ОБЩАЯ ПОБЕДА

В Берлине, в одиночной камере без окон, где яркая лампа била по глазам днём и ночью, где время растворялось в бесконечности, где соленая пища сменялась отсутствием воды, а сон становился роскошью — стоял человек. Шестидесятилетний генерал-лейтенант, доктор военных наук, выдающийся фортификатор. Немцы предлагали ему свободу, квартиру, лабораторию, доступ ко всем библиотекам Германии. Просили только одно — работать на Третий рейх. И слышали в ответ: «Мои убеждения не выпадают вместе с зубами от недостатка витаминов в лагерном рационе». Это был Дмитрий Михайлович Карбышев. Человек, который предпочёл смерть предательству. Путь к величию Яндекс картинки Родился Дмитрий в 1880 году в Омске, в семье ветерана Крымской войны. В двенадцать лет остался без отца, и всё бремя забот о четырёх детях легло на плечи матери. Но мальчик рос целеустремлённым — блестяще окончил Сибирский кадетский корпус, свободно владел французским и немецким. Петербургское Николаевское военно-инженерное училище стало

24 июня 1945 года. Красная площадь гремела от поступи победителей. Под стенами Кремля проходили полки, овеянные славой и пороховым дымом. Рядом с солдатами шли легендарные военачальники, те, кому посчастливилось дожить до этого триумфа. Но в этом торжественном строю незримо присутствовали и другие - те, кто остался лежать на полях сражений, кто отдал жизнь в самые страшные месяцы войны. Среди них - генерал-лейтенант Леонид Григорьевич Петровский, командир 63-го стрелкового корпуса. Человек удивительной судьбы, прошедший революцию, Гражданскую войну, послевоенную разруху. Человек неиссякаемой энергии и железной воли, для которого служба Родине была не набором красивых слов, а смыслом жизни. Его подвиг заслуживает того, чтобы о нём помнили. Первая победа трагического лета Яндекс картинки Июль 1941 года. Страшное время для Красной Армии - время отступлений, окружений, потерь. Немецкие танковые клинья разрывали фронт, города и сёла один за другим оказывались в оккупации. Но именно тогда

Фото: ru.wikipedia.org «Нахожусь за Одером, в 70 км от Берлина, скоро думаю быть в нем», — эти строки из письма гвардии подполковника Александра Воинкова родным датированы апрелем 1945 года. Он начал свой боевой путь под Москвой в 41-м, в 22 года стал командиром полка и мечтал поставить свою точку в этой войне, дойдя до логова врага. Он почти дошел. Но судьба распорядилась иначе. За 18 дней до Великой Победы жизнь этого выдающегося офицера оборвала пуля снайпера. А после войны его имя оказалось дважды потерянным: сначала — незаслуженно обойденным высшей наградой, а затем — затерянным среди безымянных могил. От лыжного батальона до гвардейского полка Фото: www.35-gv-sd.ru Окончив железнодорожный техникум, Александр Воинков, парень из-под Кургана, в 1941 году выпустился из пехотного училища лейтенантом. И сразу — в пекло. 5 декабря 1941 года рота лыжников под его командованием уже участвовала в контрнаступлении под Москвой. Прирожденный талант командира проявился сразу. В августе 1942-го

Декабрь 1942-го. Пока под Сталинградом гремит артиллерийская канонада Красной Армии, в глубоком тылу врага, на Правобережной Украине, готовится операция не менее стратегического масштаба. Её цель — не взять город, а перерезать артерии. Артерии, по которым течёт немецкая военная мощь. Карту изучает седой партизанский командир — легендарный Сидор Ковпак. Его взгляд прикован к железнодорожному узлу Сарны. На карте это выглядело как крест или паук: магистрали Ровно — Сарны — Лунинец и Ковель — Сарны — Киев. Через этот узел гитлеровцы «качали» на фронт подкрепления, топливо, снаряды. «Будем ставить крест на этот „крест“, а?» — тихо бросил Ковпак. Командиры поняли: пора. Но как? Источник: history.ru Гениальная простота: удар по мостам Штурмовать Сарны с их мощным гарнизоном было самоубийством. И тогда у Ковпака родился блестящий и дерзкий план. Он ткнул карандашом в карту в четырёх местах — там, где железные дороги пересекали реки. — Подорвать все мосты вокруг узла. Одновременно. В один час.

Даже в самом кровавом противостоянии случались моменты, когда враги замирали перед подвигом. Когда немецкие солдаты, воспитанные на идеологии превосходства, вдруг отдавали честь советским бойцам и хоронили их как героев. Эти истории — о мужестве, которое не признает национальностей, о духе, который сильнее любой пропаганды. Слепой офицер Брестской крепости Яндекс картинки Август 1941 года. На одном из плацев выстроились части войск СС для торжественного награждения. Брестская крепость уже пала, но её подземные казематы всё ещё скрывали тех, кто отказался сдаться. И вот, прямо во время церемонии, из темноты вышел высокий подтянутый офицер Красной Армии. Он был слеп — шёл с вытянутой вперёд рукой, ощупывая пространство. Площадь замерла. Немецкий генерал, к изумлению всех присутствующих, чётко отдал честь советскому офицеру. За ним честь отдали все офицеры дивизии. А слепой красноармеец, не произнеся ни слова, вынул из кобуры пистолет и выстрелил себе в висок. Он выбрал смерть, но не п

Июнь 1941-го. Группа армий «Север» катком прошлась по Прибалтике. Блицкриг работал безотказно – немецкие танковые клинья рассекали оборону, рвались к Ленинграду. 6-я танковая дивизия вермахта 23 июня захватила литовский Расейняй и продолжила наступление. Всё шло по плану: основная группа под командованием полковника Эрхарда Рауса рванула вперёд, а арьергард подполковника фон Зекендорфа остался прикрывать тылы. Никто не ожидал, что эти тылы вот-вот превратятся в западню. Стальной страж на болотной дороге Яндекс картинки Тяжёлый КВ-1 появился внезапно – словно вырос из болотной дымки. Возможно, отстал от своих. Возможно, командир потерял связь и заблудился. А может, всё было иначе. Как бы там ни было, танк перекрыл единственную проходимую дорогу в этом болотистом районе. Объехать? Невозможно – кругом непролазные топи. 24 июня советская машина открыла огонь. Первой жертвой стала колонна из двенадцати грузовиков с боеприпасами и продовольствием. Взрывы, пламя, чёрный дым. Немецкий арьер

Фото: ru.wikipedia.org Июнь 1942 года. Небо над Харьковщиной. Девятка советских штурмовиков Ил-2 возвращается с задания. На отходе их перехватывают «мессершмитты». Вражеские истребители вцепляются в самолет командира полка, и тот начинает отставать, превращаясь в легкую мишень. В этот момент один из пилотов, младший лейтенант Михаил Одинцов, не раздумывая, бросает свою машину наперерез. Он принимает огонь на себя, позволяя командиру уйти. Штурмовик Одинцова получает десятки пробоин, но летчик отгоняет врага и возвращается на свой аэродром. Это был лишь один из 210 боевых вылетов человека, который станет одним из самых прославленных асов Великой Отечественной и дважды Героем Советского Союза. Огонь и сталь Фото: rodina-history.ru Обычный уральский парень, с детства мечтавший о небе, Михаил Одинцов встретил войну 22 июня. Уже 3 июля, в одном из первых боев, его самолет был подбит, а сам пилот тяжело ранен. Но даже тогда он сумел довести изрешеченную машину до своего аэродрома. После госп

Декабрь 1944 года. Венгрия. Широкий, холодный, неприступный Дунай. На его правом берегу — укрепления, минные поля и яростная оборона отчаявшегося врага. Но именно здесь, у города Эрчи, должна была начаться последняя глава в освобождении Европы. И для её написания нужен был плацдарм. Его предстояло взять и удержать горстке гвардейцев под командованием капитана Якова Анисимова. Этот человек не был кадровым военным. Он был сельским учителем грамоты из Чувашии. Потом — партийным работником, военкомом. На фронт он попал как командир-политработник, но воевал как настоящий гвардеец. Он уже отличился при форсировании Прута и Тисы. Но Дунай был другим. Это был последний, самый широкий рубеж. Источник: vk.com «Под ураганным огнём…» Ночь, лодки, крик «Вперёд!» В ночь с 4 на 5 декабря 1944 года первая группа десанта погрузилась в лодки. Во главе — капитан Анисимов. Вода чёрная, ледяная. Берег — в сполохах разрывов и трассах пулемётов. Когда до берега оставались считанные метры, Анисимов крикнул св

Есть один расхожий, липкий миф, который нам годами вкладывали в головы через современное кино и псевдодокументалистику. Мол, летом 1941 года Красная Армия только и делала, что бежала, бросая оружие, пока немецкие колонны, сверкая лаком и самоуверенностью, катились к Москве, как на параде. Нам говорят о «котлах», о панике, о миллионах пленных. И если слушать только это, возникает резонный вопрос: а почему тогда они не взяли Москву в августе? Почему «блицкриг» захлебнулся собственной кровью ещё до осенней распутицы? Ответ прост и страшен. Потому что на каждом километре, у каждого безвестного моста и лесной опушки, «непобедимую» армаду встречали такие люди, как лейтенант Иван Крутицын и лейтенант Драгунов. Их истории — это не сухие сводки Совинформбюро. Это живая, пульсирующая ярость тех дней, когда вчерашние мальчишки и усталые «окруженцы» учили фашистов умирать. Мотоциклы в лесной тишине: капкан на Варшавке Яндекс картинки Июнь 41-го. Леса Смоленщины. 161-я стрелковая дивизия. Лейтен

Шарфюрер дивизии СС Альфорд Баур произнёс фразу, от которой у солдат вермахта холодело в груди: «Вы можете отправить батальон на прочёсывание русского леса и забыть про батальон навсегда». Слова эти не были пустой угрозой или преувеличением - они стали жестокой реальностью для тысяч «арийских ребят», которые до войны не видели таких лесов и не могли представить, что деревья станут их последним пристанищем. Лес, которого Европа не знала Яндекс картинки В Германии были леса. Аккуратные, ухоженные, с просеками и дорожками, где можно было гулять с фрау и детьми по воскресеньям. Немцы даже атаковали через Арденнские леса в 1940-м, разгромив Францию в считанные недели - и считали это эксклюзивной военной операцией, единичной акцией. Они не могли предположить, что русские будут регулярно использовать лес как арену боевых действий, что в нём можно спрятать целые дивизии и бригады. А советские леса - это совсем другое. Густые, огромные, раскинувшиеся на колоссальных площадях, они поглощали в