Предыдущая публикация
«Оборона Рингена»!
Памятуя о фразе из «Поучения отца сыну», в котором старший наставлял младшего: «Сыну, аще на рать со князем поидеши, то с храбрыми наперед поиди, да роду своему честь наедеши, и собе добро имя. Что бо того лучши есть, еже пред князем оумрети…», он решил исполнить свой долг до конца.
События вокруг Рингена развивались следующим образом. 4 октября к подошедшим к замку главным силам Кеттлера присоединился Фелькерзам с 600 всадниками и 3000 пешей милиции, набранной во владениях рижского архиепископа. Игнатьев же отнюдь не собирался сдаваться. Кеттлер с Фелькерзамом не рискнули оставлять Ринген у себя в тылу и решили сперва взять его, а уж потом идти на Дерпт.
Приступать к планомерной осаде замка, не имея под рукой тяжёлой артиллерии (да и людей не помешало бы побольше), выглядело не самой разумной мыслью. Кеттлер отправил гонца к магистру в Венден с требованием прислать ему ещё кнехтов и осадные орудия. С аналогичной просьбой обратился к Вильгельму и Фелькерзам.
Фюрстенберг 6 октября отправил три феннлейна кнехтов (около 1000 пехотинцев) и затребовал тяжёлую артиллерию в Ревеле. Ну а пока кнехты месили грязь по осенним ливонским дорогам, а тяжёлые картауны продирались через «пятую стихию», время, отведённое коадъютору и его товарищу на решение главной задачи замышленного наступления, неумолимо истекало.
11 октября посланные магистром Кеттлеру кнехты и ещё 400 всадников присоединились к осаждающим. Это позволило плотно блокировать Ринген. В ожидании появления тяжёлой артиллерии осадные работы велись неспешно. Однако Кеттлер не терял надежды, рассчитывая вынудить гарнизон капитулировать как можно раньше. Его кнехты вели по замку огонь из лёгких пушек и перестреливались с осаждёнными из stormhaken-гаковниц. «Маистр по городу бьет и приступает ежеден к Ринголу, — писал летописец, пересказывая воеводские отписки, — и Русин Игнатьев в приступех у них людей побивает, а наряду с маистром много…»
Русская помочная рать не могла оказать действенной поддержки Игнатьеву. Кеттлер и Фелькерзам, по сообщению воевод, «одернулися обозом», «окопались великим рвом» и отсиживались в укреплённом лагере, не выказывая желания вступать в полевое сражение. «И воеводы к станом к нему (Кеттлеру — прим. авт.) приходят и людей побивают, — писал русский книжник, — и маистр ис станов бьется пушками и пищалми, а к воеводам не идет, а приступает к Рынголу…». Не имея артиллерии, князь Черкасский не рисковал штурмовать ливонский лагерь и ограничивался нападениями на неприятельских фуражиров. Как писал Ивану Грозному Репнин, он сам и его люди «приходят на кормовщиков и побивают во многих местех и языки емлют…»
22 октября из Вендена в сопровождении 500 кнехтов и нескольких сотен ополченцев прибыли долгожданные две полукартауны. Скорее всего, они не были последними — Фюрстенберг ещё 14 октября затребовал в Ревеле картауну. С ними дело пошло веселее.
Тонкие стены старого Рингена не были готовы противостоять пудовым каменным ядрам. Ободрённый видом разбитых укреплений, Кеттлер послал один феннлейн кнехтов на приступ. Им удалось преодолеть сопротивление защитников, ворваться внутрь замкового двора и даже взять шестерых пленных, которых ожидала печальная судьба: по приказу Фюрстенберга они были повешены в отместку за казнь Курлятевым дерптских бюргеров. Однако Игнатьев сумел организовать контратаку и выбить немцев за стены.
Русские, по словам Реннера, стояли насмерть и были готовы скорее оказаться погребёнными под рухнувшими стенами замка, нежели сдаться в плен.
Однако сила и солому ломит. Наскоки русской помочной рати не имели нужного эффекта, и осадные работы после прибытия артиллерии развивались по плану. Гарнизон Рингена понёс большие потери от огня неприятельской артиллерии. Отражая атаки ливонцев, он израсходовал практически весь запас пороха. 29 октября (по другим данным, 30-го) орденские кнехты и наёмники пошли на новый приступ.
Измотанные и понесшие серьёзные потери защитники Рингена, принуждённые драться фактически только холодным оружием, на этот раз не сумели отразить штурм. Упоминавшийся Маттиас Фриснер спустя полторы недели отписывал герцогу Юхану, что ливонцы, взяв Ринген, захватили в нём несколько больших орудий, доставленных сюда из Дерпта, и 200 ластов ржи. 50 взятых в бою пленных по приказу Кеттлера повесили сразу же, а ещё 95, среди которых был еще и некий baijaren и woijwaden со своим сыном (надо полагать, речь шла о Русине Игнатьеве) в оковах в сопровождении роты рейтаров были препровождены в Венден к магистру.
Судьба их была печальной: разосланные по разным замкам, они не пережили зимы 1558–1559 годов. По словам Андрея Курбского, неприятель «мало не всех во презлых темницах гладом и зимою поморил».
Однако гибель мужественного гарнизона Рингена не была напрасной: их месячное «сидение» позволило сорвать план по молниеносному взятию Дерпта.
А через месяц империя нанесла ответный удар. Большая русская рать вторглась в Ливонию и подвергла её беспощадному опустошению, сполна отомстив за гибель своих боевых товарищей.
В.Пенской.
Иллюстрация: Защитник Рингена в трофейном ливонском железе, шит память с Казанского взятия, принадлежал улану Япанчи, уланы (огланы) у татар были служилыми феодалами-военачальниками, на Арское поле он достался суну боярскому, на ногах у него поршни более удобны для съемного боя «съёмный бой» в поместной коннице — это рукопашная схватка или «сеча великая», трофейный дюссак крепко сжимает правая рука!
Следующая публикация
Нет комментариев