Animals

«Чего он их не поколотит? — думал Грызь. — Ведь может! Эх, мне бы такие габариты, как у этого двуногого... Я бы собачьим царем стал! Никак не меньше». Если бы Володька знал, что ему кто-то завидует, пусть даже бездомный пес, то, наверное, очень бы удивился. Впрочем, он и так часто удивлялся, и радовался часто, несмотря на многочисленные тычки и насмешки. Не уродился он умником, что же тут поделаешь. Даже мама иногда вздыхала: — Не дал тебе бог ума, Вовка. Все в рост ушло, видать! Как ты без меня жить-то будешь? Вовка ежился, было страшно представить, что он однажды может остаться без мамы. Пусть он и взрослый, за тридцать перевалило. Но до этого ведь еще далеко? Так что лучше даже не думать, не бередить себе душу. Как это говорят умные люди: «Надо жить настоящим!» Вот он и жил. Радовался каждому дню, улыбался маме, работал хорошо. Нет, правда, хорошо! Сам бригадир его хвалил и даже подбадривал: — Ты на мужиков не обижайся, Вовка. Они у нас неплохие, просто тебя не понимают. У них пробл

— Эй, малыш, как тебя зовут? — Митя присел на корточки и осторожно дотронулся до лба собачки. Песик наморщил мордочку, шумно втягивая воздух носом. Митя улыбался – собачка была забавной… Лето потихоньку заканчивалось. Листва на деревьях желтела и предупреждала о скорой осени... Митя сидел во дворе. Взрослый парень, хотя, как посмотреть, для домашнего парня двадцать с копейкой лет сегодня еще нежный возраст. А вот для детдомовца – взрослая и самостоятельная жизнь. Митя пробыл в детском доме с трех лет и до выпуска. Нашли его брошенным на вокзале, кто родители – неизвестно. Фамилию дали по названию вокзала – Казанцев. Приехали с ним в Москву или наоборот, уезжали в сторону Казани – кто ж теперь знает… А мальчишка Дима Казанцев рос в сиротском доме. Выпустился, отучился на сварщика, дали комнату от государства. Вроде все хорошо, да только Митя и несколько его друзей, получив жилье в старом, практически непригодном для проживания, доме, враз стали бомжами. Обманули их, неприспособленных к

Из тёмного коридора на них уставились три пары горящих глаз. Егор даже отшатнулся. Но Лена быстро зажгла свет, и коты вежливо поприветствовали вошедших… Ленку все считали чудачкой: — Вон, смотрите, кошатница куда-то пошла. Странная она! Вроде девка молодая. Зачем ей эти коты? Лучше бы парней водила, — судачили у неё за спиной соседки. Но Лена старалась не обращать на них внимания. В свои двадцать семь лет она жила одна в двухкомнатной квартире с тремя котами. Надо сказать, что все они появились в жизни девушки по случайному стечению обстоятельств... Елена только окончила учебу и устроилась по специальности, когда внезапно осталась без родителей. Девушка долго не могла прийти в себя от горя. Единственное, что спасало – работа. В ветеринарной клинике, где она ответственно трудилась, всегда было много дел. А вот после рабочего дня совсем не хотелось возвращаться в пустую квартиру... ***** В тот дождливый вечер она не спеша брела по аллее, когда услышала тоненький писк. Девушка огляделась

– Не волнуйся, мы уже нашли обрывок поводка! Рафи запутался в кустах, но перегрыз поводок, представляешь! Есть шанс, что выбежит теперь в поселок, не замерзнет в лесу! Елена и Иван приехали на дачу встречать Новый год. Света почти нигде не было, мало кто из соседей решил праздновать на даче. Единственный, кто подвернулся – Ванек с восьмой линии, уже нетрезвый, но, как всегда, галантный. Он шаркнул ногой и, чуть не упав, церемонно поклонился Елене, взмахнув звякнувшим пакетом. Иван сжал руку жены. Елена нарочито вздохнула и закатила глаза. Ей льстило внимание тезки ее мужа, хотя всё с ним было ясно. И Елена, и Иван сочувствовали жене этого соседа, Василисе. Вскоре послышался неприятный визгливый лай, словно кто-то циркуляркой пилил металл. – Фу, гадость какая! – сказал Иван, потакая Елене: она терпеть не могла маленьких собак. Из-под соседского забора высунул заснеженный сморщенный в истеричной злости нос Рафи, белый карликовый пудель, казавшийся желтым, как мокрый сахар, среди серовато

— Ну, чего ты застыл-то? Ужинать будешь? — спросила она. Серега расслабился, кивнул, переступил порог кухни... И тут из-за шторы выглянул кот! Казалось, из-под ног Сереги кто-то выбил саму Землю! Серега продрал глаза. Трещала голова, язык напоминал рашпиль, организм подрагивал. Какое время суток – по серости за окном определить было невозможно... Серега вытянул ноги, плед сполз с тощей груди, а пятки уткнулись во что-то мягкое: — Ногами-то осторожнее шурши! — прошипело «мягкое», и Серега вскочил. В ногах сидел кот. Большой, серый, полосатый и сердитый. «Допрыгался! — подумал Серега. — Белочка пришла!» — Сам ты белочка! Кота от белки уже не отличаешь? — Я же не говорил ничего... Как? — растерянно пробормотал Серега. Кот поморщился, спрыгнул с дивана, перебрался на стол. — Подальше от твоих носков! — пояснил он. Серега непроизвольно поджал ноги, пряча дырку, из которой игриво выглядывал большой палец. С силой потер глаза. Хотел потрясти головой, но побоялся. В ней и без того ворочалась и

Парень осторожными шагами стал приближаться к собаке. Пёс поднял голову, и его верхняя губа предупреждающе приподнялась, обнажив белоснежные острые клыки… Богдан прислонился спиной к дереву, устремив взгляд в ночное небо, усыпанное звездами... Несмотря на то, что он заблудился в лесу, на душе было спокойно. Он вырос в тайге и не боялся леса. Его дед, лесничий, научил его слышать лес и понимать его. Дни, проведенные с дедом, были самыми яркими в его детстве. Сейчас, словно наяву, он увидел своего деда: пожилой мужчина крепкого сложения с копной седых волос, которые всегда трепал ветер тайги. Сколько Богдан себя помнил, его дедушка никогда не болел и не покидал родную тайгу, лишь изредка выбираясь по хозяйственным делам в ближайший поселок. Бабушка не жаловалась на жизнь вдали от людей, разделив с супругом его образ жизни. Их единственный сын выучился на геолога, покинув отчий кров. Из-за постоянных экспедиций родителей, Богдан жил у дедушки с бабушкой... Богдан прислушался к звукам лес

Боня осторожно подхватил драгоценную находку и унес ее в Маринин кабинет. Сил наблюдать за непотребством у него не осталось. Эти полчаса стали самыми мучительными в жизни Бони... У всех есть свои слабости. У шпица по имени Боня главной слабостью была любовь к философии... Когда Марина, его хозяйка, уходила на работу, он любил забраться в большое кресло в ее кабинете и думать о чем-нибудь высоком. О превратностях судьбы, о вкусовых особенностях сухого корма и о том, как случайности влияют на нашу жизнь. Он и сам с этим сталкивался. Когда-то его совсем маленького из питомника должен был забрать другой человек. Но тот не явился в назначенное время. Зато пришла Марина. И теперь Боня совершенно не представлял жизни без нее. Вообще-то его звали Бонифаций, но полным именем его никто и никогда не называл. А зря. Философу, пусть и собачьему, имя Бонифаций подходит больше, чем просто Боня. Но раз уж волею судеб все называют его Боней, то нечего трепыхаться, как муха в паутине. Боня давно для себ

– Ни за что! Сюзи поедет с нами! Она моя собака, моя! – от его вопля захотелось закрыть уши. Никогда ещё Мария не слышала, чтобы кто-то так кричал. Она поспешила успокоить Петю, но он не хотел ничего слушать... Оглушительные злостные крики в ночи... Кто-то опрокинул стол – звук бьющейся посуды, визг. Невнятное бормотание вперемешку с противным, удушающим запахом... Всё трясётся: стены, пол, потолок, воздух, собственное сердце. Трясётся внутри и снаружи. Вся жизнь – нескончаемая тряска! Но тут рядом ложится что-то большое и пушистое. Становится спокойнее. Тепло обволакивает, глаза из крепко сжатых превращаются в просто закрытые. Хочется спать… И вдруг всё резко назад! Снова громко, нечем дышать, некуда бежать. Снова рядом никого – один на грязном, холодном полу. Страшно. Очень страшно... ***** Из детской раздался протяжный крик. Мария распахнула глаза и кинулась к мальчику. Он лежал, вперив напряжённый взгляд в потолок, трясся и плакал. – Я здесь, мой хороший. Т-с-с-с… Мария присела на

Она зло зыркнула на Буяна. Пёс с испугу икнул и мелкой пчёлкой юркнул в будку, как-то быстро уместив свой толстый зад, с которым обычно демонстративно мучился в тесном пространстве будки... – Стооой, гад! Вот ты ж, погань окаянная! Стой, кому говорю! – вдоль улицы, мелко семеня ножками в резиновых ботах и с какой-то палкой в руке, бежала Катерина. Часто оглядываясь и придерживая задранный подол широкой рубахи, чем-то наполненный, улепётывал худенький мужичок в старом трико и с всклокоченными волосами, кое-где уже тронутыми сединой. Соседи, наблюдавшие за забегом, провожали парочку ироничными комментариями. Вот им развлечение на вечер воскресенья: – Глянь, Митроха опять за своё взялся! Вот жеж любитель свежих огурчиков. – Ой, не могу! Ой, ща помру от смеха! Катеринааа, не прибей его, а то ж скучно жить будет! – Митроха, да бросай ты уже огурцы енти, перед смертью не наешься! ***** Митрофан Алексеевич жил бобылём, вёл своё хозяйство, работал механиком на машинном дворе. Дом у него был бо

Утро становилось добрее. Может, потому, что она была теперь не одна. Пусть собака оказалась вполне себе обычной, не говорящей, но она была настоящей – живой и теплой... «Собаки не разговаривают, — подумала баба Маша. — Я в этом уверена». Хотя, за последний пяток лет ее уверенность во многих вещах здорово пошатнулась. Например, в собственной нужности. Может, и насчет собак она ошибалась? Вот же живое доказательство: стоит перед ней, помахивает лохматым хвостом и ждет ответа на свой вопрос. «Или так, или я просто сошла с ума, а может, сплю», — решила баба Маша. — Ну? Чего ты молчишь? — собаке надоело ждать. — Как дела, я спрашиваю? — Да какие мои дела... Копчу себе небо потихоньку, — ответила баба Маша. — Ничего ты не коптишь. Вон, небо какое ясное сегодня: луна яркая, звездочки морозные. Ну ты голову-то подними! Баба Маша послушалась, хоть это было очень странно – выполнять собачьи приказы. — Красиво! Давно я на звезды не любовалась... Это была чистая правда. Годы и земное притяжение со