Лера Тюльпан - Авторские рассказы

Скрежет калитки разрезал ночную дрёму. Я замерла, прислушиваясь. Олег рядом спал, могучий, спокойный, его ровное дыхание наполняло дом уютом. А вот звук был чужой, нервный. Словно кто-то дёрнул и отпустил, не решаясь войти. Я осторожно сползла с кровати, накинула халат и на цыпочках пошла к выходу. За окном — густая, вязкая темень, только фонарь у ворот выхватывал из мрака кусок раскисшей дороги. Снова тот же звук, на этот раз настойчивее, и к нему добавилось глухое копошение у самого порога. Сердце неприятно сжалось. У нас в селе хоть и спокойно, но всякое бывает. Я выглянула в маленькое окошко у двери. Никого. Пустота и мокрый блеск листвы. Уже решив, что показалось, я потянулась к выключателю, но тут раздался тихий, жалобный писк. Не кошачий. И не щенячий. Я отперла замок, медленно приоткрыла тяжёлую дубовую дверь. На крыльце, прямо у моих ног, стояла большая плетёная корзина, накрытая старым одеялом. Из-под него торчал крошечный ботинок. Я отшатнулась, вцепившись пальцами в две

— Проснулась наконец, — голос Валентины Петровны прорезал темноту подвала. — Думала, до утра проспишь после снотворного. Я попыталась пошевелиться, но руки были связаны за спиной. Голова гудела, во рту пересохло. Сколько я здесь? Час? День? В подвале не было окон, только тусклая лампочка под потолком. — Валентина Петровна, что происходит? — голос сорвался на хрип. — А то и происходит, милочка, что ты решила моего Сашеньку обобрать. Половину квартиры себе забрать при разводе. Не выйдет. Она спустилась по скрипучим ступенькам, держа в руках поднос. Запах гречневой каши ударил в нос, желудок скрутило от голода. — Вы меня похитили? — не могла поверить я. — Это же... это преступление! — Какое громкое слово, — усмехнулась свекровь, ставя поднос на пол. — Я просто пригласила тебя погостить на даче. Покормлю, напою. А ты подумаешь и подпишешь отказ от имущества. Всё честно. Память начала возвращаться обрывками. Звонок в дверь. Валентина Петровна с термосом: «Принесла тебе домашний компот, знаю

— Возьмите, — девушка сунула мне свёрток прямо в руки, а следом тяжёлый пакет. — Пожалуйста. Электричка качнулась на стыке рельсов, и я едва удержала внезапную ношу. В свёртке что-то зашевелилось. Младенец. Живой младенец смотрел на меня огромными карими глазами. — Подождите! — крикнула я, но девушка уже продиралась к выходу сквозь толпу дачников с вёдрами рассады. Двери зашипели. Она выскочила на платформу какого-то полустанка и растворилась в майских сумерках. Поезд тронулся. — Маш, ты чего кричишь? — Серёжа оторвался от кроссворда и увидел ребёнка. — Откуда это? — Женщина... она просто сунула и убежала. Пассажиры оборачивались. Бабка с противоположной лавки цокнула языком: — Подкидыш, значит. В полицию надо. Малыш засопел и прижался щекой к моей куртке. Пахло от него молоком и чем-то сладким — детской присыпкой, наверное. В пакете что-то шуршало. — Давай хоть посмотрим, — Серёжа заглянул внутрь и побледнел. — Маш... Деньги. Пачки денег, перевязанные банковскими лентами. И записка, н

— Ну что вы опять наготовили? — Алина брезгливо отодвинула тарелку с котлетами. — Я же просила без лука. У меня от него изжога. Я молча забрала тарелку. В котлетах не было ни грамма лука — я специально готовила отдельную порцию для невестки. Но спорить было бесполезно. — Извини, забыла, — пробормотала я, направляясь к плите. — Вечно вы всё забываете, — Алина закатила глаза. — Хорошо, что Костя не в вас пошёл. Представляю, как бы он страдал с такой памятью на работе. Костя сидел, уткнувшись в телефон, и даже не поднял головы. Для него эти сцены стали привычными за пять лет нашей совместной жизни. После того как не стало мужа я переехала к сыну — других вариантов не было. Пенсия маленькая, квартиру пришлось продать на лечение. — А знаете что? — Алина откинулась на спинку стула. — Давайте я сама буду готовить. А то мне надоело каждый раз объяснять элементарные вещи. — Но я... — Мам, Алина права, — наконец подал голос Костя. — Ты и правда часто что-то путаешь. Пусть готовит, а ты отдохни.

— Мама, там кто-то плачет, — Серёжа дёрнул меня за рукав, когда мы проходили мимо старого дома Петровых. Я остановилась, прислушалась. Действительно — тихий всхлип доносился откуда-то из-за покосившегося забора. Мой сын уже бежал к калитке, а я поспешила за ним. За забором, в высокой траве, сидела девочка. Совсем маленькая, года четырёх, не больше. Грязная, в рваном платьице, босая. Большие карие глаза смотрели на нас с такой потерянностью, что сердце сжалось. — Малышка, что ты тут делаешь? — я присела рядом с ней. — Где твои родители? Девочка только сильнее заплакала и прижалась к забору. — Она, наверное, голодная, — Серёжа потянул меня за руку. — Мам, давай заберём её домой. Я огляделась. — Как тебя зовут, солнышко? — я осторожно протянула руку. — Лиза, — едва слышно прошептала девочка. — А где мама с папой? Лиза покачала головой и снова заплакала. На её тоненьких ручках виднелись ранки, а на лице — следы от слёз, смешанные с грязью. — Серёж, беги домой, принеси хлеба и молока, — я

— Лен, я принял решение, — Дима откинулся на диван и скрестил руки за головой. — Больше работать не буду. Устал от этой суеты. Я замерла с тарелкой в руках. Капли с мокрой посуды падали на пол, но я не замечала. — Как это не будешь? — переспросила я, думая, что ослышалась. — А вот так. Ты же зарабатываешь неплохо. Вполне сможешь нас прокормить. Дима говорил так буднично, словно обсуждал погоду. Я поставила тарелку в раковину и обернулась. — Дим, ты серьезно? — Абсолютно. Я хочу заняться саморазвитием. Читать книги, изучать философию. А работа только отвлекает от важного. Еще полгода назад такие слова показались бы мне безумием. Тогда Дима был совсем другим. Приходил домой усталый, но довольный, рассказывал о проектах, строил планы. Мы мечтали о детях, о доме за городом, копили на отпуск в Италии. — Помнишь, как мы познакомились? — продолжал он, не замечая моего шока. — На тренинге по саморазвитию. Ты же сама говорила, что важно следовать своему призванию. Да, помню. Он тогда выступал

— Лена, выходи быстрее! — голос свекрови прорезал утреннюю суету. — Тут дело серьёзное! Я вытерла руки кухонным полотенцем и выглянула в окно. Валентина Петровна стояла у калитки, прижимая к себе что-то завёрнутое в розовую куртку. Только когда я открыла дверь, разглядела крохотную ручку, выглядывающую из рукава. — Что случилось? — я спустилась с крыльца. — Нашли её сегодня утром у порога Марии Семёновны, — свекровь осторожно развернула куртку. — Спала в коробке из-под телевизора. Передо мной оказалось лицо девочки лет трёх-четырёх. Большие карие глаза смотрели испуганно, но без слёз. Пухлые щёки раскраснелись от сна, а тёмные кудри растрепались. — Мама, — тихо произнесла малышка, протягивая ко мне ручки. Сердце ёкнуло. Я машинально подхватила девочку, и она сразу уткнулась мне в шею, обняв за плечи. — Соседи говорят, никого чужого не видели, — продолжала Валентина Петровна. — Участковый приезжал, документов никаких нет. Видимо, подкинули ночью. — А родители? Может, ищут? — я гладила

— Мальчик! — крикнула я, увидев худенькую фигурку возле поваленной березы. Он не обернулся. Сидел спиной ко мне, ковыряя что-то в земле грязными пальцами. Волосы свалялись в колтуны, одежда превратилась в лохмотья. — Эй, ты меня слышишь? Подошла ближе. Мальчишка лет пяти, не больше. Лицо измазано, на щеке засохшая кровь от царапины. Когда я коснулась его плеча, он вздрогнул и резко повернулся. Глаза огромные, испуганные. Рот приоткрыт, но никаких звуков. — Как тебя зовут? — я присела рядом. Он смотрел на мои губы, напряженно, словно пытался что-то понять. Потом замотал головой и снова уткнулся в землю. "Господи, сколько он тут один?" Корзина с земляникой упала, ягоды рассыпались по траве. Мальчик потянулся к ним, схватил горсть и жадно засунул в рот. — Голодный... — пробормотала я. — Идем со мной, хорошо? Протянула руку. Он отшатнулся, но взгляд не отрывал от моего лица. — Я не обижу тебя, — говорила медленно, четко артикулируя. — Дома есть еда. Теплая постель. Что-то в моих словах его

— Мам, познакомься, это Алиса, — Игорь буквально светился от счастья, притягивая к себе миниатюрную блондинку с ангельским личиком. Я протянула руку, внимательно разглядывая девушку. Что-то в её взгляде мелькнуло и тут же исчезло — как змея в траве. — Очень приятно, — Алиса улыбнулась так сладко, что захотелось проверить уровень сахара в крови. — Игорь столько о вас рассказывал! — Надеюсь, только хорошее, — я усадила их за стол, где уже дымился ужин. Игорь не сводил с неё глаз. Мой тридцатидвухлетний сын, владелец трёх квартир в центре Москвы и успешного бизнеса, смотрел на эту девицу как подросток на первую любовь. — Расскажи о себе, Алиса, — я налила чай, наблюдая за её реакцией. — Ой, да что рассказывать, — она кокетливо повела плечом. — Работаю в салоне красоты, снимаю однушку на окраине. Родители в провинции живут, помогаю им как могу. Игорь тут же подхватил: — Представляешь, мам, она половину зарплаты родителям отправляет! Такая забота о близких — это редкость в наше время. Я кив

— Вот ваши документы, — медсестра протянула папку. — Счастливо вам. Я прижала к себе сверток с дочкой и вышла на крыльцо роддома. Февральский ветер ударил в лицо, заставив зажмуриться. На парковке — пусто. Только снег кружит между редкими машинами. Набрала Андрея в десятый раз. Длинные гудки, потом автоответчик. Дочка заворочалась в одеяле, причмокнула губами. Три дня я родила, три дня он не брал трубку. — Эй, девушка! — окликнул кто-то. — Вы из третьего подъезда? Обернулась. Сосед Виктор Петрович махал рукой от своей старенькой Нивы. — Да... я... — Садитесь быстрее, замерзнете оба. Видел, как вас скорая увозила. А этот ваш... — он махнул рукой. — Ладно, поехали. В машине пахло бензином и мятными леденцами. Виктор Петрович включил печку на полную. — Девочка? — Да. Маша. — Красивое имя. У меня внучка Машенька в Питере живет. Редко видимся. Дорога плыла за окном. Я смотрела на заснеженные дворы и думала — может, Андрей заболел? Попал в аварию? Но нет, вчера соседка по палате видела его с