- Ты, Серёжа, сначала с самим собой договорись.

Ты ведь даже этого не можешь сделать. Всё разметал вокруг себя.
А с самим собой наедине оказалось так несладко, что Сергей и не думал, что так бывает. В бар пойти? Но Тимофей обижен на него, а одному и там так же тошно будет. Уже проходили. Коньяк у него и дома есть. Вот он, хороший, дорогой. Обиднее всего, что жена, вместо того, чтобы посочувствовать как-то, решила, что у него, Сергея, вообще другая женщина. Он знает, почему.
Лера - вторая его жена. И встречаться с ней он начал задолго до того, как развёлся с первой. Лере врал, что давно всё закончилось между ними, а сам каждый раз возвращался домой. Сергею так удобно было. Жизнь привычная, размеренная. Детей, правда, нет. Но ему это даже на руку. Лишние хлопоты и расходы, когда полностью погружён в работу. Жена переживала, конечно, по врачам бегала. А он говорил дежурные успокаивающие фразы и жил себе спокойно. Сейчас понимал, что просто не любил. Непонятно, как и зачем поженились.
С Лерой - другое дело. Только с ней он понял, как это, когда по-настоящему домой хочется. Хотя она, когда узнала, что он и её обманывает, и жену, едва не бросила Сергея. Велела сначала в самом себе разобраться. Точь-в-точь как сейчас.
Тогда у него получилось. Да и Артёмку, оказывается, в тот момент Лера уже под сердцем носила. Но ему не говорила ничего. Не хотела, говорит, манипулировать.
Вот и решила поэтому, что Сергей опять за старое взялся. А у него и в мыслях не было. Просто неприятности разные, да и устал как собака...
За окном стонала последняя февральская метель. И сквозь эту метель до Сергея вдруг явственно донеслось:
"Уж ты котя-коток,
Котя - серенький лобок,
Приходи, котя-коток,
На печурочку поспать,
На печурочку поспать,
Да Серёню покачать!
Уж как я тебе, коту,
За работу заплачу,
За работу заплачу:
Дам на платьице парчу..."
Бабушка так пела ему, когда он был совсем маленьким. Она пела, а старый, оставляющий на топчане клоки пушистой шерсти, кот Кузьма приходил и забивался к Серёже в ноги, утробно и громко мурча.
- Баба, а он понимает?
- А то. Знамо, понимает. Он, Серёня, давно на свете живёт по кошачьим своим годам.
Кота Артёму завести, что ли. Пусть мурлычет ему песенки вместо сказок из телефона. Живое всё же тепло.
Он задумался. Никогда и нигде не было Сергею так тепло и спокойно, как у бабушки. Родители работали много, а маленького Серёжу отвозили в деревню. Он не плакал. Там было хорошо. Уютно потрескивала печь, мурлыкал Кузьма, а иногда, несмотря на свой преклонный возраст, гонялся за бантиком из бумаги, который Серёжка неумело привязывал к длинной верёвочке. Как давно он не был у бабушки. А ведь обещал...
Мужчина решительно сунул обратно в шкаф вынутую оттуда бутылку коньяка и набрал номер.
- Тим, привет. Прости, дружище, повёл я себя, как свинья. Не держи зла.
- Ты чего, Серёга? - Настороженно отозвался друг. - Ты где вообще?
- Дома я, Тим. Слушай, мне здесь уехать надо на несколько дней. Отпустишь?
- Далеко?
- Да есть у меня место силы одно. Надо в себя прийти.
- Хорошо. Ты как, на связи будешь?
- Не знаю я, Тим, как там сейчас. Не был давно...
* * * * *
Машина свернула с трассы, и он удивился. Дома всё завалило снегом, а здесь зима уже отступила. Весело и нахально подмигивало солнце, обнажая на ровных местах тёмные горбики земли, будто лезли из-под снега неведомые зверьки в чёрных шкурках. Сергей остановился и опустил стекло. Ветер во всю пах скорой весной и влажным чернозёмом и звал за собой. Он глубоко вдохнул и начал пробираться к деревне по разъезженной, хорошо ещё, что не до конца размокшей, дороге.
- Серёня, никак ты?
Бабушка прищурилась подслеповато, а потом всплеснула руками, захлопотала, засуетилась. Сергей видел, как заулыбалась каждая самая крохотная морщинка на её потемневшем с возрастом лице. И тут же заиграла в них, как в ручейках, талая весенняя вода. Да это не вода, слёзы.
- Ба! Ну ты чего? Вот он я, приехал. Не плачь, ба.
- Я от радости, Серёня. Думала, не увижу тебя боле-то.
Только она одна называла его так, ласково, по-домашнему. Это растрёпанное и нежное "Серёня" снова заставляло его почувствовать себя ребёнком.
- Да что ты такое говоришь, бабуль?
Ему пришлось наклониться, чтобы обнять её, маленькую и сухонькую. Она утонула в его объятьях и снова заплакала. Сергей забубнил что-то ласковое и виноватое, успокаивая её, как бывало, утешала и уговаривала она внука в детстве.
Но бабушка вдруг встрепенулась, выпрямилась и тревожно посмотрела на него.
- Серёня, случилось что?
- Да нет. Я так, навестить приехал. - Слишком торопливо уверил он.
- Ой, врёшь. А то я не вижу. Знамо дело, натворил что-то.
- Нет, бабуль. Ну ты что, не веришь мне, что ли?
- Не верю. - Она вздохнула. - Я тебя, как облупленного знаю, Серёнька. Сейчас кормить буду, а ты рассказывай. Только вот щи есть-то станешь? А то не готовлю я себе ничего больше.
- Стану, ба, стану. - Сергей спохватился. - Я ж там продукты привёз. В машине сумка.
Она укоризненно смотрела, как внук выкладывает на стол гору пакетов и банок.
- Пошто столько денег истратил, транжира? Лучше бы малому, Артёмушке, купил что.
- У Артёмушки, бабуль, столько всего, что тебе и не снилось. - Сергей покачал головой. - Только смотрю я сейчас вокруг и думаю: как мы без такого количества игрушек жили раньше. Помнишь, как нам с Витьком Прохоровым дед Василий пистолеты из дерева вырезал?
- А то. Вы тогда свои магазинные побросали, что мать купила, да за те схватились.
- Те интереснее были.
- Помер Вася. Ещё позапрошлой весной.
- Жалко.
- Чего ж жалко. Жизнь это, Серёня. И я скоро там буду.
- Не говори так, ба.
- А ты чего забоялся, ровно маленький? - Бабушка смотрела спокойно и строго. - У самого, гляди, волос седой на виске проклюнулся, а мне уж лет сколько. Ты думаешь, я её, костлявую, страшусь? Нет, Серёня. Помирать страшно тогда, когда добрым словом тебя вспомнить некому. А пока память в душе жива, то и человек, о котором помнишь, жив. Ты вот Василия добром помянул, значит, светлая та память. Может, и сыночку когда расскажешь, что человек такой был, а он детям своим. Выходит, что говорим о нём как о живом. То-то же. Погодь, сейчас щей налью.
- Да ты сиди, бабуль, я сам.
- Сам, сам. Самостоятельный больно. А ежели мне в радость? Давно, Серёня, не кормила я тебя.
- Давно. - Вздохнул он, вспомнив, как прибегал с улицы с бурчащим от голода животом.
- Баба, что поесть? - Хватал со стола ломоть хлеба.
- Куда, куда, грязными руками? Витька чего у крыльца топчется? Зови сюда. Я суп, как мама твоя велела, сварила.
- Вермишелевый? - Спрашивал Серёжа.
- Его. Лапшу куриную. Витька, кому сказала, сюда иди!
Голос бабушки становился громче и требовательнее. Витька боком протискивался в дверь.
- Мойтесь идите. - Бабушка указывала в сторону рукомойника. - Да хорошо намыливайте. Полотенчик стирать заставлю, коли изгваздаете.
Глядя, как они вылавливают из тарелок длинные лапшинины, качала головой.
- Оголодали? Ну доедайте. Завтра борща наварю, либо щей. А то, может, по щавель сходите?
Они с Витькой переглядывались и согласно кивали...
- Чего задумался, Серёня? - Сухонькая бабушкина рука, гладит его по щеке. Он ловит тонкие, с выделяющимися суставами пальцы, бережно держит в своих больших руках, целует.
- Чего это? - Пугается бабушка.
- Соскучился. - Сергей наклоняется над тарелкой, чтобы она не заметила повлажневших глаз. Хотя не увидит, наверное. Вон как вглядывалась, когда он вошёл. А бабушка и не увидела, почувствовала.
- Родненький мой.
Ему бы есть, а он кусок проглотить не может.
- Ты прости, ба, что долго не приезжал.
Но она уже взяла себя в руки, села напротив.
- Ты ешь, ешь. Я разве серчаю на тебя за что? А то не знаю, какая в этом вашем городе жизнь. Родители твои всю дорогу бегом, ты вот тоже. Звали они меня туда. Но ни-и, Серёнька, я ни ногой. Здесь дом мой, мои корни. Здесь земля и питает, и держит. Артёмушку бы привёз. Поглядеть на него. Давно деток малых не нянчила.
- Привезу, ба. Вот будет у Леры отпуск, мы вместе все приедем.
"Поедет ли?" - Мелькнула мысль.
- Ты чего помрачнел? Поругались? Гляди, Серёня, коли обидел жену, первый повинись. Мужик - он опора, надёжа, а не барышня какая кисейная, чтобы капризы представлять. Помирись, слышишь?
- Помирюсь. - Соглашается он.
- Вот и ладно.
Они долго сидят за столом, бабушка неторопливо рассказывает Сергею деревенские новости: кто уехал, кто наоборот вернулся, а кто, как дед Василий, не вернётся уже никогда. Ему так уютно слушать родной её чуть надтреснутый голос, что глаза невольно начинают слипаться.
- Ой, Серёнька... - Слышит он. - Что же я, ворона старая, заговорила тебя совсем. Ты ж у меня с дороги дальней, а я...
- Ты рассказывай, рассказывай, бабуль.
- Ну уж нет, внучек. Завтра продолжим разговоры разговаривать. Бельё-то чистое помнишь где?
Скрипит старая дверца платяного шкафа. Так же, как скрипела много лет назад.
- Бабуль, помнишь, ты раньше мне песенки пела?
- Нешто снова петь? - Смеётся она. И Сергею тоже становится смешно, стоило представить такую картину.
- Да нет. - Смущается он. - Я хотел для Артёмки на телефон записать, чтоб послушал. А как его привезу, тогда сама ему и споёшь.
"Ой, волк-волчок
Шерстяной бочок,
Через ельник бежал,
В можжевельник попал,
Зацепился хвостом,
Ночевал под кустом".
Бабушкин голос льётся, а он замер с телефоном в руке, дышать боится.
"Ой ты, котик серенький,
Не ходи по сенечкам,
Иди на полати
Тёму покачати"...
* * * * *
Так долго он давным-давно не спал. Проснулся, когда солнцем залит был уже весь дом. Бабушка ходила неслышно, боясь ненароком потревожить его.
- Стонешь во сне. - Тревожно глядя на Сергея, заметила она. - Отдыхать тебе надо. Работа - хорошо. Только работа твоя спать с тобой рядом не ляжет, любовь сына не заменит и здоровье твоё не вернёт. Человек, Серёня, работает, чтобы жить, и никто не живёт только для того, чтобы работать. Может быть, ты и заработаешь много. А потеряешь сколько?
- Понимаю, бабуль. Вчера всю дорогу думал об этом. Всё верно ты говоришь. Сам я загнался, и остальных, кто рядом со мной, загнал. А ведь я для них всё это делаю. Только теперь думаю, нужно ли им это такой ценой? Мне нужно ли?
- Вот, видишь, и ум проясняется. - Тихо рассмеялась бабушка. - А всего-то, воздухом свежим подышал да выспался.
Весь следующий день Сергей провёл, хлопоча по хозяйству. Наколол дров, подлатал навес, поправил забор, отправился топить баню. Несколько раз видел пробегающую по двору кошку.
- Ба, кошка твоя? Во дворе бегает.
- Приблудная. - Бабушка махнула рукой. - Мало сама пришла, так ещё котёнка в зубах приволокла. То ли родила одного, то ли погибли остальные. Теперь этого куда-то запрятала. Кормлю её, жалко же. Вынеси миску ей, Серёня, к сараю.
Вечером сходили в баню. Сергей по самому пару, бабушка позже, когда парилка немного остыла. Снова долго разговаривали. Он постепенно начал чувствовать, как уходит напряжение и раздражение, как упорядочивается ход его мыслей, и вдруг понял, что очень скучает по Артёмке и Лере.
- Бабуль, я позвоню и вернусь.
Вышел на крыльцо, долго смотрел на экран, не решаясь набрать номер. Страшно было, что Лера не возьмёт трубку. Около сарая ела, подрагивая хвостом, кошка. Увидев Сергея, тихо мяукнула.
Лера трубку взяла.
- Привет. - Тихо сказал он. - Как вы? Как Артёмка?
- Привет. Мы хорошо, только Артём скучает по тебе. Всё время спрашивает. Серёж, ты говори громче. Тебя почему-то плохо слышно.
- Я тоже скучаю. По Тёмке и по тебе. А слышно плохо, потому что я у бабушки. Приехал навестить.
- Передавай ей привет. Как она себя чувствует?
- Держится. Хотя постарела, конечно. Очень хочет увидеть Артёмку. Может быть, доедем как-нибудь?
- Доедем.
Он говорил и смотрел на кошку. А кошка смотрела на Сергея.
- Лер, давай Артёму котёнка заведём. У меня кот был в детстве.
- Котёнка? В принципе, можно. Я люблю кошек.
- Я не знал. Думал, против будешь.
- Ты многого ещё не знаешь про нас с сыном, Серёжа.
- Я хочу узнать.
- Точно решил?
- Точно. Лера, я люблю вас. Тебя люблю.
- Я тоже. Вернёшься домой, позвони. Мы побудем здесь ещё немного. Просто папа с Артёмкой в субботу идут в цирк. Билеты уже взяли.
- Хорошо. Поцелуй от меня Тёму.
Они попрощались. Кошка проскользнула в приоткрытую дверь сарая. Сергей включил фонарик и шагнул за ней. Она юркнула куда-то, а в углу в куче старого тряпья заворочались и блеснули два круглых глаза. Котёнок. Он протянул руку. Малыш зашипел и вцепился в неё острыми коготками. Не такая уж боль. Сергей подхватил бунтаря на руки. Почувствовав тепло, тот немного обмяк и шипел уже не так яростно.
- А зубы у тебя есть. - Заглядывая в маленький розовый рот, сообщил котёнку Сергей. - Идём-ка.
Он толкнул дверь.
- Ба, тебе от Леры привет. Смотри, кого я поймал.
- Батюшки! Серёжа, да он на Кузю нашего похож. Тот тоже такой в детстве был. Помнишь, Кузьму-то?
- Помню, ба. Конечно, помню.
- А притащил ты его зачем? Стара я, Серёня, кого-то брать к себе.
- Я не тебе, я его Артёму возьму. Как думаешь, этот Кузька привыкнет? Кусаться не будет?
- Привыкнет. Кошка его, видно, не кормит уже, так что придётся тебе кормильцем стать. Животные быстро привыкают к тем, кто им есть даёт...
Сергей ехал домой. Рядом с ним в старой, завязанной сверху тканью корзине копошился маленький Кузьма второй. Ничего, скоро они приедут сюда втроём. Он пообещал. Рука сама потянулась к закреплённому на передней панели телефону. Родной голос пел, успокаивая:
"Уж ты котя-коток,
Котя - серенький лобок,
Приходи, котя-коток..."
( АВтор Йошкин Дом )
Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться")
ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ
Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤