Нелли пишет ✍️

— Ты издеваешься? Ты действительно думаешь, что после всего... ВСЕГО, что случилось, ты можешь просто... просто вот так заявиться сюда?! С этим дурацким букетом! Катя стояла в дверном проёме, сжимая дверную ручку так, что побелели костяшки пальцев. Перед ней топтался Алексей – бывший муж, бывшая любовь, бывшая боль. Помятый, с кругами под глазами и букетом каких-то нелепых хризантем. — Катюш, я... я всё осознал. Честное слово! — его голос дрогнул. — Можно хотя бы войти? Поговорить по-человечески? Она молчала, изучая его лицо. Год назад это лицо было последним, что она видела, прежде чем её жизнь разлетелась вдребезги. Это лицо когда-то говорило: «Ты устарела. Мне нужна новая жизнь». — Зачем? — коротко спросила она. — Потому что я идиот! — выпалил Алексей, делая шаг вперёд. — Потому что я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Потому что... потому что я всё ещё люблю тебя, Кать. Катя усмехнулась. Горько. С каким-то новым выражением в глазах, которого Алексей раньше не видел. — Люб

— Просто невозможно! Ты понимаешь? НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО! Папа не мог так поступить! — Спокойнее, Андрей. Мы здесь не одни. — Плевать! Пусть все слышат! Эта... женщина — самозванка! Что ты сделала с моим отцом? ЧТО ТЫ С НИМ СДЕЛАЛА?! Лариса сидела неподвижно, сложив руки на коленях. Её тёмно-синий костюм, слишком дорогой для скорби, ловил утренние лучи из окна кабинета. Она смотрела прямо перед собой, не меняясь в лице. — Твой отец был в здравом уме, когда принимал решение. И мне очень жаль, что вы узнаёте об этом так... неожиданно. Марина сжалась в кресле, обхватив плечи руками. Свет из окна падал на её бледное лицо, высвечивая красные пятна на щеках. Под глазами залегли глубокие тени — следы бессонных ночей у постели умирающего отца. — Месяц, — прошептала она. — Всего месяц назад я говорила с ним о разделе имущества. Он обещал... он КЛЯЛСЯ, что мы с Андреем получим поровну! Адвокат, сухощавый мужчина с залысинами, нервно постукивал ручкой по папке с документами. Его голос звучал, как заученн

— Ты вообще понимаешь, что я пережила за эту ночь?! — голос Ларисы дрожал, застревая где-то в горле. — Я звонила тебе двадцать восемь раз. ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ, Олег! Он стоял в дверном проеме их спальни — помятый, с запахом чужого дома и какой-то неуловимой отстраненностью во взгляде. Небритый. Уставший. Чужой. — Лар, ну чего ты завелась? — Олег небрежно бросил ключи на комод у входа. — Засиделся у Виталика, выпили немного, не хотел тебя будить звонками среди ночи. — И телефон у тебя, конечно, сел? — Лариса скрестила руки на груди, чувствуя, как внутри растет что-то тяжелое и холодное. — Или просто в беззвучном режиме был? Двадцать лет вместе, и впервые ты не приходишь ночевать без предупреждения! Олег вздохнул. Тяжело. Раздраженно. — Слушай, я устал. Давай не сейчас, а? И он просто прошел мимо неё в ванную. Щелкнул замок. Зашумела вода. Лариса осталась стоять посреди комнаты, которая внезапно стала слишком большой и пустой. Непролитые слезы жгли глаза, но она не позволила им скатиться по

Анна стояла перед дверью и медлила. В глубине души ей не хотелось заходить, но выбора не было. Свекровь звонила утром уже два раза, голос у неё был недовольный, как всегда. Анна глубоко вздохнула и наконец нажала на звонок. За дверью зашаркали тапки, потом послышался скрип замка и недовольный голос: — Иду, иду! Чего нажимаешь, будто пожар?! Дверь открылась. На пороге стояла Лидия Петровна – её свекровь, женщина 68 лет, с вечно прищуренными глазами, как у сыщика. — А, это ты, — без особой радости сказала Лидия Петровна. — Я уж думала, почтальон. Анна промолчала. Она привыкла к такому приёму. — Ну проходи, раз пришла, — махнула свекровь рукой в сторону комнаты. Анна вошла. В нос ударил тяжёлый запах лекарств, пыли и чего-то кислого. Машинально приоткрыла форточку. — Ты мне тут не продуй всё! — тут же сварливо заметила Лидия Петровна. — Опять сопли будут. Анна не ответила, просто прошла в комнату. На столе лежал старый газетный свёрток с пряниками, рядом чашка с давно остывшим чаем. Свекр

Телефон зазвонил, и Марина едва не уронила чашку с кофе. Кто ещё там? Сын? Опять что-то случилось? Или на работе, как всегда, без неё не разберутся? Она перевела взгляд на экран. Лариса. В груди что-то сжалось. Тридцать лет. Тридцать лет тишины. И вот — звонок. Марина даже не стала брать трубку, просто уставилась на экран, пока звонок не сбросился сам. Почти сразу пришло сообщение. «Марина, нам нужно поговорить. Это важно». Она усмехнулась. Нам? С каких это пор у них снова что-то общее? Марина подумала, что стоило бы удалить сообщение и жить дальше. В конце концов, с сестрой она не общалась десятки лет — и, честно говоря, отлично без этого обходилась. Но что-то внутри скреблось. Интуиция. Та самая интуиция, которая когда-то подсказывала ей, что что-то не так, когда Лариса начала странно себя вести. Та самая, что кричала ей, когда Марина, задыхаясь от шока, стояла во дворе, слушая сплетни соседок: — Да ты что! Андрей же с Мариной встречался! — А вот теперь с сестрой её! Через неделю сва

Марина открыла шкаф, глубоко вздохнув. Запах старых вещей, пыли и времени ударил в нос. Дрожащими пальцами она перебирала папки, конверты, письма, стопки документов. «Где же эти бумаги…» Отец умер две недели назад. Теперь нужно было разбираться с наследством, оформлять документы, искать старые справки. Всё это давило. Ощущалось как тяжёлый груз, который она несла одна. Таня, младшая сестра, даже не предложила помощи. Только прислала голосовое: «Марь, ты там разберись со всем, ладно? Я не могу сейчас, у меня дети, работа, сама знаешь…» Знала. Всю жизнь Таня была у матери любимицей. А Марина – той, с которой всё строго, всё по правилам, всё с холодком. Раньше это казалось просто несправедливостью. А теперь… Она вздохнула, взяла в руки старую папку. Перебирая бумаги, случайно задела стопку конвертов. Один из них выскользнул и упал на пол. Пожелтевший, потёртый. Марина наклонилась, подняла его, развернула клапан. Фотографии. Письма. Какая-то справка. Она пробежалась по строчкам. И вдруг… Ф

Марина до сих пор помнила тот вечер, хоть прошло уже два года. Казалось бы, жизнь шла дальше, но какие-то моменты въедаются в память так, что ни стереть, ни забыть, ни сделать вид, что их никогда не было. Тогда был ноябрь – сыро, холодно, промозгло, с вечным моросящим дождём, от которого не спасает ни капюшон, ни зонт, ни даже бег до подъезда. Она только вернулась с работы – усталая, с ноющими ногами, с желанием просто упасть на диван, закутаться в плед и провалиться в тёплый кокон спокойствия хотя бы на пару часов. Сбросила туфли, привычно сунула ноги в домашние тапки, прошла на кухню, включила чайник. И тут зазвонил телефон. Она взглянула на экран. Оля. Марина улыбнулась – странно, конечно, ведь в последнее время они как-то потерялись, всё некогда, всё какие-то дела. Наверное, стоит предложить встретиться, выпить вина, поболтать обо всём и ни о чём, как раньше. – Оль, привет, – бодро сказала она, нажимая на зелёную кнопку. Но на том конце тишина. – Маш… – голос был тихий, глухой, как

— Чай будешь? — Нина Сергеевна поставила перед Костей и Аленой вазочку с печеньем. — Нет, спасибо, — ответила Алена, даже не поднимая глаз от телефона. — Ну конечно… — Нина Сергеевна шумно вздохнула. Костя бросил на неё быстрый взгляд, мол, мам, не начинай. Но разве она могла не начать? Она их позвала в гости просто посидеть, пообщаться. Она же не так уж много просит. Ну выпейте со мной чаю, ну поговорите по-человечески, без этих ваших гаджетов! Но нет. Алена уткнулась в телефон, Костя только хмыкнул что-то невнятное, атмосфера натянутая… — А я вот, когда в гости к свекрови ходила, всегда с чем-то, — сказала она как бы невзначай. Алена, наконец, оторвалась от экрана. — В смысле? — В прямом, — пожала плечами Нина Сергеевна. — Пирожки пекла, салатик делала. Или хоть конфеты какие брала. Алена усмехнулась. — Мам, мы же не на праздник приехали. — Ну да, ну да… Сейчас ведь не модно угощения с собой приносить. Сейчас в моде заказывать всякую дрянь. — Если вы про суши, то это не дрянь, а норм

Стоп. Стоп-стоп-стоп. В груди вспыхнуло что-то горячее, колкое, и тут же превратилось в ледяной ком. Нет, не может быть. Она неправильно расслышала. Это чья-то глупая шутка, мошенники… Кто угодно, но не он. — Света? Ты слышишь меня?.. Чужой голос. Хриплый, слабый, как будто слова даются с трудом. Как будто он правда… страдает. — Что?! — Голос сорвался, она тут же сглотнула, выпрямилась. — Какой, к черту, папа?! Тишина. Несколько секунд – и в трубке раздался дрожащий вздох. — Я знаю… Я понимаю, тебе больно… Но мне… Мне не к кому больше обратиться. Светлана сжала телефон в руке так, что заскрипел пластик. — Ты понимаешь?! — Смеяться или кричать? Всё внутри – в сплошных осколках. — Через тридцать лет ты вдруг что-то там понял?! На том конце молчание. — Света, мне… Мне очень плохо… Я болен… Она резко встала из-за стола. Стул с грохотом упал на пол, в соседней комнате вскрикнул сын. Всё, до чего могла дотянуться, хотелось швырнуть об стену. — Ну и что? — Голос её звенит, как туго натянутая

– Я просила тебя посидеть с детьми! Не на неделю, не на месяц! На один день! – Анют, ну я же объясняла... У Николая юбилей, я должна всё подготовить... – Галина старалась говорить спокойно. – Ах, юбилей! Конечно! Праздник важнее собственных внуков?! Вот почему я всегда всё одна... – Анна закатила глаза, демонстративно скрестив руки на груди. – Ты просто не хочешь мне помогать! Тебе на нас наплевать! Галина молчала. Слова дочери больно врезались в сознание, заставляя чувствовать вину. Внуков она, конечно, любила. Безумно. Но ведь праздник мужа – это не просто посиделки. Пятьдесят пять лет! Родственники, друзья... Всё должно быть идеально. И она старалась. С утра бегала по магазинам, выбирала ингредиенты для блюд, которые он любит. Потом готовила, ползала с тряпкой по всему дому, подбирая крошки, которых никто, кроме неё, и не видел. А теперь вот эта сцена... – Анют, я помогу. Завтра. А сегодня – не могу, правда. – Ага, завтра... – Анна фыркнула. – Завтра тоже найдёшь оправдание. Ты все