Мутное время

Его история – больше факультативные главы учебника истории. Для ценителей, любителей и гурманов. Ну так другие сюда и не заглядывают, верно же? Имя первое - Воренок. Он родился холодной вьюжной зимой в Калуге, то ли присягнувшей новому царю Владиславу, то ли собиравшей ополчения, чтобы его свергать. На руках властной матери он агукал, когда у стен Москвы высекались искры и звучали нестройные залпы. Его, малютки, имени присягнули десятки городов, до того верных отцу, которого он не знал. И, если и видел, то в гробу. Буквально. Но даже это – вряд ли. Ибо местом его раннего детства была крепкостенная Коломна, из которой он вместе с матерью уходил в далекую чужую степь под проклятья попов и бояр. Выбледок, Воренок, Ивашка, проклятый паньин Маринкин сын. Это его первая маска. Первая собачья кличка, данная врагами и оставшаяся в истории. Зимой 1613 года он в первый раз в жизни претендовал на трон. Дальше были бои и отступления, отступления и бои. Из Коломны в Михайлов, из Михайлова в Воронеж

Народное мнение (даже в моем скромном блоге) именно его называет главным злодеем Смуты. Её организатором, инициатором, идейным вдохновителем и крестным отцом. Не верите – вот вам результаты опроса. Да что там, даже в статье про смерть царя Федора Ивановича ни разу ни упомянутый в ней Романов занял первое место среди потенциальных подозреваемых. Не упомянутый просто потому, что ни мотива, ни возможности, но вот - погляди ты. Парадокс. Такая искренняя, незамутненная, но труднообъяснимая ненависть спустя четыре сотни лет после жизни может объясняться только устойчивой черной легендой. Жизни долгой, но не то, чтобы такой уж суперуспешной. Кроме взлетов были в ней и падения, топ-3 чванливого московского боярства перемежаются с холодом архангельского скита, а расплатой за триумф тушинского патриарха были совсем неласковые своды гостынинской тюрьмы в ненавистной Польше. В этом плане он очень напоминает своего дядю Ивана Грозного с его взлетами и падениями, которого тоже так перемазали черно

Рассказывая вам о российских и иностранных претендентах на смутный трон, я его, по правде сказать, пропустил. Ибо до Москвы он так и не доехал, да и не особо рвался. Корону, правда, прислал. Ей короновали нескольких смутных царей. Один, предельно некрасиво самозванный, даже унес ее в могилу (Сигизмунд Васа). Любил дальнего родственника главный герой статьи ничуть не больше, чем его так и не случившиеся подданные. Звали его Максимилиан Габсбург, на пике карьеры - эрцгерцог Австрийский и великий магистр Тевтонского ордена. Некоронованный польский король (1586-98) и званный Борисом Годуновым великий князь Тверской (1599-1600). Он был четвертым сыном веротерпимого австрийского императора Максимилиана II и неистовой католички Марии Испанской, приходившихся друг-другу (так уж было принято у Габсбургов) двоюродными братом и сестрой. Двое его старших братьев, Рудольф и Матвей, по очереди примерили корону императора, в процессе учинив междоусобицу, ставшую предтечей пожара Тридцатилетней войны.

В одной из старых статей, больше развлечения ради, я спросил аудиторию о том, кто же главный негодяй Смуты. Тот, поступки которого напрямую повлияли на ее печальный итог, тот, кому нет и не может быть оправданий. Сегодня я готов представить свой на этот вопрос. И это не оболганные Дмитрии (ну какие к чертям собачьим Лже!), не лукавый патриарх Филарет или цареубийца Голицын и даже не ультразападник из ультразападников Мстиславский. Самый ненавистный мне персонаж Смуты – Василий Шуйский, последний Рюрикович на русском троне. Это нужно сделать хотя бы потому, что, как и в случае смуты ХХ века, предатель остался в памяти и истории безнаказанным, более того, с почетом лежит по сей день в центре Москвы. В Архангельском соборе. Ужас. Ну или национальная традиция, если вспомнить, кто лежит в мавзолее. Почему именно он? Я долго не мог этого рационально объяснить даже себе, но очень четко это чувствовал. Шуйский – цареубийца. Дмитрий Симеонович (Лжедмитрий I) вырезал Годуновых чуть не до последн

Если вы увлекаетесь историей, то пройти мимо феномена Тартарии у вас вряд ли получится. Это одна из самых стойких, живучих и веселых конспирологических теорий, существующих в рунете. Есть в ней много прекрасного, мне, например, особенно нравится история про прямую ядерную бомбардировку Первопрестольной, стоившую Наполеону армии. Это одна из лучших иллюстраций тезиса «верю, ибо абсурдно», которую я встретил в жизни. Я не буду писать о том, кто и зачем ее продвигает. Блог и так практически в бане. Есть тема поинтереснее. Как и всякая конспирологическая теория, феномен Тартарии содержит в себе некоторую часть реальной истории, тщательно утерянной халатными или предвзятыми профессионалами. И да, как и всегда, в статье - ноль конспирологии, просто история последней великой кочевой империи из абсолютно общедоступных источников. Сгинувшей по историческим меркам совсем недавно, во второй половине XVIII века. И история ее крушения до боли напоминает трагедию нашей собственной Смуты. Есть даже п

В истории Смуты мало историй, которыми принято гордиться. Но этой определенно – принято. Больше года крошечный гарнизон из монахов и бывших крестьян держал оборону в святыне против клятых ляхов, пришедших на Святую Русь именем Дмитрия. Из нескольких тысяч защитников к концу осады оставалось лишь две сотни иноков, сирых и голодных, больше похожих на тени, но обитель выстояла против многократно более сильной и многочисленной армии профессиональных вояк и была освобождена от осады юным героем Скопиным в снежном январе 1610. Выстояла чудом, как и сама страна в то страшное лихолетье... Закончившееся тоже у стен монастыря. Деревенька Деулино, давшая имя самому похабному русско-литовскому миру - всего в пяти километрах к северу от него. Такой эта история останется в нашем культурном коде. Вот только такой ли увидели ее современники? Пометки на полях. Поход Владислава в 1618 году за своей московской короной закончился именно у ее стен. После почти трехмесячного побоища у Можайска и неудачного

В нашей истории есть несколько ярких примеров того, когда после военного разгрома проигравший князь или царь прощался с троном, ну или случалась попытка такого переворота. В этом плане Клушинская конфузия и последовавшее за ней крушение династии Шуйских не кажется чем-то исключительным в нашей истории (и не только в нашей). Не один десяток правителей столкнулся с жестким внутренним кризисом на фоне фронтовой катастрофы и далеко не всем удалось с этим самым кризисом справиться. Многие, начиная с Михаила Тверского и заканчивая Николаем II, заплатили за это жизнью и троном. Исключительным моментом нашей истории ее делает предшествовавшее ей и единственное в нашей истории троецарствие, одиозное даже для времен Смуты. В нем, как солнце в капле росы отразились три проекта развития смутной России, которые конкурировали в умах и сердцах того поколения. В Смоленске в лагере отца ждал московского престола юный Владислав Васа, кандидат в цари от российских ультразападников. Программа его сторонни

С точки зрения классической криминалистики смерть Михаила Скопина в апреле 1610 года вряд ли составляет такую уж серьезную загадку. Сюжет тщательно расписан, но я напомню. В те вешние дни особенно всем хотелось видеть знаменитого воеводу крестным отцом своих младенцев, — от таких предложений не было отбоя. Принял Скопин приглашение и Ивана Воротынского быть восприемником его новорожденного сына. Кумой Воротынские выбрали жену Дмитрия Шуйского — княгиню Екатерину, в девичестве Бельскую, отец которой Григорий Лукьянович был более известен как Малюта Скуратов. Встречаться с семейством Шуйских Скопин не хотел, но и отказать Воротынскому не мог. Мать уговаривала его не ездить туда, где будут Шуйские, она еще с Александровской слободы просила сына поостеречься, говорила ему: «лихи в Москве звери лютые, а пышат ядом змииным». Михаил только посмеивался над ее страхами: кто на него, такого детину, руку поднимет? Но на пиру все же решил не задерживаться, чтобы не столкнуться с Дмитрием. Поэтому

Белый снег, серый лёд… Москва в те мартовские дни была полна и уже подтаявшего снега и всё еще коварного и опасного льда, но москвичи не обращали на него внимания. Все их внимание занимало величественное и желанное зрелище, каких в Москве не было давно. Холодным мартом 1610 года по Москве парадом прошли победоносные войска Михаила Скопина-Шуйского. Первая встреча проходила не в Москве, а — в знак особого уважения — еще за городом, в селе Напрудном. Туда царь Василий Иванович Шуйский послал князя Михаила Федоровича Кашина, думного дворянина Василия Борисовича Сукина и дьяка Андрея Вореева. Князь Кашин от имени царя произнес перед воеводами и войском приветственную речь, благодарил и здравствовал главнокомандующего и других воевод за службу. Ответную речь произнес воевода большого полка Михаил Скопин-Шуйский. Совершив все необходимое по протоколу, победители направились к городу. Простой народ встретил победителей искренним ликованием: «Народ же града Москвы, уведав его приезд боярской,