Предыдущая публикация
НЕСРАВНЕНЫЙ ЯРОСЛАВ ГАШЕК, отец бравого солдата Швейка
(Умер в этот день чуть более ста лет назад)
***
Есть прекрасные люди, которые пишут гениальные афоризмы. А есть люди, которые пишут прекрасные книги, которые потом раздёргиваются
на афоризмы. Правда таких книг - ну очень мало. Однако они есть.
Вот например:
В сумасшедшем доме каждый мог говорить все, что взбредет ему в голову, словно в парламенте.
Скромность украшает мужчину, но настоящий мужчина украшений
не носит.
— Наше дело дрянь, — начал он слова утешения.
После вакханалий и оргий всегда приходит моральное похмелье.
Бросаться направо и налево дерьмом — аргументация более или менее убедительная, но интеллигентный человек даже в состоянии раздражения или в споре не должен прибегать к подобным выражениям.
В толстого эрцгерцога вернее попадешь, чем в тощего.
Без жульничества тоже нельзя. Если бы все люди заботились только
о благополучии других, то еще скорее передрались бы между собой.
Беда, когда человек вдруг примется философствовать — это всегда пахнет белой горячкой.
Не всем же быть умными. В виде исключения должны быть также
и глупые, потому что если бы все были умными, то на свете было бы столько ума, что от этого каждый второй человек стал бы совершеннейшим идиотом.
Пусть было, как было, — ведь как-нибудь да было! Никогда так не было, чтобы никак не было.
От стен полицейского управления веяло духом чуждой народу власти.
В то время как здесь короля били тузом, далеко на фронте короли били друг друга своими подданными.
В другой раз внимательнее приглядывайтесь к тому, с кем купаетесь:
в воде всякий голый человек похож на депутата, даже если он убийца.
Я сам за собой иногда замечаю, что я слабоумный, особенно к вечеру...
Я думаю, что на все надо смотреть беспристрастно. Каждый может ошибиться, а если о чем-нибудь очень долго размышлять, уж наверняка ошибешься.
У солдата, которого ведут под конвоем, всегда больше опыта, чем у тех, кто его караулит.
Вообще всё на свете вдруг показалось ему таким гнусным и отвратительным, что он почувствовал потребность напиться и избавиться от мировой скорби.
— Самое лучшее, — сказал Швейк, — это выдавать себя за идиота.
Военно-юридический аппарат был великолепен. Такой судебный аппарат есть у каждого государства, стоящего перед общим политическим, экономическим и моральным крахом.
В то время как здесь короля били тузом, далеко на фронте короли били друг друга своими подданными.
Не представляю себе, - произнес Швейк, - чтобы невинного осудили на десять лет. Правда, однажды невинного приговорили к пяти годам - такое я слышал, но на десять - это уж, пожалуй, многовато!
Хорошо воспитанный человек может читать все.
Короче говоря, - сказал Швейк,- ваше дело дрянь, но терять надежды
не следует,- как говорил цыган Янечек в Пльзени, когда в тысяча восемьсот семьдесят девятом году его приговорили к повешению
за убийство двух человек с целью грабежа…
Самое лучшее, — сказал Швейк, — это выдавать себя за идиота.
Без жульничества тоже нельзя. Если бы все люди заботились только
о благополучии других, то еще скорее передрались бы между собой.
В другой раз внимательнее приглядывайтесь к тому, с кем купаетесь:
в воде всякий голый человек похож на депутата, даже если он убийца.
Я думаю, что на все надо смотреть беспристрастно. Каждый может ошибиться, а если о чем-нибудь очень долго размышлять, уж наверняка ошибешься.
И бонус:
Вот видите, – сказал Швейк, – все это каждый должен претерпеть ради государя императора. И выкачивание желудка, и клистир.
Следующая публикация
Нет комментариев