Бабушкины Мудрости

Все взрослые ему пытаются намекнуть, кто же это. А у него смекнуть никак не получается. Я смотрю на него и поражаюсь. Он очень увлекается историей, пересмотрел десятки исторических фильмов, в том числе про Германию. Знает триллион подробностей. «Как же так?» — удивляюсь я про себя. Ну ничего страшного, бывает. Ему же всего 12 лет, переволновался. Но блин, это же так очевидно. Через еще несколько попыток, он сдается и говорит: — Ну мне никто не приходит на ум. Разве, что Отто фон Бисмарк. В воздухе повисла чугунная пауза. Офигевшие взрослые смотрят на моего пацана. Я тоже на него таращу слегка прикрытые глаза. Нормально он отжег. Пару взрослых обронили, что даже не знают кто это. Сын продолжает рассуждения: — Ну еще может быть Гитлер. Но он австриец, поэтому не подходит. Тишина стала такой, что я услышал похлопывание своих век. Из Сети

Андрей молча поднялся и быстрым шагом вышел из квартиры. Он хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка, а со шкафа упала старинная шляпка. Та самая, которую мать Аллы так любила и не разрешала выбросить. Она лежала на шкафу, сверху на большой коробке. Шляпка была украшена цветами и лентами, которые со временем поблёкли и покрылись пылью. Наталья Игнатьевна давно не надевала её, но хранила в память о своей рано ушедшей подруге, которая когда-то занималась изготовлением женских шляпок на заказ и однажды на день рождения преподнесла ей этот презент. — Моя шляпка!!! — взвизгнула Наталья Игнатьевна и кинулась поднимать с пола раритет. — Чтобы духу его здесь не было! Слышишь, Алла?! Пусть выметается! Мужлан!.. Куда ты?! — Я ухожу вместе с ним, — тихо, но твёрдо сказала Алла. — Он мой муж. И я его люблю. И вообще-то он для нас старается, и для меня, в частности. Он хочет, чтобы я поскорее стала хозяйкой своего дома. — Ах вот как ты заговорила?! Мать тебе не указ! Муженёк дороже стал? — Наталья Игнатьевна угрожающе нависла над Аллой, которая, сидя на полу, пыталась застегнуть большую спортивную сумку, набитую своими вещами и вещами Андрея: она твёрдо решила уйти. — Выметайся тогда и ты! Алла вышла из подъезда и увидела мужа, который сидел на лавочке и смотрел куда-то вдаль. — Аллка, ну почему нам так не везёт с тобой, а? — не оборачиваясь, спросил он, услышав шаги жены. Алла села рядом с Андреем и прижалась к его плечу. — Всё наладится! Вот увидишь, — сказала она. Эту ночь они провели на вокзале. Утром, как ни в чём не бывало, отправились на работу. Улучив минутки, Алла целый день просматривала объявления о сдаваемых квартирах. Андрей тоже. После работы они встретились и оправились смотреть квартиры. Спустя два часа, довольные, Андрей и Алла забрали свои вещи из камеры хранения вокзала и отправились в новое жильё… …Начиналось всё банально. Восемь лет назад Алла и Андрей встретились, полюбили друг друга, расписались. Алла, вчерашняя студентка, Андрей тоже, работали, старались и мечтали о своём жилье. Крохотная двушка, в которой ютились Андрей с родителями и старенькая слепенькая неходячая бабуля, которую забрали из деревни дохаживать, конечно же, никак не могла вместить ещё одного члена семьи в лице Аллы: и так было тесно. Кроме того была ещё сиделка, которую наняли для бабули, так как мама Андрея работала и не могла сама ухаживать. Сиделка находилась в доме круглосуточно, кроме выходных. Молодые люди нашли очень дешевую квартиру (в ужасном состоянии) и сняли её. Потихоньку привели в порядок, благо хозяин был не против и заявлял, что квартира ему не нужна, обещал, что снимать её можно будет очень долго, главное лишь вовремя платить. Однако спустя семь лет всё же поставил Андрея и Аллу перед фактом. — Через месяц продавать буду, — заявил арендодатель. — Деньги нужны. — Конечно, — сказал потом Андрей Алле. — Мы из его дыры конфетку сделали. Теперь можно и продавать. — Ещё бы годочек, — расстроено вздохнула Алла. — Мы почти накопили. — Ничего, снимем другое жильё, — ответил Андрей. — Что теперь сокрушаться… Снять никак не получалось, время поджимало, через неделю нужно было съезжать. За такую цену, как они снимали, вариантов совсем не было, а дороже не хотелось, ведь это мешало бы копить деньги на своё жильё. «Помог» случай. Мама Аллы позвонила и попросила помочь ей на даче в выходной. Никогда она не просила их о помощи, и вообще общались они редко. Мама Аллы была деятельная женщина, с сильным волевым характером, любила всё жёстко контролировать или делать сама. А ещё, она неплохо зарабатывала и предпочитала нанимать кого-либо для ремонта, вспахивания земли на дачном участке, или например, для починки забора. А ещё у неё «в распоряжении» имелась младшая дочь, сестра Аллы, Светлана. С ней они мотались на дачу до тех пор, пока не появился у дочери жених. Ехать до дачного участка было всего ничего, две остановки на электричке. И идти там было немного: пять минут от платформы — красота. А у будущего мужа Светы была машина. Тут комфорт при посещении дачи сразу прибавился. Конечно же, Роман, жених Светы, активно помогал будущей тёще. Что-то отвозил, что-то привозил. И Наталья Игнатьевна угощала его семью соленьями и вареньями в знак благодарности. Алла же с Андреем жили далеко, с матерью общались очень редко, в основном по телефону, да и не нуждались они друг в друге. Так сложилось с детства. Алла — папина дочка, Света — мамина. А папы рано не стало. Вот и осталась Алла без любимого родителя как-то не у дел. Потом замуж вышла и съехала. И тут внезапный звонок Натальи Игнатьевны. Оказалось, что машина у будущего зятя Романа сломалась, а ей срочно нужно было кое-что сделать. Слово за слово, выяснилось, что Алла и Андрей столкнулись с трудностями из-за съёма жилья и Наталья Игнатьевна великодушно предложила поселиться пока у неё. — Светка-то съехала, у Ромки живёт. Скоро свадьба. А мне тут сразу скучно стало, одной-то. Так что приезжайте, живите. Вот и поможете мне заодно. Весна и лето, на даче полно работы, — заявила довольная Наталья Игнатьевна. Так и порешили. — Хорошо, Алла. Так мы с тобой ещё быстрее накопим. Чуточку осталось. Какие мы молодцы, даже без ипотеки обойдёмся, — улыбнулся Андрей. — Спасибо твоей маме! Поможем мы ей, конечно, не вопрос. Оказалось, что всё не так просто. Недаром говорят: человек полагает, а Бог располагает. Внезапно Андрея на работе перевели на другой график. По состоянию здоровья уволился сотрудник и Андрею предложили занять его место, на неопределенный срок, пока не найдут нового. Работа Андрея осталась при нём, только он получил ещё и обязанности того сотрудника, плюс двенадцатичасовой рабочий день, правда работать он стал два через два. Дорога на работу из дома Натальи Игнатьевны занимала у него почти два часа. Было тяжело. Однако он взялся за это, ведь зарплата значительно выросла. Но когда-то же надо было и отдыхать! И эти два дня своих выходных он просто с ног валился от усталости. Потому с помощью Наталье Игнатьевне стало совсем напряжно. Она поджимала губы, обижалась и выговаривала Алле. — Только о своей работе и думает! Эгоист. Я на вас так рассчитывала! У Ромки сначала машина сломалась, а теперь и сам в больницу попал с аппендицитом, свадьбу на месяц отложили. Куда ему помогать? И всё! Выходит не на кого мне больше надеяться. Второй зять вообще ни о чём. — Мам. Ему бы отоспаться! Куда там, на грядках возиться, он никакой от усталости! — А я что? Ломовая лошадь, по-твоему? Светка беременна, ей нельзя напрягаться. — Ну, я же помогаю тебе! — Через пень-колоду! Тоже со своей работой свихнулась, мало того, что допоздна сидишь, так ещё и дома всё время что-то пиликаешь на своём ноутбуке! О матери не думает никто. Только деньги одни на уме! Как кушать овощи-фрукты свеженькие, так все первые! А как работать… Алла молчала. Сказать матери, что они ни разу не взяли за всё время ни одной банки варенья, ни ведра огурцов? Сказать ей, что всё это вообще-то брала Светочка и семья Ромы — «золотого» будущего зятя? Сказать, что она не «пиликает» на ноутбуке, а зарабатывает деньги, чтобы побыстрее накопить на квартиру?.. А теперь они с Андреем крайние?! Она только что открыла рот, чтобы всё это высказать матери, как открылась входная дверь, и в квартиру вошёл Андрей. — Иди ешь, гуляш свежий сготовила, супчик сварила куриный, — сказала Алла и обняла уставшего мужа, который вернулся с работы. Наталья Игнатьевна фыркнула. Она была крайне раздражена. — Картошку пора сажать. В выходной надо ехать, — произнесла она, не желая заканчивать разговор. — Я не могу. Я же работаю в этот выходной, — сказал Андрей. — Вот! — картинно указала на зятя Наталья Игнатьевна. — О чём я тебе и говорила сейчас, Алла. Где она помощь? Где? — Ну, я поеду с тобой, — примирительно произнесла Алла. — Ты… Там мужские руки нужны. Кроме картошки полно дел, тьфу, да что с вами говорить! Так и поругались в конце концов. И разъехались. *** Вторую квартиру пришлось снимать очень дорого, ведь выбора у Аллы и Андрея не было, они фактически оказались на улице. Но справились. Ужались во всём, но накопили нужную сумму и приобрели наконец своё жильё. Прошло два года, за время которых Алла почти что, не общалась с матерью (потому что та продолжала обижаться незнамо на что). — Да мы с ней с детства не ладили, — рассказывала как-то Алла мужу. — Когда был жив папа, это не было заметно, а потом наша семья раскололась на «два лагеря»: я и мама со Светкой своей. Уж они прямо душа в душу. А я вечно с ней ругаюсь. Старше стала, конечно, сдерживаюсь, но, по-моему у мамы зато с возрастом испортился характер… — Ну, тут уж ничего не поделаешь, — успокаивал её Андрей. Однажды удивлённая Алла услышала в трубке телефона голос матери. Обычно это она звонила Наталье Игнатьевне, а тут вдруг… — Доченька… Приболела я сильно. Простыла. Температурила долго, теперь вот совсем сил нет. Дома — шаром покати. В магазин-то не ходила. И лекарства даже не могу купить. Вышла вчера в аптеку, голова как закружилась, чуть не упала. Спасибо люди добрые помогли. Теперь боюсь. Ослабла я сильно. Врача второй раз вызвала, она таблеток гору навыписывала… Ты не могла бы приехать помочь на часок? Конечно, Алла, бросилась на помощь. В каких бы они с ней не были натянутых отношениях, но мать, есть мать. Пока Алла ехала в автобусе, то вдруг подумала про Светку: «Странно… А где же доча-то любимая? Не помогает…» С сестрой они перезванивались. Тоже очень редко, по праздникам, и откровенно говоря, терпеть друг друга не могли, но продолжали вежливо поддерживать отношения. И Алла знала, что Светка вышла замуж за своего Романа, родила дочку. Теперь уж ей годик с чем-то должен быть… Приехав к матери, она первым делом спросила про сестру. Мать замолчала, потом нехотя рассказала, что Светка, как только родила, часто привозила малышку к ней. То одно ей надо, то другое. Наталья Игнатьевна стала уставать. Хоть она и вышла недавно на пенсию, но сидеть с таким крошечным малышом было очень нелёгким делом. И дача ещё. Хотя теперь Наталья Игнатьевна наигралась в огородника и сажает в основном цветы. Все грядки перепахала. Осталась пара ягодных кустов, слива, яблоня и вишня… — А когда я заболела, в тот день как раз она внучку привезла. Я говорю, не могу я! Знобит, температура у меня и кашель. Увози дитя, а то заразится… Она быстренько развернулась и ускакала. Даже не спросила, как я… А через неделю я попросила её зайти хлеба мне хоть купить и молока, так она заявила, что уехала. И не может, — мать подняла на Аллу мокрые от слёз глаза. Мать лежала на кровати. Она была очень бледная. Наверное, совсем ослабла. Алле стало её жалко. А на Светку она была невероятно зла. Пока Алла бегала за продуктами, готовила и прибиралась, она всё думала о том, за что мать так любит эту Светку? Почему? И думала о том, что может теперь у матери раскроются глаза и она поймёт, что Светка всё делает только ради выгоды… — И шляпу эту выкинь, — в сердцах сказала Наталья Игнатьевна, когда Алла протирала пыль на шкафу. — Не нужна она мне! Ничего не нужно… Живёшь-живёшь и не знаешь, что вдруг — раз! и здоровье-то делось куда-то…И на что тогда эта вся мишура? Становилось понятно, что Наталья Игнатьевна пребывала в глубокой депрессии… Алла ещё за неделю пару раз приезжала к ней, помогала, пока мать окончательно не поправилась. И Светке Алла позвонила в первый же день. Та весело щебетала о том, что находится с мужем в речном круизе, на теплоходе, и всё классно! А путёвки были куплены заранее. Только жаль мать подвела, и пришлось дочку отдавать другой бабушке. Но ничего, это ненадолго, всего-то на две недели! У Аллы просто слов не нашлось от такой наглости. Она саркастически усмехнулась и, пожелав сестре хорошего отдыха, прервала беседу. *** — Ну как ты, мам? — Алла снова позвонила, чтобы узнать, как дела у Натальи Игнатьевны. — Всё хорошо, дочь, я пришла в себя, бегаю, как и раньше. В аптеку и магазин сама сходила. Даже в тот, дальний магазин выбралась, ну помнишь, где мясо продают хорошее? — Я поняла, поняла, — сказала Алла. — Ты только особо не бегай, пока ещё сил-то мало, небось. — Да куда там! — усмехнулась Наталья Игнатьевна. — Светка опять внучку привезла. Только я поднялась, а они тут как тут. Так что бегаю! Ещё как! Ну не скажу же я им «выметайтесь!»? Алла так и села с телефоном в руках. Перед её мысленным взором стояла разъярённая мать, которая три года назад указала ей и мужу на дверь с теми же словами. — Пока, мам, — быстро сказала Алла и отсоединилась. Слёзы жгли глаза. Вот как так? Светке нельзя сказать «выметайся», а ей можно? За что она так с ней? Почему? «Эх, папа, — грустно думала Алла, — Кабы ты был жив…» Андрей подошёл к ней, бережно вытер слёзы и обнял крепко-крепко. Он всё понимал… Жанна Шинелева

Когда Аня и Игорь познакомились, заканчивалось лето. Уже через пару месяцев, когда наступила золотая осень, молодые люди поженились. У мужчины была своя квартира, в которую они переехали после свадьбы. Совместная жизнь казалась раем. Медовый месяц за границей, работа и хорошие заработки, удачный быт, у каждого – своя машина. Только ни через год, ни через два, ни через три – Аня так и не смогла забеременеть. Её, конечно, не упрекали. Лишь свекровь стала относиться к ней прохладнее обычного, а муж – чаще задерживаться на работе. Многочисленные попытки забеременеть ни к чему привели. Аня поняла: единственный шанс стать матерью для неё – ЭКО. Муж согласился. Началась подготовка. После очередного визита к врачу Аня и застала на кухне у мамы мужа с сестрой. Скандала не было. Да и не любила молодая женщина повышать голос. Она поступила по-другому. Она уехала. Просто взяла и уехала – к бабушке в деревню. К той самой бабушке, в однушку которой хотела отправить её жить сестра. Перед отъездом ей пришлось выдержать тяжёлый разговор с мужем. Сестра Ани, Ира порывалась присутствовать при их разговоре, но мать её удержала. Видимо, нашла всё-таки рычаг давления на младшую дочь: – Сиди, – одернула родительница Ирину, – хоть сейчас не вмешивайся! Ты и так бед натворила, семью чужую разрушила. На маленькой маминой кухне Анна разговаривала с мужем один на один. Разговор был короткий. Сначала Игорь пытался просить прощения. Затем – клялся в любви, в том что всё получилось по ошибке, потом стал говорить о своей невиновности, потому что хотел ребёнка очень сильно. А она, Анна, никак не могла забеременеть – а тут под руку подвернулась её младшая сестра. В общем, попытки оправдания звучали как по старому классическому сценарию. Только Аня в них не поверила. – Почему ты молчишь? – наконец не выдержал муж, по сути, уже бывший. – Я тебе изменил под носом с твоей же сестрой, ребёнка ей сделал, а тебе хоть бы хны! – А что я могу сказать, – вздохнула она и горько улыбнулась, хотя внутри всё кипело от слёз, – ты уже за нас обоих высказался. Стало быть, будем разводиться. В конце концов, ребёнок ни в чём не виноват. Ты вот только одно проверь, – обернулась она и посмотрела на мужа перед уходом, – чей ребёнок? Может, у нас с тобой три года малыша завести вовсе не из-за меня не получалось. – Чего? – вызверился Игорь, – я – нормальный, здоровый мужчина, нацеленный на семью. Я детей хочу! Зачем мне ты, бракованная? У Иры со здоровьем все прекрасно, забеременела с третьего раза. И денег теперь тратить не придется, она мне ребенка совсем скоро родит. – Вот оно как… – усмехнулась Аня, – с третьего, значит. И долго ты за моей спиной шашни с моей же сестрой крутил? – Да какая разница? Мы разведемся скоро, тебя это уже не должно волновать! Аня ушла. Бывший муж так и остался стоять ошарашенный посреди кухни: последние слова жены явно выбили его из колеи. Может, и правда?.. Да нет, встряхнул он головой, ребёнок точно от него! И тут он вспомнил, что ни разу не проходил медобследование: по врачам со своей проблемой бегала только Аня. *** За окном проносились деревья в яркой жёлто-красной шапке листьев. Снова была осень – красивая, наподобие той когда Анна и Игорь поженились, и отправились в свадебное путешествие. Только теперь она ехала одна, без него. И не на медовый месяц, а в далёкий южный хутор к бабушке за тысячу километров. Несколько часов на поезде, затем в автобусе и полчаса на такси – и вот она на месте. Идёт по улице к дому бабушки – и сбрасывает по пути очередной звонок от неверного мужа. Их от него накопилось сотню – как и сообщений. Аня там, в деревне, старательно складывала себя по кускам, училась жить и заново доверять людям. По-настоящему Аня общается только с мамой. Та рассказала, что после её отъезда Игорь стал сам не свой. Сначала порывался ехать следом за ней, потом захотел отвезти Иру на тест ДНК – проверить, его ли ребёнок. Тут уже тёща не выдержала, высказала ему всё. Мол, раз одной её дочери с другой изменил, пусть хоть не позорится и ребёнка принимает. — Может, помиришься с ним, дочка? – робко спросила мама в последний разговор. – Три года уже прожили. А Ира… Сама знаешь, какая она шебутная. Девятнадцать лет всего… сама ещё ребёнок. Воспитали бы малыша, как своего – не чужой. А Ирка бы учёбу закончила, малыша бы навещала. — Мама, давай потом поговорим. Я сама лучше позвоню. Дай мне хоть пару дней, в себя прийти. – И отключилась. Ей действительно нужно было несколько дней тишины и покоя. Окна бабушкиного дома светились в вечернем сумраке тёплым жёлтым светом. Старушка, похоже, ещё не спала, хотя было уже около 8 вечера. “Наверное, у неё гости, – решила про себя Анна, – вот свет и горит”. Она оказалась права. Анна Марковна действительно привечала гостей: соседку-старушку и её внука. Бабушка очень удивилась, увидев внучку: та ведь не сообщила о своём приезде. — Аня! – радостно-удивлённо всплеснула бабуля руками, – когда же ты приехала?! Даже не позвонила! Познакомьтесь, – немного успокоившись, обратилась она к гостям, – это внучка моя старшая, Анечка. Анечка, это Варвара Михайловна, соседка моя, и её внук Егор. Егор писатель, собирает разные местные рассказы для своих книг, вот и затесался в нашу старушечью компанию, – не умолкала бабушка, усаживая внучку за стол и пытаясь скрыть удивление. Анна почувствовала себя неловко. Надо было предупредить бабушку о приезде – а она так погрузилась в свою проблему, что забыла. Но гости оказались тактичными, и быстро засобирались домой – дескать, поздно уже. Минут через пять, Аня и бабушка остались в доме одни... Тут уже молодая женщина не выдержала. Её прорвало, словно плотину: потоком хлынули и слёзы, и слова, и упрёки. Лишь под утро Анне Марковне удалось успокоить внучку и уложить спать – напоив перед этим значительной дозой валерьянки. Сама она спать после внучкиного рассказа не легла. Вышла на крыльцо и стала смотреть на разгорающийся рассвет. И думала, как помочь внучке. *** Анна жила у бабушки уже целых полгода. Заканчивался апрель. Почему так долго? Она и сама не могла ответить. За это время обида улеглась, и Анна посмотрела на ситуацию более трезво и спокойно. Да, Игорь виноват. И Ира тоже. Только кто из них виноват больше? В отличие от бывшего мужа (они развелись 4 месяца назад), Анна хорошо знала свою младшую сестру. Та была подобно спичке. Или яркому фейерверку. Сначала разгоралась, горела ярко и красиво – идеей, вещью, мечтой или мужчиной, – а потом резко гасла. Хватало её от силы на пару месяцев. В этот раз, правда, мечта оказалась долгоиграющей. Ребёнок – не игрушки. И Аня гадала, когда же после рождения малыша сестра “потухнет”. Примерно того же ожидала и бабушка. Она, кстати, нашла способ помочь внучке: познакомила с Егором, внуком соседки. Молодой писатель был хорош собой, и Анна Марковна рассудила: клин клином вышибают. Расчёт оказался верным. Анна проводила с Егором много времени: сначала он был для неё психотерапевтом, рассказывавшим по вечерам о волшебстве своих рассказов, сюжеты для которых собирал по всем уголкам России. Потом – другом, молча слушавшим о наболевшем. И немного – любовником. Да, после развода Анна позволила себе увлечься другим мужчиной. И не жалела. Она догадывалась, конечно, что бабушка приложила руку к их встречам с Егором, и о том, что попросила мужчину быть с внучкой поласковее после измены мужа. Бабушка любила её, и знала как помочь? Только их отношения не могли длиться долго. Егора тянуло дальше собирать сюжеты для своих книг – как бы ни нравилась ему Аня, сама его суть не позволяла ему надолго оставаться на одном месте. И он уехал. Оставив после себя хорошие, добрые воспоминания. *** Через 3 месяца приехал Игорь. Не один: с ним была мама, а у неё в руках – детская переноска со спящим в ней младенцем. Анна Марковна лишь руками всплеснула, увидев новых гостей: ей-то сразу стало всё понятно. До Ани всё дошло где-то через полчаса – за кухонным столом, где Игорь с мамой поведали ей события последних дней. – Ира уехала, едва оправилась после родов, – рассказала мама. – Оставила Стешу на Игоря. Сказала: едет зарабатывать за границу, там у неё друг, поможет первое время. Обещала, как устроится, станет присылать деньги на содержание малышки. Уж как долго я ее уговаривала ее не уезжать, да разве ее удержишь? Собрала свои вещи, ребенка на соседку оставила и сбежала, пока я на работе была! — Она сказала, – наконец проговорил молчавший до этого Игорь, – что не знает, моя ли дочь Стеша или нет. Вроде, по срокам всё сходится. А там… Ни один я у не был, оказывается. Мы незадолго до ее отъезда поссорились крупно, вот тогда она мне в порыве злобы и призналась, что специально влезла в нашу с тобой семью. Что завидовала тебе всю жизнь, что подгадить хотела. Правда, за что – не сказала. Аня молча подошла к переноске и взяла спящую Стешу на руки. Малышка спала тихо и спокойно. На щеках у неё были такие же ямочки, как у Иры, а нос и овал подбородка – как у Игоря. Бывший муж перед ней очень виноват, Игорю придется долго завоевывать доверие, а ребенка-то каким боком касаются проблемы взрослых? Родителей ведь не выбирают. – Ничего, воспитаем, – уверенно улыбнулась Анна, – к тому же я всегда мечтала о дочери. Да и Стефания – очень красивое имя. Бабушка, стоявшая у печки, облегчённо выдохнула. Теперь в их семье появился ещё один новый, маленький человек. Тем же вечером Аня, ее мама и Игорь уехали в город, домой. Аня снова пытается привыкнуть к уже ставшему чужим мужу, Игорь делает все, чтобы его семья как можно скорее воссоединилась. Ира с горизонта пропала, обещания помогать дочери не сдержала. Прав на Стешу непутевую мать лишили. Автор: Екатерина Коваленко

Бабки начали плакать, а Витька ничего не мог понять, он таращился на стол, где в большом, продолговатом ящике, оббитом красным и чёрным материалом, с бумажкой на лбу, лежит кто -то, очень сильно похожий на мамку. -Иди, иди малыш, попрощайся с матерью -то, ох на беду ты родился, сироткаааа. -Чего это он сиротка, – говорит скрипучим голосом бабушка Клава, – у него родной отец имеется. Бабки примолкли конечно, глаза в пол, бабу Клаву боялись, за её крутой нрав Боярыней называли за глаза, а может и не за нрав вообще, может по фамилии, Боярынцева она была. Но то что побаивались бабушку, то точно. Конечно, как и другие мальчишки и девчонки, у Витьки тоже был отец, да только не видел он его никогда. Мамка рассказывала что приезжал, когда Витька маленький был, а больше его и не было. Потом они поехали далеко за деревню, на кладбище. Тогда как увидел Витька яму разрытую, так и начало до него доходить, что там мамка его, в ящике том и что сейчас её в землю закопают, как заорёт тогда Витька, как бросится к мамке. -Мамка, мамка, – кричит,- на кого ты меня оставила? На кого покинула? Как жить я буду? -Словно взрослый голосит, – судачат старухи, – ой, миленкааай, жизнь без мамки не мёд, то без отца можно прожить, а вот без матери. Как девять дён справили бабушка куда-то собралась. С вечера Витьке наказала что каша будет в котелке, в печи стоять, на обед и ужин картошки пусть Витька поест с кислым молоком, а там уже и бабушка приедет. Затопила с утра печь, велела в обед, как погаснут все до единого угольки, закрыть вьюшку, если холодно будет, то на печь залезть, да тулупом дедовым укутаться, бабушка к ночи всё одно обернётся. -Не забоишься? А то может к Анатольевне тебя отвести, а? Бабушка знала что Витька не любит и боится Анатольевны, она заставляет учить его странные стихи, которые называет молитвы и целовать тёмные доски с нарисованными там людьми, нет уж, Витька дома с Мурзиком посидит лучше. К тому же бабуля сказала что к вечеру обернётся. Ещё через неделю, чистому, умытому, подстриженному Витьке, тихо сидящему на стуле посредине горницы, давала бабушка наказы. -Ты, Витюшка, главное не боись, не будь тюнтей. Мачехе спуску не давай, так мол, и так, я к отцу родному приехал, а не к тебе мол, и ты мне не указ. Я Витюшка сама с мачехой росла, знаю как это. Что только не было, и из-за стола меня вышвыривала, и по рукам била, когда за лишним куском хлеба тянулась, и отцу напраслину возводила, что мол ледащая я, только жру да, сплю. Ой намаялась, бежала замуж, едва пятнадцать исполнилось, лишь бы сбежать из того пекла. Ты на всяк случАй, хлеб, сухари суши, я наволоку тебе дам, ты в ту наволоку клади, да прячь, прячь. Чтобы голодом не сидеть, ох милааай были бы силу у бабушки, нешто бабушка тебя отдала бы, ииии, касатик ты мой. Плачет бабушка, текут слёзы по коричневым, морщинистым щекам её, трясётся всем худеньким, старушечьим телом, прижимает к себе плачущего Витьку. -Баба, бабинька, не отдавай меня мачехе, я не хочуууу. Я слушать тебя буду, я дрова заготавливать в лесу с дедом Никишкой буду, я учиться в школе на одни пятёрки буду, бабааааа, ууу, – захлёбывается слезами мальчишка,- баба… -Миленькай миленькай, да рази я…да не отдадут тебя, старая я, охохонюшки, я ить не бабушка тебе, Витюша, а прабабушка. Я, мамку твою, Катерину вырастила, тебя вынянчила, золотко ты моё, внучечек ты мой ненаглядный. А потом приехала большая светлая машина и забрали Витюшку в город. Ох, и тяжело ему было. Отец, не смотря в глаза Витюшке, сказал что теперь будет Виктор, так и сказал, Виктор, жить с ними. С отцом Витюшкиным, Владимиром Ивановичем и его женой, Марией Николаевной. Целую неделю Витюшка боялся из комнаты выйти, плакал тихонечко, да в окно глядел, всё ждал что бабушка вдруг за ним приедет. Позовут есть его, а он качает головой, не хочу мол. А ночью проберётся на кухню, хлеба стащит, да воды. Поест хлебушка немного, а остальное на сухарики, на батарею положит горячую, они и высохнут за ночь, а утром в наволоку, что бабушка дала, положит и под матрас спрячет. Мачеха нашла, отцу показала, тот так строго на Витюшку смотрел, Витюшке так стыдно было. -Виктор, разве мы тебя не кормим, ты брат, что это такое выдумал? Садись со всеми за стол, кушай сколько хочешь. Начал Витюшка со всеми к столу выходить, да только сухари сушить не перестал, стал прятать просто получше. Витюшка плакать перестал, но всё так же дичился, боялся что сейчас мачеха свой характер и покажет, как дааст Витюшке по рукам, или за волосы из-за стола вытащит и выбросит на улицу, на мороз. Приезжали тётя Оля и дядя Степан. Тётя Оля что -то шептала Марии Николаевне, вроде зачем взяли Витюшку, а дядя Степан весело подмигнул и подарил пистолет, и книжку с картинками. Настало лето, Витюшка тихонько во двор стал выходить, там с ребятами познакомился. С мачехой никак не контактировал, только она спросит что-то, Витюшка весь сожмётся, голову в плечи втянет и молчит. А тут ещё Васька, друг новый, сказал что мачеха у Витюшки змея, потому что папку из семьи увела, он Васька точно знает, у него тоже змея – мачеха папку из семьи увела. Так он, Васька, по наущению мамки, когда папка его забирает, он тихонько пакостит мачехе. То туфли ей исцарапал вилкой, то порвал юбку, то в суп уксус налил, она орёт, папке жалится, а Васька глазами хлопает и плачет, что это не он, что она специально. У папки с мачехой скандал, а им с мамкой радостно, так и надо этой змее. – Вернулся папка, добили мы его с мамкой,- говорит весело Васька. -Куда вернулся, -не понял Витюшка -Домой вернулся, к нам с мамкой, – говорит Васька. – Только опять ушёл, ну как ушёл, мамка выгнала его. Пить начал, драться. Мамка и выгнала. Пришёл Витюшка домой, взял и гвоздём на улице найденном, исчеркал все туфли этой…мачехе…Спрятал гвоздь в карман, а туфли в шкаф поставил. Вечером пошёл мыться, снял штанишки, а гвоздь выпал и покатился, зазвенел по кафельному полу. Мачеха подняла его, посмотрела. -Витя, – спросила тихо, – он нужен тебе? Витюшка голову в плечи вжал и молчит, так ему стыдно стало вдруг. А потом мачеха туфли эти надеть захотела , а они… -Что это, Маша? Вроде гвоздём исцарапаны? – спросил отец. Втянул Витюшка голову в плечи, вот сейчас начнётся, думает. И зачем он этого дурацкого Ваську послушал… Она ведь ни разу плохого слова ему не сказала, и из-за стола не выгоняет, еду всё подкладывает, красивые рубашки к школе покупает, линейку, тетради и карандаши… -А я тебе говорила, Володя, что там гвоздь в шкафу торчит, давно говорила, ты всё никак не убирал его, вот и результат… -Где этот гвоздь? Сейчас я его вытащу. Побежал отец к шкафу. -Ха, проснулся, его уже давно…Витя вытащил. -Виктор? – удивился отец. -Да, Виктор! Наш Виктор! А Витюшке вдруг так тоскливо и стыдно стало, что побежал он в свою комнату, забился в угол на кровати и дал волю слезам. Опять к столу не вышел, так стыдно, горько и тоскливо мальчику никогда не было. А на второй день оказывается у Витюшки был день рождения, проснулся он, а на столе подарки стоят, как мама делала. Это был сон, понял Витюшка… -Мама, мамочка… В комнату заглянула мачеха. -Витенька, с днём рождения, мальчик мой. -Спасибо, – тихо сказал Витя и сел в кровати опустив голову. Подарила мачеха Витюшке много полезностей к школе и конфеты в коробке, и рубашку красивую, и свитерок, что сама связала. На день рожденья отец машинку большую подарил и портфель, что ранец называется, тётя Оля зайца подарила плюшевого, кеды, как у взрослого и шапку с ушами, дядя Степан подарил автомат игрушечный, на батарейках, нажимаешь на курок, а на конце лампочка красная горит и звук такой, тра-та-та-та, ещё пенал подарил специальный, готовальня называется, отец сказал что в школе нужен будет. Осенью Витюшке идти в первый класс. А ещё…Вот это подарок, так подарок, к Витюшке приезжала бабуля его любимая, бабушка Клава. Носки ему привезла, варежки и шарф колючий, сама связала. Всё пытала Витюшку, ласков ли отец с ним? Не забижает ли мачеха. Витюшка головой машет, нет мол, всё хорошо. А вскорости поехали они с папой и мачехой, к бабушке в деревню, не стало бабушки. Отец с мачехой похороны ей делали, кроме Витюшки никого и не было у бабушки. -Дом -то продавать будете, али как, – интересуются старухи. -Нет, – говорит отец, – это Витино наследство, вырастит и решит что с этим добром делать, а пока будем приезжать как на дачу, ребёнку воздух нужен. Ходили отец с Витюшкой и к маме. -Вот Катюша, Витя со мной, не переживай там… и прости меня, милая. Вот так получилось, брат Виктор, что не смог я тебя растить, пока малышом был… -Потому что к ней ушёл?- тихо спросил Витюшка. -Нет, – отец покачал головой и посмотрел задумчиво на Витюшку, – вырастишь, поймёшь. Молча ехал Витюшка домой, смотрел в окно и вытирал слёзы, не стало бабушки, остался он один на всём белом свете. Васька рассказал Витюшке, что мамка нового мужика нашла, он мамку бьёт, Ваську обижает. Папка опять с той сошёлся, теперь его Ваську, к себе не берёт уже, так в парке погуляют и всё… Пришёл Витюшка домой, а мачеха сидит на стуле, бледная такая. Он руки помыл и на кухню прошёл, сел тихонечко и сидит, а она сидела, сидела и падать вдруг начала. Ох, и напугался Витюшка, думал что всё, умерла мачеха – как мама и бабушка. Как заорёт, как упадёт перед ней на коленки, тягает из стороны в сторону и плачет -Мама, мамочка, – кричит, – просыпайся, просыпайся, не умирай, мамочка. На его крик соседка прибежала, хорошо дверь была не закрыта, скорую вызвали и увезли мачеху Витюшкину. Отец прибежал с работы, схватил Витюшку в охапку, а тот кричит, плачет, захлёбывается -Папка, папочка, она умрёт, мама умрёт, как та, моя родная мама, как бабушка, её в землю закопают. Едва успокоил отец Витюшку, а утром поехали в больницу. -Мама…мама… -Я здесь сынок, – не открывая глаз, говорит мама Маша. -Ты не умрёшь? -Нет конечно, ты же у меня ещё такой маленький. -Не умирай, мамочка, пожалуйста. Пошёл осенью Витюшка в первый класс, держа за руку маму и папу, счастливыыыыый. Ночью приснились ему мама Катя и бабушка. И только когда подрос Витюшка, то понял что Оля и Степан, не тётя и дядя. а брат и сестра его, родные по папе. Даже спрашивать не стал у папы и мамы как так получилось. Решил что не к чему прошлое ворошить. Автор: Мавридика д.

Да что там она, почти все девчонки из их класса повлюблялись в Кирилла, завидуя, что она сидит рядом с самым красивым мальчиком. Первые дни Маша не смела поднять глаз на своего соседа, а он словно и не замечал её. На переменах девчонки собирались своим кружком и обсуждали все подряд, а мальчишки своим. Высокий сильный Кирилл с красивым волевым лицом был из интеллигентной семьи. Сын обеспеченных родителей успевал всё: занимался спортивной гимнастикой, ходил в бассейн на плавание, обучался игре на гитаре. Он дружил с одноклассниками Володей и Лешей. Они всегда ходили втроем и девчонок своим вниманием не удостаивали. Кирилл стал её первой любовью. Такой горячей и сильной, от которой не спится по ночам, хочется то плакать, то смеяться, и девичье сердце то замирает, то пускается вскачь от одного только упоминания имени любимого человека. В шестом классе в середине года к ним пришел новенький. Щуплый, угловатый, неприметный мальчик по имени Саша носил очки и сутулился. Он не занимался спортом, не мог похвалиться силой, как любят это делать подростки, но был на редкость начитан и эрудирован. Учился Саша на отлично, что совсем не нравилось остальным мальчишкам, они прозвали его очкастым зубрилой и он всегда сидел за партой один. Новенькому очень понравилась Маша. На уроках и переменах он смотрел на неё не отрываясь и, когда их взгляды встречались, густо краснел. Это не укрылось от глаз ребят, и Саша стал предметом новых насмешек. Да он еще и очкастый жених! Маше в конце концов надоели насмешки одноклассников. Ей не нужен был этот нескладный, неприметный паренек, она мечтала только о красавце Кирилле, ведь он такой необыкновенный и самый-самый лучший. Однажды она подошла к Саше после занятий: – Саша, не нужно больше на меня так смотреть. Ребята смеются, разве ты не видишь? Ты мне совсем неинтересен, я никогда не буду с тобой дружить, и не надейся. – Хорошо, – опустив голову, еле выдавил из себя влюбленный мальчик. Маша и Кирилл переходили из класса в класс. Скоро выпускные экзамены и – прощай школа. Жизнь раскидает бывших одноклассников кого куда. Как она будет жить без Кирилла, который столько лет даже не подозревает, сколько слез из-за него пролила Маша, страдая от безответной любви. Узнав, что Кирилл собирается поступать в МАИ, Маша записалась на подготовительные курсы в этот же институт и аккуратно их посещала. Они всё также сидели рядом. Могли перекинуться парой слов насчет уроков, иногда что-то подсказать или одолжить ручку, тетрадку, но не более того, дружбы между ними не было. И вот Кирилл пригласил её на свой день рождения. Наступила суббота. Маша всю ночь проспала на бигудях и за свои мучения получила шикарные локоны. Потом долго наряжалась, но все платья ей сегодня почему-то не нравились, что ни наденет – всё не то. Тогда, в тайне от мамы, дежурившей в этот день на “скорой”, она решила надеть пошитое на заказ замечательное платье, приготовленное к выпускному вечеру. Теперь она сразит всех. Кирилл непременно выделит её среди остальных и начнет красиво ухаживать, по-настоящему, как в кино. Наконец-то они будут вместе. В квартире именинника было весело и шумно. Собралась добрая половина их большого класса. – О, вы выглядите блестяще, мадам! – играя на публику, раскланялся Кирилл. Родители именинника, все приготовив, уехали на дачу, чтобы дать молодежи возможность свободно повеселиться. Ребята сидели за богатым праздничным столом, уже совсем как взрослые – с настоящим шампанским. Шутили, смеялись, танцевали. К великому огорчению Маши, Кирилл после шутовского приветствия больше не обращал на неё внимания, хотя она была самой нарядной. К всеобщему удивлению был здесь и Саша. Кирилл пригласил этого очкастого зубрилу по настоянию родителей. Его отец служил вместе с отцом Саши и был его подчиненным. Саша хотел было пригласить Машу на танец, но та, заметив его намерение, пошла в прихожую к зеркалу. Она не хотела с ним танцевать, надеясь, что её пригласит Кирилл. Юноши старались выглядеть как можно солиднее и выходили на лестничную площадку покурить. Маша стояла в коридоре, где звуки спокойной мелодии медленного танца были почти не слышны. Саша, полный решимости станцевать с ней сегодня хотя бы один танец, тоже вышел и терпеливо ждал. Неспеша поправляя волосы, Маша вдруг услышала раздающийся из-за входной двери жалобный тоненький крик, который оборвался и тут же повторился с новой силой. Она распахнула дверь…. На лестничной площадке был именинник с лучшими друзьями Володей и Лешей. Пахло дымом и паленой шерстью. Кирилл стоял, картинно отставив ногу, и брезгливо морщась, держал за шкирку над лестничным пролетом третьего этажа маленького полосатого котенка с опаленными усами. Испуганный малыш извивался всем своим худым слабым тельцем, пытаясь вырваться и громко, надрывно кричал. – Ну вот, усы мы подравняли! А сейчас, уважаемые зрители, будет гвоздь сегодняшней программы – полёт шмеля! То, что было потом, Маша плохо помнила. Внутри у неё что-то оборвалось и она истошно закричала: “Не смей!!!” Подскочила к Кириллу и сумела чуть ли не на лету выхватить маленького, легкого как пушинка, уже переставшего сопротивляться, скованного ужасом котенка. На крик стали выходить ребята. Маша бросилась было вниз по лестнице, но Кирилл, разгоряченный шампанским, не желавший отступать перед публикой, схватил её сзади. Раздался треск порвавшегося платья. – Отдай! Всё равно он ничей, бродяга! – взревел Кирилл и грязно выругался. Тут подбежал Саша и изо всей силы, на какую только был способен, ударил его в лицо. Именинник тут же переключился на заступника, но его сумели скрутить Володя с Лешей и с трудом увели в квартиру. Все ушли, не попрощавшись с хозяином праздника. Маша бежала по холоду в разорванном на спине нарядном вечернем платье, рыдая, не разбирая дороги, крепко прижав к себе дрожащего котенка. – Ничтожество, какое же ничтожество, – твердила девушка. – Маша, постой! Маша! Саша бежал за девушкой с её пальто. Его очки были разбиты, он то и дело спотыкался. Маша поскользнулась на еще лежавшем местами, не растаявшем снегу и сломала каблук. Саша накинул на неё пальто. – Простудишься, оденься, – он пытался забрать котенка: – Давай подержу! Но она не отдала его: – Саша, что же это такое?! За что? Он ничего не ответил ей, обнял и успокаивающе, как маленькую, гладил по спине. Утром, вернувшись с дежурства, мать молча смотрела на спящую в своей комнате дочь, рядом с которой прямо на подушке также сладко спал маленький полосатый котенок. На стуле висело платье для выпускного бала, неумело зашитое и постиранное. Проснувшись, Маша все рассказала. Через неделю из командировки должен был прилететь отец, ему они решили ничего не рассказывать, наперед зная реакцию обожающего свою единственную дочь родителя. В понедельник Маша, войдя в класс, подошла к своей парте, где уже сидел Кирилл с подбитым глазом. Он вызывал теперь у неё только брезгливое отвращение. – Я тебя ненавижу! – громко сказала она, пошла в другой ряд и села за одну парту с Сашей. Ребята одобрительно зашумели. Весь класс объявил Кириллу бойкот. Даже Володя с Лешей не подавали ему больше руки. Одноклассники наперебой расспрашивали о котенке. Многие хотели забрать его себе, но Маша и слышать не хотела. – Это теперь Кузя – мое солнышко! Так закончилась первая любовь и пришла новая, на всю жизнь, к скромному надежному парню Саше. На выпускной вечер Кирилл не пришёл, и никто про него даже не вспомнил. Не вспоминали и потом, на ежегодных встречах выпускников, будто его никогда и не было. Зато каждый раз при встрече спрашивали о полосатом коте Кузе – любимце и полноправном члене семьи Маши и Александра, ставшим настоящим красавцем, с улыбкой рассматривали его фото. И кто знает, как сложилась бы судьба наших героев, если бы бездомный полосатый котенок не пробрался в тот день погреться в теплый подъезд. От скольких ошибок и разочарований уберег своих хозяев Кузя, знает только он один. Автор НАТАЛИЯ С

Маруся продолжала плакать, а муж Наташи, Кирилл, подошёл к матери со сконфуженным видом и сказал: — Мам, тебе лучше уйти, наверное… — Ноги моей здесь больше не будет!!! — заявила оскорблённая до глубины души Галина Петровна и, быстро схватив свой плащ в коридоре, выскочила из дома, громко хлопнув входной дверью. — Нехорошо получилось, — проговорил Кирилл. — Ну да. Только ей всё всегда хорошо. Извини, но это уже перебор. Заявляется раз в год и… — Наташ. Она моя мать. Этим всё сказано. Я не буду с ней ссориться. Тем более из-за какой-то куклы! Я пойду, догоню её! — Иди, иди… — грустно проговорила Наташа, когда за мужем закрылась дверь. Ей было очень грустно. Маруся уже забылась и, опасливо поглядывая на, лежащую на диване, новую куклу пыталась привязать бантик на ухо своему любимому игрушечному медведю, с которым она никогда не расставалась. Мишка был с очень милой доброй мордашкой, мягкий, такой, что его хотелось обнять. Маруся спала с ним, ела и гуляла, словом делала всё, что делает четырёхлетний малыш, не расставаясь с игрушкой. Это был подарок бабушки Оли, Наташиной мамы. Ольга Дмитриевна очень сильно помогала дочери, когда родилась Маруся. Обоим: и Кириллу, и Наташе было по двадцать три года, многого они, конечно же, не знали, не умели, и потому им было трудно. А тут Ольга Дмитриевна. Она предложила свою помощь, так как только-только вышла на пенсию и поселилась у Наташи и Кирилла на несколько месяцев. Благодаря её помощи, стало полегче. Наташа смогла отдохнуть, выспаться, грудного молока у неё прибавилось, и Маруся росла не по дням, а по часам. И если приходилось бегать в детскую поликлинику, то тоже помощь бабушки была очень кстати. Кирилл работал. После рождения дочери он нашёл помимо основной работы ещё и подработку. Дома его почти никогда не было, всё было на Наташе. Покупка продуктов, приготовление еды, уборка и, конечно же, уход за малышкой, который сильно выматывал молодую женщину. Но никто ни о чём не жалел: все полюбили Марусю с первой же минуты, как увидели. «Точная копия Наташи!», — потрясённо проговорила Ольга Дмитриевна, когда в первый раз увидела малышку. И в самом деле, как будто бы старая черно-белая фотография, висящая в рамке на стене Наташиной комнаты, вдруг ожила и посмотрела на мир очаровательными голубыми глазами. Малышка росла любознательная, весёлая и никому не давала скучать. Ей очень нужно было общество. Одна она не играла и ничем не занималась. Даже всецело сосредоточившись, во время собирания пирамидки, она умудрялась заметить момент, когда бабушка или мама от неё отлучалась на минутку, на кухню или в коридор. Маруся тут же бросала своё занятие и принималась горько плакать. — Избаловали девочку! — произнесла Галина Петровна, когда впервые пришла в гости к Наташе, Кириллу и Марусе. Малютке тогда исполнился годик. Мама Наташи некоторое время назад переехала к себе обратно домой, потому что Наташа убедила её, что теперь она справится сама. И, узнав у сына о том, что сватья съехала, свекровь тут же решила совершить дружеский визит. До этого, она видела внучку только на фото, которые присылал ей сын. И внучка ей совсем не понравилась. В самый первый раз, когда Маруся только родилась, сын приехал к Галине Петровне и принялся показывать фотографии дочери. — Лысая какая-то, — бормотала Галина Петровна, надев очки и пытаясь более детально разглядеть изображение. — Мам! Ну не все же с волосами рождаются! — проговорил Кирилл. Ему стало обидно. —Ты! Ты родился с волосами, с кудрями даже! — Да брось, мам! Такого не бывает! У младенца кудри… — Ты мне не веришь?! — грозно спросила Галина Петровна. — Мне что, твою фотографию из семейного альбома показать в доказательство моих слов?!! Кирилл промолчал, а мать снова принялась разглядывать фото. — Эх… Не наша порода… Худая, длинная, лысая… Вес низкий. Она что, недоношенная родилась? А твоя ли это дочь, вообще? — проговорила мать. — Мама? Ну, это уж совсем! — возмутился сын. — Моя, а чья же?! — Наивный ты… — пробормотала Галина Петровна, продолжая пристально рассматривать фотографию внучки. — Мам, ты приедешь в выходной? — решил сменить тему Кирилл. — Нет. Я в санаторий еду на месяц. Бумаги оформляю, некогда мне. Потом. Попозже. Кирилл был потрясён и разочарован. Он думал, что появление внучки обрадует мать, и она захочет приехать к ним, чтобы посмотреть на малышку. Отнюдь. Мать всё время отнекивалась. Кирилл обижался. Подумать только! Мать, живущая в двух остановках автобуса от них, так ещё и не видела внучку! И, главное, не хотела! А тогда, когда она узнала, что у них поселилась мама Наташи, и вовсе обиделась: — Я вот не понимаю, зачем лезть в молодую семью, мешать! — заявила она Кириллу во время его очередного визита. — Чего она у вас забыла? Я, наоборот, стараюсь лишний раз не вмешиваться, а эта прямо поселилась! — Мам, она помогает вообще-то… Наташка замоталась вся, день с ночью путает, а я на работе всё время. — Интересно, а как же я тебя растила одна?! — сощурившись, спросила Галина Петровна. — Отец вечно в плаванье, мне никто не помогал! Бабушки далеко были! А Наташа… — Мам. Ты хочешь сказать, что она плохая мать? — тихо проговорил Кирилл. — Ничего я не хочу, — поджала губы мать. — Это всё женские дела и тебе не понять. Вам, мужикам, можно в два счёта лапши на уши навешать, а на самом деле там может… — Мам, я пойду, короче, а то мы с тобой сейчас договоримся до чего-нибудь. — Да уж, пойди. Наташе же надо помогать! — саркастически ответила Галина Петровна, закрывая за сыном входную дверь. …Через некоторое время Маруся подросла, и начала сильно меняться. Волосики у неё отросли и стали завиваться. Цвет глаз тоже поменялся, и в целом, она стала совсем не похожа на Наташу, зато очень сильно проявились черты Кирилла. Вот тогда-то Галина Петровна, которой Кирилл регулярно отправлял фото дочери, и успокоилась. Ей стало приятно глядеть на фото внучки, угадывая в ней «свою породу», как она говорила. Кирилл заметил, что мать переменилась и это его радовало. Галина Петровна на первый день рождения Маруси впервые передала для неё подарок. Большой барабан. — Это что? — кисло улыбнулась Наташа. — Специально, чтобы у меня голова болела, да? — Ну… — замялся Кирилл, — Дарёному коню в зубы не смотрят, ты же знаешь. Мама проявила внимание, что тебе не нравится? И вообще он дорогой, ты знаешь, она мне назвала цену, я аж присвистнул. — Понятно… — вздохнула Наташа. Игрушка и в самом деле оказалась очень шумная. Маруся сводила Наташу с ума своей игрой на нём, и пришлось подарок убрать на дальнюю полку до «лучших времён». *** — Наташа настраивает Марусю против меня! — заявила как-то Галина Петровна сыну. — С чего ты взяла? — удивился сын. — Все мои подарки оказываются «не такими», ребёнку она их не даёт! И, наверное, говорит при этом, что я плохая! — Мама, не выдумывай! — возмутился Кирилл. — А как ещё объяснить, что когда я хочу обнять внучку, она кричит «благом матом»? Даже приблизиться к себе не даёт! Я что, ведьма? — обиженно проговорила Галина Петровна. — Чего меня так бояться? — Мам, ну ты как ребёнок, ей богу, — улыбнулся Кирилл. — Как будто забыла, какие дети пугливые бывают, когда маленькие ещё! — А может у неё болезнь какая? — прищурившись, спросила Галина Петровна. — Отставание в развитии, замкнутость, неконтактность… — Мама! Ты что?! С Марусей всё хорошо, уверяю тебя! Мы невролога проходили, всех проходили. Всё нормально, с чего ты взяла?! — Я Наташе посоветовала обратиться с ребёнком к врачу, — мать, будто не слышала его слов. — А она разоралась. — Ты Наташе это сказала?! — поразился Кирилл. — А что такого? Чем раньше обнаружишь патологию, тем больше шансов на успешное лечение и корректировку. — С Марусей! Всё! В порядке! — разделяя слова, прокричал сын. Они крупно поругались. Галина Петровна стояла на своём и подозревала у Маруси всякие болезни. А всё потому, что внучка её пугалась и никак не шла к ней на руки… — А что она хотела?! — возмутилась Наташа. — С тех пор, как родилась Маруся, она у нас была три раза! Она для неё чужой человек! Да… Это надо додуматься? В больные записала, от того, что к ней не идёт! — Она ревнует, мне кажется… — произнёс Кирилл. — Помнишь, как Маруся заявила, что она ей не бабушка, а бабушка у неё одна — баба Оля. — Да она тут постоянно бывает, потому и бабушка, — проворчала Наташа. — И ещё, она не дарит таких странных подарков! Так и росла Маруся, считая, что бабушка у неё одна. А Галина Петровна — не бабушка. Просто тётя. Чужая. Подарков от неё не принимала, пряталась и плакала при виде неё. Шли годы. Маруся повзрослела. Постепенно из милой малышки она превратилась в довольно избалованного подростка. Который имел на всё своё мнение и часто «огрызался». Теперь ей не были нужны никакие бабушки, она гуляла с подружками и слёзно упросила Наташу пойти в салон красоты, чтобы проколоть уже четвёртую дырку в её крошечном ушке. — Пирсинг — такая мерзость! — говорил Кирилл Наташе. — Смотри, скоро татуировку запросит! Тоже разрешишь?! Моего мнения, я так понял, тут уже не спрашивают… — Не спрашивают. Ты сам виноват, — отвечала Наташа. Она так и не смогла простить предательство мужа. Два года назад был у них в семейной жизни трудный период. Кирилл ушёл от Наташи и Маруси к другой женщине. Потом, через некоторое время, вернулся, и Наташа его приняла, однако прежних отношений вернуть уже не получилось, хотя Кирилл очень старался. — Нельзя склеить разбитую чашку, так, чтобы она стала, как новая, — повторяла Наташа. — Трещина никуда не денется. И пить из неё будет нельзя… Кирилл запил и за очень короткое время опустился на самое дно. Там же он и погиб. Выпив в очередной раз горячительных напитков, он лёг на лавку на привокзальной площади и уснул. Стоял сильный мороз, и Кирилл больше не проснулся. Наташа осталась вдовой. Галина Петровна сильно убивалась по сыну. Она, конечно же, видела, что он пошёл «по кривой дорожке», пыталась много раз поговорить с Наташей, пыталась помочь сыну сама, тратя непомерные деньги на его лечение, но ничего не помогало, Кирилл по-прежнему пил. Наташа неизменно отвечала Галине Петровне, что он сам виноват в том, что дошёл до такой жизни. И помогать она ему не собирается, тратить на него нервы, деньги и душевные силы. Он того не заслуживает… *** — Мам. Скажи, зачем ты помогаешь Галине Петровне? Она же нам никто! Она всего лишь мать этого… — Маруся! Нельзя так говорить! — сказала Наташа. — Она старый больной человек, помочь ей некому, кроме нас, а «этот», между прочим, был твоим отцом. Каким бы он ни был. — Ну и что с того? Его давно нет! А бабку надо сдать в дом престарелых. Ей там самое место! Мы тратим кучу денег на её сиделок, но она же всё равно не выздоровеет! Лучше бы на море отдохнуть с тобой съездили, тьфу! Девчонки то и дело рассказывают, кто куда ездил, а мне и сказать нечего. — Маруся! Ужас берёт от твоих слов! Ты и меня в дом престарелых сдашь?! — сокрушалась Наташа. — Нее, — засмеялась дочь. — Тебя я люблю, а Галину Петровну эту — нет. Она мне никто. А моей бабушки, настоящей бабушки, уже нет на свете… Вот получу диплом в июне, и работать пойду. На первую зарплату поедем на море! — Ох, Маруся… — улыбнулась Наташа. *** — Мама, мам, что со мной было? — слабым голосом спросила Маруся. Она лежала на больничной койке, вся опутанная трубочками. — Помню, выпила таблетку, через минут десять мне стало плохо, а дальше провал… — У тебя возникла сильная аллергическая реакция на тот антибиотик, что тебе выписал врач, — произнесла Наташа, едва сдерживая слёзы. — Если бы меня не было дома… — Мама, не плачь, всё же обошлось! — сказала Маруся. — Меня обещали выписать завтра. Знаешь, мне приснился странный сон. Или не сон. Я не пойму… Галина Петровна? Она же ещё жива? Она приходила ко мне. — С ней всё, как обычно. Не хорошо, не плохо. Сиделка утром звонила мне. Динамики никакой нет. Речь не восстанавливается, движения тоже. — Мам, — шёпотом сказала Маруся. — Она меня очень просила не бросать её. Плакала, просила прощения, я не знаю за что. Только в моём сне тебя как будто не было. И всё будто зависело только от меня. От моего решения. Она умоляла меня не бросать её. Я обещала. А ещё, она просила прийти к ней. Я решила, вот выпишусь и пойду, навещу. Я же с тех пор, как она слегла, ни разу не была у неё… Наташа ничего не ответила, по её щекам катились крупные слёзы. Ещё с утра, после звонка сиделки она задумалась о том, что очень накладно тратить силы и средства на то, что никогда не будет восстановлено. А сейчас она устыдилась своих мыслей. Галина Петровна ничего не говорила, у неё двигались только глаза, и они о чём-то молили, прямо кричали. Они следили за каждым движением. Наташе всегда становилось не по себе, когда она её навещала… *** — Мама! Она сжала мою руку, представляешь! — тараторила Маруся. — А ты говорила, что она не восстановится, хотела бросать оплачивать её занятия! Давай подождём, а? Я же нашла работу, теперь с деньгами будет полегче! Маруся сходила и навестила бабушку. Хоть и никогда не считала её таковой. То недавнее происшествие, когда она едва не погибла, сильно изменило девушку. Она много думала после своего «вещего сна», как она говорила, и почему-то вдруг внезапно почувствовала к Галине Петровне нежность и тепло. Ведь, по сути, она ей совершенно ничего плохого не сделала! Эта мысль буквально пронзила девушку… После визита внучки Галина Петровна семимильными шагами пошла на поправку. Усердно занимаясь с логопедом, смогла восстановить внятную речь. Движения тоже потихоньку возвращались. Кризис миновал. С Марусей они стали «лучшими подругами». Внучка часто забегала к ней, радовалась успешному восстановлению и немножко сплетничала о своих подружках и коллегах на работе. У Маруси всё шло хорошо, и Галина Петровна за неё радовалась. А ещё, она постоянно благодарила, и Наташу, и Марусю, за то, что не бросили её в беде и помогли восстановиться. — Я тебе квартиру завещала, — вполне внятно проговорила Галина Петровна, сидя на кресле. Она уже полгода, как сама ходила, опираясь на палочку, лишь слегка прихрамывая. — Когда выйдешь замуж, будете тут жить, а я уж к тому времени, наверное… — Бабушка! — всплеснула руками Маруся. — Что ты такое говоришь! Ты проживёшь ещё сто лет! А на квартиру я сама себе заработаю! Галина Петровна ничего не ответила, потому что боролась со слезами, от нахлынувших чувств и не могла говорить. Она смотрела на улыбающуюся внучку и любовалась ею. «Бабушка… Она наконец-то назвала меня бабушкой!» — думала пожилая женщина, смахивая слёзы. Жанна Шинелева

Они работали вместе с Игорем много лет. Он женат был на её лучшей подруге. И когда Людмила мыкала горе с непутевым мужем, они рядом были. Все о ней знали. Когда Валентина заболела, пришло время отдавать долги. Теперь уже Людмила собирала деньги на операцию, стирала, готовила, убирала, пока подруга в больнице лежала. Только все усилия напрасны были, Валя скончалась. После смерти жены, Игорь растерялся. Так что пришлось все хлопоты по захоронению Людмиле на себя взять. Потом помогала Сережку растить. А когда после церемонии годовщины смерти Вали, Игорь будничным тоном сказал: - Оставайся у нас. Она согласилась. Действительно, нельзя Сереже без матери. Чужая женщина вряд ли чужого ребенка любить станет. Кто знает, была ли это любовь или просто привычка, а только хорошая семья получилась, дружная. Сергей начал было Людмилу мамой звать, да она пресекла: - У тебя мама Валя. Никогда её не забывай. Квартиры две маленькие объединила в одну большую. Как положено, записали на главу семьи. Несколько раз предлагал Игорь Людмиле оформить отношения. Да она все отнекивалась. Зачем нам, что мы детей, что ли хотим завести? Разве мало нам хлопот с Сережей. С ним действительно хлопот хватало. Хоть и добрый рос мальчик, а непоседливый. Когда в садик ходил, воспитатели жаловались. А уж из школы, так и вовсе звонили каждый день и по нескольку раз. Игорь сердился, ругал, даже бить пытался. А Людмила заступалась: - Себя-то вспомни. Тоже, поди, подарком не был. – Игорь улыбался, вспоминая себя. - Что ж теперь, все такими разгильдяями должны быть? Меня отец знаешь, как порол… - Ты лучше стал от этого? - Нет, но все-таки. Как объяснить что такое хорошо, а что такое плохо? Людмиле стало грустно от воспоминаний, когда же это случилось. Так бы и не узнала, если бы не умер Игорь. Так не должно было случиться. Человек не может в свои сорок пять лет умереть от какого-то тромба. Вот если бы он болел, успели бы подготовиться. Игорь завещание бы оформил. Но смерть его настолько неожиданной стала, настолько нелепа. Что казалось, что она вместе с ним умерла. Сергей уже взрослый парень, в институте учится, встречается с девушкой. Не ожидала от него Людмила ничего плохого. А он явился после похорон вечером с бабушкой. Видимо такого не мог сам сделать, поддержка нужна. И сказал: - Квартира моя и бабушки. А ты здесь никто. Даем тебе месяц, чтобы съехала. Людмила даже сказать ничего не могла, так её эти слова шокировали. А с другой стороны, если сын, которого она воспитала, мог её как бездомную собаку выставить, значит, плохая она была мать. Значит, вся жизнь напрасно прошла. Поделом ей. Вот только куда теперь податься, как жить. Неужели все нужно сначала начинать? Прошло уже две недели, после визита сына, а Людмила так и не придумала, что делать. Никому не рассказывала, стыдно было. Она же гордилась им, хвасталась его успехами. Как он сам в институт поступил, какая девушка у него хорошая. А что теперь? Не её это сын. Не нужна она ему. Нет ей места в его жизни. Людмила ворочалась, не могла уснуть. В дверь позвонили. Она нехотя поднялась, натянула на себя халат, тапочки и пошла, открывать дверь. Сколько раз Игорь говорил, чтобы она спрашивала, кто пришел. Не научил, верила она людям. Надеялась, что ничего плохого с ней случиться не должно. На пороге стоял Сергей: - Мама Люд, ты прости меня. Это все бабушка, - слезы мешали ему говорить, - бабушка сказала, что ты всё себе заберешь. Говорила, что в наш дом мужика приведешь, и мне уже ничего не достанется. Сам не знаю, как так получилось. Живи здесь, сколько хочешь, хоть всю жизнь. Это же твой дом. А мне ничего не надо. Я хочу, чтобы у меня, как прежде мама была. – Людмила плакала, Сергей вытирал её слезы рукой. - А что же ты не открыл своим ключом? – Спросила Людмила - Не хотел в твою жизнь вторгаться. - Глупый, какая у меня без тебя жизнь? Они еще долго стояли прямо через порог, глядя друг на друга, слезы сами катились из глаз. Пока, наконец, первой опомнилась Людмила. - Что же мы стоим, пойдем чай пить. - Пойдем, мне так много нужно тебе рассказать. Из Сети

«Сколько дней прошло после его ухода? Три или больше?» – пытаясь вспомнить, Вера мерила шагами комнату. Она дошла до окна, развернулась и пошла назад, к двери. Всего одиннадцать шагов. Она механически их считала каждый раз. «Да, квартиры у нас небольшие. Откуда это? Кажется, из какого-то фильма». Она не помнила, как не помнила, когда ела в последний раз. Вера сделала ещё пять шагов и встала в прихожей перед зеркалом. Бледное измученное лицо, красные опухшие от слёз глаза. «Ну и вид. Зато похудела», – безрадостно усмехнулась она, но улыбка тут же погасла, уголки губ скорбно опустились вниз. – Ты сама виновата. Говорила тебе, что надо актрисой быть, встряску мужу надо давать, заставлять ревновать, – вспомнила Вера недавний разговор с мамой. – Мам, вместо того, чтобы поддержать меня, ты читаешь мне нотации. – Вера не смогла сдержать истеричных слёз. – Так, Никита поживёт у меня, пока ты в себя не придёшь. Не нужно ему видеть, как ты убиваешься. Может, Борис нагуляется и вернётся ещё. Мама уехала и забрала с собой Никиту. И вот Вера одна. Совсем. «Может, и лучше, что Никита у мамы. Я не смогла бы притворяться, и он бы тоже страдал. А вдруг и правда, Борис вернётся?» – Вера даже остановилась от этой мысли. На глаза попался телефон. «И где друзья? Почему не звонят, не утешают?» Впрочем, у неё не осталось друзей. Разъехались, кто куда. А те, чьи номера забиты в адресной книге – друзья мужа. А они вряд ли будут звонить, сочувствовать. Она листала адресную книгу, удаляя номера «друзей». Палец замер на номере Бориса. Вера выключила мобильник. Она подошла к окну и обхватила себя руками. Вспомнила, как ухватила мужа за руку, пыталась остановить, удержать. А потом выкрикнула гадости и отпустила. Глупо. Надо было сыграть в гордость. Но тогда ей было не до того, чтобы думать, как нужно вести себя. «Просто так годы совместной жизни не выкинешь. Они въелись в вещи, атмосферу квартиры, в память. Нужно взять себя в руки. Кто бы посоветовал, как это сделать. Если бы рядом кто-то был, с кем можно поделиться болью, просто выговориться, наверное, легче стало бы. Никому моя боль не нужна. У всех своих проблем полно». Вера снова мерила шагами комнату. Взгляд упал на аптечную упаковку на столе. «Когда я вытащила её из шкафа?» Её передёрнуло от закравшейся в голову мысли. Она взяла коробочку и брезгливо швырнула в угол. Упаковка с таблетками упала за спинку дивана. «Пускай там и лежит, чтобы не искушала». Она зашла в ванную и уставилась в зеркало, забыв, зачем пришла. Волосы некрасиво и уныло свисали на лицо. Вера разделась и встала под душ. Когда сушила волосы феном пред зеркалом в прихожей, в дверь позвонили. Сначала подумала, что для кучи ещё и фен сломался. Выключила и принюхалась. Гарью не пахло. Над головой снова раздался пронзительный звонок. Все-таки кто-то пришёл поддержать её. Вера открыла дверь. На пороге стоял мужчина в чёрной куртке и с чемоданчиком в руках. Она удивлённо смотрела на него и молчала. Мужчина тоже ничего не говорил, ожидая, по-видимому, от неё приглашения войти или вопросов. – Вы подавали заявку на подключение кабельного телевидения? – наконец, спросил он. Вера зачем-то оглянулась назад, будто за спиной мог стоять кто-то, кто вызывал мастера. – Нет. У нас уже подключено кабельное. – Она даже не сообразила, что всё еще говорит «нас», имея в виду их с мужем, семью, которой уже несколько дней не существовало. – Как нет? Это квартира шестьдесят девять? – уточнил мужчина. – Вы адрес неправильно записали. У нас четыре дома под одним номером, только с разными буквами. Часто путают. – Вера откинула с лица влажные ещё волосы. – А-а-а… – протянул мужчина. – Значит, вам помощь не нужна? Я, вообще-то, много чего могу. Ремонт делаю любой, но больше по электричеству. – Мужчина, казалось, не собирался уходить. – Ну… – начала Вера и спохватилась. – Нужна помощь. Правда, я не уверена… – Да без проблем. Показывайте, что нужно сделать. – Мужчина сделал шаг к ней, и Вера рефлекторно отступила назад. Мужчина расценил это как приглашение войти и перешагнул через порог. Он поставил чемоданчик на пол прихожей, снял куртку и разулся. Потом посмотрел вопросительно на Веру. – Проходите на кухню, – пригласила она и пошла следом за ним. Мужчина остановился посреди кухни, огляделся. Вера торопливо стала объяснять. – Да нет. Ничего ремонтировать не надо. Просто посидите со мной. – Вера зажгла конфорку под чайником и села к столу. Мужчина сел напротив. На нём был надет вязаный джемпер. Такой уютный и домашний, что у неё защемило сердце. Она сама сколько раз хотела связать Борису такой, да всё не получалось – то времени не хватало, то отвлекало что-то. – Жена вязала? – спросила она, не сводя глаз с тёмно синего джемпера. – А? – Мужчина непонимающе оглядел себя. – Нет, мама. От вас муж ушёл? – вдруг спросил он. – Что, очень заметно? – Вера поморщилась. – Не то чтобы очень. – Он помолчал. – У вас взгляд грустный. Вы одна, а в квартире полно мужских вещей. – Муж скоро с работы придёт, – зачем-то соврала Вера. – Знаете, мне часто хотелось побыть одной. А сейчас поняла, что одна не могу. – Она встала, подошла к окну и встала спиной к мужчине… – Два года назад от меня ушла жена. Сказала, что ей надоело жить от зарплаты до зарплаты. Она познакомилась с кем-то в интернете, забрала дочку и уехала в Германию, к старому и богатому немцу. – И счастлива там? – Вера повернулась к мужчине. Он пожал плечами. – Говорит, что счастлива. Звонит иногда. По дочке очень скучаю. Взял подработку. По вечерам подключаю кабельное. До сих пор не могу один в четырёх стенах сидеть. Вы, женщины, думаете, что у нас всё легко. А мы, мужчины, тоже люди, тоже страдаем. Пить начал, но вовремя остановился. Так что, все наладится. Не сразу, но со временем станет легче. Чайник зашумел, выбрасывая из носика облако пара. Вера не замечала, задумалась над словами мужчины. Он встал и выключил газ. Потом по-хозяйски поставил на стол две чашки и налил чаю. – У вас дети есть? – спросил он и отпил из чашки, обжигаясь. – Сын. Мама к себе его взяла пока, – ответила Вера, не глядя на него и не притрагиваясь к чаю. – А знаете что? Я вам сейчас покажу одну фишку. Пойдёмте. – Он встал и пошёл в комнату. Вера хотела остановить его, но почему-то пошла следом. Он что-то объяснял, переключал каналы в телевизоре, рассказывал. Постепенно Вера отвлеклась от своих мыслей, стала внимательнее его слушать, задавать вопросы. – Так, так, так. Быстро ты замену мне нашла. – Раздался от двери голос Бориса. Вера вздрогнула, резко оглянулась и заморгала растерянно. Она так хотела, чтобы муж вернулся, и вот он стоит в дверях, а она не рада ему почему-то. – Это мастер, кабельное телевидение подключает, – торопливо объяснила она. – А чего его подключать? Оно у нас уже есть. Или что случилось, пока меня не было? – съязвил Борис. – То-то я гляжу, ты растрёпанная, в халатике, гелем для душа пахнешь. А сын где? – Борис выставил грудь и сделал несколько шагов по направлению к мастеру. – А ну иди отсюда. Кабельное он тут подключает. Вера преградила мужу дорогу, но он оттолкнул ей в сторону. – Ты же вроде ушёл? Бросил жену и сына. Чего так быстро вернулся? Или выгнали? – Мужчина с вызовом посмотрел на Бориса. Они выглядели как два петуха рвущихся в бой. – Я тебе сейчас… – Борис замахнулся на мастера, но тот перехватил его руку и вывернул назад. Борис согнулся и вскрикнул от боли. – Пусти! Да кто ты такой? – Я мастер, провожу и настраиваю кабельное телевидение. Я отпущу, если не будешь кулаками размахивать. – Он явно превосходил Бориса весом и ростом. – Ладно, ладно, не буду, пусти, – стонал Борис. Мужчина отпустил. Борис выпрямился, потирая руку. Бросил недобрый взгляд на Веру и вышел. – Чего это вы тут раскомандовались? Кто вас просил вмешиваться? – крикнула Вера и бросилась за мужем, но скоро вернулась назад, расстроенная и злая. – Уходите тоже. – Она откинула с лица прядку давно высохших волос. – Извините. – Мужчина достал из кармана брюк визитку и положил на тумбу телевизора. – Позвоните, если помощь нужна будет. Вера не пошла его провожать. Когда хлопнула входная дверь, она взяла визитку и прочитала: «Дом.ру» всегда под рукой. Быстрый Интернет, ТВ HD- качества. Выгодное подключение. Технический мастер – Горбунов Игорь Дмитриевич». На следующий день она позвонила ему и извинилась. Он пригласил её в кафе. А через месяц, несмотря на уговоры Бориса начать всё сначала, Вера подала на развод. Ещё через восемь месяцев приехала из Германии жена Игоря с дочкой. Её богатый старик умер. Всё его имущество и деньги достались его бывшей жене и взрослым детям. И она вернулась в Россию, к бывшему мужу. Но Вера и Игорь уже поженились и нисколько не жалели об этом. Где-то звучали выстрелы, в стране происходили глобальные перемены, рушилась экономика, а два человека встретились, чтобы никогда не расставаться. Когда тебя предали, кажется, что жизнь рухнула. А оказывается, она ещё и не начиналась. Так бывает. Автор: Живые страницы

За неделю до этого кобели на прогулке пришли к нему с видом «умрём, но не признаемся». И запросились домой. У ротвеля в пасти явно что-то есть… оказалось, котёнок! Полуслепой, блохастый, вся морда в гное! Посмотрел Вовка на кобелей и взял детёныша домой. Как супруга среди ночи достала бутылочку и смесь для младенцев — это личная женская магия. Как он отмывал котёнка и выводил блох — это трындец. Его потом трясло, хоть мужик не нервный. Обчесался на нервной почве. НО котёнок выжил. А кобели спятили. Пока котёнка мыли — оба сидели зайчиком и пялились, не моргая. Греют так: один лежит замерев с выпученными глазами, на нем — котёнок. Второй отдыхает. Потом меняются. Котёнок пополз — эти два козла за ним носами ведут, дышать боятся. Гулять перестали: дела сделали — и домой! Сосед зашёл, так они встали, собой малышку закрыли и рычат. На малейший писк котейки несутся спасать. Вот такие собачьи ''яжотцы''. А с чего их заклинило, откуда котёнок и где мать — так и осталось неизвестным. Трупа кошки хозяин не нашёл, хотя всё облазил ради чистой совести… Автор: Мария Тарасова