Хельга

Глава 1 Август 1942 года. Зоя не спала всю ночь - у маленького Захарки резались зубы, он плакал. Она успокаивала малыша, чувствуя усталость. Не физическую, нет, душевную. Она плакала, глядя на ребенка, на деда, который сидел на крыльце и дымил трубкой. Она смотрела впереди себя на стол, где кроме ботвы свекольной и нескольких картошин больше ничего не было. Она знала, что впереди будет трудная, нелегкая зима, поэтому использовала любую возможность сделать запасы хоть немного впрок. Вместе с дедом они брали Захарку в лес, собирая грибы и ягоды, которые затем сушили на солнце. Яблонька, как и в прошлый год, хорошие дала плоды, да и старый сад тоже хорошо плодоносил, что позволило хотя бы фрукты и ягоды запасти на зиму, так же высушив одну часть, а другую часть отправить в погреб на хранение. Сахара не было, чтобы наварить варенье или сделать повидло. Хлеба тоже было очень мало, как и муки, и круп. Многое уходило на фронт или в город, но люди не роптали, зная, что с каждой горстью пшен

1941 год. Алтай Яблоня набрала цвет, чему Зоя была несказанно рада. Зима в этих краях выдалась суровой и молодая хозяйка боялась, что деревца перемерзнут, но всё обошлось. Она глядела на буйный цвет и улыбалась. День сегодня замечательный - теплый, солнечный, к тому же выходной. - Быть яблочкам, - прищурив глаза от солнца, словно угадав её мысли, произнес дед Захар, сидевший на лавочке возле яблони. Это было его любимое место. - По всей видимости, - улыбнулась Зоя. - Деда, а где Вася? - Так в школу же пошел. С утреца-спозаранку, ты спала еще, так Людмилка забегала, просила помочь парты разгрузить. Вишь, как о дитятках заботятся наши власти - парты новые привезли, карты, говорят, тоже, а скоро и учебники новые подвезут, на всех детей хватит. - А тебе что за забота, деда? Ты даже читать не умеешь, и уж в таком возрасте в школу идти - только людей смешить, - нахмурилась Зоя, думая о его словах про Люду. - Так это... Правнуки пойдут, учиться станут, глядишь, деда буквам научат. Скоро, Зой

Глава 1 Через несколько лет старшая Зойка окончила в школу, в город запросилась. Медсестрой хотела стать, в училище собралась поступать. - Вот уж не знаю, отпускать ли девчонку, - сомневалась мать. - Отпускай, голова на плечах у неё есть, - сказал Сергей, - получит профессию хорошую, а так уж, если захочет в село вернется. А, может быть, в городе останется. - Прав ты, наверное, - согласилась Людмила и разрешила дочке уехать. Училась девушка хорошо, стипендию получала, один раз даже домой приезжала на праздники. На лето мать с отчимом ждали свою студентку домой. Зоя приехала, но в слезах. - Беременна я, - расплакалась на кухне девушка. Глянула мать на девчонку, та по-прежнему была худенькой. Но под просторным свитером будто бы угадывался небольшой животик. Люда собралась было бранить дочку, но муж не позволил беременную расстраивать. Усадил жену, шепнул ей на ухо, чтоб молчала. Падчерице же стакан молока налил, присел рядом и обнял. - Вот уж отцом по-настоящему не стал, а дедом буду, -

1943 год, село Овчиное Людмилу Силантьеву в поселке уважали. Все знали - женщина духом сильная, честная и работящая. За Колю Силантьева замуж вышла, едва восемнадцать лет ей исполнилось. В 1937 году родила она Зою, а через год появилась Маша. Жизнь супружеская сладкой не была, ведь попивал Коля изрядно. О том, чтобы уйти от мужа, речи и быть не могло - не поняли бы ни матушка, ни отец. Два и люди бы осудили. Эка невидаль - мужик пьет! Разве повод для развода? Кто-то и вовсе без него тянет и детей, и работу, и ничего. А тут хоть плохонький, но мужик. Не привычна была Люда жаловаться, тихо несла свой крест. С огородом сама управлялась, дом в чистоте держала, мужа на людях не позорила. Коля жену, казалось, любил. Руки не распускал, уважительно о ней отзывался. - Счастливая ты, Люда, - вздыхала соседка тетя Аня, - Коля тебя на руках готов носить, ни слова худого не скажет тебе. Не то, что наши деревенские мужики, что баб своих костерят, еще и поколотить могут. Люда не спорила, но и не со

На верхней палубе было довольно холодно. Ирина, взяв темно-синий плед, лежавший на полке перед капитанской рубкой, укуталась в него. Нет, всё равно задувает, хоть и виды красивые открываются на море и на горы, но не комфортно. Вон, дельфины играют... Ирина улыбнулась, но тут же натянула на голову плед, завернувшись в него как кокон. По мере того, как судно набирало скорость, усиливался холодный ветер. Она с тоской посмотрела на других пассажиров слева - они в куртках, видимо, не первый раз вышли на морскую прогулку. Отчего она вдруг решила, что раз на улице весна и светит яркое солнышко, так она не замерзнет среди прохладных вод? Нет, это невыносимо! Спустившись с верхней палубы, Ирина, постояв на нижней, зашла в закрытую площадку. Тут окна были закрыты пластмассовыми створками, которые, как в трамваях, можно было открывать. Пригревшись, она приоткрыла одну створку. Здесь не дул такой пронизывающий ветер и можно было насладиться прекрасными видами и послушать аудиогида из колонок. - Д

1970 год Татьяна собиралась в гости к соседке Лиде и Женьку с собой взяла. Мальчишке не очень нравилось по гостям ходить. Приятельницы матери вечно тискали его, рассматривая одежду, в которой он пришел. А все потому, что Женька всегда ходил модный и нарядный. - Не куксись! – нахмурилась мать, поправляя на сыне идеально сшитый светлый костюм. Она отошла чуть подальше, пригляделась и одобрительно цокнула языком. - Ну мам, можно я пойду в старой рубахе? – умоляюще попросил Женька. - Нет, ты в ней похож на оборванца, - ответила мать, - пусть люди видят, какой ты у меня красивый и что у нас всё хорошо. - Лююююди, - протянул, насупившись мальчик, - люди едят вкусно. У людей котлетки на тарелочке и компот с ягодками. - Компот ты проглотишь, и не увидит никто, - говорила Татьяна, - а смотрят всегда по одежке. Так что у тети Лиды на стол не заглядывайся, не то на костюм капнешь. И, смотри, на диван не садись, складки появится. Женька вздохнул. Его мать была шить мастерица. Она работала на швейн

1980 год Жизнь в старом бараке на улице Весенней не была такой уж страшной, как могло показаться людям, проходившим мимо обшарпанного здания с трещинами на стенах. С внешней стороны двухэтажное строение смотрелось, конечно, страшно. Можно было подумать, что оно не жилое, если бы не вещи на вервках, да ребятня, выскакивающая то и дело из подъезда. Внутри же все выглядело довольно пристойно и даже уютно. Ребятам здесь было раздолье. По длинному коридору малыши катались на велосипедах, старшие же носились, играя в догонялки. В начале коридора девчата прыгали в «резиночку». На каждом этаже было по восемь коммунальных квартир. Здесь жили семьями – по три, а то и четыре в каждой квартире. Кухня была одна большая в конце коридора. Здесь хозяйки готовили еду, стирали и гладили белье. А еще вели разговоры, которые всегда сводились к одному – дом скоро попадет под расселение, и каждая комната получит благоустроенную квартиру в хорошем районе по количеству человек в семье. «Скоро» продолжалось у

Вот и стала я на год взрослей)) 33 годика мне сегодня, совсем уж большая стала. И решила я интересно отметить сей день - поехали мы с семьей в Крым на пять дней, пока не очень дорого и пока не сезон. Массандра с дегустацией, рестораны, дворцы и храмы - всё это было запланировано. Поглядев в интернетах на погоды, сложили мы в чемодан по кофте, по паре брюк, а остальные вещи состояли из шорт и футболок. Наивные, прости Господи... Уже въехав на полуостров, мы поняли, что куртки надо было брать. И зонтики! Мало ли что по прогнозу обещают - важно, что за окном. А там пасмурно и сыро. Туманно еще... И прогноз погоды меняется постоянно! В понедельник приехали, заселились в гостиницу ( про то, как мы трижды её проезжали из-за плохой навигации - это отдельная история) и пошли искать местечко, где можно поесть.. Этно-ресторан в самый раз. Интересно было попробовать местную татарскую кухню. Голодные заказали по второму блюду и салат. А там такие порции огромные, что пришлось с собой забирать)

1920 год Александра Полозова легким движением руки прикоснулась к инструменту и изящный клавесин издал тонкие, чарующие звуки. Комок подкатил к горлу, и красивое лицо графини стало невыразимо печальным. Безвозвратно ушли беззаботные времена, когда каждый вечер она играла в кругу семьи или для многочисленных гостей. Александра с тоской смотрела на свои руки, хранившие следы недавней работы на огороде. Трудно было поверить, что когда-то у неё были тонкие, изящные пальчики, не ведающие иного труда, кроме игры на клавесине. До революции Полозовы владели особняком и большим количеством земли, которую обрабатывали крестьяне. После того, как советской властью был издан декрет, по которому потомственные земли конфисковывались в пользу государства, граф Полозов с супругой, детьми и слугами переехали во флигель своего же особняка. Сам особняк пустовал. Сначала его отдали в распоряжение земельного комитета. Позже дом передали рабоче-крестьянской школе. Однако по каким-то причинам он еще долго сто

Январь 1942 год. Каждый шаг Дарьи был словно в пустоту. Ничего не было там, впереди. Только непроглядная боль, тоска и слёзы. Снег хрустел под ногами, но будто бы через этот хруст слышала она шепелявые слова младшенького брата "Даска, Даска, я с тобой!" Но нет, ей это кажется, потому что Петруша больше не позовёт её, не побежит за ней со слезами, прося взять с собой. Больше не будет ласковой мамной просьбы, чтобы она прихватила мальчишку с собой. Больше не будет отца, который, несмотря на свою хромоту, ловко управлялся с домашней работой и плотничал, сбивая доски для лавочек, столов и стульев, коими снабжал односельчан. Никого больше нет у неё. Ни родителей, ни подруг, ни тёти с дядей. Немцы, оступая из села, людей не жалели. Вот и её изба сгорела, как и вон те два соседних дома. По селу так же неспешно проходили те, кто смог уцелеть, кто сбежал, или кого чудо спасло. Да и дома не все успели пожечь, всё же кто-то и смог вернуться в свои избы. Самой Дарьи не было в селе, она еще летом