Здравствуй, грусть!

Они были очень странной семьёй: не случившая тёща и то ли зять, то ли сын. Глеб и сам иногда начинал путать, кем он приходится Людмиле, но выбраться из замкнутого круга не мог: кредиты забирали большую часть зарплаты, а вернуться к родителям не позволяла гордость, потому что когда Глеб уезжал, отец так и сказал – через год вернёшься с поджатым хвостом. Родители в Глеба никогда не верили. Отец был лётчиком, а мама – медсестрой в поликлинике. Они не особо любили музыку, а уж поверить в то, что их сын сможет зарабатывать этим деньги, и вовсе не могли. -Ты же не Киркоров, – говорила мама. -И не Лещенко, – добавлял папа. Втайне от них Глеб даже подавал заявку на участие в новом шоу «Голос», но туда он не прошёл. -Надо ехать в Москву, – говорила его подружка Маша, намекая на то, что в Москву им надо ехать вместе. Маша мечтала стать актрисой, и родители тоже в неё не верили. План был такой: Глеб едет в Москву, устраивается там, а потом к нему приезжает Маша. Только они не учли одно обстоятел

-Ты кто такая? Валю трясло. Больше от холода – она весь день пыталась растопить печь, но у неё никак не получалось. Печь дымила, так что дышать было нечем, но огонь никак не разгорался. Это неудивительно – Валя в первый раз столкнулась с необходимостью топить печь, и, хотя Стас всё ей объяснил, на деле это оказалось куда сложнее. -Я Ва-ва-ля, – заикаясь произнесла она и обхватила себя руками, чтобы унять эту дурацкую дрожь. Было не только холодно, но и страшно, так как Валя сразу догадалась, что перед ней жена Стаса. Ну а кто ещё мог открыть дверь своим ключом? Жену Стаса она никогда не видела. И не хотела видеть – проще было притворяться, будто её вообще не существует. Стас был преподавателем Вали на первом курсе. Ей тогда было семнадцать лет, и внимание такого взрослого мужчины льстило ей. Валю не волновало, что думали одногруппницы, когда она получила за экзамен пятёрку, хотя почти всех Стас отправил на пересдачу – она привыкла к сплетням за своей спиной, в школе тоже так было, пра

-Элька завтра приезжает, – сообщил отец, переставляя чугунок с картошкой на печку. – Надо бы приготовить пирогов, как она любит. В голосе отца сквозила такая нежность, что Варя поморщилась. Как так получилось, что жить с отцом осталась Варя, а любил тот больше Эльку? Всегда так было: Элька могла очаровать любого, и в этом была главная жизненная несправедливость. Хотя нет, не любого: Климу никогда Элька не нравилась, Варя помнила, как тот вечно дразнил Эльку в школе макакой и раз даже подбросил ей жабу в сумку. Мысли об этом грели Варю: по крайней мере, на свете есть один человек, которому она не безразлична. -Ладно, – согласилась Варя. – Поросят накормлю и поставлю тесто. -После обеда в магазин схожу – может, привезли «Кара-Кум», куплю с полкило, порадую Элечку, – продолжал рассуждать отец. – И это – постель поменяй, баньку истопим. Будто Элька сама постель сменить не может! Это всегда злило Варю: сестра вела себя как принцесса, и все ей потакали, тем более отец. Вот мама больше любил

Маша Мать появилась на пороге в день рождения Юры. Маша не видела её много лет, и ещё столько бы не видела. Поэтому первым её побуждением было захлопнуть дверь и притвориться, будто там никого нет. Но Любка, будто прочитав её мысли, шагнула вперёд и перегородила проход. -Машенька… Какая же ты стала большая… Маша и правда была большой. В смысле толстой. Она ничего не могла поделать с лишним весом, хотя много раз пыталась похудеть: сидела на диетах, пробовала бегать по утрам, даже купила какие-то дурацкие таблетки, из-за которых попала в больницу. Что бы Маша ни делала, всё заканчивалось одним: вечером она оказывалась на полу у холодильника, поглощая мороженое столовой ложкой и ведёрка или приканчивая за раз пачку сосисок, макая их в банку с майонезом. Еда – это единственное, что давало Маше чувство безопасности. -Что тебе нужно? – грубо спросила Маша. Любка беспомощно улыбнулась и указала глазами на подарочный пакет, который сжимала тонкими бледными пальцами. Выглядела она, честно гов

Она сама пришла к нему ночью. Богдан тогда только приехал на объект, беспрестанно пил с местными, потому что начальник не мог – у него была язва, и взамен себя Борис Григорьевич отправлял на все посиделки Богдана. -Ты молодой, у тебя здоровье железное, – говорил он. На здоровье Богдан и правда не жаловался. И в тот вечер в очередной раз проверял его на встрече с местными. И ту девушку приметил сразу: она была некрасивая, но взгляд от неё оторвать было невозможно. Невысокая, плоская, на лице кривой шрам, волосы только длинные и блестящие, впрочем, как и у всех девушек в этих краях. В отличие от других, она сидела за столом с мужчинами. И Богдану тогда бы смекнуть, что это неспроста, но она так зыркала на него, что мурашки по коже бегали. Ночевал он в отдельном домике – начальник подсуетился, выделил ему со словами: -Ты у нас один не женат, так что тебе и девок водить, а эти пускай вместе живут, а то жены их потом мне глаза повыцарапывают. Айгуль пришла ночью, когда Богдан с трудом добр

От бабушки Аля сбежала в четырнадцать, как только получила паспорт. Сбежала бы и раньше, но от попрошаек на вокзале знала, что без паспорта сложно. Деньги она украла из шкафа, который стоял у бабушки с незапамятных времён – косоватый, массивный, покрытый коричневым облупленным лаком. Дверца закрывалась ключиком, который бабушка носила в кармане вязаной кофты, и эту кофту бабушка не снимала даже в июльскую душную жару, но у Али получилось заполучить ключ, пока бабушка была в душе. А ещё денег ей дал Вовка. Он стащил их у отца, которому как раз выдали зарплату на стройке, и Аля знала, что Вовка получит за это от отца, но он в любом случае получит, так что какая разница. -Пусть высечет, – Вовка сплюнул, подражая взрослым пацанам, и изобразил безразличие, хотя Аля знала, что Вовка страшно боится и самого отца, и побоев. Отец Вовку не любил, потому что старший сын был похож на сбежавшую с моряком жену – такой же кудрявый, тонкокостный и бесхарактерный. Младшего, с упрямым взглядом и вечно

Когда она была маленькой, Юля часто представляла, как однажды в субботу позвонят в дверь, она откроет и увидит на пороге высокого мужчину с подарочными пакетами. И как он скажет: -Дочка, как же ты выросла! В зависимости от возраста, подарки в её воображении менялись: сначала это была кукла, потом Фёрби, следом шли Лего «Гарри Поттер» и телефон. Папа так и не появился, хотя Юля всегда знала, что он существует. Каждый год мама вела Юлю к фотографу, предварительно купив ей новое платье и час колдуя над непослушными волосами. Фотокарточки печаталось две: одну мама вкладывала в альбом, вторую отправляла в конверте отцу Юли. Когда Юля научилась писать, мама заставляла её выводить буквы на листочке в полоску. «Дорогой мой папа! – писала Юля. – У меня всё хорошо». Дальше под мамину диктовку Юля писала про оценки, здоровье и прочие достижения. Спрашивала, как сам отец, хотя он сам никогда не отвечал. Юля лет до четырнадцати даже не знала, как он выглядит, пока мама не указала как-то на мужчину

О том, что у мужа кто-то появился, Яне рассказала подруга. Вообще-то, это была подруга мужа – они учились на одном курсе в консерватории, и когда Яна стала встречаться с Игнатом, он познакомил её с Сашей, сразу высказав надежду на то, что девушки подружатся. Саша Яне очень нравилась. В основном из-за того, что Яна не могла себе позволить быть такой. Если бы её спросили, с каким словом у неё ассоциируется Саша, Яна бы сказала: -Свобода. Подруга вообще не знала никаких ограничений. Наверное, потому, что терять ей было нечего. Кроме таланта, но талант потерять нельзя. Семья у Саши была неблагополучная, и чуть ли не до тридцати лет она жила в крошечной комнатке у старухи-кошатницы, отчего все её вещи вечно «благоухали» кошками. Зато Саша всегда говорила то, что думала, и ничего не боялась. Саша могла сказать мужчине в автобусе, чтобы он встал и уступил беременной место, громко смеялась и ела селёдку с луком перед свиданием, красила глаза яркими тенями, хотя они абсолютно не шли к её бледн

Сына Рита не видела два года. По новым фотографиям, которые он выкладывал в профиле, Рита знала, что у Васи всё хорошо, хотя она так не считала. Марту он встретил на последнем курсе университета. К тому времени Вася уже два года встречался с приятной девочкой Ирой, которая напоминала молодую копию Риты: тоже невысокая, пухленькая, с хорошеньким личиком и кулинарными талантами. Рите нравилась Ира, и она уже планировала, кого пригласят на свадьбу, и сколько Ира родит ей внуков. А лучше внучек – Рита всегда мечтала о дочери, но после Васи пришлось сделать операцию, и детей у неё больше не могло быть. -Мне кажется, у Васи роман, – призналась однажды Ирочка, шмыгая своим курносым носиком. Рита усадила девушку рядом и велела рассказать всё без утайки. Оказалось, что они с Васей планировали поехать в свадебное путешествие в Китай, и он пошёл на курсы китайского, хотя Ирочка и говорила ему, что достаточно английского. Но Вася вообразил, что он будет удивлять китайцев своим чудесным произноше

Палатка сгорела ночью, со всем товаром. Лида стояла и смотрела на чёрное пятно, задыхаясь от запаха горелого пластика. Воздух, попадая в лёгкие, превращался в острые ледышки и разрывал изнутри в клочья, так что горячие слёзы вскипали на подходе к глазам. Из соседнего ларька раздавался печальный голос Татьяны Булановой, словно саундтрек к её дурацкой жизни. -Баян заказал, – сплюнул Генка, торгующий меховыми шапками. -Говорила – замути с ним, делов-то, – вздохнула Галина. – Ну чего ты кобенишься? Ладно бы муж у тебя был, но одна ведь пластаешься! Мужа у Лиды и правда не было. Когда её спрашивали, кто отец Стаси, она говорила, что лётчик. -На истребителе улетел? – смеялись товарки. -Что-то вроде того. На самом деле никаким лётчиком он не был. Просто Вадик был женат. И не просто женат – жена его работала в прокуратуре. И все знали, что она зароет любую. А про Лиду и говорить нечего, за неё не вступится никто и искать даже не будут. Стыдно Лиде за этот роман не было – Вадика она любила. И