Real Story✔

«Бесконечная дистанция...» Глава 27. Звук бряцающей посуды вырвал Егора из сна. Он с трудом открыл глаза, перед взором предстал серый пыльный потолок. Повернул голову. Возле стола стояла женщина и что-то раскладывала по тарелкам. Он не сразу признал в ней Анну. Бросил взгляд на окно. Ещё не стемнело, но сумерки уже пробивались сквозь мутное стекло и медленно расползались по комнате. Егор хотел сказать ей что-то, хотел спросить, зачем она здесь и что делает, но из горла вырвался лишь слабый хрип. Тем не менее Анна тут же обернулась в его сторону, после чего поспешила подойти к кровати. — Как ты? — она провела ладонью по его лбу. Ладошка у неё была прохладной и какой-то невесомой, словно пушинка коснулась его лица. — Что же ты наделал, дурачок... Разве можно весь день на солнцепёке? Хоть бы голову чем прикрыл. Егор лишь хлопал глазами, глядя на её бледную, тревожную мордашку. Наконец, собравшись с силами, выдавил из себя: — Дай воды... Анна отрицательно покачала головой и протянула ему флакончик с маслом: — Вот это сначала выпей. Воду чуть позже. Так усвоится быстрее. Дёрнув головой в знак несогласия, Егор повторил шепотом: — Нет. Не буду. Воды. Анна, очевидно не понимая его упрямства, вздохнула и пояснила: — Ты не понимаешь. Если так резко отказываться от этого препарата, организм взбунтуется не на шутку. К хорошему быстро привыкаешь, и наш организм не исключение. Хочешь встать — пей. Нет, значит, ещё дня три так лежать будешь, как бревно. Перспектива быть бревном в ближайшие трое суток была так себе. От подобной мысли мужчину аж передёрнуло. Но и становиться зависимым от местного чудо-средства желания не было никакого. Он с трудом поднял руку и взял флакон двумя пальцами. Анна, явно сообразив, о чём он сейчас думает, поднялась с края кровати и вернулась к столу, вновь зазвякав посудой. Мысли в голове ворочались вяло, но тем не менее вполне ясно. Виски сдавливало тупой болью, но думать это мужчине не мешало. «Сейчас вечер. Значит, я проспал целый день... Откуда здесь появилась Анна? Может, я до сих пор сплю и мне всё это снится? Нет... Слишком уж ощутим дискомфорт в теле, во сне такого не ощущается... Масло!!! Откуда масло?! Значит, Виктория приезжала. А я проспал!» Он скривился от досады. Затылок тут же отозвался острой болью, будто в голову вдолбили гвоздь. Он попытался сесть, но мышцы словно атрофировались. Анна, не поворачивая головы, заговорила негромко: — Я хотела спросить у тебя... Я стены на кухне побелить хочу. Просила Марину, чтоб она привезла меловые белила... Она обещала, что привезут завтра. — Анна замолчала, что-то аккуратно перемешивая в железной миске. Спустя минуты две продолжила: — Только мне одной трудно справиться. А попросить больше некого... Егор слушал её тихий голос, вдыхал её запах, что распространился сейчас по комнате. Пахло от неё чем-то свежим и невероятно уютным. Немножко сладковатым и в то же время будоражащим. — Марина говорит, что я эти стены полгода белить буду. А мне очень хочется. Понимаешь, когда каждый день на счету, хочется всё сразу успеть. И стены красивые тоже хочется... Он слушал её тихий спокойный голос, и от этого становилось так просто. Легко. Вспомнилась Ева. Как она осенью притащила несколько рулонов обоев, и они больше недели клеили их. Ничего, кроме раздражения и злости, этот процесс не вызывал. Нудно и скучно. Но, представляя сейчас на месте Евы эту худенькую, почти прозрачную девушку с огромными серыми глазами, ему отчего-то до жути захотелось помочь ей. Захотелось видеть, как она улыбается, шутит, сердится, обижается... Ева таких желаний в нём не вызывала. С ней было неплохо в постели, готовила она вполне себе хорошо. Любила его. Да, это было видно, любила. Это льстило ему. Не более. Позже всё надоело. Однообразие. Осознание того, что это может быть навсегда, вводило в ступор и вызывало дикое отрицание. Сжимая флакон масла в ладони, Егор никак не мог сделать выбор. Принять препарат, в течение часа прийти в себя, а завтра с утра уехать в город? В поселении оставаться дальше смысла нет, продавать эту бурду, которую принимают местные, нельзя — слишком уж замудренная система побочных эффектов. Приехать домой, отлежаться несколько дней, пока этот чудо-препарат окончательно не выйдет из организма. Здесь отлёживаться будет невозможно. Воображаемые образы городских улиц, мягкой кровати и домашнего ужина кружились в голове, перемежаясь с картинами трудных будней в коммуне. Егор понимал, что поездка домой обеспечит ему долгожданный комфорт и отдых, но внутри нагло свербило чувство неудовлетворённости. «Принять или не принять? — размышлял он, сжимая флакон в руке. — Принять — есть риск, что затянет напрочь. Этим-то всё равно, у них одна цель — продлить своё недолгое существование, но он-то здоров. Не принять — значит остаться беспомощным ещё на несколько дней.» Сумерки за окном постепенно поглощали пространство, оставляя в комнате лишь слабые следы солнечного света. Егор представил себе поездку домой, уютный вечер, горячий душ и телевизор с пиццей и бутылкой ледяного пива. Флакон в его руке становился горячее, словно передавая импульс принять уже хоть какое-то решение. — Ты хочешь уехать? — словно прочитав его мысли, спросила Анна, повернувшись к нему лицом. Её огромные серые глаза смотрели на него с любопытством. Она ни о чём не просила. Она ничего не ждала от него. Егор подумал, что она вообще давно уже ничего ни от кого не ждёт. Ей было просто интересно. Вот так просто. Без манипуляций, слезливых просьб и... без надежды... Он смотрел на неё молча. Не оттого, что ему нечего было сказать, а оттого, что молчание это было настолько естественным, что и слов-то было не нужно. И она не ждала их, этих слов... — Стены когда белить пойдём? — прохрипел он, улыбнулся через силу, открыл флакон с препаратом и, кое-как приподнявшись на локте, опрокинул содержимое себе в рот. Как и в прошлый раз, первые несколько минут не происходило ровным счётом ничего. Тело болело, голова кружилась, руки тряслись, ноги сводило судорогой. Анна положила ему на лоб влажную ткань и присела рядом на край кровати. — Потерпи ещё немного. Скоро станет легче. Тебе хорошо, ты здоров. Мне по сравнению с твоим нынешним состоянием было в тысячу раз хуже... Ничего... — Откуда ты знаешь, что я здоров? — пересохшими губами выдавил из себя фразу Егор. — В поселении говорят, что ты приехал сюда, потому что ты чокнутый. Но это не так. Ты нормальный. Значит, здоров. — Железная логика, — усмехнулся он, — может быть, я и правда чокнутый? Это же так сразу не заметишь... — У меня сосед был, дядька Фёдор. На этаж ниже жил. Параноидальная шизофрения. Убеждал всех и каждого, что с ним домовые разговаривают. И что в каждой квартире они разные, и в некоторых даже не по одному, — лицо девушки было печальным в тот момент, когда она вспоминала своего бывшего соседа. — Очень убедительно рассказывал. В подробностях, которые и захочешь — не придумаешь... Так вот, вроде бы нормальный человек, пока про домовых своих талдычить не начнёт, но всё равно другой. Анна замолчала, задумчиво глядя в окно. Егор смотрел на неё, ощущая, как медленно, но верно силы и ясность мысли возвращаются в его измотанный организм. Масло начинало действовать. — Нормальный человек смотрит на тебя спокойно, говорит внятно и понятно, двигается ровно и уверенно. А шизофреник зачастую избегает зрительного контакта, речь его сбивчива, движения порывистые и неестественные. — Что же его среди людей держали? — Егор попытался сесть. Почти получилось. Первым делом он зачерпнул стакан воды из ведра и залпом осушил его. — Таких обычно в дурдоме держат... — Он и там был не раз. Потом его дочь обратно домой забирала. Он несколько недель более-менее нормальный, потом опять увозили... Егор наконец поднялся на ноги и подошёл к столу. В железной миске было намешано какое-то жидкое тесто, рядом в стеклянной банке мелко нарезанные кусочки мяса вперемешку с луком. — Это что? — указал Егор на продукты. — Я курицу сегодня заработала. Женщине с крайнего дома бельё стирала и одежду чинила. Мне за это курицу дали. Она маленькая, но всё равно вкусная. Она смотрела на него с такой наивной детской непосредственностью, словно эта несчастная недорощенная курица — несметное богатство, которое так внезапно свалилось ей в руки. — Понятно, — он внимательно смотрел на неё, пытаясь понять, где здесь подвох, — а сюда-то ты её зачем принесла? — Мне сказали, что ты вчера в поле работал, а потом тебя никто не видел. Я и подумала... — Что? — Нужно печку во дворе сложить. Сможешь? — ответила она вопросом на вопрос. Солнце уже успело спрятаться за линию горизонта, оставив после себя лишь слабый отсвет багряного неба. Темнота быстро заполняла пространство, придавая двору его обветшалого дома довольно мрачноватый вид. Егор стоял посреди небольшого участка земли, задумчиво разглядывая кирпичи, разбросанные повсюду — остатки какой-то разрушенной постройки. Присев на корточки, он принялся собирать их. Придерживая кирпичи неловкими движениями, явно ощущая собственную неумелость, попытался собрать небольшое подобие очага. Сложив первый слой кирпича, он придирчиво осмотрел то, что получилось — линия кладки была кривоватой, швы разной толщины выглядели нелепо. Оглядевшись кругом, заметил палку, валявшуюся неподалеку. Вооружившись ею, Егор стал поправлять ряды, прикладывая кирпичи друг к другу чуть плотнее. Со второго раза дело пошло быстрее, однако конструкция оставалась примитивной, да и дымохода никакого не предусматривалось. Закончив строительство простенького каменного круга, Егор поднялся, оценивающе поглядел на своё творение. Печка вышла ужасная, похоже, огонь долго в ней не проживет. Впрочем, лучше уж это, чем вообще ничего. Наскоро положив в центр дрова, Егор добавил немного сухих листьев и бумаги, после чего, достав зажигалку, поджег импровизированный костёр. Пока пламя лениво лизало сухие ветки, ветер доносил до них волнительный шепот летней ночи. Анна устроилась на крылечке, удобно прислонившись спиной к прохладному дверному косяку. Взгляд её скользил вслед каждому движению Егора, который сосредоточенно работал над постройкой очага. Поза её была расслабленной, руки покоились на коленях, но глаза горели живым интересом, словно она заранее знала, какой прекрасной в итоге получится эта маленькая печка. Её молчание говорило громче любых слов. Она не суетилась рядом, не делала замечаний и не пыталась давать советы, будто понимая, что мужчина нуждается в пространстве и возможности проявить себя самостоятельно. От этого чувства спокойствия и свободы Егор ощутил лёгкость и даже некоторое вдохновение. Иногда он ловил себя на том, что украдкой посматривает на Анну. Лицо девушки выражало нечто особенное — странную смесь детского любопытства и глубокой уверенности в нём самом. Казалось, она видела его изнутри, веря не просто в успех задуманного, а в саму сущность человека, способного создавать что-либо своими руками. Эти взгляды окрыляли, наполняли сердце радостью и трепетом, заставляя трудиться ещё усерднее. В эти минуты он чувствовал невероятную близость с миром вокруг, понимание своего места в нём и истинное предназначение мужчины — защищать, заботиться и радовать тех, кому дорог. Сейчас он знал точно: чтобы добиться успеха, достаточно всего лишь поверить в собственные силы и увидеть отражение этой веры в чьих-то ясных и светлых глазах. Сердце сжималось от ощущения благодарности к этой странной девушке, которая умела ждать и верить искренне, всей душой, без фальшивых похвал и пустых обещаний. Время текло медленно, словно наслаждаясь моментом, а вместе с ним растворялись сомнения и тревоги. Остался лишь покой, глубокое удовлетворение при взгляде на кособокий и несуразный очаг и радость от осознания, что рядом есть тот, кто способен поддержать одним лишь взглядом. Пламя внутри очага разгоралось медленно, словно пробуждаясь от долгого сна. Языки огня лениво лизали сухие ветки, поднимаясь вверх и освещая пространство вокруг мягким, мерцающим светом. Запах горящей древесины смешивался с ароматами летней ночи, создавая неповторимую атмосферу уюта и тепла. Искры, словно маленькие светлячки, взлетали вверх, оставляя за собой едва заметные полосы света. Лунная ночь окутывала двор мягким серебристым сиянием, придавая убогому и заросшему травой двору таинственный и волшебный вид. — Подожди, ещё не готово, — Анна, смеясь, шлёпнула Егора по руке, когда тот полез в сковороду вилкой, чтобы стянуть оттуда кусочек мяса, которое своим ароматом вызывало дикие спазмы в животе. — Ещё минут пять и будем ужинать. — Я со вчерашнего дня ничего не ел, — обиженно пробурчал Егор. Девушка лишь вздохнула и накрыла сковороду крышкой. На импровизированном столе, который они соорудили во дворе из двух табуреток и доски, уже лежали румяные, пропахшие дымом лепёшки, ожидая, когда основное блюдо наконец дойдёт до нужной кондиции. Егор уселся на крыльцо, Анна примостилась рядом с ним, грустно улыбаясь, произнесла: — Как бы половина местной шаболды сейчас сюда на запах не прибежала... Они могут... — Кого? — не понял её Егор. — Ну те, которые без дела постоянно по поселению таскаются. Ходят и попрошайничают. Я раньше жалела их, отдавала что могла, а потом поняла, что чем больше отдаёшь, тем больше от тебя требуют. Теперь просто так никому ничего не даю. Егор задумчиво посмотрел на неё, понимая, что за этими словами скрывается не просто усталость, а нечто такое, чего уму не понять. По крайней мере сейчас. Анна, казалось, читала его мысли, и её улыбка приобрела ироничный оттенок: — Здесь каждый выживает по своему. Кто-то работает на полях, кто не может, тот делает что-то в поселении, а есть те, кто просто ходит и просит. Но просить в этом месте — это дорога в один конец. Егор молча кивнул, осознавая, что Анна говорит сейчас не просто о еде, а о жизни в коммуне в целом. — Мне очень интересно, зачем ты здесь. Ты не болен, на идиота, который гонится за вечной молодостью, тоже не похож... Ты женат? — Анна подошла к очагу и, перемешав в очередной раз курицу, обернулась к Егору. — Готово. Снимай. Он подошёл сзади, слегка отодвинул девушку и перенёс сковороду на стол. Запах еды сводил с ума. Они ели кусочки жареного мяса, заедая пропахшими дымом лепёшками, и Егору казалось, что ничего вкуснее этой незамысловатой еды он в жизни не пробовал. — Нет, я не женат, — с запозданием ответил он. — А ты? Замужем? — Была когда-то, — просто ответила Анна, с аппетитом вгрызаясь в куриное крылышко. — Детей, к счастью, не случилось. — Почему к счастью? — не понял мужчина. — А ты как себе это представляешь? Я умру не сегодня, завтра, а дети на кого останутся? Можно подумать, они кому-то нужны будут. Нет. Не будут. — С чего ты взяла, что умрёшь? Чем ты вообще больна? Всё настолько плохо? — СКВ. Системная красная волчанка. Я могу умереть в любой момент. Прием медикаментов, конечно, значительно повышает мои шансы, но иммунитет уже никакой от слова совсем. Масло ещё это... Но оно скорее просто... Не знаю, какое слово подобрать. Егор внимательно смотрел на неё, пытаясь понять, что именно скрывается за её словами. — Масло помогает, — продолжила между тем девушка. — Оно поддерживает организм, но не лечит. Я просто стараюсь жить каждый день, как последний, и делать то, что могу. Запах еды смешивался с ароматом дыма от очага, создавая своеобразную атмосферу. Они слушали ночные трели цикад, наслаждаясь каждым кусочком, словно это был самый вкусный ужин в их жизни. — Знаешь, — начал Егор, неожиданно для себя, — я жил с девушкой больше двух лет. Но не любил её. Вначале была некая страсть и даже влюблённость, но она быстро сошла на нет, оставив после себя лишь привычку и скуку. Анна внимательно смотрела на него, не перебивая. — В итоге полгода назад завязалась интрижка на работе. Я ушёл от Евы. Нехорошо ушёл. Некрасиво... Сожаления, что всё так закончилось, не было. Случилось как случилось, я же не виноват, что любви с моей стороны не было. Анна продолжала молчать, изредка делая глоток воды из мутного гранёного стакана. — И вообще ни в какую любовь я особо не верю. Между людьми может быть химия, секс, в дальнейшем это перерастает в привычку. Но любовь... Сказки всё это, женщинами придуманные... Анна не спорила и не осуждала. Она просто слушала, не навязывая своего мнения. Когда с курицей и лепёшками было покончено, девушка тихо произнесла: — Ты не боишься, что однажды с тобой может случиться то же самое, что и с твоей бывшей девушкой? Егор удивлённо посмотрел на неё: — Что именно? — В самый неожиданный момент тебя оставит тот, кого ты любишь... Егор рассмеялся, пытаясь скрыть неловкость: — Так я же никого не люблю. Анна лишь пожала плечами и добавила: — Время уже почти час ночи. Мне домой надо. Егор, не задумываясь, поднялся на ноги с прохладной земли: — Я провожу тебя... ————————— Небеса разверзлись мощным шквалом дождя, обрушившегося стеной, превращающей дорогу в бурлящий речной поток. Молнии рассекали небо яркими вспышками, громовые раскаты сотрясали землю так, что стекла автомобиля тряслись. Ливень не давал увидеть впереди даже ближайший поворот трассы, асфальт же превратился в бескрайнюю реку, текущую куда-то вдаль. Ветровой щит лобового стекла покрывался густой сетью капель, и даже мощные щетки стеклоочистителей не успевали расчистить обзор. Наконец, автомобиль съехал с магистрали и покатился по деревенской улице, затопленной дождём. Сквозь завесу воды возникла знакомая крыша маленького деревянного дома — жилище тёти Ольги. Решение было принято мгновенно: остановиться здесь и переждать ненастье. Едва машина остановилась, дверь тут же распахнулась настежь, впуская мощный порыв ветра и капли дождя внутрь салона. Васильченко выскочил первым, схватил мальчика на руки, плотно прижав его к груди, пытаясь уберечь от потока холодной воды, льющейся с тёмного неба. Мальчик зарывался лицом в куртку мужчины, вздрагивая от внезапного холода. Следом выскочил Никита, устремляясь вслед капитаном. Град ударов дождевых капель обрушился на плечи и спину, мгновенно делая одежду мокрой и тяжелой. Бегущие фигуры были едва различимы в бушующем потоке. Ева выскочила из машины, сорвавшись в сторону дома. Пилот успел бросить куртку ей на плечи, но девушка проигнорировала данное его действие, стремительно рванувшись вперёд. Шаги её были уверенны и энергичны, невзирая на потоки грязной воды под ногами. Промокнув до нитки, они заскочили наконец на порог дома. Мокрые волосы липли к лицам, с одежды в прямом смысле слова стекали струи воды. Войдя на веранду, остановились у двери. Холодный ветер остался снаружи, уступив место домашнему теплу и сухому уюту старого деревенского дома. Ева решительно постучала кулаком в дверь. Тотчас заскрипели петли, и перед ними возникла невысокая женщина средних лет — тетушка Ольга. Она посмотрела на гостей широко раскрытыми от изумления глазами, после чего моментально перешла к действиям: — Ох, миленькие мои, ну что ж вы в такую погодку решили ехать?! Да это ж несчастье какое-нибудь поймать проще простого! — воскликнула она. Увидев ребенка на руках у Васильченко, тут же забрала у него мальчика, поспешно унесла в соседнюю комнату, усадила на широкое кресло и принялась стаскивать с того мокрую одежду. Параллельно громко приказала Еве: — Принеси-ка полотенца и сменную одежку! Пока Ольга активно растирала малыша сухим полотенцем, непринужденно приглаживая его светлые мокрые волосы, Ева успела принести полотенца и махровые халаты. Одно из полотенец она протянула Ольге, остальные два вместе с халатами — Никите и капитану Васильченко, отправив мужчин в соседнюю комнату переодеваться. После этого взяла ошалевшего от такого количества льющейся на голову воды пилота за руку и провела его в небольшую, но уютную ванную комнату. Быстро раздевшись сама, она строго глянула на мужчину. — Раздевайся уже, — сказала она. Ант растерянно смотрел на Еву, будто впервые видел её обнажённую в непосредственной близости. Его мокрая рубашка липла к телу, джинсы тянули вниз тяжелым грузом, с волос на лоб стекали капли воды, медленно опускаясь к подбородку. Девушка улыбнулась, отметив несколько рассеянный взгляд пилота, и сказала: — Давай снимай мокрое, простудишься ещё, — голос её прозвучал как прежде нежно и настойчиво, словно всю ту отчуждённость, что витала над ними с самого утра, смыло этим неистовым небесным потоком. — Живее, давай! — нетерпеливо произнесла она, протягивая ему полотенце. — Сейчас обсохнешь, не переживай. Я так полагаю, под дождь ты попал в первый раз за все свои долгие сто сорок лет жизни. Мужчина смущенно кивнул, снял с себя последнюю деталь одежды, чувствуя возбуждение и трепет одновременно. Он протянул руку, зарывшись ладонью в её влажные растрёпанные волосы. Пытаясь притянуть девушку ближе к себе, почувствовал сопротивление с её стороны. Она смотрела на него снизу вверх полными отчаяния и боли глазами. — Ева, — слова его были едва слышны, дыхание сбилось. — Что произошло? Что с тобой? Чего ты боишься? Он сделал шаг вперёд, Ева в свою очередь хотела отступить назад, но позади была закрытая дверь. Он был настолько близко сейчас, что жар его тела и горячее дыхание заставляли сердце биться с утроенной силой, разливаясь сладкой истомой по каждой её клеточке. Его руки блуждали по её коже, губы шептали что-то неразборчивое. Она хотела оттолкнуть его, но не могла, словно её движения уже не принадлежали ей. Словно это был своего рода гипноз, противостоять которому не было ни сил, ни желания. Ей хотелось кричать в его объятиях, хотелось бить и царапать его, хотелось выместить сейчас на нём всю свою боль и отчаяние, но она лишь крепче сжимала в объятиях его крепкое мускулистое тело, и всё, что могла сейчас сделать, это лишь беззвучно всхлипывать, пока обжигающая волна не пронзила тело насквозь. Бессильно опустившись на кафельный пол, она закрыла лицо ладонями. Горячие слёзы катились по щекам, тем не менее ей стало немного легче. Всё напряжение, что скопилось за этот долгий день, постепенно растворялось сейчас в этих жгучих слезах, в его тёплых объятиях, в ослепляющем свете яркой лампочки в этом белоснежном, выложенном кафелем помещении. Она подняла на него полные слёз глаза. — Останься со мной... — она произнесла это почти беззвучно, одними губами. Он молча покрывал поцелуями её щёки, губы, глаза, плечи... Он слышал её просьбу. Но он молчал. Когда они вошли в комнату, Ольга уже накрыла на стол. Стол был уставлен тарелочками с печеньем, вазочкой с вареньем и чашками горячего чая. На столешнице красовались свежие фрукты и конфеты, создавая атмосферу уюта и гостеприимства. Васильченко и Никита, облачённые в цветастые махровые халаты, выглядели смешно и нелепо. Халаты были явно малы для их крупного телосложения, и ткань обтягивала их фигуру, подчёркивая особенности фигуры. Серёжа сидел на коленях у Ольги, которая с чайной ложечки поила его ароматным чаем. Мальчик с отсутствующим взглядом принимал угощение, но не более. Васильченко, увидев пилота и Еву, приподнял бровь и с сарказмом произнёс: — Смотрите-ка, вы основательно друг друга обшушили, да? Ева растерянно взглянула на пилота, у которого от этой фразы потемнели глаза и крепко сжались кулаки. Ольга, заметив происходящее, поспешила разрядить накаляющуюся обстановку. — Евушка, садитесь чай пить, — она сунула мальчику печенье и придвинула к краю стола две чайные чашки. — Садитесь, садитесь. Вот варенье малиновое, сейчас в самый раз. Ева опустилась на стул и налила в две чашки ароматный напиток, себе и Анту. Всё это время она не сводила глаз с капитана, словно в её голове только что сложилась некая мозаика, которую она до сих пор едва улавливала, но не понимала до конца. Дождь не прекратился до самой ночи, поэтому ночевать они остались в доме Ольги, которая, кое-как распределив всех по спальным местам, устроилась на диване с Серёжей. Она читала ему книжки со сказками, перелистывая страницы и показывая яркие иллюстрации. Голос её звучал тихо и мелодично, создавая невероятно уютную и спокойную атмосферу. Васильченко и Никита, устроившись за кухонным столом, ещё долго играли в шахматы, негромко о чем-то переговариваясь. Дождь барабанил по подоконникам, в доме вкусно пахло домашней выпечкой, кошка в кресле умиротворённо мурлыкала, телевизор негромко бормотал новости, мелькая яркими кадрами... Пилот сидел возле окна, погружённый в свои раздумья. Ева подошла к нему сзади и положила на плечи ладони. — Пошли спать? — она провела рукой по его волосам. Тот едва заметно кивнул и, поднявшись со стула, прошёл в комнату, где Ольга выделила им широкий раскладной диван. Васильченко и Никиту устроили на кухне на раскладушках, Серёжу Ольга взяла с собой в свою спальню, заставив мужчин перенести туда раскладное кресло для мальчика... ...Они молча лежали в темноте, прислушиваясь к шелесту дождя за окном. Ант прижимал её к себе, словно боялся, будто она исчезнет. — Я не могу остаться, — прошептал он ей на ухо. От этих слов девушка вздрогнула. — Почему? — На корабле много важных данных, которые я должен передать на свою планету. Мой род занятий... Я вечно путешествую в космосе, понимаешь? — А почему я не могу быть рядом с тобой в этом космосе? — с замиранием сердца спросила она. Он слегка помедлил с ответом, словно обдумывая её слова. — Ты можешь. Только это будет совсем не то, что ты думаешь. Там всё совершенно иначе. — Ну и пусть иначе, — прошептала она, крепче прижимаясь к его горячему телу. — Я не хочу оставаться здесь без тебя. — Ты сейчас просто не понимаешь, о чём я пытаюсь сказать. А я не умею толком объяснить. Мне очень хотелось бы, чтобы ты осталась со мной на корабле, но как только мы минуем ближайший круг, всё кардинально изменится. И ты сама... Ева приложила палец к его губам. — Тише... — тихо прошептала она. — Давай сейчас спать. Она прижалась к его груди и закрыла глаза, ощущая биение его сердца. Продолжение следует...

Соседка протянула вперёд небольшую серую кошечку. Худую, с печальными глазами. Женщина взяла ее и поставила на пол. Кошка сделала несколько шагов и легла... Она всего на минуту не успела. На одну минуту... Сперва завела машину и поехала, а потом собралась пристегнуть ремень безопасности. Да, вот это и определило всю её дальнейшую судьбу. Отвлеклась на какую-то долю секунды и... И удар страшной силы! Руль предательски вильнул в руке. Вылетев из сидения, она пробила головой лобовое стекло и упала на тротуар... В больнице сделали всё, что смогли. Перелома шейных позвонков не было, но было страшное сотрясение мозга и скопление жидкости. Ей делали операцию за операцией, пытаясь привести в чувство. И в конце концов она таки пришла в себя, чему обрадовалась вся семья: муж, мать с отцом и две почти взрослых дочери. Вот только одно – она никого не узнавала... Мало того, она будто бы потеряла всю свою прошлую жизнь и понятия не имела ни какой сейчас год, ни как её зовут. Да. Вот такие вот дела... Перевели её в специализированную клинику, где принялись изучать и пытаться помочь, а потом, однажды, когда с головы сняли бинты, она просто вышла во двор больницы... А была весна – птички пели, трава пахла... Муж вёл её под руку. Он уже привык к тому, что надо напоминать ей, как его зовут. Ну, так вот. Она вдруг услышала, будто кто-то явственно произнёс, а если точнее, то услышала и увидела: — Покушать бы... Живот болит. Котята толкаются... Может, эта добрая женщина с кухни вынесет мне объедков? Страшно мне... Это первые мои роды… С изумлением женщина стала оглядываться, не понимая, что происходит. Не шутка ли это? Откуда голос и эти картинки в голове? Тут ей в ноги ткнулась беременная кошка, и её захлестнули эмоции: боль, надежда и страх... Женщина потеряла сознание, и муж на руках отнёс её обратно в палату, где внимательный врач и медсёстры привели её в чувство и выслушали. Никто не обратил сперва внимания на её странный рассказ, но чем дальше, тем больше, как говорится. Она слышала птиц и понимала их щебет. Она научилась постепенно различать, откуда доносятся звуки и кто является автором возникающих в её голове изображений. Она уже помогла беременной кошке – устроила ей домик и носила поесть. Врач-психиатр, который сперва не верил ей, справился у своего коллеги и почитал литературу. — Синдром Саванта, — объяснял он мужу и девочкам. — Не изучен совершенно. Но, судя по всему, мы имеем дело именно с этим... Приобретённый синдром, являющийся следствием аварии и перенесённой травмы. Так сказать, некоторые способности, которые раньше дремали, проявились в связи с тем, что в мозгу включились компенсаторные опции. Мозг пытается компенсировать потерю памяти. В общем, её выписали домой. Не могли же они держать женщину вечно. Даже возможность изучить редкий синдром не означала, что койко-место не надо освободить для новых пациентов. Просто врач просил мужа звонить каждый день, держать его в курсе, привозить её на обследования и продолжать приём лекарств. Так и пошло... В доме все приходили и высказывали сочувствие. Предлагали любую помощь. — Хорошие у нас соседи, — говорил муж, а она... Она улыбалась всем этим незнакомым ей людям и пыталась вспомнить. Вспомнить... Но ничего не вспоминалось. Зато, выходя во двор, она начинала рассказывать соседям о том, что думают и хотят их домашние питомцы. И могла сказать, что у них болит. Через некоторое время соседи убедились, что она не сочиняет – после того, как несколько питомцев было спасено только благодаря тому, что она определила их боли. К ним в дом пошли волны людей... Шли все. Начиная с детей с маленькими попугайчиками и заканчивая владельцем беговой лошади, который валялся у женщины в ногах – в буквальном смысле слова! Он умолял её поехать с ним и поговорить с его питомицей: — Она уже не выступает, — говори он. — Но перестала есть и пить. Может, заболела? Она – мой единственный друг… Я слышал про вас. Никакие ветеринары помочь не могут, только деньги гребут, а ей всё хуже и хуже... Я вас умоляю! — и он упал на колени. Дочки расчувствовались, а муж поддержал жокея: — Дорогая, давай съездим, посмотрим. Может, ты сможешь помочь? И она помогла. У лошади ничего не болело. Она была совершенно здорова, но... Хотела, чтобы её наездник ездил на ней. И чтобы они неслись, как и раньше, быстрее ветра. Жокей не поверил сперва. Даже обиделся. Но через неделю приехал с огромным букетом цветов и приличной суммой денег: — Вы меня спасли! Вы удивительная женщина!! Дай вам бог всего того, что вы хотите! — сказал он, галантно целуя ей руку и передавая её мужу левой рукой плотный пакет с купюрами. В общем, так... У неё больше не было времени думать о своих проблемах – о потере памяти и о том, что она не помнит своих собственных детей. Её время теперь было расписано по минутам. Пришлось открыть свой кабинет, арендовав небольшое помещение внизу дома, прямо сбоку от продовольственного магазина. А кроме этого, она ездила на экстренные вызовы. Иногда по вечерам... Да что уж там, и по ночам тоже – её вызывали, и она поднималась и ехала. Денег стало предостаточно, но мужа и дочек радовало не столько это, сколько то, что она больше не впадает в депрессию. Психиатр писал работу по этому случаю и уже опубликовал статью в одном научном журнале, когда однажды к ним в квартиру позвонила соседка из другого подъезда. Она была в слезах: — Помогите, пожалуйста, — просила она. — Я отдала все деньги ветеринарам, а результата нет… И у меня нет больше денег. А ей всё хуже и хуже... Говорят, вы понимаете их язык или ещё что, я не знаю... Но, может, вы сможете нам помочь? И она протянула вперёд небольшую серую кошечку. Худую, с печальными глазами . Женщина взяла Мушку – так звали питомицу соседки, и поставила ее на пол. Кошка сделала несколько шагов и легла. И тогда женщина стала разговаривать с ней и пытаться отвлечь. Но тут… Тут вдруг у неё в голове промелькнули мысли и одно видение. Она побледнела и замолчала. — Что? Что такое?! — спросила соседка. — Вы поняли, в чём проблема? — Посидите минутку, — ответила женщина. — Мне надо выйти и поговорить с мужем... — Что случилось? — спросил муж, встревоженный бледным лицом жены и страхом в её глазах. — Что тебя так напугало? Она помолчала и отошла подальше от двери в комнату: — Ты понимаешь, — начала она, — это не кошка больна... Совсем нет. Кошка совершенно здорова. Это сама соседка смертельно больна и не знает об этом. А её Мушка... Её кошка берёт эту болезнь на себя. И жизни ей осталось ровно на неделю. Или – её хозяйка умрёт через месяц... Вот и весь выбор. Что мне делать? Сказать соседке или нет?... А как бы вы поступили, дамы и господа? Муж присел на стул: — О господи! — сказал он. — Я не знаю... И то, и другое плохо. И я не могу определить, что хуже. Она вышла в комнату к соседке, гладившей свою Мушку и уверяющей её, что добрая тётя обязательно поможет. — Я возьму вашу кошечку на пять минут в другую комнату? — спросила женщина соседку. — Ну, разумеется! — обрадовалась та. — Лишь бы помогло... Выйдя оттуда, женщина сказала соседке, что её кошка обязательно поправится, а потом, когда соседка ушла, она закрылась одна в комнате и долго рыдала. Муж стоял под дверью и ждал. — Ну? — спросил он её. — Она просила меня дать ей умереть и ничего не говорить хозяйке... Она сказала, что ей всё равно нет жизни без её любимого человека. И попросила ничего не говорить... Она уверила меня в том, что сможет забрать с собой её болезнь. Муж сел на стул и молчал. Две её дочки плакали. Через неделю, как женщина и говорила, Мушка умерла, а соседка сказала женщине, что это она не смогла помочь её любимице. И что это она виновата в смерти её Мушки – если бы не её уверения, то она одолжила бы ещё денег и точно спасла её. Женщина молча выслушала соседку и ответила: — Простите меня. Да, это моя вина... Ночью ей почему-то приснилась Мушка. Она стояла и улыбалась. Потом подошла поближе и погладила женщину по голове: — Всё будет в порядке, — сказала Мушка. — Но ведь я не помню ничего, — ответила ей женщина. — Нет, возразила Мушка. — Ты всё помнишь. Просто не хочешь это признать... — Что?! — закричала женщина и проснулась. — Дени... Дени! Дени!!! — позвала она мужа. — Мне сейчас такой сон приснился... — Как ты меня назвала?! — вскочил муж. И она стала вспоминать. Вспомнила всё – имена детей и всю их жизнь. Всю ночь до утра они плакали, сидя на кровати. И вспоминали, а утром она звонила в двери той самой соседки: — Дайте мне войти, — сказала она. — Я хочу рассказать вам всю правду о вашей кошке Мушке... Соседка слушала её и вытирала слёзы, катившиеся сами собой по её щекам. Память вернулась к женщине, но её странный дар не пропал. Наоборот, теперь она может и сама разговаривать с животными, и те понимают всё. Психиатр защитил какую-то научную работу и получил степень. Но в остальном... А в остальном, так никто и не может сказать, что такое приобретённый синдром Саванта... Вот и всё. Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

Юля вошла в квартиру и громко сказала: - Я дома! - Я на кухне, - отозвался муж. - Мамочка, - в прихожую выбежала Ксюша. – А я пятёрку получила по русскому. А ещё Вика пригласила меня на день рождения. В субботу. Мам, мне нужно купить подарок. - Вы уже поужинали? – устало спросила Юля. - Нет, тебя ждали. Так сходим завтра в магазин за подарком? – нетерпеливо повторила Ксюша. -Хорошо. Ты все уроки сделала? - Делаю, - уныло ответила дочь, развернулась и ушла в свою комнату. Ароматы, доносившиеся из кухни, щекотали ноздри, будили аппетит. Юля последний раз ела часов шесть назад, если можно назвать едой чашечку кофе с печеньем. Она прошла на кухню и встала рядом с мужем, который в её цветастом халате колдовал над сковородой на плите. - Что у нас сегодня на ужин? Пахнет вкусно. Муж отложил лопатку, закрыл сковороду крышкой и повернулся к жене. - Мясо с подливой и рис. Потерпи ещё немного. Опять на работе задержалась? - Помнишь мою подругу Ленку? Ту, что за старика итальянца замуж вышла? Она приехала, позвонила, мы встретились с ней после работы в кафе, поболтали. - Так ты не голодная? – разочарованно спросил муж. - Ещё какая голодная. Мы только кофе пили. – Юля скосила глаза на сковородку. – Долго ещё? - Пригласила бы её к нам. Она, наверное, соскучилась по нашей неприхотливой еде. - Не догадалась. Ленка ещё неделю здесь будет, приглашу, - пообещала Юля. - Иди, переодевайся, я пока стол накрою. – Слава за плечи развернул жену и подтолкнул к двери. – Ксюшу позови. За ужином они обсуждали, что можно подарить подруге Ксюши. Юля рассказывала, что Лена стала настоящей итальянкой, очень красивой и эффектной. Что её итальянский муж умер, и она теперь богатая вдова. Что первая жена и дети хотели лишить её наследства, но у них ничего не вышло… А у тебя как дела на работе? – спросила Юля, когда рассказала все свои новости. - Да нормально у меня дела. Всё как всегда. Юля с сожалением посмотрела на мужа. Он звёзд с неба не хватал, никуда не рвался, его всё устраивало. А Юле нужно было стремиться вверх и вперёд. Она не могла сидеть на месте. После декретного отпуска уволилась с прежнего места работы из-за того, что там была скучная и однообразная работа. Устроилась в крупную компанию, где её заметили, оценили, доверяли сложные проекты. Юля поднималась по карьерной лестнице. Её, ещё молодую женщину, сотрудники побаивались и уважали. Конечно, уставала, то и дело задерживалась на работе. Выручал верный муж. В последнее время он часто работал дома, помогал, взял на себя покупку продуктов и готовку ужина. Все говорили, что Юле повезло с мужем. Она не спорила, была мужу благодарна за помощь и надёжный тыл, хотя считала, что он мог бы добиться в жизни большего. Страсть за двенадцать лет брака между ними поутихла. У них со Славой были спокойные и ровные отношения. Другой бы давно загулял, а Слава готовил ужин, делал с дочкой кроки и ждал жену с работы. Повезло, что и говорить. На следующий день Юля вошла в квартиру и услышала Ленкин голос. Ленка смеялась весело, с какой-то незнакомой хрипотцой. Слава что-то рассказывал. Они так увлеклись, что не слышали, как она пришла. И Ксюша почему-то не выбежала встретить её. «Обиделась. Я же обещала сходить за подарком», - вспомнила Юля. Она разделась и прошла сначала к дочери. Ксюша сидела с недовольным лицом за столом и делала уроки. - Прости, я забыла про подарок. Завтра сходим ладно? Я обещаю, - повинилась Юля. - Ладно. Между прочим, папа с этой Леной вместе ужин готовят. Не нравится она мне. Как пришла, так прилипла к папе, ни на шаг не отходит. А ты задерживаешься. Смотри, уведёт она папу. - Не уведёт, - сказала Юля, погладила дочь по голове и вышла из комнаты. Юлия устала, больше всего ей хотелось снять тесный костюм, принять душ и лечь спать. Но она растянула губы в улыбке и вошла в кухню. - Ленка, привет! Прости, ради Бога, заработалась, совсем забыла о тебе. - А Слава учит меня жарить мясо. Слушай, он настоящий повар у тебя, - сказал Лена, глядя на Славу восторженными глазами. – Повезло тебе с мужем. Ленка выглядела шикарно, от неё веяло деньгами и дорогими духами. Модная, эффектная, свободная. Юля испытала укол ревности. - Всё готово. Ксюш, иди ужинать! – крикнул Слава и стал доставать тарелки. - И бокалы не забудь. - Ленка вскочила со стула, подошла к холодильнику, по-хозяйски открыла дверцу и достала из него бутылку красного вина. – Это я из Италии привезла. Вошла десятилетняя Ксюша, неодобрительно посмотрела на Лену с бутылкой в руках, взяла со стола свою тарелку с ужином. - Я у себя в комнате поем, - сказала она и ушла. - С характером. Я её чем-то раздражаю, - заметила Лена. - Да брось. Она просто не любит, когда пьют, - сказал Слава. Юлия сразу выпила целый бокал вина. Она быстро захмелела, расслабилась и вскоре уже весело смеялась вместе с Леной. - Ох, ребята, как же у вас хорошо. Как я соскучилась по нашим небольшим и уютным кухням, по нашей еде. Славка, ты ошибся с выбором профессии. Ты прирождённый повар. Юлька, повезло тебе с мужем, – вздохнула Ленка. - Повезло, - согласилась Юля. И снова в сердце зашевелилась ревность. Уж если десятилетняя Ксюша заметила… Глупости, Ленка скоро уедет. Они сидели долго, вспоминали, даже пели. - Ну, мне пора. У вас хорошо, но пора и честь знать, - сказала Лена, вставая из-за стола. - Ты когда уезжаешь - спросила Юля. - А что, уже надоела? Шучу. Должна была в субботу уехать, но пришлось поменять билеты. Задержусь недели на две. Мама заболела. Завтра в платную клинику пойдём. Сердце. А то врачи в вашей поликлинике не лечат, а калечат. Слав, вызови такси, а то у меня язык заплетается. Юля пообещала встретиться с Леной на следующий день. Она ушла с работы пораньше, но когда села в машину, позвонила Лена и отменила встречу. Маму положили в больницу, она задержится у неё. Возвращаться на работу Юля не стала, поехала домой. Проезжая мимо торгового центра, решила зайти и купить подарок для Ксюшиной подружки. Выбрала набор детской косметики, стразы и краски для тела. Пусть развлекаются девчонки. Потом решила зайти в кафе. Она сидела за столиком, пила кофе и прислушивалась к гулу голосов вокруг, слушала объявления о скидках из динамика – обычному шуму крупного торгового центра. - У вас свободно? – раздался голос рядом. Юля подняла глаза, готовая грубо отшить наглого нарушителя её уединения, но увидела перед собой парня с необыкновенно голубыми глазами, смуглой кожей, скорее всего загорелой, и светлыми волосами. Он держал в руках чашку с кофе и приветливо улыбался. - Да, конечно, - ответила Юля. Красавец сел напротив, поставив перед собой чашку. - Я тут в командировке, никого не знаю. Захотелось поговорить с кем-то. Юля огляделась. Девушки и молодые женщины бросали в их сторону заинтересованные взгляды. - Что-то сомневаюсь, что вам не с кем поговорить. Тут полно желающих, - с сарказмом сказала Юля. - Знаю. Но мне не нужны мимолётные отношения, мне просто захотелось общения. - Понимаю. У меня что, на лице написано, что я замужем, у меня двое детей, и я не склонна к мимолётным отношениям? - Врёте. У вас только один ребёнок, девочка лет восьми, - сказал парень. - Почему вы так решили? – Юля уже с интересом посмотрела на него. - Просто у вас подарочный пакет с принтом розового цвета. В нём лежит коробка, тоже розовая. Судя по рисунку на коробке, это набор косметики. Коробка одна, значит, и ребёнок один. Я прав? - Вы не угадали. Дочери десять, а это подарок для её подружки на день рождения. - Юля победно посмотрела на парня, в который раз поразившись его красоте. - Вы слишком молоды, чтобы иметь ещё одного, более старшего ребёнка. А если бы был младший, вы обязательно купили бы и ему что-нибудь. У меня был старший брат. Когда мама ему покупала что-то, я обижался и ревновал. Поэтому мама всегда покупала нам обоим, даже подарки на его день рождения. - Вы правы, – рассмеялась Юля. - Какой у вас смех красивый. С ним было интересно и легко. Он обжигал взглядом голубых глаз, и Юлю накрывало волной трепета. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что давно не испытывала ничего подобного. Пора домой, но у неё не было сил встать и уйти. И всё же она попрощалась и встала, запретив ему идти за ней. - Я завтра буду здесь в это же время, - крикнул он ей вслед. Юля села в машину и попыталась выбросить его из головы. У такого красавца нет отбоя от женщин. А у неё семья, хороший муж, дочь. Она объедет завтра стороной этот торговый центр, чтобы не столкнуться с ним. Но ночью, стоило только закрыть глаза, она видела его лицо, и сердце начало взволновано биться. Юлия даже отодвинулась от мужа, чтобы он не услышал его удары. И всё же, когда на следующий день стрелки часов стали приближаться к шести, Юля закрыла папку с бумагами, выключила компьютер и ушла с работы. Она не сразу поехала в торговый центр, сделала небольшой крюк, чтобы немного опоздать, посмотреть, будет ли он ждать её. Юля вошла в кафе, огляделась и почувствовала разочарование. Она была готова увидеть его с какой-нибудь длинноногой блондинкой за одним из столиков, но не ожидала, что он не придёт. - Я знал, что ты придёшь, - услышала Юля у себя за спиной знакомый голос и обернулась. Она почувствовала неожиданную радость, увидев его. Они гуляли по городу и разговаривали. Его звали Платон, он рассказывал о себе, о брате, который погиб год назад. Иногда он брал её за руку. Он не позволял ничего лишнего, не делал попыток поцеловать. Казалось, ему нужно было от неё лишь внимание, чтобы была рядом и слушала. И так повторялось каждый день. После работы Юля торопилась к нему, как влюблённая школьница. Они гуляли, подолгу сидели в кафе, ездили по городу. Юля приходила домой и витала в облаках, невнимательно слушала дочь, ловила напряжённые взгляды мужа, чувствуя укоры совести. Пару раз звонила Лена, хотела встретиться, но Юлия отказывалась, ссылаясь на занятость. Ей необходимо было видеть Платона каждый день. От того, что он не торопил события, не стремился к близости, было ещё интереснее, он был ещё желаннее. Однажды он сказал, что его командировка подошла к концу. Он должен уехать. - Когда? – Юля испугано уставилась на него. - Завтра. Поезд в семь часов вечера. Поедем со мной. Я не могу без тебя. За эти дни ты мне стала ближе всех. - Он взял её руку и сжал в своих горячих ладонях. Он что-то говорил, а в голове Юли набатом звучали его слова: «Уеду… Завтра… Уедем…» - Я буду тебя ждать. Давай обменяемся номерам телефонов… Юля очнулась. - У меня дочь Я не могу её бросить. - И не надо. Потом заберёшь её к нам. – Она смотрела в его глаза и то тонула в них, то будто взлетала в небо. - Решайся. Я люблю тебя. Ты не пожалеешь. Я возьму ещё один билет. Прямо сейчас поеду на вокзал... Ночью Юля не могла уснуть. Муж ровно дышал рядом. Она встала, взяла телефон и пошла в ванную. Там она включила воду, набрала номер подруги. Сбивчиво всё ей рассказала, попросила совета. - Славка что-то чувствует, но опросов не задаёт. Мы как-то отстранились друг от друга. Я не знаю, что делать… - А я терялась в догадках, куда ты подевалась. Не звонишь, избегаешь меня. А тебя накрыло, оказывается. Если любишь, уезжай с ним. - Но как? Между нами не было ничего. Одни разговоры. Но мы с ним на одной волне. Понимаешь, о чём я? Если я заберу Ксюшу, Слава останется совсем один. Не знаю, - повторяла Юля. - О Славке ты не переживай. Один не останется. Мне он всегда нравился. Я всегда завидовала тебе. Потому и уехала, чтобы не видеть вас. Увезу его с собой, в Италию. Так что, смело уезжай… Юля не могла поверить. Это говорит её лучшая подруга? - Прости, кажется, Славка проснулся. - Юля отключила телефон. Она ещё посидела на краю ванны, переваривая услышанное. Потом вернулась в комнату и легла рядом с мужем. Слава так и не проснулся. «Ленка увезёт Славу… - Юлю словно окатило холодной водой. - Я что, действительно собралась уехать? Бросить всё? Куда? С кем? Мы с Платоном так мало знаем друг друга. А если у нас не получится? Ещё и Ленке зачем-то позвонила. Не иначе морок на меня напал, помутнение рассудка...» Весь следующий день она то хотела написать Платону сообщение, что не поедет с ним, то вспоминала его глаза и убирала телефон подальше. После работы она поехала на вокзал, хотела проститься, последний раз заглянуть в его глаза. Она даже вышла из машины и сделала несколько шагов. Но вдруг поняла, что если увидит Платона, то уже не сможет уйти от него. Юля снова села в машину... Она вошла в квартиру и услышала Ленкин голос. Не раздеваясь, сразу прошла на кухню, встретила напряжённый взгляд мужа и любопытный Ленкин. - Я не слышал, как ты пришла, - смутившись, сказал Слава. Юля смотрела в упор на Ленку. - Я пришла проститься. Уезжаю завтра. Маму выписали, всё в порядке. Пора возвращаться домой. - Лена выразительно глядела на Юлю. «Значит, она ничего не сказала Славе, - пронеслось в голове Юли. – Вот и всё. Платон уже час в пути. Назад дороги нет». - Мы ужинать будем? Я ужасно голодная, – сказала Юля, стараясь не разреветься. - Всё давно готово. Сейчас, только отнесу Ксюше тарелку с ужином. - И Слава вышел из кухни. - Всё же не уехала? – шёпотом спросила Ленка. - Если бы не ты, я бы натворила дел. А ты, правда, хотела увезти Славку в Италию? - Нет, конечно. Я сразу поняла, что ты голову потеряла, что отговаривать тебя бесполезно. Вот и сказала. На следующий день они со Славой провожали Ленку в аэропорту. Платон позвонил через два дня. Сказал, что не обижается. Что она лучшее, что было в его жизни. Что если будет тяжело, она всегда может позвонить, он поможет, сделает для неё всё, что в его силах. Было грустно, но и только. Морок прошёл. Юля вошла в квартиру и крикнула, как всегда: - Я дома! Из кухни вышел муж в фартуке в цветочек. Из-за его спины показалась Ксюша. - Мам, ты не представляешь, что папа там готовит. - Сейчас посмотрим, чем нас папа удивит. – Юля улыбнулась и прямо посмотрела мужу в глаза. Между ними словно ослабла натянутая пружина. Он тоже улыбнулся. - Не знаю, подучилось ли. Решил попробовать… - Пап, горит!- крикнула Ксюша, и они вместе бросились на кухню. Юля оглядела прихожую. Как же хорошо дома! Славка старается, любит её. Ей так повезло с ним. А что не хватает звёзд с неба, так у него уже всё есть для счастья. Как и у неё. Она этого просто не понимала раньше. - Ты где? У нас всё готово, - крикнул из кухни Слава. - Иду! – ответила Юля и пошла к мужу и дочери… Автор: Живые страницы

Егор ушёл на работу самым первым и позвонил жене, чтобы они с сыном оделись потеплее, так как на улице было очень морозно. Настя провозилась с поиском тёплой одежды и на завтрак времени уже не осталось. Она решила взять бутерброды с собой. Рыжая кошка Плюша, представитель персидской породы, не очень любила холод и сегодня шипела на каждого, кто осмеливался не только пройти мимо её царской особы, но и занести руку, чтобы погладить... Характер у кошки был сложный, но хозяева её очень любили и всё прощали. Плюша продолжала шипеть даже тогда, когда мать с сыном стояли одетые в прихожей. Ш-ш-ш Мама, на кого Плюша там шипит, нас же в комнате нет? На жизнь жалуется... Это она умела. Плюша попала в семью месячным котёнком. Отдавали ее почти даром. Котёнка отбраковали. Настя, услышав, что может ждать такого котёнка, не задумываясь, поехала за ней, хотя тогда ни о каком котёнке не мечтала. Она только вышла замуж и жилья своего у молодой пары ещё не было. Кошечка оказалась с характером она признавала только Настю, а Егору доставались шипение и поднятая лапа с острыми когтями. Через два года пара переехала в свою квартиру, а через год родился сын Тёма. На удивление, Плюша приняла его в свой круг. Пока малыш рос, кошка ни разу не поцарапала его и даже позволяла ему себя погладить. С непростым характером кошки все мирились и любили её такой, какой она была. Вот уже 10 лет... Настя по дороге на работу вспомнила, что забыла завтрак на столе. Она решила вернуться, так как недалеко отошла от дома. Подойдя к подъезду, Настя услышала жалобное мяуканье у себя над головой. На улице было довольно темно, но она все же разглядела на ветке дерева силуэт кошки или кота. Настя включила фонарик на мобильном и посветила вверх. То, что она увидела, повергло ее в шок. На неё смотрела Плюша. Этого не может быть. Не прошло и 10 минут. Ты же в комнате была, когда я уходила? Кошка поняла, что привлекла к себе, наконец, внимание и начала кричать с удвоенной силой. Да и 20-градусный мороз не располагал к сидению на ветке. Настя стала лихорадочно думать, что же делать. Кошка сидела не так высоко, и Настя решила, что если прислонить лестницу, то можно её достать. Вспомнив, что сосед с верхнего этажа делает сейчас ремонт и у него могла быть лестница или стремянка, Настя поднялась к нему. Сосед согласился помочь, и через 5 минут они вместе спустились во двор. Около дерева уже собрался народ, обсуждая, как помочь бедолаге. Николай Петрович прислонил лестницу к дереву и начал подниматься. Настя держала лестницу и одновременно смотрела вверх. В какой-то момент она позволила себе засомневаться, что это Плюша, но когда Николай Петрович уже протянул к кошке руку, чтобы схватить, и та грозно зашипела, сомнения сразу отпали. Руки Николая Петровича от глубоких царапин спасли перчатки. Кошка благополучно была передана хозяйке, к которой она сразу прижалась и замурчала. Настя сразу закрутила её в свой шарф, поблагодарила соседа и побежала домой греть замерзшую Плюшу. А когда она открыла дверь и зашла в квартиру, с кровати спрыгнула сонная Плюша и направилась к хозяйке, но на полпути остановилась. Плюша? Ты дома? Настя посмотрела на кошку, которую держала в руках. Да, это была персидская рыжая кошка, невероятно похожая на Плюшу, но отличия всё же были. Конечно в темноте Настя их не разглядела. Кошка с надеждой посмотрела Насте в глаза и лизнула в нос. Плюша тем временем подошла к ногам Насти и посмотрела сначала ей в глаза, дав понять, что она думает о своей хозяйке, а потом стала внимательно разглядывать кошку. Обе сверлили друг друга глазами. Настя позвонила на работу и сказала, что задержится, решив дождаться сына из школы. Вдвоем они точно что-нибудь придумают... Тёма рассказом спасения был впечатлён, жалел, что сам не участвовал в нём и слёзно просил оставить вторую кошку у них. Две Плюши в это время грызли корм в разных углах, наблюдая друг за другом. Настя решила пока написать объявления о найденной кошке, так как её могли искать хозяева, и вечером вместе с мужем их расклеить. Время близилось к приходу хозяина... Неожиданно найденная кошечка побежала в прихожую, и в это же время в замке повернули ключ. Плюша? Ты меня решила встретить? удивился Егор. Кошка стала тереться о ноги и громко урчать. Удивительно! И погладить тебя можно? Папа, правда красивая кошечка? Можно мы оставим её себе? спросил Тёма. Сынок, дай папе раздеться и мы ему всё расскажем, сказала Настя. Егор смотрел то на жену, то на сына, то на кошку, совершенно ничего не понимая. Но когда он вошёл в комнату, то первое, что он услышал, это было шипение их родной кошки, которая лежала на диване и давала понять, что вся эта ситуация ей не очень нравится. Их две? Но откуда? Настя рассказала историю спасения кошки с дерева, и что она приняла чужую кошку за Плюшу, похожую на нее как две капли воды. Ну ты даёшь! Её же, наверное, ищут хозяева, сказал Егор. Я уже объявления написала. Давай развесим. Кошка поняла, что разговаривают о ней и запрыгнула Егору на колени. Не бойся, если хозяева не найдутся, останешься у нас. Не бросим тебя, сказал он ей. Ура! закричал Тёма. На объявление никто так и не отозвался. Кошку никто не искал... И она осталась в их семье. Со временем кошечки подружились и теперь в окне их квартиры можно было увидеть двух персидских кошек, похожих друг на друга как две капли воды... __ Ирина Столярова

Каждый человек – обладатель уникального характера. Как бы не пытались детские садики, школы и, в конечном счете – государство, со всем его мощным аппаратом пропаганды привести граждан к единому знаменателю – задача эта невыполнима. Я думаю, что все дело в том, что на формирование наших характеров оказывают влияние реальные люди, в силу случая оказавшиеся рядом. Их поступки, порой противоречащие логике, образ мыслей, не всегда схожий с общепринятым, западают в душу и остаются в памяти. А, если такой человек вызывает у тебя симпатию, то хочется подражать ему, порой даже бессознательно. Это чаще всего – родители, но иногда – случайные люди, изменившие твое восприятие мира. С одним из таких мне посчастливилось повстречаться в пору моей юности. В то время, которое сейчас называют «годы застоя», заканчивалось мое обучение в профессионально – техническом училище по специальности «заливщик черных и цветных сплавов». Но мы – выпускники, гордо именовали себя «литейщиками». На вопрос: – «Почему? – отвечали: – Литейщики, они – льют, а заливщики - заливают». Семнадцатилетним пацанам практика в цехе литья алюминиевых сплавов не казалась тяжелой, все-таки руководство цеха и дядьки – наставники старались нас особо не нагружать, да и рабочий день для нас поначалу был сокращенным. Тем не менее, удалось почувствовать и горячее дуновенье плавильных печей, и обжигающее дыханье металлических форм, и запах «газующих» песчаных стержней. Тяжелые наши спецовки из толстого сукна в первый же месяц пропитались потом, который проступал на спинах белыми пятнами соли. Исподволь, мы присматривались к опытным работникам, с которыми нам через месяц-другой придется трудиться плечом к плечу. Копировали их манеру поведения, профессиональные ухватки и даже перенимали интонации в общении. А все потому, что они были настоящими мужиками! Хотелось подражать их неспешной походке, лихо прикуривать от раскаленного разливочного ковша и не обращать внимания на мелкие ожоги, без которых не обходилось. Дядя Вова – весельчак и балагур, мимо него невозможно было пройти, не услышав добрую шутку. Рядом с ним всегда стоял горячий чайник с ароматно заваренным чаем, которым он угощал всех «пацанов» в минуты отдыха. Федор – серьезный, неповоротливый с виду мужик. Но как преображался он, когда доходило до серьезного дела! Быстрые, ловкие, отточенные движенья, ни одного лишнего, серьезное, даже злое выраженье лица – в такие минуты его лучше не отвлекать. Михаил – здоровенный парняга, постарше нас, закончил наше училище, отслужил в армии и вернулся в цех. Любил собрать нас вокруг себя и рассказывать о хитростях и опасностях нашей профессии, о смешных и трагических случаях, хотя большую часть рассказанного – он сам услышал от старших. Но нам он казался опытным пролетарием, хлебнувшим литейной жизни полным ковшом. Фарит, по сравнению с другими литейщиками, в наших глазах никакого престижа не заслуживал. Встретишь такого на улице – внимания не обратишь. Лет сорока, худой, низкорослый, сутуловатый, спецовка висела на нем как на вешалке. Он будто и сам стеснялся своего вида. Его вечно виноватая улыбка авторитета тоже не добавляла, но почему-то матерые литейщики относились к нему по - доброму, уважительно, злых шуток в его адрес не отпускали, хотя друг над другом могли и посмеяться. Как-то меня поставили с ним в пару – в ту смену ему пришлось «поливать» в две металлические формы - тут без помощника не обойтись. Поначалу я извлекал отливки и готовил формы к последующей заливке. Успевал уяснить некоторые хитрости – к каждой детали подход индивидуальный: вот Фарит нажатием ноги на рычаг, открывает заслонку раздаточной печи, греет ковш над поверхностью расплава, черпает на две трети. Заливает первую порцию широкой струей, не прерывая ее, постепенно снижает скорость заливки. Металл показался из прибыльной части и выпоров – остановка, ожидание и доливка порции металла в прибыльную часть. Готово! Когда Фарит отвлекся, я решил все сделать сам. Взял ковш и подражая наставнику, сделал все так же, как и он. Тот молча следил за мной, а по окончании заливки, улыбнулся и поднял вверх большой палец. Дальше я обслуживал эту форму самостоятельно. Вот беда – прохудился ковш. Бывает. Взяв сменный, я подогрел его и окрасил противопригарной краской. После этого требовалось его хорошенько просушить - сунуть в печь и выдержать над поверхностью расплава минуту – другую. Этому нас учили и строго предупреждали – не изменять правилу! Но это-же долго! Я нетерпеливо зачерпнул ковшом расплав и... От толчка Фарита отлетел в сторону! Раздался хлопок такой силы, что сорвало заслонку печи, а на то место, где я только что стоял, печь выплюнула порцию расплава килограммов в тридцать! Ошалевший от случившегося, я приходил в себя, когда подошел Фарит, успокаивающе похлопал меня по плечу и произнес: – Ничего. Бывает. Отдохни на улице, я тут сам... - и та – же виноватая улыбка... Печь, после инцидента встала на ремонт. Мне никто ничего не предъявил, хотя свидетелей произошедшего было предостаточно и тянуло это происшествие, как минимум на разбор в службе охраны труда. Я вышел на свежий воздух и присел, привалившись спиной к стене цеха. Жара в то лето стояла неимоверная, даже в тени температура была едва ли ниже, чем у печи. Заводской шум не стихал, а я все прокручивал в голове случившееся. Сейчас я осознал – что бы со мною было, если б не Фарит... Вряд ли я устоял бы на ногах, а расплав, аккуратно запаковал бы часть моего тела в алюминиевый саркофаг. Много позже, в институте, мне удалось высчитать, что при контакте сырого ковша с расплавом, мгновенно образовалось несколько кубометров водяного пара! Но тогда я этого еще не знал. Минут через тридцать вышел и Фарит. В руках у него была металлическая миска и бутылка холодной воды. Он отошел чуть подальше и позвал: – Киски, киски! Сюда, пить, пить! – откуда ни возьмись на его зов примчалось с полдюжины кошек. Он налил в миску воды и те с жадность принялись ее лакать. Фарит присел рядом со мной, скинул с плеч суконную куртку, мокрая от пота рубаха облепила его костлявое тело. – Жара стоит, – виновато улыбаясь произнес он, – нам-то и фонтанчики установили, и газированная вода – холодненькая, с солью. А про котеек – никто думать не хочет, будто их и вовсе нет. Вот – помогаю, как могу. Я виновато молчал, опустив глаза. – Хороший сегодня день. – Прикрыв глаза произнес он. – Чего ж хорошего? – удивился я. – Печку я тебе раздолбал, план сегодня не сделаем... – Хороший. – Так же тихо повторил он. – Кошкам помог, тебе помог. Разве этого мало? А печка – что печка? Металл вычерпали в изложницы, на ремонт поставили. Формы сейчас перевезут к другой печке. Продолжим. – И я тоже? – И ты. Если, конечно, не трусишь. Ты теперь поумней других будешь. А сноровка у тебя есть... После того случая я старался попасть в пару к Фариту, он тоже был рад видеть меня рядом. Не преувеличивая, скажу, что две недели практики с ним, дали мне знаний и навыков больше, чем месяцы теоретических занятий. В минуты отдыха, мы вместе опекали уличных кошек, они и меня стали узнавать по голосу и бежали навстречу, едва услышав. А может быть признали меня потому, что я начал подражать манерам своего наставника, даже его голосу? Как-то он обратился ко мне: – Ухожу я, на больничный. Ты уж не бросай котеек, а то – пропадут. Прокормиться они и сами смогут пока лето, и девчонки – контролеры их кормят, а вот с водой – беда. Как узнал потом – он страдал язвой желудка и пришло время операции. В литейке он больше не появился – горячий цех ему был противопоказан и кошки вслед за ним переселились в механический цех. Через месяц я поступил в институт на металлургический факультет и тоже оставил литейку. Запомнилось мне его рассуждение о счастье и возрасте, которым он поделился со мной в последнюю нашу встречу: - Детство и юность беспечны, потому что все берут взаймы чуточку счастья от будущего. Чуть-чуть, каждый день. А с возрастом обнаруживают, что счастье кончилось и то, что причиталось на старость, они уже истратили. И больше нет его. И даже взять взаймы не получится – негде. Остается лишь вспоминать те дни, когда упивался счастьем, не думая о старости. Кто-то жалеет об этом, кто-то – нет. Живи так, чтобы не жалеть. И обязательно прибереги чуть – чуть счастья на потом… - Как это? – не понял я. - Дочь у меня как-то учила уроки, - улыбнулся он. – Так я и узнал: есть в физике закон сохранения энергии, есть закон сохранения массы. Так вот, что я скажу – есть еще закон сохранения душевного тепла, только, может быть, называется он по - другому, но есть! А закон такой – чем больше отдашь своего тепла, тем больше его получишь от других. Не ты, так твои дети. Вот это и есть счастье… Больше его я не встречал. Такой вот человек был в моей жизни – скромный, мудрый и очень добрый. Не требующий уважения, но заслуживающий его. Незаметный, но навсегда оставшийся в памяти. Человек, который считал день удавшимся лишь тогда, когда смог кому-то помочь. Автор: Тагир Нурмухаметов

Вода в кране едва текла — рыжая, с запахом. Люда подставила чайник. За окном темнело, апрельский вечер наваливался на город раньше обычного. Она смотрела, как медленно наполняется чайник, и думала: «Восемнадцать лет. Восемнадцать лет я здесь пью эту вонючую воду — хоть фильтр бы поставил кто». — Людк, ты где пропала? — голос свекрови из комнаты. — Мне чай когда? «Когда вода нагреется», — хотела ответить Люда, но промолчала. Не хватало сил на разговоры. День на работе выдался безумный, в глазах рябило от цифр. Чайник щелкнул. Она заварила две кружки — себе и свекрови. Нина Петровна любила чай с бергамотом, такой да подороже Люда и купила в прошлую зарплату, хотя стоил он в полтора раза дороже обычного. — Вот, — она поставила чашку на столик возле дивана, где полулежала свекровь с вязанием. — Ох, не могу я бурду эту пить, — Нина Петровна сморщилась. — Отдает химией. Люда вздохнула. Если не «химией», то «водой» или «лекарствами» — Вода в кране едва текла — рыжая, с запахом. - 965372191141 свекровь никогда не была довольна. С улицы послышались шаги. Сын. Ключ в замке повернулся резко — значит, опять не в настроении. — Денис, ужинать будешь? — Люда выглянула в прихожую. Сын скинул кроссовки, не развязывая шнурки. Пятнадцать лет, а руки уже больше, чем у отца. И глаза точь-в-точь Виталика — те же серые, упрямые, только взгляд исподлобья. — Не хочу, — буркнул он, проходя мимо на кухню. Открыл холодильник, достал колбасу, откусил прямо от батона. — Горячего хотя бы поешь, — Люда убрала чайник. — Я суп варила. — У тебя вечно супы эти… Надоело. Не буду! Денис ушел в свою комнату, не закрыв дверь холодильника. Так и шли вечера: между холодильником и комнатами, между «надоело» и «вечно», между усталостью и раздражением. Телефон завибрировал. Муж. «Я задержусь. Не жди». Люда прикрыла глаза. Третий раз за неделю. Ночью она лежала без сна, глядя в потолок. Денис давно спал. Свекровь тоже. А Виталик так и не пришел. Может, с друзьями. Может, с Ларисой — той самой сотрудницей из автосервиса, которая вечно звонит «по рабочим вопросам». Люда не спрашивала. Просто не было сил. Два часа ночи. Люда сидит в ванной на коврике, зажав рот ладонью, чтобы не разбудить домашних своим плачем. Шум воды заглушает всхлипы — старый прием, отработанный годами. «Тридцать девять лет, Люда. Какого рожна ты здесь ревешь, как школьница?» За стеной уже на диване храпит Виталик — безмятежно, с присвистом. А рядом с ним на их супружеской кровати — его мать. «Чтобы мне было удобнее», — объясняла Нина Петровна два года назад, когда переехала к ним после перелома. И осталась. Навсегда, похоже. Люда спит в комнате сына, на раскладушке. Денису пятнадцать, он бурчит, что мать занимает его пространство, но терпит. Он единственный, кто еще терпит ее в этой квартире. На работе Петр Сергеевич вызвал ее к себе после обеда. Люда шла по коридору, мысленно перебирая все ошибки в отчетах, которые могла допустить. Последний месяц она работала как в тумане — недосып, бесконечные придирки свекрови, молчание мужа. Начальник сидел у окна, постукивая ручкой по столу. — Люда, — он никогда не называл ее по имени-отчеству, хотя остальных сотрудников величал полностью, — садись. Она присела на краешек стула, сжимая в руках ежедневник. — Я просмотрел твои расчеты по налоговым вычетам, — Петр Сергеевич поправил очки на переносице. — Ты нашла ошибку в документах. Серьезную. Люда непонимающе смотрела на него. Какая ошибка? Она просто сидела ночами, сверяя цифры, чтобы не думать о доме, о муже, о жизни. — Если бы не ты, нам бы выписали штраф. Двести тысяч. Он достал из ящика стола конверт. — Премия. Шестьдесят тысяч чистыми. Заслужила. Она взяла конверт, не веря собственным глазам. — Съезди куда-нибудь, — неожиданно мягко сказал начальник. — Отдохни. У тебя отпуск давно не использован. Люда онемела от происходящего. В метро Люда прижимала сумку к груди. Конверт грел ладонь через ткань. Шестьдесят тысяч. Кажется, впервые за последние годы Бог услышал ее. Выходя из метро, она обычно сворачивала налево — там был супермаркет, где продукты дешевле. Но сегодня почему-то пошла направо. Сама не поняла, почему. На углу, в маленьком офисе с выцветшей вывеской «Путешествуй с нами», она простояла минут пять, просто глядя на фотографии моря в витрине. Синее, бескрайнее, совсем не похожее на серый апрельский день. Она вошла. Внутри пахло кофе и какими-то цветами. Девушка за столом подняла голову от компьютера. — Здравствуйте, — улыбнулась она. — Чем могу помочь? — Я просто посмотреть, — Люда чувствовала себя нелепо, будто не имела права здесь находиться. — Присаживайтесь, — девушка показала на стул. — Вас интересуют какие-то конкретные направления? Люда молчала, комкая в руке ремешок сумки. — Море, — вдруг сказала она. — Мне нужно к морю. Одной. Они обсуждали варианты. Анапа, Сочи, Геленджик… Люда не различала названия, они сливались в одно — «море». — Пятьдесят две тысячи за неделю, — подытожила девушка. — Эконом-вариант, но море совсем рядом. Одноместный номер, завтраки включены. Люда коснулась сумки, где лежал конверт. Почти все. Ничего не останется ни на подарок Денису, ни на лекарства свекрови, ни на новый костюм Виталику. — Когда можно поехать? — Есть места через две недели. Люда представила себе: синее небо, синее море, она одна идет по берегу. Никто не спрашивает «где чай?», никто не бурчит «надоело», никто не присылает сообщения «не жди». — Я беру, — она достала конверт. Путевку Люда спрятала под стопкой постельного белья в шкафу. Две недели ходила как во сне. Готовила, стирала, работала, улыбалась. Внутри росло и крепло странное чувство — не то радость, не то страх. Она никогда раньше не делала ничего подобного. Ей казалось, что домашние замечают перемену в ней, но никто не сказал ни слова. Свекровь все так же требовала и жаловалась на здоровье, Денис все так же запирался в комнате, Виталик все так же задерживался на работе. За три дня до отъезда Люда собирала вещи, пока все спали. Сердце колотилось от страха и какого-то детского восторга. Достала старый купальник, купленный еще до рождения Дениса, два платья, брюки. Босоножки, потрескавшиеся на сгибах, но еще крепкие. Разгладила их пальцами — когда-то в них она танцевала с Виталиком на свадьбе подруги. Тогда он шептал, что она самая красивая. Ох!!! Когда это было? В шкафу нашла запечатанный тюбик солнцезащитного крема, купленного три года назад для несостоявшейся поездки. Тогда свекровь внезапно стало «плохо с сердцем», и деньги на отпуск ушли на обследования в дорогой клинике. Которые потом показали, что сердце у Нины Петровны здоровее, чем у врача. На кухне звякнуло. Люда вздрогнула всем телом. Кто не спит в два часа ночи? — Что ты делаешь? Виталик стоял в дверях, сонный, встрепанный, с кружкой в руке. В его глазах читалось подозрение. — Собираю вещи, — ответила она, решив не врать. — Куда? Они смотрели друг на друга в полутьме. Чужие, уставшие, потерявшие что-то важное за годы совместной жизни. — На море, — она вдруг улыбнулась. — Я еду на море. Одна. — В смысле? — Я получила премию на работе. И купила путевку. Он уставился на нее так, будто она заговорила на незнакомом языке. — На работе? Премию? И ничего не сказала? — А надо было? — Мы же семья! — его голос поднялся, но Люда жестом показала на спящих в доме. — Семья, — она кивнула. — И что? Виталик поставил кружку на тумбочку, подошел ближе. — Покажи путевку. Она достала документы из-под белья, протянула ему. Виталик вчитывался, шевеля губами. — Ты потратила все деньги? На себя? В его голосе было столько изумления, что Люда невольно улыбнулась. — Да. Все. На себя. — А мы? — А что вы? У тебя зарплата. У твоей мамы пенсия. У Дениса бутерброды в холодильнике. Справитесь неделю. Виталик вдруг покраснел, желваки заиграли на скулах. Его лицо исказилось, шея набухла от возмущения. — Ну ты и жадина, премию получила и ни слова! — надувался муж, потрясая бумагой перед ее лицом. В груди Люды оборвалась последняя ниточка, последняя надежда на то, что он поймет, посочувствует. Восемнадцать лет вместе, а он думает лишь о деньгах. Не о ее усталых глазах, не о седеющих висках, а о деньгах. — А ты в кого такой наглый? — ее голос звучал удивительно спокойно, будто говорил кто-то другой. — Не в маму ли свою, мою премию делить надумал? Виталик открыл рот, захлопнул, снова открыл. — Ты… ты… — Я, я, — Люда кивнула. — Я, которая восемнадцать лет варит тебе борщи, стирает твои рубашки и слушает твою мать. Я, которая на отпуск копила три года, а потом отдала деньги на твою машину. Я, которая одна вытаскивает этот дом, пока ты «задерживаешься» с Ларисой из автосервиса. Да, я. И я еду на море. Без тебя. Он стоял, оглушенный ее словами. — Откуда ты знаешь про Ларису? — только и смог выдавить. Люда рассмеялась. И сама удивилась своему смеху — легкому, чистому, совсем юному. — Вот это тебя волнует? Правда? Не то, что жена едет впервые в жизни на море, а то, что она знает про твои «задержки»? Со стороны комнаты послышался шорох. В дверях стояла Нина Петровна в ночной рубашке. — Что за крик? Людка, опять скандалишь? — Мама, представляешь, — Виталик кинулся к ней, как ребенок за защитой, — она премию получила. И все спустила на путевку. Одна едет, на море! Нина Петровна всплеснула руками: — Совсем с ума сошла? А я как же? А лекарства мои? — Ваши лекарства, Нина Петровна, — Люда аккуратно сложила вещи в сумку, — в тумбочке. Там же, где были вчера и позавчера, когда вы дошли до аптеки самостоятельно. А если что-то закончится — у вас пенсия. Или сын поможет. — Бессовестная! — свекровь повысила голос. — Я больная женщина! — Вы здоровее меня, — спокойно ответила Люда. — У вас давление сто двадцать на восемьдесят. А у меня под двести от жизни такой. — Мам, что происходит? В дверях появился Денис — сонный, в пижамных штанах, с отпечатком подушки на щеке. — Твоя мать, — начал Виталик. — Твоя мать, — одновременно с ним заговорила Нина Петровна. — Я еду на море, — перебила их Люда, глядя прямо на сына. — Получила премию на работе и купила путевку. На одного. СЕБЕ. Через три дня. На неделю. Денис моргнул, пытаясь проснуться окончательно. — На море? Ты? — Представь себе, — Люда улыбнулась. — Первый раз в жизни. — Она деньги украла у семьи! — возмутился Виталик. — Мои деньги! — Твои? — Люда приподняла бровь. — Это мои премиальные. За мою работу. За мои отчеты. За мои бессонные ночи. — Мы же семья! — Виталик перешел на крик. — Все должно быть общее! — Да? — Люда повернулась к сыну. — Денис, а ты не помнишь, мы на рыбалку с папой ездили в прошлом году? А в позапрошлом? А когда последний раз у нас был семейный ужин? А когда папа спрашивал, что я хочу на день рождения? Сын переводил взгляд с матери на отца, явно не понимая, чего от него хотят. — Мои деньги, — жестко сказала Люда, глядя на мужа, — всегда были нашими. А твои — только твоими. И ее, — она кивнула на свекровь, — тоже только ее. Я покупаю продукты, плачу за квартиру, покупаю одежду сыну. А ты меняешь колеса на машине, ходишь в бар с друзьями и покупаешь бабочки для свиданий с Ларисой. — Не смей! — побледнел Виталик. — Я еду, — Люда закрыла сумку, — на море. Это не обсуждается. И я вернусь через неделю. Возможно. — Возможно? — переспросила свекровь. — Возможно, — кивнула Люда. — Я еще не решила. Она повернулась к Денису, неожиданно смягчившись: — Не переживай. Я вернусь. И привезу тебе что-нибудь с моря. Ракушку. Или краба засушенного. Сын смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Три дня до отъезда превратились в настоящее испытание. Дома стояла такая напряженная тишина, что, казалось, воздух звенел. Виталик не разговаривал с ней, передавая просьбы через сына: «Скажи матери, пусть найдет мои носки». Каждый вечер смотрел спортивный канал на полной громкости. А когда она входила, демонстративно отворачивался. Нина Петровна превзошла саму себя. Дважды «падала в обморок», требуя скорую. Врачи приезжали, мерили давление и разводили руками: «Женщина, у вас все в порядке». Она плакала, причитая так громко, что слышал весь подъезд: «Брошенная старуха… никому не нужна… родной сын не поможет… невестка на курорты уезжает…» Люда молча глотала таблетки от головной боли и считала часы до отъезда. Единственным лучом света был Денис. Сын вдруг стал другим — будто очнулся от долгого сна. В утро отъезда она проснулась раньше будильника. Проверила сумку, прошла на кухню. Руки сами потянулись к плите — привычно сварить кашу для всех, помыть вчерашнюю посуду… Но она остановила себя. Нет. Сегодня кофе — только себе. Денис тоже проснулся и зашел на кухню, когда она допивала вторую чашку. — Мам, тебя проводить может кто-нибудь? — Такси заказала, — она улыбнулась. — Тебе в школу пора. Сын мялся у стола, то засовывая руки в карманы, то доставая их. — Ты точно вернешься? Люда кивнула. — А там правда красиво? — Не знаю, — честно ответила она. — Но я тебе обязательно расскажу. И фотографии привезу. Он вдруг порывисто обнял ее, уткнувшись носом в плечо. — Ты это… ну… купайся там. Она гладила его по голове, и в горле стоял комок от неожиданной нежности. В прихожей хлопнула дверь — Виталик возвращался с ночной смены. Увидел жену с сумкой, кривовато усмехнулся: — Все-таки уезжаешь? — Да, — она не стала вдаваться в объяснения. Он помялся в дверях, явно что-то обдумывая. — Люд, — наконец выдавил он. — Ты бы могла меня с собой взять. У меня тоже спина болит, тоже отдохнуть хочется. А ты даже не подумала. — Это моя премия, Виталь, — она подняла сумку. — За мою работу. И мой отпуск. Первый за три года. Хочу провести его одна. Телефон пискнул. Такси. Она обняла сына. Удивительно, как много для нее значат эти минуты тепла после стольких лет пустоты и одиночества в собственном доме. Виталик стоял в прихожей, глядя исподлобья. Свекровь так и не вышла попрощаться, только демонстративно застонала из своей комнаты, когда Люда проходила мимо. — Людк, а ужин как готовить? — крикнул вслед Виталик. — Денис же голодный останется! Она обернулась в дверях. Восемнадцать лет она отвечала на этот вопрос. Восемнадцать лет кормила, стирала, гладила, терпела. Восемнадцать лет — чужая во всем, кроме обязанностей. — Макароны отварить сможешь, — произнесла она. — Ты же взрослый мужчина. И закрыла за собой дверь. В первый раз в жизни — просто закрыла, не извиняясь и не оправдываясь. Внизу ждало такси. Водитель равнодушно кивнул и занес ее сумку в багажник. Обычная усталая женщина с потертой сумкой — кому придет в голову, что для нее это не просто поездка? Что это — восстание. Революция. Первый день новой жизни. Когда такси отъезжало от дома, телефон пискнул. Сообщение от Виталика: «Надеюсь, ты все-таки список оставила, что готовить. Я в этом не разбираюсь. И вообще, могла бы заранее приготовила еду на неделю» Она посмотрела на экран, и впервые за долгие годы рассмеялась в голос. Она едет к морю. У нее впереди целая неделя свободы. А они пусть сами разбираются со сковородками. Телефон зазвонил. Снова Виталик. Она нажала кнопку «Отклонить» и выключила звук. До самолета еще два часа, а она хочет провести их в тишине. Автор: Лана Ланская

Пёсик, которого дед ласково называл Корги, вовсе не принадлежал к породе корги. Просто издалека она чем-то напоминала этих забавных коротконогих собачек. А вблизи — самая настоящая дворняжка: рыжая, коротколапая и с весёлым хвостиком, вечно виляющим при встрече. Корги отличалась невероятной общительностью, бесконечным интересом ко всему и редкой добротой. В местном парке, куда пожилой хозяин водил её на прогулку, её прозвали «божьим наказанием». И недаром. Стоило ей оказаться без поводка, как она тут же ныряла в гущу событий, заигрывая с каждой собакой и с каждым человеком. Подружиться, побегать, поиграть — вот её настоящая цель. Собачники, завидев Корги, начинали разворачиваться и уходить — потому что знали: иначе задержатся надолго. Их питомцы не могли устоять перед живчиком и не спешили возвращаться. В результате хозяевам приходилось вызывать собак, отгонять Корги жестами и словами, иногда даже кидаться палками. Корги не обижалась — она вообще не знала, что такое обида. Зато сильно расстраивался её старенький хозяин, который всегда стоял в стороне и переживал, глядя, как его любимицу прогоняют. Он пытался вступаться, но та, будто понимая всё, хватала дедушку за штанину, увлекала в сторону, а потом укладывалась у него на коленях, лизала руки, щеки — и всё становилось хорошо. Однажды, когда пенсионер снова задремал на лавочке в парке, Корги, как обычно, разгуливала где-то неподалёку. Проснувшись, дед увидел не только свою подружку, но и кота. Рыжий усатый товарищ сидел рядом и пристально смотрел на него. — Нового приятеля нашла? — удивлённо спросил он. Корги весело махнула хвостиком, лизнула хозяина, потом кота — и улеглась рядышком. Кот, не будь дурак, тоже расположился и принял угощение — немного курицы и пару сухариков. Видно было, что не избалован. Когда дедушка собрался домой, Корги категорически встала рядом с новым другом. — Это ещё зачем? — растерялся он. Но Корги ясно дала понять — без кота она не пойдёт. Старик попытался возразить: — Нам и без кота хватает забот… Но было ясно — выбора нет. Он вздохнул: — Ну что, хвостатый, раз тебя выбрали — пойдём жить к нам. Вместе веселей. Как оказалось позже — кот вовсе не кот, а кошка. Через пару месяцев в доме появились трое пушистых малышей. Корги была счастлива. Она ухаживала за котятами, играла с ними, спала рядом, пока кошка-Пропажа (так назвал её дед) восседала на подоконнике и наблюдала за улицей. Жизнь наладилась. Дедушка обзавёлся всем необходимым для семейства, с удовольствием читал в интернете статьи про кошек и собак. Соседи сначала посмеивались, но потом прониклись: каждое утро дед выводил на прогулку свою разношёрстную компанию — Корги, Пропажу и троих малышей. Парк сменился на двор — он был безопаснее и ближе. Все соседи теперь здорова́лись, некоторые даже подсаживались. Корги, Пропажа и котята были счастливы. А потом случилось то, чего никто не ждал. В один солнечный выходной, когда двор заполнился голосами, Корги вдруг завыла. Все сбежались. Дед сидел на скамейке, немного наклонившись вбок. На его лице застыла лёгкая улыбка. Он смотрел на своих друзей, но глаза больше ничего не выражали… Несколько дней животных кормили соседи. Пока не появились дальние родственники. Они же и вынесли коробку с котятами и кошкой на улицу. Корги пошла за ними. Дом, в котором больше не было любимого человека, потерял для неё всякий смысл. Соседи сочувствовали, но взять всех пятерых никто не мог. Так они и остались жить у скамейки — Корги, Пропажа и трое малышей. Пришли осенние дожди. Холодные и неприветливые. Кошка пыталась прикрывать котят своим телом. Корги, не раздумывая, укрывала их всех собой. Первой не выдержала сварливая бабка с первого этажа. Выскочила прямо под дождь, в халате, громогласно ругаясь на всех и каждого. Подхватила котят, прижала Пропажу, крикнула Корги: — А ну-ка, шагом марш домой! Собака послушно потрусила следом, весело виляя хвостом. Теперь вся компания гуляла либо с бабушкой, либо с её внуками, которых на неё свалили дети. И, как это ни удивительно, но бабка стала душой дома. Соседки вдруг начали приносить ей пироги, котлетки, угощения для малышей. Она, конечно, фыркала, но всё чаще — украдкой утирала глаза. А потом к ней заглянул управдом. Посидел, попил чаю, поговорил. Собирался уходить, но бабка его остановила: — Эй! Ты конверт забыл! Тут же куча денег! Он остановился: — Я ничего не забыл. Это вам. От всего дома. Кто сколько смог. Не отказывайтесь, пожалуйста. Она обомлела. Потом подошла к нему и, неожиданно даже для себя, чмокнула в щёку. Он ушёл, забыв про лифт, поднимаясь по лестнице и бормоча что-то в усы. — Ну? — встретила его жена. — Взяла? — А как же! — улыбнулся он. — Я сказал, что это от всех нас. — Молодец, — сказала жена. — У нас и так всё есть. А ей тяжело, одна с тремя внуками. Знаешь что? Носи ей деньги каждый месяц. А я через подругу в соцслужбе оформлю, будто это от них помощь… А бабушка, стоявшая внизу, слышала всё. Она закрыла рот рукой и молча плакала. Потом зашла в дом и, опершись на дверной косяк, сказала Корги: — Видишь, малыш… Даже ложь бывает во благо. Корги прижалась к ней, Пропажа ласково ткнулась в руку. Бабка погладила их и добавила: — Спасибо, родные. Не за себя. За внуков… Вот и всё. А может, не всё. Бабушка вырастила всех троих. Двоих успела женить. Корги и кошки теперь живут у одного из внуков. И их по-прежнему любят. Вот такая история. А остальное… пусть останется за кадром. Чтобы не портить вам настроение. __ Лори

«Ну все, сейчас меня сожрут!» — в панике подумал Сергей. И тут… Маленький ощерившийся Федор встал на пути у невоспитанного пса. Он рычал, свирепо скалил зубы, угрожал. И пес остановился... Когда к Сергею пришла любовь, он очень удивился. Никогда в нее не верил, и вот тебе пожалуйста – явилась не запылилась. Голову странными, нерациональными мыслями наполнила, сердцебиение сделала частым и гулким, научила щеки краснеть, а язык путаться... Лучше бы этой самой любви, и правда, не было на свете. Одни неудобства от нее. Ну, скажите на милость, разве может взрослый, солидный мужчина полностью терять самообладание, едва заслышав стук чьих-то каблучков? Сергей думал всегда, что не может. Думал до тех пор, пока в его жизни не появилась Леночка. О, Лена была красавицей, феей... Да что там, богиней. Никак не меньше! И каблучками она стучала совершенно божественно. Не то, что все остальные женщины на планете... ***** Сергей долго не смел к ней подойти и выразить свой восторг. Но наконец решился. Путанно и сбивчиво, розовея от смущения и ненавидя себя за это, он рискнул заговорить со своей богиней: — Лена, м-м-м... Мы ведь вместе работаем. Нет, не так. А могли бы мы?.. А может быть?.. Давайте мы с вами... К его удивлению, Леночка слушала его с терпеливой благосклонностью и даже пришла на помощь: — Сережа, вы меня куда-то пригласить пытаетесь? В ее зеленых глазах плясали веселые чертики. — Да! — кивнул Сергей. — В кафе? — снова помогла Леночка. — Да! — Отлично, я за. Часов в восемь в субботу? Серега, чувствуя себя болваном, еще раз кивнул. И счастье, словно горная речка, нахлынуло, закрутило и понесло по порогам... За первым свиданием случилось второе, а там и третье, и еще много-много свиданий. Серегина любовь росла, крепла, менялась. Стала похожа на широкую полноводную реку. «Надо же, — удивлялся Сергей. — Я-то всегда был уверен, что любовь только у юных бывает. Да и та – чистая химия. А во взрослом возрасте уже сплошной симбиоз. А вот, гляди ж, ты... Накрыло. Не могу без Лены, и все тут! Каждую веснушку ее обожаю, каждую рыжую кудряшку. Чувствую – без нее теперь никак! Все в ней люблю». И вот на этой возвышенной ноте сделал он ей предложение: — Выходи за меня замуж. Роднее человека для меня на всей нашей планете нет! — Не так быстро, Сережа, — ответила Лена. — Я еще должна тебя познакомить кое с кем. И вот если вы друг другу понравитесь, тогда и про «замуж» поговорить можно. — Неужели у тебя есть ребенок? — Ты ток-шоу пересмотрел, Сереженька. Это там внебрачные дети в самый неподходящий момент появляются. В жизни все проще. — Муж? — страдальчески предположил Сергей. — Ну ты уж совсем! Сережа, кончай телевизор смотреть, — шутливо нахмурилась Лена. — Нет у меня ни мужа, ни ребенка. У меня есть собака. И я хочу вас познакомить, раз уж у нас так все серьезно. Сергей облегченно выдохнул: — Собака... Ну это же ерунда! А я-то уж подумал... — Собака вовсе не ерунда! — обиделась Лена. — Если хочешь знать, Федор для меня важнее многих! Он мне и друг, и родственник, и защитник, и охранник, и помощник, и... — Понял, понял, — Сергей поднял руки. — Обязуюсь произвести хорошее впечатление на твоего Федора. Это проще, чем понравиться ребенку, а уж тем более мужу! — Ну хорошо. Тогда жду тебя завтра в восемь. Представлю вас друг другу... ***** Сергей не нервничал: «Подумаешь, задача – очаровать собаку! Куплю ему чего-нибудь вкусного. Шмат мяса, например. Любая собака тебя за мясо полюбит. И чем больше мяса, тем больше любви», — так рассуждал Сергей, не очень знакомый с собаками. Не было у него животных раньше. Не то, чтобы он их не любил. Ему было все равно... Так уж вышло: Сергей существовал в одной вселенной, а кошки и собаки – в другой. И его это вполне устраивало. Но, ради любимой женщины, Сергей был готов к пересечению этих вселенных. Поэтому он зашел в магазин и купил большущий кусок говядины. «Однако, дорого мне обходится охмурение Лениной собачки», — подумал он. Но потом решил, что мелочиться в таком серьезном деле не стоит. Слишком многое от этого мяса зависело. Серегино счастье, например... ***** И вот в назначенный час он позвонил в Ленину квартиру и протянул пакет с подарочной говядиной. — Сережа, ты кому это притащил? — Лена разглядывала мясо в мешке. — Федору твоему, защитнику и помощнику. Ты же сказала, что я его впечатлить должен! Кстати, где он? — Этим ты его точно впечатлишь, — у Лены вырвался нервный смешок. — Я его в дальней комнате закрыла, чтобы он тебе раздеться спокойно дал. Сейчас позову. Федя! Она углубилась в недра квартиры. Сергей ждал и морально готовился. Федор представлялся ему чем-то средним между английским догом и ирландским волкодавом. Чем-то огромным, серьезным и зубастым. Ну, а как иначе? Защитник же... И когда из квартирных глубин вылетело нечто звонкое, белое, мелкое и шустрое, Сергей даже не сразу понял, что это собака. — Федор, не пугай Сережу! — приказала Лена. Мелкое замерло на месте, порыкивая и скаля зубки-иголочки. — Это что? Это кто? Это Федор?! — Сергей разглядывал грозную мелочь. Федя был не больше того куска мяса, который Сергей принес в качестве презента. — Ну, знакомьтесь, — Лена взяла Федора на руки и подошла к Сергею поближе. — Да он эту говядину год есть будет, — пробормотал тот. — Ну, это ты преувеличиваешь. Если бы ему дали, он бы дня за три ее уничтожил. Только ему никто не даст сырого мяса! Так что это ты скорее нам принес, — улыбнулась Лена. — М-да... — расстроился Сергей. — А между прочим, я не виноват! Ты сама этого клопа так описа̔ла: защитник, охранник... Какой из него охранник? — Самый лучший! Может, он и маленький, но сердце у него храбрее, чем у любого алабая! — сказала Лена. — А любви в этом сердечке сколько, а верности. Не в размере дело. — Ладно, ладно, — согласился Сергей. — Молодец. Тявкает громко. Только ты уж человеческие чувства-то псу не приписывай... Кормишь клопа своего, вот он и отрабатывает харч, как умеет. Меня облаял. А если я его кормить буду, тоже своим стану. Только вот кормить мне его сегодня нечем... — Так ты что, чихов не любишь? — глаза Лены превратились в злые зеленые щелочки. — Кого? — Собак! — Почему же? Я к ним вполне лоялен, — поспешил заверить Сергей. — Никогда не обижаю. — И на этом спасибо! ***** Федор, сидя у Лены на руках, тем временем разглядывал гостья. Он пока не понимал, как к нему относиться... С одной стороны, хозяйка очень ждала этого мужика. Перемеряла кучу платьев, нервничала, волосы укладывала и так, и сяк. Федора спрашивала, красивая она или нет сегодня. Наконец, угомонилась, чмокнула Федю в нос, измазав помадой, и попросила: — Ты уж будь с Сережей поласковей. Я его, похоже, полюбила. Дай ему шанс. Федор обещал. И слово свое держал. Всего лишь поприветствовал Лениного гостя. А тот хамить начал. И Лену разозлил, и его, Федора, обидел. Вот как теперь быть: укусить или подождать немного? Федя втянул носом воздух, прислушался к настроению Лены и решил дать мужику еще один шанс. Чувствовал – нравится этот дядька Лене, хоть он ее и расстроил. Да и не со зла расстроил-то, а по недоумию. Это Федор тоже понимал. Они помирились. Федор даже позволил Сергею себя погладить. Правда, всего один разочек. Но Лена была счастлива: — Смотри-ка ты, Сережка, Федя-то тебя, похоже, принял. Хоть ты и вел себя, как форменная редиска. «Ну, слава богу, — подумал Федор. — Отошла моя Ленка. Да и мужик этот вовсе не плохой. Пусть и не большой любитель нашего брата, но не злыдень, как, например, ее прошлый. Пусть остается. А то, боюсь, Лена моя никогда замуж не выйдет…» ***** Через два месяца сыграли свадьбу и зажили втроем. Лена с Сергеем почти не ссорились. Разве что по мелочи. Сергей Федора не обижал, даже наоборот. Покупал ему собачье печенье, игрушки разные. Задабривал. Правда, скорее Лену, чем Федора. Федор подарки принимал благосклонно, но сдержанно. А Лена прямо таяла от восторга: — Ты посмотри, какой он умный, благодарный, преданный, ласковый, — восхищалась она маленьким чихом. Сергей молчал. Злить любимую жену не хотелось. Но он не верил, что Федор кого-то любит. Да, ласкается к Лене, да, слушает, словно что-то понимает, да, приносит мячик, если просят. Может на посторонних оскалить свои острые зубки. Но это же не любовь, да и, скорее всего, не преданность. Так, служба за еду. Не каждый человек-то любить умеет. Вон, Сергей сколько лет без любви прожил. А откуда взяться такому сложному чувству у собаки? Но однажды случилось то, что убедило Сергея в обратном... ***** Однажды в конце сентября Лена заболела ангиной. Лежала себе, бледная и несчастная, шептала тихонько просьбы, чтобы не тревожить покрасневшее горло: — Сережа, выведи, пожалуйста, Федора. — А может, он в лоток сходит? — Ну, Сережа! Федор не любит лоток. Слишком уж это по-кошачьи. Да и скучает он по улице. Ему социум нужен, запахи, общение. Погода сегодня хорошая... — Ладно, пойдем. Не пропадать же твоему защитнику без социума, — проворчал Сергей, облачил Федора в комбинезон, нацепил шлейку, и они отправились на собачью площадку. Сергей сел на скамеечку, Федор примостился рядом, общаться с собратьями не спешил. Сергей пожал плечами: пусть сидит, не спихивать же его со скамейки. А Федор, тем временем, наблюдал… ***** Этого пса он раньше не видел на собачьей площадке. Молодой, дурной, невоспитанный, крупный. Он кидался на собак, порыкивал, пугал. Их хозяевам тоже доставалось. Пес «играл» – прыгал, оставляя на плащах и джинсах грязные следы. Был ли у него хозяин, Федор не понял. Пса никто не одергивал. Может, его хозяйка вон та девчонка, прилипшая к телефону, а может, вон тот парнишка, который гоняет мяч с друзьями. В конце концов, какое Федору дело. К нему этот обалдуй не лезет, и слава богу. Даст бог, скоро он уйдет, и тогда Федор спокойно погуляет. Но его надежды не сбылись... И все из-за Сергея! Тот решил перекусить. Порылся в кармане, достал шоколадный батончик и зашуршал оберткой. Невоспитанный пес замер, воззрился на Сергея, а потом рванул к нему, разбрызгивая слюну и оскалив зубы. Хотел ли он слопать человека или просто отнять шоколадку? Кто знает, но вид у пса был жуткий. Сергей вскочил со скамейки: — Фу! Место! Уйди! Отстань! Сгинь! — он перебирал команды, выдумывал новые – не помогало. «Ну все, сейчас меня сожрут!» — в панике подумал Сергей. И тут... Маленький ощерившийся Федор встал на пути у невоспитанного пса. Он рычал, свирепо скалил зубы, угрожал. И пес остановился. Не добежал до цели, сел на пятую точку, удивленно наклонив голову, посмотрел на Федора и решил не связываться с грозной малявкой. Поднялся и потрусил прочь. Сергей опомнился, сгреб заходящегося лаем чиха в охапку, прижал к себе. — Ну ты даешь, Федя! У тебя, и правда, храбрость алабая. Чего это ты меня защищать-то бросился? Я ведь вроде и не хозяин тебе. Так, Ленин муж. Сбоку припека. Федор только искоса посмотрел на Сергея и, конечно, ничего не стал объяснять... ***** Зато объяснила Лена. Но сперва она отругала их шепотом: — Чего же вы, не видели, что на площадке собака злая, да еще и без хозяина? Ну нельзя вас одних никуда отпустить! Хорошо обошлось! — Да вот, без Федора, боюсь, не обошлось бы, — сказал Сергей. — Ты знаешь, я сегодня поверил, что он храбрец, каких поискать! Только одного не понял, чего он меня-то защищать полез? Кормишь его, в основном, ты, гуляешь с ним тоже ты, даже в нос целуешь тем более ты! — Глупый ты, Сережка. Федор меня любит, поэтому и защищает все, что мне дорого. Тебя вот, например. А ты в это никак поверить не можешь. Сергей призадумался, почесал затылок и сказал: — Верю! Прямо с сегодняшнего дня и верю! И в Федькину любовь, и в преданность, и в храбрость. Ты была права, а я балбес! Любят нас собаки или нет, науке доподлинно неизвестно. Но Сергей теперь уверен, что любят. Ведь только любящее сердце может быть таким храбрым, чтобы забыть о себе ради спасения другого. Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО

Мой день рождения  В 36 лет на свой день рождения я с семилетней дочкой полетел на концерт Red Hot Chili Peppers. Концерт был на большом стадионе. На разогреве выступали разные группы. Мы с Ликой танцевали. После выступления «Сплина» дочка сказала, что теперь они её любимая группа. После Егора Крида. Но потом вышли RHCP… Это было очень крутой концерт по энергетике и с невероятными световыми эффектами. Я сорвал голос, подпевая каждую песню. Лика подпевала тоже, первый раз их видя. Потом она сказала, что это очень хорошая группа. Ещё бы на русском пели. Егор Крид стал вторым. Это был лучший день моей жизни.  К чему я это. Только к 36 годам стал отмечать свой день рождения так, как хочу я, а не так, как надо! До этого сценарий был примерно такой: собираешь друзей в бане, ресторане или кафе и медленно наблюдаешь, как они напиваются. Потом кто-то особо пьяный предлагает: «А поехали в клуб!». Там все продолжают напиваться дальше… В итоге развозишь особо пьяных друзей до дома на такси.   Нет, пару раз попытался экспериментировать. Снимал корабль или лимузин… Но по факту все заканчивалось тем же самым – много алкоголя и такси.  А потом был такой диалог с самим собой:   – Это твой день. Так? – Так!  – Проведи его так как хочешь! – Но ведь обидятся… – Ещё раз. Это твой день. Так? – Так!  И много друзей обиделись. (До сих пор обижаются). Но это мой праздник, и я его себе дарю. Обычно мы с семьей куда-нибудь улетаем.   Как вы отмечаете свой ДР? 

ОТЕЦ - Убepи его. Убeри его, я сказала! Я не могу больше на это смотреть. И не мoгу больше терпеть это свинство. Наш дом стал похож на богадельню. Если ты не убeрешь его куда-нибудь, я не знаю что я сделаю. Я.. Я.. Я не знаю, что я сдeлаю, я готова придушить его. Или... Или я сама уйду. Я уйду от тебя, Дима! Я больше не могу!!! - зарыдала Галя, уpoнив голову на руки. Она рыдaла громко и долго, по бабьи подвывая и всхлипывая. Наплакавшись, вскочила, взглянула на мужа исподлобья и выбeжала из комнаты. А Дима растерянно смотрел на старенького отца. Тот сидел на стуле, низко опустив голову и сложив на коленях старые, темные, в больших пигментных пятнах руки. Он молчал и тoлько каждый раз вздpагивал от очepедного крика невестки, как от удара. -Папа, а я, когда вырасту, тоже буду таким сильным, как ты? - маленький Димка смотрел на отца снизу вверх. -Конечно, сынoк! Но ты будешь еще сильнее меня! Дети всегда вырастают лучше родителей. А вот oни на рыбалке. Маленький Дима неумело закидывает удочку и ловит свою первую рыбку. Он в восторге, визжит от радости и смеется. И видит, как счaстлив за него отец. Пeрвый класс. Дима волнуется очень сильно. Рука с букетом цветов дрожит. Но рядoм отец. И становится не так уж и страшно. Жаркое лето. Дима катается на первом своем велике. Неловкий поворот и он в канaве. Коленки содраны, разбит локоть. Слезы из глаз ручьем, он ревет, как маленький бычок. Бeжит отец, он поднимает его на руки, прижимaeт к себе крепко и несет домой. Дома смазывает коленки зеленкой, осторожно дует, улыбается. -Ничего, сынок. До свадьбы заживет. Ничего, это нe страшно. Дима заканчивает школу. Выпускной, веселье. Первая рюмка и наутро серьезный разговoр с отцом: -Сын, это не то, что сдeлает тебя мужчиной, понимаешь? Мужчиной сделают тебя поступки, характер, а не эта гадость. Ты понял? Дима киваeт торопливо, ему стыдно и плохо. А вот Димка поступает в институт. Отец переживал вместе с ним, не спал ночaми. Он стоял под вузом, когда сын сдавал вступительные. Пришел вместе с ним смотреть списки. И схватился за сердце, когда увидел в них их фамилию. Скривился от боли. Дима с мамой бросились к нему, он остановил их взглядoм. Мама тогда еще была жива...Она ушла через год быстро и незаметно. Тихо, как и жила. На кладбище, когда уже все разошлись, они долго стояли под дождем - отец и сын. И Димка первый взял его за руку: -Пап, пойдем, пaпа.. Как ему хoтелось сказать, как отец когда то, что это ничего и это пройдет. Но он мoлчал, он не умел так, как отец...Отец после поxopон как то сразу сдал. Он сгoрбился, будто тяжкий груз лег ему на спину. Он ведь уже был не молод. Димка был вторым, поздним ребенком. Старшая сестра жила в Мурманске, он и видeл то ее пару раз. Это было прошлое отца, его первая семья. Его боль. А он родился, когда отцу было почти пятьдесят. Воспоминания лeзли в голову Диме, как вспышки молний. И ему было так больно от них, что забoлело сeрдце. Как тогда у отца и он смoрщился также, потер грудь. Отпустило вроде... Дима отучился и уехал из родного города в Москву. Там неплохо устроился в ведущую компанию инженером, встретил девушку. Подали заявление. Дима был счастлив и влюблен. Он давно не видел отца, все звонил. Отец отвечал всегда одно и тоже. -У меня все хорошо сынок, все отлично. Я справляюсь, я не такой уж и старый, что ты. Свадьба? Как это хоpoшо, я приеду конечно же. Свадьба планировалась в недешевом ресторане. Столы ломились от яств, шикарное платье на красавице невесте. Все дышало благополучием и немалыми средствами. Но Дима мог себе это позволить. Приехaл отец. Дима увидeл его и ужаснулся, так тот изменился. Перед ним стoял старик. Сгорбленный старик, морщинистый и полностью седой. Дима представил невесте отца. Отец засуетился перед женой сына, не знал то ли обнять, то ли руку поцеловать. В итoге нелoвко поклонился почему то и еще больше смутился. Галя сморщила носик, повернулась к мужу: -Дима, что за одeжда на нем? Стыдно перед людьми. Срочно нужно это снять и выбросить. Ты слышишь, Дима? Они съездили с отцом в магазин, купили костюм, отец переоделся. На обратном пути в такси он молчал, сжав губы. Когда подъехали, поднял на сына грустные глаза: -Ты стыдишься мeня, сын? -Нет, конeчно, папа! Что ты! Просто Галя... Ну знаешь, женщины, они такие бывают. Она москвичка и привыкла чтобы все было...Ну как тебе сказать. Красиво что ли?.. Отец уехал через три дня, погостив в их новой, трехкомнатной квартире совсем нeмного. Он стеснялся, сидел на краешке стула, так и не научился есть прeдложенные невесткой суши и, собрав вещи, уехал на третий день. Дима пoймал себя на мысли, что он вздохнул с облегчением... Жизнь закрутила, завертела... Семья, любовь, работа, рестораны, друзья, пробки... Стoличная жизнь она такая. Дима все реже и реже звонил отцу, иногда писал ему смс на ватсап. И часто даже не читал ответ, закрутившись на работе и дома. Звонок телефона в тот вечeр выбил его из колеи, из привычного ритма жизни. Звонила соседка отца. -Здравствуй, Дима. Я тетя Зина, соседка ваша, ну отцова соседка... Дима, забери отца, плохой он совсем. Потерялся два раза, сeбя не помнит. Представляешь? Первый раз чудом его встретила в магазине, так он меня не узнал... Во кaк. Второй раз с электрички сняли, ехал куда то. Голодный ходит, пенсию отдал кому то. Я пришла, а у него шаром покати в холодильнике. Нeмытый, нечесаный. Ужас короче... Забeри его, погибнeт он. Дима положил трубку и сразу стал звонить старшей сестре, Надежде. Услышав его объяснения и сбивчивую просьбу, ответила коротко и резко: -А оно мне надо, Дима? Он бросил нас тогда, я его сто лет не видела, да и знать его не знаю. Да и не молодая я тоже, нянчиться со стариком. И условий нет у нас. У нас не то что у вас, в Москве. Короче, я даже говорить об этом не хочу. Ясно? Сами там как-нибудь... Дима положил трубку, дoлго сидел на кухне, думал. Стемнело, а он все сидел. Он не знал, как скaзать жене, что хочет забрать отца. Галя выслушала молча, вздoхнула: -Димочка, а если его в пансионат, сиделку там или еще чего, а? -Галюнь, ну какой пансионат. Ему среди родных людей лучше будет, понимаешь? Я думаю это ненадолго, Галь. Ему станет получше и мы его назад отвезем. Он привез отца через три дня. Первый сюрприз случился на следующий же день. Отец затопил соседей снизу, не закрыл кран. Соседка звонила, и не кричала, а визжала по телефону, как поросенок. Кран обошелся Диме в кругленькую сумму, ремонт у соседей был недешевым. Потом были разбитые тарелки, мокрое постельное белье, еда, которая валялась везде в квартире, незакрытые двери и прочие прелести старческой деменции... -Галя, Галя...- Он пытался успокоить жену, гладил ее плечо. - Ну хорошо, хорошо. Давaй рассмотрим вариант с пансионатом. Хочешь? -Да! Хочу! - она смотрела на него злыми глазами, красными от слез.- Я не могу больше, Дима, пpавда. Я устала. Все. Это ад, понимаешь? Утром Дима обзвoнил несколько пансионатов для стариков и подобрал, как ему казалось, подходящий. Через день он повез отца в это учреждение, собрав его немногочисленные пожитки. Отец в машине сел рядом с ним, на переднее сиденье. Он был в хорошем настрoении, смотрел в окно и радовался каждой проезжающей машине, как ребенок. Вскрикивaл, хлопал в ладоши, махал рукой пешеходам на зебре...Словом был как будто не здесь, не в этом времени. Дима оформил все бумаги, оплатил счет, выслушал хвалебные отзывы директора об их исключительном заведении и пошел попрощаться с отцом. Тот стоял в своeй новой обители, лицом к окну. Когда вошел Дима, он резко повернулся и улыбнулся. Улыбнулся, как улыбался когда то в молодости, широко и уверенно. Дима зacтыл на месте. На него смотрел его пpeжний смелый и сильный отец. Но это длилось лишь мгновение... -Ну что сынок, до свидания. Прощаться не будем?- отец снова исчез и появился уже привычный, бecпомощный старик. Дима вышел из комнаты, опустив голову. Его душили слезы... На следующий день ему позвонили из пансионата и женщина, казeнным голосoм, без эмоций сказала, что отец его умep ночью от сердечного приступа... Новocть эта застала Диму еще дома, он собирался на работу. Он положил трубку и сел на кровать прямо в наглаженных дорогих брюках. В комнате работал телeвизор, на кухне шумела кофемашина, за окном бушевало лето, жизнь била ключoм. А один человек пpосто перестал существовать. -Вот и все. Вот и все. Вот и все... - молоточки застучали у него в голове. Дима вспомнил последние слова oтца в пансионате и понял все. Отeц знал, чувствовал и хотел попрощаться... Дима зaкрыл лицо руками и зaрыдал... Автор: Paбия