моя болезнь. Я позвонила дочери и спросила, что мне делать. Она ответила: «Мама, собирайся и иди!». Дочь посоветовала рассказать ему о диагнозе честно и устроить таким образом проверку на вшивость. Я помылась, нарядилась и пошла к Роману. Как только я начала рассказывать про больницу, он меня остановил и сказал, что все знает. Оказывается, его уже спросили, зачем я ему такая больная, а он ответил: «Ах, больная? Я сделаю ее здоровой». Мы с ним сидели, беседовали, и вдруг он меня поцеловал. Потом позвонила дочь: «Мама, ты где?» Я надела шубку, он взял меня за талию, проводил до самого дома и ждал, пока я поднимусь на пятый этаж. Ни один мужчина так не брал меня за талию. Новый год мы встречали вместе. Когда мы сели за стол, Рома спросил, можно ли ему у нас покурить. Я всем запрещала, а ему разрешила. Он всюду набросал пепел, но меня это совершенно не расстроило. Вообще, меня всегда раздражала неряшливость в мужчинах, а тут стала умилять. На праздник Рома принес лилии. Раньше я их не любила из-за запаха, но он сказал, что лилии распустятся ровно в 12 часов. Я поставила цветы в вазу, и ровно в полночь они стали распускаться — это было такое чудо! С тех пор я полюбила лилии. Он часто приносил мне их, и я каждый раз звонила: «Рома, третий бутон распустился, четвертый!» А когда он сам не мог дойти до магазина, отправлял за цветами сына. С тех пор мы стали встречаться. Говорили о книгах, он читал мне стихи. Он рассказывал, что голубь никогда не съедает все до конца, потому что оставляет еду голубке. Мы жили отдельно и ходили друг к другу в гости. В начале отношений он даже сделал мне предложение, но я отказалась: сколько можно? Когда я оставалась у него, по утрам он приносил поднос с яичницей и кофе в постель. Ни один мужчина не носил мне завтрак в постель. Мы оба были в возрасте, поэтому не смущались друг друга. Таких отношений у меня никогда не было. Когда ты понимаешь, что это последнее… это по-настоящему. Благодаря ему я выздоровела. После операции я долго болела, высокая температура никак не спадала. Ромочка надел все свои ордена — во время войны он служил юнгой на Балтийском флоте — и пошел к моему лечащему врачу. Он представился членом общества ветеранов и спросил, почему меня так долго не вылечивают. Врач ему объяснил, что нужно идти к районному хирургу, хотя до этого лечил меня сам и помалкивал. Вскоре я пошла на поправку. Если бы мы встретились в молодости, вряд ли у нас сложились бы отношения. У него очень тяжелый, взрывной характер. Он мог обидеться из-за мелочи и замолчать на несколько дней. При этом он всегда был за меня. Когда я лежала в больнице, он каждое утро спрашивал, как я спала. «Я спала хорошо, а соседи плачут, что не могли заснуть — я храпела». — «Это здоровый храп, он тебе на пользу. Значит, ты выздоравливаешь». Жена всю жизнь звала его по фамилии, а я стала называть Ромочкой, и он растаял. Но мне не хватало от него ласковых слов, и, когда я просила его сказать что-нибудь ласковое, он отвечал: «Никогда! Я ни одной женщине не говорил и не собираюсь!» Однажды я сказала: «Учись, иначе мы расстанемся» — и улетела отдыхать в Египет на десять дней. Когда я приехала, он подарил мне книгу Дмитрия Быкова «Борис Пастернак» с подписью: «На память своей птичке, заиньке, рыбоньке, светлячку, золотцу, ненаглядной, обворожительной, бесподобной, безрассудной, достойнейшей Галчонке от ее вечного жида (зачеркнуто) раба Романа». А сбоку приписал «восхитительной». Через три года после первой встречи он сказал самые важные слова: «Пока ты со мной, у меня есть какая-то надежда». Как-то раз Рома ехал с огорода, я решила встретить его, но мы разминулись. Я стояла на остановке, а в это время он звонил в мой домофон. Не дождавшись ответа, Рома вызвал МЧС и потребовал, чтобы сломали мне дверь, — он решил, со мной что-то случилось. И тут я ему позвонила. Он закричал: «Как, ты дома?! Я вызвал МЧС! Я с тобой больше не буду разговаривать!» Потом к нему домой приехала полиция разбираться, зачем он устроил ложную тревогу. А в другой раз он позвонил мне утром: «Жарь картошку, сейчас приду». Я посмотрела в окно и увидела, как он со своей корзинкой для огорода садится в автобус и уезжает. Я стала плакать: как ему не стыдно, я тут нажарила картошки, а он уехал. Через некоторое время раздался звонок в дверь: оказалось, он ездил за цветами, потому что идти пешком ему было тяжело. Он называл себя рациональным евреем, а меня меркантильной, хотя я все тащила ему в дом — и одежду, и вещи, и еду. Когда мы стали встречаться, у него уже год не было жены и никто за ним не ухаживал. Как-то мы приехали к моей дочери и остались у нее ночевать. Он пошел мыться, а я увидела, в каком состоянии его белье, и выкинула, а чистое взяла у зятя. Потом мы пошли гулять, и я купила ему носки. Вечером позвонила дочь: «Мама, а почему носки в холодильнике лежат?» Оказалось, он их туда специально засунул — ничего не хотел брать и ругался: «Я никогда не был альфонсом!» Ромочка наизусть цитировал Грибоедова, Ахматову, Шекспира, Хайяма. Когда он на меня злился, говорил: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». А я отвечала: «Ты должен говорить: «Велите ж мне в огонь: пойду, как на обед». Или звонил: «Ты знаешь, кто написал эту фразу — «Как хороши, как свежи будут розы»?» А я продолжала: «Моей страной мне брошенные в гроб». Проверял меня. Перед тем как мне исполнилось 75 лет, он спросил, что я хочу в подарок. Я призналась, что хочу кольцо с бриллиантом. Думала, мы пойдем в простой магазин, но он сказал, что такие вещи не покупаются в дешевых местах, и мы поехали в самый дорогой. Я пыталась узнать, на какую сумму могу рассчитывать, но он ответил: «Тебя это не касается!» — и сам выбрал очень дорогое кольцо. Когда я спросила, а что, если бы не хватило денег, он сказал: «Ты что, думаешь, у меня нет денег? Это не твое дело, девочка!» Сначала мне отдали кольцо в пакетике, но Рома настоял на том, чтобы его упаковали в коробочку. Она уже сломалась, но все еще лежит у меня. Она мне напоминает о том, что Ромочка ничего для меня не жалел. Это была любовь, была страсть. Вместе мы не ощущали себя старыми. Я чувствовала себя с ним как с мальчишкой — будто ему 19, а мне 14 лет. Мы много хохотали, танцевали — в молодости он был учителем танцев. Он звал меня «моя девочка» и запретил моим внукам называть меня бабушкой, объявив: «Ваша бабушка — моя девушка». В прошлом мае Ромочка умер. Ему было 88 лет. Похоронили его рядом с женой. Он украсил мою старость, я счастлива, что он был у меня. После его смерти я ни разу не покупала лилии. А дальше она сказала :"Может, не будешь писать, что он умер? Пусть лучше будет живой". Автор: Алина Буянова