Lara's Stories

- Ваш кофе. Лимон нести? Максим вздрогнул, отвлекшись от своих мыслей, и взглянул на официантку, что держала чашку с кофе у его носа. Девушка в фартуке с фирменным логотипом кофейни выглядела, мягко говоря, странновато. Волосы наполовину розовые, наполовину голубоватые, торчали в разные стороны, на губе виднелся пирсинг, а руки были так густо покрыты татуировками, что не сразу получалось разобрать, что за рисунки так тесно переплелись на коже незнакомки. - Красиво? – она кокетливо повела плечиком, и тут же охнула, ловя чашку, которая заскользила по блюдцу. Максим аккуратно, но быстро изъял у официантки свою утреннюю радость, и кивнул: - Мастер делал. Сразу видно. - Парень мой! Он такое творит – вы не поверите! Настоящий художник! Это вы спину мою не видели! Вот, где красота! Но это только на пляже летом. А сейчас весна. Девушка вздохнула, смешно сморщила нос, и вдруг плюхнулась на стул напротив Максима: - Вообще-то, не мое это дело, но я скажу! Сколько можно уже на ваши сомнения любова

- Доченька, утро уже! Вставай, солнышко! В школу опоздаешь! Мамин голос… Мамины руки… Света потянулась вслед за теплом, которое они дарили, и… проснулась. Это было больно. До боли, до крика… Свету скрутило так, что вздохнуть не получалось, как она ни старалась. Муж на ее стон отозвался тычком в бок и недовольным: - Не балуй! Сама не спишь – другим не мешай! Как ни странно, но его слова привели Светлану в чувства. Она всхлипнула, задышала, и скатилась с кровати. Рассвет только занимался, но в комнате было светло. Света опять забыла выключить на ночь свет во дворе. Достанется ей теперь от свекрови! Та женщина экономная. Следит за тратами на хозяйство. - Ох, мамочка, ну почему все так… Светлана хотелось прокричать это в полный голос. Так, чтобы мама услышала, где бы ни была. Но сон уже прошел, а реальность была слишком страшной, чтобы снова о ней думать. Мама не услышит… Ее больше нет… В дверь кто-то поскребся, и недовольный голос свекрови оповестил Свету, что новый день уже начался: - Вс

- Ты хочешь, чтобы мое существование прекратилось?! Что ж! Пусть будет так! – Екатерина Андреевна гордо вздернула подбородок и закатила глаза. – Как это несправедливо! А ведь я отдала тебе всю себя! Галина Матвеевна, ее заклятая подруга, перекусила нитку, полюбовалась минутку на свою работу и расправила платье, которое готовила для Екатерины к бенефису. - Готово! – она, близоруко прищурившись, глянула на свою товарку, и усмехнулась. – Ты, Катя, не меняешься. Кто о чем, а ты о себе любимой! Угомонись! Тебя все жду и любят! - Ты не любишь! – буркнула в ответ Екатерина, но из образа вышла. Времени оставалось совсем мало. Она завозилась, пытаясь застегнуть молнию, но Галина отстранила ее руки от застежки. - Я сама! Не хватало еще, чтобы ты порвала платье! Зря, что ли, я с ним возилась больше месяца?! – она ловко застегнула молнию, расправила подол, и заставила подругу повернуться к зеркалу. – Ну?! Посмотри, какая красота! Разве не прелесть?! - Ты про меня или про платье? - Да про тебя! Про

- Не буду я нею жить, отец! Не заставишь! Вы с мамой меня уговорили на этот брак, а теперь зачем она мне, когда я свою настоящую любовь встретил?! – Олег рвал и метал, напрочь забыв о том, что та, о ком он говорил, укладывала спать его сына в соседней комнате. - Ты, Олежка, не ругайся! Погоди! Мы уговорили?!– Василий Иванович, отец Олега, поморщился, но разговор сворачивать явно не собирался. Не дело! Мало ли какая вожжа под хвост сыну попала?! Любовь… Знал бы еще, что это такое, охламон! Семья же уже есть! Ребенок! Наследник всего рода Сумароковых! Это вам не кот начихал! А Олег Васильевич, щучий сын, что задумал?! Разводиться?! Не будет этого! - Пап, ты, конечно, настаивать будешь на том, чтобы я Ольгу не бросал. Чтобы жил с нею ради сына. Да только не могу я! Понимаешь ты это или нет?! Не люблю я ее! - А когда дитя делал, любил?! – все-таки дал волю гневу Василий. – Когда в дом ее к нам с матерью привел? Когда под венцом стоял?! - Не начинай, а?! Затея с венчанием ваша с мамой была.

- Анюта, улыбнись! Ну что тебе стоит?! Надо! – мачеха пихала Аню в бок, стараясь, чтобы этого не заметили гости. А Аня смотрела на жениха, которого ей нашли, и ей хотелось закричать, позвать маму, а потом бежать куда глаза глядят. Без оглядки и так быстро, чтобы ни за что не догнали! Ни отец, который, казалось, напрочь забыл о том, как любил когда-то свою «малявочку», ни мачеха, ни родня. Все они глазели сейчас на Аню, ожидая, пока она скажет хоть слово. А она молчала. Не могла себя заставить заговорить с худосочным бледным юношей, который так же, как и она, прятал глаза, и, похоже, чувствовал себя не в своей тарелке. - Ой, ну что мы в дверях топчемся?! Гости дорогие, проходите, пожалуйста! Стол накрыт! Прошу! – мачеха Ани, Татьяна Ивановна, раскланивалась с будущими родственниками, а сама бросала весьма красноречивые взгляды на падчерицу. Послал же Господь испытание! Даром, что растила девчонку с малых лет, а ума дать так и не смогла. Глаз не кажет, стоит хмурая, будто не замуж ее при

В один из таких холодных зимних дней Зинаида познакомилась со Степаном. Морозы стояли знатные. Столбик термометра порой по ночам опускался ниже сорока, и Зинаида выпускала Барбоса на улицу лишь на пару минут – сделать свои дела. Но в субботу, когда чуть потеплело, разрешила и ему, и котам погулять немного дольше обычного. - Я в магазин. А вы не балуйте! Я скоренько! – Зинаида заперла калитку и зашагала по улице. Вернулась она и вправду быстро. Языком чесать Зина никогда не любила, да и в магазине было пусто. Перекинувшись парой слов с продавцом, Зинаида заспешила домой. Дело было к вечеру, и оставлять хвостатых во дворе надолго она не хотела. Едва отперев калитку, Зинаида полетела в сугроб, который сама же заботливо наметала у забора накануне. - Барбос! – удивленно ахнула она, барахтаясь в снегу и пытаясь найти хоть какую-то точку опоры. Но пока она выбиралась из ловушки, собаки и след простыл. - Ну, безобразник! Погоди у меня! – Зинаида все-таки выбралась из сугроба и огляделась. Барб

- Ну, Петровна, не обижайся! Надоели мне твои хвосты, хуже горькой редьки! Придется тебе выбирать! Или они, или я! Нет нам места всем в поселке! Дородная Зинаида Петровна выплыла на крыльцо, глянула сверху вниз на щуплого мужичка, что прыгал у ее ступенек, размахивая палкой, и пробасила: - Точно не ты, Иваныч! Тоже мне! Выбор! Угомонись! Хвосты мои – не тебе чета! У них и ума, и сердца куда больше, чем у любого двуногого. Чего ты разошелся?! Что стряслось?! - Я к дочке на двор, а они там озоруют! Не угомонишь свою банду – я за себя не отвечаю! – Михаил Иванович хотел произнести все сказанное грозно, но голос предательски дал петуха, и Зинаида заколыхалась от смеха, глядя на его покрасневшее от натуги и злости лицо. - Ты бы, МихалИваныч, нервы бы прибрал. А то не ровен час, я решу, что ты обидеть меня хочешь. Густые, соболиные брови Зинаиды Петровны взметнулись удивленно, когда Михаил вдруг попятился от крылечка, отшвырнув сторонку палку: - Даже не думал, Зин! И в мыслях не было! Но с б

- Дима, перехвати-ка! – Марина сунула готовенького, отмытого до скрипа и возмущенно вопящего младшенького мужу, и подхватила на руки дочь. – Денису скажи, чтобы математику доделал! А то так и просидит, уткнув нос в телефон, а потом спать завалится. А завтра у него контрольная! Соня, чувствуя, как нервничает мама, обняла ее за шею, и зашептала на ухо: - Я тебя люблю! Даже, когда ты немножко кричишь… Для своих почти пяти Сонечка была очень развитым ребенком. Как говорили бабушки, даже с перебором. Она очень рано начала говорить, и к своим годам речь уже освоила настолько, что порой повергала в состояние, близкое к коллапсу окружающих ее людей, когда заявляла что-нибудь вроде: - Простите, но мне не хотелось бы вам мешать. Я подвинусь. Конечно, она не составляла столь длинные и порой витиеватые фразы сама, а просто повторяла их за бабушкой со стороны отца, которая работала преподавателем в вузе и была одним из ведущих филологов на своей кафедре. Сонечку, единственную свою внучку, она любил

- Нет, ну ты, Лизка, совсем глупая! Вот, ей-Богу! И это не только я тебе скажу! А любой, кто узнает о том, как ты обиду свою проглотила! Как так можно?! У нее жениха увели, а она его новой невесте платье шьет! Совсем уже?! Никакой гордости у тебя нет! – Алена швырнула катушку с нитками, которую крутила в руках, в угол бывшей своей детской, где Елизавета обустроила мастерскую. – Что мама бы сказала?! - Мама? – Лиза перекусила нитку, расправив рукав, который доводила до ума, и улыбнулась. – Мама сказала бы, что я все делаю правильно. - Ой, врешь! Ничего подобного мама бы тебе не сказала! Она никогда не позволила бы так с собой обращаться! Лиза оставила в покое капризное легкое кружево, и посмотрела на сестру. - Аленка, чего ты хочешь от меня? Чтобы я металась по поселку и выдирала себе остатки волос, голося о том, как несправедлива жизнь и какой подлец Лешка, что меня бросил?! Так, он и не бросал. Ничего толком между нами не было. И ты об этом знаешь. - Ты не понимаешь, что ли?! Все смею