Родители на грани: честно о семье и жизни

— Мама, я не могу в этом доме жить! — Алёна театрально всхлипнула и прижала к глазам бумажную салфетку. — Здесь же так тесно! А кухня... Это же не кухня, а каморка какая-то! Валентина Ивановна медленно поставила на стол тарелку с борщом и посмотрела на невестку. За год совместной жизни она успела изучить все интонации Алёны, и сейчас в голосе девушки слышались знакомые нотки. — Алёночка, мы же говорили уже, — терпеливо сказала свекровь. — Квартира у нас небольшая, но что поделаешь. Зато в центре, до работы недалеко. — Но ведь есть же другие варианты! — Алёна отодвинула тарелку, даже не попробовав борщ. — Антон может попросить у фирмы служебную квартиру. Или кредит на жильё взять. Валентина тяжело вздохнула. Этот разговор повторялся уже третий раз за неделю. Двадцатичетырёхлетняя невестка явно рассчитывала, что свекровь сама предложит им отдельную квартиру. — Служебных квартир у фирмы нет, — объяснила женщина. — А кредит на такую зарплату не дадут. Антон же только недавно устроился на р

Ваня обнаружил её случайно, когда лазил в старом телефоне брата Димы после того, как тот ушёл в армию. В галерее, среди сотен селфи и мемов, попалась странная фотография: трое подростков на фоне заброшенного завода. Дима справа, слева — незнакомый парень с яркими зелёными волосами, посередине — девушка в рваных джинсах с пирсингом в носу. — Мам, а кто это с Димкой на фото? — спросил Ваня, показывая снимок. Мама взглянула и поморщилась: — Это Максим Воронов. Дружил с Димой в школе. Плохая компания была. — А девчонка кто? — Его сестра, кажется. Соня. Тоже не подарок. — А почему плохая компания? Мама вздохнула: — Наркоманы, сынок. С ними твой брат чуть совсем не скатился. Хорошо, что вовремя одумался. Но Ваня видел, что мама что-то недоговаривает. И решил разузнать больше. В соцсетях Максима Воронова найти оказалось легко — он вёл популярный канал о музыке, играл в группе, выкладывал видео с концертов. Выглядел совсем не как наркоман — подтянутый, с умными глазами, в дорогой одежде. Ваня

Когда Света произнесла эти слова, я словно провалился в какую-то параллельную реальность. Время остановилось. Звуки притихли. Даже дыхание стало каким-то неестественным — поверхностным, рваным. Мы сидели на кухне нашей квартиры, где прожили вместе семнадцать лет. Где мы впервые почувствовали, как шевелится Катя у Светы в животе. Где праздновали дни рождения, встречали каждый Новый год, спорили о ремонте... За окном моросил октябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, как слёзы. Или это были мои слёзы? Честно говоря, я не помню. Помню только, что внутри всё обрывалось, падало, рушилось... — Что ты сказала? — переспросил я, не веря своим ушам. Голос прозвучал чужим, хриплым. Света не подняла глаз. Сидела, опустив голову, и крутила в руках обручальное кольцо — привычка, появившаяся у неё в последние месяцы. Я тогда думал, что она просто нервничает из-за работы. Господи, какой же я был слепой... — Олег звонил мне, — произнесла она едва слышно, словно каждое слово причиняло ей боль. — Кажд

— Вы специально это делаете? — Валентина Сергеевна стояла на пороге с видом прокурора, готового зачитывать обвинительное заключение. Егор даже не сразу понял, о чём речь. В руках у него была кофейная чашка, на губах — недоумение, а в голове — остатки рабочих задач, которые он пытался додумать за завтраком. — Доброе утро, Валентина Сергеевна, — осторожно поздоровался он. — Что делаю? — Не притворяйтесь! — соседка снизу указала пальцем куда-то в район его ног. — Каждое утро! Ровно в семь! Как под копирку! Егор опустил взгляд. На полу стояли его кроссовки — вполне обычные, чёрные, слегка потёртые от ежедневных пробежек. Он поднял голову, но выражение лица Валентины Сергеевны подсказывало, что объяснений она не ждёт — она ждёт покаяния. — Простите, я не понимаю... — Топаете! — взвилась женщина. — По потолку! У меня прямо над головой! Я уже месяц не сплю нормально! Егор наконец осознал масштаб претензии. Его утренние разминки. Конечно. Он действительно каждый день в семь утра делал пятнадца

В деревне Сосновка никто не поверил бы, что местный парень Витька Смирнов может заработать миллион рублей, не вставая с кровати. А ведь именно это он и делал каждый день — сидел в своей комнате, смотрел в камеру и болтал с невидимыми зрителями по ту сторону экрана. — Витёк совсем крышей поехал, — качала головой соседка баба Нюра, развешивая бельё. — Целыми днями с компьютером разговаривает. То смеётся, то кричит... А мать, Клавдия Семёновна, всё защищает: "Работает, говорит, мой сын!" — Какая ж это работа? — фыркала в ответ Марья Ивановна. — Работа — это когда в поле, в огороде, в хлеву... А он дома сидит, в экран пялится! Но Витька их не слышал. В свои двадцать пять лет он был одним из самых популярных стримеров России, и его канал "Деревенский Гик" собирал по полмиллиона зрителей каждый день. Показывал он самую обычную деревенскую жизнь, только под особым углом — с юмором, искренностью и такой харизмой, что даже заядлые горожане смотрели затаив дыхание. — Алё, дорогие мои! — весело к

— Алёша, я тебе категорически запрещаю жениться на этой Лизе! — резко заявила Нина Васильевна, влетев в комнату сына без стука. Алексей оторвался от компьютера и недоуменно посмотрел на мать. Ещё утром она напевала что-то под нос, готовя завтрак, и интересовалась, когда он снова приведёт «эту милую девочку». А теперь стояла перед ним с покрасневшим лицом, сжимая в руках какую-то газету. — Мама, что случилось? Ты же сама говорила, что Лиза тебе понравилась! — Понравилась, понравилась... — Нина Васильевна нервно махнула рукой. — Я тогда ещё ничего не знала! А теперь знаю! И говорю тебе как мать: с такой девушкой у тебя не будет счастья! Алексей закрыл ноутбук и повернулся к матери всем корпусом. Он знал этот тон — спорить было бесполезно. Лучше выяснить, что произошло, а потом уже принимать решения. — Хорошо, мам. Рассказывай, что ты узнала такого страшного. Нина Васильевна торжественно развернула районную газету и показала фотографию на первой полосе. На снимке был изображён мужчина сре

— Ну что, готова стать бабушкой? — спросил Андрей, заходя на кухню и целуя Лену в щёку. Она подняла глаза от кофе и непонимающе посмотрела на мужа. — О чём ты? — Маша беременна. Вчера узнали. Так что готовься нянчиться, — он довольно потёр руки. — Хорошо, что ты на пенсии. Самое время помочь молодым. Лена медленно поставила чашку на блюдце. Информация укладывалась в голове с трудом. — Подожди. Маша беременна? А почему я узнаю об этом от тебя, а не от неё? — Ну, они вчера приехали к нам, а тебя не было. Ты же у Светы была. Вот я и узнал первый. Андрей говорил так небрежно, будто речь шла о покупке хлеба, а не о внуке. Лена почувствовала лёгкое раздражение. — И что дальше? — осторожно спросила она. — А дальше ничего особенного. Ты будешь помогать с ребёнком. У них же работа, карьера. А ты свободная. Да и опыт есть — Машу вырастила. Лена молчала. Она пыталась переварить то, что услышала. Муж говорил о её будущем так, будто оно уже было решено без её участия. — А меня никто не спрашивал, х

Лида знала, что соседи шепчутся о ней за спиной. Особенно когда видели, как она каждое утро садится в маршрутку до города. В свои двадцать три она выглядела старше, всегда с потухшими глазами и опущенной головой. «Что с ней случилось в том общежитии?» — гадали бабки у магазина. Лида слышала их перешептывания, но делала вид, что не замечает. Три года назад она поехала учиться в техникум на бухгалтера. Вернулась через полгода — бледная, молчаливая, будто что-то внутри сломалось навсегда. Родители не расспрашивали. Отец только буркнул: «Ну и ладно, дома пригодишься». Мать вздохнула и принялась устраивать дочь на работу в сельсовет — считать копейки за гроши, но хоть дома будет. Каждый день Лида ездила в районный центр, сидела над бумагами до вечера, а потом возвращалась в родную деревню, где все знали друг друга с пеленок. Здесь её жалели и одновременно сторонились — что-то в её поведении настораживало людей. Она перестала смеяться, не ходила на танцы в клуб, не болтала с подружками. Замк

— Марина, умоляю, выручай! Без тебя он совсем пропадет! — голос в трубке дрожал от отчаяния. Марина с трудом узнала Лидию Сергеевну. Бывшая свекровь звучала совсем не так, как десять лет назад, когда выгоняла ее из дома со словами: «Катись отсюда, нищебродка! Моему Андрею нужна жена из приличной семьи!» — Что случилось? — холодно спросила Марина, откладывая папку с документами. Рабочий день подходил к концу, а дома ждал ужин и сын-подросток с уроками. — Андрей... он совсем спился. После твоего ухода все покатилось под откос. Женился на этой Жанне, она непутной оказалась, а теперь... теперь пьёт как сапожник. Помоги, Марина! Ты же его любила! Марина невольно усмехнулась. Любила... Да, когда-то она готова была на все ради Андрея. Даже терпеть издевательства его матери, которая с первого дня невзлюбила невестку из рабочей семьи. Все началось так романтично. Марина училась на заочном отделении педагогического института, работала воспитательницей в детском саду. Андрей был старше на пять ле

Марина всегда знала, что она особенная. Ещё в детском саду воспитательницы восхищались её золотистыми кудрями и огромными голубыми глазами, а мама не уставала повторять, что дочка у неё самая красивая на свете. И когда родился младший брат Костя, Марина была уверена, что теперь у неё появится живая кукла, с которой можно играть. Но Костя оказался скучным и невзрачным. Худой, долговязый, с торчащими ушами и веснушками по всему лицу. Гости приходили посмотреть на малыша, но восторгов не выражали – просто улыбались вежливо и быстро переводили взгляд на Марину. – Какая красавица растёт! – говорили они. – А мальчик в папу пошёл. Папа действительно был некрасивым, но добрым и работящим. Он трудился слесарем на заводе, а мама работала продавцом в продуктовом магазине. Марина этого не стеснялась – пока не пошла в школу. В первом классе все дети были одинаковыми, но к пятому классу различия стали заметны. Одноклассники приходили в дорогой одежде, рассказывали о поездках на моря и в Европу, хвас