За закрытой дверью || Ольга Орлова

Прошло три месяца. Эти три месяца я существовал словно в тумане: много вызовов на допросы, постоянные бумаги, показания. Денис и тот человек из пальто – и вправду оказались причастны к мошенничеству, с возможным подделыванием кредитных договоров. Вся схема тянулась ещё от Кирсанова, но в итоге его самого прижучить оказалось сложнее – слишком высоки были покровители. Инга тем временем сидела под подпиской о невыезде, а адвокат пытался выгородить её, утверждая, что она всего лишь жертва обмана. Но следствие располагало записями её телефонных разговоров с Денисом, которые подтвердили активное участие. Так что вряд ли она сумеет отделаться одним условным сроком, хотя, возможно, получит минимальное наказание. Я видел её пару раз. Первый раз – когда нас вызывали на совместный допрос. Она смотрела на меня заплаканными глазами и пыталась прошептать: «Прости…» Я лишь покачал головой, ведь сказать «я тебя прощаю» я не мог и не хотел. Второй раз – уже после большинства следственных мероприятий. М

На следующий вечер, вернувшись домой, я застал Ингу в задумчивости. Она нервно ходила по комнате, выглядывала в окно. Когда увидела меня, попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. – Тёма, – заговорила она, – можно тебя попросить об одном? Мне тут предложили поучаствовать в одном проекте – говорят, надо подписать небольшой контракт, без которого я не смогу начать. И… возможно, тебе тоже надо будет подписать кое-что: это общесемейная страховка, мол, подтверждение, что супруг не против. Поможешь? Я посмотрел на неё. Так-так… Значит, она решилась пойти по плану, который обсуждала с Денисом. Какие «страховки»? По сути, это те самые документы на кредит? Скорее всего. – Конечно, – кивнул я, старательно делая вид, что рад помочь. – Покажи бумаги, когда будут готовы. Она радостно вспыхнула, будто увидела слабый луч надежды. Я понимал: вот оно, они хотят меня использовать. Но я всё же не пошёл на конфликт – решил прикинуться, будто «повёлся». Наутро Инга принесла мне папку: – Вот.

Прошла неделя. Инга вела себя тихо, будто боялась лишний раз появиться передо мной. Я избегал разговоров, делал вид, что ухожу рано на работу и возвращаюсь поздно. На самом деле я часто ездил к Марату, обсуждал, что удалось узнать. Согласно его сведениям, Денис последнее время был замечен в каких-то сомнительных сделках: перепродавал подержанные автомобили, организовывал «левые» путёвки на отдых. Говорят, несколько раз мелькал в компании людей, связанных с сомнительным бизнесом. И вот ещё интересное: несколько недель назад Денис якобы получил крупную сумму денег на свой банковский счёт. Откуда – непонятно, но Марату удалось разузнать через знакомого в банке, что перевод пришёл от некоего Василия Кирсанова. Этот Кирсанов – владелец сети магазинов бытовой техники, но также, по слухам, промышляет мошенническими схемами. – Думаю, – заключил Марат, – Денис мог работать на Кирсанова, занимаясь махинациями. А твоя жена для него – приятный бонус. Может, он её обрабатывал, вешал лапшу на уши пр

Когда я открыл дверь в нашу квартиру, меня встретил странный полусумрак. Лишь из гостиной доносился желтоватый свет. Я сделал несколько шагов и увидел Ингу – она сидела на диване в той самой рыжей кофте, которая когда-то казалась мне удивительно уютной и домашней. Но теперь всё было по-другому. – Привет, – сказал я, стараясь не давать волю чувствам. – Привет, – она подняла на меня покрасневшие глаза. В руках держала мокрый носовой платок. Моя первая мысль: она плакала. Значит ли это, что ей стыдно? Или это показуха? Я опустился на соседний стул. Комната казалась чужой. Может, из-за того, что между нами теперь стена предательства. Или из-за того, что Инга старалась не встречаться со мной взглядом. – Ну, – вздохнул я, – говори. Она прикусила губу и заговорила тихим, будто надломленным голосом: – Тём, я понимаю, что ты сейчас меня ненавидишь. И ты вправе. Я так запуталась… я совершила ошибку. Мне было плохо… Я хочу попросить у тебя прощения. У меня в висках застучало. «Просит прощения?! –

Наутро я едва открыл глаза: ночь прошла беспокойно, я ворочался, в кошмарах снова и снова видел лицо Инги – то нежное, каким привык его знать, то искажённое презрительной ухмылкой. Казалось, мой разум раскололся на две половины: одна умоляла меня проснуться и признать, что всё это бред, а вторая кричала: «Нет, всё реально, она изменила!» К половине одиннадцатого я добрался до ресторана «Дикие Ветра» в Сокольниках. Внутри – уютное помещение, обшитое деревом, столики расставлены не очень близко. Марат уже сидел в углу, листая какую-то газету и потягивая кофе. На нём была мятая рубашка, чёрные брюки, а на лице – насмешливая улыбка. Но когда он увидел меня, улыбка слетела, уступив место внимательности. – Ты, брат, совсем плох, – проговорил он тихо, когда я сел напротив. – Понимаю. Давай ближе к делу. Я выдал ему все детали: историю знакомства, свадьбу, дружбу с Денисом, как снимал квартиру, как застал их вместе… Всё это лилось из меня, как вода из пробитой трубы. Марат слушал внимательно,

Целый день я метался по городу. Сначала хотел ехать в Иваново, но поймал себя на мысли: а что, если всё будет зря? Мать Инги ещё полгода назад перенесла операцию и не слишком здорова – на кой ляд я к ней поеду, если Инга там точно не появилась? Мало того, встревожу пожилую женщину. Вместо этого позвонил нескольким общим знакомым, якобы в поисках жены. Мало ли, вдруг кто-то видел её в городе? Никто ничего не знал. Или делали вид, что не знают… В тот же вечер у меня случился короткий звонок с мамой Инги. Она сама позвонила, наверное, чтобы уточнить, когда Инга приедет. И оказалось, что никакой визит дочери не планировался! То есть она вообще не была в курсе, что Инга собиралась якобы на «две недели». – Артём, милок, да что у вас там происходит? – вздохнула она растерянно. – Инга неделю назад говорила, что в Москве дел полно, никуда не сможет выбраться. А тут ты какие-то странные вопросы задаёшь… Она что, тебе другое сказала? Я не смог ответить ничего вразумительного, попросил её не волно

Честно говоря, я плохо помню, как выбежал из той квартиры и что кричал на прощанье. Помню лишь, как моя рука судорожно дёрнула дверную ручку и хлопнула дверью с такой силой, что даже штукатурка посыпалась с проёма. Всё остальное – белый шум, тупая боль в груди и невыносимое чувство предательства. Если коротко вспомнить, чем закончилась предыдущая сцена: я обнаружил свою жену и своего лучшего друга в одной квартире, которую сам же этому другу и снял. Невозможно было дальше там находиться. Мне казалось, что я сейчас задохнусь или сойду с ума. Прибежал домой примерно под утро. За окном медленно занималась заря, а я сидел на кухне и тупо разглядывал кружку с холодным чаем. Инга… Моя Инга… Кто бы мог подумать, что она способна на такое? И Денис – мой друг с самого детства, со школьных времён! Пару раз я пытался позвонить ей. Нет, даже не чтобы выяснить отношения – скорее хотела этого моя душа, которая цеплялась за призрак надежды, думала: «Может, это дурацкий сон или нелепая ошибка?» Но, ра

Утром следующего дня, еле продрав глаза, я слышу, как звонит телефон. Это мама. – Яна, – голос её чуть более спокойный, – бабушка пошла на поправку. Врачи осторожны, но уже лучше. Я думаю, ей правда помогло, что вы все приходили. Я вздохнула с облегчением, на душе потеплело. Стараясь не разбудить Антона, прошла в кухню, включила чайник. Сквозь окно пробивается серое небо, но без дождя, и это уже радует. Пью тёплую воду с лимоном и думаю: может, действительно у нас появится шанс всё поправить? В обеденный час Антон уходит на встречу с тем самым знакомым, который может помочь Кириллу с работой в сервисном центре. Вдруг раздаётся стук в дверь. Я открываю — на пороге Кирилл с потухшим взглядом и заметной щетиной, которой вчера ещё не было. – Привет… – он мнётся в прихожей, – Ты можешь меня выслушать? Я тут… решил всё обдумать, хочу начать сначала. – Заходи, – бросаю я и указываю на кухню. – Будешь чай? Он кивает и присаживается на табурет. Я замечаю, как он нервно теребит ткань толстовки.

Мы в больнице. Тусклые коридоры, синие стены в обшарпанных местах, запах хлорки, смешанный с лекарственным духом. Медсёстры снуют туда-сюда, на каталках везут людей. Слышу тихий плач в соседней палате, звон телефонных аппаратов, кто-то причитает. Сердце сжимается: бабушка Люба – папина мама, она живёт отдельно, мы редко её видим в последнее время. – Состояние тяжёлое, – говорит врач, крепкая невысокая женщина в очках. – Инсульт серьёзный. Она в реанимации. Нужны препараты, нужно время… Будьте готовы ко всему. Слёзы катятся по щекам мамы, отец мрачно пялится в стену. Мне хочется сквозь землю провалиться от этого горя. Кирилл, стоящий рядом, зажимает рот рукой, будто боится, что вырвется рыдание. Антон аккуратно обнимает меня за плечи. – Можно… мы увидим её? – тихо спрашиваю. – Позже, – врач качает головой. – Пока реанимация, доступ ограничен. Ждите в коридоре. Мы присаживаемся на жёсткую лавку. Гулкие шаги, стук капельниц по кафелю, еле слышные стоны за дверями. Я моргаю, пытаясь держат

Отец долго смотрит на нас, будто выбирает, что сказать. Даже слышно его тяжёлое дыхание, а мать вся побледнела, словно догадывается о чём-то. – Я… – отец трёт переносицу, и у меня мелькает мысль, что он сильно постарел за последнее время, – я хотел давно вам сказать одну вещь. Про Кирилла. Про твои долги… про мою вину. Ну, не только мою. Все мы в чём-то виноваты. Он тяжело садится на диван и продолжает: – Когда Кирилл только-только вырос, я знал, что он не такой решительный, как ты, Яна. И всё пытался защитить, подстелить соломку. Привык… мы с мамой и не замечали, как он привык к лёгкой жизни. Потом, после смерти деда, я получил небольшое наследство и… – он запинается, тяжело вздыхает, – я должен был честно разделить между вами. Но я взял все средства и вложил в Кирилла: машину ему купил, кредит погасил. Думал, помогу парню. А тебя поставил перед фактом… Кажется, стены сжимаются. Я вспоминаю тот момент, когда из дедушкиной квартиры после его смерти родители вынесли пару кресел, телевиз