Клуб любителей фантастики

- Возьми и меня с собой. - Как покажешь себя. - Я сейчас, сейчас… - засуетился блажной. – Всех купцов оповещу. Про росский полон расскажу. Мол, в рот не глядя, всех поголовно… Они согласятся. Я знаю. Неугомонный Дуля подвинул Синбада на мысль такую: - Ты вот что, погодь с купцами. Пойдем-ка на пристань, я тебе свои плот и Терем покажу. Пусть туда приводят невольников, но только россичей – скупиться не буду. И ещё – мне нужны будут лодьи для перевозки людей на Россь. Или бревна, чтобы плоты вязать. Или уже готовые плоты. Смекаешь? - Вопрос можно? - Спрашивай. - Тут уже был разговор… Плот на котором ты живешь, волшебный? - Нет. Заговоренный – слушает и понимает, что ему скажу. - Серьезно, дядя? - А ты как думал… В ожидании купцов с невольниками, пригласили плотников с материалами и на причале возле плота поставили лавку с навесом – типа ларька. Для солидности. Ещё надо подумать, где выкупленных размещать. Может, кто из соседей лодью продаст? Синбад пошел по причалу с расспросами… Долгий хлопотный день подошел к концу. В виду плота Заветного Терема, но не на причале, а берегу расположились у костра несколько выкупленных из полона россичей. Их развязали и объяснили, что не надо никого бояться и сломя голову убегать – путь им предстоит на родину, к свободной жизни. Все что требуется от них – набираться сил и исполнять приказы обитателей Терема. Предложили пищу. И люди, поев у костра, отдыхают, тихо молвят о том, о сем. Но лица у них уже не пышут страхом или ненавистью. Они крестьяне и ремесленники, а не вои, их дело – работать. И никто их не караулит… Разве что блажной Дуля за стража. Он здесь, у костра, среди выкупленных Синбадом людей, травит байки – язык не устанет. Да молодица с плота Лукерья прошла засветло, всех внимательно оглядела и не нашла, кого искала. Об этом и рассказала собравшимся у камина. Синбад: - В Персидское море мы не пойдем на розыски ушкуйников. Перед тем как отправиться вверх по Итилю, обратимся за помощью к Заветному Терему – пусть доставит к нам сюда всех, кто угнан был из села Зеленый Холм. Всех, кого вспомнят их дети. И ребятишкам: - Малые, вы же помните своих родителей – представите в памяти, а сила волшебная доставит… Все разошлись по своим светелкам. Капитан остался у очага со спящей Седавой на коленях и думами в голове. Нравился ему новый помощник Дуля. Не похож он ни на глупого, ни на хитрого человека. Одним словом – блажной. Ладно, посмотрим, что будет дальше. Спать не хотелось, и мысли капитана перенеслись в другое русло. Печенеги! Задали перцу на днепровских порогах – они миротворцам, а те им. Сумеют ли кочевники устроить западню плоту – да нет, пожалуй целой флотилии – на Итиле? А в том, что попытаются, сомневаться не приходится – ибо разбойники по жизни. Да, поди, обиды днепровских порогов ещё помнят. Дворцов печенежских ханов за крепостными стенами Итиля полным-полно. Они – первые друзья хазарского кагана. И плот Заветного Терема наверняка уже взят ими под наблюдение.

- Любо так, капитан! Синбад продолжал: - Отдадимся под власть князя Киевского – негоже междоусобицу поощрять. Власть должна быть сильна и едина! Тогда Росси никакой ворог не страшен. А законы в городе мы свои установим – князю лишь дань да воев… Капитан умолк, откинулся в кресле-качалке – думы птицами запорхали в его седой голове. Сейчас для него никого не было рядом. И народ понимал, что разговор окончен и нужно дать Синбаду возможность самому спокойно поразмышлять. Но для Седавы это её минуты – шмыгнула к папке на колени, свернулась клубочком и пригрелась под его добрыми ладонями. Потом все тихо разошлись по своим спальням, оставив капитана наедине с думами и спящей Седавой. Первый будний день после празднеств обещал быть солнечным и знойным, а может быть, ещё и парким. Мужчины пошли на базар, женщины на плоту остались. Торговых рядов не счесть, вот и решили миротворцы (назовем их так) разойтись в разные стороны, чтобы больше местных причуд охватить любопытством своим. Синбад здесь бывал когда-то, но за несколько лет все изменилось неузнаваемо. Растет и ширится Итиль – недалек тот день, когда он затмит Царьград и Багдад. Бухаре уже далеко до него. - Созерцаешь? Неожиданно прозвучавший в ухо голос заставил обернуться. Обросший волосом мужичок неопределенного возраста и малого роста, с косыми глазами разного цвета, одетый в порты на босу ногу и зимний кожух на голое тело интересовался им. - Что ищешь? Я подскажу и совсем не дорого возьму. - Росских невольников где продают? - Там рабский рынок, - бородато-лохматый махнул куда-то рукой, в глубь рядов и лавок. - Приведешь – монетку дам. - На кусок хлеба хватит? - И жбан пива в придачу… - О, жить уже хочется больше, чем вчера! Надолго в наши края? - Как торговля пойдет. - Так возьми меня на услуги – расчет жратвой и денег не надо. - Как зовут тебя? - Дулей. - Какого роду-племени? - Блажным меня все считают. А мне так проще жить. - Ну, пойдем, Дуля блажной… Шумная, суетливая толпа огромного рынка поглотила обоих. Суетятся, мельтешат перед очами покупатели. Орут зазывалы и купцы, нахваливая товары. Разбуженный улей! И так до вечера, не смотря на жару… Перед подиумом, на котором демонстрируют невольников, выставленных на продажу, и объявляют аукцион, полно народу. Между тем, Синбад пытал провожатого: - Лодья новгородская была в порту. Днями в море Персидское ушла. Не знаешь, куда полон с борта дела? Или с собой взяла? - Не. Не слыхал. Зачем тебе, дядя, полон новгородский? - Урок исполнить – выкупить и домой отвезть. - На Россь, значит, правишь путь. - А ты думал куда?

- Действительно печенеги в отъезде – сам себе буркнул капитан. За селением потянулись ещё более живописные берега в ивовых зарослях до самой воды… И степь, без конца и края, богатая травами, где можно выпасать скот всюду, куда глаз глянет. Но этого мало. Печенеги быстро поняли всю выгоду тесного торгового общения с прибрежными городами типа Итиль. Подкочевывая к их стенам, пригоняя на базары скот и пленных, они даже осели в великолепных дворцах за крепостными стенами. Но это ханы – простым и юрты в поле достаточно. А из Итиля в дикие степи шли роскошные вещи и драгоценные ткани, стальное оружие и вина в амфорах… Наконец, вот он, Итиль – город-крепость, город-базар. Впрочем, базар настолько обширен, что далеко шагнул за стены и вокруг них – необозримо народу, товаров, лавок, шум и гам повсюду… Мало того, «Миротворец» пришел в столицу хазар в самый разгар какого-то иудейского праздника. Везде и всюду людской ажиотаж – улыбки на лицах, праздничная одежда, смех. Ну, свадьба будто всенародная. Столы от снеди ломятся – угощение или на продажу? Кажется, покупают… К вечеру запалили гигантский костер. Толпы людей престарелого возраста к столам придвинулись – угощаются, улыбаются, делясь былями. Созданный из трех кругов хоровод пришел в движение вокруг костра в противоположных направлениях. Во внешнем кругу люди зрелого возраста. В следующем – парни и девушки. А в самом ближнем – взялись за руки дети малые. И все поют молитвы великому богу Яхве. Все это видели обитали «Миротворца» с веранды и в окна высокого Терема. Один лишь Болтун в заботах – рыщет без устали по порту в поисках струга новгородских ушкуйников. Ну да ладно. Ночь прошла, отправился Синбад к Стражу порта – он же и главный Распорядитель базара. В каменном здании, похожем на синагогу, в кресле с высокой спинкой восседал грозный мужчина с крашенной бородой в расцвете лет и сил, облокотившись на подлокотники. - Кто, откуда и зачем? Синбад поклонился и кивнул Тимуру. Тот опустил перед Стражем поднос с зеленым блюдом из малахита, а в нем – византийские монеты. - Торговые мы люди, господин – из Бухары. Бровь на лице изогнулась луком, а взгляд приковали монеты на блюде. - Твое имя, купец? - Синбад. - Синбад Бухарский? Говорили мне, что пропал ты в землях росских. - Как видите, жив, господин? Базара начальник нетерпеливо взмахнул рукой. - Что привез? - Золото византийское. - Закупать будешь что? - Россичей из полона. - Добро даю. Ступай с миром. Синбад поклонился, и они удалились. А город по-прежнему жил праздником… Поужинав, собрались у камина, нежась уютом тепла. За окнами ночь покрыла небо мириадами звезд. А здесь приятно сидеть у очага и смотреть на огонь, слушая тихую речь капитана. - Я думаю, здесь, в Итиле, мы закончим все наши поиски. Выкупим тех, кого найдем. Кого не найдем, попросим Заветный Терем волшебной силой вызволить из полона и доставить к нам. Посадим всех в лодьи, возьмем на буксир, поднимемся в верховья реки, найдем земли свободные и поставим своё городище. Будем трудиться, веру блюсти да жить-поживать в согласии и порядке

- Ничего себе! – удивился Прошка. - То-то и оно. Не простой народец хазары! - А может, нам так и прилететь в город Итиль по небу? – предложил Корней. – Почитать будут, как богов. - Не стоит обращать на себя внимание. Мы купцы – так и прибудем. Выкупим полонян и вернемся на Россь… Золотистый круг солнца завис над чертой горизонта, вот-вот готовый сойти с небосвода, когда показалось речное русло и сверкнула вода, отражая лучи. Из камышей стали взлетать утки, едва плот завис для приводнения. И птахи примолкли. - Ты смотри-ка, пять днев летели, ни одного кочевника не видали, - подвел итог перелета Корней. – Куда подевались? - В Тавриде, наверное, с готами бьются, - предположил Вестгар. - Или в набегах на наши земли, - сказал свое слово Синбад. - А скот-то куда? – недоверчиво Лютый покачал головой. Впрочем, разговор этот никчемушный. Появилась Ядвига в одной сорочке. - Капитан, приткни плот к берегу – искупаться охота. - Не страшишься, милая, водяного? – беспокоился Корней Лютый. - А пусть только сунется. Схвачу за причинное место и на «Миротворец» закину – воспитывать будем. Вслед за ней и другие красавицы спустились из Терема в сорочках. Детишки запрыгали: - Купаться! Купаться! Пришлось ткнуться к берегу. Болтун взлетел на конек – стражем обозревать окрестности. Чистюля вдоль борта ходит поглядывает. Её Бим и Бом тоже с ребятишками в воде бултыхаются. Мужчины не спешили – места незнакомые. Пусть ребетня нашалится – потом уж они. Знали уже путешественники, что морская вода исцеляет болячки тела, а речная – несет очищение душе. Пока мужчины купались, а женщины и дети переодевались в Тереме, на плот под недовольное ворчание Болтуна: «Хрррена пррриперррся?» опустился журавль. На длинных тонких конечностях походил, хозяйски все осмотрел, на борт скакнул от набегающих козлят – с него в воду бултых и был таков. - Удачным будет наше плавание, - предрекла Ядвига. «Миротворец» направился вниз по течению. Над головой бесконечная синь неба. Берега в камыше, тальниках, приютивших множество птиц. Красиво все смотрится и легко дышится. Поворот за поворотом раскручивается русло – куда приведешь, Итиль-река? Конский топот на берегу. Девушка-степнячка, одна несется, обгоняя плот. Пронеслась вперед… За очередным поворотом первое попавшееся на пути по Итилю селение – или стойбище? Есть глинобитные избушки, загороди для скота. И юрты тоже рядом стоят. А вот народу негусто. Собаки брех подняли – видать, не рады гостям. Да Синбад и не собирался здесь чалиться. От греха подальше – как бы стрелу не пустили желтомордые ироды – прижал «Миротворца» к левому берегу. Лихая наездница стояла, держа коня в поводу. Рядом соплеменники – дети, бабы да старики.

Горы Таврические увидали под вечер. Ещё ночь пути и они будут на желанном берегу. Ветер в спину задувает и флотилию подгоняет… Уже на следующий день Прошка попал в крепкие объятия друзей, за ним Тимур и Болтун, который пожелал почему-то вновь обрести облик ворона. Синбад сердечно простился с Аларисом. Король подарил ему священный браслет, обладателю которого, по его словам, каждый гот окажет содействие в любой ситуации. Когда обитатели Заветного Терема встали у борта, прощаясь с берегом, приютившим переселенцев, капитан негромко сказал: - Знаете, как киевский князь Святослав назвал наше плавучее пристанище – «Миротворец». Будем и мы его так величать. Всем понравилось. Еще долго в ночи удаляющийся берег светился тысячами огней готских костров, на которых новые хозяева этих земель готовили себе пищу. Наверняка, там было весело – говор и смех, пляски и возлияния; ведутся речи о далекой, оставленной Родине, долгом походе и чудесном плавании через море… Далее дни проходили ни шатко, ни валко. Огибая Тавриду, «Миротворец» шел в Сурожское море. А его прошли, не заметив как. И вот уже под плотом река со встречным течением. - Греки называли её Танаис, - пояснил многомудрый Синбад. – Далеко течет, но протоки с него на Итиль нет. Как будем перебираться – по суху или по небу? И тут же стал уговаривать: - По суху, если даже колеса к плоту приделаем, ехать нельзя – много слишком препятствий: и холмы, и овраги… печенеги те же. По небу в мгновение ока – раз и там. - А давайте попросим Заветный Терем медленно над степью пролететь, - подал голос карлик Чертик. – Интересно же посмотреть, как тут все устроено. Подышим ароматами здешних трав. И желательно днем… Ейбо, мальчик наивный! А годов ему сколько? Фух! Взлетели. Все к бортам кинулись – вниз поглядеть. - За малышами смотрите! – беспокоится Луша. – Чтобы с плота не попадали бестолковые. Синбад капитанским голосом: - Ну-ка, все на веранду! Отсюда тоже неплохо видно. Со скоростью плота в реке летели над степью целый день. Ночь наступила – полет продолжается… Только забрезжил рассвет, как птичий народ, на борта усевшись, затянул свой концерт – радуясь жизни, встречает восход Ярила. Летели низко, рискуя подставиться под стрелу случайного печенега. Впрочем, Заветный Терем своих обитателей бережет. Да и кочевников не видать – одни идолы каменные на курганах. Но Синбад все равно переживал. Обошел по бортам «Миротворец», осмотрел все внимательно. Жаворонки и прочие птахи его не очень-то испугались – перелетели с борта на борт и снова поют-заливаются. Детей разбудили – пора вставать… Это только видимость, что степь однообразна без конца и края. Там овраг заросший чернеет, тут колок березовый… могучими тополями закрыто русло худенького ручейка. А вон тропинка в траве просматривается – к водопою она. И целое стадо сайгаков туда направляется… Вечером у камина Синбад рассказывал: - Город-крепость Итиль и столица Хазарского каганата расположен в устье реки Итиль. Вера в нем иудейская. И главенствует над народом Великий Каган. Это главный центр работорговли в здешних краях. Караванные пути через него идут из Китая в Византийскую империю, из Багдада в Булгарское царство и дальше в росские земли. Главное занятие у хазар – торговля. Я не видел хазарских полчищ – только вооруженных охранников караванов с товарами. А они себя сами считают великой и могучей империей. Да и пусть себе. Надо отдать должное их преданности своей вере в единого Бога. Ради неё хазары готовы на любую крайность. Чистый и расчетливый ум обитателей Итиля заставляет соседей-кочевников уважать и бояться их. А вот князь Святослав прислал кагану последнее предупреждение и грозит наказанием за работорговлю…

Но однажды… Перед самым восходом солнца, когда над морем всплыл отсвет золотой ауры, в становище готов затрубили рога. Разом всколыхнулся огромный лагерь – началась посадка людей на плоты и прочие плавучие средства. Грузились и выходили в море, грузились и выходили… А там вязались в одну вереницу. И самый толстый канат к плоту Заветного Терема – он поведет караван в Тавриду. Когда погрузка закончилась, и готы покинули Истр, ночь вступила в свои права, накрыв покрывалом спокойное море. Большая красная луна, видимо к завтрашней ветреной погоде, поднялась на небосвод, и звезды россыпями драгоценных камней засверкали. К морю начал прилипать туман. - Мне надо вернуться на плот, - сказал Синбад королю готов. – Ведь я капитан, и без меня никто не вычислит правильный курс. - Ты и посол, и капитан… - недовольно ворчал Аларис, уже считавший византийского посла самым интересным собеседником, с которым нелегко расставаться. - А ещё я купец и миротворец. Меня властители стран призывают тогда, когда нужен мир, а не война. Обживешься в Тавриде, не поладишь с соседями, но войны не захочешь – зови меня. - А где обитаешь ты? - В Тереме, вот на этом плоту. А в каких землях искать меня, будет знать киевский князь. - Хорошо. Плыви на свой плот. А мальчишку оставь. Он вернется к тебе, когда мы достигнем Тавриды… Седава проснулась, открыла глаза, прислушалась к шуму на палубе, доносимому в распахнутое окно светелки Терема. Простоволосая, в одной рубахе до пят, выскочила из покоев, сбежала по крутой лестнице вниз, потом по ступеням крыльца и попала в объятия Синбада. - Папка! Слезы, теперь уже радости, потоком хлынули из глаз. - Ну-ну, перестань. Я же вернулся. Вот Прошку оставили готы заложником. Но с ним Тимур невидимый и, надеюсь, Болтун. В Тавриде они к нам вернутся – так мне обещал сам Аларис. Караван тронулся. Пойдем-ка, я тебя спать уложу. Седава хоть и маленькая, но все понимает. Войны не будет. Готы заселят Тавриду и успокоятся. Ох, и умный же у неё отец! Все рассчитал, всех уговорил. Голова! Теперь Тавриды достигнем и поплывем дальше, в Сурожское море – так папка сказал! Уложив малышку в кроватку, Синбад сам прикорнул рядом – зад на стуле, а голова на подушке. А когда проснулся – ночь на исходе. Утро скоро. Рассвет. Вышел на палубу. У буксирного троса Корней и Вестгар. - Вот я говорю, капитан, утащить их подальше в море и трос обрубить – пусть болтаются, пока буря не приберет к чертям или с голоду не передохнут, - Лютый предложил. Синбад головой покачал. - Там наши остались. Да и германцы тоже люди, нам доверившиеся. И потом, подлость – разве это по-росски? Вера славянская того не желает. Промолчал Вестгар. Устыдился Корней … Наступило утро. Хорошо-то как! Солнце пьет туман, оседающий на воду. Ветерок подул с запада, подгоняя флотилию. И нет никаких забот – плот идет себе и идет, тянет за собой караван, в котором люди жаждут новой земли… И не будет войны! Можно до старости дожить. Люди ведь долго призваны жить. А Синбад торопился, через Жасмин и Заветный Терем подгоняя плот. В сложившейся ситуации он больше верил королю готов Аларису, чем киевскому князю Святославу. Тому ничего не стоило на лодьях с дружиной напасть на беспомощный караван и всех утопить…

- К ногтю кесаря прижать! - В распыл его легионы. - Слава нашему королю! И вдруг в разгар веселья: - Государь, византийских лазутчиков поймали. - Ведите сюда, я их сам допрошу, - сказал Аларис, запрыгнул на стол и уселся на нем, втянув свои ноги под седалище. Привели Синбада и Прошку в византийских нарядах. Мальчишка смотрел волчонком на разгулявшихся готов, а капитан поклонился учтиво: - Великий король! Мы к тебе не лазутчиками в лагерь пришли, а посланцами великого кесаря. Византийский император преподносит подарок твоему новорожденному сыну Сварту. Новый поклон, и Синбад протянул грамотку, выданную ему в Царьграде. Свиток передали королю. Аларис повертел её так и сяк, сумел развернуть, но не смог прочитать. - И что тут? Чему радоваться-то? Капитан, сделав шаг вперед и гордо подняв голову: - Великий кесарь Византии дарит твоему сыну Сварту в пожизненное владение свою провинцию Тавриду. - Тавриду? Что это? Где она? - Там, - Синбад указал на восток. – Благословенная и плодородная земля, замечательный климат, огромная территория Византийской империи теперь принадлежит твоему сыну. Интересно девки пляшут! – на лице у Алариса написано. – Он на империю войной, а она ему подарки шлет. С чего бы вдруг? - Ты – грек? - Я – перс, но служу росскому князю. - Пойдешь с нами – Тавриду покажешь. - А как пойдем – сушей или морем? - Как короче? - Морем, конечно. - Морем пойдем. Ты ешь, пей, веселись – за тобой мои вои присмотрят. И не вздумай хитрить… 10 После недельного пьянства закрутились, завертелись действия в лагере готов. Производимые телодвижения не оставили сомнений византийским разведчикам – германцы готовятся к походу через море: валят деревья, вяжут плоты; по реке прошвырнулись, плавсредства собрали все, которые нашли. Только куда они собрались? Не спокойно на душе – силища-то окаянная. Уже месяц Синбад живет послом в стане у готов в устье Истра. Истосковалась по нему Седава, не знавшая матери и обретшая вдруг отца – тот прежде надолго не оставлял её. Слезы сами по себе лились из глаз, и никто утешить девочку не мог. На плоту и в Тереме стало непривычно тихо – все оставшиеся в тревожном ожидании. На берегу рискуют жизнями – Синбад, Прошка, Тимур-невидимка и Болтун в облике стрижа. В Царьграде тоже с тревогою ждут вестей, не предпринимая никаких действий – удастся ли персу-миротворцу отвести беду от Византийской империи? Лазутчики докладывали – подобрался посол к самому королю готов: Аларис с почетом его принимает. Согласился морем идти – но куда? А для Прошки время патокой потянулось. Он вроде как посыльной при византийском после, но из лагеря не выпускают. Тоска…

- Если убедительно говорить, то непременно сработает. - Да, действительно – мол, земля хорошая, плодящая и без брани достанется. Всякий польстица – дареному коню в зубы не смотрють… - Кто же на переговоры пойдет? Синбад: - Ну, я, наверное – мне же грамотку дали. Вестгар: - Грамотка на подателя – сам же читал. Может, с ею Ядвигу послать – она изворотливей и в чародействе успешна. Та с лукавой улыбочкой: - О, как! Старенькую бабушку не жалеют… Тимур: - И я с вами невидимый пойду. В случае чего – пригожусь… Наговорившись, отчалили. А пристани большого города жили своей жизнью – здесь ни на миг не прекращалась работа. Плот шел себе к намеченной цели, по прямой пересекая море. Путешественники занимались своими делами. Синбад среди детей… Потешные спиногрызы! Взрослые головы ломают, как германцев перехитрить, а им дела нет – играют, общаются меж собой и всегда смеются. Только девочка, из Корсуни прихваченная, смотрит на него взрослым взглядом. Не улыбнется. Черты лица кого-то напоминают. Она словно почувствовала, о чем думает этот взрослый человек, притихла. Нахохлившись воробьем, исподлобья наблюдала за капитаном. - Тебя Седавой зовут? – спросил Синбад. - Назвали, - прозвучал ответ из маленьких уст. - А как твою маму звали? - Не помню. Не было её. - Как это не было? У всех мамы бывают. А про отца что знаешь? - Ничего. - Давай, Седава, я буду твоим отцом. - У тебя же есть Жасмин. - Жасмин уже большая. Она замужем и скоро сама станет мамой. А мне нужна вот такая кроха, которую я бы мог назвать дочкой. У нас с тобой волосы одного цвета. Иди ко мне… Маленькие ручки обвили шею Синбада. Детское тельце прижалось к груди капитана… Король готов Аларис отмечал рождение своего первенца, нареченного Свартом. Начали с утра. После полудня шум прославлений в адрес короля, королевы и их наследника уступил место утолению голода. Через весь огромный лагерь поставили наскоро сколоченные столы – скамей вовсе не было. Запеченные в ямах туши животных разрубали на части, разрезали на куски и укладывали на столешницы – с них угощались мужчины, женщины, дети и старики. Хмелящие напитки лились рекой. На опустевших столах вслед за говядиной появляются вертела с нанизанными на них зайцами, фазанами, гусями, утками, каплунами… зажаренными на кострах. Готы, едва переводя дух, усердно работали челюстями. Пиво, брагу, вино черпали из бочек огромными кружками. А по нужде ходили недалеко… Но не хлебом единым, как говорится… Дудочники и рожечники своей игрой старались повысить градус веселья. Король Аларис поощряет: - Жрите, пейте и пляшите. Через десять дней будьте готовы идти на Царьград! Взвыло огромное море людей и разразилось ревом.

- Предлагаешь им что-то отдать от Византийской империи? А сам ты, князь, беден землей? Мне вон карты показывали владений росских – от Студеного моря до Дикого поля. И лесов не счесть, и поля есть – зови германцев к себе. - И позову. А почему нет? Мурманов в Новгороде к делу пристроили. И этим найдем заделье. Такое ведь бывало не раз. Земля и народ россичей – бескрайни и гостеприимны. Мы всегда рады приветствовать не только ратных людей, вроде мурманов, но и столяров, кузнецов, скорняков, гончаров... А уж пахарям да охотникам на Росси раздолье! Между тем, у Синбада невеселые мысли бередили души. То, за чем шел в Царьград, он узнал – полонян теперь надо искать на Итиле. Но похоже, что сговор византийского кесаря с князем киевским, поставит перед ним и его командой другую задачу. И выберутся ли они из неё, известно только богам. Между тем, вслед за грамотой, о которой ранее уговаривались князь и кесарь, сочинили ещё одну и Синбаду преподнесли. В грамотке сей значилось, что податель её наделен особыми полномочиями, подсуден только византийскому императору и никому более. Всем поданным империи указания, поступившие от предъявителя, исполнять неукоснительно. Можно было радоваться таким правам чрезвычайного посла к подступающим германцам, но в сердце холодной колючкой угнездилась льдинка страха – что за народ, эти готы неведомые? На том и расстался с князем у ворот императорского дворца, высившегося крепостью в центре Царьграда. В порт на плот капитан пошел пешком. Настроение окончательно испоганилось. Но рассказав всем собравшимся у камина известные новости, заявил спокойно и даже несколько отрешенно: - Мы плывем к Истру на переговоры с готами. - Это нам надо? – поджав губы, спросила Ядвига. Синбад не смог заглушить мимику лица. Надо, не надо? – его ведь не спрашивали. Приказали – и будь добр исполнять. Чи с князем, чи с кесарем спорить опасно. Да и не принято. Повелители – этим все сказано. - Придется идти. - И… - Мир сотворить. Как – не знаю ещё. Давайте подумаем вместе. - А сорваться? – Прошка спросил. – Нам же на Итиль надо спешить. - От князя куда уйдешь? - Решено, к Истру плывем, - решительно сказал Вестгар. – Только разведку надо послать. Болтун в стрижи попросился – берегом хочет лететь. - А дальше так, – Тимур предложил. – Выследим вожака, я подберусь невидимым и убью его. Синбад: - Вряд ли их это остановит. У кесаря говорили – идут с семьями, возврата назад не будет, им земля для житья нужна. - Может, в Тавриду направим? – почесал макушку Корней. – Там земли вдосталь, лишь печенегов за перешеек прогнать. Впрочем, межусобица их на руку нам. Пусть до скончания жизни разбираются – чья земля, и кто ей хозяин? Ловушка для дураков. Каково? - Что скажут кесарь и князь? – это Синбад. - Пусть радуются, что не в Царьград! - А сработает?

Смотрят все на Святослава – уставились, будто на судилище призвали. Что тут сказать? - Выступаем на встречу. Твои легионы сушей, я морем на лодьях. У Истра и встретим. Они на каком берегу? - На нашем. - Это хуже. Зато спешить не надо. - Где биться будем? – проявив нешуточную заинтересованность в вопросе, Цимисхий даже с трона поднялся. - На месте определимся. - Тогда вперед – труба зовет! Князь поморщился. - Послушай, кесарь, у меня вопрос к тебе имеется. Ответишь? - Задавай. - Мы уже обсуждали его с твоим послом в Киеве – насчет строительства церквей на Росси и веры вашей. Тогда мы договорились, что Византия за эту нашу уступку закрывает повсеместно свои невольничьи рынки и перестает продавать людей в рабство – как правило, россичей, в полон захваченных степняками. Ты это решение подтверждаешь? - Аж в мозгах зачесалось, князь! Мы ведь давно отменили рабство и куплю-продажу людей. На полях теперь у нас трудятся издольщики. Да и в мастерских труд наемный… - А на базарах людьми торгуют, - упорствовал князь. - Если укажешь на кого, тут же голову отсеку. - Дай мне грамоту в том. Голову я и сам отсеку. Император улыбнулся. - Ну, а ты обратным порядком, не станешь чинить препятствий миссионерам великого патриарха. - Пусть будет так. - Тогда сейчас составляем грамоту и оба скрепляем её подписями. - Годится! А завтра поутру выхожу. Поплыву в виду твоих легионов. - И зачем тебе сие? - Чтобы готы нас не разбили порознь. - О-о! Тут много козырей. Смотри сам. Ты на лодьях в любой момент избежать столкновения можешь. Уйдешь на Россь, не сдержав слова союзнического, в критический для империи момент. Предлагаю поступить по-другому. Лодьи свои ты оставляешь в Царьграде. Пешим строем ведешь дружину впереди моих легионов. Впрочем, могу вам коней дать. Князь, буркнув о том, что россичи никогда данных слов не нарушают, надолго ушел в раздумья. Нет советчиков – в стане остались. А с перса какой спрос? В разговор вмешался главнокомандующий византийской армией. - Дозволите слово молвить, государь? Тот кивнул. - Не осилить нам готов в пешем бою – слишком велика разница в численности. Искать надо какие-то хитрости. Если на Истре мы опоздали, то можем остановить германцев на другом водном рубеже. И россичи на лодьях очень нам сильно в этом помогут. А не веря союзнику, зачем в бой с ним идти? Они побегут и нас сомнут… Пришло время задуматься императору. А князь, воодушевленный поддержкой, заговорил, не прося разрешения: - Княгиня моя Предслава в помощь прислала вот его, - кивнул на Синбада. – От богов миротворец. В Новгороде мурманам охоту отбил драться. В Киеве Ягайлу пьяного угомонил – тоже без брани урезонил. На днепровских порогах печенегов уконтропупил. Я с собой его прихватил с такой целью – а не попробовать ли до брани переговорить с германцами о мире. Разузнать, что хотят. Может, землицы им где-то дать. Может, данниками твоими станут, а не губителями. Гой, кесарь, а?