Душевные истории

Иван Агапов оказался тихим, робким, супругу свою не обижал. Через полгода свекровь Катерины слегла, невестка ухаживала за ней до последнего дня, а как мать Ивана померла, так она и стала хозяйкой в доме мужа. Родила подряд двух сыновей. Как-то в холодную зиму не усмотрели за старшим мальчонкой, простудился Проша, да помер, так и не оклемавшись. Сама не своя после случившегося Катерина была. Один лишь сын у Агаповых остался Арсений. Не закончились беды у женщины после потери старшего сына. Не так много Господь отсыпал ей женского счастья – Иван помер от хвори, которую врачи называли непонятным словом менингит. Сынок младший Арсений тогда еще совсем крохотным был. Жила Катерина с сыном, работала на колхозном поле, ни с кем дружбу не водила, замкнутой шибко была. Сельчане её сторонились, хмурого вида чурались. Даже когда ближайшие соседи Курулевы дочь свою замуж выдавали, и то не хотели Катерину звать. Но основная причина была та, что красива Катерина и многие, даже женатые мужчины, хотели угодить вдовушке. - Не по-людски как-то, - усомнилась баба Зоя, которая хорошо к Катерине относилась, - ближняя соседка всё-таки. - Не по-людски мужиков чужих заманивать, - возразила её дочь, мать невесты, - мой Гриша глаз не сводит, когда Катька идет, он аж из штанов выпрыгивает. - Гриша твой больно до баб охоч, - ответила баба Зоя, - потому и пускает слюни на каждую юбку. А ты всё виноватых ищешь. Разве же Катерина повода давала ему? Глянь, лишний раз не улыбнётся, не рассмеётся. Эх, вот выпало ей на её долю…А Гриша твой недоумок, - тихонько проворчала баба Зоя, - а раз так, нечего Катерину обижать. Мы ж сколько лет с Агаповыми живем рядышком. - Не пойму я, матушка, чего ты так за Катерину вступаешься? - досадливо пожала плечами дочь. - Кого в селе ни спроси, никто из наших баб её не любит. - Так, а то ж их беда, а не Катерины-то, - ответила старушка, насмешливо глядя на дочь, - так что займись-ка делом, а я схожу к соседке, скажу, чтоб приходила. Удивлялись дочери, да и внучка-невеста, почему баба Зоя так хотела Катерину позвать на праздник. Неужто досадить кому-то из сельчанок задумала? Да только невдомек дочке и внучке было, что сердобольная старушка искренне за соседку переживала. Баба Зоя ведь и сама рано овдовела, но никогда одна не оставалась. Сына женила, который молодую супругу домой привел. Дочек у Зои полон дом, внучка вон уже замуж выходит. А Катерина, хотя женщина и неплохая, а всё одна и одна. А ведь еще молода она, вполне счастливой может стать. Хотя и жалела Зоя соседку, а всё ж понимала, чем не люба местным бабам Катерина – молода была вдовушка и дивно хороша. Очередь из женихов не стояла, но некоторые пытались подбивать клинья. Порой на дороге останавливали, да разговоры с ней затевали. Вроде как помощь предлагали за бесплатно. И всегда одинаково – мол, я тебе Катерина, крыльцо починю, а то меня чайком напоишь как-нибудь вечерком. Поначалу злилась Катерина, могла незадачливому кавалеру и тяжелым зарядить за «сладкие» речи. То к жене отправляла или к невесте. Но со временем очерствела она, перестала злиться да переживать. Скажет грубое слово, как отрежет, повернется круто и уйдет прочь. Не было и в мыслях у неё чужого мужика привечать. *** Катерина сидела за большим столом. Вся деревня собралась на свадьбе у Курулевых. Немного смущалась гостья – давно ведь не присутствовала на праздниках. Но всё ж с интересом оглядывала Катерина происходящее вокруг. Аля Курулева, покрываясь нежным румянцем, смущенно поглядывала на жениха. Борис тоже волновался, когда встречался взглядом с невестой. Было видно, что нравятся друг другу молодые. Смотрела на них Катерина и свою свадьбу вспоминала. Отдали её за Ваню не спрашивая. Всю недолгую жизнь семейную считала она, что ей повезло – неплохим Иван мужем оказался. А всё ж ни любви, ни тепла не было у неё к супругу. Даже позавидовала Катя Але – будет девчонка жить с тем, кто ей по сердцу. Весело было на свадьбе – приехали гости из других деревень, даже из города кто-то наведался. Люди пили, а Катя лишь немного пригубила, чтоб не обижать хозяев, но стакан так и остался полным. Непривычна к выпивке она была. Вот только соседом её Миша Чердымов оказался. Жену свою Миша усадил подальше, чтобы с деревенскими женщинами глупые беседы вела. Сам же к Катерине присел – давно он на неё поглядывал. Хорошо она шибко, статная, красивая, а глаза-то какие – синие-синие. То одно предложит ей Чердымов, то другое, а соседка по столу всё головой качает. Нет, мол, ничего ей не надо. Выпил Чердымов для храбрости и потянулся Мишка к Катерине. Шепнул ей на ухо, что ждет её за сараем. - Иди-ка ты от меня, Михаил, не нарывайся на слово грубое, - ответила Катерина, отодвигаясь от мужика. - Одна ведь живешь сколько лет. Без мужика, небось, в петлю лезть готова. -Да уж лучше в петлю, чем с тобой, - огрызнулась Катя да встала с лавки, чтобы поискать место другое. Вот только Миша схватил её за руку да усадить обратно попытался. Но не стала терпеть Катерина, взяла со стола миску картошкой, да на голову наглецу надела. Тот завопил, стал кричать, обидчицу змеёй называть. Женщины рядом шептались, на Катерину с неодобрением смотрели. Наверняка ведь сама глазки ему строила. Акулина же, супруга Михаила, начала вопить, увидев мужа в такой неприятной ситуации. Вот только то, что произошло дальше, удивило всех. Молодой человек, лет двадцати, который сидел рядом и видел, что происходило, вскочил, схватил Чердымова и повалил на землю. Завязалась драка, впрочем, сцепившихся быстро развели по углам. Мишка, сплевывая землю, кричал, что Катька сама виновата – глазки ему строила весь вечер. Молодой человек упрямо твердил, что видел, как Михаил сам задирался. Акулина, причитая, крутилась вокруг мужа. Она кидала недобрые взгляды на Катерину, называла ее разлучницей и охотницей на чужих мужей. - Уводи-ка ты своего Мишку со свадьбы моей внучки, - грозно произнесла баба Зоя, - а то ведь не угомонится он. - Вы бы, баба Зоя, лучше метлу взяли, да Катерину прогнали, - обиженно произнесла жена оскорбленного Чердымова. - А за что же мне её гнать? Коли сама Катерина бы глазки твоему Мише строила, так отчего бы ей миску на голову твоему муженьку надевать? Акулина всё-таки увела мужа домой. Катерина же подошла к бабе Зое и шепнула, что тоже уходит. Так, сказать, чтобы не злить присутствующих гостей. - Иди, моя рыбонька, - с сочувствием ответила бабушка, - прости меня, старую, хотела, чтоб повеселилась хоть. А то одна, да одна. - Спасибо, бабушка, - улыбнулась Катерина, - но я привыкла одна. Пойду я… *** Катерина тихонько покинула двор Курулевых и пошла к себе домой. Шла, погруженная в свои мысли, даже не замечая сперва, что за ней идет кто-то. Но, услышав шаги, резко обернулась и посмотрела с удивлением на парня. Это оказался тот молодой гость, который заступился за неё, когда Чердымов руки распускать начал. - Я уж до дому тебя доведу, а то боязно как-то одну оставлять, - сказал парень. Хотела Катя по обыкновению грубое слово молодому человеку сказать, да осеклась. Он все ж вступился за неё, защитить пытался. За что ж на него ушат словесных помоев выливать? - Да я уж и дошла почти, рядом весь совсем живу, - усмехнулась Катерина, - а ты бы хоть сказал, как зовут тебя? - Коля, - ответил парень, улыбнувшись, - Николай Марьин из Ступово. - Вон оно как, Николай Марьин, из Ступово, говоришь, - снисходительно произнесла Катя, - молодец ты, спасибо от души тебе. - А я, Кать, не привыкший, чтоб при мне женщину обижали, потому и не стерпел, - признался Коля, как-то странно посмотрев на свою спутницу. - Не обидит меня никто больше, - снова усмехнулась Катерина, - потому как я почти дома уже. А ты возвращайся на свадьбу, Николай Марьин из Ступино. Коля вдруг остановился, лицо его стало серьезным. Заглянул он в глаза Катерине и спросил, нельзя ль у неё на чай остаться? От его слов разозлилась Катя. Сняла с себя платок цветастый, что у неё на шее был, да принялась хлестать им наглеца. Это что же он удумал? Заступился и всё, считай она в его руках? Да молоко еще на губах не обсохло! - Эээээ, ты чего, - возмутился Николай, - я ж без всякого… Просто я на свадьбе с братьями по стороне жениха. А никого не знаю. На лице парня появилось чуть обиженное выражение лица. Он махнул рукой, круто повернулся и пошел обратно. Вот тут уже Катерине неловко стало. Потому и окликнула она Колю. - Прости, Коль, идем чай пить, - примиряюще произнесла женщина, - я смородиновый заварю. Выражение лица Николая тут же изменилось. Засияла на нем улыбка, да такая светлая, что и Катя улыбнулась. Почему-то стало ей весело да легко. *** Когда мать привела гостя, семилетний Арсений дрова в поленницу собирал. Как и мать, мальчонка не особенно разговорчив был. Но гостя поприветствовал, да вернулся к делу. С удивлением Катерина увидела, как к её сыну тут же присоединился Коля. Он смотрел на Арсения и стал делать то же самое. Хмыкнула Катя да пошла чай заваривать, смородиновый, как и обещала. А когда позвала парней за стол, то чуть мимо стула не села - Коля и Сеня о чем-то оживленно разговаривали, смеялись, будто давние друзья. Хотя и любопытно было Катерине узнать, кто таков этот Коля, а всё ж сердце подсказывало ей, что не стоит задерживать парня. Очень хорош молодой человек был, точно без камня за пазухой. Но отчего тревогу она чувствовала – не понимала. Еле выпроводила Катерина Николая. Не хотелось ей на ночь глядя отправлять парня неведомо куда. И всё же пусть бы он оказался уже подальше от дома Агаповых. **** Жизнь женщины осталась прежней. Рано утром шла она на колхозное поле, вечером приходила домой. Всё, как и раньше было у Катерины. О том, что произошло на свадьбе у Курулевых, женщина уже и забыла. Про Колю тоже не вспоминала. А однажды она его увидела и вдруг странное чувство поселилось в её душе. Он смотрел на нее, сияя глазами. Коля так искренне обрадовался встрече, что Катя улыбнулась тоже. Слишком непривычно ей было это чувство – желание улыбаться. Вроде и хорошо от него на душе было, а вроде и страшно. Шагнул Коля к женщине и даже приобнял. Вот только, к своему удивлению, не отстранилась от парня Катя. Было в его объятиях что-то чистое, теплое…и всё же опасное. - Ты чего тут забыл, Николай Марьин из Ступино? – спросила Катерина, почему-то разволновавшись. - А не ступинский я теперь, - ответил молодой человек, - меня к вам в Пахомцево послали машинистом. Я один управляться с техникой умею. - Ты же молодой еще, когда научился? - Не такой уж и молодой, - гордо произнес Николай, - двадцать лет мне стукнуло. - Ну что ж, машинист Коля, работай, а я пошла, - кивнула Катерина, почему-то вновь ощутив тревогу. Странные чувства появились у женщины после встречи с Колей. Давно уж она смирилась с тем, что время для женского счастья упущено. Да и вдовий статус будто бы придавливал её тяжестью горя и безысходности. Но почему-то сегодня Катерина с неведомой раньше завистью глядела на молодых доярок. Они весело шли с вёдрами и перешептывались между собой. Беспокойно стало женщине от этих чувств. Сердце почему-то часто билось – может быть, она нездорова? Или это и есть любовь? Та самая, к мужчине, а не к родителям и детям? Но как же она могла его полюбить, если виделись всего два раза. Такое бывает? Нет, надо выкинуть глупости из головы, в конце концов, он намного моложе её. Аж на одиннадцать лет... Когда увидела Катя Николая во дворе своего дома, то сухо поздоровалась она с парнем, спросила, чего надобно ему. Хотя едва сдерживалась от непонятной дрожи. - Чего ж суровая такая, хозяйка? – весело спросил Коля. – Не нальешь чайку своего смородинового, а? - Некогда мне чаи с тобой распивать, - хмуро буркнула Катя, всё еще не в силах унять дрожь волнения. Тут во двор выбежал Арсений и с радостным криком побежал к гостю. Николай широко улыбнулся мальчонке и распахнул ему объятия. - Сенька! – закричал он, звонко и несдержанно, будто сам был ребенком. – А пойдем завтра новый трактор смотреть? - Трактор? – широко распахнув глаза, с восторгом прошептал Арсений. – Прям покажешь? - И покатаю, - подмигнув пареньку, ответил молодой человек. Катерина вздохнула. Покачала она головой и ушла в дом. Звать гостя за стол не стала, ни к чему это. Но Николай и Арсений до позднего вечера пробыли во дворе. Они вдвоем рубили дрова, складывали их в поленницу. А еще Коля показывал мальчишке, как управляться с молотком. *** Почти каждый день заходил Коля к Агаповым. Как-то прикрикнула на него Катерина - мол, чего повадился к ним? А Колька улыбнулся своей чистой, обезоруживающей улыбкой и сказал, что нет у него никого в Пахомцево. Вот в Ступино и мама есть, и отец, и трое братьев даже. А здесь только она и сынок её Арсений. Шептаться уже начали в Пахомцево, посмеивались, что машиниста Николая Марьина вдова приворожила. Ну, а как иначе объяснить, что молодой красавец парень к взрослой вдове каждый вечер захаживает? Девчата местные на молодого машиниста заглядывались. И игриво с ним разговоры заводили. И всячески его внимание к себе привлекали. А всё бесполезно – никого он не видел, кроме Катерины. Лишь появлялась она перед его глазами, а у парня аж дыхание перехватывало. Видели это люди, злословили, советовали гулять с девчатами молодыми. А всё ж не могли ничего сделать с чувствами Николая. Душой стремился он к Катерине, ноги так и несли к её двору. *** Каждый день ходил Николай к Катерине. Ни одного плохого и наглого намека не сделал, только помогал, заботился и добрые слова говорил. Потому и откладывала серьезный разговор женщина. Понимала, что надо бы прогнать молодого человека раз и навсегда. И всё ж не могла она этого сделать, потому что сама влюбилась в красавца машиниста без памяти. Ночами рыдала в подушку и проклинала свою судьбу, что свела её с Николаем в то время, когда между ними целая пропасть. И лишь когда Коля, наконец, напрямую сказал ей о своих чувствах, смогла она наконец отвадить его. Сердце рыдало, а голос произносил жестокие, холодные слова. - Уходи, Коль, - глухо сказала она, - уходи и не смей сюда являться больше. - Отчего ж, Кать? Почему гонишь? – воскликнул молодой человек, страшно волнуясь. – Чем же не люб я тебе? - Потому и гоню, что не люб, - сурово отвечала Катерина, - иди, вон, к девчатам молодым. Женись, пусть дети у тебя родятся. А меня оставь уже. - Не верю, что не люб, - с плохо скрываемой болью упрямо твердил Николай, - я чувствую, что любишь. - Что ты там чувствовать можешь? - с показным презрением произнесла женщина, - дитё ты ещё, малое дитё. Разве могу я, взрослая женщина, на тебя, как на мужчину смотреть? Тоска исказила лицо молодого человека. Но всё ж сумел он взять себя в руки, попрощался и ушел. Напоследок еще и счастья пожелал. А Катерина смотрела ему вслед, готовая разрыдаться. Кусала она себе губы в кровь, думая о том, что если б не Сенька, то прям сейчас в петлю бы полезла. Не сомкнула она глаз в ту ночь, ревела и ревела… Проклинала весну, что так поздно расцвела в ее сердце. *** С удивлением смотрела Катя на соседку Зою, которая появилась во дворе дома Агаповых. А всё ж поприветствовала она бабулю – она всегда с Катериной любезна была. Не стала старуха ходить вокруг да около. Всегда говорила прямо, и тут не сочла нужным юлить. - Ты пошто Кольку прогнала? – спросила баба Зоя, прихлебывая ароматный смородиновый чай, которым её хозяйка угощала. - Уже всем известно, - вздыхая ответила Катерина. Как же не хотелось ей новь переживать боль, вспоминая вечер, когда отказала она Николаю. - От ответа не увиливай, - строго сказала бабуля, глядя в глаза Катерине, - цельный месяц Колька ходит с понурой головой. - Мне то какое дело до него? – буркнула Катерина, уводя взгляд. - Есть тебе дело, - уверенно заявила бабка, - думаешь, не вижу, что сама черней тучи ходишь? Так пойдет дальше - Сеньку своего сиротой оставишь. Хорохорилась Катерина, а тут не выдержала и разрыдалась прямо при бабуле. Стала голосить, что проклинает свою любовь, что рвет ей сердце на части. - Чего орешь-то, глупенькая? Радоваться надо, - ласково произнесла баба Зоя, поглаживая Катерину по голове. - Чему ж радоваться, баба Зоя? - плакала женщина, - он ведь молодой совсем, ну мальчишка ведь. А вокруг девчата красивые да статные. Куда ж мне на них равняться? - А и не надо равняться, - ответила старуха, - ведь Коле ты одна нужна. По тебе он тоскует, тебя любит. Долго еще сидела баба Зоя в гостях у Катерины. То бранила несчастную женщину, то утешала, то плакала вместе с ней. А, уходя, одно сказала: - Пришла к тебе, Катя, весна, - изрекла соседка, - пусть поздняя, а весна всё ж. Не каждой удается такое пережить – когда любит тот, кто люб. Не отпихивай от себя двумя руками то, что Боженька пожаловал. В ту ночь Катерина уснула быстро, но только сон плохой увидела. Будто тонет её Коля в реке, глазами печальными смотрит на неё и рукой ей машет. Проснулась женщина в холодном поту. И сразу вздохнула с облегчением, что страшное лишь приснилось ей. Будто сила какая подбросила её. Оделась наскоро, да побежала к дому, который машинисту колхоз выделил. Раннее утро совсем было – знала Катерина, что застанет Колю дома. Николай как раз выходил во двор. Увидел он её, и будто глазам своим не поверил. А как взглядом с Катериной встретился, сразу все понял. **** Поженились Николай с Катериной тихо, на свадьбу никого не звали. Родители не одобряли брак сына на немолодой вдове, но Коля не слушал их, разругался с матерью и отцом. Катерина плакала, узнав об этом, потому что вовсе не желала становиться причиной раздора. Но Коля утешил, сказав, что рано или поздно они смирятся. А вот Арсений с радостью воспринял новость, о том, что Николай теперь будет жить с ними. Очень привязался мальчонка к Коле, да и тот много времени уделял сыну Катерины. В мае 1941 года Катя родила дочь. Никогда еще не была она так счастлива, как в те дни. Молодой отец души не чаял в дочке. Он постоянно подходил к люльке, глядел на спящую девчушку и с восторгом находил в ней черты любимой женщины. А через месяц началась Великая Отечественная война… *** Николай Марьин отправился на фронт. К огромному горю Катерины он не вернулся. Похоронка пришла в её дом в первый же год страшных событий. Вот тогда-то и смолкли насмешки. Люди выражали ей сочувствие, жалели её и помогали. Когда смотрела вдова на маленькую Дуняшу, в глазах у неё стояли слезы. В такие минуты большим утешением ей был Арсений. Сын ничего не спрашивал, он подходил к матери и обнимал её. Даже родители Николая стали часто наведывать внучку, говоря о том, что сын, вероятно, был счастлив последний год. И хотя сердце женщины разрывалось от горя, ни разу не пожалела она о том, что с Николаем в её жизнь пришла поздняя весна. С ним пришла, с ним и ушла… ЭПИЛОГ Катерина больше не вышла замуж. Всю свою жизнь она хранила в памяти ясные, чистые глаза своего Коли, его задорный голос. Женщина прожила долгую жизнь. Не проходило ни дня, чтобы не вспоминала она свою первую встречу с будущим мужем, когда молодой парень защитил её перед охмелевшим Мишкой. Каждый день вспоминала Катерина глаза Коли, когда она сказала, что не любит его. Но чаще перед глазами вставала дорогая сердцу картина, когда молодой отец, сияя от счастья, держал на руках новорожденную дочь. Арсений и Дуня были очень дружны между собой. Со временем у обоих появились дети, затем внуки, которые и были утешением для Екатерины. Автор: Хельга. Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

Её муж, Сергей Иванович, всё ещё трудился на предприятии бригадиром, его ценили за опыт и мастерство. Предприятие находилось недалеко от дома, так что он часто заходил домой обедать. Но не только для того, чтобы отведать домашней еды, хоть готовила Наталья Михайловна отменно — просто хотел лишний раз пообщаться с женой: ему казалось, что несмотря на учеников, Наташа скучает на пенсии. Отношения супругов с годами стали более нежными. Они заботились друг о друге, старались угодить. Много было пережито и хорошего, и плохого — плохое как-то само собой подзабылось, осталось только хорошее. В тот день ничего не предвещало беды. Сергей Иванович ушёл на работу, а Наталья Михайловна занималась с очередным учеником. Когда мальчик ушёл, получив домашнее задание, она пошла на рынок. Увидев свежую зелень и молодую редиску, она купила её, чтобы порадовать мужа первой в году окрошкой, которую тот очень любил. Она ждала его к обеду, но Сергей позвонил и сообщил, что будет только к ужину. — Халтурка подвалила, Натань, так что я без обеда сегодня, — радостно сообщил он, — а ещё аванс сегодня ждём. — А я окрошку твою любимую приготовила, — расстроилась она. — Ну... не огорчайся, родная, вечером с удовольствием съем, — пообещал Сергей. — Кто же на ночь окрошку ест! — губы её тронула улыбка, — ладно, ты уж не задерживайся, хорошо? — Постараюсь, родная, — тепло сказал муж, — что-нибудь купить домой? — Нет, ты сам поскорее приходи! Жду! — она положила трубку и включила телевизор. По первой программе заканчивалась передача про художника Федотова и она с интересом её дослушала, попутно переделав все домашние дела. Потом была театральная постановка про Мегрэ, и Наталья Михайловна посмотрела и её. Часы показывали полседьмого. Пора бы уже мужу появиться. Она взяла новый номер журнала "Здоровье". Прочла научную статью об искусственном сердце, потом ещё одну, кажется, что-то о сращивании костей. Сосредоточиться не получалось и она отложила журнал. В сердце вползала тревога, но женщина не смогла объяснить себе её природу. Скорее бы вернулся Серёжа! Она встала и пошла на кухню. Стол давно был сервирован к ужину, и она, не зная, чем себя занять, подошла к окну. Долго вглядывалась она в сумерки. Наконец, не выдержала и пошла навстречу мужу обычным маршрутом, каким он возвращался с работы. Не встретив его, она вернулась, в надежде, что они разминулись, и Сергей Иванович ждёт её дома. Но он так и не вернулся с работы тем вечером. Не вернулся он ни ночью, ни хмурым утром следующего дня. Побледневшая, осунувшаяся Наталья Михайловна сидела на кухне, и пыталась вникнуть в то, что говорила ей дочь Марина: — То же, что и тебе сказали: если не вернётся, прийти в понедельник! Заявление не приняли. — Почему не приняли? — рассеяно посмотрела на дочь Наталья, — я сама пойду. Должны принять! Ну как это? Человек пропал! — Мама, ты же вчера была. Помнишь, что тебе сказали? Папа взрослый человек, поэтому поиски они начнут через три дня! — Я помню, что они сказали... — губы Натальи Михайловны задрожали, в глазах заблестели слёзы, — что протрезвеет, и сам найдётся! Раз аванс, значит напился, и сейчас спит где-то... у любовницы! И она закрыла лицо руками. Словно страшный, тягучий сон, прошла неделя. За ней другая. Наступило холодное лето, за ним пришла дождливая осень... и если летом ещё мелькали розыскные листовки, то к осени и они исчезли. Наталья Михайловна больше не плакала, она словно окаменела внутри. Учеников больше не брала — не могла. Марина не могла находиться при ней постоянно — у неё самой была работа и семья. Она предложила Наталье пожить у неё, но та отказалась, и продолжала просиживать у окна сутки напролёт. Тогда Марина попросила соседку, Галину, приглядывать за ней. Чтобы мать хоть как-то питалась, и общалась с кем-то, кроме воображаемого мужа. А то так и с ума сойти недолго! Галина была женщиной деятельной и очень набожной. Она не любила Наталью, и не раз каялась в этом. Её раздражали звуки пианино, разносившиеся из квартиры соседки и главное, она завидовала её семейному счастью. Теперь ей было стыдно. Она всем сердцем жалела соседку, счастье которой рухнуло в один момент. Когда она увидела Наталью, которая почти четыре месяца просидела в квартире, боясь пропустить звонок из милиции, ахнула. Перед ней, вместо всегда ухоженной и элегантной соседки сидела худая старуха с потухшим взглядом. — Мам, я Галину попросила, чтобы готовила тебе, — осторожно сказала дочь, — Вдвоём вам будет сподручнее. — Здравствуй, Наталья, — кивнула Галина, — давненько не виделись. — Здравствуй, — равнодушно отозвалась Наталья, и посмотрела на дочь: — ну зачем ты, Мариша, я сама в состоянии приготовить. Аппетита нет. — И у меня, — подыграла ей Галина, — но ведь тебе нужны силы. — Да, мам, — Марина обняла её, — тебе надо привести себя в порядок. — Зачем? — глядя прямо перед собой, спросила Наталья, — жизнь прожита. — Как зачем? Надо молиться и надеятся на лучшее! А если Сергей вернётся, а ты тут распустила себя... — сказала Галина, однако, напоровшись на осуждающий взгляд Марины, замолчала. — Вернётся ли? — в голосе Натальи была горечь и сомнение: — я сегодня звонила в дежурку ... они как меня слышат, бросают трубку! Может уже и нашли его, а мне не говорят? Галина с Мариной переглянулись и Марина снова обняла мать: — Если бы нашли, ты бы первая узнала! *** На смену дождям пришёл снег, а Наталья всё высматривала, не идёт ли Сергей. Галина навещала её дважды в день: утром и вечером. Утром обычно они пили индийский растворимый кофе, перебрасываясь воспоминаниями о прежней жизни. Так было и в этот раз. Галина призналась, что раньше её раздражали повторяющиеся гаммы, но вот когда звучали полные произведения, ей это очень нравилось. — Особенно вот эта мелодия, — Галина поставила чашку и попыталась напеть, дирижируя руками: — Та-та-та, та-та-та, та-та-та, та-та-та... Наталья молча вышла и вскоре из комнаты донеслись звуки пианино — хозяйка играла "Лунную сонату", которую пыталась напеть соседка. Галина подошла и встала рядом с инструментом. Наталья Михайловна закончила играть и виновато посмотрела на неё: — Давно не играла. Пальцы стынут. — Это потому, что тебе нужно нормально питаться, — назидательно сказала Галина. — И гулять. Движение — жизнь! Соседка подарила Наталье Михайловне икону Спасителя и сказала, что если кто и сможет вернуть ей мужа назад, то только Он. Наталья Михайловна, хоть и была крещена и выросла в атеистической семье, решила использовать все средства. Каждый день она своими словами просила Христа, чтобы вернул ей мужа. И ей становилось легче. Когда Марина узнала, что мать ходит с соседкой в Церковь, рассердилась: — Зачем вы даёте маме пустые обещания? — отчитывала она Галину, — если бы папа был жив, он дал бы о себе знать! Как вам не стыдно! Это жестоко! — Я ничего не обещала, — пыталась оправдываться Галина, — я действительно считаю, что для Бога нет ничего невозможного! — Вот и считайте дальше! — продолжала злиться Марина, — а к маме моей с этой ерундой не лезьте! Галина опустила глаза, не желая спорить. Лучшим аргументом её правоты стал внешний вид Натальи Михайловны. Женщина немного поправилась, потухшие глаза загорелись огоньком надежды. Но Марина блеск глаз восприняла по-своему. Не такой «активности» она ожидала! Заехав навестить мать в очередной раз, Марина обратила внимание на икону и молитвослов. Матери ничего не сказала, но перед тем, как уйти, зашла к Галине. — Не приходите больше, тётя Галя! — мрачно сказала она, когда соседка открыла ей дверь. — не хватало ещё, чтобы вы маме своей церковью голову забили! У неё и так мозги набекрень! — Это не твои слова, — произнесла непонятную фразу Галина, и перекрестившись, закрыла дверь. Наталья Михайловна не знала, что дочь запретила Галине приходить, и не дождавшись её ни утром, ни днём, пошла к ней сама. Вдруг что случилось? — Твоя дочка боится, что я тебе забиваю голову, — Галина была обижена, — Сказала не приходить к тебе. — Как не приходить? — удивилась Наталья Михайловна, — Я думала, мы с тобой подруги. Они обнялись и теперь Наталья Михайловна стала настоящей прихожанкой. И попросила дочь не вмешиваться. Маринка сердилась, говорила обидные слова, и в конце концов бросила матери: — Если ты такая мракобеска, так и валяй в свой монастырь! — но тут же, испугавшись собственных слов, уставилась на мать. — Мам, прости! Я не хотела этого говорить! Мам, просто я испугалась за твой рассудок! Ты стала другой. — Знаешь, Мариш, а ведь ты права, — Наталья обняла дочь. — Прямо, как все эти бабки-шептуньи в платочках! — засмеялась Марина, она думала, что "расколдовала" мать, — они все ненормальные! — Мне нужно в монастырь! — продолжила фразу мать, — так Господь скорее услышит мои молитвы. А если папа умер, Он даст мне знать... и я смогу молиться за его душу! Она поцеловала Марину, которая для себя решила, что мать окончательно спятила. Решение уйти в монастырь удивило даже Галину, что уж тут говорить о родной дочери. Наталья выбрала отдалённый монастырь, и в годовщину исчезновения Сергея отправилась туда. Дорога была тяжелой и малоприятной. Чем больше сокращалось расстояние, тем больше одолевали душу Натальи сомнения. Не бросает ли она дочь? Подругу? Учеников, которые ждут её возвращения? Остался последний форпост — село на Волге, откуда дважды в день ходил паром на противоположный берег реки, где располагался монастырь. Наталья замешкалась, заблудилась, и пока нашла дорогу к пристани — паром ушёл. "Может быть, это знак"? — опять стали терзать её душу сомнения, — "а может, наоборот, меня нечистый не пускает?" И тут взгляд её упал на местный храм. Наталья очень устала, но решила зайти, развеять сомнения. При храме было небольшое кладбище, снег уже сошёл и кое-где на могилках появились первоцветы. Любуясь ими, Наталья обратила внимание на старую плиту, и пыталась прочесть истёртую временем надпись. — Если вы к батюшке, поспешите, а то он собрался в соседнюю деревню, — услышала она голос, который узнала бы из миллиона. Она застыла, боясь пошевелиться. Наконец, сдавленным голосом спросила: — Серёжа? Никто не ответил. Тогда она повернулась и увидела его. — Наташа? — неуверенно произнёс мужчина, мало напоминавший прежнего Сергея — лицо потемнело от загара, появилась борода. Заметив в окно, как трудник обнимает незнакомую женщину, к ним поспешил настоятель храма. **** Отец Даниил пожалел мужчину, которому после больницы оказалось некуда идти. При бедняге нашли пропуск на имя Александра Ивановича Котько, но из-за травмы головы мужчина ничего не помнил. Так и жил под именем Александра, и даже успел к нему привыкнуть. Услышав это, Наталья расплакалась. — Ты Александр! Ты Сергей, мой муж! И никакой не Котько, а Стёпин! — Я вспомнил... и тебя, Наташа, вспоминал, но урывками, — словно извинялся Сергей. — Пропуск нашли в куртке, вот и подумали, что он Александр, — вспоминал отец Даниил, — Креста на нём не было, потому и крестили. Александром. — Батюшка помог мне выправить новые документы, — улыбнулся Сергей, я правда, их ещё не получил, в район надо ехать... волокита, а теперь выходит, смысла нет. Память потихоньку восстановилась. Сергей вспомнил, что в злополучный день изменил немного привычный маршрут. Он получил аванс, и ему захотелось сделать приятное Наталье и он пошёл купить цветы для неё. Трое молодых людей остановили его недалеко от дома, привязались, попросили прикурить, после чего напали и стали избивать ногами. Чтобы спрятать следы преступления, избитого и ограбленного Сергея бросили в кузов стоявшего невдалеке грузовика с иногородними номерами, под брезент. Двигаться нормально мужчина не мог. После нескольких неудачных попыток выбраться из кузова, он потерял сознание и очнулся только в больнице, где не смог вспомнить ничего, даже собственного имени. Обнаружить его удалось благодаря анонимному звонку. Звонивший сообщил, что в кузове грузового автомобиля лежит человек, возможно труп. Бандиты сняли с Сергея новый пиджак, в котором были документы. Как с ним оказалась куртка с чужим пропуском, выяснить не удалось. Может, этот самый Котько, заглянув в кузов чужой машины и увидев скрюченного, полуживого человека сжалился, набросил на него свою куртку и сообщил в милицию? В больнице оказалось, что мужчина провёл в кузове не один день: был обезвожен и сильно простужен. Пневмонию врачам вылечить удалось, но помочь ему вспомнить, кто он и откуда, врачи не смогли. Идти бедняге было некуда. Без паспорта на работу не устроишься, но ему повезло. Узнав его историю, над ним сжалился местный священник и взял к себе трудником. *** Переночевав у гостеприимного батюшки, Наталья и Сергей отправились домой вместе. Мерзавцев, избивших его, Сергей Иванович узнал по фото, когда память вернулась к нему окончательно. Выйти на них помог его паспорт, по которому жил один из преступников. Соседка Галина снова слышит музыку и смех из квартиры Стёпиных, но не злится, а наоборот, улыбается, размышляя о том, что Господь в очередной раз явил нам самое настоящее Чудо. Конец ❤️ Спасибо всем неравнодушным читателям! (Автор Лютик ) Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

Мужик ему рукой помахал, что-то в воду кинул, и крикнул, - Держи, теперь ты и сам выплывешь! И, вместо того, чтобы в лодку тонущего Николая затащить, он поднажал на вёсла, и опять скрылся в тумане. Николай чуть не взвыл от ужаса, сил плыть у него уже почти не осталось. Сейчас он захлебнётся в этой темной воде, на дно пойдёт, и всё, закончится его жизнь, а ведь так хотелось ещё пожить! Вроде всё уже в жизни было, а с другой стороны - будто и не было ничего! Тем временем волной от вёсел к Николаю подогнало что-то покачивая на воде. Он пригляделся - да это похоже очки, мужик их ему бросил зачем-то, да ещё и пробурчал, что у него под носом счастье, а он не видит ни фига! Прозреть мол ему надо. Николай из последних сил руку протянул и эти очки себе на нос напялил, какая разница ему теперь, как тонуть. Может не зря ему этот мужик их кинул... Но тут всё исчезло, растаяло, Николай покрутил головой, понял, что проснулся, стряхнул остатки сна, и открыл глаза. Проснулся, слава Богу! Ну и сон ему приснился, до сих пор мороз по коже, жуткое было чувство, что он не выплывет и так там и потонет... Рядом посапывала Валентина, его жена. Ей то что, она и знать не знает, чего её муж натерпелся! Хорошо, хоть не храпит, а то бывает и всхрапнёт иной раз! Вот ещё говорят, что бабы - нежные создания! Может такие и существуют, вот у них на работе Виктория есть, секретарша замдиректора, ну до чего же хорошенькая. Ну да это пока молоденькая, ещё нежная. А уж его Валюха никогда особо красоткой не была. Троих ему родила, даже не спрашивала, хочет он столько детей или не хочет. Всю жизнь на них горбатился, а никто и спасибо не скажет, всё им мало. Даже дома он один пылесосит полы через день, развели пылищу! И ещё недовольны, мол наш папа только пыль и видит, больше ничего его не волнует! Вчера они на работе женщин с их днём поздравляли, стол накрыли, конфет каждой по коробке шоколадных вручили и по веточке мимозы. А они выпили, и ну своих мужиков честить! Главбух Тамара Васильевна про мужа своего начала такое рассказывать, что Николаю даже обидно стало, хотя он его и знать не знает. Что он и за продуктами в магазин не ходит, и готовить ей не помогает. А только к холодильнику подходит, откроет его, смотрит долгим взглядом, а потом удивляется, - А у нас что, даже любительской колбаски дома нет? Ну и бабы пошли! Уж совсем хотят мужиков захомутать, им и денег заработай, и детей сделай, и на машине их вози! А они даже банку с огурцами открыть не могут, Валя вечно его зовет, - Коля, у меня руки слабые, открой баночку! Да какие же они слабые, эти женщины? Двужильные они! Вчера посидели, обсудили мужиков и танцевать пошли. Так стали выкаблучиваться, что только диву можно даться, и откуда столько сил у них после рабочей недели? И ведь им тоже, как и Вале его, уже за пятьдесят, не молоденькие! Хорошо хоть Валентина с него подарки не требует, да на цветы считает ни к чему тратиться. Раньше конечно по юности он Вале мимозы покупал и даже браслетик серебряный подарил. А потом как-то она сама сказала, что ей не надо ничего. И верно, не барыня, и так сойдёт, пусть радуется, что мужик ей попался хороший. Он не напивается, как мужики некоторые, и даже не курит. На сторону не бегает, да и дома чистоту и порядок поддерживает. Вот неделю назад ручка на двери разболталась, так Николай её сразу прикрутил. Правда Валя не очень у него расторопная, сначала не ту отвертку принесла, потом саморезы уронила, они закатились под комод. Так она их еле достала, раньше то половчее была, а теперь наела бока, всё мечтает бабкой стать, внуков ждёт. Ох и странные эти женщины, всё им неймётся... Ну да хватит о них думать, много чести, это видно на него нашло что-то, женский день же сегодня. Кстати, Валентина обещала в честь праздника буженину запечь и салатики приготовить, а сама спит себе, будить её пора, жрать уже охота! Николай перевел взгляд на жену и замер. Что это с ней? Вроде это та же его Валька, да только красивая какая-то. Вот и плечи у неё полноватые, а кожа нежная, розовая, так и захотелось вдруг прикоснуться. Ишь, во сне улыбается, в жизни то она не часто такая, то детям указания даёт, то на кухне топчется. А губы у неё до сих пор с изгибом, пухлые, сейчас девки себе их чем-то качают, как рыбки потом ходят. А у Валюши его натуральное всё, вон как ночнушка обтянула, глаз не оторвать! Рука Николая потянулась, чтобы погладить жену, а сам он нагнулся, чтобы поцеловать её, и вдруг он испугался - что это со мной? Что это я вдруг как-то вижу странно, будто Валька моя не обычная баба, а красавица? И Николай отпрянул, отвернулся, глаза руками протёр, опять на Валю посмотрел, и даже живот ему свело, как в юности - Валька та его и не старая совсем, тянет его к ней! Будить жену почему-то расхотелось. Николай быстро напялил джинсы и толстовку, и тихо вышел на улицу. В кармане лежала заначка, через неделю они с мужиками в гаражах хотели его машину к летнему сезону немного подремонтировать. То да сё, ерунда в принципе, за зиму аккумулятор подсел, Николай его зарядил, оттащить надо. Да и ремень ГРМ проверить. Валя в этом естественно ничего не соображает, думает, что там работы полно, а им с мужиками надо о жизни поговорить за стопочкой. Но теперь, не ясно почему, Николай решил, что и делов там на пять минут, да и сидеть в гаражах и пить ни к чему. Он своей заначкой иначе решил распорядиться. В цветочном магазине цены были аховые, но Николай выбрал самые красивые розы. Не розовые, а потемнее, но и не тёмно бордовые, Валя ведь у него ещё не старая. И не думая, отдал за них крупную купюру. Дома было ещё тихо, жена спала. Николай поставил розы в вазу, принес в комнату и пристроил на комоде, поближе к кровати. Потом пошёл на кухню, после прогулки есть хотелось ещё больше. Он нарезал колбасу и сыр, сделал бутерброды, хотел поесть один, но почему-то передумал и поставил тарелку с бутербродами на поднос. Налил чай и потащил всё это в спальню, сам до конца не понимая, с какого бодуна он всё это делает? Николай едва успел поставить поднос на комод, как вздрогнул, как ему показалось, от чужого, незнакомого нежного голоса. - Коленька, да что же это? Это что так пахнет. Неужели это розы? А они откуда? Да неужели это мне, Коля? Да зачем, я что, барыня какая-то что ли? Да как же это... Валя сидела ещё не совсем проснувшаяся, розовая от сна. Волосы у неё красивые, по плечам волнами. Обычно она пучок делает, чтобы не мешались, а тут. - Валюша, сам не знаю... ты такая у меня... да что мы, хуже этих звезд из телевизора драных? Да ты их лучше в сто раз, ты как с мамкой раньше бывало запоёшь! Ну я и решил, глянул на тебя и подумал - ты же моя! Ты мне сына и двух дочек родила... ну прямо как прозрел сегодня! С женским днём тебя, Валюша, я ведь ... люблю тебя! Тут запас слов и красноречия у Николая иссяк, а во рту пересохло от напряжения. И он, не зная, что дальше делать придвинул поближе поднос, - Вот видишь, это тебе завтрак в постель, ну и мне тоже, что-то я совсем измаялся и проголодался. Валентина вдруг рассмеялась почти забытым, тем давним своим манящим девичьим звонким смехом. И обняла мужа, такая мягкая и податливая, и какая-то... как раньше... Потом они вместе ели бутерброды с сыром и колбасой. У Вали то слёзы на глазах блистали, когда она смотрела то на розы, о на мужа. Потом она сразу же смеялась его обычным шуткам, которые давно её не смешили, а теперь опять понравились. - Коля, я давно так вкусно не завтракала, - призналась Валентина, запивая остывшим чаем мужчины бутерброды. А Николай смотрел на неё и думал. Странный сон сегодня мне приснился, будто и не сон вовсе. Мужик мне тот очки дал и сказал, что я не вижу не черта и что сам выплыву. И теперь мне кажется, что жизнь моя удалась и я счастлив, а говорят, что чудес не бывает. А они бывают, просто мы многое не замечаем. И похоже, что я все таки наконец-то доплыл, вернулся к своим берегам"... Вот так и было... Тепла, душевности, любви и взаимопонимания всем и всегда, а не только в день восьмого марта. И смотрите иногда друг на друга через волшебные очки. Тогда не будут видны ни седина, ни морщинки, а проглянут те самые, волнующие когда-то черты вашей любви, которую вы пронесли через годы. Просто приглядитесь, она ведь всё равно ещё жива! (Автор Ольга Данкова) Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

И как они здесь живут? Душевный покой и уверенность сейчас совсем покинули его, навалилась какая-то робость. Ему уже жаль было самого себя. Зачем он сюда возвращается? Ведь когда уехал отсюда – ничуть не жалел, не вспоминал. А чего вспоминать-то! Её? Так ведь ничего особенного там и не вспомнить. Женился он как-то случайно. Отец говаривал "пора да пора", вот он и женился. А ещё назло Светке Пичугиной, хоть она в его сторону и не смотрела совсем, а все равно – назло. Так она ему нравилась, да не досталась. Вот он и познакомился тогда на покосе с Еленой. Она была худая, сутулая, какая-то не в меру угловатая, с широкой поступью и длинными руками. Но ему улыбнулась, пошёл провожать, да так и женился. Дом у неё был рядом и такой – добротный дом. От бабки ей достался. Хозяйкой она была сноровистой, его любила, не перечила. Вскоре родился сын. Сейчас Евгению Петровичу было жаль Елену. Как же тосковала-то поди, когда он ушел! Места, наверное, себе не находила. И сейчас на шее повиснет, реветь начнет. Евгений уже обдумывал, как себя вести тогда. Надо с ней построже. Ох, не любил он бабьих слёз! Но жаль её, без мужика же четыре года была. А Елена пореветь любила и раньше. Чуть что – в слёзы. Тоска одна. А когда сын родился, вообще, хоть в дом не ходи: дитя ревёт, жена усталая, физиономия кислая. Он в такие моменты к матери уходил. Мать ругалась, но пускала. И так надоела Евгению эта постылая жизнь, что стал он узнавать и прислушиваться– нельзя ль уехать куда подальше от этой безысходности. И ведь выведал, и ничего тогда с собой не взял – все ей оставил. Только свои вещи в чемодан сложил и, пока была она на ферме, а малой – в доме матери, ушёл. О билетах на поезд позаботился заранее, на станцию съездил в кассу. Специально узнавал, чтоб не Верка там на кассе была, их местная, а баба приезжая, чтоб не разнесли по деревне раньше времени. Да и с чемоданом пошёл огородами, чтоб из окон не увидел кто. А теперь вот возвращался. Совсем другим – при шляпе, при плаще. Только вот солнце печет, как назло. А плащ, между прочим, специально куплен был – для торжественного возвращения. Да ещё муж приедет и при деньгах. Вот Ленка рада будет. Много ль она на своей ферме зарабатывает? А тут? Прям – подарок с неба. И мужик, и при деньгах. Но была и обратная сторона у этих дум: об этих деньгах, конечно, вспомнит Екатерина. Вот баба любит деньги! С боевой Екатериной Евгений прожил полтора года, сразу после того, как от него ушла Ольга. Приличная Ольга женщина, инженер. С ней познакомился он, как только приехали они на стройку. Зажили сначала нормально, а потом начала она нос воротить. Ну, конечно. Образованная, начитанная, а он ... Где уж тут мужа уважить, борща наварить, одни глупости на уме. Сначала хорошо все шло, даже на море съездили, а потом... И ведь ушла – беременная. Дура совсем! Кто теперь ее ребенка растить будет? А Катерина другая. Быстро его подцепила. Жадная только больно, все его деньги прикарманить решила. Да не тут-то было. Он взял и уехал, прихватив свое... Пусть теперь душится. Автобус приближался к селу. Побежали знакомые тропинки, озеро, ферма... Работу в селе на родине он, наверняка, быстро найдет, сколько тут родни, да друзей бывших. Вот Славка Игошев вроде мастерскую свою столярную открывал, когда уезжал он. Можно к нему пойти. Хоть и не хотелось, конечно, на старого друга батрачить, но это ж временно. Евгений уже представлял, как придет он к мужикам в столярку, как посидит с ними, с деревенскими, как покурят, новости ему расскажут местные. А он им похвастает, как на Каме поработал, как лихо у них мужикам там платят, а бабы ... а бабы они везде одинаковые. Автобус резко затормозил, обдавая стоящих на остановке клубами пыли. Евгений Петрович в шляпе, но с плыщом на руке и чемоданом спустился со ступеней. – Жека! Ты ли? – на остановке стоял его дальний родственник, дядька Андрей. – Здравствуйте, – представительно поздоровался Евгений. – А ты чего это, вернулся чё ли? – он уже вступал на подножку автобуса. – Да вот ..., – неопределенно промямлил Евгений. – Хм, интересно девки пляшут! Ну-ну..., – двери автобуса закрылись и дядька Андрей исчез за ними. Чего это он хмыкает? Нехороший знак, – подумалось Евгению. Интересно, сохранила ли Ленка его велосипед. Ведь только купил тогда, новый совсем ей оставил. Может продала, дура-баба. Он шел по селу уже к своему дому. Вот сейчас повернет он за угол, обойдет перелесок и... Он повернул, увидел свой дом. Тот же дом, бревенчатый, черный, с зелёной крышей, но обнесенный свежим деревянным забором. "Мужик?" Неужели мужика завела? Точно таким же забором, только пониже, был обнесен и дом его матери. Матери он писал дважды, но она ему так и не ответила. Видать – обиду затаила. Ну и ладно! Он никогда с ней не ладил, нечего и начинать. "Ах, Ленка - сучка! Муж за порог, а она ... " Свежая калитка была заперта. Евгений попытался открыть, но не смог. Очень хотелось пить. Из двора напротив показалась старушка. Евгений узнал ее, но почему-то резко отвернулся. Ещё не хотелось ни с кем здороваться. Но старушка направилась к нему. – Вы чего тут? Ой! – она всплеснула руками, – Никак Евгеша явился! Эта местная фамильярность его всегда раздражала. – Здравствуйте, – гортанно произнес он. – А ведь Лена-то на работе. Который час-то идёт? – спросила она. Евгений деловито посмотрел на часы и ответил. – Нескоро ещё вернётся. Можа ко мне пока пойдешь? – предложила она. – Нее, я к матери вон пока. – К какой матери? Евгений махнул рукой на свой родной дом. – Ты чё ли не знаешь? – старушка смотрела на него внимательно. – Что – не знаешь? – сплошные загадки тут. – Так ведь померла Лизавета, уж три года как с лишком... Зимой, да в лютый мороз. Но Лена – умница, все организовала, и машину дали, и сани большие нашли, с отцом положили рядком, – соседка перекрестилась, – Можа ко мне пока? – позвала она. Евгений отказался, но попросил оставить чемодан. Плащ взял с собой. Приходил в себя от новости. Как это – матери нет. Он вообще не думал о матери. Казалось – она вечная. И сейчас вот ехал, о Елене думал, о сыне, а о матери как-то и забыл. Ну, и встретила его родина, ну, и "порадовала"... Он направился в сторону фермы, но встречаться там при всех с женой, в его планы не входило. Кто знает, что ждать от этой встречи? По дороге завернул в мастерскую. Там совсем не так было всё, как он ожидал. Мастерская обнесена забором, за калиткой кибитка. Как только он зашёл, его спросили, к кому он, и развернули назад. Внутрь нельзя, а Вячеслава Иваныча на месте сейчас нет, в город уехал. Это Славка-то... Эка шишка, ещё и забором обнесся! Пока там был, огляделся. Все были заняты делом, и никто не курил, не глазел по сторонам. Лица все были незнакомые, Евгений не встретил никого, хотя бы отдаленно знакомого. Он направился в сторону фермы. " Так-так", – думал он. Всё складывается не совсем так, как он думал. За эти годы село изменилось. Помолодело, поднаторело. И не так, чтоб уж очень нуждалось в нем. Вон сколько молодежи в мастерской. В небо поднимались могучие кроны сосен и кедрачей. Пятна чистого теплого света дрожали между стволами. Знакомая светлая дорога с двумя колеями шла под самой стеной перелеска. Две колеи были разделены буйно разрастающейся высокой травой. И вдруг Евгений услышал впереди грудной громкий раскатистый женский смех. Навстречу ему по дороге шли доярки. Он узнал и не узнал Елену. Она была выше других, стройная, крепкая, в цветастом платье и с платком на плечах. Это она раскатисто смеялась громче других. Глаза горели какой-то горячностью и счастьем. Такой он её никогда не видел. И тут женщины тоже увидели его. Быстро перешепнулись и замолчали. Елена не отделилась, не пошла быстрей других, так и шла тем же ходом. Евгения это задело. Могла б, конечно, и поприветливей мужа встретить. Женщины поздоровались, осматривая его, улыбаясь, и прошли дальше. Елена отстала. – Ну, здравствуй, Елена. – Здравствуйте, Евгений Петрович, – сказала она вежливо бесцветным голосом. Могла бы быть и потеплее, муж ведь вернулся. Они пошли в село, Елена по одной колее, он – по другой. – Не ждала, небось, – усмехнулся он. – Да где уж ждать. Долго Вас не было. – Ты чего это выкаешь мне, на "ты" вроде были. – Как скажете ... скажешь ... Евгений помолчал. Он не знал о чем говорить. Потом вдруг вспомнил. – Как сын? С кем он сейчас? Матери-то ведь нет, – он превнес в голос трагизма. – Да ни с кем. На великах укатили куда-то с пацанами. Евгений сначала даже решил, что она шутит. Как укатили? Маленький же... Но он ничего не сказал, он подсчитывал. Ага, когда он уехал, сыну шёл третий, а теперь значит ... неужели седьмой. Как время летит! Они вошли в дом. Пахло как-то особенно – свежим хлебом и чистым бельем. Запах был до того родным, что захотелось плакать. Евгений огляделся. Нет, не "пахло" тут мужчиной, разве что маленьким, вон – игрушки детские. В остальном, все на своих местах. Новый холодильник даже. Это как это она его купила, одна-то. Значит уж не совсем тут и бедствовала. Он повесил плащ, вымыл руки у рукомойника и сел за стол. Лена включила электроплитку, поставила на неё сковороду, плеснув масла, достала что-то из холодильника. Она быстро и ловко ходила по кухне, накрывая стол. Евгений расслабился. Ну, значит хорошо все. Ну, сердится, конечно, но время подлечит, сейчас вот он достанет деньги и она отойдет. Надо было о подарках подумать, эх, надо... – А сын-то на моём велосипеди, али купили? – Евгений вдруг понял, что не помнит, как сына зовут. Потом вспомнил – Колька же. – На Вашем уже. Маленький покупала ему, так он немного и поездил. Научился быстро под рамой на Вашем, теперь уж и так почти достает, если не на сиденье, – Елена при этих словах сделалась мягче, в глазах – свет, видно, что любит сына. Она поставила сковороду с макаронами на подставку посреди стола. Наложила тарелку квашеной капусты, порезала сала. Евгений сглотнул слюни, он проголодался. Только Евгений было решил, что пора и деньги достать, как в избу постучали. Откашливаясь и теребя шапку в руках, на пороге появился старик. Кузьмич, – вспомнил Евгений. Казалось, что он и не изменился. Тот же ватник, те же сапоги. Он приходился Елене дальним родственником, иногда навещал. "Вот принесла нелёгкая", – подумал Евгений. Поздоровались. – Давай садись, Кузьмич, как раз отобедаем, – пригласила Елена. Кузьмич помыл руки и благочинно сел, поглядывая из-под бровей на Евгения. – Выпивать будете? – спросила Елена. – Да разве что чуточку, за возвращение хозяина, – согласился Евгений. Она молча подняла дорожку, приоткрыла крышку подвала и спустилась туда. Вышла с бутылкой самогона, налила по стопке. – Ну, за Вас, – сказала Елена и пригубила, опережая Евгения, который хотел было сказать что-то торжественное. Евгений ел с аппетитом, обжигаясь и дуя на горячие макароны. Они похрустывали поджаренками. Капуста тоже было удачной, давно он такой не едал. – Ну, как жилось-былось? – спросил Кузьмич. Евгений дожевал капусту. – Да разве все расскажешь. Столько повидал, мир поглядел. Совсем по-другому там живут, не как тут у вас. – Да где уж нам! Отсталые ... – Что есть, то есть. А смотрю мастерская-то у вас прям споро работает, расстроилась, разрослась. – Да-а, – протянул Кузьмич, – Вячеслав Иваныч – мужик спорый, все у него ловко. Такое произвосьво организовал – ух... Только вот – жаль мужика, в том году ... али не в том, – он посмотрел на Елену, – Когда, Лен? – Два года уж почти, – подсказала она. – Ага, два году уж, как жену похоронил, заболела она по части женской шибко, да так и не спасли. Он и в город её, и так, и сяк, да не вышло... Дочка осталася, Нюрочка. – А я вот сына ещё и не видал, – Евгений сыто откинулся на спинку стула, – Лена говорит, катается где-то на велике моём. – При-е-дет, – протянул Кузьмич, – Есть захочет, быстро прискочит, – а потом вдруг вспомнил, – Он мне щеколду-то вчера починил, Лен. Вот ведь – голова. Евгений понял, что с Кузьмичом Елена живёт тесно, видать – вместо деда Кольке. Кузьмич ушёл. Елена опять молча убрала со стола и как-то незаметно исчезла во дворе. Видно, хлопочет по хозяйству. Надо было за чемоданом сходить. Он так и остался у соседки. Евгений вышел на крыльцо, издали последил за женой. Она, как ни в чем не бывало, очень спокойно управлялась во дворе: вот пригляделась к цветам, вот набрала в ведра воды из бочки, что-то там растворяла. Никакого волнения. А ведь муж вернулся! Он подошёл к ней ближе. – Это... Пойду я, за чемоданом схожу, я его у соседки оставил, чтоб не таскаться. Елена, разогнулась и, глядя опять же на свои грядки, произнесла. – Вы, Евгений Петрович, с чемоданом-то в материнский дом ступайте. Ключи на гвоздике в прихожей там. Мы дом поддерживали, не беспокойтесь, порядок там. Белье постельное чистое глаженое в шкафу, где и было. Завтракать приходите, коль нечего, а потом уж сами... Евгений стоял ошарашенный... Гнала... – Ой, забыл совсем, Лен. Я ж денег привез, вот, – он достал из-за пазухи, из внутреннего кармана пиджака пачку денег в пакете и протянул ей. Елена посмотрела на деньги, но как-то вяло, равнодушно, даже бровь не дрогнула. – Хорошо это, – невозмутимо сказала, – Коль останетесь, они Вам потребуются. У Вас печка совсем плохая, перекладывать надо. Да и дом старый, много ремонту потребует. И отвернулась, опять принялась за свои грядки. И что? Уходить что ли? Так ведь жена же. – Мы ж женаты с тобой как никак! Я ж муж твой! – сказал в сердцах и понял – не так надо было, мягче как-то. Но Елена спокойно ответила. – Так ведь документы вернулись. Не нашли Вас. Я года два назад отправляла, а потом рукой махнула. Подумала – да ладно. Что эти бумаги решают? Ничего. Ведь если нет мужа, так его и нет. Хошь пиши на бумаге, хошь не пиши... – Так вот он я, вернулся вроде ... Елена посмотрела на него настолько спокойным взглядом, настолько равнодушным, что Евгению стало не по себе. Она ничего не сказала, опять принялась за свои дела, заткнув повыше юбку и наклонившись над грядками. Дальше Евгений Петрович не знал чего говорить. Он направился в дом, взял ключи и пошел за чемоданом. А злость закипала. А он что, мало что ли на этот дом батрачил? Чай на его деньги поначалу жили, она дома сидела, рожала да с дитём нянчилась, а он ишачил в совхозе. А материнский дом – избушка в землю вросшая. Разве можно там жить? Он вернулся к Елене уже с чемоданом: – Ну вот что! Я сына увидеть хочу. – Конечно, как прикатит, скажу ему, чтоб к Вам зашёл. Больше ему сказать было нечего. Материнский дом вогнал в ещё большую тоску. Матери нет. Да и все тут казалось таким убогим, нищенским. Видно было, что порядок тут поддерживался Еленой. Двор ухожен, в доме шторы свежие, порошком пахнут, герань вся в цвету на окнах, часы тикают, но ... Разве можно тут жить? Он достал из скрипучего шкафа чистое белье, принялся стелить постель. Она была высокая, пушистая. Но до конца так и не застелил, снял пиджак и прилёг. Постель обожгла холодом. Он все обдумывал свою ситуацию, как уладить все, и не заметил, как уснул. Проснулся от стука в окно. Выглянул – стучал Кузьмич, махал рукой, выйди, мол... На улице собирались быабы, видать, слух о его возвращении уже разнёсся. Евгений надел пиджак и вышел. Посреди двора стоял босой наголо стриженный веснушчатый мальчик. Около калитки на земле лежал велосипед. Евгений узнал его. Кузьмич присел в отдалении, у сарая на завалинку. – Ну, здравствуй, Николай Евгеньевич! – Здрасьте, – мальчик потупился. Что спросить-то? – Как учишься? Мальчик поднял голову: – Я не учусь ... – Как это? – Я осенью в школу пойду. – А... Ну да, верно! Но учись хорошо..., – Евгений совсем не знал, что ещё его спросить и о чем беседовать. – А ты знаешь, это ведь мой велосипед. – Знаю... – Цепь-то спадает? – Спадает. – И что делаешь? – Надеваю... – А матери помогаешь? И тут мальчик поднял голову и Евгений встретился с ним взглядом. Парень слегка улыбался, взгляд его был насмешливый и умный. Не такой уж он простак. И опять Евгению сделалось неловко. Совсем он не умел разговаривать с детьми. – А ведь я это велосипед по большому блату в городе достал. Знаешь, какая очередь за ними была, а я ... Я деньги откладывал, договаривался, ездил. Знаешь... А!– он махнул рукой, – Да ничего ты не знаешь, вы теперь, дети, как сыр в масле катаетесь, а раньше все по-другому было. Вот так вот! Мы дорожили всем, вот так вот велосипеды не бросали. Мальчик продолжал стоять. Говорить было не о чем. Молчание стало гнетущим. И тут в калитку заглянула белокурая кудрявая девочка лет четырех, подошла к Николаю и всунула ему в руку свою ручонку. Он посмотрел на неё: – Ты чего, Нюрка? – Я с тобой хочу. Николай поднял глаза на отца, и Евгений раздражённо сказал: – Ну ладно, ступайте себе. Дети убежали с радостью. Кузьмич, кряхтя, поднялся с завалинки. – Ну, вот и встретился с сыном, вот и поговорили. – Так ведь о чем с ним говорить-то? Малец ещё. – И верно, малец. Что с него взять – безотцовщина. – Упрекать станете. – Да чего мне, старику, упрекать. Без меня жись упрекнет. У грехов тени длинные. – Какие грехи? Я деньги, между прочим, привез. А она не взяла. – Так ведь самый большой грех – не ненависть, а забывчивость да равнодушие. Оно все убивает. Вот и связь вашу убило. В прошлое не вернёшься уже. – Мы разберемся, много слишком советчиков! – процедил Евгений. – Так ведь и не советовал ещё ничего. А если б советовал, то сказал бы – уезжай! Нет уже тебе тут места. – А это что за девчонка? Славкина что ли? – с ехидцей спросил. – Да, Славкина, – дед с любовью глянул в сторону калитки, куда ушли дети. – Ну, тогда ясно все, – развел руками Евгений. – Ну и хорошо, что ясно. Можа и прояснится что в голове, – сказал дед уже обернувшись в калитке. Евгений спал плохо. Проснулся с рассветом от крика петухов. Голое окно освещало комнату холодным светом. Ни на что не хотелось здесь смотреть. Он вышел во двор, закурил. Вспомнилось, как с матерью сидели здесь во дворе, когда был ещё мальцом. Она любила вечерами про дела и жизнь с ним поговорить, прибауток много знала, сказочек, пела потихоньку. Рядом с отцом что ли она теперь? Вместе что ли? Как знать... Наверное, на кладбище сходить надо, далеко только очень. Он вышел за калитку и вдруг увидел прислоненный к забору велосипед. Это что ж, сын ему вернул значит? Гордый, значит. Малой, а уже ... Поди ж ты! И Евгений всё решил. Он быстро вошёл в дом, собрал свои ещё неразобранные почти пожитки. Достал немного денег из пачки и положил их на стол, под ножку самовара. Пусть знают – он не жмот какой. Потом подумал и немного убавил. Ему теперь тоже деньги нужны. Ему перед Катериной надо оправдываться. Он вышел за калитку, перевез велосипед к дому Елены, завез во двор. Пусть ездит сын. Сын ведь – не жалко. Хоть и приняли его тут так, совсем плохо, но он – мужик благородный, он зла не держит, он прощает их. Евгений шёл к автобусной остановке по знакомым тропам. Утренний лес ещё просыпался. Эти запахи и звуки возвращали память, возвращали прошлое и весь окружающий мир как будто возвращался к нему. Почему-то этот свет давил, как будто бился кто в темную стену души, да никак ... Евгений шагал меж стволов по влажной от росы траве, а на сердце было горько. Прошлое уже не вернёшь ... Ему было так жаль себя. Автор: Рассеянный хореограф. Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

Ведь этот Федька, он сам, нашу Нину обижал, я должен был заступиться за сестру. Рая с грустью смотрела на сына, как ему объяснить, что вроде и правильно всё сделал, но в то же время и неправильно. - Ванюша, ты сынок сдерживай себя, не связывайся с ними. -Как не связываться мама, негоже это...Они над Ниной смеялись, а этот...Федька, он Нине, юбку поднял и все увидели её чулочки и они смеяться начали. Они дразнили её, что она в обносках ходит... Нина, средняя дочка Раи, стояла рядом с пунцовыми щеками. -Правда, Ниночка? Правду Ваня говорит? Девочка кивнула, правда. Старшая дочь, Иринка, в пятом классе училась, следом шла Нина, потом Ванюшка и младшие двое, Гриша и Маша. Косились люди, ох и косились, сплетничали, знает Рая. Замуж она рано выскочила, как есть выскочила, от отчима пьющего бежала. Мать выдохнула тогда, когда Рая ушла из дома, едва шестнадцать исполнилось. Как только отчим пьяный, так мать Раю на улицу гнала, иди мол, погуляй где. Да, девочка и сама замечала не по-доброму смотрит на неё Генадий Севастьянович, ой не по-доброму. Мать то тоже, одна с Раей и братом Петром мыкалась, неграмотная была, отца на фронт, как забрали, так он больше и не вернулся. А тут, этот подвернулся, вроде говорили, что дезертир он, имя с фамилией вроде не его, да кому он там в глухом селе нужен, кто будет разбираться... Вот и прилепился к Раиной матери, она красивая была, мамка у Раи... Ещё быстренько двоих ему мальчишек родила, потом ещё сестрёнку...А он пить начал, мать гонять, да и их до кучи. А то напьётся, упадёт на пол и воет, будто зверь, волосы на себе рвёт. Как -то встала Рая, в платьице лёгком стоит, потягивается и поймала взгляд отчима, нехороший взгляд, лет четырнадцать было ей... С тех пор мать и гнала её на улицу... -Дитё она, не губи - услышала как-то ночью шёпот матери, отчим поздно тогда пришёл, не шибко пьяный, почувствовала на себе чьи-то руки, лягнула ногой и соскочила на кровати. Заворчал отчим, пошёл в свой угол, а Рая на лавке просидела всю ночь у двери, готовая в любой момент сорваться и побежать. Поэтому, когда начал Гошка, хулиган и оторва, старше Раи на шесть лет, невестой своей звать, стала улыбаться ему и через полгода, как исполнилось шестнадцать, выскочила за него замуж. Свекровь против была, ууух, как против, мол, голытьба, на что такая нужна, наговаривала на девчонку, всякое... Говорила, будто Рая порченая. -Дунька сама на колодце говорила, что Гешка на её девку лазит, - говорила будущая свекровь прям при Рае, будто её и не было рядом. Ух, как Рае было обидно, ух как она плакала, ведь неправда это, неправда. А, Гошка и не поверил. Матери сказал, что чистая и честная Рая, а ежели кто будет слухи про его жену пускать, то он хату подожжёт и ломиком дверь подопрёт...чтобы не вышли. После росписи, свадьбу даже не делали, ночевать пошли в старую халупу, на краю села. Так Гошка руки целовал потом Рае, схватил тряпку, на которой спали молодые и матери отнёс, под нос сунул. -Видала...молчи лучше... Через три дня уехали молодожёны, подались на поиски жизни лучшей, осели в небольшом, но крепком городке... Вскоре и Иришка родилась, через два года Нина, ещё через два года — Ванюшка... А потом, как беременная была в последний раз, так и ушёл Гоша...навсегда ушёл, на веки вечные. Он хороший был, весёлый выпить любил, это так, но чтобы её или детей тронуть? Да он глотку перегрызёт... Мало только пожил на свете, ой мало...Чахотка, будь она неладна, задавила Гошку, Георгия Юрьевича... Осталась Рая одна, с детьми малыми, да с животом... -Ты, оставь его младшего-то, что народится, - советовали добрые соседушки. А одна вообще посоветовала неслыханное... -Ты, Раечка, об спинку кровати шибанись со всей силы и выйдет всё... Прогнала Рая всех советчиков, сказала, что без их советов, своим умом проживёт. Дитё в срок попросилось на выход, да оказалось не одно, а двое. Маленькие, словно котята, она их, как телят у них в селе, под красной лампой, в коробке из-под спичечных коробков держала, выходила. Такие бутузы бегают. Что им надо от неё? Зачем детей обижают. Сватались к Рае не один раз, да как вспомнит себя, как посмотрит на девчонок своих, так и зальётся горькими слезами. Брата, Петю вспомнит, ведь пошёл по кривой дорожке, рано пить начал, потом воровать, так и сгинул где-то... Не дай Бог и её детей это коснётся. Мать неграмотная была, а младшие не очень-то хотели знаться с Раей, да и ладно... Ни письма, как говорится, ни грамоты. От случайно встреченных земляков узнала, что отчима нет уже, мать плоха стала. Работала Рая, на фабрике работала, а что? Выучилась, старшей смены даже стала... А Рая живёт, живёт с ребятишками ни одного не угробила, не сдала никуда. А, что бедненько живут, так -то такое дело наживное, поправимое... Дети у Раи чистенькие всегда, да вот невзлюбила учительница её детей, знает Рая за что невзлюбила, хахаль её, всё к Рае подбивал клинья. Рая его отправила, а эта взъелась на неё, как мол, её, учительшу, на какую-то с фабрики променял охо-хо...Ванюшка-то, в первом классе только...а уже ишь ты к директору водили, за ухо говорит хватала. И Федьку этого знает, сын той учительши... Ну, что ты будешь делать, а ? Пошла в школу Рая, надела всё самое нарядное — юбку чёрную, да блузку белую, ладная такая, не смотря, что пятерых выносила, волосы собрала в пучок, за ушами чуть духами помазала, научилась у кого-то, давно ещё...Нравилось Гоше, что пахнет от неё вкусно. Пришла, урок был, прошла к директору, та конечно начала сурово выговаривать, Рая слушает. Потом учительша та прибежала, кричит, что Ваня хулиган, его в специальное заведение надо сдать. Рая выслушала всё. А потом спокойно так,спрашивает у директора, можно ли другим хулиганить, не её детям? -Что вы имеете в виду? - директор спрашивает. -Ну допустим, чтобы ученики, мальчики, обижали девочек? Задирали им подол, раз мама у него учитель, то ему можно это делать? -Да, что вы такое говорите? -А, как есть, так и говорю. Парнишка её, в три раза моего Ваньки крупнее, да и старше, он же уже в четвёртом должен учиться? Или в пятом вообще? А всё с малышами, оно и понятно, мама -то учительница, так вот, если он моей девчонке, ещё под юбку полезет, я сама ему руки оторву. -Да, как вы можете, да вы... -Что я? Нечто мои дети хуже других? Я на фабрике работаю, да, не интеллигенция и мужа у меня нет, так я в законном браке детей родила, а не нагуляла от кого ни попадя, а ежели бы даже нагуляла, то ни ваше собачье дело. Ваше дело детей учить, а не сплетни собирать, и разврат устраивать... Эта, - она кивнула в сторону учительницы, - ополоумела совсем, мужик её, прохода мне не давал, а потом уехал, жениться на ней не захотел, она на детей моих взъелась. Хорошая видно такая, что с одним дитём никому не нужна, а я вот и с ватагой как она выражается, да приглянулась, молодому- неженатому. Я вот после вас, пойду в районо, управу на вас искать, всё расскажу. -Раиса Демидовна, да вы успокойтесь, просто...понимаете объясните Ване, что дракой вопросы не решаются, драться не хорошо... Директор раскраснелась вся, очки то снимет, то наденет, волнуется, ещё бы... -А под юбки к девочкам лезть хорошо? Долго ругалась Рая, долго разбирались. В итоге пообещала ещё раз к её детям кто полезет, плохо всем будет. Директор заверила, что всё хорошо теперь будет, никто её детей не обидит, сама лично проследит за этим. Учительница, та уехала потом, тишь да благодать настала. Никто уже детей и не дразнил и не обижал, так тихонько и выросли. Рая одна жила, как-то не осмелилась чужака в дом пустить, а потом уже, как дети выросли, так и привыкла, что одна. Ирочка на учительницу выучилась, вернулась в родную школу, до директора дослужилась, о как. Нина — бухгалтером старшим на фабрике, где Рая всю жизнь трудилась, работает, не закрылись, продержались на плаву-то в трудные времена. Ванюшка, тот с армией свою жизнь связал, военным стал. Младшие вообще в Москву уехали, в какую-то струю попали, магазины у них, начинали на рынке, никуда друг от друга, Маша замужем, Гриша тоже женился. Как соберутся все у мамы -то дома, ооой, веселье, хохот, разговоры чуть ли не до утра. Дружные у Раи ребята, весёлые, готовы помочь друг другу, в любую минуту. С братьями и сестрой не знается Рая, они её и не знают, мать их— младшая сестра досматривала. Рая ездила к ним, узнала её мать, прощения просила. А, что Рае с того прощения? -Ничего, мама...я не помню зла никакого... -Как ты? -Хорошо, всё у меня хорошо... -Ежели хорошо, - шипит сестрица, - то забери себе её, хоть денег дай на содержание, ишь богачка, выфрантилась. Рая и правда хорошо выглядела, утром собиралась домой, а ночью матери не стало... Всё помогла Рая организовать и уехала, больше, ни с сестрой ни с братьями не виделись и не общались. Богатая Рая ох и богатая, двенадцать внуков и три правнука у неё. -Мамочка, жаль так тебя - говорит Иринка, - не познала ты даже счастья женского... -Да, что ты, милая, что ты...Я с вашим папкой, знаешь как жила, ууу, что сыр в масле каталась, а ты говоришь. Не нужен мне после Гоши моего никто был, вот так -то милая. Я не одинокая, у меня вы были и сейчас есть. У меня столько любви той, что в пору купаться в ней, а я и купаюсь... Радуюсь я, Ирочка, глядя на вас, на детей моих, ох и радуюсь... Я дочка, такая богатая, такая счастливая, что не надо мне больше ничего в этой жизни, мне всего хватает...Всё бы любовалась на вас, крошечки мои, всё бы радовалась за вас... Вот такая она была, Раиса Демидовна, все её потомки чтят память своей родительницы и мужа её, своего отца, деда, прадеда и так далее... И чтить будут, в каждой семье есть портрет бабушки Раисы и дедушки Георгия, молодые, красивые, она на стуле сидит он позади неё стоит. Так и должно быть чтобы знали, чтобы помнили предков своих, чтобы креп род. В роду сила. Автор: Мавридика д. Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

– Так ведь, Рай, отдыхай. Знать, повезло – время отдыхать пришло. У меня вон вчера к вечеру ноги так ныли, так ныли, и покласть куда не знала, – Татьяна рассматривала за стеклянной витриной конфеты, любила она сладенькое, была полна. – Так ведь разе привыкли мы отдыхать-то, Тань. Вот, думаю, консервы возьму, супчик рыбный сварю. Антошка любит. – Так а сноха-то что ли не готовит? – Как это не готовит! – Раиса, прям, вскипела, – Это как это не готовит? Ещё как готовит! Тебе и не снились борщи ее! Просто... Просто мне ж тоже хочется помочь.Чего б супчик-то не сварить? Тяжело мне что ль! А она вон пироги печёт сегодня. Три противня уж набросала. Кто из съест-то? – А ты нам приноси, – смеялась веселая Валентина, мы не откажемся. Она держала на руках маленькую внучку. – Ох! Все вам приноси. А твоя-то Галина и не печет что ли совсем? – Раиса переводила разговор. Семейство соседки Валентины ей давно не нравилось, были они у нее всегда на языке в сравнении с их семейством. – Да когда ей? С утра уж в училище своё умаячила. А на мне и Матвейка, и Ниночка вон, – она с любовью посмотрела на внучку, – Сейчас вон селёдочки возьмём, к обеду картошечки сварим... Да, Нинуль? – Ох, Альбина, дай-ка и мне селедочки-то. Свежая? – вспомнила Раиса, она взвесила селёдку, отошла от прилавка, но из магазина не уходила, поговорить со стоящими в очереди кумушками-соседками хотелось, – А я сразу своей сказала: "Дом, милочка, от хозяйки зависит. Раз уж взяла на себя замужество, никакой учебы да развлечений. За детьми да за мужем приглядывай получше, да хозяйство веди!" Вот и результат: Антошка у нас ухоженный, чистеньким всегда. Да и Коля не нарадуется. Дома – чистота и пирогами пахнет, рубашки наглажены. Отдыхает дома-то. А как вяжет она, сношенька моя! Какой свитер Коле связала! И Антошка с головы до ног обвязанный... В общем, золото – наша Маша. – А мы справляемся. И учатся оба. Петька заочно, надо ему это, чтоб агрономом стать. А Галя ездит на учебу, закончить-то нужно. Ничего, перетерпим времечко. Главное – не лоботрясничают, при деле оба, стараются. – Это кто это лоботрясничает? – Раисе почему-то показалось, что фраза эта адресована именно ей, и говорит Валентина о ее снохе, которая не работает, и не учится нигде, – Кто это лоботрясничает? Разе дома с хозяйством полоботрясничаешь? У нас ведь не курорт! Корова, свиньи, птица, а огороду сколько. Вон уж жук пошел... Машка же с поля не вылазит, – она повернулась к Валентине и нравоучительно изрекла, – Прежде чем учиться-то, о детях да о свекрови подумать бы надо. А то взвалила твоя сноха все на тебя, а сама завихеривает незнакомо где. – Незнамо где? Где это – незнамо где? Галина с автобуса на автобус и в училище своем сидит, да в библиотеке, а потом домой опять с автобуса на автобус. Она у меня умница, ничего такого не позволит, – улыбка Валентины улетучилась, – А домой приезжает, хоть и усталая, вмиг за хозяйство. – Ох, уж – хозяйство. Знаем мы ваше хозяйство! – усмехалась Раиса, поглядывая на Татьяну, ища поддержку. Татьяна-то вот настоящая хозяйка. И дом, и огород... – А ты за своим следи, а не за чужим! – выпалила Валентина. – Да не ругайтесь, бабоньки, – Альбина, продавщица, успокаивала, но Раиса уже успокоиться не могла. Белоснежность рубашечек внучка Антошки не шли ни в какое сравнение с вечно перемазанными внуками Валентины. Двор и хозяйство, в которые Раиса вложила всю свою силу и душу, находились с Валентиновыми через забор. И никакому сравнению не подлежали. А теперь, когда часть труда она переложила на сноху, так и вообще – ни травинки у нее, ни соринки. – А я и не слежу. Чего следить-то, если и так в глаза бросается. – Это чего это тебе бросается? – Да всё! Вон – дети непростиранные, – она махнула рукой на Валентинову внучку, – Да и остальное... – Ой, спасибо, соседушка, ой, спасла своими наставлениями... За своим внуком следи! – уже бушевала и Валентина. В магазине все притихли, и только Альбина продолжала встревать, успокаивать разошедшихся покупателей. Она то и дело повторяла: "Не ссорьтеся, не ссорьтеся, бабоньки! Да ладно вам!" Но они уже не слышали. Раиса шла к дверям, оглянулась: – А чего мне следить-то! Ухоженный он, наглаженный и накормленный, – она вышла из магазина, не дослушав ответ Валентины. А та удивлённо разводила руками ей вслед. – Нет, вы посмотрите! А наши чего? Не накормленные что ли? Вот ненормальная... – Да не слушай ты ее, Валь, – Татьяна махнула рукой, – Не слушай. Всегда она такой была. Я всё думала – какая сноха уживется с ней? А вишь, нашлась – покладистая, да податливая. Вот Райка ею и командует. Оттого и хвалит. А кабы поперёк слово сказала, так съела бы. – А чего она завелась-то? Чего у нас разве грязные ходят? Ну, Матвей, конечно, порой с гулянки явится поросёнком, так ведь ругаю... устала стирать. Так ведь на то они и мальчишки, чтоб изваляться-то. А на новые вещи никаких денег ему ненапасная. Вот и одеваем в старое по улицам-то таскать. Ведь не лишние деньги-то.. – Да не оправдывайся ты, Валь! Нашло на человека, захотелось свою сношеньку похвалить, вот и... – Так свою хвалить – чужих хулить, что ли! Похвала поднимает, а хула убивает. И у меня Галина – умница. Но я ж чужих не хулю. Что за манера такая! Соседки ещё посудачили, да и разошлись. Утром следующего дня Раиса вышла на крыльцо, оглядела свой выметенный уж снохой дворик, на соседский посмотрела, курями захоженный. Давно известно, что по дому и двору можно судить о ее хозяине и хозяйке. Увидела во дворе Валентину. Вчерашний разговор, несколько резковатый, теперь как бы сгладился, потерял свою болезненную остроту. И чего она вчера завелась? Но завелась. Высказала все то, о чем уж давно думала. Она всегда сравнивала свой двор с соседским, и огород – с соседским. Это давно уж стало стимулом. А теперь уж и жизнь сравнивала. Сыновей, снох и внуков. Но ежели строго разобраться, то Коля ее, сын, рос непросто. В подростковом возрасте частенько бил баклуши, доставлял матери хлопоты. В институт не поступил, хоть и пробовал, а потом полгода сидел дома, рассуждал: а зачем, мол, это надо, когда скоро в армию. Она не приструнила, пусть и правда до армии отдохнёт. А Валентинов сын помладше был на два года. Плюгавенький, невзрачный, взглянуть не на что. Правда, шустрый. Учился всегда хорошо, в школе хвалили, поступил в институт. Да только через два года вдруг на заочное перевелся, женился уж когда ребенка невеста его Галина ждала. А вскоре и второго они родили. Ох, и тяжело жилось им! Зарабатывал сын Валентины мало. Всего и доходов-то – его хилая зарплата, да Валентинова – с фермы. А их, считай, уж пятеро. Учеба у молодой Валентиновой снохи поначалу пошла насмарку из-за родов да декретов. А сын Валентины Сашка получал уж второе образование, работал, крутился, как веретено, подрабатывал, где мог. В армию его так и не забрали – двое уж детей. Этот факт Раиса тоже ставила себе в плюс. Ее сын отслужил честно – не увиливал. А армия из мальчиков мужчин делает. Вскоре, сноха Валентины восстановилась в учебе, Валентина вынужденно уволилась, чтоб сидеть с детьми, а Раиса качала головой– ну, какая учеба ей, если денег и так не хватает, если двое детей, если хозяйств да муж... Убежит к другой от такой жизни, вот и заплачут... У них же в доме все было по-другому. По полочкам. Отслужил, погулял чуток, потом на работу устроился. На завод пошел механический, и ездить недалеко, и льготы там разные. А потом уж и Машу привез знакомиться. Раисе поначалу сноха не понравилась. Уж больно забитая какая-то, показалось, что сын и получше найти мог бы. А когда поехали свататься, оказалось, что дом у родителей Марии большой, можно сказать, богатый. У отца ее автомобиль даже есть, техника разная. И люди они хорошие, воспитали дочь в скромности. Отыграли свадьбу, родился Антошка. Притирались сноха со свекровью друг к другу довольно долго. А сноха Маша сразу поняла, что любое ее безделье свекровь раздражает, она начала втягиваться, помогать, а вскоре и вовсе многое взяла на себя. Так ей было проще. А чтоб отдохнуть, вязала. Вроде и сидишь, но при деле. Раиса работала в совхозной теплице. Антошку можно было отдать уже в садик, но Раиса была против. Разве там, в садике-то, нормально присмотрят? Да и сноха дома больше пользы принесет, чем на работе какой. Там, дома-то, ох, сколько дел. Одна корова чего стоит... Пробежкою мчалось лето. После этой ссоры в магазине Раиса и Валентина больше не здоровались. Лишь кивала Раиса сыну и снохе соседки. Она ещё больше стала следить за внуком, за хозяйством, посадила кусты роз у своего забора, накручивала себя новыми задачами. Всё пыталась доказать, что ее двор – не чета соседскому. Накричала на сноху, что та посреди двора бросила велосипед Антошки, не убрала вовремя. Поссорилась с сыном – просит просит забор покрасить, а тот все откладывает. – Мам, да недавно же красили. Он у нас и так самый чистый. Посмотри у соседей вон... – Да наплевала я на этих соседей! Что мне они! Мне свой забор покрасить надо! – Тебе надо, ты и крась, – сорвался Колька, ушел, хлопнув дверью. Раиса расплакалась. Забор почистила, подремонтировала и покрасила Маша. – Вот сношенька у меня. На все руки! И за бабу, и за мужика. Не то что... , – хвасталась Раиса в магазине. – Ой, не хвали, бесами не трави! Не сглазь, Райка, не сглазь! – бабы шутили. – Не беспокойтеся. Своих разе сглазишь? Конечно, вечерних посиделок с соседкой, огородных бесед с ней через забор не хватало, но Раиса себя успокаивала: да о чем с ней говорить-то, ничего умного и не скажет. Только как-то скучно стало даже хозяйничать. Валентина к соревновательности не стремилась. Внуков не рядила, огород частенько запускала, а двор уж мети не мети, но ни в какое сравнение с Раиным двором он не шел. То ли возраст сказывался, то ли усталость, но Раиса все больше и больше перекладывала дела на сноху. Мария была не слишком общительной. Смотрела телевизор, да вязала молча. А Николай и вовсе заработался. Всё у него сверхурочные, всё – дежурства. – Ты чего это с Валентиной и Галиной-то сегодня улыбалася. А? Друзья они тебе что ли? – Так ведь соседи. Щенок у них смешной. С цыплёнком подружился, вот и наблюдали. Потешно так! – Так у них так и есть...не поймёшь, где куры, где собаки. Порядка-то нет. – Их это дело, мам. Их же двор. – Двор-то их. А лопухи и крапива в наш лезут! Ты б поменьше с ними. Чему они научить-то могут. Мария подняла глаза на свекровь, подумала, что свекровь несчастная. Поссорилась с соседкой, жалеет, а сама себе никак не признается. В августе Рая зашла в магазин по дороге на работу. – Рай, а слыхала ль ты, что нынче первый класс-то берет Галина Валентинова? У меня внучка к ней идёт, – Альбина наклонилась под прилавок за сахаром. – Так она разе кончила? – Да. Ещё и в институт заочно пошла. Так что новая учительница у нас. Ходили мы уж в школу-то, знакомились. Валентина довольная ходит, гордая. Теперь полегче ей будет. – Ну, и хорошо. Пора уж и отдохнуть. Раиса вышла из магазина ошарашенная, а потом и вовсе остановилась – ноги не шли. Она посчитала – а ведь Антошка как раз к ней попадет через три года. Это как же! Ее внука будет учить эта Галина, сноха Валентинова! И школы поблизости другой не было. Но Раиса эти мысли гнала. Мало ли что ещё за три года случится. Мало ли что изменится. Но изменения долго ждать себя не заставили. – Подумай-ка, Маш. Галина в школу пришла учительницей. И ведь, если так, то Антошка к ней попадет. Что делать-то? Мария молчала, стучала своими спицами. – Чего молчишь-то? – Помирилась бы ты, мам, с тётей Валей. Плохо, когда с соседями в ссоре. Одиноко тебе. – Чего-о? – Раиса хмыкнула, – Чего одиноко-то? Чай, у меня вы есть! Всем говорю – сношенька у меня – лучше и нету... Мария отложила свое вязание, как-то нервно начала наматывать нитку на клубок. – Мам, завтра отец мой приедет. Мы с Антошкой уезжаем. – Здрасьте! Вот те... А чего молчала? Я ж приготовила б... Надо же... – Не надо. Мы насовсем уезжаем, мам. Расстаёмся мы с Колей, разводимся. Раиса застыла в изумлении, открыла рот. Мария продолжала старательно наматывать нитку на клубок, как будто и не сказала ничего, как будто послышалось. Часы тикали, Антошка возил по полу свою машинку. Все же как прежде. Неужели, правда? – Чего ты говоришь-то такое? Как это – разводимся. – Так. Я уже подала на развод. В понедельник ещё, когда с Антошкой в поликлинику ездили. Другая у него на работе, мам. И не сверхурочные никакие. Живёт уж он с ней давно. – Чего? Враньё какое! Откуда знаешь-то? – Раиса готова была горой стоять за сына. – Сначала люди добрые сказали, а потом и сам признался. – Люди! Люди, знаешь...Скажешь курице, а она по всей улице. А сам... Так я ему! Ох, я ему устрою, паскуднику! Погоди-и... Он у меня! Чего мне-то не сказала? Надо было сразу! – Это наши дела. – Как это ваши? Как ваши-то? А я что ли не при чем? А я как же? Чай, и мне ваша семья дорога... Вот паскудник.... Вот... – Кто паскудник? Папа? – поднял голову Антошка. – Нет, нет, Тошенька! Что ты! Это мы так. Чужого дядьку ругаем, – замахала руками встревоженная Раиса, и зашептала снохе, – А ты погоди пургу-то гнать. У мужиков ведь бывает такое. Думаешь, у Кольки папка не гулял? Гулял ещё как. Только я его – ох, – Раиса сжала кулак, показывая– как она его, – Вот и Кольку мы в оборот возьмём. Забудет к этой ... дороженьку, как миленький. – Мам, мы уезжаем завтра. Не надо никого в оборот брать. – Глупая ты, Маша. Такого мужика потеряешь! За мужиков ведь хороших тоже бороться надо. Ублажать, уступать, чтоб домой им хотелось... – Уж и так... Изублажались. Переборщили мы с ублажениями. Уезжаем мы. Раиса сменила тактику, из уговоров перешла к упрёкам, а потом и вовсе – к угрозам. Мол, внука не отдам... в суд пойду... плохая ты мать... Антошка навострил уши, и Мария взяла его за руку и вышла во двор. Во дворе свекровь такие разговоры вести побоится. Маша уже ругала себя за то, что сказала. Надо было объявить перед самым приездом отца. Но свекрови с утра на работу, а уезжать, попрощавшись на скорую руку, не хотелось. Марию трясло, руки мелко дрожали. Вот была-была сношенькой, и вдруг – в суд ... плохая мать ... На грядках своего огорода, согнувшись, копошились Галина с мужем. Галя увидела Машу, помахала ей рукой. Маша тоже махнула – жаль будет расстаться с такими соседями. Вот ведь вместе трудятся. А они Колю оградили от всего огородного – работает, устает. Приезжал – ему под нос полотенце свежее, еду горячую... А он вон как... Раиса вышла тоже. Села рядом на скамью. Смотрела на соседей и на внука. – Прости! Переборщила я... Как же так ..., – свекровь заплакала. Марии жаль было свекровь. Понимала – мир ее рушится. Весь смысл жизни свекрови был в идеальности ее дома и семьи. И всё – коту под хвост. Колька, всего скорей, так и останется жить с новой своей пассией. А нет, так другую найдет. Вряд ли будет жить здесь, с матерью. Не таков он. Маша долго терпела нелюбовь к себе, старалась, как могла, что-то изменить. Но Николай был с ней холоден. Приезжал домой, как дань отдавал. Даже Антошку и того не любил. Есть и есть ребенок, мамка с бабкой пусть нянчатся. И эта новость о том, что муж гуляет не удивила. Просто поставила окончательную точку. – Мы ж недалеко. Приезжать будем. А подрастет Антошка, на каникулы к тебе приедет. Не плачь. Не конец же света... – Как не конец-то... Как? Маш, подумай ещё... Ведь... – Уезжаем мы, решено это, – впервые сношенька не поддавалась, была жестка. Раиса тихо утирала слезы, чтоб соседи не видели. – Ты не говори только тут никому. А вдруг да помиритесь. Скажем – погостить к родителям поехала... Скажем... – Хорошо, мам. Как хочешь. Не скажу. Но ведь все равно придется. Не помиримся мы. Это я тебе точно говорю. Уж прости. – Так ведь человек предполагает, а Бог располагает. Кто знает, как жизнь-то повернет? Кто знает..., – она утёрла нос, – Одно хорошо. – Что? – Антошка в первый класс к этой, – она показала подбородком на Галину, – К этой не пойдет, – шмыгнула. – Ой, мама! – Маша покачала головой, – Помирились бы вы с тетей Валей. Чего делить-то? Раиса всё ещё надеялась. На следующий день она на работу не пошла, забежала к тепличной работнице, велела отпроситься за нее. Маше сказала, что ушла на работу, а сама поехала на механический завод. Сына там отыскала, на проходную вызвала, речь приготовила. Но не вразумила, он и слушать не стал, махнул рукой, велел домой ехать и скрылся за воротами. Раиса расстроилась. Осталось одно – опять взяться за сноху. Но та упрямо собирала вещи. – Так и знай! Не сноха ты мне больше, коль уедешь сейчас. И ноги твоей тут не будет! Это ты виновата, что бросил он тебя. Не сберегла мужика! Неинтересная ты, скучно ему с тобой! И к вам я не приеду! Одумайся! Вечером приехал отец Маши, солидный и серьезный, даже от чаю отказался. Видя настрой дочери, ее измученный вид, не стал и разговаривать, помог перетащить вещи и увез дочь и внука. Раиса сидела посреди развала, опустив руки. Не хотелось вообще ничего, ни порядок наводить, ни плакать. Пустота в душе и сердце ... Мерк и изникал за окнами свет, замирали шумы, оседала на село темная ночь, а Раиса так и сидела, согнувшись, почти упав грудью на свои колени. И лишь, когда чуть не свалилась с табурета, перешла на койку. Так и уснула, одетая. Утром разбудила мычащая корова. Хозяйка проспала дойку. Она заставила себя встать, огляделась – никогда не просыпалась в таком беспорядке. Доила нестарательно, даже вымя не помыла. Молоко вжикало о ведро, и этот звук не радовал, как раньше, а раздражал. Жить не хотелось, не то что хозяйством заниматься. И не успела дойти до работы, как услышала. – Утречко доброе, Рай! Чего у вас, разводятся твои? Уехала сноха-то? – Татьяна с бабами шла с фермы. – Чего это? Почему разводятся? Погостить ее отец забрал, – не своим голосом тихо сказала Рая. – Погостить? А? Вон оно как... Бабы неспешно пошли дальше. Они молчали. Но Раиса понимала, отойдут подальше, начнут разговор о ней. Значит, знают уж в селе. Маша не могла разболтать, не такая она. Но на заводе с Колькой работали сверстники, другой народ из села. Прознали. Чужой рот – не свои ворота, не затворишь. И стало невероятно стыдно. Ей-то за что стыдиться? Раиса спрашивала сама себя, следует ли ей стыдиться за себя и за Кольку, если сам он не ведает стыда? И сама ж себе и отвечала – если б не хвасталась столь сильно семейными узами сына, если б не кичилась... Вот и с Валентиной нехорошо вышло. Теперь уж совсем нехорошо. Они – семья. Сноха – учитель, да и сын в агрономах уже, а она – одна. Ни сына, ни снохи, ни внука. Никому она не нужна. Так бы и сгинула, провалилась сквозь землю! Или б хоть сделала вид, что нет ее вовсе. Сделала вид... И Раиса притихла. Стала вдруг молчаливой, в магазин ходила редко, на работе от всех отходила, отмалчивалась, хозяйство свое вела не бойко, а только лишь, чтоб шло. Двор ее начал засыпаться осенней листвою, которую она и не убирала. Вечерами Галинка шуршала тетрадками, а Валентина, укладывала внучат и из окна их комнатки приглядывалась к дому соседки. Гас вечерний свет, ярче обозначились окна соседних домов, ложились слабые тени, осенним сиянием покрывались освещенные окнами деревья. И только дом соседки оставался темным. Такой живой прежде дом грустил вместе с его хозяйкой. Жила в Валентине ещё обида, но жалость вымещала ее. Валентина всё думала: вот ей никогда не было стыдно за сына. И что? Неужто взять за право поучать и виноватить? И как бы, интересно, она себя повела, поведи ее сын себя вот так, как Колька? Тоже стала б тише воды ниже травы, как Раиса? Наверное - да. А ведь Раиса яркая, боевая была всегда, горделивая. Выходит не характер рулит человеком, не суть, данная от рождения, а судьба его, поведение близких. Или это Бог ставит перед человеком испытания, которые меняют его в корне – вроде как, учит. Ну, ему-то, Богу, можно и поучить, на то он и Бог. А вот люди друг друга учить должны бережно, без указов да порицаний. Мало ли, что может в жизни случиться. Валентина пошла к дремавшему уже сыну. Растолкала чуток, задала вопрос. А потом доложила снохе: – Галь, я к соседке схожу. Галина оглянулась удивлённая. – К какой соседке? – К Раисе. Сноха только пожала плечами. Ну, надо же ... Почти полгода в ссоре и вдруг... Валентина тихонько постучалась в темный дом. Спит может? Но за дверь зашаркали тапки, дверь отворила хозяйка. Меж бровями складка, а глаза настороженные. – Не спишь, Рай? Доброй ночи... – Не сплю..., заходи. – Я чего сказать-то пришла... А чего темно как у тебя? И телевизор не смотришь... – Не хочу. Чего там смотреть-то? – Я чего сказать-то пришла... Я ... – Валь, ты простишь меня, дуру, а? – Да что ты, Рай! Простила давно... – Я ведь не со зла, я ведь думала ..., а ты смотри как. Одна я, Валь..., – Раиса упала на табурет, положила голову на стол и зарыдала. Валентина повключала свет, подошла к плите, чтоб поставить чайник, и ужаснулась увиденному – у чистюли и хозяюшка Раисы на кухне – настоящая помойка. Пропавшие продукты в кастрюлях и на столе, грязная посуда и залитая плита. – Так! А ну-ка! Где тут у тебя чистящее средство? Ишь ты! Распустила она нюни! Подумаешь, разошлись! Внук приедет, погостить, а у тебя... – Не приедет... – Поссорились? – Валентина жалостливо смотрела на Раису. – Наговорила я всякого! Ох, Валя, наговорила! Дура я дура...Остановить ее хотела. – Это ты можешь. Факт. Ну, так... Ну, так ведь прощения попросить можно. Понимает все, простит. – Думаешь? – Уверена. Я же простила. Вот завтра мой Саня технику пригонит, мы тебе картошку копнём, собрать тоже поможем. Да и поезжай. За скотиной и хозяйством мы с Галиной присмотрим. Главное, перед собой повинись. Ошибки ведь всегда прощаются, если есть смелость признать их. А она простит. Сама же говорила – не сноха у тебя, а сношенька. Вместе они поубрались. Раиса пооживилась, обнадежилась. Она всё думала и думала о Маше. Не о сыне, а о снохе думала. И казалось ей теперь, что все, что делала она по отношению к ней было неверно, и есть и ее вина в том, что не вышло у них семьи. Не сноха у нее была, а сношенька... Не будет больше таких. Вскоре она ехала к снохе за прощением... Лишь бы простила ... Лишь бы ... (Автор Рассеянный хореограф) Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

Все жалели меня, думая что она заставляет меня учить правила и переделывать кучу заданий. Три дня в неделю у нас была математика, по два урока подряд, три дня в неделю, Аглая Семёновна говорила мне остаться. Ребята жалели меня, они думали, что Аглая ненавидит меня. И я оставался, чтобы выйти потом из её кабинета и идти домой, иногда с красными от слёз глазами. -За что она так тебя ненавидит?- спрашивает Вовка. Я пожимаю плечами и опускаю пониже голову, чтобы не видно было этих предательских слёз. Одна огромная, выкатилась из глаза и повисла на реснице. -Нет, это невозможно, с этими издевательствами надо что-то делать, — говорит Нелли Кузьмина, девочка, которая мне очень нравится.- Ребята, у меня же мама в родительском комитете, я могу её попросить... Ребята гудят и подначивают Нелли обратиться к маме, я еле как уговариваю её не делать этого. -Не надо, ребята, спасибо вам, правда не надо, вы сделаете только хуже. Дома весь вечер я грущу и смотрю в окно, немного плачу, но как только приходят мои домой, мне приходится делать вид, что всё хорошо. -Игорь, зайди ко мне после уроков. Я делаю вид, что нехотя плетусь. Уже собираясь уходить из кабинета, я замечаю лицо двоечника Суровкина, он смотрит в окно, прислонившись лбом и его огромные глаза становятся ещё больше. -Я поговорю с ним, - говорит Аглая Семёновна, - это же и в её интересах, чтобы никто не знал о нашей тайне. Я ребёнок, а она взрослая и ей отвечать. Только я не хочу, чтобы она отвечала. Я многое, что не хочу, чтобы было или чего-то не было. Я ловлю на себе взгляды Суровкина, он осмеливается и подходит ко мне. -Я никому не скажу. -О чём? - спрашиваю я равнодушно. -Ну, что вы с Аглаей...это...обнимались, ну что она тебя обнимала...вот. -Ду.рак ты, - говорю равнодушно я и отворачиваюсь от Суровкина. -Неее, Гарик ты не подумай, мне можно доверять, мне Аглая сказала, - забегая вперёд меня говорит Суровкин. -Ну про вас...она рассказала, что у неё был сын и ты...похож на него. Вот она и... Я посмотрел на Суровкина и пошёл своей дорогой. -Гарик, что-то случилось? - спросила мама. -Нет, всё хорошо. -Тру-ту-ту-ту, - поёт папа бреясь у зеркала, я стою в коридоре и смотрю на него. -Что-то случилось, сын? -Нет. Я ухожу в комнату и смотрю на серую осень. Он приходит ко мне, папа. -Сын, мама сказала, что ты какой-то странный в последнее время. Я молчу. -Сын? -Папа...помнишь, когда я попытался покурить и мне не понравилось, а ты учуял запах...мы договорились никогда не врать друг другу? -Конечно, а что такое? -Это кто?- я показал папе фотографию себя маленького, до года. Я нашёл её в старом альбоме. -Ты, ты что, сын? Ну ты даёшь, мааать... -Не надо, не зови, - я достаю ещё одну фотографию молодой, я бы сказал юной девушки, она стоит в клетчатом пальто по колено, верхняя пуговица расстёгнута, пшеничного цвета волосы рассыпались по плечам. Девушка стоит, чуть наклонив голову и улыбается. А вот ещё фото, та же девушка держит на руках ребёнка, это папа подтвердил, что это я. Эти фото были завёрнуты в газету и спрятаны за другими фотографиями. -Кто это, папа? Я жду ответа, внимательно вглядываясь в родное лицо. В дверях замечаю маму она, закрывает рот ладошкой и быстро уходит. -Кто это?- повторяю я. Дети часто бывают жестоки, но и взрослые тоже... -Это...это наша родственница, она... -Пап, ты же обещал...мы же договаривались, никогда не врать друг другу. -Но, я...сын. Я не вру честно... -Ты обманываешь меня даже в том, что не обманываешь, — сказал я и вышел из комнаты. -Игорь, сынок...ты куда? - мама...мама и ли та женщина которая хотела ей быть, она протянула ко мне руки, — сынок... Я молча оделся и вышел. Была осень, я хотел пойти сначала к Вовке, но подумал, что не хочу ни с кем разговаривать, а мне придётся объяснить почему я ушёл из дома, к тому же его мама сразу же позвонит моей, я усмехнулся... *** -Я говорила тебе, что ему надо всё рассказать. -Что? Что я ему должен рассказать? -Правду. -Какую правду, Нина? Зачем?- мужчина ходит из угла в угол крупными шагами, — мы же решили всё забыть, начать с чистого лица. -Да мы с тобой так и решили, а ты подумал о нём и о ней... -При чём здесь...она? -Она в городе, я видела её. -И что? Мало ли похожих людей... -Ты...ты тоже видел её? - поняла женщина, — ты знаешь, что она здесь... Ты... - Успокойся, да я видел Аглаю, видел и что теперь? Не забывай, что у нас сын. -Что же ты делаешь с людьми и их жизнями... -Что? Тебя что-то не устраивает, так катись. Мужчина и женщина ругаются, потом мирятся, потому, что они не знают где находится их сын. Они обошли все места. - Звони ей. -Я не знаю, я... -Зачем ты врёшь, ну хотя бы сейчас. Он молча подошёл к телефону, не смотря в записную книжку набрал номер. Помнит наизусть, кольнуло её, но она промолчала сейчас главное выяснить, где ребёнок, пусть хоть самому чёрту звонит. Он поговорил, положил трубку на рычаг. -Он...спит. У неё. -Что будем делать. -Ничего, иди спи. -Ты и правда думаешь, что это так легко? Мой сын, а он мой, слышишь? Я его девять лет воспитываю, я не могу... - Успокойся, никто у тебя его не заберёт, — устало сказал мужчина, — просто мне надо подумать. -Я боюсь, Анатолий, я боюсь, что она...что он уйдёт к ней. *** Я всегда помнил глаза и руки, а ещё голос. Смотрел на маму и не мог понять, у неё другие глаза и голос другой, но почему я помнил другое? Я даже помню, как спрашивал у мамы, где та, другая мама, красивая. - Разве я некрасивая, малыш? -Красивая, - соглашался я, но не мог понять, как так мама изменилась, я жил с этим всю мою жизнь и никому не мог рассказать. А ещё сон, сон из детства Я иду с этой стороны забора и веду палочкой по штакетнику, а оттуда идёт она...та мама...другая...Мы останавливаемся она и я. -Мама, - зову я её и протягиваю руки, она не успевает меня поймать за руку большие и сильные руки поднимают меня и уносят куда-то, я кричу и вырываюсь... Эти воспоминания сопровождали меня всю жизнь. Всё встало на свои места, когда к нам пришла новая учительница. Сначала я просто смотрел на неё, а потом. У меня не получалась задача, она велела мне и ещё нескольким ребятам остаться после уроков, пришёл я один. Мы разбирали задачу, смеялись и шутили, на второй раз я опять пришёл и на третий... Она сидела рядом за партой, рассказывая мне тему, которую я прекрасно понял и я тихо, сам не знаю как так получилось, я сказал это слово... -Мама... Она замерла, потом медленно повернулась ко мне... Она мне всё рассказала, она не врала и не оправдывала себя, рассказала, что с моим отцом у них была связь. Она молодая и глупая, он взрослый и красивый. Когда поняла, что ждёт ребёнка, напугалась, честно. В далёкой деревне жили мать с отцом и четверо младших. -Ты хочешь оставить ребёнка?- спросил он, она утвердительно ответила. Он...обрадовался. Так родился я. - Он помогал, сказал, что от жены не уйдёт, у них не было детей. Знаешь, я ведь скрывала от своих, что у меня есть ты, однажды попросила твоего отца побыть с тобой, моя мама заболела очень, мне нужно было приехать. Меня не было месяц. Когда я приехала, тебя нигде не было, да, я виновата я оставила ребёнка, но ведь я оставила с отцом... К тому же, моя мама...её не стало, пока я утрясла все дела, нашла тех, кто будет помогать отцу с братом и сёстрами... Я потеряла тебя. Он приехал один. Сказал, что всё рассказал жене, у них же не было детей, а теперь вот...есть... Он уговорил меня, что тебе будет лучше с ними и я согласилась. Нет мне прощения, когда отошла ото всего произошедшего со мной, с нами... Они уже уехали, я ведь, как во сне ходила с ним, по каким-то кабинетам подписывала какие-то бумаги. А потом я начала искать и нашла тебя, в детском саду... Я ходила туда каждый день, думала, что ты забыл меня, смотрела и плакала. Однажды ты меня увидел, подошёл и...я шла с одной стороны, а ты с другой. Ты меня позвал, тихо-тихо... Протянул мне свою маленькую ручку, я хотела тебя просто потрогать за руку, я хотела тебя забрать, пойти в суд рассказать, что совершенно не хотела от тебя отказываться. Видимо он знал уже, что я нашла тебя. Он не ругался, просто спросил, как я буду жить? Одна, с малышом на руках, без какой-либо поддержки. Он умеет убеждать...твой отец, я не виню его, не подумай, я опять сдалась и снова бросила тебя. Поступила учиться, выучилась, всегда мечтала быть рядом с тобой. Знаешь, я ведь из большой семьи, где все любят друг друга, заботятся. Я не знала тогда как жить, боялась, глупая. Боялась, что будут смеяться, говорить плохое, мама так и не узнала, что у неё есть внук. Много ошибок совершила я... сынок. Но самая главная, это то, что я поддалась на уговоры твоего отца. Я не виню его, он воспитывает тебя, любит, а я... Он сказал мне, что я смогу ещё родить, — она усмехнулась, — я даже выходила замуж. Но, я не смогла стать ещё раз матерью, потому что слишком люблю своего сына, который не со мной. После того разговора я молча встал и ушёл, мне нужно было подумать и разобраться в своих мыслях. Нечасто такое случается с двенадцатилетними детьми, а на меня свалилось. Мой сон стал явью, мои сомнения в том, что я видимо помню сон, развеялись. Как бы повёл себя на моём месте другой мальчик? Я не знаю. Для меня не было шоком, я как будто всю жизнь знал это, просто ждал, когда это случится, я ушёл тогда подумать. Она не тревожила меня, но по ночам стали сниться сны - воспоминания. Я пришёл после уроков. Дождался, когда у неё закончатся уроки, она сидела за столом, разбирала какие-то бумаги. Я знаю, она каждый раз ждала меня... моя мама. *** В тот вечер, ей было тоскливо и одиноко, какой раз она ругала себя, что вот так проживает свою жизнь. Она ездит на родину, где сердобольная сестра всё старается выдать её замуж. Отец тоже сдаёт, всё переживает за неустроенную судьбу дочери. -А то дочка, возвращайся, а? Ну что ты там в городе, одна, как перст, а? Здесь у нас школа хорошая, учителей не хватает. Но не может Аглая вернуться потому, что есть у неё тайна, которую не может раскрыть. Не зря же говорят, что ложь, она, как снежный ком, с маленького снежного комочка, может появиться огромный снежный ком... Так и у неё, у Аглаи, не может она никому сказать, что есть у неё сын. Сын, от которого она отказалась, тогда давно, но про которого не забывала ни на минуту. *** Я стоял у двери в её квартиру и не смел поднять руку, чтобы позвонить. Она сама открыла дверь и отошла в сторону. Я вошёл. Мама...Наконец-то мой сон начал сбываться, это она моя мама, её руки, глаза и запах. *** -Мам, ты прекрати даже думать, я очень тебя люблю, ты - моя мама. Но, Аглаю я тоже люблю, прости, я никогда не забывал про неё, никогда. Вспомни, ты вспомни, как я в детстве доставал тебя разными вопросами о том, что раньше ты выглядела по- другому? Моя мама сидит, опустив голову, отец молчит. Я люблю эту маму, правда, разве ребёнок может не любить маму? И папу люблю. Начались осенние каникулы, и мы с моей Аглаей едем знакомиться с дедом с тётей и дядями. Я не хочу вникать в разные перипетии жизни своих родителей. Мне достаточно того, что меня любят...обе мамы и отец. Им придётся примириться между собой, ведь я их сын. Автор: Мавридика д. Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

- Хорошо! Мам, а ты что будешь делать? Кого-то лечить? - Ага! У меня дежурство сегодня. - Малыша? - И не одного. Завтра тебе расскажу. Все! Я побежала! Мимолетный поцелуй в щеку для Лары и каблучки застучали по ступенькам. Первый – пошел! Лариса перекрестила Аню вслед и повернулась к внуку. - Дорогой мой, каша тебя заждалась! - Бабуль! А можно не кашу? - А что ты хочешь? - Блинчик! - Можно! Арину подождем с Артемом? Или голодный? - Подождем! С ними веселее! - Тогда иди в комнату. Поиграй пока. А я блинчики сделаю. - А можно, я с тобой посижу? - На кухне? Отчего же нельзя? Пойдем. Поможешь мне! Румяные блинчики укладывались на тарелку один за другим. Лара охала-ахала, слушая Павлика, который рассказывал о прошедшем утреннике, и прислушивалась. Оля звонить не станет. Будет стучать. И тихонько. Привычка. В ее многодетной семье всегда был кто-то младше, и Оленька привыкла вести себя так, чтобы никого не побеспокоить. Привычка эта приняла со временем странные формы и там, где надо было бы кричать – Оля молчала. Как в первом браке. Замуж впервые она вышла рано. Едва восемнадцать исполнилось. Не потому, что сама так уж хотела. Родители настояли. Учиться Оле не дали, денег лишних не было. Выдали замуж. Так было проще. За того, кто ее два года караулил. Сосед. Вдовец. Сын маленький от первого брака. Хозяйка в доме нужна была. Да желательно не абы какая. Чтобы и с ребенком могла управиться, и по дому все умела. А Оля что? Спорить с родителями не приучена была. Согласилась. Куда ей было деваться? Муж ей достался – не приведи Господи! Страшный человек был… Быстро понял, что жена досталась безответная и измывался над девочкой как хотел. А она терпела. Кому расскажешь о таком? Родителям? Так отца уже не стало к тому времени, а мать... Что могла сделать? Да и не до старшенькой ей было. Малышей бы поднять. Зять ей подачку какую кинет, и Оля молчит, понимая, что это значит для семьи. А вот мальчика, который ей вместе с мужем достался, приняла как своего. С ее-то сердцем и не полюбить ребенка? Быть такого не могло! Единственный раз с мужем заспорила как раз из-за сына, когда тот сказал, что она не мать Артемке: - Давай документы оформим! Усыновлю его. Буду матерью! Плохо это, когда мальчик меня мамой зовет, а все ему кругом тычут, что я –никто! Удивительно, но спорить Олин муж не стал. Дал согласие. И только-только они успели бумаги оформить, как судьба поставила точку в Ольгиных мучениях. Технику безопасности муженек ее никогда не считал нужным соблюдать. Мнил себя бессмертным. А стройка – дело такое… Не уберегся. Оля осталась вдовой. Благо, к тому времени уже работала в магазине, жилье было, и поэтому Артема не забрали. Мать, конечно, запричитала, что лишний рот в семье и помощи теперь ждать неоткуда. Но тут уж Ольга характер проявила. - Не твоя забота! Он – мой сын! Точка! А мальчишечка хороший такой. Чуть постарше Павлика. Первый помощник для Лары. И за младшими присмотрит и по дому что-то сделать никогда не отказывается. Странное дело. Маму он, конечно, свою не помнит. Та роды не перенесла. И что там был за характер у нее – Лара не знает. А Артем похож на Олю. Такой же спокойный, деловитый, уважительный. Правильно, видно, говорят – «та, что воспитала»… - Бабушка! Павлик дернул Ларису за рукав. Надо же как задумалась! Внук возле нее скачет, а она и не заметила! - Что ты, мой хороший? - А Артем тоже сегодня у тебя останется? - Да! И Ариша. Если тетя Оля разрешит. Будете все вместе. - Здорово! – Паша заскакал по кухне, потревожив прикорнувшую на диванчике кошку. Дородная пушистая Василиса приоткрыла глаз, стрельнула зеленой искоркой, и снова зажмурилась. Котята… Шумные, озорные, баловные. Но хорошо, что они есть. Вон хозяйка как радуется, когда они рядом. - Павлик! Осторожнее, милый, а то мы все без завтрака останемся! – Лариса отодвинула подальше от края блюдо с блинами. – Соскучился? - Очень! - Так вы же недавно виделись? Когда Арише день рождения отмечали. - Там много людей было. Мы с Артемом даже поиграть не успели. И ручка у него болела. Он мне новую машинку подарил. Хочешь, покажу? - Давай! Тихий стук в дверь Лариса услышала почти случайно. Павлик восторженно расхваливал подаренную братом машинку, а говорить тихо он никогда не умел. - Приехали! Беги, встречай! Оля, свежая и бодрая, как всегда, приобняла свекровь и вручила ей внучку. - Мам, она не голодная. Рано встала, поэтому пришлось покормить. - Снежиночка моя! – Лариса расцеловала румяные щечки двухлетней Ариши. – Как дела, Оль? Что врачи? - Хорошо все! Андрюшу выписать обещали через пару дней. Теперь осталось его удержать, чтобы сам раньше времени не сбежал. Надоело в больнице. Ничего, потерпит! Мам, ну что ты?! Не плачь! Все налаживается! Радоваться надо! Ольга помогла Артему стащить куртку и поправила перевязь. - Осторожно с рукой, сынок? Хорошо? Павлик шустрый у нас, поэтому береги себя сам. - Мам, я что, маленький? - Большой! – Ольга взяла лицо сына в ладони. – Ты у меня самый-самый умный и взрослый, сын. И ты это знаешь! Лариса поежилась. Не дай Бог кому вот так взрослым становится! Авария, конечно, была страшная. Когда Лара увидела, что осталось от машины, ей стало плохо с сердцем. А когда Оля рассказала ей, как Артем вытащил из машины Аришу, а потом успокаивал ее, пока спасатели родителей доставали, пришлось вызывать скорую. - Ангелы-хранители у ваших детей сильные! – санитарка, убиравшая в палате, где лежал Андрей, сын Лары, качала головой. – Это надо же! Так побиться и все живы! Успел руль вывернуть, видно. Жену и дочку оберег! Молодец! А то, что сам поломался немного, так это ничего! Ничего, касатка! Поправится! У него вон как богато! И мать, и жена! Обиходите! Лара сжимала руку сына, а сама молилась: - Господи, спасибо! Спасибо Тебе, что спас и сохранил! Андрей о машине мечтал с детства. Пропадал в гараже с отцом, помогая приводить в порядок старенький «жигуленок». На иномарку Лара с мужем так и не заработали. Зато детей подняли – дай Бог каждому. Что Сережа, что Андрей – гордость, да и только. Умные, красивые… И не только телом, но и душой. Соседки Лару спрашивали, как ей удалось так детей воспитать, а она не знала, что ответить. Ничего ведь специально не делала. Сами все. Когда ей было ребят за руку водить? Работали с мужем как проклятые. Только и успевали поворачиваться. А когда младшему, Андрею, исполнилось девять, родители мужа Ларисы слегли. Сначала мать, а потом и отец. Сын у них был единственный, и понятно, что кроме Ларисы ухаживать за ними было некому. А она и не противилась. Всегда считала, что ей повезло. В семью мужа ее приняли сразу и без оговорок. Со свекровью отношения всегда были ровными и спокойными. Ни разу ведь не поругались! Бывает же такое… Лариса слушала соседок и сотрудниц на работе и поражалась – что ж все так ругаются с родней? Как будто в запасе еще одна жизнь есть. Эту можно на склоки потратить, а та точно лучше будет. Странные люди... Ведь нет ее, другой… И не будет! Свекровь Лары это тоже понимала, потому и жила с невесткой в мире. Зачем тратить свое время на скандалы? Тем более, что все люди взрослые, а невымытая тарелка не стоит того, чтобы отношения портить. Учила… Не словами, не требованиями, а своим примером. Именно тогда Лариса поняла, как надо строить отношения с теми, кто рядом. Она-то сама была «гонористая». Так мама ее называла. Говорила, что гонора много в дочке, не уживется ни с кем. И очень удивлялась, что Лара нашла общий язык не только с мужем, но и с его родителями. - Ларка, как подменили тебя! Откуда что берется? А Лариса пожимала плечами. Как можно ругаться с теми, кто к тебе по-доброму? Зачем?! Она забот не знала, когда одного за другим родила сыновей. И помощи хватало, и любили ее детей так, что оставалось только жить да радоваться. Жаль, что радости этой отмеряно было не так много... Досмотрела. И мать, и отца. Сумела сохранить баланс в доме. Чтобы чисто, сыто и всем хорошо. Правда, свое здоровье пришлось порастратить. Теперь то спина болит, то ноги ноют, но это мелочи. Главное, что дети видели – в семье должно быть вот так! Чтобы никто не лишний и все в тепле да под присмотром. Помнила сказку про корытце. Не дай Бог собственные сыновья решат когда-нибудь, что она им не нужна. Правда, этого Ларисе бояться не приходилось. Дети у нее получились просто чудные. То, что любили – это понятно. Мать она и есть мать. Как ее не любить, если она тебе ничего плохого не сделала? А вот уважение – это другой вопрос. Лару сыновья уважали и это ее очень радовало. Со своими вопросами и проблемами шли сначала к ней, а потом к отцу. Знали, что мама плохого не посоветует. - Ларка, в чем секрет? Почему дети тебя чуть не на руках носят? – соседки завистливо вздыхали, а Лариса пожимала плечами. Знать бы… Она же ничего такого специально не делала. Просто не орала как некоторые круглыми сутками и не давила там, где не надо. Выбор своего ребенка принять всегда непросто, но нужно. Как без этого? Мужчины же! Пусть сами и решают. Только раз за все время сорвалась. Когда младший, Андрей, соврал ей. Она тогда сигареты нашла у него в кармане. Знала, что многие подростки покуривают. Спросила, а сын в отказ. Не мое, мол! А от самого – как от табачной плантации! Ох, и гулял тогда ее тапочек! Даром, что сын выше нее ростом уже был, но когда она за тапку взялась, не найдя ремня поблизости, растерялся и даже не пытался отбиваться. - Мам! Да понял я, понял! Больше не буду! – хохотал Андрей, пытаясь обнять маму. – Ты только не нервничай! Ага! Не занервничаешь тут! Никогда ее дети не обманывали! Надо отдать должное мальчишкам – больше подобного не было. Если и таили что от матери, то так, что она даже не догадывалась. Потому и спала спокойно. Когда мужа не стало, сыновья ее даже на минуту одну не оставляли. Толклись рядом, пока не прогнала своими делами заниматься. Плохо ей… Да... Но быстро это не пройдет и сразу хорошо не станет. А жизнь на месте не стоит... Сергей успел Анечку привести и познакомить с отцом. Она, конечно, врача «включила» сразу. Пыталась помочь. Нашла каких-то грамотных специалистов и хорошую клинику. Да только поздно уже было. Не успели… А Лара порыв будущей невестки оценила. И, вспомнив все уроки своей свекрови, приготовилась доказывать, что она не хуже. Да только не пришлось. Аня без матери росла и быстро поняла, что может дать ей Лара. Деловая, собранная, целеустремленная, а тут как воробышек под крыло нырнула. Вот как такую не обнять и не принять? Это у себя в больнице она заведующая отделением патологии новорожденных, а дома, для Лары, – Анютка. Прискачет после дежурства Павлика забирать, а сама голодная, как сто волков! Сутки гоняет не евши. Это как?! А времени, говорит, не было! Да и откуда оно возьмется, если она каждую кроху на руки принимая, не дышит? Боится. Вдруг не получится, не справится, не убережет… А ведь выхаживает даже тех, на кого и дышать-то страшно! Маленькие, недоношенные – слезы одни. А Аня постарается и, глядишь – выписка… И мать держит своего кроху так же, как и та, что выпестовала, отобрала у смерти… Сложная работа, но такая нужная, важная… И попробуй все успей! Свой же сын тоже рук требует. Аня старается. И Павликом заниматься и Сереже дом дать. Пусть не всегда прибранный так как надо, но теплый. Там, где ждут. Где любят… Как тут не помогать? И Лара тоже старается. Понимает, как сложно сохранить семью, когда и работа, и ребенок, и командировки у Сергея бесконечные. Они с Аней друг друга почти не видят. То смены в больнице не совпадают, то еще что. Потому и настояла Лариса, чтобы Павлика Аня привозила, когда Сергей приезжает больше, чем на пару дней. Так получается, что и с сыном повидался, и с женой время проведет. Молодые же, хочется вдвоем побыть. А ей, Ларисе, не сложно с внуком посидеть, да и в радость. Павлушка же у нее первый был. Артема она тоже своим считает, но появился он в семье уже после того, как Павлик родился. Да и время понадобилось, чтобы привыкнуть друг к другу. У Тёмы бабушки до этого не было и как себя вести он совершенно не понимал. Сторожился. И еще смотрел, как Лариса с Олей общается. Берег маму свою... Ольгу Лариса приняла не сразу. Нет, виду, конечно, не подала, когда Андрей привел свою избранницу. Но не понравилась ей Ольга поначалу. Слишком уж какая-то… Запуганная что ли… В глаза не смотрит, сидит как на иголках. А когда Андрей сказал, что она замужем была и ребенок есть, чуть не расплакалась. Лариса потом сыну попеняла. Не мог рассказать о ней до того, как в дом привел? Разве не проще было бы тогда Ларисе понять, кто такая Оля и чем дышит? А так… Осадок какой-то остался, недосказанность. Не разобрала Лара девочку сразу. Чуть позже все о ней поняла. Когда в больницу попала. Смех и грех! Аппендицит в ее-то возрасте! Как ни крути, а операцию пришлось делать. Вроде и сложного ничего, но наркоз плохо перенесла. Да и ухаживать за собой сыновьям не позволила. Мальчишки все-таки, а она – мать… Неудобно… А Оля разрешения у нее не спросила. Приехала сразу, как узнала, отыскала палату и осталась. Взяла на работе отпуск за свой счет и не успокоилась, пока Ларису не выписали. Анюта, которая только-только из декрета вышла, прибегала после смены, и шептала свекрови: - Наш человек! А что молчаливая такая – ничего! Разговорим! Вот успокоится, поймет, что ее у нас не обидят и все будет! Не волнуйся, мама Лара! Права оказалась Анютка. Так и получилось. Правда, успокоилась Оля совсем не скоро. И глаза прятала от Лары еще долго. Аж до тех пор, пока Аришу не родила. На выписке впервые глянула прямо на свекровь и протянула ей внучку: - Спасибо… Больше ничего говорить и не надо было. Все всё и так поняли. Артем Ларису принял гораздо раньше матери. Присматривался, думал, а потом выдал как-то: - Ты совсем не похожа на бабушку Нину. Она меня не любит. А ты – хорошая! Почему у тебя такие руки теплые? Потому, что ты добрая? Лариса не нашлась, что ответить. Просто обняла мальчишку, хлюпая носом. Нину, мать Ольги, она видела всего пару раз – на свадьбе да на выписке Оли из роддома. Худощавая строгого вида женщина была похожа на сухую ветвь. Ничего живого. Поджатые губы, недовольный взгляд. Сразу дала понять дочери, что помощи ждать от нее не стоит. Оно и понятно. У Ольги младшие братья-сестры еще не слишком взрослые. Матери хлопот и с ними хватает. Но почему старший ребенок должен в сторонке стоять – этого Лара не понимала. Хоть обнять-то можно? И порадоваться, что у дитя твоего все хорошо сложилось? Откуда такая черствость? Но больше всего ее удивило отношение к Артему. Когда Нина на крыльце роддома брезгливо как-то отстранила от себя ребенка, Лариса чуть не ляпнула того, о чем потом пришлось бы жалеть. Разве это женщина?! Понятно, что не свой, но нельзя же так! Он маленький! Никому ничего плохого не сделал! Не его вина, что жизнь вот так сложилась! Возможно, именно тогда Лара приняла Артема. Увидела, как обида пригнула его голову и сколько боли мелькнуло в глазах, которые мальчишка так же, как и Ольга, тут же спрятал, пытаясь не выдать себя, и зашлось сердце. Не должно так быть! Детей любить надо! Отдала Андрею Арину и подхватила на руки мальчика. - Ну что, мой хороший! Ты теперь старший брат? Сильный-сильный, умный-умный! Очень повезло Аришке! И Павлику тоже! Будут тебя слушаться, а ты будешь за ними присматривать, да? Будешь мне помогать? - Буду… Теплая ладошка несмело тронула ее за щеку, и Лара чуть не разревелась. Господи! Как мало этому птенчику надо… Ольга раздела дочку, поцеловала в белобрысую, как у отца, макушку и выпрямилась: - Мам, я сейчас к Андрею в больницу, а потом на рынок. Он бульон куриный просил. - Погоди. Я как раз сварила. Думала детям лапшу сделать на обед. Отвезешь. - Ой, как хорошо! Спасибо! Тогда я в больницу, а потом детвору заберу. - А, может, оставишь до завтра? Пусть побудут все вместе? Павлик по Артему соскучился. Ольга рассмеялась, глядя на отчаянно кивающего за спиной бабушки сына. - Хорошо! Пусть остаются. Я как раз дом в порядок приведу. А то Андрея выпишут, а у меня конь не валялся. Спасибо! Тогда до завтра! Ольга уехала, а Лариса пошла на кухню. Планов – громадье! Погода хорошая, значит можно сходить с детьми в зоопарк. Хорошо, что рядом и ехать никуда не надо. А потом… Да какая разница! Главное, что день сегодня хороший будет. А что уж они еще придумают – детвора решит. Ей все в радость. И вечером Лара уложит внучку, окинет взглядом комнату, по которой словно ураган прошел, рассмеется тихонько и достанет с полки старенькую книжку со сказками. Затрепанная, много раз подклеенная, она все равно была самой любимой. Сначала у ее сыновей, а теперь вот у внуков… - Какую сказку хотите? – Лариса пристроится в кресле у дивана, на котором тихонько буду подпрыгивать от нетерпения мальчишки. - Про Маленького Мука! – Артем глянет на брата и уже уверенно кивнет. – Да! Эту! - Ну, хорошо! Только вы ложитесь, хорошо? Хватит прыгать. А то Аришку разбудите и будет вам тогда не сказка, а театральная постановка. С песнями и плясками! Василиса притопает в комнату чуть позже. Удивленно дернет хвостом, глядя на безобразие, которое предстанет перед ней, а потом тронет уснувшую хозяйку лапой за ногу. - А? Что, милая? Ох, ты... Уснула я… Лариса погладит кошку, подоткнет одеяло мальчишкам и включит ночник. - Теперь и нам спать пора. Пойдем! – поманит она за собой любимицу. Тишина на цыпочках прокрадется вслед за Ларой, укрывая дом теплым пологом. Проверит каждый уголок, погладит ухо дремлющей Василисе, заглянет в кроватку к Арине, потопчется возле что-то бормочущих во сне мальчишек, а потом устроится рядом уже по-хозяйски до утра, раскинув крылья над сонным счастьем. Автор: Людмила Лаврова. Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

В приемном покое я попросила доктора, чтобы обязательно на мне были все вещи, которые я привезла с собой, они у меня счастливые, я понимаю что не положено, но я за это вас финансово отблагодарю, только пожалуйста не задавайте на счет вещей вопросов, пунктик у меня такой. У доктора глаза загорелись, говорит, мол не вопрос, я распоряжусь. Я доктору дала 100 долларов, говорю мол это предоплата, доктор аж подпрыгнул от радости. Завели меня в палату, а у меня уже такое состояние, уже от схваток ничего не понимаю, сестра привозит инвалидное кресло и дает мне вещи, смотрю там ночнушка лежит моя, шерстяная шапочка и коньки хоккейные. Я спросила, что это мол и зачем, на что сестра ответила, одевайте все и быстро, доктор сказал чтобы все было на вас одето. Я уже ничего не соображаю, доктор сказал, значит надо, может коньки одевают, чтобы не сбежала. Везут меня по больнице в сорочке, вязаной шапке и коньках. Народ на меня смотрит огромными глазами, даже знакомые попались с работы и даже не здороваются, только странно смотрят на меня, думаю наверное летом я зря теплую шапку одела. Завозят в палату, помогли мне в коньках на кресло забраться, лежу я вся такая интересная с расставленными ногами и все думаю, на хрена на меня коньки одели. Забегает доктор, и кричит на сестер, мол почему коньки бинтами не перемотаны? Или вы хотите, чтобы меня она всего изрезала? Сестры забинтовывают коньки, я как-то успокоилась, на счет них, доктор ведь даже не удивился, а еще и сестер пожурил, видно ноухау у них такое, я читала про роды в воде, но чтобы в коньках, первый раз вижу. Но все же смотрю, что как-то с недоверием на меня смотрят, и врачи зайдут, посмотрят на меня и хватаются за рот и выбегают, слышу ржут в коридоре, думаю, все же напрасно я теплую шапку летом одела. Привезли другую роженицу, рядом на кресло положили, смотрю она без коньков, непонятно... Спрашиваю у доктора, а почему она без коньков? Доктор, мол, так она и не просила их одеть, а у вас в рюкзаке лежали... сами так заказывали! И тут я эти коньки узнала, это они у мужа в рюкзаке лежали, а я в состоянии аффекта и не заметила. Объяснила им ситуацию, ржач начался полнейший, они говорят, а мы мол все ваши справки от психиатра просмотрели, прежде чем вам коньки нести. Я весело говорю им "какая еще справка у психиатра, я не ходила к ним уже лет 12". Вдруг резко комната наполнилась мраком, осталась только темнота и одна фигура в углу, которая сказала " правильно, 12 лет вы живете рядом со психиатрами, зачем вам к ним ходить?"... Пустая комната с мягкими стенами и без окон, я привязана к кровати, не могу пошевелиться, хочется пить. Сколько я уже здесь? Соображать тяжело. Постоянно вижу галлюцинации: про свои роды, про семью, про смерть сына и мужа...это было так давно. Они поехали на ...не могу вспомнить...кажется на хоккейный матч. Почему терракт устроили именно на том стадионе? Сколько народу погибло? Вопросы, огромное число вопросов..сколько сейчас время? Окон нет, понять тяжело. Еще один такой сон про роды и я окончательно потеряю рассудок. И потом...стоп, что это за шум? Санитары? Нет, не хочу, они называют это лечением но лишь качают нам каким то дерьмом, от которого мы лежим как овощи и заново переживаем кошмары, день за днем, год за годом, не хочу,не надо, ПОМОГИТЕ, УБЕЙТЕ МЕНЯ Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

В квартире тишина. Все спят. А Карина стоит и ждёт, когда подойдёт опара. Перед работой она решила нажарить давно обещанных пирожков с повидлом и картошкой. В картошку она подмешивала мясной фарш. Это было дёшево и сытно — мука, дрожжи, картошка, немного мяса и повидло из прошлогодних запасов. Дети любили её пирожки, муж всегда хвалил, да и сама Карина знала, что это было хоть какое-то разнообразие в их скромном рационе. Карина замесила тесто и пошла делать свои дела: принимать душ, сушить волосы, краситься. После обязательно кофе. Тесто у Карины подходило быстро, через час над кастрюлей возвышалась пышная шапка. Говорили - рука лёгкая. Карина допила кофе и принялась лепить пирожки. Подрабатывала Карина в ателье. Если был заказ для неё - а это значило, что вещь особо тонкой работы, требующая искусности и набитой руки, - то Карину приглашали. Зарплата сдельная. Карина была мастерицей по шитью, ах, какие она, бывало, нашивала себе наряды! Могла бы на дом заказы брать, работать на себя, да из-за детей невозможно: все трое, как на подбор, шебутные, громкие, озорные мальчишки. Всюду лезут, мешают, требуют внимания. Погодки у них: двое уже в сад ходят, но частенько сидят на больничных, а младшему всего два года. Так что при них за швейную машинку не сядешь, а если сядешь, то тут же встанешь, и это при том, что с детьми была бабушка, свекровь Карины. Когда совсем подпирало, Карина дошивала заказы ночами, строчила до одури. Вспомнив свекровь, Карина сбилась с ритма и пирожок получился кривым, так что из шва засочилось повидло. Не было между ними понимания и любви, и за помощью Карина обращалась к ней с крайней неохотой, точнее, просила мужа, чтобы тот позвонил и попросил мать прийти. Свекровь к внукам особой любовью не пылала. — Вообще-то, - намекала она жирным шрифтом Карине, - некоторым бабушкам другие дети приплачивают, как няне, за присмотр за внуками. У меня есть такая подруга, она внучку, считай, сама растит, в школу водит и возит на танцы. Родители ей за это выплачивают двадцать тысяч в месяц, неплохая прибавка к пенсии, я бы не отказалась. И смотрит испытующе на удивлённую Карину. — Это та, которую Надеждой зовут? Из соседнего дома? - уточняет Карина, - так девочка с ней живёт, а родителей видит по выходным. Конечно приплачивают, на одну свою пенсию бабушка её не потянет, да и денег у них достаточно, вы сами говорили, что ребёнок у них один, а живут хорошо, в загородном коттедже. — Что ты к деталям цепляешься? Факт есть факт - ей платят! Но я, конечно, не такая, с вас не прошу, это, так сказать, на свободных началах... Просто дети уважают труд бабушки. Мне, ты же знаешь, некогда работать на пенсии - у меня у самой маленький сын. Карина чуть не фыркнула. Маленький! Действительно, было у свекрови своё чадушко - младший сынок Никита шестнадцати лет отроду, истинный сыночка-корзиночка. Родила его свекровь поздно, в сорок два года, от второго мужа. Души не чаяла Людмила Ивановна в сынке: и обхаживала его, и нахваливала почём зря перед всеми, и закармливала так, что Никита ещё с шести лет был похож на розового круглого поросёнка, а как вырос, то стал просто слонопотамом, ленивым и безобразным, с мерзким чёрным пушком над губами, и среди пушка этого, что самое неприятное для глаз, проклёвывались кое-где вполне себе оформленные чёрные волосинки, ниспадающие на верхнюю шлёпо-губу. Рот Никите нужен был только для того, чтобы в него кушать, чем и усердно занималась Людмила Ивановна - накладывала ему туда, как птенцу, всего побольше да посытнее, насколько позволяли финансы.Карина знала, что свекровь придёт к ним смотреть за младшим только в крайнем случае, да и то с неохотой. Но выбора не было. Нужно было подрабатывать, а детей оставить было не с кем. Подруги были заняты своими делами, а родственники жили далеко. Вот и приходилось звонить свекрови, уговаривать, слышать в ответ тяжёлые вздохи и недовольное бурчание. Карина следила за пирожками на сковородке и старалась подавить в себе неприятное чувство. Она ненавидела это — чувство зависимости, беспомощности. Но ради детей, ради семьи она должна была и подрабатывать, и выкручиваться на кухне, чтобы накормить всех экономно, сытно и по-домашнему. Пока пирожки жарились на сковороде, Карина думала о том, как бы ей хотелось, чтобы всё было иначе. Чтобы не нужно было считать каждую копейку, чтобы не приходилось просить помощи у тех, кто смотрит на неё свысока. Но мечты были роскошью, которую она не могла себе позволить. Реальность была жёсткой: нужно было кормить семью, одевать детей, платить за квартиру. И если для этого приходилось глотать обиду и звонить свекрови, Карина была готова на это. Когда пирожки были готовы, она сложила их в большой тазик и накрыла сверху полотенцем. Умаялась... Пора будить детей и мужа, всех, кроме младшего. Муж взял с собой несколько штук на работу, дети съели по одному пирожку с чаем. Они с такой радостью набросились на угощение, что Карина, улыбаясь, смотрела на них, и в эти моменты она забывала о своей усталости, о нехватке денег. Всё, что имело значение, — это её семья. И ради них она была готова на всё .Карина быстро собрала всех и муж повёл ребят в сторону детского сада. Свекровь пришла ровно в 8:45. Карина успела только поздороваться, сказать, что младший ещё спит. — Я до трёх, приду в начале четвёртого! — Ладно. Покушать есть что-нибудь? Я с утра не успела, пока Никитушку в школу собрала и выходить пора. — Да, да. Там пирожки, суп в холодильнике. Ешьте что хотите. Когда Карина вернулась домой, то застала свекровь уже в прихожей. Та суетилась, натягивая пальто, и торопливо завязывала шарф. Её лицо было напряжённым, а глаза избегали встречи с Кариным взглядом. Карина, ещё не сняв куртку, сказала: — Подождите, я вам пирожков с собой положу! Целый тазик ведь! Свекровь махнула рукой, не оборачиваясь: — Ой, не надо, не надо. Мне некогда, убегаю. Карина, почувствовав лёгкое раздражение, всё же направилась на кухню. Она хотела угостить свёкра, да и сама свекровь, хоть и редко, но иногда брала что-то с собой. Карина взяла тазик с пирожками, который ещё утром был полон до краёв, с горкой. Но, начав накладывать пирожки в пакет, она замерла. Внизу таза лежали хлебные батоны, а самих пирожков почти не осталось - они были выложены сверху ровно так, чтобы прикрыть собою батоны. — Что за ерунда? — сказала недоумённо Карина. Она бросила взгляд на прихожую, где свекровь уже надела сапоги и взялась за ручку двери. Карина резко шагнула к ней, вырвала сумку и открыла её. Внутри, аккуратно уложенные в пакет, лежали пирожки — почти все, что она напекла. — Вы что, совсем обалдели??!! — вырвалось у Карины, её голос дрожал от гнева и обиды, - Зачем вам пирожков столько?? Да и моего разрешения могли бы спросить! Свекровь покраснела и дёрнула на себя сумку. Глаза её загорелись решительной злобой. Вырвав сумку из рук Карины, она закричала: — Это я сыночку! Что я тут, зря, что ли, торчала! Больно надо мне с вашими детьми возиться! Карина, не отступая, шагнула ближе. Её голос стал низким и холодным, но в нём чувствовалась накопленная годами усталость и горечь: — Да куда ему столько, одному? Я на всех готовила, на себя, на мужа, на детей! И вам тоже хотела положить, по-семейному, а вы считай украли у собственных внуков! Свекровь, не сдаваясь, выпрямилась во весь рост. Её голос стал пронзительным, почти визгливым: — Мне сына надо кормить! Вы же мне не платите? Нет! А он покушать любит! И ты прекрасно знаешь, что я не дружу с дрожжевым тестом, оно у меня не поднимается! А Никитушка очень любит пирожки! — У вашего Никитушки скоро щёки лопнут вместе с пузом! - осмелела Карина и опять схватилась за сумку свекрови, но Людмила Ивановна тоже была не лыком шита, держала крепко. — Да как ты смеешь! Он выглядит как здоровый ребёнок, это у тебя не дети, а дры*щи одни, нарожала, а до ума довести не можешь! Карина резко потянула на себя сумку. Затрещали ручки, грозясь оторваться... Свекровь, испугавшись за своё добро, ахнула и ослабила хватку. В её взгляде было истинное непонимание того, из-за чего весь сыр-бор. За ними безмолвно наблюдал младший сын Карины. — Подумаешь,несколько пирожков взяла! Ну и жадная ты! Карина достала пакет и вытряхнула пирожки обратно в таз. Сумку она вернула свекрови, твёрдо сказав: — Не хотите с внуком сидеть — обойдёмся. А вот так воровать и не краснеть не позволю. Ушлая какая, сидела тут, придумывала пакости. Свекровь, покраснев от злости, бросила на Карину взгляд, полный обиды и ненависти. Она жевала губы, силясь сказать что-то резкое, но она не нашла слов. Молча развернувшись, она хлопнула дверью и ушла. Карина осталась стоять в прихожей, держа в руках пустой пакет, внутри которого остались следы жира. Что это было? И как долго уже продолжается? Ведь она и раньше замечала, что после ухода свекрови то супа полкастрюли нет, то котлет почти не осталось. Она-то думала, что аппетит у Людмилы Ивановны отменный, или внуков кормит... А выходило, что свекровь таскала их еду своему сынку. Получается, брала она всегда за спиной Карины, но не в таких масштабах. Через пару часов после ухода свекрови раздался звонок. Карина, ещё не остывшая от ссоры, взяла трубку. Это был её муж, Вадим. Его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась лёгкая напряжённость: — Ну, рассказывай. Мама звонила. — Звонила? — Карина почувствовала, как её резко охватывает раздражение. Уже нажаловалась! — И что она сказала? — Плакала, жаловалась на тебя. Говорит, что ты её оскорбила, пирожки отобрала... Карина сжала трубку. — Вадим, ты же меня знаешь, неужели ты поверил... — Знаю, — перебил он её. — Я ничего ей не ответил, только сказал, что сначала всё выясню с тобой. Выслушаю обе стороны. Карина вздохнула с облегчением. Хотя бы он не стал сразу принимать сторону матери. — А она что? — спросила она осторожно. — Обидчиво выкрикнула: "Как ты можешь не верить матери!" — Вадим усмехнулся. — Но я сказал, что разберусь. Вечером муж вернулся. Его лицо было спокойным, но в глазах читалась усталость. Он снял куртку, прошёл на кухню, где Карина стояла возле стола и расставляла тарелки, готовясь к ужину. — Рассказывай, — сказал он, садясь напротив. Карина начала с самого начала: как она пекла пирожки, как Людмила Ивановна забрала почти всё, как кричала, что ей неохота с их детьми возиться. Вадим слушал молча, лишь изредка кивая. Когда она закончила, он вздохнул: — Я понял. Он достал телефон и набрал номер матери. Карина замерла, слушая, как он говорит: — Мама, я поговорил с Кариной. Пусть ты обижаешься, но семью свою я в обиду не дам. Да, я верю жене и занимаю её сторону! И вообще, хватит закармливать брата. Он и так жирный, как боров. Свекровь что-то кричала в ответ, но Вадим прервал её: — Нет, мама, это не обсуждается. И ещё я отчиму прямо сейчас позвоню, попрошу его с тобой поговорить. Хватит уже твоих неуёмных желаний в сторону сына. Если так пойдёт, у него случится заворот кишок от твоей "любви". Карина слышала, как свекровь что-то выкрикивала, но Вадим спокойно положил трубку. — Всё, — сказал он, обнимая жену и усаживая её к себе на колени. — Я сделал, что мог. Забудем эту историю. Карина почувствовала, как напряжение внутри начинает отпускать. Она взяла его за руку: — Спасибо. Вадим улыбнулся. — Мы семья. И я всегда буду на твоей стороне. Они сидели так несколько минут, пока в комнату не вбежали дети, требуя внимания. Карина улыбнулась, глядя на них. Да, жизнь была сложной, но у неё была семья. И ради этого она была готова на всё. Вадим обнял среднего сына. — Всё будет хорошо. Мы справимся и без бабушки, если она не успокоится. Карина кивнула. Она знала, что свекровь вряд ли изменится. Но главное было то, что муж на её стороне. Он защитил её, их семью. И это было самое важное. — Мама, я после пюрешки хочу пирожок, ещё остались? - сказал старший. — Остались, - улыбнулась Карина, - их осталось даже больше, чем я рассчитывала. Автор: Пойдем со мой. Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤