👉 Житейские Хитрости ✔

— Дима. Я не могу пойти на такое. Мы уже это обсуждали с тобой, — в который раз пыталась достучаться до мужа Нина. — Как ты не понимаешь?! Такие возможности у меня открываются! Такие перспективы! Ну, ни к чему нам сейчас второй ребёнок! Деньги понадобятся. Много денег. Я буду постоянно занят. А, может, и по командировкам мотаться буду. Ну не время сейчас! Потом встанем на ноги, тогда и подумаем. Эх, знать бы наперёд, осторожней были бы… Но я не думал, что ты так упрёшься! Нина плакала и отказывалась идти в клинику. «Малыш... Он живой. Как можно пойти на такое? Мама всегда говорила, что Бог дал ребёнка, даст и на ребенка… Эх мама… Как мне не хватает тебя! Почему ты меня оставила? Я совсем одна. Я запуталась. Как он может предлагать такое? Ведь это и его ребёнок тоже. Или это я не права и всё усложняю?» — грустно размышляла женщина. Муж отказывался понимать Нину. Он был очарован своими перспективами. Нежданно-негаданно из обычного служащего он должен был скоро превратиться в предпринимателя. Друг детства, лопоухий Васька, к которым сидели за одной партой, прогуливали уроки, мастерили рогатки и лазали по стройкам, внезапно возник на его горизонте. И предложил Дмитрию стать партнёром по бизнесу. Просто, как чёртик из табакерки появился. Он уехал после окончания школы в соседний город. Там учился, там же создал семью, открыл своё дело. На первых порах ему помог подняться тесть, а потом дело пошло. У Василия был небольшой торговый бизнес. А теперь он вернулся в родной город. С Дмитрием они списались в социальной сети. Много разговаривали, а потом Василий неожиданно предложил ему стать партнёром по бизнесу. У Дмитрия с Ниной были некоторые накопления. Всё складывалось удачно. И вдруг Нина огорошила Дмитрия известием о том, что беременна. Он сказал, что сейчас не время, надо прервать. Но Нина ужаснулась такому решению мужа и ни в какую не соглашалась. Супруги поругались... Так всю беременность и продолжались между супругами натянутые отношения. Муж как будто бы был в жизни Нины, а временами ей казалось что — нет. Он постоянно пропадал с Василием в офисе. Или ездил по делам. Нина сама забирала дочь из детского сада, таскала её повсюду с собой в магазины и даже когда ходила на консультации к врачу. УЗИ показало, что будет мальчик. До родов оставался месяц. Дочка Юля была уже совсем большая, на следующий год готовилась пойти в школу и всё понимала. Она вообще была не по годам рассудительная. Братика очень хотела и радостно ожидала прибавления в семействе. Чего не скажешь про Дмитрия. Он совсем перестал уделять внимание семье. Полностью, с головой погрузился в новую, интересную жизнь. В день, когда родился сын, муж так и не появился. Когда вечером Нина поняла, что малыш скоро появится на свет, она пыталась до него дозвониться. Но муж не брал трубку. А потом прислал сообщение о том, что занят и ответить не может. Перезвонит позднее. Нина послала ему сообщение, где коротко написала о том, что скоро отправляется в роддом. Потом Нина спустилась этажом ниже и позвонила в дверь. Там жила старушка, которой Нина иногда помогала: платила за квартиру и покупала нехитрые продукты — хлеб, молоко, овощи. Бабушка уже собиралась ложиться спать, когда Нина попросила её некоторое время присмотреть за Юлей. Женщина и предположить не могла, что муж так подведёт её. А что делать? В роддом же дочку не возьмёшь… Бабушка заверила Нину, что непременно поможет, попросила не волноваться, и они все вместе поднялись обратно в квартиру. Вызвали скорую и стали ждать. Юля плакала и не хотела отпускать маму, но бабуля, Зинаида Ивановна обещала ей рассказать очень интересную сказку на ночь, а потом ещё, когда наступит утро, сделать настоящую карамель на палочке. «Не то, что чупсы эти ваши, — проворчала бабуля, — Вкуснее гораздо, и натуральнее…» Юля ещё немного поныла, а потом успокоилась. Нина написала мужу ещё одно сообщение о том, что соседка Зинаида Ивановна осталась присматривать за Юлей. С удивлением женщина увидела, что и предыдущее сообщение муж ещё не прочитал. Однако думать об этом ей было некогда: приехала скорая и умчала Нину в роддом. Из роддома, через четыре дня, Дмитрий Нину с малышом забрал. И даже привёз, приготовленный Ниной заранее, пакет с вещами для выписки. Однако дома продолжал вести себя сухо и был немногословен. А на следующий день с самого утра снова умчался на работу. Нина никак не могла понять, как можно было так равнодушно отнестись к появлению малыша? Заботы о маленьком человечке захлестнули её с головой. Хорошо, что бабушка Зинаида Ивановна помогала ей, иначе бы она не справилась. Нина и так уже путала день с ночью от бесконечных кормлений, качаний и переодеваний малыша. Хорошо, что молока было много и, несмотря на стрессовые условия, оно и не собиралось пропадать. Так прошли две недели. В один из вечеров Дмитрий явился с работы, побросал свои вещи в большую спортивную сумку и ушёл. На немой вопрос, читавшийся в глазах супруги, он ответил коротко: — Ты сделала свой выбор. Ещё тогда. Когда решила оставить ребёнка. У бедной женщины не было ни сил, ни желания спорить и возражать, она просто опустилась на кресло рядом с кроваткой сына и заплакала. Всё. Теперь она осталась совсем одна. С двумя детьми на руках. Как она всё это выдержала одному Богу известно. Бабушка очень помогала. Нина переживала и говорила, что не может ей даже заплатить, но пожилая женщина уверяла её, что всё понимает, и ни о каких деньгах речи не идёт, просто она знает Нину с детства, да и с матерью её они были лучшими подругами, несмотря на разницу в возрасте. Потому в беде бросать не собирается. — Бог даст, поднимем твоих детишек. Ничего. Времена были и похуже. Вон, как я растила своих! Мне Галя, мама твоя, ближе родной сестры была. Да и обязана я ей многим. Не брошу тебя. А ещё, знаешь, вот как стала тебе помогать и крутиться с детьми, так и про хвори свои забыла! — улыбалась Зинаида Ивановна, — Некогда стало сидеть и думать о них. Своих-то внуков у меня нет. Хоть чужих поняньчить. Нина улыбалась и обнимала бабушку. Она была ей очень благодарна. Постепенно дети подросли. Нина никогда не говорила, что отец бросил их. Говорила, что уехал он далеко и скучает по ним, но приехать не может. Однако передаёт детям подарки… Конечно же, она сама покупала эти «подарки». Дмитрий, как в воду канул. Развелись с ним и даже не общались больше. Алименты платил, но с детьми видеться не пытался. Нина вообще не знала, где он находится. Однажды она увидела заметку в местной газете. Там рассказывалось о каких-то бизнесменах, которые собрались что-то где-то открывать, какие-то магазины. Особо она не вчитывалась, но на сером фото узнала своего бывшего мужа. Он стоял рядом со своим Василием, а с другой стороны стояла длинноногая красотка. «Ну, ясно, — подумала Нина, — мужик состоятельный стал, видный жених. Как пройти мимо такого? Небось, пустился во все тяжкие. А может, женился? И дети другие есть? Вот как так? А мои? Тоже ведь не чужие ему…» Нина не понимала поступка мужа. Прошло столько лет, а она так до сих пор в глубине души надеялась, что это какая-то ошибка. Ну не может быть так! Ведь они любили друг друга. Любила ли она его сейчас? Трудно сказать. Но других отношений у Нины так и не сложилось. Хоть и говорила ей Зинаида Ивановна, пока была жива, что она молодая ещё, нельзя на себе крест ставить. Но Нина его давно уже поставила. Привыкла жить одна. Нина работала экономистом. Когда ещё помогала бабуля, она даже умудрилась окончить пару курсов, повысить свою квалификацию. Потом нашла очень хорошую высокооплачиваемую работу. Всё было отлично, что не касалось личной жизни. Там была тишина и выжженная пустыня. Однажды, Нина решила нанять частного детектива и всё-таки выяснить, где находится бывший супруг и чем занимается. Как у него сложилась жизнь? Тем более что дети, по прошествии восемнадцати лет, перестали верить в басни про любовь к ним несчастного, одинокого, далеко уехавшего отца. Два дня она находилась под впечатлением от полученных сведений. Детектив постарался на славу. Все подробности его нынешней и прошлой жизни были изложены на пяти листах. Теперь не нужно было ничего гадать. Вот — вся правда. Все годы, пока Нина мыкалась, разрываясь между работой и детьми, Дмитрий жил припеваючи. Бизнес у них с Василием развивался. Доходы росли (Что не сказалось на алиментах, — грустно отметила Нина) Он женился ещё раз. Потом развёлся. Детей с той женщиной у него не было. А потом с Василием у них пошли разногласия. Они разделили свой бизнес и разошлись в разные стороны. С отчёте было сказано, что доли владения были изначально неравными, было принято много неверных решений, партнёры не смогли договориться, в результате пошли убытки, каждый из партнёров обвинял в этой ситуации другого. Они окончательно рассорились, однако в результате судебного процесса получилось так, что Василий оказался в выигрыше. А Дмитрию достались в основном долги. «Видимо нанял хорошего адвоката, — подумала Нина, — а мой, всё доверял ему. Ну-ну… Кинул его, значит… Видимо с самого сначала там всё было так и задумано. Нашёл дурачка просто» С тех пор уже несколько лет Дмитрий снова работает простым служащим на госпредприятии. Живёт один. В однокомнатной квартире. Никакого злорадства Нина не испытывала. Так… лёгкую жалость и грусть. Но не к бывшему мужу, а к тем годам, когда у них ещё было всё хорошо. Когда этот Василий не вмешался в их жизнь со своим «предложением». Кто знает? Может, всё было бы и дальше хорошо? А, может, и нет? Судьба уберегла её от чего-то. Однако, не дав ничего взамен. Дети выросли. Юля училась в институте, сын, Женя, заканчивал школу. И однажды на пороге их дома возник Дмитрий. Просто взял и пришёл. Нина открыла дверь и удивилась, увидев бывшего мужа. Он ничуть не изменился. Только лишь седина тронула его виски. Детей дома не было. Дмитрий сказал «Привет» и долго стоял молча на пороге. Нина его не пускала, но и не прогоняла. Они поговорили. Как старые знакомые. О каких-то посторонних вещах. Потом он ушёл. С тех пор их общение стало ежедневным. Нина не прогоняла его, но не знала, что делать. Пару раз Дмитрий заставал дома детей. Они лишь сухо здоровались. Общаться с ним не собирались. А потом Нина поговорила с каждым по отдельности. Ей хотелось знать мнение детей об отце. Женя сказал, что он для него абсолютно чужой человек. Вот по бабушке Зине он скучает. А этот… Кто он? И где был, все эти годы? Юля спросила напрямую: — Мам, ты всё ещё его любишь, что ли? — Сама не знаю, дочка… вот хотела с вами посоветоваться… — Раз советуешься, значит сомневаешься. Дочь была права. Нина сомневалась. Дмитрий в последнее время стал активно за ней ухаживать и проявлять интерес к детям. Несколько раз он заводил речь о том, что хотел бы «склеить разбитую чашку». Просил прощения. Правда в отличие от Нины, которой, чего греха таить, были приятны его ухаживания и комплименты, дети были настроены критически. Они ему не верили. Но молчали. Они понимали, что мать сама должна принять решение, ведь это её жизнь. Юля уже скоро должна сама была выйти замуж. Женя собирался поступать в институт и жить в общежитии. А мать? — Может, она боится, что одна останется, — сказал сестре Женя,— Как её осуждать? Но я не хочу видеть с ней рядом того типа, который предал всех нас когда-то. Нашла бы другого кого-нибудь. — Я думаю, что она всё ещё любит его, — задумчиво проговорила Юля, — Только не признаётся в этом. Даже себе... *** — Понимаешь, Дима. Я больше не доверяю тебе. Я не смогу так жить. Ты мучаешь меня. Зачем ты явился и разбередил мне рану? — Я люблю тебя. Правда. Ты имеешь право мне не верить, но это так. Казалось, что Дмитрий говорил вполне искренне. «Боже мой! Но как тогда он мог поступить так со мной? И со своими детьми?» — подумала Нина, а вслух сказала: — Извини. Я действительно тебе не верю. Поиграли в любовь и хватит. Лучше уходи. Дмитрий ушёл. А Нина, в самом деле, как будто решилась. И перестала думать о нём. Она поняла, что все эти годы была связана с ним невидимой нитью. Всё думала, вспоминала. Вон, даже денег не пожалела, детектива наняла. А зачем? Вот он, вернулся. Но хочет ли она его принять обратно? Нет. Вот так просто из глубины души пришёл ответ: нет. И как только она это решила, так ей стало легко! Будто камень с плеч свалился. Бывший муж ещё предпринимал несколько попыток к примирению, но понял, что Нина настроена решительно и сдался. А Нина всё думала над словами дочери о том, что это не она, а он тогда принял решение. И верно. Почему за все эти годы она сама об этом не подумала? Так и жила с этим грузом. Она не могла поступить иначе. И теперь очень рада, что не поддалась на уговоры и оставила ребенка. А Дмитрий… Пусть пожинает плоды. Жизнь — сложная штука. Нельзя сначала напортачить, а потом просто прийти и всё одним махом перекроить. Раньше надо было думать. Автор: Жанна Шинелева

Он попросил каждого ребенка подойти к алтарю, выбрать цветок и подарить его своей маме, как символ благодарности и любви. Мои дети, взявшись, за руки, пошли к алтарю вместе в другими детьми. Они вместе решили выбрать, какой же цветок мне подарить. Мы вместе пережили очень трудные времена, и мне была крайне необходима их поддержка. Я смотрела на золотистые бархатцы, пурпурные анютины глазки и красивые бегонии. И пыталась угадать, какой же из этих цветов принесут мне дети, чтобы показать свою любовь. Мои дети очень серьезно подошли к этому заданию. Они внимательно осмотрели каждый цветок в корзине. Все остальные уже давно порадовали своих мам цветущим подарком, а мои до сих пор не могли определиться с выбором. Наконец раздался радостный крик, и они с улыбкой и гордостью подошли ко мне и подарили растение, которое выбрали мне в подарок в качестве признательности. Я с непониманием и удивлением уставилась на сломанный, испачканный и болеющий цветок, который преподнес мне сияющий сын. Я почувствовала себя униженной, однако приняла подарок. Они, несомненно, намеренно выбрали это самое маленькое и больное растение. Фактически это была увядшая палка без цветков. Я с удивлением посмотрела на гордых собой детей. Но, понимая, как тщательно и долго они выбирали именно этот цветок, нашла в себе силы им улыбнуться. Затем я спросила детей, ЧТО же заставило их сделать такой необычный выбор. Почему они подарили мне именно больное и пропадающее растение. И тогда сын уверенно и с невероятной гордостью сказал: «Потому что ему нужна ты, Мама. Ему нужна твоя забота и любовь». Слезы хлынули у меня из глаз. Я обняла своих детей. Только что они сделали мне самый дорогой подарок на День матери. Я даже мечтать не могла о таком. Моя самоотверженная и тяжелая работа не пропала зря. Теперь я не сомневалась, что мои дети вырастут достойными людьми. Из Сети

По правую от Фроськи сторону дремал незыблемой стеной лес и пики высоких елей молчаливо тянулись к розовеющему небу. А где-то там, далеко за лугом, оставалось поле, и мать с отцом и старшей сестрой остались на ночь, чтобы утром продолжить жать рожь, а Фроську отправили домой кормить скотину, и никто из них не мог догадаться, что до дома Фроська доползёт уже другой. Парень увязался за нею у ручья, что вился в лесочке между полем и просторным лугом. Кто он и откуда Фроська не знала, но лицо его казалось знакомым, возможно, захаживал к ним на гуляния или встречались на полях. Вел он себя приветливо, имел мягкие бабьи черты, красивые и невинные, как у телёнка, и Фроська не испугалась. Однако было в нём что-то чрезмерно игривое, глаза блестели недобрым умыслом, который Фроська уловила не сразу. — Давай помогу донести пестерь. — Сама управлюсь, лёгкий он, — увернулась Фроська от его руки. — Ишь какая строптивая, — улыбался паренёк. Как его зовут, Фроська так и не допыталась, поэтому своё имя тоже раскрывать не стала. Парень ловко забалтывал простодушную Фроську, пока они отходили далеко от поля. Ничего о себе он не рассказывал, а всё о грибах, да о неважной охоте, говорил, что комку свою с лисичками оставил у ручья. Так и не поняла Фроська откуда он взялся. — А чего это ты увязался за мной? Тебе домой ещё. Возвращайся назад. Хватит за мной плестись! — А я пока своё не получу от тебя, не отделаюсь. — Чего получишь?.. — испугалась Фроська и задком, задком от него… Ничего не ответил юноша — ка-а-ак прыгнул на Фроську, как завалил её в трескучую траву… Фроська криком зашлась, а он по щекам её свободной рукой раз-два, раз-два! — Не ори, ду ра, всё равно никто не услышит. Тут-то и разглядела Фроська в его лице дьявольский порок: проступал он на щеках красными пятнами да в глазах телячьих бился огнём. Ни единой душе Фроська не поведала о случившемся. Жестокий отец точно убьёт её в гневе, вон, на матери живого места нет, всю изувечил, и саму Фроську с сёстрами тоже не жалел. Выплакала она всё по дороге и зашла во двор твёрдой поступью, сразу за дела взялась: то поросят кормить, то птицу. Всё по-тёмному. — Ты где была так долго, Фроська? Свиньи все извизжались, чуток нас с Грушей не съели, — выговаривала ей, ходя по пятам, младшая сестра-пятилетка Дуняшка. — Мамка говорила, что ты засветло явишься, а уже темень какая. — Сама и покормила бы! Уйди! — огрызалась Фроська, вываливая в свиное корыто подобие помоев. — Мои обязанности — это Грушу нянькать, поди сама попробуй, уморила она меня, козявка мелкая, — бухтела наставительно Дуняшка. — Уйди, говорю! Не хватало мне ещё твоих учений! Фроська отёрла руки о заборную тряпку и подхватила на руки двухлетнюю Аграфену, попросту Грушу. Склонилась вместе с ней над корытом с водой, умыла и ребёнка и себя, сполоснула руки. Девочка крепко обняла за шею сестру и потрогала волосы: — Фрося моя… Хорошая. Фроська сдавленно всхлипнула. *** Под конец осеннего мясоеда выдавали замуж старшую сестру Фроськи. Хоть жених был беден, сестра радовалась: наконец-то можно сбежать от тирании отца. Фроська почти ничего не ела и плясать тоже не могла — нутро её переворачивалось от запахов пищи, мутило страшно и песнопения били по ушам, как раскалённый молот. Накануне она поняла, что отяжелела… Чем признаваться в своей беде родителям, Фроське было легче накинуть верёвку в сарае на балку и удавиться — так хотя бы мучаться долго не будет. Видала не раз Фроська, как пьяный отец избивал мать за мелкие грешки: ногами по животу или головой о крыльцо. Фроська и сёстры ходили перед отцом на цыпочках от страха, даже самая младшая, и та боялась его до беспамятства и если отец брал её на руки, дрожала и задыхалась от крика. — Тьфу! Бракованная баба, нарожала мне одних чёртовых девок! Чтоб тебя на том свете сатана в котле изжарил. Провались ты пропадом, гадкое бабьё! — шумел по привычке отец. Как выкрутиться из сложившейся ситуации, Фроська не имела ни малейшего понятия. Каждое утро она начала придирчиво рассматривать себя в зеркало, вертелась и так, и эдак… Живот долго не показывался, но Фроська отлично чувствовала, как бьётся внутри дитё. Поначалу Фроська ненавидела то, что было у неё в животе. Никаких материнских чувств не возникало в голове у шестнадцатилетней девчонки. Каждый день, просыпаясь, она мечтала, что ребёночек не подаст признаков жизни, не коснётся её нутра крылом бабочки и каждый раз, когда Фроська начинала думать об этом, ребёнок зачинал пинаться. После нового года Фроськин живот усиленно попёр в рост. Сложнее стало Фроське управляться по дому — как потаскает что-то тяжёлое, так ноет и ноет он… — Что такое, Фрося? Не заболела? — интересовалась мать. Фроська, отдышавшись, разгибалась. — Нет, маманя, здорова я. Скрывать живот под широкими сарафанами было не сильно трудно, тем более полнела Фроська во всех частях, наливалась соком, как яблоко. Ближе к весне и отец заметил: — А ты, Фроська, покруглела за зиму, — уцепился он взглядом за располневшую фигуру дочери. У Фроськи вся краска с лица сошла. Втянула в себя живот, как могла- да где там. Мысленно приготовилась к смерти. — Мда! Вот это я понимаю баба растёт! Хорошо мы тебя откормили, да и не битая ты всю зиму считай. Может, и жениха хорошего удастся сыскать, — довольно заключил отец. У Фроськи как камень с души упал — не догадываются! — А ну-к! Покрутись перед батей! Фроська скованно прошлась по избе, насилу выдавливая улыбку. Мать, лучась гордостью, подошла к дочери. Покрутила её, любуясь. — А какая она у нас красавица, ты только посмотри, папаня! Волосы чёрные, как сажа, глазки зелёные, как травка весенняя, а носик-то какой! Чисто картошечка! Фроська нахмурилась — уж кем-кем, а красавицей она себя отродясь не считала. Что хорошего в тех глазах её, грустных, как у коровы? А волосы тёмные и толстые, как леска для крупной рыбы? Вот у Дуняшки, мелкой пакостницы, другое дело: мягкие, белые, как пушок… А уж о носе и говорить не приходится — картошка она и есть картошка! Вскоре пришлось Фроське утягивать живот тряпками и за это ребёнок толкал её ещё неистовее. — Терпи, окаянный, поскорей бы ты родился и избавлюсь я… — думала в сердцах Фроська. — Седьмой месяц пошёл… скоро уж. Лишь бы папаня не догадался. На исходе седьмого месяца Фроська с вечера почувствовала себя неважно. Живот периодически начало тянуть. Фроська изо всех сил старалась не издавать звука. Ночью поняла она, что начались роды. Прихватила Фроська своё одеяло и тихо-тихо покинула избу. Снег ещё лежал, но уже виднелись проталины. В темноте Фроська добрела до сарая, прошла в закут, где был навален запас сена, легла туда и приготовилась рожать. Животные волновались от Фроськиных стонов и ей приходилось закусывать кулак, чтобы их не тревожить. Ведь если родители услышат и придут… ей конец. Ребёнок родился под утро. Это была девочка. Она не подавала признаков жизни и Фроська даже испугалась. Хотя чего? Ей бы это было только на руку… Однако шевельнулось что-то материнское во Фроське… Она взяла худенького, недоношенного ребёнка на руки, потормошила, шлёпнула легонько по щеке… Фроська уже готова была заплакать, но прошла минута и ребёнок жалобно и тихо захныкал. Фроська с облегчением выдохнула и на сей раз заплакала уже от счастья. Она сняла тряпицу с косы и, дотянувшись до серпа, приготовилась отрезать пуповину. Видела, как бабы, рожавшие в поле, делают именно так. Отрезала. Перевязала. Заметила Фроська на плече у ребёнка крупное родимое пятно, удивлённо провела по нему пальцем. Затем укутала в одеяло своё попискивающее дитя, положила себе на живот и откинулась на сено… Полежала так с ним в полудрёме, не шевелясь, ребёнок тоже успокоился. Ещё час прошёл. Открыла Фроська глаза и видит — светает совсем. Попыталась она дать ребёнку грудь, но девочка была слишком слабой, чтобы сосать. Фроська запихнула послед подальше в сено и вышла с ребёнком на улицу. Она шла, пошатываясь, в сторону леса. Мокрая юбка липла к озябшим ногам и сами ноги тоже насквозь промокли от таявшего снега. Фроська углублялась всё дальше и дальше в лес. Где-то в вышине потрескивали ранние птицы. Паршиво было у Фроськи на душе, страшное дело она задумала… А выбор-то какой? Есть ли выбор у неё? Больше всего на свете Фроська боялась своего отца. Фроська сошла с тропы и оставила своего ребёнка под осиной. Девочка то ли спала, то ли была слишком бессильной, чтобы шевелится. Подумала Фроська, что ей очень сильно попадёт за одеяло, но не оставлять же ребёнка на снегу! Колотило Фроську. Еле оторвала она взгляд от девочки. Какой страшный грех она собирается унести с собой в могилу! Помявшись ещё немного, Фроська отправилась домой. Идёт Фроська, а ноги её с каждым шагом словно свинцом наливаются и душу на части рвёт. Полюбила она уже эту девочку! Разве заслужила она подобной смерти?! Представила Фроська саму себя, оставшуюся в лесу беспомощным младенцем… Представила, вскрикнула… И понеслась по лугу назад в сторону леса. Будь что будет! Пусть отец их обеих губит! «Вернусь домой с дитём и скажу: ежели убьёте, то закапывайте нас вместе в одну могилу!» Прибежала Фроська на то самое место, где дитя оставила, круть-верть, а дитя-то и нет! Как в воду канул! Заглянула Фроська под каждую осинку, да что заглядывать, если точно помнила, что положила ребёнка именно под той, у которой сук отломан и ёлочка молодая рядом! Да и следы Фроськины свежие видны! А ребёнка нет! Кинулась Фроська снег изучать — ещё чьи-то следы там были, подлиннее, чем у неё. И то ли волка, то ли собаки ещё. Вели те следы к охотничьей тропе да там и терялись. В какую сторону податься? Побродила Фроська минут двадцать в нерешительности. — Ау! Кто ребёнка забрал?! Отдайте! Отдайте! Эхом прокатились по лесу её слова. Никто не ответил. Вышла Фроська на заснеженный, с проталинами луг… Оглянулась боязливо не лес в последний раз и перекрестилась. Затем она отёрла лицо талым снегом и вернулась домой ни с чем… Семь лет прошло с той поры. Пять последних Фроська была уже замужем. Муж избил её в первую же брачную ночь, когда узнал, что Фроська не девственница. — С кем была?! Признавайся или убью! Фроська прикрывала глаза чёрной косой, чтобы не видеть горящие гневом глаза мужа. Был он выше и шире её раза в два — когда в избу входил, наклонялся в дверях, чтобы влезть в проём. Призналась Фроська, что ссильничали её, но о ребёнке ни слова… Все пять лет брака муж избивал Фроську похлеще, чем отец мать. В чём только дух её держался — не знала. Две беременности закончились выкидышами один за одним и последние три года Фроська не тяжелела — видно, отбил он ей способность рожать окончательно. Фроська считала, что она заслужила такую судьбу. За загубленную детскую жизнь суждено страдать ей долго… Часто думала Фроська о той своей первой девочке, представляла её подросшей, все годы мучилась она жгучей виной. Заслужила! Заслужила! Страшно представить в каких страданиях уходила малютка! После очередных побоев решила Фроська, что хватит с неё — раз она никак не помрёт, раз заживает на ней любая рана, значит пришло время уйти ей по своей воле. Отправилась Фроська средь бела дня в тот самый лес, где оставила когда-то своего ребёнка. Знала она, что за лесом, там, где начинается дорога в соседнюю деревню, есть озеро. Там-то она и утопится. «И соединятся наши души с доченькой в одном лесу, под сенью одних деревьев… Может она летает там, моя крошка, и ждёт меня все эти годы.» Посидела Фроська на бережку чёрного озера, чтобы в последний раз насладится пением птиц и ласковым ветерком лета. Хорошо на земле жить, да надолго лучше не задерживаться! Разулась Фроська и вошла в воду. Ноги сразу погрязли в толстом слое тины. Дальше, дальше надо заходить! По пояс ей уже… по шею… — Э-ге-гей! Девушка! Здесь у нас не купаются, на дно утягивает! Оглянулась и видит сквозь слёзы — мужичок к ней бежит, а за ним по следу девочка. — Здесь на дно утягивает, выходите! — А мне и нужно на дно! — тихо сказала Фрося и нырнула. Очнулась Фроська уже на берегу мокрая и мужчина рядом с ней такой же сидит, снимает с себя водоросли и ряску. — Утопленница, значит? — сказал мужчина. Фроська, откашлявшись, злобно смотрела на косой ворот его рубахи. — А вам-то что? Спасать не просила. Вдруг она почувствовала, что кто-то роется у неё в волосах. Смотрит — девочка-синеглазка. Улыбнулась она Фроське, как ангел, как никто никогда ей не улыбался. — Тётенька, у вас тина на голове, я вытаскиваю. — Спасибо… Фроська с благодарностью погладила её по ручке. Опять нахмурилась. — Не надо было меня спасать. Мне жить незачем. — Почему это? — Ничего у меня нет: ни дома, ни мужа, ни детей… и не будет. — Как это дома нет? — Сгорел дом, — соврала Фроська, веря в собственную ложь. И была ли ложь это? Она и впрямь чувствовала, что за спиной у неё сгорели все мосты. К мужу она ни за что не вернётся, а родители к себе не пускают. Да и не нужны они ей! — И муж сгорел с ним… А детей и не было. Мужчина подозвал к себе дочку: — Маруся, ягодка моя, смотри какие бабочки на поляне летают, попробуй изловить? — Хорошо! — весело отозвалась девочка и неожиданно обняла за шею Фросю. — А вы, тётенька, не плачьте, всё будет хорошо! — Топиться тоже не дело, — сказал задумчиво русый мужчина и потянул в рот былинку. — Если бы вы знали какой грех у меня на душе! — сказала, как брызнула, Фрося и опустила на мокрые колени голову. — Ну так расскажите мне, раз всё равно собрались помирать. Фроська долго молчала и в этом молчании убегала от неё, как вода в ручье, вся загубленная её юность, все надежды, все мечты… И выложила Фрося всё этому незнакомому мужчине — и случай на лугу, и беременность, и то раннее утро, когда она родила дочь и оставила в лесу, и как вернулась за ней, да поздно… Волки унесли её дочь. — И на плечике у моей девочки, знаете, родимое пятнышко было… Красное… Так запомнилось мне. Не успела даже поцеловать. Она испуганно подняла несчастные глаза на мужчину — тот молчал и был очень нахмурен. Потом подозвал свою дочь и отогнул воротник детской рубашки. Фрося ахнула — родимое пятнышко на том самом плече. Схватилась она за сердце… — Всё, беги играй опять, — сказал он девочке и обратился к Фросе: — Семь лет назад, ранним утром, меня разбудил голос. Он сказал прямо в ухо: «Вставай, Ваня! В силки твои заяц попал — забирай». Я проснулся в непонятках — что такое? Рядом жена мирно спит. Только перевернулся на другой бок, чтобы заснуть, как голос опять: «Ваня! В лес иди, срочно!» Ну я и пошёл… Собаку взял. Она и нашла вскорости ребёнка новорожденного под осиной, рядом ёлочка ещё… А у нас женой детей не было, Бог не дал… Вот, вырастили Марусеньку… Лучик солнца наш. Фроська ошарашенно молчала, глядя на почти чёрную воду озера. — А жена моя год назад преставилась… Одни мы остались. А теперь ты мне рассказываешь такое… Чудны дела твои, Господи! Иван встал и подал Фросе руку. — Ну что, пошли домой? — К-куда? — пролепетала Фрося. — Ну домой, в нашу деревню. Переодеться надо бы. Платья там от жены остались. — А… а Маруся? Она не против будет? — Вот сейчас у неё и спросим. Пошли к ней. Иван поднял из высокой травы дочь и она выпустила из рук бабочку. Та улетела. Иван пошептал девочке на ушко, указывая на Фросю. Девочка спросила: — А она обещает, что будет хорошей, как мама? Фрося взяла её ручку, прильнула губами к детской коже и выдохнула, едва дыша, ощущая, как пахнет её дочь дурнопьяном сладким-сладким: — Обещаю. Автор: Пойдём со мной

Когда мужчина вернулся домой, на том же месте он увидел ответное послание: «Дорогой, я то помню о том, что мне 45, но и ты не забывай, что тебе столько же. И ты, по правде говоря, тоже немножко не справляешься… Поэтому я проведу эту ночь со своим студентом, ровесником твоей секретарши. И как преподаватель математики я могу с уверенностью сказать тебе только одно: число 20 входит в 45 намного больше раз, чем 45 в 20, поэтому не жди меня до утра» Из Сети

И постепенно (барышня была грамотна и коварна) начал завязываться роман. Уже и гуляют вместе, и на лавочках сидят, и... в общем, любовь не на шутку. И когда уже стало всё ясно, жена не выдержала и пошла выяснять отношения с захватчицей. Просто подошла к ней и спросила, очень вежливо: «Скажите, пожалуйста, зачем вам мой муж?» В ответ — куча трескучих фраз о любви, свободе, судьбе и пр. Пожилая женщина не унималась: «Но ведь знаете, он очень больной человек. За ним нужен постоянный уход, к тому же он должен соблюдать строгую диету, это всё не каждая женщина выдержит». Молодая развеселилась — неужели непонятно, что на зарплату академика можно организовать великолепный платный уход, вовсе не обязательно при этом превращаться в такое умученное заботами существо, как её собеседница. Пожилая дама несколько секунд непонимающе смотрела на нахальную молодку, потом спокойно сообщила: «Понимаю. Но дело в том, что академик — это я».

Муж зарабатывал очень хорошо, и они откладывали деньги на лечение за границей, хоть и понимали, что и там не помогут. Недавно подруга сказала, что в городе есть знахарка, она подобные отклонения лечит, и дала адрес. Вот Наташа и решила сходить с сыном к ней, хуже не будет. *** Пришли. Знахарка оказалась пожилой женщиной, на вид совсем обычной. — Здравствуйте! – робко поздоровалась мать ребёнка. — Здравствуй, Наталья! – приветливо произнесла хозяйка и добавила. – Можешь звать меня тётей Олей. — Вот у меня сыночек Миша… — Сейчас посмотрим! – и обратилась к мальчику. – Ты в школу ходишь? — Не-е-е! – помотал тот головой. — А хочешь? Тот нахмурился и опустил голову. Знахарка улыбнулась ему: — Сейчас бабушка посмотрит, погладит тебя по головке. И всё у тебя будет хорошо. Знахарка долго ощупала ему голову, ласково поглаживая и заглядывая в глаза. Затем надолго задумалась. — Наталья, ваш сын здоров, но…, — старушка задумалась, пытаясь подобрать более понятные слова, — на него наложено сильное родовое проклятие, настолько сильное, что пока я убрать его не смогу. — И что теперь делать? — Давай, попробуем разобраться! Вспомни, у тебя в роду было, что-то подобное. — Нет, — женщина помотала головой, испуганно глядя на знахарку. — Обычно, это передаётся по материнской линии, по отцовской – редко, но всё же: у вашего супруга в роду такое было? — Нет, он ничего такого не говорил. — Ладно, Наташа, пойдем другим путём. Проклятие хоть и очень сильное, но произнесено оно хорошим человеком в порыве праведного гнева. Вспомни в юности, до рождения Миши или в детстве, — старушка вновь задумалась. – Может у тебя была с кем-то ссора, вернее всего, с женщиной, которая годилась тебе в матери. — Нет, тётя Оля. Я всегда была тихой девочкой, — она вновь задумалась и помотала головой. – Нет! — Тогда вот что, Наташа, пригласи ко мне своего супруга! — Он не придёт. — Уговори! *** Когда муж вернулся с работы, Наталья накрыла на стол и села рядом: — Вадим, я сегодня с сыном была у знахарки. — Врачи ничего не могут понять, а ты… — Вот поэтому я и пошла к ней. — Ну, и что она тебе сказала? – в голосе мужа послышалась заинтересованность. — Она сказала, что Миша здоров, но на нём сильное родовое проклятие и подозревает, что это проклятие наложено на меня или на тебя. — Это уже мистика какая-то. — Вадим, — она положила свою ладошку на руку мужа. – Давай вместе сходим к этой гадалке! — Наташа… — Ведь Миша наш сын. — Ладно, пошли! – неожиданно быстро согласился муж. *** Оставив сына у бабушки с дедушкой, они вдвоём пришли к тёте Оле. — Наташа, посиди в другой комнате, а мы с твоим мужем поговорим наедине. Супруга вышла, а знахарка села напротив мужчины. — Вадим, слушай меня внимательно. На твоего сына наложено проклятие. Проклятие – это так сказать, прямое высказывание своего гнева проклинаемому. Очень возможно, что в юности или даже в детстве ты с кем-то поссорился. Предполагаю с женщиной, которая годилась тебе в матери и она, в порыве гнева, произнесла какие-то слова, касающиеся тебя или твоего будущего сына. Попробуй вспомнить! Это было до рождения Миши. Ты сразу поймёшь, что я имела ввиду. Вадим задумался. Задуматься было о чём. И в юности, и в детстве скромностью он не отличался. Ссоры и драки были обычным делом, но в основном со своими сверстниками и, уж конечно, не с женщинами, которые ему в матери годились. Долго вспоминал свою юность. — Нет, не могу вспомнить ничего подобного, — произнес не совсем уверенно. — А в детстве? Вспоминай, Вадим! *** Он начал вспоминать о своем детстве и… вспомнил: «Тогда я жил в деревне, а на соседней улице жил парень Гриша, примерно, мой ровесник, у которого тоже, что-то было не так с головой, его мы в детстве постоянно дразнили. Тот то плакал, то бросался в драку, но ему доставалось ещё сильнее. А заводилой в этой «забаве» был я. Гриша жил с матерью, тётей Галей. Та постоянно выбегала, услышав плач сына, мы тут же разбегались. Но однажды, когда мне было лет десять, решил показать, какой я смелый и не убежал. Тётя Галя подошла ко мне и дрожащим голосом спросила: «Зачем вы его дразните?» «Потому что он у вас», — и я покрутил пальцем у виска. «Нормальный он у меня», – закричала она сквозь слёзы. «Ду ра чок он», – рассмеялся я в ответ. «Да, чтобы у тебя сын такой был!» – вгорячах произнесла женщина». *** — Вспомнил? – спросила знахарка. — Да. И Вадим стал ей рассказывать без утайки, всё, что случилось тогда в далеком детстве. Бабушка Оля внимательно выслушала его. Надолго задумалась и произнесла: — Вадим, ты должен найти ту женщину и её сына, и попросить у них прощения. После этого придёте ко мне, и я сниму с вашего Миши проклятие. *** Вадим приехал в свою родную деревню. Лет двадцать он здесь не был, с тех пор, как в городе отец получил квартиру от завода, и они переехали сюда на постоянное место жительства. Как в их деревне всё изменилось. Появилось несколько коттеджей. Вот дом, где прошло его детства. Тяжело вздохнул и поехал на соседнюю улицу. Остановился возле дома, где жил Гриша. Дом был старым и, каким-то покосившимся. Вышел из машины, подошёл к калитке и остановился в нерешительности. Из дома вышла пожилая женщина, в которой с трудом узнал мать Гриши. — Здравствуйте, тётя Галя! — Вы кто? — Ярцев Вадим. Я с родителями жил на соседней улице. Женщина, задумалась, видно вспоминая. На её лице мелькнула улыбка, она открыла калитку: — Заходи, Вадим! — А где Гриша… Григорий? — На работе. У нас магазин новый построили, он там грузчиком работает. — Тётя Галя, я тогда, в детстве, вас обидел, — он виновато опустил голову. — Простите меня! — Вадим, за что? — Тогда я вас сильно обидел… Вы тогда мне сказали… У меня сын… Он как ваш Гриша… — Я ведь тогда, вгорячах сказала, — вспомнив, она охватилась за щёки. – Что я наделала? — Тётя Галя, во всём виноват я. Простите меня! — Я прощаю тебя, Вадим! Пусть твой сын будет здоров! — и улыбнувшись, спросила. – Как его зовут? — Миша. — Будь здоров, Миша! – произнесла она, подняв глаза к небу. — Спасибо, тётя Галя! — А вон и мой Гриша идёт! – произнесла женщина, указывая на улицу. Это был уже не тот мальчишка, которого они когда-то дразнили. Это был крепкий мужчина и только глуповатое выражение лица, напоминало о том мальчишке из детства. Вот он зашёл во двор подозрительно посмотрел на гостя. — Здравствуй, Григорий! Вадим дружелюбно протянул руку, и тот радостно пожал её. — Заходите в дом! – пригласила хозяйка. — Чай будем пить. — Моя супруга вам гостинцы собрала, — он бросился к багажнику и стал доставать пакеты. – Григорий, помогай! *** Они сидели за столом пили чай и разговаривали. Вернее, разговаривали Вадим с хозяйкой дома. Гриша был занят игровой приставкой. Вадим работал начальником охраны в одной очень крупной фирме. Эти развивающие игры программисты фирмы создали специально для его сына. Похоже, и его друга детства они сильно заинтересовали. — Твоя приставка ему понравилась, — Галина постоянно бросала взгляды на сына. — А как он сам? – Вадим смутился. – В смысле здоровья. — На здоровья не жалуется. Если не считать разум на уровне ребенка четвёртого класса, у него всё хорошо. Этой весной даже влюбился. Есть у нас в посёлке одна тихоня. Вот они и улыбаются друг другу. У неё тоже отца нет. Долго рассказывала Галина о своей жизни. Лишь к вечеру Вадим засобирался домой. Попрощался с хозяевами, которые стали друзьями, и уехал. *** На следующий день Наталья вновь повела своего маленького сыночка к знахарке. — Ну, здравствуй, Миша! – произнесла та приветливо. Осмотрела мальчика, улыбнулась его маме: — Снято проклятие. Вылечу я вашего сына. *** Через год Миша пошёл в нормальную школу. За это время он научился не только говорить и читать, но и давать сдачи, пытавшимся над ним посмеяться. Лечение за границей не понадобилось, и Вадим на эти деньги построил тёте Гале просторный дом. Её сын Григорий женился на той скромной девушке, и теперь они живут вместе с матерью в новом доме. Из Сети

Молитвы были услышаны: на моей полке угнездился пацан лет десяти, полный, щекастый, ухоженный такой, прилизанный. Рядом мать, сумку его разбирает. На другой нижней полке сидит девушка лет двадцати, в старом свитере, брючках и ярких голубых сланцах. Читает, на возню перед собой ноль внимания. Я взгляд женщины поймал и сказал такой: „Пожалуйста“. Мне не жалко полки, но для приличия спросить могли бы. Она фыркнула и отвернулась. Бухнула сумку рядом с девушкой, начала разбирать и ультимативным тоном сказала: „Деточка, я тут расположусь, рядом с ребёнком, ты не против?“ Видно, ей тоже выпала верхняя. „Против…“ — раздался полный какого-то внеземного дзена и спокойствия голос. Дама на секунду опешила, но опомнилась и продолжила разбирать вещи. „Я должна следить за Мишенькой, вдруг с ним что случится, а сверху слезать долго. Давай не будем ругаться и поменяемся“. „Не поменяемся…“ Я думал, она сейчас начнет говорить, что специально бронировала место заранее, что это не её проблемы и бла-бла-бла. Но нет. Девушка просто повернулась и легла спиной на баул дамы, как на подушку, не выпуская из рук книгу. Дамочка от неожиданности рванула сумку, освободив место, и мисс Дзен разлеглась на нём во весь рост. „Скотина малолетняя“ — отчётливо пробурчала женщина и, водрузив сумку на столик, полезла наверх. Оттуда она в скором времени очень удачно уронила расческу, угодившую девушке прямо в лоб. Мисс Дзен, не отвлекаясь от чтения, скинула расческу на пол. Первые два часа пути дама кряхтела, ворчала, демонстративно неуклюже спускалась с полки, чтобы вытереть Мишеньке сопельки и отрегулировать его теплообмен, расстёгивая и застёгивая жилетку. Но вскоре, поняв, что мисс Дзен класть хотела на её мучения то, чем Вселенная её обделила, устроилась наверху и задремала. Еще пару часов мы провели в относительном спокойствии и даже умиротворении. Я познакомился с Мишкой, развел его на пару партий в морской бой, в дурака — нормальный, в принципе, пацан оказался, только залюбленный. Мисс Дзен читала, отрешившись от внешнего мира. Вечерело. Дама проснулась и начала сокрушаться по поводу того, что её сыночек, небось, помирает от голода. Миша, недавно вточивший со мной пару сосисок в тесте, недоуменно пожал плечами. Мол, раз мама сказала, значит, и правда голодный. Как раз тогда судьба увлекла мисс Дзен в уборную. Вернувшись, она обнаружила, что ей оставили небольшой закуток возле окна, а остальное сиденье было заставлено контейнерами, термосом и Мишей. Дама, перехватив ее абсолютно флегматичный взгляд, все же подумала, что, наконец, проняла нахалку, поэтому торжествующе заявила: „Столик внизу, и мы имеем полное право сидеть тут, мы же не всю полку заняли!“. Ничуть не смутившись, Мисс Дзен прошла на своё место, уютно устроилась там и устремила свой взгляд в размытую движением бесконечность. …Под конец ужина Миша, накормленный так, что аж из ушей лезло, решил, что негоже другим голодать, и поделился с Мисс Дзен варёным яйцом. Та, как ни странно, взяла… И тут мать, решив, что „нечего разбазаривать продукты на всякую шелупонь“, одёрнула Мишу, приземлив того обратно, и шлёпнула Мисс Дзен по руке. Вот тут я уж было подумал, что стена невозмутимости рухнет, но снова ошибся: Мисс Дзен вернула яйцо на стол и со словами „Всё ваше“ вытерла руки о дамочкину юбку. Что там началось… Дама как ждала, пока что-то проткнёт пузырь негодования. Размахивая руками, она завела сольную арию „Вокзальная хамка, уродка, недоношенная!“ В своей тираде она как душу изливала, избрав Мисс Дзен первопричиной бед человечества в целом и своих в частности. „Из-за таких, как ты, сучка, никогда и ничего не идёт так, как надо“ Ярость застилала ей глаза, закипал мозг, и, когда контроль над собой был окончательно потерян, дама пихнула Мисс Дзен, да так, что та приложилась головой о стенку, слава Ктулху, хоть легонько. Пихнула и затихла, с нетерпением ожидая реакции. „Фас!“ — подумал я. Такое стерпеть было уже нельзя. Если бы Мисс Дзен начала скандалить или распускать руки, образ Самой Невозмутимости навсегда растворился бы в моём сознании. Но она не разочаровала. Медленно, но вместе с тем неотвратимо она наклонилась к женщине, будто бы собираясь что-то сказать ей на ушко… И СМАЧНО, МОКРО, ОТ ДУШИ ЛИЗНУЛА ЕЁ, ОТ ПОДБОРОДКА ДО ЛБА, ЧЕРЕЗ ГЛАЗ, РАЗМАЗАВ КОСМЕТИКУ, ОСТАВИВ БЛЕСТЯЩИЙ СЛЮНЯВЫЙ СЛЕД. ЛИЗНУЛА, КАРЛ! …Эффект был сокрушителен и мгновенен, как от транквилизатора: дама затихла и принялась кончиками пальцев щупать щеку… Затем сгребла Мишу, закинула его на свою полку и умчалась умываться. Мисс Дзен вытерла рот салфеткой и изысканно промокнула уголок. Данное действо уже было рассчитано на меня, и, видит бог, я не удержался и похлопал. За всю оставшуюся поездку дама не проронила ни слова в её сторону. Так же молча они с Мишей покинули вагон на своей станции. А Мисс Дзен снова углубилась в книгу. Весь её вид говорил о том, что она покинула эту реальность и вернется еще не скоро. Тормошить я её не стал»

– Как ты можешь? Она мне свекровь, не родной человек, но для тебя родная бабушка. – Бабушка? – Маша сощурила глаза, как делала всегда, когда начинала злиться. – А где она была, когда её сынок бросил нас? Когда она отказывалась со мной сидеть? Со своей родной внучкой? Она тебя не жалела, когда ты бралась за всё, чтобы заработать лишнюю копейку… Тебя же и обвиняла, что муж ушёл… – Прекрати немедленно! – взвизгнула мама. – Зря я тебе всё это рассказала. – Мама вздохнула. – Я плохо тебя воспитала, раз в тебе нет жалости к ближнему, к родному человеку. Мне страшно. Когда я состарюсь, ты ко мне тоже будешь так относиться? Что с тобой? Ты же всегда доброй девочкой была. Ты не могла пройти мимо брошенного котёнка или щенка, домой тащила. А бабушка не щенок… – Мама устало покачала головой. – Она и так наказана. Твой отец не только от нас, он и от неё отказался. – Мам, иди на работу, опоздаешь. Я обещаю, что дверь запру. – Маша виновато посмотрела на маму. – Ладно, а то наговорим друг другу лишнего… – но мама не двинулась с места. – Мам, прости, но смотреть на тебя больно. Кожа да кости. Тебе всего сорок, а ходишь, сгорбившись, как старуха, еле ноги передвигаешь. Вечно усталая. Что ты так смотришь на меня? Кто тебе правду скажет, как не родная дочь? – Маша не заметила, как снова повысила голос. – Спасибо. Проследи, чтобы она газ не включала и воду в ванной. – Вот-вот, я и говорю, сидим с ней, как привязанные. Никакой жизни. Мам, давай её в дом престарелых сдадим. Там под постоянным наблюдением будет. Она же не понимает ничего… – Ты опять? – оборвала Машу мама. – Всем лучше будет, и ей в первую очередь, – не замечая закипающего раздражения матери, продолжила Маша. – Не хочу больше слушать тебя. Никуда я её сдавать не собираюсь. Сколько ей осталось? Пусть дома… – Да она нас тобой переживёт. Иди не работу. Я никуда не уйду, дверь запру, обещаю, – зло повторила Маша. – Прости. Я взвалила на тебя… Все гуляют, а ты сторожишь бабушку. Они разговаривали, не обращая внимания на открытую дверь в бабушкину комнату. Она, конечно, всё слышала, но вряд ли понимала, да и забудет всё через минуту. Мама ушла на работу, а Маша зашла в бывшую свою комнату, в которой теперь жила бабушка. – Ба, ты чего-нибудь хочешь?- спросила она. Бабушкин взгляд не выражал никакого желания. – Пойдём, я дам тебе конфету, – Маша помогла бабушке встать и повела на кухню. – А ты кто? – бабушка уставилась на Машу пустым взглядом. – Пей чай. – Маша вздохнула и положила перед бабушкой конфету. Бабушка очень любила сладкое. Они с мамой прятали от неё конфеты, выдавали по одной штуке к чаю. Маша смотрела, как бабушка разворачивала яркий фантик. Через поредевшие седые волосы проглядывала бледная кожа головы. Маша отвернулась. Раньше бабушка красила и начёсывала волосы, укладывала их в пышную причёску. Яркой помадой красила губы, рисовала брови дугой. Маша помнила сладковатый запах её духов. На бабушку всегда обращали внимание мужчины, пока она не стала терять разум. Маша не могла разобраться, что испытывает к бабушке: жалость, сожаление, неприязнь? Короткий звонок в дверь отвлёк её от размышлений. – Мама, наверное, забыла что-нибудь.- Маша пошла открывать. Но в дверях стоял её друг, старшеклассник Сергей. Мама не одобряла их дружбы, поэтому он старался приходить, когда её не было дома. – Привет. Ты чего так рано? Мама только что ушла, – шёпотом сказала Маша. – Знаю. Она меня не заметила. – Мила! – послышался из кухни голос бабушки. – А кто такая Мила? – спросил Сергей. – Это она маму так зовёт и дочерью своей считает. Сейчас я отведу её в комнату. Иди в ванную и сиди тихо. У неё сегодня просветление. – Маша подтолкнула Сергея к двери в ванную комнату. – Там никого нет. – Маша вошла на кухню и увидела пустую чашку и фантик на столе. – Я чаю хочу, – сказала бабушка. – Но… – Маша поняла тщетность своих объяснений. Бабушка быстро всё забывала, особенно то, что произошло совсем недавно. Зато хорошо помнила своё далёкое прошлое. Часто всё путала, не узнавала их с мамой. Но у неё бывали и моменты просветления, правда короткие и редкие. Маша не могла понять, то ли сейчас бабушка хитрила ради ещё одной конфеты, то ли действительно забыла, что только что пила чай. Кто разберёт? Маша вздохнула, снова поставила перед ней чашку с чаем и положила на стол ещё одну конфету. Бабушка долго разворачивала её непослушными пальцами. Когда чашка опустела, Маша повела бабушку в свою комнату, усадила на кровать. – Теперь спи, – сказала она и закрыла за собой дверь. Из ванной уже выглядывал Сергей. – Можно выходить? – Да. Иди на кухню. – Маша бросила взгляд на дверь, закрыта ли, и пошла следом за Сергеем. Они сидели на кухне голова к голове и слушали музыку в телефоне – у каждого по наушнику в ухе. Маша прикрыла глаза, покачивала головой в такт музыки. Она не заметила, как в прихожую проскользнула бабушка… Когда Маша вышла в прихожую проводить Сергея, увидела открытую дверь. Она бросилась в комнату, но бабушки там не оказалось. – Дверь… Я не заперла дверь. Она ушла. Мама подумает, что я специально, – чуть не плача запричитала Маша. – Да почему она так подумает? – спросил Сергей. – Ты не понимаешь. Я сегодня как раз говорила, что лучше бы она ушла, заблудилась. Мама подумает, что я специально дверь не заперла, назло ей. – Ладно, одевайся, пойдём искать. Она не могла уйти далеко, – сказал Сергей. Маша бросила взгляд на вешалку – бабушкино стёганое пальто было на месте. Сапоги тоже. – Она что, в тапках и халате ушла? – Маша растерянно смотрела на Сергея. – Может, она у соседей? Вышла на лестницу, не узнала свою деверь… Я во двор, а ты пройдись по квартирам, – сказал Сергей и побежал вниз по лестнице. Но на этаже на звонки никто не ответил. Маша не стала больше ходить по соседям, выбежала на улицу. Сергей бегал по двору, заглядывая под кусты, под детскую горку на площадке… – Нет нигде. Давай в соседних дворах посмотрим. Ты беги направо, а я не лево. Кто найдёт её первым, зовёт другого. Встречаемся здесь, – скомандовал Сергей и побежал со двора. Маша сбегала даже на автобусную остановку. Бабушки нигде не было. Сколько прошло времени, как она ушла? Полчаса? Сорок минут? Куда за это время можно в тапках и халате уйти? – Нужно звонить в полицию, – сказала она. – Погоди. Вспомни, о чём она чаще всего рассказывала, где любила бывать? – спросил Сергей, запыхавшись. Маша задумалась, но ничего такого вспомнить не могла. Она пожала плечами. – Так, расширим круг поиска. Ты беги в сторону школы, а я туда, – он махнул рукой в противоположную сторону. Горели не все уличные фонари. Тёмные неосвещённые участки улицы Маша старалась пройти поскорее. Ей казалось, что за кустами кто-то прячется. Подходя к школе, она вдруг вспомнила рассказ бабушки. Однажды она забыла тетрадку в классе и вернулась за ней, а сторож запер входную дверь. Бабушка выпрыгнула из окна на первом этаже и чуть не сломала ногу. Хоть бабушка училась не в этой школе, но проходя мимо неё, всегда рассказывала эту историю. Маша толкнула ворота в заборе – не заперто. Здание школы типовое, построено буквой «п». Она обошла одно крыло и увидела группу парней. Они над кем-то смеялись. «Бабушка!» – поняла Маша и побежала к ним. Бабушка стояла посреди двора в своём серо-голубом халате. Один из парней протягивал ей пустой фантик. Когда бабушка тянулась за ним, думая, что это конфета, парень отдёргивал руку, и парни дружно гоготали... – Она же не понимает ничего. Ты из какой психушки сбежала? Хочешь конфетку? – снова протягивал парень фантик. – Отстаньте от неё! – громко крикнула Маша. Пани разом оглянулись на неё. – Смори, ещё одна! – Ты кто? Внучка?.. – Вместе с бабушкой из психушки сбежала?.. – А внучка ничего. Хочешь конфетку? – Парень с фантиком пошёл к Маше. Остальные двинулись за ним. Маша попятилась. Парни стеной наступали на неё, заслонив собой бабушку. Они уже не смеялись, смотрели нагло, чувствуя её страх и свою силу. Маша спиной упёрлась в прутья забора. Ворота остались в стороне. Как по команде парни бросились на неё. Маша забила в воздухе руками, стараясь не подпустить их близко, но их трое. Один из парней схватил её за руки, другие навались на Машу, прижали её к забору – не шевельнуться. Они ощупывали её, решая, кто из них будет первым… – А ну, отошли все от неё! – крикнул совсем рядом Сергей. Двое парней отошли от неё, но третий продолжал удерживать её за руки. Теперь парни дрались с Сергеем. Маша ударила ногой парня, удерживающего её. Он взвыл и отпустил её. Она увидела на земле кусок доски, подняла его, подбежала к дерущимся и хотела ударить одного из парней по голове, но не хватило роста, удар пришёл на спину. Парень выругался и бросился на Машу. Она побежала к воротам ограды. – Девушка, к нам бегите. Мы полицию вызвали… – Маша увидела мужчину и женщину по ту сторону ограды.– Хулиганье, совсем от них житья нет… Упоминание о полиции заставило парней убежать. Маша вернулась к Сергею. – Вот и помогай после этого. Никакой благодарности, – проворчал ей в спину мужчина. – Брось, главное, что всё обошлось, – сказала женщина. Маша помогла подняться с земли Сергею. Они подошли к испуганной бабушке. Она сжалась, думая, что это основа хулиганы. – Ба. Это я, Маша. Пойдём домой. – Маша обняла бабушку. – Какая Маша? Я Борю жду. У него сейчас уроки закончатся… – Ба, Боря давно окончил школу. Пойдём. – Я всё слышала, – сказала вдруг бабушка. – Что слышала? – испуганно спросила Маша, хотя сразу поняла, о чём она говорит. Может, и правда, она понимает больше, чем они думают? – Мила хочет сдать меня в дом престарелых. Не отдавай меня, – бабушка всхлипнула. – Хорошо, пойдём, холодно, а ты в одном халате. Заболеешь, тебя положат в больницу… – Не хочу в больницу, – захныкала бабушка. Они с Сергеем привели бабушку домой. Маша переодела её, напоила горячим чаем с конфетой и уложили спать. – Как ты домой пойдёшь? Весь грязный, в крови. – Маша с Сергеем стояли в дверях квартиры. – Ничего, главное – бабушку нашли. А ты молодец, не испугалась, – Сергей улыбнулся. – Ещё как испугалась. Если бы ты не успел… – Всё хорошо. Прости. Это я виноват, дверь не запер… Маша заперла за Сергеем дверь и села за стол на кухне. Её уже не трясло, но она никак не могла успокоиться. Она думала, что если бы не нашла бабушку, пришлось бы всю жизнь жить с чувством вины, как говорила мама. Хорошо, что обошлось… Ей было стыдно за ссору с мамой. Ей гораздо тяжелее приходится. Только за одной бабушкой ухаживала, за своей мамой. Та два года болела раком. Теперь мама бывшего мужа попросила о помощи… Маше всего пятнадцать, вся жизнь впереди, успеет нагуляться. А сколько осталось бабушке? Пусть живёт счастливо в своём неведении, детстве, беспамятстве. Она не могла представить, что мама с возрастом может стать такой же, не будет узнавать Машу. Ей даже подумалось, что лучше потерять физическое здоровье, чем разум. Нет, лучше, чтобы вообще не было никаких заболеваний, особенно неизлечимых. Пусть люди умирают просто от старости. Маша размышляла о несправедливости жизни. Допустим, бабушка наказана за что-то, но страдают они с мамой, а бабушка не понимает ничего. Разве они с мамой заслужили всего этого? Может, это нужно, чтобы научить Машу сочувствию и жалости? Испытать на прочность? Подготовить к жизни? Удержать от необдуманных слов и поступков? Маша впервые размышляла над вещами, которые её сверстникам вряд ли приходят в голову. Ей казалось, что за эту ночь она повзрослела на целую жизнь. Когда пришла мама, Маша ещё не ложилась спать. – Ты уже встала? Всё в порядке? – Мама устало села на соседний с Машей стул. – Всё хорошо. Будешь чай? – спросила Маша – Буду. Маша поставила на стол две чашки и положила две конфеты. Они с мамой переглянулись и рассмеялись. И долго не могли остановиться… «Может быть, старческое слабоумие даётся как милость тем, кто не в силах посмотреть в лицо своему прошлому» Колин Маккалоу «Все люди хотят жить долго, но никто не хочет быть старым» Джонатан Свифт АВТОР: Живые страницы

Сестра на пенсии. Утром проснутся, позавтракают и гулять. И разговаривать, разговаривать, разговаривать. В детстве и юности очень дружили, никуда друг без друга. Есть что-то символическое: в детстве вместе и под старость тоже вместе. Подумала женщина и решила: «Обязательно перееду, а свою квартиру молодым отдам». И было сладко от ощущения, что доброе дело сделает. Всё обсудили: мебель пусть остается, надо только одежду взять – ничего больше не надо: ни посуды, ни штор, ни телевизора. Муж у сестры хороший мужик, тихий, не скандалит, без вредных привычек. Много знает, рассказывает интересно – заслушаешься. Так что есть, кому развлекать. И представила женщина картину: сидят с сестрой на кухне перед новым годом и лепят пельмени, а мужик заглядывает и спрашивает: «Можно штук двадцать сварить? Есть хочется». А они с сестрой шутят: «Ничего, не помрешь с голода, всю ночь есть будешь». Чем не семейная картина? Накануне переезда решили еще раз все обсудить, включая документы. Дарить так дарить, пусть все по закону. Если квартира в собственности у молодых, то им спокойнее будет. Пришла женщина к сестре во второй половине дня. Хозяева готовились обедать. Сели втроем, сестра зевала, у нее плохое настроение... За чаем рассказала: «Бессонница была. Представляешь, только заснула, было час с небольшим. А этого идиота (кивнула на мужа) на кухню понесло. Пить, видите ли, захотел. Воду налил, на стол поставил, рукой двинул и разбил кружку. Двери открыты, я так испугалась. И всё – ночь бессонная». Невинная история, с кем не бывает? Но младшая сестра задумалась: «Я у себя хоть десять раз ночью встать могу, потому что хозяйка. А здесь еще подумаешь, подняться или до утра терпеть». И действительность показала свое истинное лицо: сестра привыкла жить по-своему, и ее не переделать. Порядок привычный, все привычно. Все предметы на своих местах. И тут появится другой человек, пусть даже родной – роднее некуда, и тогда запросто случится все, что угодно. Можно через неделю несколько раз поссориться, а уйти некуда, квартира – тю-тю. Испугалась женщина, после чая сказала: «Знаешь, Зоя, я дома останусь. Мне свое пространство нужно. А Танюшка молодая, справится». У старшей сестры глаза стали большими: «Ты с ума не сошла? Обещала зачем? Я же Танюшке сказала, они с мужем настроились, обрадовались». Женщина ответила: «Подумаешь – настроились они. Ничего, не беда. Никуда не поеду». Вернулась домой, видит – часы остановились, надо батарейку сменить. Поставила табуретку, сняла часы, погладила: «Хорошие мои, стучите-стучите». Из холодильника достала малосольные огурчики. Картошку отварила. Свои огурчики, своя картошечка, своя тарелка. После еды немного полежала, спать в десять вечера легла. Ночью встать можешь, потому что свой угол. Хорошо у себя, хорошо дома. Сестры долгое время не общались: обиделась старшая сестра. В детстве иное было. И это иное ушло вместе с детством. Сейчас другое. Покой нужен, уверенность нужна, что ты ни от кого не зависишь. Георгий Жаркой.

Когда они подъехали ближе, то заметили, что лицо женщины было все в порезах и синяках. Тогда они решили остановиться и посмотреть, чем они могут помочь. Искалеченная женщина просила о помощи. Она сказала им, что ее семья попала в автокатастрофу и что ее муж с новорожденным сыном все еще в машине, которая попала в глубокий кювет. Она сказала им, что муж уже был мертв, но ребенок скорей всего еще жив. Мужчина решил спуститься и попытаться спасти ребенка, а женщине сказал оставаться с его женой в машине. Когда он спустился, то заметил двух людей на переднем сидение автомобиля, но не обращал на это внимания, а взял быстро ребенка и понес его к матери. Когда он поднялся, то не увидел матери, поэтому он спросил у жены, куда она ушла. Она сказала ему, что женщина последовала за ним обратно к разбившейся машине. Когда мужчина решил пойти посмотреть на женщину, то заметил, что два человека на переднем сидении были мертвы – это были мужчина и женщина. Когда он присмотрелся, то заметил, что женщина была той матерью, которая умоляла их о помощи. Вы думаете, что это было Божье чудо? Ребенок сейчас живет в семье, которая его спасла и он будет жить, чтобы рассказать эту историю. Если вы верите во Всевышнего и в то, что такие чудеса могут действительно происходить, то поделитесь этой записью с друзьями. Если Вы не поделитесь ею, то ничего не произойдет, кроме того, что люди не смогут познать всю силу Господа.