Предыдущая публикация
Лиля против времени.. (2)
Несколько авантюрный план Верки неожиданно удался. Лиля действительно открыла что-то вроде «школы на дому». Ее питомцами стали десятка полтора ребят, живших со своими родителями в трейлерах и вагончиках. Возраст был самый разный – младшему из тех, кто ходил к Лиле, исполнилось семь, а старшему – двенадцать. Но все ребята в том . что касается знаний и навыков, были очень запущены, и Лиле пришлось нелегко.Чувствовалось, что учителя уже махнули на многих рукой, и ждали только, чтобы они кое-как закончили девять классов, а затем ушли куда угодно, лишь бы в стенах школы их больше не видели.
С некоторыми детьми Лиле пришлось начинать едва ли не с нуля, учить их читать, писать...Еще труднее ей приходилось с тем, что ребята не привыкли к дисциплине, и добиться, чтобы они выполняли задания было нелегко. Собственно говоря, для этого нужно было адское терпение.
Но у Лили были задатки хорошего учителя, она любила свою профессию, и, кроме того, была настолько благодарна за то, что ей предоставили кров, кормили ее и обеспечивали самым необходимым, что она отдавала детям все силы и все свободное время.
Вскоре у двоечников в дневниках замелькали тройки, а кое-кто стал учиться на «четыре», и даже на «пять».
Вера же придумала еще один план.
Слушай, подруга, давай оформим тебя к нам ночным сторожем, – предложила она, – Прежний уволился, он старик уже совсем был. Обязанности несложные, а у тебя своя копейка будет...
Таким образом, Лиля устроила свой «день сегодняшний», не заглядывая пока в будущий.
Алик, казалось, забыл о ней. Может быть, Лиля в душе надеялась, что он будет время от времени подбрасывать ей какие-то, хоть небольшие суммы. Ей этого отчаянно не хотелось, потому что он думал бы, что помогает родному сыну, а это было не так. Но Алик даже не делал попыток позвонить или приехать, дать ей какую-то копейку хотя бы к праздникам.
Лиля узнавала за этим почерк Елены Викторовны. Наверное, это она сказала сыну:
Отрезано, так отрезано. Пользуйся тем, что эта ла-худра сказала тебе, что ей ничего не надо. Если ты хоть раз дашь слабину, она будет просить снова и снова... А у тебя – новая семья, где появятся свои дети... Здоровые дети. У тебя – долг перед ними, помни об этом.
У матери Лили тоже дела обстояли непросто. Родственница, которую она взяла к себе, совсем «обезножила». Она не выходила из дома, ухаживала за ней мать, родному сыну пожилая женщина была не нужна.
Ничего, - говорила мать, – Я даже рада, что мы с Леной вместе... Как бы она сейчас в своей деревне? Там ни медицины, ничего... Сынок ее привел какую-то бабу, детей настрогал, в доме не повернуться. Лене бы там жизни не было... А теперь нам обеим не так одиноко.
Детали своего быта Лиля от матери скрывала, вернее – многое недоговаривала. Мать считала, что дочь работает и снимает квартиру.
И те деньги, которые я для тебя тогда откладывала, наверное, пригодились, – говорила она, – Видишь, не зря я... Всякое в жизни бывает.
Один раз на имя матери пришло письмо от Файки, горькое письмо, Лиля над ним плакала. Файка писала, что в закрытой школе – как в тюрь-ме, их водят гулять парами, и следят, чтобы во время сончаса никто не открывал рта. Она старается вести себя как можно хуже, директриса уже несколько раз вызывала отца. В конце концов Файку отсюда выгонят, и тогда она сбежит к Лиле – адрес она запомнила.
Лиля ответила ей на адрес родителей подруги, как Файка и просила, те приедут навещать дочку, и передадут письмо. Файка зарекомендовала себя так плохо, что у нее отобрали телефон и всю ее корреспонденцию читали.
«И по Антошке я скучаю тоже, – писала Файка, – Хочется потискать его, подержать на руках. Интересно, помнит ли он меня?»
«Девочка моя, – отвечала ей Лиля, – Я найду, найду возможность тебя забрать. Я что-нибудь придумаю».
Она ломала голову, думая, не начать ли ей и вправду объезжать школы в поисках постоянного места, но как оставить Антона? Он еще совсем маленький...Ее зарплаты не хватит на то, чтобы снимать квартиру, платить няне и каждый день покупать еду.
Хотя Лиля не ждала больше никакой подержки от матери, именно она предложила ей вариант. Позвонила как-то под вечер.
Лиля, у меня есть знакомый, которому нужна помощь...
А что такое?
Он живет в селе, у него хороший дом. Нет-нет, не думай, я тебя не сватаю...Ему семьдесят шесть лет, он слег...Ему нужна помощница по хозяйству, ну и ... Сиделка в каком-то роде...Может, там придется покормить, перестелить...Он одинокий, сказал, что оставит дом тому, кто за его «досмотрит».
Неужели там, поближе, некому?
Порядочного человека найти не просто. Да, сегодня есть даже фирмы, которые предлагают уход за жилье. Только как-то очень уж часто их клиенты быстро отправляются на тот свет.
Что ж, этот человек согласен, чтобы я приехала с маленьким ребенком? Антон не будет ему мешать?
Нет, Константин Борисович говорит, что с ребенком даже веселее...У тебя будет своя комната, и вообще условия там хорошие. Может, съездишь, поговоришь?
...В ближайшие выходные Лиля оставила сына на попечение Верки и села на рейсовый автобус.
Это было тихое село и, если бы через него не проходила дорога, оно казалось бы совсем затерянным в лесах и лугах. Лиля только со слов матери знала, что дом «хороший», но она не ожидала увидеть его именно таким. Это не был новострой, нельзя было назвать его и крепкой деревенской избой. Дом с мезонином, весь изукрашенный тонкой резьбой, был так красив, что Лиля залюбовалась им, и некоторое время стояла, не решаясь тронуть калитку.
Она знала, что несложная вроде бы работа, может показаться самой что ни на есть тягостной, если не сойдешься с хозяином или хозяйкой, если тобой будут помыкать, и придется исполнять приказания, сцепив зубы.
Но здесь ее приняли, словно гостью. И старик, лежавший в постели, и женщина, что была при нем временной сиделкой, были откровенно рады ей. Лилю напоили чаем с пирогами, показали уютную светлую комнату, которую отведут ей, если она согласится переехать. И главное, Константин Борисович с искренним интересом расспрашивал про мальчика.
У меня нет своих внуков...Так сложилась жизнь. А я очень люблю детей.Так что не думайте, Лилечка, что малыш мне помешает...
На самом деле у Лили была тысяча вопросов. При том, что отнеслись здесь к ней прекрасно, она понимала, что, приняв предложение, фактически станет прислугой. Где родственники старика? Согласятся ли они с тем, что Лиля здесь работает? Решение передать дом по наследству – это серьезно? Или просто вскользь оброненная фраза, за которую уцепилась мама, фраза, сказанная для того, чтобы заманить сиделку?
Константин Борисович словно услышал ее невысказанные мысли.
У меня никого нет, Лилечка, – просто сказал он, – Был единственный сын, по-гиб...Ему не было еще и тридцати восьми лет. Дом этот когда-то я строил в расчете на то, что у сына будет большая семья, он станет привозить ко мне детей...Как на дачу...
Ну что скажешь на такое? Лиля молчала.
Я работал здесь, в национальном парке. И представлял себе совсем другую старость. Знаешь, такую, как ясные осенние дни. Когда много солнца, света, когда душа примирилась с тем, что скоро настанет зима. Думал, что последних дней буду на ногах, смогу сам себя обслуживать. Но вот поди ж ты...Позвоночник уже совсем ни к черту. Я понимаю, что молодой девочке сидеть здесь, возле старика, не очень-то интересно. Я тебя не неволю. Смотри сама, решай...
Я перееду, – сказала Лиля.
...Обитатели «кемпинга» и жалели о том, что Лиля решила уехать, и надеялись, что ей повезет.
Ну правильно, – говорила Верка, – Мальчишке твоему лучше расти в других условиях. Давай, подруга, обживайся на новом месте, но если что не сложится, приезжай...
...Антон рос дружелюбным, доверчивым мальчиком, и все же Лилю удивило то, что мальчик так быстро привязался к старику. Впрочем, эта привязанность была взаимной.
Антон был готов целыми днями сидеть возле Константина Борисовича, слушать, что тот рассказывает ему или читает, играть здесь же, раскладывая свои немудреные игрушки на тумбочке, задавать вопросы... Он неохотно уходил, когда мать звала его есть. И в конце концов устроились так – Лиля приносила еду старику, Антон же усаживался за свой маленький столик, и так они обедали, не прерывая разговора.
Давайте я уведу мальчика, – тревожилась Лиля, – Вы же, наверное, хотите отдохнуть, подремать...
Один я уже набылся, – отвечал ей Константин Борисович и проводил ладонью по горлу, – Вот как...
К деньгам Лиля относилась пунктуально, готова была предоставить старику отчет за каждую копейку, дотошно выпытывала его, что именно купить в магазине. Но со временем, по настоянию старика всё это сошло на нет – он просто передал ей карточку и велел хозяйничать.
Я тебе верю, – сказал он, – Ты человечек честный. Будем жить одной семьей..
Вокруг дома старика был сад. В последние годы Константин Борисович уже не мог толком заниматься им, и участок изрядно зарос. У Лили тоже не было сил и умения привести его в порядок полностью, но весной она вскопала несколько грядок, посадила овощи и зелень.
И еще ей удалось заполучить на каникулы Фаину. Девочка стала такой колючей и ершистой, что отец только разводил руками. Не могло быть и речи, чтобы на каникулы она вернулась в семью – она создала бы там невыносимую обстановку. Некоторые дети оставались на долгие летние каникулы в школе, но руководство дало знать, что от этой воспитанницы они предпочли бы немного отдохнуть.
Может, поедешь в лагерь? – предложил отец Фаине.
Но она только полоснула его взглядом:
Не знаешь уже, куда меня сплавить?
И тут подвернулась Лиля, которая позвала девочку пожить несколько месяцев в деревне. Конечно, согласие Константина Борисовича было заранее получено.
...Первое время Файка ошалела от свободы. Там, в школе, ее боялись, и подруг у нее почти не было. Но здесь она как-то быстро сошлась с несколькими сверстницами. И все немудреные летние развлечения – сбегать на речку искупаться или побродить по лесу, а то отправиться на велосипедах в соседнее село – оказались ей по вкусу.
В глубине души Лиля боялась, что Файка может сказать что-нибудь резкое Константину Борисовичу, обидеть его, даже не желая того, но старик и с нею нашел общий язык. Лилю удивляло, когда они видела, что Константин Борисович и девочка увлеченно разговаривают. И, кажется, Файка даже жаловалась ему на свое житье-бытье.
Старик и подал идею:
Лиля, а узнала бы ты... У нас здесь неподалеку отличная школа. Автобус по утрам собирает ребят и отвозит.
Файка вцепилась в это предложение, но Лиле оно поначалу показалось совершенно неосуществимым.
Нет, Константин Борисович, что вы... Отец ей ни за что не разрешит. Променять элитную городскую школу на сельскую... Фаине осталось учиться не так долго, отец захочет, чтобы она подготовилась к институту. Да и мне сюда, бывшей мачехе, он ее не отдаст.
Тогда я сбегу, – мрачно пообещала Файка, – Или сделаю что-нибудь, чтобы меня выгнали. Или отправили в колонию... Например, директорше нашей «темную» устрою. Давно хочется. Руки чешутся прямо.
Сменишь одно режимное учреждение на другое? Назло кондуктору пойдешь пешком?
Файка с размаху тряхнула головой. С такой станется...
Я поговорю с твоим отцом, – сказала Лиля, ни на что не надеясь.
Особенное внимание в это время она стала обращать и на Антона. Нет, мальчика она вообще старалась не упускать из виду – и в силу его возраста, и в силу диагноза. Но с тех пор, как Антон начал говорить, Лиля с каждым днем все больше убеждалась в том, что мальчик с легкостью читает ее мысли.
Мамочка, у тебя голова болит? Ты иди, полежи, я буду играть тихо.
С некоторыми детьми Лиле пришлось начинать едва ли не с нуля, учить их читать, писать...Еще труднее ей приходилось с тем, что ребята не привыкли к дисциплине, и добиться, чтобы они выполняли задания было нелегко. Собственно говоря, для этого нужно было адское терпение.
Но у Лили были задатки хорошего учителя, она любила свою профессию, и, кроме того, была настолько благодарна за то, что ей предоставили кров, кормили ее и обеспечивали самым необходимым, что она отдавала детям все силы и все свободное время.
Вскоре у двоечников в дневниках замелькали тройки, а кое-кто стал учиться на «четыре», и даже на «пять».
Вера же придумала еще один план.
Слушай, подруга, давай оформим тебя к нам ночным сторожем, – предложила она, – Прежний уволился, он старик уже совсем был. Обязанности несложные, а у тебя своя копейка будет...
Таким образом, Лиля устроила свой «день сегодняшний», не заглядывая пока в будущий.
Алик, казалось, забыл о ней. Может быть, Лиля в душе надеялась, что он будет время от времени подбрасывать ей какие-то, хоть небольшие суммы. Ей этого отчаянно не хотелось, потому что он думал бы, что помогает родному сыну, а это было не так. Но Алик даже не делал попыток позвонить или приехать, дать ей какую-то копейку хотя бы к праздникам.
Лиля узнавала за этим почерк Елены Викторовны. Наверное, это она сказала сыну:
Отрезано, так отрезано. Пользуйся тем, что эта ла-худра сказала тебе, что ей ничего не надо. Если ты хоть раз дашь слабину, она будет просить снова и снова... А у тебя – новая семья, где появятся свои дети... Здоровые дети. У тебя – долг перед ними, помни об этом.
У матери Лили тоже дела обстояли непросто. Родственница, которую она взяла к себе, совсем «обезножила». Она не выходила из дома, ухаживала за ней мать, родному сыну пожилая женщина была не нужна.
Ничего, - говорила мать, – Я даже рада, что мы с Леной вместе... Как бы она сейчас в своей деревне? Там ни медицины, ничего... Сынок ее привел какую-то бабу, детей настрогал, в доме не повернуться. Лене бы там жизни не было... А теперь нам обеим не так одиноко.
Детали своего быта Лиля от матери скрывала, вернее – многое недоговаривала. Мать считала, что дочь работает и снимает квартиру.
И те деньги, которые я для тебя тогда откладывала, наверное, пригодились, – говорила она, – Видишь, не зря я... Всякое в жизни бывает.
Один раз на имя матери пришло письмо от Файки, горькое письмо, Лиля над ним плакала. Файка писала, что в закрытой школе – как в тюрь-ме, их водят гулять парами, и следят, чтобы во время сончаса никто не открывал рта. Она старается вести себя как можно хуже, директриса уже несколько раз вызывала отца. В конце концов Файку отсюда выгонят, и тогда она сбежит к Лиле – адрес она запомнила.
Лиля ответила ей на адрес родителей подруги, как Файка и просила, те приедут навещать дочку, и передадут письмо. Файка зарекомендовала себя так плохо, что у нее отобрали телефон и всю ее корреспонденцию читали.
«И по Антошке я скучаю тоже, – писала Файка, – Хочется потискать его, подержать на руках. Интересно, помнит ли он меня?»
«Девочка моя, – отвечала ей Лиля, – Я найду, найду возможность тебя забрать. Я что-нибудь придумаю».
Она ломала голову, думая, не начать ли ей и вправду объезжать школы в поисках постоянного места, но как оставить Антона? Он еще совсем маленький...Ее зарплаты не хватит на то, чтобы снимать квартиру, платить няне и каждый день покупать еду.
Хотя Лиля не ждала больше никакой подержки от матери, именно она предложила ей вариант. Позвонила как-то под вечер.
Лиля, у меня есть знакомый, которому нужна помощь...
А что такое?
Он живет в селе, у него хороший дом. Нет-нет, не думай, я тебя не сватаю...Ему семьдесят шесть лет, он слег...Ему нужна помощница по хозяйству, ну и ... Сиделка в каком-то роде...Может, там придется покормить, перестелить...Он одинокий, сказал, что оставит дом тому, кто за его «досмотрит».
Неужели там, поближе, некому?
Порядочного человека найти не просто. Да, сегодня есть даже фирмы, которые предлагают уход за жилье. Только как-то очень уж часто их клиенты быстро отправляются на тот свет.
Что ж, этот человек согласен, чтобы я приехала с маленьким ребенком? Антон не будет ему мешать?
Нет, Константин Борисович говорит, что с ребенком даже веселее...У тебя будет своя комната, и вообще условия там хорошие. Может, съездишь, поговоришь?
...В ближайшие выходные Лиля оставила сына на попечение Верки и села на рейсовый автобус.
Это было тихое село и, если бы через него не проходила дорога, оно казалось бы совсем затерянным в лесах и лугах. Лиля только со слов матери знала, что дом «хороший», но она не ожидала увидеть его именно таким. Это не был новострой, нельзя было назвать его и крепкой деревенской избой. Дом с мезонином, весь изукрашенный тонкой резьбой, был так красив, что Лиля залюбовалась им, и некоторое время стояла, не решаясь тронуть калитку.
Она знала, что несложная вроде бы работа, может показаться самой что ни на есть тягостной, если не сойдешься с хозяином или хозяйкой, если тобой будут помыкать, и придется исполнять приказания, сцепив зубы.
Но здесь ее приняли, словно гостью. И старик, лежавший в постели, и женщина, что была при нем временной сиделкой, были откровенно рады ей. Лилю напоили чаем с пирогами, показали уютную светлую комнату, которую отведут ей, если она согласится переехать. И главное, Константин Борисович с искренним интересом расспрашивал про мальчика.
У меня нет своих внуков...Так сложилась жизнь. А я очень люблю детей.Так что не думайте, Лилечка, что малыш мне помешает...
На самом деле у Лили была тысяча вопросов. При том, что отнеслись здесь к ней прекрасно, она понимала, что, приняв предложение, фактически станет прислугой. Где родственники старика? Согласятся ли они с тем, что Лиля здесь работает? Решение передать дом по наследству – это серьезно? Или просто вскользь оброненная фраза, за которую уцепилась мама, фраза, сказанная для того, чтобы заманить сиделку?
Константин Борисович словно услышал ее невысказанные мысли.
У меня никого нет, Лилечка, – просто сказал он, – Был единственный сын, по-гиб...Ему не было еще и тридцати восьми лет. Дом этот когда-то я строил в расчете на то, что у сына будет большая семья, он станет привозить ко мне детей...Как на дачу...
Ну что скажешь на такое? Лиля молчала.
Я работал здесь, в национальном парке. И представлял себе совсем другую старость. Знаешь, такую, как ясные осенние дни. Когда много солнца, света, когда душа примирилась с тем, что скоро настанет зима. Думал, что последних дней буду на ногах, смогу сам себя обслуживать. Но вот поди ж ты...Позвоночник уже совсем ни к черту. Я понимаю, что молодой девочке сидеть здесь, возле старика, не очень-то интересно. Я тебя не неволю. Смотри сама, решай...
Я перееду, – сказала Лиля.
...Обитатели «кемпинга» и жалели о том, что Лиля решила уехать, и надеялись, что ей повезет.
Ну правильно, – говорила Верка, – Мальчишке твоему лучше расти в других условиях. Давай, подруга, обживайся на новом месте, но если что не сложится, приезжай...
...Антон рос дружелюбным, доверчивым мальчиком, и все же Лилю удивило то, что мальчик так быстро привязался к старику. Впрочем, эта привязанность была взаимной.
Антон был готов целыми днями сидеть возле Константина Борисовича, слушать, что тот рассказывает ему или читает, играть здесь же, раскладывая свои немудреные игрушки на тумбочке, задавать вопросы... Он неохотно уходил, когда мать звала его есть. И в конце концов устроились так – Лиля приносила еду старику, Антон же усаживался за свой маленький столик, и так они обедали, не прерывая разговора.
Давайте я уведу мальчика, – тревожилась Лиля, – Вы же, наверное, хотите отдохнуть, подремать...
Один я уже набылся, – отвечал ей Константин Борисович и проводил ладонью по горлу, – Вот как...
К деньгам Лиля относилась пунктуально, готова была предоставить старику отчет за каждую копейку, дотошно выпытывала его, что именно купить в магазине. Но со временем, по настоянию старика всё это сошло на нет – он просто передал ей карточку и велел хозяйничать.
Я тебе верю, – сказал он, – Ты человечек честный. Будем жить одной семьей..
Вокруг дома старика был сад. В последние годы Константин Борисович уже не мог толком заниматься им, и участок изрядно зарос. У Лили тоже не было сил и умения привести его в порядок полностью, но весной она вскопала несколько грядок, посадила овощи и зелень.
И еще ей удалось заполучить на каникулы Фаину. Девочка стала такой колючей и ершистой, что отец только разводил руками. Не могло быть и речи, чтобы на каникулы она вернулась в семью – она создала бы там невыносимую обстановку. Некоторые дети оставались на долгие летние каникулы в школе, но руководство дало знать, что от этой воспитанницы они предпочли бы немного отдохнуть.
Может, поедешь в лагерь? – предложил отец Фаине.
Но она только полоснула его взглядом:
Не знаешь уже, куда меня сплавить?
И тут подвернулась Лиля, которая позвала девочку пожить несколько месяцев в деревне. Конечно, согласие Константина Борисовича было заранее получено.
...Первое время Файка ошалела от свободы. Там, в школе, ее боялись, и подруг у нее почти не было. Но здесь она как-то быстро сошлась с несколькими сверстницами. И все немудреные летние развлечения – сбегать на речку искупаться или побродить по лесу, а то отправиться на велосипедах в соседнее село – оказались ей по вкусу.
В глубине души Лиля боялась, что Файка может сказать что-нибудь резкое Константину Борисовичу, обидеть его, даже не желая того, но старик и с нею нашел общий язык. Лилю удивляло, когда они видела, что Константин Борисович и девочка увлеченно разговаривают. И, кажется, Файка даже жаловалась ему на свое житье-бытье.
Старик и подал идею:
Лиля, а узнала бы ты... У нас здесь неподалеку отличная школа. Автобус по утрам собирает ребят и отвозит.
Файка вцепилась в это предложение, но Лиле оно поначалу показалось совершенно неосуществимым.
Нет, Константин Борисович, что вы... Отец ей ни за что не разрешит. Променять элитную городскую школу на сельскую... Фаине осталось учиться не так долго, отец захочет, чтобы она подготовилась к институту. Да и мне сюда, бывшей мачехе, он ее не отдаст.
Тогда я сбегу, – мрачно пообещала Файка, – Или сделаю что-нибудь, чтобы меня выгнали. Или отправили в колонию... Например, директорше нашей «темную» устрою. Давно хочется. Руки чешутся прямо.
Сменишь одно режимное учреждение на другое? Назло кондуктору пойдешь пешком?
Файка с размаху тряхнула головой. С такой станется...
Я поговорю с твоим отцом, – сказала Лиля, ни на что не надеясь.
Особенное внимание в это время она стала обращать и на Антона. Нет, мальчика она вообще старалась не упускать из виду – и в силу его возраста, и в силу диагноза. Но с тех пор, как Антон начал говорить, Лиля с каждым днем все больше убеждалась в том, что мальчик с легкостью читает ее мысли.
Мамочка, у тебя голова болит? Ты иди, полежи, я буду играть тихо.
Антон начал говорить с запозданием, но связно и грамотно. Всё чаще мальчик давал матери поводы обращать на него пристальный взгляд.
Вот он присаживается возле постели Константина Борисовича и берет его сухую руку в коричневых крапинках («Земля выступает, - грустно говорит старик об этих метинах, – значит, скоро пора»)
Тебе сегодня грустно? – с состраданием спрашивает Антон, и добавляет, – Мне очень жаль твою маму...
Лилечка, – окликает старик, – Ты подумай...Мне нынче с утра мама вспоминалась, последнее время я часто ее во сне вижу. А проснусь и жизнь свою перебираю: «Не обидел ли я ее чем? Не огорчил ли?» Она ведь рано ушла, молодой совсем – и шестидесяти не было. Сколько я ее помню – работала, никогда не сидела, сложа рук. И вот этот малыш...
Да, Константин Борисович, да..., – и Лиля глубоко задумывалась.
Она все больше утверждалась в мысли, что мальчика надо показать...психологу, что ли? – его необычные способности давали о себе знать чуть ли не каждый день. Но пока Лиля не видела возможности все это осуществить.
Зато она поддалась на уговоры Файки. Они выбрались в здешнюю школу. Это было целое путешествие. Автобус в соседнее село, где стояла школа, отправлялся три раза в день. Надо было подгадать время – туда и обратно. Начиная с осени, ребят будут возить школьным автобусом, а пока пришлось ехать на рейсовом.
Зато Файка пришла в полный восторг при виде директора – молодой парень в футболке и шортах перед зданием школы играл с охранником в мяч.
Там все равно ремонт идет, – сказал он, когда гости объяснили ему, кто они и зачем, – Но пойдемте, поговорим....
В школе по-летнему пахло краской, и действительно ремонт был в полном разгаре. Директора звали Анатолием Юрьевичем, и он понял так, что они пришли уже оформлять Файку в школу.
Это хорошо, – сказал он, – У нас каждый ребенок на счету, ведь если детей станет мало – школу расформируют. Но пока – вроде нормально, у нас около ста ребят занимается, педагоги прекрасные, и с детьми мы сдружились. Ты в какой – в десятый? В одиннадцатый?
Файка бросала отчаянные взгляды на Лилю, словно та могла сказать, что решит все вопросы, и переведет девочку из закрытой школы – в эту, которая понравилась Файке с первого взгляда.
Да мы... Пока только собираемся, – пробормотала Файка.
Разговор затянулся гораздо дольше, чем они предполагали. Лиля сама не заметила, как рассказала Анатолию Юрьевичу, что она приехала ухаживать за стариком, живет у него с маленьким сыном. А вообще по профессии она учительница.
Так это же прекрасно! – загорелся он, – Начальные классы? Совсем замечательно...У меня одна из учительниц так просится на пенсию... Знаете, сколько ей уже? Восемьдесят четыре года. Некем заменить.
Тут Лиля поняла, что глаза у нее сейчас загорятся, как у Файки, но она могла лишь бормотать:
Но я...Это никак не получится. Константина Борисовича нельзя оставлять надолго.
Поговорили они и о психологе для Антона. Анатолий Юрьевич предложил обратиться к школьному – а тот потом сориентирует, к кому дальше. Зашла речь и о здешних краях – директор спрашивал, где они уже успели побывать, что интересного видели.
К дальним озерам не ходите, – остерег он.
А что там? – спросила Лиля, – Змеи? Мне говорили, что в здешних краях гадюк много, возле воды особенно...
Нет, там не змеи, – Анатолий Юрьевич усмехнулся, – Там что-то типа поселения сект-антов. Обычно мы тут всё друг о друге знаем, но с ними никто особо близко не сходился. Время от времени в магазине от них появляется гонец, закупает продукты. И опять – в лес. Что у них за вера – не знаю. Но с детьми я бы не стал гулять в тех краях.
А что же полиция? Неужели к ним туда никто не ходил? Не проверял?
Да они не круглый год там живут. Съезжаются, устраивают что-то вроде летнего лагеря. Вроде и нет повода их трогать, туристов же других не трогают. Пока ни пожаров, ничего такого не было... Но все равно...
Спасибо, что предупредили.
Распрощались они тепло. Анатолий Юрьевич просил все обдумать – и поскорее приносить заявление, оформляться в школу.
У нас большинство выпускников поступают в институты, – уверял он, – Ребят в классах мало, у педагогов есть время для каждого. И дополнительно учителя наши со старшеклассниками занимаются. А вас, Лилия Николаевна, тоже место учителя ждет – напрасно вы колеблетесь. Дедушке вашему мы можем хорошую сиделку подыскать на замену. А вот малышам такая наставница очень нужна. Дети любят молодых и красивых учителей.
Это, конечно, был неприкрытый комплимент, но нельзя сказать, чтобы Лиле он был неприятен.
Все же мысль о сектантах некоторое время не выходила у нее из головы, и когда она вернулась домой, то стала расспрашивать Константина Борисовича.
Старик сразу догадался, о каком месте идет речь.
Туда действительно лучше не ходить, Лилечка. Когда-то у нас здесь сделали небольшую плотину. ГЭС, так сказать. Для одного-единственного заводишки. Теперь уж всё не работает – на плотина эта, ни предприятие. Но речка у нас невелика, и это сооружение изменило ее русло. Если карты посмотреть – вот эти, которые со спутника делаются, то можно увидеть – следы прежнего от русла остались. И там, неподалеку, есть еще глубокое озеро. Эти..., – обычно Константин Борисович обо всех говорил ласково «ребятки», «детки», но тут в его голосе прозвучали неприязненные нотки, – Эти люди туда приезжают. Какая-то вера у них своеобразная. Язычники, что ли? Руны чертят, круг у них там каменный, что-то вроде жерт-венника. Как ты понимаешь, поговорить с ними я не мог, чужих они к себе не подпускают. Это я уж в конце лета в те места приходил, когда они оттуда уезжали. А самое необычное там – это колодец.
Колодец?
Да. Видно там люди все-таки жили давным-давно, на этом месте. Потому что колодец этот очень старый. Выложен он камнем. А самое чудное, что сообщается он с озером. Как в озере вода поднимется, так и из колодца можно воду черпать, а как уровень падает, так и колодец сух...Может, когда кто и займется этим древним поселением, но уж не на моем веку.
*
Получив развод, Алик женился на Зиночке, как и мечталось Елене Викторовне. Теперь её сын уже не выглядел «ущербным» в глазах общества, у него была как должно – красивая молодая жена, Бог даст, и дети будут расти здоровые и воспитанные. Младенец – результат генетического сбоя – растаял где-то в туманной дали, Елена Викторовна и не надеялась, что все обойдется так удачно.
Единственное, что примиряло Елену Викторовну с тем самым – неудачным – браком Алика, так это то, что Лиля оказалась такой дурочкой. Как в народе говорят «просто-дырой». Она могла бы отсудить у мужа хоть сколько-то, по крайней мере добиться того, чтобы он ежемесячно выделал ей какую-то сумму на содержание, ведь она сидела с маленьким ребенком, но Лиля и этого не стала делать, слава Те, Господи...
У Алика же всё вошло в колею, и будущее просматривалось ровное и светлое. Они с Зиночкой съездили отдохнуть в Италию, кое-что переделали в квартире, Алик задумался о покупке дачи – по сути, загородного дома, где можно было бы отдыхать и зимой.
Елена Викторовна предвкушала, как будет время от времени приезжать в гости, греться у чужого очага. Отношения с Зиночкой у нее были по-прежнему прекрасные. Но она слишком хорошо знала сына, чтобы не заметить в конце концов, что его что-то уязвляет.
Ты чем-то недоволен? – спросила она, улучив момент.
Он был застигнут врасплох и признался:
Лиля меня ни о чем не попросила. До сих пор...
Так перекреститься надо, что так...
Елена Викторовна думала, что Алик, как всегда, послушает ее, но сын взглянул ей прямо в глаза.
Ты же женщина. Ты же должна представлять, что значит в наше время воспитывать ребенка...
Это никогда не было просто.
Ну вот, значит, ты понимаешь. А речь идет, позволь напомнить, о больном ребенке.
Что-то этот больной ребенок ни капли на тебя не похож, – сказала Елена Викторовна, не подозревая, что попадает в точку, – Ты не думаешь, что...
При этом диагнозе вообще специфическая внешность. Ладно, проехали.
Алик уже жалел, что поддался на этот разговор.
Но что стало полной неожиданностью для Елены Викторовны, так это звонок из закрытой школы, где училась Фаина. Говорила директор. Оказывается, с ней связался Анатолий Юрьевич Рыбаков – молодой директор сельской школы, очень перспективный, она его знает, он победил на конкурсе «Учитель года». Уговаривал отпустить к ним Фаю. И надо сказать, доводы он приводил здравые. Школа небольшая, педагогический состав – отличный. И вообще нервным, возбудимым подросткам, в переходном возрасте гораздо лучше вдали от городской суеты, на природе... Чувствовалось, что самой директрисе донельзя хочется сбыть Файку с рук.
Таким образом, бывший муж Лили и свекровь узнали, где сейчас живет молодая женщина и поняли, что Лиля хочет взять Файку к себе. Елена Викторовна уже устала от того, что ей постоянно звонят из школы с жалобами на внучку.
А может, – сказала она, – Нам действительно стоит хотя бы попробовать?
*
Лиля «освоила» дальний деревенский магазин, малоприметную «стекляшку», где продукты продавались немного дешевле, а еще сюда привозили по утрам удивительно вкусную выпечку. Детям полюбились сдобные булки, батоны с маком и душистый ржаной хлеб. Но здесь нечего было надеяться, как в городе – что можно прийти в любое время и купить все, что тебе нужно. Хлеб и пироги разбирали быстро.
Правда, прогуляться с утра – пусть и далеко – ничего не стоило. Наоборот, такая прогулка оказывалась особенно приятной, так как в эти часы было довольно свежо, жара начиналась позже.
Одно не любила Лиля в сельских магазинах. Очередь даже из двух-трех человек двигалась медленно. Каждому покупателю нужна была просто уйма всего. Причем, что ему требовалось, он решал в процессе.
А огурцы у тебя, Аня, еще есть? – спрашивала продавщицу полная женщина в цветастом платье, – Я килограммов пять возьму... Вот эта колбаса вкусная? И еще мне печенья взвесь – вот того, и вон этого. И конфет граммов триста...и тех тоже...Краску для волос я забыла сказать.... Что-то еще...А, да, пельмени...
В этот раз особенное неудовольствие Лили вызвал мужчина с бородкой, который как раскрыл рюкзак, так и стал складывать туда одну на другой буханки хлеба, которые подавала ему продавщица. А потом очередь дошла до батонов и булок.
Нам-то останется? – тихо проворчала Лиля, опасаясь, что придется идти домой налегке.
Антон дернул ее за край платья:
Мам, он не себе берет. Его друзья ждут. У него много друзей...
У мужчины замерла спина. Лиле даже показалось, что он вздрогнул, хотя сама она не нашла в словах сына ничего особенного. В здешних краях была прекрасная природа, и летом сюда всегда приезжали туристы. Разбивали палатки на берегу реки или возле озер.
Мужчина, наконец, отошел от прилавка. Но он не спешил уходить из магазина. Стоял, поставив свой рюкзак на пластиковый стул, не спеша затягивал тесемки. О-очень медленно.
Пока продавщица взвешивала для Лиле фрукты, доставала из холодильника мороженое детям, и опускала в пластиковый пакет булки (куда ж без них) Антон повернулся к женщине, которая стояла в очереди за ними, и серьезно сказал ей:
Нет, мы не дачники, мы ни у кого не остановились. Мы тут теперь живем.
Женщина ойкнула.
Я что – это вслух спросила? – поразилась она.
Лиле пришлось покраснеть очередной раз:
Не обращайте внимания, пожалуйста. Это не ребенок, а аттракцион. Он у нас мысли читать умеет, да, Антошка?
Мальчик кивнул головой – мол, само собой разумеется. Лиля сложила покупки в сумку, и поспешно направилась к выходу из магазина. Когда она проходила мимо туриста, он сказал, словно ни к кому не обращаясь. Голос его был хрипловатым:
Пророк.
И Лиле показалось, что на нее потянуло холодом.
Вот он присаживается возле постели Константина Борисовича и берет его сухую руку в коричневых крапинках («Земля выступает, - грустно говорит старик об этих метинах, – значит, скоро пора»)
Тебе сегодня грустно? – с состраданием спрашивает Антон, и добавляет, – Мне очень жаль твою маму...
Лилечка, – окликает старик, – Ты подумай...Мне нынче с утра мама вспоминалась, последнее время я часто ее во сне вижу. А проснусь и жизнь свою перебираю: «Не обидел ли я ее чем? Не огорчил ли?» Она ведь рано ушла, молодой совсем – и шестидесяти не было. Сколько я ее помню – работала, никогда не сидела, сложа рук. И вот этот малыш...
Да, Константин Борисович, да..., – и Лиля глубоко задумывалась.
Она все больше утверждалась в мысли, что мальчика надо показать...психологу, что ли? – его необычные способности давали о себе знать чуть ли не каждый день. Но пока Лиля не видела возможности все это осуществить.
Зато она поддалась на уговоры Файки. Они выбрались в здешнюю школу. Это было целое путешествие. Автобус в соседнее село, где стояла школа, отправлялся три раза в день. Надо было подгадать время – туда и обратно. Начиная с осени, ребят будут возить школьным автобусом, а пока пришлось ехать на рейсовом.
Зато Файка пришла в полный восторг при виде директора – молодой парень в футболке и шортах перед зданием школы играл с охранником в мяч.
Там все равно ремонт идет, – сказал он, когда гости объяснили ему, кто они и зачем, – Но пойдемте, поговорим....
В школе по-летнему пахло краской, и действительно ремонт был в полном разгаре. Директора звали Анатолием Юрьевичем, и он понял так, что они пришли уже оформлять Файку в школу.
Это хорошо, – сказал он, – У нас каждый ребенок на счету, ведь если детей станет мало – школу расформируют. Но пока – вроде нормально, у нас около ста ребят занимается, педагоги прекрасные, и с детьми мы сдружились. Ты в какой – в десятый? В одиннадцатый?
Файка бросала отчаянные взгляды на Лилю, словно та могла сказать, что решит все вопросы, и переведет девочку из закрытой школы – в эту, которая понравилась Файке с первого взгляда.
Да мы... Пока только собираемся, – пробормотала Файка.
Разговор затянулся гораздо дольше, чем они предполагали. Лиля сама не заметила, как рассказала Анатолию Юрьевичу, что она приехала ухаживать за стариком, живет у него с маленьким сыном. А вообще по профессии она учительница.
Так это же прекрасно! – загорелся он, – Начальные классы? Совсем замечательно...У меня одна из учительниц так просится на пенсию... Знаете, сколько ей уже? Восемьдесят четыре года. Некем заменить.
Тут Лиля поняла, что глаза у нее сейчас загорятся, как у Файки, но она могла лишь бормотать:
Но я...Это никак не получится. Константина Борисовича нельзя оставлять надолго.
Поговорили они и о психологе для Антона. Анатолий Юрьевич предложил обратиться к школьному – а тот потом сориентирует, к кому дальше. Зашла речь и о здешних краях – директор спрашивал, где они уже успели побывать, что интересного видели.
К дальним озерам не ходите, – остерег он.
А что там? – спросила Лиля, – Змеи? Мне говорили, что в здешних краях гадюк много, возле воды особенно...
Нет, там не змеи, – Анатолий Юрьевич усмехнулся, – Там что-то типа поселения сект-антов. Обычно мы тут всё друг о друге знаем, но с ними никто особо близко не сходился. Время от времени в магазине от них появляется гонец, закупает продукты. И опять – в лес. Что у них за вера – не знаю. Но с детьми я бы не стал гулять в тех краях.
А что же полиция? Неужели к ним туда никто не ходил? Не проверял?
Да они не круглый год там живут. Съезжаются, устраивают что-то вроде летнего лагеря. Вроде и нет повода их трогать, туристов же других не трогают. Пока ни пожаров, ничего такого не было... Но все равно...
Спасибо, что предупредили.
Распрощались они тепло. Анатолий Юрьевич просил все обдумать – и поскорее приносить заявление, оформляться в школу.
У нас большинство выпускников поступают в институты, – уверял он, – Ребят в классах мало, у педагогов есть время для каждого. И дополнительно учителя наши со старшеклассниками занимаются. А вас, Лилия Николаевна, тоже место учителя ждет – напрасно вы колеблетесь. Дедушке вашему мы можем хорошую сиделку подыскать на замену. А вот малышам такая наставница очень нужна. Дети любят молодых и красивых учителей.
Это, конечно, был неприкрытый комплимент, но нельзя сказать, чтобы Лиле он был неприятен.
Все же мысль о сектантах некоторое время не выходила у нее из головы, и когда она вернулась домой, то стала расспрашивать Константина Борисовича.
Старик сразу догадался, о каком месте идет речь.
Туда действительно лучше не ходить, Лилечка. Когда-то у нас здесь сделали небольшую плотину. ГЭС, так сказать. Для одного-единственного заводишки. Теперь уж всё не работает – на плотина эта, ни предприятие. Но речка у нас невелика, и это сооружение изменило ее русло. Если карты посмотреть – вот эти, которые со спутника делаются, то можно увидеть – следы прежнего от русла остались. И там, неподалеку, есть еще глубокое озеро. Эти..., – обычно Константин Борисович обо всех говорил ласково «ребятки», «детки», но тут в его голосе прозвучали неприязненные нотки, – Эти люди туда приезжают. Какая-то вера у них своеобразная. Язычники, что ли? Руны чертят, круг у них там каменный, что-то вроде жерт-венника. Как ты понимаешь, поговорить с ними я не мог, чужих они к себе не подпускают. Это я уж в конце лета в те места приходил, когда они оттуда уезжали. А самое необычное там – это колодец.
Колодец?
Да. Видно там люди все-таки жили давным-давно, на этом месте. Потому что колодец этот очень старый. Выложен он камнем. А самое чудное, что сообщается он с озером. Как в озере вода поднимется, так и из колодца можно воду черпать, а как уровень падает, так и колодец сух...Может, когда кто и займется этим древним поселением, но уж не на моем веку.
*
Получив развод, Алик женился на Зиночке, как и мечталось Елене Викторовне. Теперь её сын уже не выглядел «ущербным» в глазах общества, у него была как должно – красивая молодая жена, Бог даст, и дети будут расти здоровые и воспитанные. Младенец – результат генетического сбоя – растаял где-то в туманной дали, Елена Викторовна и не надеялась, что все обойдется так удачно.
Единственное, что примиряло Елену Викторовну с тем самым – неудачным – браком Алика, так это то, что Лиля оказалась такой дурочкой. Как в народе говорят «просто-дырой». Она могла бы отсудить у мужа хоть сколько-то, по крайней мере добиться того, чтобы он ежемесячно выделал ей какую-то сумму на содержание, ведь она сидела с маленьким ребенком, но Лиля и этого не стала делать, слава Те, Господи...
У Алика же всё вошло в колею, и будущее просматривалось ровное и светлое. Они с Зиночкой съездили отдохнуть в Италию, кое-что переделали в квартире, Алик задумался о покупке дачи – по сути, загородного дома, где можно было бы отдыхать и зимой.
Елена Викторовна предвкушала, как будет время от времени приезжать в гости, греться у чужого очага. Отношения с Зиночкой у нее были по-прежнему прекрасные. Но она слишком хорошо знала сына, чтобы не заметить в конце концов, что его что-то уязвляет.
Ты чем-то недоволен? – спросила она, улучив момент.
Он был застигнут врасплох и признался:
Лиля меня ни о чем не попросила. До сих пор...
Так перекреститься надо, что так...
Елена Викторовна думала, что Алик, как всегда, послушает ее, но сын взглянул ей прямо в глаза.
Ты же женщина. Ты же должна представлять, что значит в наше время воспитывать ребенка...
Это никогда не было просто.
Ну вот, значит, ты понимаешь. А речь идет, позволь напомнить, о больном ребенке.
Что-то этот больной ребенок ни капли на тебя не похож, – сказала Елена Викторовна, не подозревая, что попадает в точку, – Ты не думаешь, что...
При этом диагнозе вообще специфическая внешность. Ладно, проехали.
Алик уже жалел, что поддался на этот разговор.
Но что стало полной неожиданностью для Елены Викторовны, так это звонок из закрытой школы, где училась Фаина. Говорила директор. Оказывается, с ней связался Анатолий Юрьевич Рыбаков – молодой директор сельской школы, очень перспективный, она его знает, он победил на конкурсе «Учитель года». Уговаривал отпустить к ним Фаю. И надо сказать, доводы он приводил здравые. Школа небольшая, педагогический состав – отличный. И вообще нервным, возбудимым подросткам, в переходном возрасте гораздо лучше вдали от городской суеты, на природе... Чувствовалось, что самой директрисе донельзя хочется сбыть Файку с рук.
Таким образом, бывший муж Лили и свекровь узнали, где сейчас живет молодая женщина и поняли, что Лиля хочет взять Файку к себе. Елена Викторовна уже устала от того, что ей постоянно звонят из школы с жалобами на внучку.
А может, – сказала она, – Нам действительно стоит хотя бы попробовать?
*
Лиля «освоила» дальний деревенский магазин, малоприметную «стекляшку», где продукты продавались немного дешевле, а еще сюда привозили по утрам удивительно вкусную выпечку. Детям полюбились сдобные булки, батоны с маком и душистый ржаной хлеб. Но здесь нечего было надеяться, как в городе – что можно прийти в любое время и купить все, что тебе нужно. Хлеб и пироги разбирали быстро.
Правда, прогуляться с утра – пусть и далеко – ничего не стоило. Наоборот, такая прогулка оказывалась особенно приятной, так как в эти часы было довольно свежо, жара начиналась позже.
Одно не любила Лиля в сельских магазинах. Очередь даже из двух-трех человек двигалась медленно. Каждому покупателю нужна была просто уйма всего. Причем, что ему требовалось, он решал в процессе.
А огурцы у тебя, Аня, еще есть? – спрашивала продавщицу полная женщина в цветастом платье, – Я килограммов пять возьму... Вот эта колбаса вкусная? И еще мне печенья взвесь – вот того, и вон этого. И конфет граммов триста...и тех тоже...Краску для волос я забыла сказать.... Что-то еще...А, да, пельмени...
В этот раз особенное неудовольствие Лили вызвал мужчина с бородкой, который как раскрыл рюкзак, так и стал складывать туда одну на другой буханки хлеба, которые подавала ему продавщица. А потом очередь дошла до батонов и булок.
Нам-то останется? – тихо проворчала Лиля, опасаясь, что придется идти домой налегке.
Антон дернул ее за край платья:
Мам, он не себе берет. Его друзья ждут. У него много друзей...
У мужчины замерла спина. Лиле даже показалось, что он вздрогнул, хотя сама она не нашла в словах сына ничего особенного. В здешних краях была прекрасная природа, и летом сюда всегда приезжали туристы. Разбивали палатки на берегу реки или возле озер.
Мужчина, наконец, отошел от прилавка. Но он не спешил уходить из магазина. Стоял, поставив свой рюкзак на пластиковый стул, не спеша затягивал тесемки. О-очень медленно.
Пока продавщица взвешивала для Лиле фрукты, доставала из холодильника мороженое детям, и опускала в пластиковый пакет булки (куда ж без них) Антон повернулся к женщине, которая стояла в очереди за ними, и серьезно сказал ей:
Нет, мы не дачники, мы ни у кого не остановились. Мы тут теперь живем.
Женщина ойкнула.
Я что – это вслух спросила? – поразилась она.
Лиле пришлось покраснеть очередной раз:
Не обращайте внимания, пожалуйста. Это не ребенок, а аттракцион. Он у нас мысли читать умеет, да, Антошка?
Мальчик кивнул головой – мол, само собой разумеется. Лиля сложила покупки в сумку, и поспешно направилась к выходу из магазина. Когда она проходила мимо туриста, он сказал, словно ни к кому не обращаясь. Голос его был хрипловатым:
Пророк.
И Лиле показалось, что на нее потянуло холодом.
На этом месте когда-то действительно было городище древних людей. В тридцатые годы прошлого века здесь даже какое-то время работали археологи. Но особо ценными находками городище не порадовало – в основном, тут находили керамику, остатки посуды – если повезет, то с примитивными узорами.
Больше всего заинтересовал археологов колодец – нашлись даже смельчаки, что спустились в него. Тогда и выяснилось, что колодец сообщается с озером. Из него можно было не только черпать воду, но и в случае грозной опасности – попытаться уйти этим путем.
Когда ученые закончили свою работу, это место долгое время никого не привлекало. Слишком далеко и неудобно было сюда добираться, а тех, кто пустился в путь, подстерегали обычные лесные неприятносто – в лучшем случае свирепые вездесущие комары, а в худшем – клещи и гадюки.
Но потом все изменилось. И теперь, каждое лето сюда приезжали люди – разного возраста, но в основном, молодые. Одни разбивали палатки, другие строили шалаши, и до самой осени, до холодов, народец этот жил обособленно.
Если бы кто-то заблудился, и наткнулся на этот лагерь, он счел бы его обитателей за ряженых. Могло показаться, что тут идут съемки какого-то фильма. На всех длинные холщовые рубахи, штаны или юбки, ходят небритые парни с отросшими волосами, девушки в венках...
Пищу, конечно, готовили на костре, а главным местом в лагере был каменный жерт-венник. О человеческих жер-твах речь, конечно, не шла, да и на домашних животных члены культа не покушались – только на диких.
Вообще те, кто входил в племя – или в секту – поглядывали на других свысока. Они считали себя истинными последователями коренных обитателей этих мест, полагали, что черпают силы от своего рода и своих богов, и вели – почти в полном смысле этого слова – первобытный образ жизни.
Зима заставляла « потомков аборигенов» разъехаться. Хотя уже поговаривали они о том, чтобы найти какую-нибудь заброшенную деревеньку и там обосноваться. Это было возможно, но не хотелось оставлять «место силы», где все чувствовали какую-то особую энергетику – прямую связь с прошлы, с предками.
Так что примерно к октябрю лагерь пустел. И ребята возвращались к своим занятиям. Зимою вполне можно было встретить «волхва», работавшего курьером, или гусляра, занимавшегося программированием. Только «старейшина» жил наособицу, и почти никто не знал – где. Звали его Ярославом, возраста он был неопределенного, где-то между тридцатью и сорока. В случае нужды, можно было связаться с его помощником, и он уже передавал информацию Ярославу.
Весной же старейшина первым приезжал в лагерь, а уезжал он после того, как разъехались все остальные, так что казалось – он живет тут безвылазно.
Всякая религия, всякий культ нуждаются в чуде. И то, что в окрестностях появился маленький мальчик, немного странный с виду, похожий на эльфа, который читает мысли других, точно открытую книгу, не могла не заинтересовать Ярослава, и тех, кто был наиболее близок к нему.
Заполучить мальчишку хотелось страшно, и все же Ярослав решился только после того, как помощники его кое-что разузнали, и уверили, что мать мальчика – настоящая бом-жиха, живет в селе из милости. Такая если и потеряет ребенка, особый шум никто поднимать не будет.
Ярослав рассмотрел варианты, и пришел к выводу – если мальчишку притащат в лагерь, его вряд ли можно будет держать здесь до конца лета. Время от времени на поселение набредал кто-то из туристов. Увидев, что место занято, незваный гость ретировался. Но если такой «залетный странник» увидит здесь ребенка и расскажет об этом, то в лагерь нагрянут волонтеры, полиция...О последствиях даже думать не хотелось.
Поэтому Ярослав решил про себя – в случае успеха предприятия – нужно будет отрядить своего помощника с мальчишкой в город – пусть живут на «зимней квартире». К следующему лету парень уже позабудет всё, даже свою мать. Возраст у него такой – память коротенькая. А у полиции, глядишь, и поиски сойдут на нет. И тогда на следующее лето пацана без опаски можно будет привезти в лагерь.
...То, как организовать похищение ребенка, неожиданно подсказал Фрол – мальчишка лет четырнадцати, который уже не первый год приезжал в лагерь.
Спешить не надо, – сказал он, – Там девчонка есть. Ну, такая как я по возрасту. Я с ней сначала познакомлюсь, и в лес ее позову, скульптуру покажу. Бьюсь об заклад, она потом и эту тетку с мальчишкой покличет посмотреть. Там его и заберем.
Один из парней, что жил в лагере, мастерски резал по дереву. К концу лета здесь неизменно появлялось несколько новых скульптур. Загадочные существа, напоминавшие лесных духов, были расставлены там и тут, словно подчеркивая, что живут в этих краях не только люди, но и куда более древние обитатели. Одну из таких скульптур и хотел использовать для приманки Фрол – нужно только выбрать самую легкую, чтобы отнести ее далеко отсюда – местонахождение лагеря ни за что нельзя было раскрыть
Без матери, конечно, надо забирать пацана. Мать нам не нужна, – в этом Ярослав даже не сомневался.
Никто из тех, кто вступил в его секту, до сих пор не вышел из нее. И приобщать к числу «своих» случайную тетку, он не собирался.
Деревенские ребята знали Фрола, летом он время от времени тут появлялся. Считали, что он живет где-то в окрестном селе и очень хорошо знает лес. С ним можно было посоветоваться, в каком озере какую рыбу ловить, где больше шансов найти белые грибы, а куда соваться не стоит, чтобы не столкнуться с кабанами.
На этот раз Фрол появился в компании, где была и Фаина. Некоторое время он приглядывался к девочке, а потом незаметно перевел разговор на то, что можно посмотреть в здешних краях. Тут уж вступили ребята, а Фрол отмалчивался и слушал.
Сошлись на том, что поблизости ничего интересного нет, за грибами лучше мотаться на велике в дальний лес, а то озеро, что поблизости, хорошо только для рыбаков – и то, тех, которые на лодке. Уж больно топкие у него берега и илистое дно, неудобно купаться.
И вот тогда Фрол негромко стал рассказывать Фаине (так, что слышала его она одна), что недавно открыл в лесу одну поляну, где стоит потрясающая статуя. Но ему не хочется рассказывать про это другим, потому что скульптуру в лучшем случае изгадят дурацкими надписями, а в худшем – утащат или вообще сожгут. («Известно же, какой у нас народ»).
Файка сразу хотела попросить показать ей диковинку, но некоторое время еще колебалась, потому что видела парнишку в первый раз, и получилось так, что она напрашивается на то, чтобы он повел ее в лес.
Но остальные ребята обращались с Фролом дружески, и Фаина, в конце концов, решилась. Она не верила, что ней может произойти что-то плохое.
*
И действительно, это была прекрасная прогулка, Фаина ничуть не раскаивалась, что согласилась на нее. Только Лиле она не сказала, что сопровождать ее в лес будет один из новых знакомых, а не подружки, чьи имена в семье были на слуху.
Отправились они чуть ли не на другой день после того памятного разговора. Фаина всё удивлялась, как мастерски парнишка ориентируется в лесу.
Тут же все деревья одинаковые..., – она оглядывалась
Это насмешило Фрола – для него каждая береза и каждая ель были особенными, казалось, он не только деревья, но и кусты знает «в лицо».
Я тебе объясню, – говорил он, – Сюда на самом деле просто добраться, я удивляюсь, как это место еще никто не нашел. Вот смотри – тут примета – большой муравейник, а здесь – вот такая ель с раздвоенной верхушкой.
Очень скоро они выбрались на красивую поляну, и Фаина обмерла, увидев удивительную скульптуру – девушку, которая напомнила ей лесную нимфу, волосы струились до пят, в руке был сжат цветок.
Это просто чудо какое-то...Эх, жаль, я телефон не взяла.
Никому не говори, – предупредил Фрол, – Сама понимаешь, если кто ее увидит – долго она тут не простоит...
А..., – Фаина замялась, не зная как представить Лилю, ведь после развода с отцом она уже вроде перестала быть ей мачехой, – А старшей сестре можно?
Ну...сестре можно, – снисходительно разрешил Фрол, – Ты ее сюда привести хочешь?
Если можно. И сыну ее понравится. Антошка хоть и маленький, но природу очень любит. Только ты по дороге обратно еще раз покажи мне все приметы, как это место найти...
*
Далеко, – сомневалась Лиля, – Далеко и жарко. Антошка умается.
В лесу жарко не бывает. И мы пойдем рано утром, за два часа туда и обратно обернемся...
Лиля видела, что Фаину очень впечатлило увиденное, но отчего-то в этот раз она не могла разделить радость девочки. Пошла так далеко неизвестно с кем...Фаину нужно остеречь, чтобы была острожнее.
Мам, ты куда-то боишься идти? – спросил Антон, – Если не хочешь, то и не надо...
Пожалуйста-пожалуйста, – Фаина прижала к груди руки, – Или я одна туда еще раз сбегаю. На этот раз не буду ду-рой и возьму телефон....
Лиле оставалось лишь сокрушенно пожать плечами.
Больше всего заинтересовал археологов колодец – нашлись даже смельчаки, что спустились в него. Тогда и выяснилось, что колодец сообщается с озером. Из него можно было не только черпать воду, но и в случае грозной опасности – попытаться уйти этим путем.
Когда ученые закончили свою работу, это место долгое время никого не привлекало. Слишком далеко и неудобно было сюда добираться, а тех, кто пустился в путь, подстерегали обычные лесные неприятносто – в лучшем случае свирепые вездесущие комары, а в худшем – клещи и гадюки.
Но потом все изменилось. И теперь, каждое лето сюда приезжали люди – разного возраста, но в основном, молодые. Одни разбивали палатки, другие строили шалаши, и до самой осени, до холодов, народец этот жил обособленно.
Если бы кто-то заблудился, и наткнулся на этот лагерь, он счел бы его обитателей за ряженых. Могло показаться, что тут идут съемки какого-то фильма. На всех длинные холщовые рубахи, штаны или юбки, ходят небритые парни с отросшими волосами, девушки в венках...
Пищу, конечно, готовили на костре, а главным местом в лагере был каменный жерт-венник. О человеческих жер-твах речь, конечно, не шла, да и на домашних животных члены культа не покушались – только на диких.
Вообще те, кто входил в племя – или в секту – поглядывали на других свысока. Они считали себя истинными последователями коренных обитателей этих мест, полагали, что черпают силы от своего рода и своих богов, и вели – почти в полном смысле этого слова – первобытный образ жизни.
Зима заставляла « потомков аборигенов» разъехаться. Хотя уже поговаривали они о том, чтобы найти какую-нибудь заброшенную деревеньку и там обосноваться. Это было возможно, но не хотелось оставлять «место силы», где все чувствовали какую-то особую энергетику – прямую связь с прошлы, с предками.
Так что примерно к октябрю лагерь пустел. И ребята возвращались к своим занятиям. Зимою вполне можно было встретить «волхва», работавшего курьером, или гусляра, занимавшегося программированием. Только «старейшина» жил наособицу, и почти никто не знал – где. Звали его Ярославом, возраста он был неопределенного, где-то между тридцатью и сорока. В случае нужды, можно было связаться с его помощником, и он уже передавал информацию Ярославу.
Весной же старейшина первым приезжал в лагерь, а уезжал он после того, как разъехались все остальные, так что казалось – он живет тут безвылазно.
Всякая религия, всякий культ нуждаются в чуде. И то, что в окрестностях появился маленький мальчик, немного странный с виду, похожий на эльфа, который читает мысли других, точно открытую книгу, не могла не заинтересовать Ярослава, и тех, кто был наиболее близок к нему.
Заполучить мальчишку хотелось страшно, и все же Ярослав решился только после того, как помощники его кое-что разузнали, и уверили, что мать мальчика – настоящая бом-жиха, живет в селе из милости. Такая если и потеряет ребенка, особый шум никто поднимать не будет.
Ярослав рассмотрел варианты, и пришел к выводу – если мальчишку притащат в лагерь, его вряд ли можно будет держать здесь до конца лета. Время от времени на поселение набредал кто-то из туристов. Увидев, что место занято, незваный гость ретировался. Но если такой «залетный странник» увидит здесь ребенка и расскажет об этом, то в лагерь нагрянут волонтеры, полиция...О последствиях даже думать не хотелось.
Поэтому Ярослав решил про себя – в случае успеха предприятия – нужно будет отрядить своего помощника с мальчишкой в город – пусть живут на «зимней квартире». К следующему лету парень уже позабудет всё, даже свою мать. Возраст у него такой – память коротенькая. А у полиции, глядишь, и поиски сойдут на нет. И тогда на следующее лето пацана без опаски можно будет привезти в лагерь.
...То, как организовать похищение ребенка, неожиданно подсказал Фрол – мальчишка лет четырнадцати, который уже не первый год приезжал в лагерь.
Спешить не надо, – сказал он, – Там девчонка есть. Ну, такая как я по возрасту. Я с ней сначала познакомлюсь, и в лес ее позову, скульптуру покажу. Бьюсь об заклад, она потом и эту тетку с мальчишкой покличет посмотреть. Там его и заберем.
Один из парней, что жил в лагере, мастерски резал по дереву. К концу лета здесь неизменно появлялось несколько новых скульптур. Загадочные существа, напоминавшие лесных духов, были расставлены там и тут, словно подчеркивая, что живут в этих краях не только люди, но и куда более древние обитатели. Одну из таких скульптур и хотел использовать для приманки Фрол – нужно только выбрать самую легкую, чтобы отнести ее далеко отсюда – местонахождение лагеря ни за что нельзя было раскрыть
Без матери, конечно, надо забирать пацана. Мать нам не нужна, – в этом Ярослав даже не сомневался.
Никто из тех, кто вступил в его секту, до сих пор не вышел из нее. И приобщать к числу «своих» случайную тетку, он не собирался.
Деревенские ребята знали Фрола, летом он время от времени тут появлялся. Считали, что он живет где-то в окрестном селе и очень хорошо знает лес. С ним можно было посоветоваться, в каком озере какую рыбу ловить, где больше шансов найти белые грибы, а куда соваться не стоит, чтобы не столкнуться с кабанами.
На этот раз Фрол появился в компании, где была и Фаина. Некоторое время он приглядывался к девочке, а потом незаметно перевел разговор на то, что можно посмотреть в здешних краях. Тут уж вступили ребята, а Фрол отмалчивался и слушал.
Сошлись на том, что поблизости ничего интересного нет, за грибами лучше мотаться на велике в дальний лес, а то озеро, что поблизости, хорошо только для рыбаков – и то, тех, которые на лодке. Уж больно топкие у него берега и илистое дно, неудобно купаться.
И вот тогда Фрол негромко стал рассказывать Фаине (так, что слышала его она одна), что недавно открыл в лесу одну поляну, где стоит потрясающая статуя. Но ему не хочется рассказывать про это другим, потому что скульптуру в лучшем случае изгадят дурацкими надписями, а в худшем – утащат или вообще сожгут. («Известно же, какой у нас народ»).
Файка сразу хотела попросить показать ей диковинку, но некоторое время еще колебалась, потому что видела парнишку в первый раз, и получилось так, что она напрашивается на то, чтобы он повел ее в лес.
Но остальные ребята обращались с Фролом дружески, и Фаина, в конце концов, решилась. Она не верила, что ней может произойти что-то плохое.
*
И действительно, это была прекрасная прогулка, Фаина ничуть не раскаивалась, что согласилась на нее. Только Лиле она не сказала, что сопровождать ее в лес будет один из новых знакомых, а не подружки, чьи имена в семье были на слуху.
Отправились они чуть ли не на другой день после того памятного разговора. Фаина всё удивлялась, как мастерски парнишка ориентируется в лесу.
Тут же все деревья одинаковые..., – она оглядывалась
Это насмешило Фрола – для него каждая береза и каждая ель были особенными, казалось, он не только деревья, но и кусты знает «в лицо».
Я тебе объясню, – говорил он, – Сюда на самом деле просто добраться, я удивляюсь, как это место еще никто не нашел. Вот смотри – тут примета – большой муравейник, а здесь – вот такая ель с раздвоенной верхушкой.
Очень скоро они выбрались на красивую поляну, и Фаина обмерла, увидев удивительную скульптуру – девушку, которая напомнила ей лесную нимфу, волосы струились до пят, в руке был сжат цветок.
Это просто чудо какое-то...Эх, жаль, я телефон не взяла.
Никому не говори, – предупредил Фрол, – Сама понимаешь, если кто ее увидит – долго она тут не простоит...
А..., – Фаина замялась, не зная как представить Лилю, ведь после развода с отцом она уже вроде перестала быть ей мачехой, – А старшей сестре можно?
Ну...сестре можно, – снисходительно разрешил Фрол, – Ты ее сюда привести хочешь?
Если можно. И сыну ее понравится. Антошка хоть и маленький, но природу очень любит. Только ты по дороге обратно еще раз покажи мне все приметы, как это место найти...
*
Далеко, – сомневалась Лиля, – Далеко и жарко. Антошка умается.
В лесу жарко не бывает. И мы пойдем рано утром, за два часа туда и обратно обернемся...
Лиля видела, что Фаину очень впечатлило увиденное, но отчего-то в этот раз она не могла разделить радость девочки. Пошла так далеко неизвестно с кем...Фаину нужно остеречь, чтобы была острожнее.
Мам, ты куда-то боишься идти? – спросил Антон, – Если не хочешь, то и не надо...
Пожалуйста-пожалуйста, – Фаина прижала к груди руки, – Или я одна туда еще раз сбегаю. На этот раз не буду ду-рой и возьму телефон....
Лиле оставалось лишь сокрушенно пожать плечами.
Я не знаю, как это получилось, – Лилю трясло, – Я ведь даже не отворачивалась, я руку Антошки не выпускала... Его у меня вырвали...
Она не могла плакать. Лиля сидела возле Константина Борисовича, снова и снова повторяя свой рассказ. Как чудесно начиналась их прогулка, как Фаина – нисколько даже не поплутав - «как по ниточке» вывела их к тому самому месту. Скульптура стояла в лесу, окруженная кустами орешника. Они любовались ею, рассматривали, трогали шелковистое дерево...
И вдруг из этих самых кустов протянулись руки «огромные как лапы», выхватили у нее из рук Антошку...А дальше – только треск ломающихся ветвей.... Они с Фаиной бежали вслед, кричали, звали... Но им никто не отвечал, а догнать похитителя, уносившего мальчика, они, конечно, не могли.
Файка, бледная, с закушенными губами, стояла рядом. Она чувствовала себя безмерно виноватой. Если бы не ее дурацкое желание показать Лиле скульптуру – ничего бы не случилось.
...Полиция приехала, наконец. И Лиля снова начала рассказывать. Но подобных происшествий здесь до этих пор не случалось. Да, дети могли заблудиться в лесу, к великому несчастью могли уто-нуть, а подростки порой раз-бивались, катаясь на молоцикле. Но похищение....
Да шутка чья-то, – качал головой пожилой полицейский, – Местные ребятишки балуются... Вернут вашего сына...
Ради Бога, – твердила Лиля, перепугавшись, что Антона откажутся искать, – Пока еще немного времени прошло...пока они не могли далеко уйти...надо искать...искать....надо звать волонтеров...
Второй полицейский расспрашивал Фаину. Его заинтересовал Фрол – вроде бы мальчишка не из местных. Но Файка мало что могла рассказать- она видела Фрола лишь два раза – не знала ни фамилии его, ни где он живет.
Лиля испытала облегчение, узнав, что полицейские все-таки сочли случившееся достаточно серьезным, чтобы начать поиски немедленно. С помощью спутниковой карты, которую Фаина открыла в телефоне, ей удалось достаточно точно показать, где все произошло. Неподалеку от поляны, где стояла скульптура – проходила дорога из бетонных плит, вела она в соседнее село.
Стало быть, искать будем и здесь, и там, – подвел итоги пожилой полицейский, – И в обоих селах, и в лесу тоже... С волонтерами свяжемся, а от местных ребят узнаем, что это за Фрол.
Когда они ушли, Константин Борисович сказал задумчиво:
Эта часть леса – она небольшая... По дороге часто люди проходят или проезжают. Как сезон – там грибов полно, можно и белые найти, и подберезовики. Если кто-то Антошку украл – вряд ли он там останется. В этом лесу никого толком спрятать не получится. Сдается мне, что это просто ловушка.
Помните, вы рассказывали мне про сектантов? – спросила Лиля Она сама не знала, как эта мысль пришла ей в голову, но молодая женщина похолодела, – Покажите мне еще на карте, где их лагерь....
... Это был уже другой лес. Большой массив, и со спутниковой карты можно заметить, что там – ни дорог, ни тропок. Небольшая поляна с обрывистым краем – возле озера. Константин Борисович ткнул пальцем:
Здесь.
Я пойду туда... Я всё равно не смогу сидеть на месте. Я туда прямо сейчас.
И я! – немедленно сказала Файка, – Я даже одна могу...
Девочки, вы в своем уме? – Константин Борисович посмотрел на них поверх очков, – Вы не найдете это место, вы заблудитесь непременно. А если найдете, то что сделаете? Вы можете сказать полиции, что у вас появились подозрения – полицейские отправятся туда с лесниками и все проверят.
Пока они раскачаются – Антона уже сто раз перепрячут... Я немедленно выхожу. А если я не вернусь, тогда вы...
Фаина смотрела на мачеху со стороны, и ей показалось, что в глазах у Лили горит огонек какого-то безу-мия, одерж-имости... Остановить ее сейчас было невозможно.
Вот что, – вздохнул Константин Борисович, – Возьмите-ка вы в провожатые того самого директора школы, о котором вы мне рассказывали. Толя – заядлый турист, он там бывал. Он вас и доведет.
...Анатолий Юрьевич сумел подъехать на своей машине к самому лесу – дальше уже начиналась чаща. И, кстати, именно он заставил Фаину переменить решение, и остаться до стариком.
Там очень глухие места, – сказал он девочке, – И, поверь, если что-то случится, нам будет не до того, чтобы тебя выручать. Будешь здесь на связи. Как только мы что-то узнаем, мы позвоним первой – тебе, а ты потом уже – в полицию.
Сам директор был потрясен. Он не думал, что «лесные братья» способны на что-то подобное.
Лиля, я почти уверен, что это пустая затея, – говорил он, – Но если вы настаиваете...
...Часа четыре без малого пришлось им идти по лесу, прежде чем они увидели «лагерь» или – как его называли сами обитатели - «поселение». Условлено было между ними, что они не заходят в лагерь, не представляются, не говорят, что ищут Антона, а, стараясь остаться незаметными, наблюдают со стороны. Это им удалось. Они затаились в густом подлеске и смотрели на происходящее.
Когда Лиля увидела, как из одного из шалашей девушка вывела Антона, лицо ее изменилось. Мальчика успели переодеть в такую же, как у всех, рубаху, но не узнать его мать не могла.
Он? – шепотом спросил Анатолий Юрьевич.
Он... Звоните...
Телефон тут не берет. Нет связи... Черт...
Тогда бегите к людям. Приведите сюда полицию...
Лиля, вместе! Одну я вас тут не оставлю.
Но Лиля яростно закрутила головой. Не могла она уйти сейчас от Антона ни на шаг.
Давайте... Только вы... Вы один...
А когда Анатолий Юрьевич стал настойчиво тянуть ее за руку, она шепнула:
Я сейчас закричу – и нас схватят обоих. Быстрее...зовите людей.
Когда Лиля осталась одна, она хотела только одного – чтобы до той поры как придет помощь – Антона не уводили никуда, чтобы она его видела.
Одного она не ожидала. Когда мальчик находился метрах в десяти от нее, он поднял голову, посмотрел туда, где пряталась Лиля, и сказал:
Мама....
Девушка, которая за ним присматривала, не прислушалась к словам мальчика, и Лиля, возможно, могла бы дать сыну знак, чтобы он молчал, не выдавал ее присутствия. Но ребенок был рядом, был в опасности – и Лиля забыла обо всем на свете.
Она бросилась к Антону и схватила его – может быть желая убежать с ним, унести его... Но в то же мгновение поняла она, что это невозможно, что ее – да еще с ребенком на руках – тут же настигнут молодые здоровые парни.
Антон вцепился ей в шею. Раньше Лиля только со стороны наблюдала, как мальчик читает чужие мысли, «общения умов» у них не было ни разу. Сейчас же она ясно услышала голос Антона у себя в голове.
В колодец, мама... Нужно в колодец....
В этот момент она не помнила, что рассказывал ей о древнем колодце Константин Борисович – она вообще ни о чем не думала. Но раньше, чем все опомнились, и бросились к ней, она успела добежать до каменной границы, в центре которой зияла пустота, и – не рассуждая – вместе с сыном скользнуть туда, в глубину.
...Ярослав стоял возле колодца, подняв руки, и говорил так громко, с той повелительной интонацией, с которой он всегда общался со «своими».
Так было угодно высшим силам. Это они забрали себе наши жертвы...Мы можем лишь благодарить....
Толпа внимала ему.
... На дне колодца была вода. С огромными усилиями молодой женщине удалось пробраться через полузатопленный тоннель к озеру. А потом, кое-как – туда, где озеро заворачивало, там из лагеря увидеть их уже не могли.
Хотя Антону было холодно, и мальчик с утра не ел, усталость оказалась сильнее всего. Прямо в мокрой одежде он заснул на коленях у Лили. А она сидела не шевелясь, только краешком пальца поправляла волосы, прилипшие ко лбу сына.
Здесь их и нашли волонтеры, вышедшие на поиски.
*
Лагеря больше не существовало. Глава «поселения» отбывал наказание, а лесникам было строго-настрого заказано следить за этим местом, чтобы тут больше никто никогда не собирался – даже туристы.
Минуло три года.
Лиля оставалась с Константином Борисовичем до самого конца. Пару раз в неделю он отпускал ее в школу – она вела у детей кружок рисования. Когда же старика не стало, Лиля пришла на то место, на которое ее и звали – начала работать учителем начальных классов. Отношения с Анатолием Юрьевичем ныне у нее самые теплые, и обоим кажется, что они разовьются в нечто большее.
Дом старика отошел к Лиле по завещанию, а Антону тут хорошо. Старая учительница, которая, наконец, с приходом Лили, смогла уйти на пенсию, с радостью присматривает за мальчиком. Однако уже идут разговоры о том, что Антона, когда он подрастет, надо поместить в хороший специализированный интернат – на несколько лет, чтобы дать ему образование. К тому же у мальчика замечательный музыкальный слух, и Лиля надеется, что и этот талант его будет реализован.
Фаина окончила сельскую школу, получила аттестат и поступила в институт. На каникулы она предпочитает приезжать к Лиле и Антону, и очень редко заглядывает в родной дом.
Елена Викторовна разочарована. Зиночка так и не сумела родить Алику наследника. Все беременности молодой женщины прерывались до срока, не помогло даже серьезное лечение. Кроме того, Зиночка стала уж слишком много уделять внимания себе. Уверившись, что детей не будет, она тратит деньги на дорогую одежду, на косметолога, на развлечения. Елена Викторовна всерьез подумывает о том, что нужно искать новую кандидатку на роль невестки.
Конец
Автор Татьяна Дивергент
(в комментариях - ссылка на канал автора)
Она не могла плакать. Лиля сидела возле Константина Борисовича, снова и снова повторяя свой рассказ. Как чудесно начиналась их прогулка, как Фаина – нисколько даже не поплутав - «как по ниточке» вывела их к тому самому месту. Скульптура стояла в лесу, окруженная кустами орешника. Они любовались ею, рассматривали, трогали шелковистое дерево...
И вдруг из этих самых кустов протянулись руки «огромные как лапы», выхватили у нее из рук Антошку...А дальше – только треск ломающихся ветвей.... Они с Фаиной бежали вслед, кричали, звали... Но им никто не отвечал, а догнать похитителя, уносившего мальчика, они, конечно, не могли.
Файка, бледная, с закушенными губами, стояла рядом. Она чувствовала себя безмерно виноватой. Если бы не ее дурацкое желание показать Лиле скульптуру – ничего бы не случилось.
...Полиция приехала, наконец. И Лиля снова начала рассказывать. Но подобных происшествий здесь до этих пор не случалось. Да, дети могли заблудиться в лесу, к великому несчастью могли уто-нуть, а подростки порой раз-бивались, катаясь на молоцикле. Но похищение....
Да шутка чья-то, – качал головой пожилой полицейский, – Местные ребятишки балуются... Вернут вашего сына...
Ради Бога, – твердила Лиля, перепугавшись, что Антона откажутся искать, – Пока еще немного времени прошло...пока они не могли далеко уйти...надо искать...искать....надо звать волонтеров...
Второй полицейский расспрашивал Фаину. Его заинтересовал Фрол – вроде бы мальчишка не из местных. Но Файка мало что могла рассказать- она видела Фрола лишь два раза – не знала ни фамилии его, ни где он живет.
Лиля испытала облегчение, узнав, что полицейские все-таки сочли случившееся достаточно серьезным, чтобы начать поиски немедленно. С помощью спутниковой карты, которую Фаина открыла в телефоне, ей удалось достаточно точно показать, где все произошло. Неподалеку от поляны, где стояла скульптура – проходила дорога из бетонных плит, вела она в соседнее село.
Стало быть, искать будем и здесь, и там, – подвел итоги пожилой полицейский, – И в обоих селах, и в лесу тоже... С волонтерами свяжемся, а от местных ребят узнаем, что это за Фрол.
Когда они ушли, Константин Борисович сказал задумчиво:
Эта часть леса – она небольшая... По дороге часто люди проходят или проезжают. Как сезон – там грибов полно, можно и белые найти, и подберезовики. Если кто-то Антошку украл – вряд ли он там останется. В этом лесу никого толком спрятать не получится. Сдается мне, что это просто ловушка.
Помните, вы рассказывали мне про сектантов? – спросила Лиля Она сама не знала, как эта мысль пришла ей в голову, но молодая женщина похолодела, – Покажите мне еще на карте, где их лагерь....
... Это был уже другой лес. Большой массив, и со спутниковой карты можно заметить, что там – ни дорог, ни тропок. Небольшая поляна с обрывистым краем – возле озера. Константин Борисович ткнул пальцем:
Здесь.
Я пойду туда... Я всё равно не смогу сидеть на месте. Я туда прямо сейчас.
И я! – немедленно сказала Файка, – Я даже одна могу...
Девочки, вы в своем уме? – Константин Борисович посмотрел на них поверх очков, – Вы не найдете это место, вы заблудитесь непременно. А если найдете, то что сделаете? Вы можете сказать полиции, что у вас появились подозрения – полицейские отправятся туда с лесниками и все проверят.
Пока они раскачаются – Антона уже сто раз перепрячут... Я немедленно выхожу. А если я не вернусь, тогда вы...
Фаина смотрела на мачеху со стороны, и ей показалось, что в глазах у Лили горит огонек какого-то безу-мия, одерж-имости... Остановить ее сейчас было невозможно.
Вот что, – вздохнул Константин Борисович, – Возьмите-ка вы в провожатые того самого директора школы, о котором вы мне рассказывали. Толя – заядлый турист, он там бывал. Он вас и доведет.
...Анатолий Юрьевич сумел подъехать на своей машине к самому лесу – дальше уже начиналась чаща. И, кстати, именно он заставил Фаину переменить решение, и остаться до стариком.
Там очень глухие места, – сказал он девочке, – И, поверь, если что-то случится, нам будет не до того, чтобы тебя выручать. Будешь здесь на связи. Как только мы что-то узнаем, мы позвоним первой – тебе, а ты потом уже – в полицию.
Сам директор был потрясен. Он не думал, что «лесные братья» способны на что-то подобное.
Лиля, я почти уверен, что это пустая затея, – говорил он, – Но если вы настаиваете...
...Часа четыре без малого пришлось им идти по лесу, прежде чем они увидели «лагерь» или – как его называли сами обитатели - «поселение». Условлено было между ними, что они не заходят в лагерь, не представляются, не говорят, что ищут Антона, а, стараясь остаться незаметными, наблюдают со стороны. Это им удалось. Они затаились в густом подлеске и смотрели на происходящее.
Когда Лиля увидела, как из одного из шалашей девушка вывела Антона, лицо ее изменилось. Мальчика успели переодеть в такую же, как у всех, рубаху, но не узнать его мать не могла.
Он? – шепотом спросил Анатолий Юрьевич.
Он... Звоните...
Телефон тут не берет. Нет связи... Черт...
Тогда бегите к людям. Приведите сюда полицию...
Лиля, вместе! Одну я вас тут не оставлю.
Но Лиля яростно закрутила головой. Не могла она уйти сейчас от Антона ни на шаг.
Давайте... Только вы... Вы один...
А когда Анатолий Юрьевич стал настойчиво тянуть ее за руку, она шепнула:
Я сейчас закричу – и нас схватят обоих. Быстрее...зовите людей.
Когда Лиля осталась одна, она хотела только одного – чтобы до той поры как придет помощь – Антона не уводили никуда, чтобы она его видела.
Одного она не ожидала. Когда мальчик находился метрах в десяти от нее, он поднял голову, посмотрел туда, где пряталась Лиля, и сказал:
Мама....
Девушка, которая за ним присматривала, не прислушалась к словам мальчика, и Лиля, возможно, могла бы дать сыну знак, чтобы он молчал, не выдавал ее присутствия. Но ребенок был рядом, был в опасности – и Лиля забыла обо всем на свете.
Она бросилась к Антону и схватила его – может быть желая убежать с ним, унести его... Но в то же мгновение поняла она, что это невозможно, что ее – да еще с ребенком на руках – тут же настигнут молодые здоровые парни.
Антон вцепился ей в шею. Раньше Лиля только со стороны наблюдала, как мальчик читает чужие мысли, «общения умов» у них не было ни разу. Сейчас же она ясно услышала голос Антона у себя в голове.
В колодец, мама... Нужно в колодец....
В этот момент она не помнила, что рассказывал ей о древнем колодце Константин Борисович – она вообще ни о чем не думала. Но раньше, чем все опомнились, и бросились к ней, она успела добежать до каменной границы, в центре которой зияла пустота, и – не рассуждая – вместе с сыном скользнуть туда, в глубину.
...Ярослав стоял возле колодца, подняв руки, и говорил так громко, с той повелительной интонацией, с которой он всегда общался со «своими».
Так было угодно высшим силам. Это они забрали себе наши жертвы...Мы можем лишь благодарить....
Толпа внимала ему.
... На дне колодца была вода. С огромными усилиями молодой женщине удалось пробраться через полузатопленный тоннель к озеру. А потом, кое-как – туда, где озеро заворачивало, там из лагеря увидеть их уже не могли.
Хотя Антону было холодно, и мальчик с утра не ел, усталость оказалась сильнее всего. Прямо в мокрой одежде он заснул на коленях у Лили. А она сидела не шевелясь, только краешком пальца поправляла волосы, прилипшие ко лбу сына.
Здесь их и нашли волонтеры, вышедшие на поиски.
*
Лагеря больше не существовало. Глава «поселения» отбывал наказание, а лесникам было строго-настрого заказано следить за этим местом, чтобы тут больше никто никогда не собирался – даже туристы.
Минуло три года.
Лиля оставалась с Константином Борисовичем до самого конца. Пару раз в неделю он отпускал ее в школу – она вела у детей кружок рисования. Когда же старика не стало, Лиля пришла на то место, на которое ее и звали – начала работать учителем начальных классов. Отношения с Анатолием Юрьевичем ныне у нее самые теплые, и обоим кажется, что они разовьются в нечто большее.
Дом старика отошел к Лиле по завещанию, а Антону тут хорошо. Старая учительница, которая, наконец, с приходом Лили, смогла уйти на пенсию, с радостью присматривает за мальчиком. Однако уже идут разговоры о том, что Антона, когда он подрастет, надо поместить в хороший специализированный интернат – на несколько лет, чтобы дать ему образование. К тому же у мальчика замечательный музыкальный слух, и Лиля надеется, что и этот талант его будет реализован.
Фаина окончила сельскую школу, получила аттестат и поступила в институт. На каникулы она предпочитает приезжать к Лиле и Антону, и очень редко заглядывает в родной дом.
Елена Викторовна разочарована. Зиночка так и не сумела родить Алику наследника. Все беременности молодой женщины прерывались до срока, не помогло даже серьезное лечение. Кроме того, Зиночка стала уж слишком много уделять внимания себе. Уверившись, что детей не будет, она тратит деньги на дорогую одежду, на косметолога, на развлечения. Елена Викторовна всерьез подумывает о том, что нужно искать новую кандидатку на роль невестки.
Конец
Автор Татьяна Дивергент
(в комментариях - ссылка на канал автора)
Следующая публикация
Комментарии 6
https://ok.ru/group/70000001811695/topic/158108867689967
https://dzen.ru/blocha?share_to=link