Близкие люди

— Катя, ты серьёзно? — Алёна почти кричала в трубку, прижимая телефон к уху дрожащими пальцами. — Мой номер счёта заблокирован? Как заблокирован? — Послушай, я же говорила — временные трудности, — голос Кати звучал отстранённо, словно она обсуждала погоду. — У всех бывают форс-мажоры. — Форс-мажоры? — Алёна чувствовала, как земля уходит из-под ног. — Катя, я вложила в твою «беспроигрышную схему» последние триста тысяч! Деньги от продажи дачи родителей! Я взяла огромный кредит в банке ! Молчание. Только гудки в трубке. — Катя? КАТЯ! Линия оборвалась. Алёна опустилась на табуретку в крошечной съёмной комнатке, где пахло сыростью и чужими надеждами. Ещё вчера у неё была стабильная жизнь: пусть небольшие, но свои деньги, работа воспитателя в детском саду и лучшая подруга, которой она доверяла больше, чем себе. Сегодня — долги по кредитам, которые Катя уговорила взять «для увеличения оборота», и полная пустота в душе. В банке сегодня утром менеджер сухо сообщил: — Ваша задолженность состав

— Ты что, совсем уже конченая? — Максим швырнул свой телефон на диван, не отрывая взгляд от экрана компьютера. — Сколько можно ныть? Даша замерла в дверях их общей спальни, держа в руках его рубашку, которую только что погладила. — Я просто спросила, можем ли мы сегодня вечером сходить в кино... — А я просто ответил — НЕТ! — он резко обернулся к ней. — У меня дедлайн по проекту, понимаешь? Или твоей учительской башке это недоступно? Даша почувствовала, как щёки вспыхнули от обиды. — Макс, я не заслуживаю таких слов... — А что ты заслуживаешь? — он встал, подошёл ближе. — Ты заслуживаешь того, что сидишь дома и ноешь? Что контролируешь каждый мой шаг? Что устраиваешь истерики, когда я хочу встретиться с друзьями? — Я не устраиваю истерики! — голос Даши дрожал. — Я просто хочу, чтобы мы проводили время вместе. Хоть иногда! — Время вместе? — Максим язвительно рассмеялся. — А что это даст? Ты всё равно найдёшь, к чему придраться. То я не так посмотрел, то не так ответил... — Потому что ты

Вера надеялась, что он вспомнит. — Привет, — Андрей мельком взглянул на неё, снимая ботинки в прихожей. — Что на ужин? — Борщ, — улыбнулась Вера. — И на десерт твой любимый пирог из ягод. — Отлично, — он прошёл на кухню, даже не заметив, что она надела новое платье и сделала укладку. — Устал как собака. Клиент весь мозг вынес. Вера поставила перед ним тарелку с дымящимся борщом, положила сметану, подала свежий хлеб. Всё как он любит. — Знаешь, какой сегодня день? — спросила она, присаживаясь напротив. Андрей поднял глаза от тарелки, в его взгляде мелькнуло замешательство. — Среда? Сердце Веры болезненно сжалось, но она сохранила улыбку. — Сегодня ровно четыре года, как мы вместе. — А, точно, — он кивнул, возвращаясь к еде. — Борщ отличный. Она ждала продолжения — поздравления, может быть, маленького подарка или хотя бы обещания сходить куда-нибудь на выходных. Но Андрей молча ел, изредка поглядывая в телефон. — Я думала, может, отметим как-нибудь? — осторожно предложила она. — В каком

— Лена, ты же понимаешь, что это невозможно! — Дмитрий нервно ходил по кухне, сжимая в руке уведомление от судебных приставов. — Я не буду платить алименты на ребёнка, с которым даже не общаюсь! Ты меня сама выгнала! — Не общаешься? — Лена спокойно поправила волосы. — А кто клялся мне в роддоме, что будет лучшим отцом? Кто обещал, что мы справимся вместе? — Это было до того, как ты превратилась в истеричку! До того, как начала требовать невозможного! Лена медленно достала телефон. Дима замолчал, увидев знакомый экран записи разговоров. — Продолжай, — тихо сказала она. — Расскажи судье, как я превратилась в истеричку после того, как нашла твою переписку с Настей. Расскажи, как ты обещал ей квартиру, которую мы покупали для нашего сына. Дмитрий побледнел. — Ты... ты записываешь? Сколько времени? — Достаточно. — Лена убрала телефон в карман. — Садись, Дима. Поговорим как взрослые люди. *** Три месяца назад Лена была обычной медсестрой в городской больнице Новгорода. Работала в детском от

— Алёна, это не то, что ты думаешь! — Игорь резко обернулся от зеркала, где поправлял галстук, и увидел её лицо. Она стояла в дверях спальни, держа в руках его белую рубашку. На воротнике красовался ярко-алый отпечаток губ. — А что я думаю, Игорь? — голос у неё был ровный, но руки дрожали. — Что ты, случайно, столкнулся с женщиной в метро, и она поцеловала тебя на прощание? — Лён, ну не начинай опять свои подозрения... — Подозрения? — Алёна швырнула рубашку на кровать. — Это не подозрения, это улика! Чья помада, Игорь? Чья? Он отвернулся к зеркалу, продолжая завязывать галстук. В отражении она видела его лицо — напряжённое, с плотно сжатыми губами. — Ты знаешь, как я устаю на работе. Постоянные командировки, встречи с клиентами... Иногда среди них женщины, поцелуи по европейски. — Поцелуи по европейски? — Алёна горько рассмеялась. — Ты работаешь менеджером в фармацевтической фирме, а не дипломатом! Игорь резко развернулся. Его лицо исказила злость. — Знаешь что, Алёна? Мне надоело! На

— Раз я такой хреновый и не вожу тебя на море, делай аборт, разводись и езди со своими подружками куда хочешь! Слова мужа повисли в воздухе кухни, словно ядовитый газ. Катя застыла с мокрыми от слёз щеками, не веря услышанному. Пять лет брака, беременность на восьмой неделе, и вот — приговор. — Что ты сказал? — прошептала она.— То, что сказал. — Андрей развернулся к ней спиной, продолжая яростно копаться в холодильнике. — Надоело слушать твоё нытьё. Хочешь на море — вали отсюда. — Андрей, я просто расстроилась, что Лена летит в Турцию, а мы... — А мы что?! — он резко обернулся, лицо перекосилось от злости. — Мы дом строим! Мы кредиты платим! А ты как дура завидуешь чужим поездкам! Катя попятилась к двери. Такого Андрея она видела впервые за пять лет. Грубого, жестокого, чужого. — Я не хотела ссоры.. Просто гормоны, беременность... — Беременность! — он хлопнул дверцей холодильника. — Вот именно! Зачем тебе ребёнок, если ты такая несчастная со мной? *** — Не смей даже думать о том, что о

— Скажи мне, Глеб, что тебя больше пугает: мои морщины или цифра в паспорте? Ее голос звенел в утреннем воздухе номера, как натянутая струна. Алла стояла у окна, завернувшись в гостиничный халат, за её спиной занимался серый октябрьский рассвет. Лицо без макияжа казалось беззащитным. Глеб поднял глаза от наручных часов, которые с преувеличенным вниманием застёгивал на запястье. — С чего ты взяла, что меня что-то пугает? — Ты собираешь вещи тайком, пока я сплю. Это выглядит... как бегство. Он опустил взгляд, избегая смотреть на неё напрямую. — Я просто не хотел тебя будить. Поезд через час. — Поезд? — она издала короткий нервный смешок. — Вчера вечером ты говорил, что останешься ещё на день. Что у тебя есть время. Глеб застыл с полусложенной рубашкой в руках. В маленьком зеркале над комодом отражалось его лицо — измятое, с тенями под глазами, с новой складкой между бровей, которой, казалось, не было ещё вчера. — Аля, мы же договорились. Командировка заканчивается, я возвращаюсь в Москву

— Ты думала, я не узнаю? — голос Максима прозвучал холодно, почти равнодушно. — О чём ты? — тихо уточнила Лида. — О том, что моя любовница три месяца водит меня за нос. — Максим бросил на стол какие-то бумаги. — О том, что ты задолжала микрофинансовой компании «Вектор» пятьсот тысяч рублей. Моей компании, Лида! — Я не знала.. — Что я владелец «Вектора»? — он усмехнулся. — Конечно, не знала. Как и я не знал, что провожу время с должницей, которая просрочила платежи на полгода. — Не смей так говорить!Когда я брала кредит, мы не были знакомы... — Зато теперь знакомы очень близко. — он листал документы. — Лидия Петровна, 34 года, разведена, интересно, на что ты тратила мои деньги? — На лечение мамы! — голос сорвался. — У неё был рак, понимаешь? Рак! Операция, химия, лекарства... Я продала всё, что было, но этого не хватало! Максим поднял глаза от бумаг. — Мама умерла? — Четыре месяца назад. — Соболезную, — сухо сказал он наконец. — Но долги не умирают вместе с больными. — Ты... — Лида не

— Ты серьёзно думаешь, что я не замечаю твоего негатива в свой адрес, Светлана Петровна? — Елена резко обернулась от плиты, где булькал борщ, и впилась взглядом в свекровь, стоявшую в дверях кухни. — О чём ты? — Светлана невинно моргнула, но в её глазах мелькнуло что-то хищное. — Я просто зашла посмотреть, что ты готовишь... — Посмотреть? — Елена отложила половник и повернулась всем телом. — Или проверить, делаю ли я всё правильно? Как вчера с пирогом? — Лена, ты что-то слишком нервная в последнее время... — А ты слишком внимательная! — голос Елены зазвенел от сдерживаемого гнева. — Вчера у тебя внезапно появился такой же лак для ногтей, как у меня. Позавчера — точно такая же кофта. А на прошлой неделе ты час рассказывала всем подругам, какая у меня "неподходящая" причёска! Светлана медленно вошла в кухню, и Елена заметила, что свекровь действительно накрасила ногти в тот самый оттенок розового, который сама купила на прошлой неделе. — Мне нравится твой стиль, — произнесла Светлана с н

— Нет, мам! Хватит! — голос Лены срывался, пока она стояла посреди родительской кухни, сжимая в руках телефон. — Я не буду больше переводить деньги на её карту! — Как ты можешь так говорить о сестре? — мама побледнела, роняя на стол половник. — Марина больна... — Больна? — Лена взвизгнула от возмущения. — Аллергия на работу — это не болезнь! Ей сорок два года, мам! Сорок два! Из соседней комнаты донеслось шарканье тапок. В дверном проёме появилась Марина — растрёпанная, в застиранном халате, с недовольным лицом. — О чём вы тут орёте? — проворчала она, зевая. — Разбудили... — В два часа дня? — Лена обернулась к сестре. — Ты серьёзно? — А что такого? Я поздно легла, смотрела сериал... — Пока мама готовила тебе ужин, стирала твоё бельё и гладила... — Лена! — одёрнула её мать. — Не смей! — Что не смей, мам? Говорить правду? — Лена почувствовала, как накопившаяся за годы злость рвётся наружу. — Ты знаешь, сколько я потратила на неё за последние полгода? Восемьдесят тысяч! Восемьдесят! А она