PRO Историю

Вот уже больше шести десятилетий история группы Игоря Дятлова не даёт покоя ни исследователям, ни простым людям. Девять молодых туристов, опытных, закалённых, отправились в зимний поход по Северному Уралу… и не вернулись. Разрезанная изнутри палатка, разбросанные тела, таинственные травмы и шлейф слухов: от военных испытаний до йети и инопланетян. Но, похоже, теперь у этой истории есть объяснение — простое, но не менее трагичное. Что случилось в ту ночь В январе 1959 года десять студентов Уральского политехнического института вышли в лыжный поход. Один вернулся из-за болезни, остальные пошли дальше. 1 февраля группа разбила лагерь на склоне горы Холатчахль, что в переводе с мансийского «Мёртвая гора». Далее за символичным названием наступила тишина. Когда поисковики через недели добрались до места, они нашли лишь разрезанную изнутри палатку, засыпанную снегом. Первое тело лежало у кедра, без обуви. Остальные нашли позже, часть — в овраге, часть — ближе к палатке. Несколько человек б

Если бы в середине ХХ века существовал туристический справочник по запретным точкам СССР, Капустин Яр занял бы в нём первое место и при этом остался бы пустой страницей. Его не было на картах. Его не называли вслух. Он просто существовал как нерв сверхдержавы, как место, где истончалась граница между наукой, войной и чем-то таким, что не вписывается в разумные объяснения. И чем дальше мы уходим от советской эпохи, тем больше вопросов остаётся без ответа. Полигон, который рождался в тишине История Капустина Яра начинается в 1946 году. Страна ещё задыхалась от последствий войны, но в Кремле уже понимали: грядущие столкновения будут не танковые, а ракетные. Чтобы догнать и перегнать потенциального противника, СССР нужно было собственное место для испытаний оружия будущего. Место выбрали таким, каким оно должно быть: степь Астраханской области, плоская как стол и пустая как лунная поверхность. Сюда привезли немецкие разработки, сюда отправили лучших инженеров, сюда же поступил и прика

Раннее утро 17 июля 1941 года стояло обманчиво тихим. Над белорусскими полями висел серебристый туман, и только те, кто уже пережил первые недели войны, знали: это затишье ничего хорошего не сулит. Полк, измученный прорывом из окружения, выстроился на пригорке. Люди держались из последних сил. На лицах отражалась вселенская усталость, в глазах немой вопрос: доживём ли до следующего дня? Командир медленно проходил вдоль шеренги, будто выискивая среди десятков людей одного-единственного. Его взгляд остановился на худощавом пареньке с упрямой прямой осанкой. — Как звать? — Коля. — А по фамилии? — Сиротинин. Так началась история человека, который войдёт в легенду не по приказу, не по должности, не по званию, а потому, что в тот день его сердце оказалось крепче стали. «Мы оставляем тебя здесь…» Николаю было двадцать. Старший сержант артиллерии, толковый наводчик, тихий в быту и удивительно внимательный к своей пушке — 76-миллиметровой «подружке», как он её шутливо называл. Но в тот ден

Под водой, где сегодня только ил и тишина, когда-то работали советские водолазы, поднимая обломки загадочного объекта. Они думали, что выполняют обычное задание, но вскоре стало ясно: операция «Риф» выводит на след технологии, о которых СССР предпочитал не говорить вслух. История операции началась в кабинетах советских учёных, но настоящая её прелюдия случилась за океаном. Причём за три с лишним века до СССР. В 1622 году у берегов Флориды на дно ушёл испанский галеон «Нуэстра сеньора де Аточа». На борту находились грузы, от которых у любого монарха дрогнула бы рука: двадцать семь тонн золота, почти пятьдесят тонн серебра. Но куда страннее оказалось другое: галеон погубил риф, которого там быть не могло. Пираты десятилетиями топили мелкие суда в одной и той же точке, сами не зная, что создают искусственную ловушку из дерева и обломков. В момент шторма этот «случайный» риф сделал то, чего не могли сделать пушки — раскрошил испанский корабль в щепки. Сама идея о выращивании рифов прям д

Иногда история исчезает не в пыли времени, а под толщей воды. На дне Рыбинского водохранилища, среди ила и затонувших деревьев, покоятся улицы, дома и церкви Мологи, города, которого больше не существует. Его нет на современных картах. Но он был. И в этом, пожалуй, самое страшное. «Будет море» — и никого не спросили 14 сентября 1935 года в Советском Союзе вышло постановление, от которого побледнела бы и чертёжная бумага: начиналось строительство Рыбинского и Угличского гидроузлов. Для страны проект весьма грандиозный. А для Мологи и 700 окрестных деревень он стал смертным приговором. Молога. Фото: uk.m.wikipedia.org Там, где веками жили люди, растили хлеб, косили заливные луга и ловили рыбу к царскому столу, теперь должно было быть море. Искусственное. Высота будущего водохранилища составляла 98 метров над уровнем моря, поэтому сначала ещё давала городу шанс выжить. Он стал бы прибрежным. Но инженеры пересмотрели проект. Четыре лишних метра воды, и Молога оказалась обречена. Вода приш

Лето 1941 года. Немецкие части рвутся к Минску, уверенные, что путь на восток будет быстрым и почти прогулочным. На бумаге так и было: колонны машин, танки, выученные команды, уверенность в «блицкриге». Но реальность оказалась куда менее прозаичной. Колонна останавливается шесть раз из-за взорванных мостов и четыре раза попадает под огонь из леса. Один из ефрейторов 455-го пехотного полка пишет домой, что после Минска их постоянно атакуют какие-то «невидимки», и за пару десятков километров они теряют убитых и раненых ещё до фронта. Немецкие солдаты ехали воевать с регулярной армией, а столкнулись с народом, который не собирался ждать, пока к нему придут «по всем правилам». На оккупированной земле эти «невидимки» назывались просто — советские партизаны. Первый бой у Рябого моста 22 июня 1941 года в Пинске создаётся небольшой отряд численностью всего около шестидесяти человек. Компартийные работники, руководители предприятий, активные комсомольцы. Никаких особых условий: часть старого о

Есть истории, от которых даже спустя десятилетия веет холодом. Истории, где государственные тайны, гибель людей и игра разведок переплетаются так тесно, что до сих пор никто не может уверенно сказать: что же на самом деле произошло? Одна из таких историй — исчезновение советской подлодки К-129 весной 1968 года. Страна молчала. Родственники ничего не знали. А по другую сторону океана готовилась одна из самых дорогостоящих операций ЦРУ в истории. Исчезновение, о котором не написали ни строки 24 февраля 1968 года К-129 покинула Авачинскую бухту и ушла в очередной поход. Командовали ею опытные офицеры: капитан I ранга Владимир Кобзарь и его помощник Александр Журавин. Задача была стандартной только на бумаге: подлодка должна была скрытно выйти в район у Гавайев и быть готовой к запуску трёх баллистических ракет с ядерными боеголовками. Дизель-электрические лодки того времени были уязвимы: им приходилось всплывать для подзарядки аккумуляторов, и американцы легко отслеживали их шумную работ

История этого самолёта начинается не в КБ и не на аэродроме. А в тюремной камере. Когда в конце 30‑х годов по стране прокатилась волна репрессий, за решёткой оказались не только генералы и министры, но и лучшие умы советской авиации. Среди них — инженер Владимир Петляков. Вчера он ещё изучал американские технологии, а сегодня сидел по обвинению в шпионаже. Но вскоре НКВД решило: кадры нужны. Так родилась особая форма заключения — конструкторская тюрьма, где «враги народа» снова проектировали самолёты. В такой «шарашке» Петлякову и его команде поручили создать высотный истребитель. Так появился ВИ-100 — мощный, современный, с герметичными кабинами и турбокомпрессорами. Он даже поднялся в воздух в декабре 1939 года. Но мечта разбилась о реальность: нужные детали срывали сроки, а война показала — высоты никто не ждёт, бои идут ниже. Проект закрыли. Зато идею не выбросили. И тогда произошло то, что сегодня назвали бы инженерным подвигом. За полтора месяца самолет переделали в пикирующий б

Февраль 1851 года. Под палящим солнцем Аризоны по безжизненным холмам медленно движется повозка. Это семья мормонов Отмэнов — отец, мать и шестеро детей. Они ищут землю обетованную, куда ведёт их вера. Но именно здесь, в глухой аризонской пустыне, их дорога внезапно обрывается. Так начинается история, в которую трудно поверить. История девочки-подростка, пережившей бойню, рабство, татуировку на лице и пять лет среди племён, чьи имена в те годы наводили ужас на белых переселенцев. Эту девочку звали Олив Отмэн. Мормонская миссия, которая пошла не по плану Олив родилась в Иллинойсе. Её родители, Ройс и Мэри Энн, были сторонниками проповедника Джеймса Брюстера, который откололся от основного мормонского движения и заявил, что «настоящая земля Господа» — это Калифорния. В 1850 году они отправились на запад в составе его обоза. Но путь оказался куда труднее, чем ожидалось. Дорога, жара, болезни — обоз начал распадаться. Семья Отмэнов, вопреки советам других переселенцев, решила продолжить п

Сталинград, август 1942 года. Город, где земля стонала от взрывов, а воздух был густ от дыма и пыли. Кирпич, металл, обугленные балки — всё смешалось в хаос. Среди развалин, в подвале полуразрушенного дома, пряталась Анна Петровна с двумя детьми — четырёхлетней Катей и пятилетним Ваней. Еды не было. Воду собирали из грязных луж после обстрелов. Люди разговаривали шёпотом, коротко. Каждый новый день был подарком судьбы. И однажды судьба действительно вмешалась. Солдат в пыли и тишине Во время очередного авианалёта часть стены дома рухнула прямо на подвал. Анна оказалась зажата. Катя кричала, Ваня тихо плакал. Пыль стояла столбом, было невозможно дышать. И вдруг — шаги. Тяжёлые, неуверенные. Сквозь пелену дыма показалась фигура солдата в серо-зелёной форме Вермахта. Анна замерла — казалось, конец. Но немец остановился, посмотрел — и вместо приказа достал из-за пояса ломик. Его звали Хайнц Кляйн, обер-ефрейтор, бывший фермер из Гамбурга. Война уже давно лишила его сна и жалости, но пере