Рассеянный хореограф

В спорткомплекс входили по пропускам. Женя основательно устала, да ещё и опять зарядил дождь. Сильный, противный, заползающий холодом в рукава и оставляющий за собой аварии. Она понаблюдала за ДТП неподалеку, а потом опять завернула в кафе. И вот оно было отвратительным. Подвал, клеёнки, неприглядные котлеты... Начало здесь Чтоб хоть как-то улучшить настроение, взяла кофе, включила музыку в наушники и полезла на сайт этого спорткомплекса – нужно было взять пропуск на завтра. А в наушниках зазвучало: Когда Алисины глаза окинут мир прощальным взглядом, Ей вдруг захочется сказать, но никого не будет рядом, Что нет на свете ничего, что можно взять с собой в дорогу. Алиса хочет одного — спросить невидимого Бога, Зачем же в мир, где кровь за кровь, где столько смерти и страданья Предметом злого поруганья была придумана любовь? Зачем в сердцах способных знать высоких чувств переживанья Так мало силы выживанья, так много силы умирать? Песня навела на размышления. Что-то было в этих словах пер

За столом задумчиво восседал главный редактор. Он был настолько увлечен выстукиванием ритма карандашом по столу, что даже не заметил, как вошла к нему в кабинет Женя. – Здравствуйте. Вы меня вызывали? – Женя присела напротив. Редактор резко откинулся на спинку стула, проснулся от задумчивости, заметил ее. Женя улыбнулась, но улыбка получилась какой-то заискивающей, неестественной. Лучше б и не улыбалась. – Да, – тряхнул головой, – Да-да-да, вызывал, вызывал,– он пошарил по столу, нашел какие-то бумаги, – Вот! Это Ваша статья? – он подвинул к Жене газету, задал вопрос, не требующий ответа – под статьей стояла ее подпись, – Евгения ... – Владимировна, – подсказала она. – Да. Евгения Владимировна, наша газета муниципальная. И мы обязаны поддерживать региональные законодательные органы и выполнять поручения. – Я понимаю, – кивнула. Не хотелось спорить, доказывать, тем более, что уже получила головомойку от вышедшей из отпуска редакторши, которую она временно заменяла. И ей дотошно объяснил

Это случилось ещё в августе. До того аппетитны были яблоки в этом саду. Сорт розовый. Колька не удержался – залез. Жрать хотелось сильно. Яблоню тряханул – не сыплются, начал рвать прямо с дерева. Начало здесь А собирать – куда? Ни пакета, ни мешка... Снял рубаху свою голубую, начал туда складывать. Увлекся, видать. Оглянулся, а сзади бабка толстая стоит – хозяйка. Бросил всё с перепугу, сиганул к забору, а там оглянулся... А она как стояла, так и стоит. И вроде как – слезы утирает.  Он застыл. Стыдно стало. А ещё жалко эту бабку. Но через забор перескочил и – дёру ... А на следующий день на ее калитке рубаху свою увидел.  Она ли? Она... Только постирана. Чистая рубаха. А за забором у старушки собачка веселая – рыжая, хвостом виляет. Осмелел, зашёл, присел перед собачкой. – Яблок-то надо? – услышал со двора. Старушка не пряталась. Сидела на скамье у дома. Просто он не сразу ее заметил. – Нет, не надо. Спасибо, – пробурчал и покраснел. – Вот и правильно. Эти-то, что рвал ты, совсем ещё

– Коль, а ты молодец, – с неким удивлением заметила Наталья Дмитриевна. Вот уж какой раз выдавала она тетрадки, а у Коли – четверка. Ну, или твердая троечка. Что для Коли, в общем-то, и неплохо. Изменился Коля Новиков. Не заметить это было нельзя. Свитерок свежий вязаный, брюки отутюжены. Да и не это главное, главное – учиться стал, и поведение изменилось ... притих как-то, на уроках слушает, домашка готова.  За суетностью дел декабрьских, учительских, Наталья Дмитриевна это сразу и не приметила. Оно ведь как – дурное так и лезет в глаза, а хорошее надо еще увидеть, разглядеть. Начала она к Коле приглядываться. И куда делась его безалаберность? Куда ушло желание доказывать свое хулиганское лидерство? Сколько проблем с ним было! Даже школьные принадлежности не приносил. Неужто мать за голову взялась? Наконец, за ребенком следить начала? Ситуация Коли проста и обыденна. Сколько таких семей видывала сельская учительница. У Коли семья полная: мать, отец, двое детей. Отец не то что бы пил

"Сказка" – частенько слышат авторы от читателей. «В жизни такое невозможно» – вздыхают порой. А жизнь преподносила ещё и не такие сюрпризы! Я, не по наслышке знаю, что такое настоящая "глухая" слепота. Трудно представить это человеку зрячему. Да-а, трудно... Оттого и поразителен жизненный этот факт. Во время Великой Отечественной войны на службу в Красную Армию были призваны инвалиды I группы – абсолютно слепые люди. Многие из них были музыкантами. Но призвали их не в полковые оркестры, не в музыкальные радиотрансляции, поднимающие боевой дух советских воинов. Они не ездили по фронтам с концертами. Нет. Незрячие музыканты успешно сражались с самолётами люфтваффе! Это же невозможно! Как такое может быть? – скажете вы.  А вот давайте представим себе следующую картину: январь 1942 года, блокадный Ленинград, замёрзший и обесточенный город, жуткие морозы и страшный голод, на улицах на саночках везут мёртвых, очереди за хлебом и водой, окна домов занавешены для светомаскировки, а их стёкла

Галя вышла из автобуса у действующей церкви. Прямо, как нарочно. Церковь стояла на высоком берегу, отовсюду были видны ее купола, сверкающие позолотой.  Галина покосилась на ружье, потом на крест, и пошла пешком через площадь по нужному адресу. Ей казалось, что дома, где жила Люба, были не столь и далеко. Но она немного просчиталась – идти пришлось довольно долго.  Начало И вот, наконец, жёлтые трехэтажки по улице Грибоедова. Галя как-то быстро нашла дом, подъезд, медленно и настороженно начала подниматься по ступеням. Ага, вот она – квартира пятнадцать.  Галя быстро спустилась, нашла себе закуток меж задних стен сараев. Они почти скрыли ее, и она, как опытный снайпер, очень спокойно и довольно умело достала и развернула от тряпиц ружье, зарядила патроны. Если б кто-то видел ее сейчас со стороны, то решил бы, что перед ним заправский стрелок-профессионал. Наука, полученная в детстве, остаётся с нами на долгие годы. Она положила ружье обратно в сумку, чуть прикрыв высунутый ствол, и на

– Всё равно убью! – Совсем с ума сошла ты, Галька! Из-за поганого кобеля – в тюрьму? А о детях подумала?  – Да я только о них и думаю, – вздохнула Галина, – Да, Оль, – вспомнила, – Ленка температурила, пусть ещё горло полощет содой. А у Саши живот болел на днях, смотри, чтоб первое ел, вари тут. Молоком пои. Только напоминай им вечером, а то сами-то они..., – встал у Гали ком поперек горла, говорить больше не могла. Нет, о детях лучше и не думать. – Значит так, в погребе варенье есть, капусты я наквасила недавно, купила у Тетки Наташи, протыкай. Я перестирала всё, перегладила. Ленка знает где. А потом.... Потом и мама Нюра подключится, да и отец ... Хозяин, он их содержать должен, а я-то чего? ... А потом приведёт кого ... Странно, но эту незнакомку, которую Федор когда-нибудь приведет, она заранее прощала и даже жалела. Нелегко ей будет с двумя детьми и хозяйством. А нынешнюю любовницу мужа, знакомую, ненавидела до желания – убить. Даже не за себя, не за попранное бабье счастье, а во

– Ну, чего тебе пожелать в новом году, дочка? Конечно, здоровья. А ещё пусть новый год пошлет тебе жениха хорошего! – Ой, мам, каждый год желаешь..., – отмахнулась Алька.  Они так и не переоделись к Новому году. Решили –какой смысл? Всё равно вдвоем. Наготовили! Вот так всегда: готовишь-готовишь, а потом сел за стол и думаешь – для кого? А ответ прост – для себя. Свечи мерно горели на столе, нити-гирлянды переливались на ёлке, за окнами уже слышались взрывы коротких салютов, подарки в фольге в хвойных иглах ждали полночи. Мама ела с осторожностью, Алька налегала. Фигурой своей она никогда не была довольна, но Новый год же... Да и салатики удались: "Мечта", "Тамерлан", "Цезарь". Их шестнадцатиэтажный человейник отмечал Новый год. Часть окон сверкала тихими переливающимися гирляндами, мелькали за ними человеческие тени, часть мерцала приглушенным светом голубого экрана. Были и темные окна. Может просто –хозяева ушли в гости, а может – нет желания проводить эту ночь как-то по-особенному

Митя оказался очень хозяйственным и расторопным. Рослый, крепкий, чернобровый. Он не похож был на Воюшиных – в их роду даже мужчины были несколько утонченными, а Митя был другим: надёжный, смелый, немного ворчливый, прижимистый, и очень ловкий во всех делах. Даже в дороге с ним было спокойнее. Он и билеты брал, и потом вез их, как будто в этих местах бывал не раз. Он мог найти машину, выяснить дорогу, договориться с людьми. Начало Предыдущая часть 8 Их довезли почти до места, но все же до села пришлось идти. Дорога влажная, на ботинки налипала грязь. Полина притихла, смотрела по сторонам. – Чего ты, Поль? – Мне кажется, нас по этой дороге везли до войны. Я вспоминаю. – Вероятно, так и есть. Она одна тут на шоссе, – подтвердил Митя. Их обогнал автобус, остановился, открылись двери. Они были благодарны. – Докудова? – До Першино. – А чё пешком-то? Ездим мы с рынка Ивановского. – Не знали. На попутке мы. Вера огляделась. Наверное, народ ехал с рынка – в основном женщины с сумками, алю

Часть 8 Слепую девочку Варю привезли с операции. Полина переживала. Варюша к ним в интернат попала на прошлой неделе, не успела привыкнуть, и вдруг – аппендицит.  Полина не говорила, Варя ее не видела, общаться было трудно, они ещё не привыкли друг к другу, поэтому рядом с Полей была Леночка – девочка с сухой ручкой. Начало Предыдущая часть 7 Варю разрешили покормить. Но она случайно опрокинула на Полину кисель. Халат ее был расстегнут и кисель попал на светлое платье, на грудь, стек на подол. – Ооо ... Поля на пальцах объяснила – отправила Лену за тряпкой. А сама принялась кормить Варю. Сейчас уж покормит и пойдет искать во что тут можно переодеться. Но Лена быстро вернулась: – Тёть Поль, тут к Вам ... Следом за ней в палату влетела женщина – халат поверх синей кофточки еле держится. Лицо ее было знакомо Полине. Кажется она из головного их учреждения. Их интернат для дефективных детей после войны расположили при больнице. Но по документам прикрепили к Исетскому детскому дому. Распола