Рассеянный хореограф

– Не-не, я Зоеньку никому не отдам. Такая краса нужна самому. Николай Борисович надевал куртку, защищал свою новую операционную медсестру: – Никаких ей дежурств, ишь, чё придумали. – Николай Борисович, но я ж как народу объясню? Только пришла и такие почести... – А это твое дело, Зинаида Павловна, а мне операционную не меняй. Я, может, на нее глядя, на пятьдесят процентов эффективность операции повышаю. – Эх, Николай Борисыч, Николай Борисыч! Вот все вы... , – Зинаида махнула рукой, не желая обзывать ведущего многоопытного и далеко не молодого уже хирурга. Начало рассказа И понимала она, что ни особыми профессиональными умениями заслужила молодая новая медсестра себе такое предпочтение. Хоть ее профессионализм, действительно, был на высоте, но... Все молодые девушки, за редким исключением, красивы. Но когда в их отделение пришла Зоя, все сворачивали головы. Слились в ней корни русской матери и грузина-отца в единый тандем. Густые шелковистые волосы она плела в косу или убирала в тяжёлы

– Георгий Иванович, Георгий Иванович, что с Вами? Медсестра Танюша схватила хирурга за рукав. Но не удержала, он привалился к стене, наклонил голову в выемку низко, молчал. Танюша даже с некой гордостью за весь медперсонал сразу подумала о том, как же отдают себя врачи больным, работают чуть не до обмороков! Да только никто этого не ценит. Больной, которого только что оперировал Георгий Иванович это не увидит. – Георгий Иванович, что с Вами? Я сейчас позову ... – Не нужно, – врач оторвал голову от стены, пошатываясь пошел в ординаторскую, – Перед дверью обернулся к испуганной медсестре, – Нормально всё, не волнуйтесь. Георгий устало упал на кожаный диван, прилёг. Нормально ли? Уж не первый раз он замечал у себя такие вот приступы головокружения. Переутомление? Всего скорей. Когда-то у него были выходные. Настоящие выходные, в которые можно было отдохнуть после всей этой больничной суеты недели – сходить в гости с женой, съездить в парк с детьми. Но сейчас... Когда все врачи работают на

– Ладно, Катька, прости уж за вчерашнее... Катерина стояла, отвернувшись к плите, наливала мужу кофе и молчала. – Ну, не дуйся. Знаешь ведь меня. Погорячился. – Ладно, – она повернулась к столу, опустив глаза, поставила на стол две кружки кофе, подтянула на шею махровый халат. – А ну, покажь, – он убрал ее руки, отодвинул халат, посмотрел на шею, – Да ничего. Водолазку надень. Ой, так ты ж сегодня дома, забыл. Не повторится. Прости. Нормально всё, Кать?– он наклонился, заглядывал ей в глаза. – Нормально... – Ой, блин. Мне ж на Кировскую сегодня. Я помчался, – он вскочил, не выпив кофе, – Давай, не грусти...  Анатолий хлопнул дверью, Катя повернула ключ, прижалась лбом к холодному металлу двери. Потом пошла к окну, посмотрела во двор, не отодвигая тюль. Муж спешил, перепрыгивал лужи и ручьи бегущей после ночного дождя воды.  Катя подошла к зеркалу, чуть распахнула халат, повертела головой, прибавила свету. И правда, если не приглядываться, синевато-красные полосы на шее и ключице незаме

– Лёнь, ты один? Или Ирка рядом? – Да какое... Я на работе.  – Говорить можешь? – Даже петь, сеструха... Один я в гараже, напарник обедать уехал. – Чё это ты весёлый такой? Дела в гору пошли? – А чё уж не могу повеселиться? Да нормально всё. Чего звонишь-то?  – Разговор есть. Слушай, в общем. Мне деньги очень нужны, Лёнь. – Чё случилось?  – Да... Долго рассказывать. В общем, у Лизки проблемы, надо спасать. Деточки, знаешь... – Наташ, у нас с Иркой не много... – Да я не о том. Чё я не знаю что ли, что нет у тебя. Мы оба с тобой, считай, нищие. Ничего от родителей не перепало. И уж не перепадёт, если ровно сидеть будем на попе... – В смысле? Имеешь в виду ... дядь Миша... – Конечно.  – Так ведь старый уж.  – Так у него детей двое. А то ты не знаешь? Они ж тоже претендовать будут. Он, случись что, наследник, ну, и они соответственно. А мать уж стукало...мало ли. Хоть, конечно, пусть живёт долго, ради Бога. А ещё и слабоумие. Вот ты уверен, что она на него дом не переписала? – Да откуда ж

По городской улице с частными домами летним днём шли двое мужчин: сухонький немолодой мужичок в клетчатой рубахе и долговязый парень в футболке и спортивных тренировочных штанах. Оба в руках тащили по сумке – инструмент для штукатурки.  – Ты не трусь, Юрка. О деньгах я говорить буду, а ты помалкивай. Мы не услужники какие, а работяги. Цену себе знаем. Тоже уважения пытаем. А то некоторые знаешь как – сделай ему все бесплатно, а он таких, как мы, и за людей не считает. Так что, не трусь. – Да я чего сказал что ли, дядь Борь? – Так ведь знаю, что думаешь. Думаешь: вот, лучше б на учебу свою поехал. А чего там получить -то можно с вашей учебы? У нас инженером вон женин брат работает, так жена ушла к другому, к плотнику-надомнику. Почему? Да потому что зарабатывает он нормально, а инженер– шиш. Вот тебе и учеба! А его пять лет родители кормили, думали – выучится, их кормить станет, а теперь сами кормют. А мы с тобой сейчас поработаем – копеечка в кармане.  – Да иду же. Чего Вы меня все уго

– Мамка! Мамка! Там к этой... сын вернулся. А с ним ... такая, – Тимоха прижал грязные ладошки к вискам и растянул лицо.  При этом глаза его стали узкими, как щелочки, а нос сделался широким. Мария доставала чугунок из печи. Бабка Нюра, мать ее, сидела у стола неподвижно, сложив на него руки.  – Охолонь! Кривым останешься! – стукнула бабка по столу, – Ты хоть чё-то чередом можешь сказать? Кто вернулся-то? – Ну, к этой, как ее..., – Тимоха махал рукой. – К тётке Тане что ли? Неуж Андрей? – догадалась Мария, потому как ждала тетка Таня сына уж давно. Сообщил он ей, что скоро приедет. Оказался после войны в госпитале по ранению, а потом вернулся в часть, в Прибалтику. Сообщил, что скоро отпустят, и счастливая мать ждала сына. – Да, – обрадовался Тимоха, – Да, к ней. К ней... К тётке Тане. Бабка Нюра перекрестилась: – Не дожила Егоровна, внук вернулся. Так и вырастила, всё колготилась колготилась, да не дожила, – вздыхала она. – Так он с теткой приехал. Такая, – и он опять растянул лицо. –

Август стоял жаркий. На дачу Киреевых, по словам Светланы Николаевны, проще всего было добраться пароходиком по Финскому заливу. Правда, далековато – часа полтора ходу. И Ника очень удивилась, когда скуповатый и прижимистый Михалыч не взял денег за билет на пароходик со Светланы Николаевны. Зато она расцвела и засмущалась. Сегодня она уж не была похожа на старушку, как в прошлый раз. На ней был строгий клетчатый сарафан, голубая блузка, а на шее – подаренный Никой платок. Начало повести Часть 2 Часть 3 Сначала краем уха они слушали экскурсовода, а потом уж только Светлану Николаевну. Она хорошо знала здешние места, и пока они плыли, рассказывала о береговых окрестностях. – Петергоф... Вы там не были? Тогда обязательно нужно побывать. Вы будете восхищены. Петергоф – это роскошные дворцы, фонтаны, парки, скульптуры... – Я обязательно съезжу туда. Обязательно. Потому что мне мама рассказывала об этом месте. – А вон Выборгский замок. Да, ведь эта земля не сразу была нашей, советской. Его п

Уезжали суетно. Утяжеляли путь две поклажи – чемодан, набитый снедью, и корзина, обвязанная материей. Сначала Ника взялась ругаться с Михалычем – зачем все это в Ленинграде? Но когда поняла, что без харчей он вообще не сдвинется с места, махнула рукой – переупрямить его было невозможно.  Начало рассказа Предыдущая часть То, что давно обдуманно с собой взяла Ника, заняло всего треть чемодана. Сало, картошка, соленья и соленая рыба, мед, пироги и прочее составили основную его часть. В корзине стояли бутыли и банки, лежали яблоки и еда в дорогу. – Пять дней в поезде – шутка ли дело, – говорил Михалыч,– Я бригаду в войну в поездах кормил, знаю уж, и тебя прокормлю. Дорога подходила к концу, сибирский пейзаж сменили уральские горы, а потом опять пошли леса, города, станции. А Ника смотрела на людей. Какие они? Она уже много читала о Ленинграде, искала книги о городах, смотрела фотографии. И сейчас смотрела на молодежь, на детей, на женщин... Даже мужики выглядели совсем не так, как Дядёсип

Осип Михайлович Виноградов болтливых не любил. Слыша за спиной не прекращающую болтать подопечную, гаркнул: – Хватит сплетни разносить! – Это не сплетни, я просто рассказываю..., – она ничуть не испугалась окрика. – Да закрой же ты рот! Поди лучше двор помети! Он достал из-под лавки сапоги, сунул в них ноги, прихватил в сенях удочку и споро зашагал по тропинке к реке. Вообще, рыбалку он не особо любил. Но этой весной хорошо шла рыба, да и просто подумать о жизни на реке было проще. Дома от мыслей отвлекала эта пигалица. Вот ведь, навалил себе обузу! Начало рассказа, Внучка генерала -1 С неделю уж стояла оттепель. Снег остался лишь в лесу, ночи вызвездились и подувал теплый весенний ветерок – земля готовилась принять семя. Он сел у реки, забросил удочку, смотрел на водную рябь. Вот так и жизнь человеческая утекает, – думал Осип. Не успеешь оглянуться... Пред ним словно блики в воде возникали и тут же расплывались картины прошлого. Он хорошо помнил отца с матерью и маленьких сестер. Жи

– Арестовал кого что ль, Михалыч? Скрипучая телега Смирнова остановилась, Венька с интересом ждал ответа, а Михалыч не встал, наоборот, хлестнул свою лошадёнку. Намек он понял. Не может никак деревня простить ему колчаковское прошлое. Говорили, что зверствовал он тогда. До тридцать восьмого года просидел, а когда вернулся, зажил не хуже прочих. И войну отвоевал, правда, говорят, в тыловых частях, но вернулся с медалью. – А это как посмотреть, – ответил Михалыч на ходу, –Може арестовал, а може и спас. Ты там Кузмичу скажи – зайду опосля в правление. Венька Смирнов посмотрел вслед качающейся на замёрзших ухабах телеге Виноградова. Михалыч вез бабу и ребятянка – девочку. Баба, хоть голова ее и замотана в тряпьё, но по всему видать – красивая. На девчонке – короткое пальтишко, красный тонкий платок с кистями и ободранные сапожки. Городские, но нищие... – Э-эх, – дёрнул Вениамин вожжи. И подумал, что скорей всего это с эшелона. На их станции сгружали амнистированных. Далее они должны были д