Х.В.В. СВОЯ ПРАВДА.

— Вставай, собака, буру, — кто-то сильно пнул Сергея в спину. Из всех сказанных слов на местном диалекте самое понятное было слово «буру». Это слово сплошь и рядом, как говорится, употреблялось в солдатском лексиконе и означало (иди, пошёл, вставай, бегом) было понятно с полуслова. Сквозь утренний сладкий сон он понял, что от него требуют и настойчиво требуют, чтобы он быстро встал и проснулся. Ну почему именно это оскорбительное слово «собака» было употреблено на русском языке? Он что, заранее знал, что мы русские? Его это очень сильно насторожило и сквозь пелену сна, притворяясь, что он ещё спит, хотя уже давно проснулся и готов был ответить решительно на требования и угрозы, ожидая продолжения действия со стороны. Сергей согнувшись привстал и повернувшись лицом к наседавшему человеку не смотря ему в глаза, исподлобья со всей силы без ответа, как бритвой ударил наотмашь ножом, который он предусмотрительно спрятал в рукаве своей одежды перед тем как ложится спать. Удар пришёлся точно

Машина тихо плыла по вечерней "бетонке." Уже остывшее покрытие не звенело, не издавало звенящие звуки, не выжимало последние силы от исходящего дневного жара и не выжигала изнутри . Солнце уже давно скрылось за горизонтом осторожно скатившись по верхушкам гор, затаилось где то в расщелине на другом конце света. Мы уезжали из Афганистана, мы уезжали из этой страны, выполнив свою наверное последнюю миссию в этой жизни, так думал Сергей и не мог поверить сам себе, что это уже закончилось и вот они уже на пороге, по дороге домой. Сергей облокотившись на перила двери пристально смотрел в тёмную даль, где узкая ниточкой дороги извиваясь как змея терялась между гор, так далеко на сколько хватало взглядом обхватить ночной пейзаж. Димбол спал в кузове машины, устав от бурного застолья, потом от душераздирающего прощания с семейством Ахмамада. Он долго после отъезда не мог прийти в себя, весь был на эмоциях. На его глазах появились слезинки и он то и делал вытирал их прижимая сынишку Ахмамада к

Утро начиналось как обычно, в доме царила полная тишина и покой, все домочадцы ещё мирно спали, только Зуля, неугомонная хозяйка, как всегда напевая свою любимую песню, возилась возле тандыра, готовила уже приготовленное тесто для выпекания лепёшек. Огонь нежно ласкал стены глинобитной печки от разгорающегося сухого саксаула, быстро нагревая её. Запахло дымом и компотом. На круглом низком столе по середине стоял высокий трёхлитровый жестяной чайник с длинным изогнутым носом и издавал запах кардамона, мяты и настоящего индийского чая. Большой продолговатый красный арбуз был разрезан пополам и лежал на деревянном подносе вперемешку с грецкими орехами, изюмом, фисташками и черносливом без косточек. 23 ГЛАВА. Слегка скрипнула дверь в доме, и на пороге появился Ахмамад, он потянулся, расправив руки в разные стороны, зевнул и, придерживая дверь на пружине, вышел во двор. Что-то буркнув на афганском языке, он посмотрел на свою жену. Зуля в ответ подхватила полотенце и кувшин с водой, который

ГЛАВА 22. Во дворе дома царила чистота и уют. В центре стоял большой круглый стол на коротких ножках, на котором возвышался жестяной чилим с множеством трубок для курения. Вокруг стола была аккуратно выложена пирамидка из апельсинов, яблок и мандаринов. На земле рядом со столом лежали чистые одеяла и разноцветные подушки. Всё было готово для встречи дорогих гостей и сытного ужина. В воздухе витали ароматы плова с зирой, жареного мяса и компота. - Для нас ты, бача, каждый день праздник устраиваешь, - Сергей повернул голову и посмотрел на Ахмада. Его лицо стало серьёзным, краешки губ чуть вздрагивали, и глаза наполнились и увлажнились, и казалось, что вот ещё мгновение, и он заплачет. - Ну что ты, что ты, брат, прекращай, ты же мужчина. - Негоже мужику плакать, так у нас говорят. - Всё будет хоп, дружище, теперь будет и на твоей улице праздник. Ахмамад сдерживал навалившиеся чувства к своим новым русским друзьям и, смахнув рукой с глаз накатившуюся слезу, улыбаясь и выдержав небольшую па

Перевал Саланг встретил нас, можно сказать, дружелюбно. Весь путь прошли без происшествий и без сучка и задоринки. Уже пошли пятые сутки пребывания здесь, в этой другой стране, вроде бы знакомом и таком чужом Афганистане. Всё было как будто в первый раз и всё по-новому. Отобразились в памяти и перевернулись в сознании все моменты и памятные места, где когда-то в своей юности впервые в роли воина-интернационалиста мы защищали эту горную страну. А теперь в качестве туристов вроде бы как бы, да ещё с оружием под одеждой на всякий случай, прибыли сюда совершенно для других целей. И что самое интересное, стрелять совсем не хотелось ни разу за весь путь следования по территории Афганистана. Наверное, потому что за тобой никто не следил и не охотился, все были у себя дома, и мы здесь уж точно были никому не нужны в качестве цели. В памяти сразу отобразились некоторые моменты и часы пребывания на этой стороне Афгана и первые впечатления от увиденного. Тяжёлая гружённая колона военной техники,

Вот уже почти целый день друзья долбили и таскали камни и аккуратно складывали в баррикаду вокруг себя, по привычке готовя надёжное укрытие и защиту от нежданного посягательства на свою жизнь в случае внезапного нападения. Хотя особенно беспокоиться и опасаться за свою жизнь не стоило, но память и сильное чувство самосохранения делали своё дело, и мозг говорил, что так и нужно, что так и должно быть. Расщелину, в которой были спрятаны остальные деньги, которую по памяти восстановил Димбол, нашли быстро, и сомнений уже не было, что именно здесь и есть то, что так долго не давало покоя. Никто из них не сомневался в том, что именно здесь и есть то место, где находится этот желанный дембельский дипломат-гармошка. Димбол тяжело сопел и время от времени повторял уже заученную и замученную фразу. Мой чёрный дипломат в целлофане и новые блестящие замки. Он всё повторял, как строчку из песни, кряхтел и переворачивал булыжники, которые после взрыва и от долгого лежания уже превратились в монолит

Всё начиналось довольно просто. В 90-е годы многие молодые люди, вернувшиеся с афганской войны, испытывали трудности в поиске своего места в новой жизни и, конечно, работы. Это было особенно сложно, ведь у подавляющего большинства из нас, а именно у 99%, не было высшего образования. Да какое высшее образование если мы ушли на войну, можно сказать, прямо со школьной скамьи, и это факт, с которым нельзя не считаться. После войны многие из нас не могли забыть своих погибших товарищей и пережитое на войне время. Особенно тяжело было солдатам, которых называли «пушечным мясом». Каждый, кто выполнял свой долг в Афганистане, столкнулся с тяжёлой судьбой. Невозможно было забыть об этом, и тем более избавиться от этих воспоминаний. Чем больше мы встречались, тем больше «старые раны» начинали болеть и тревожить. На волне эмоций, которые всё ещё были свежи в памяти, хотелось найти единомышленников и отвлечься. Поэтому как грибы после дождя стали появляться общественные ветеранские организации, об

Сегодняшний собеседник — ветеран боевых действий в ДРА Николай, в звании капитана. «Я не хочу пиарить себя на публику, просто передайте мои слова», — скромно произнёс он. Что ни говори, а таких людей встречаешь очень редко, особенно офицеров, обычно они хотят себя выпятить и преподнести как можно больше информации о себе. А тут прямо какой-то русский скромный герой! Он с воодушевлением начал рассказ о своём опыте участия в боевых действиях в Афганистане. Из всех тех лет своей военной карьеры он особенно выделяет эти девятьсот десять дней и ночей, проведённых в Афганистане. Там всё было по-настоящему: и товарищество, и дружба, и обман, и офицерская честь. На войне всё было как на ладони, и невозможно было спрятаться, сразу было видно, кто ты есть на самом деле. Николай с гордостью носит свою военную форму, с двумя орденами Красной Звезды и медалью «За Отвагу». Как ты относишься к тем мужчинам, которые носят незаслуженно боевые награды на своей груди? В ветеранской среде их называют «ряж