Женщина - загадка

Уметь прощать — Не Проявление Слабости И не Потеря Собственного «Я»… Прощая, сердце пребывает в радости… Простить — Найти покой… Простить — Понять… Уметь Прощать — Благословение Свыше… Уметь Прощать не каждому дано… Простить — Не Помнить Зла… Простить — Услышать… Простить — Из Мрака К Свету Выйти Вновь… Уметь Прощать — Не Знак Слепой Покорности И Не Отказ От Принципов, отнюдь… Простить — не значит «Попрощаться С Гордостью»… Простить — Надежду Дать Кому-Нибудь… Уметь Прощать Душе Широкой свойственно… Уметь Прощать — Неоценимый Дар… Простить — ОтрИнуть Все Плохое косвенно… Простить — Себе Самим Приятней Стать… Простить — Стать Лучше на одну десятую… Простить — Добрее Сделаться чуть-чуть… «УМЕТЬ ПРОЩАТЬ — НЕ СЕТОВАТЬ, НЕ РАТОВАТЬ… УМЕТЬ ПРОЩАТЬ УМЕЙТЕ!!!» — в мир кричу… Уметь Прощать не мною первой прошено, И, так уж повелось из века в век — Прощать Умеет Тот, Кто Ждет Хорошего… Прощать Умеет Мудрый Человек… © Елена Леглер

Понедельник — Встреча; Вторник — Заигрыши; Среда — Лакомка; Четверг — Разгул; Пятница — Тёщины вечерни; Суббота — Золовкины посиделки; Воскресенье — Прощёный день. С МАСЛЕНИЦЕЙ!!!

Оставайся, мой третий лишний, мой беззвучный, вчерашний, книжный. Я не сдамся, пока Всевышний мной устало руководит. Двадцать восемь попыток сбыться в календарной твоей странице. Ты молчишь, потому и длится страх, поставленный на repeat. Я опять предпочту свободу, бег по кругу и в ступе воду. Твоё место — в бюро находок. Я — открою ломбард потерь и февраль заложу бессрочно. До свидания, мой височный. Все проверки пройдя на прочность, наше время обрящет дверь. Что тебе рассказать, мой строгий, мой конвой на любой дороге? Я болею тобой, но сроки есть у каждого, кто рождён, кто ступил на большую землю, кто, казалось бы, неотъемлем. Ты под кожей, ты внутривенно, непокорен, не превзойдён. За собой закрывая зиму, ты молчишь, и невыразимо — до отрыва по сгибу — жаль. До свидания, нелюдимый, мой прошедший, невозвратимый. До свидания, мой февраль… © Анна Сеничева

МУЖЧИНА ПО СЕРДЦУ Ох, мужчины! Мы, девочки, так любим их обсуждать и осуждать за те или иные проступки, а иногда и тяжелые поступки. Но именно они хранители нашего чуткого и осторожного сердца, в которое не каждому дан доступ. Каждая пытается самостоятельно вывести для себя идеал настоящего Мужчины, а мы попробуем воссоединить всё это в одно. 1. Не деньги делают мужчину мужчиной, хотя без них никуда. Очень противоречивая истина, которая, порой, бывает очень удобной для бездействия. Вообще, самое главное для мужчины в жизни — это самоутверждение и реализация. Без этого он будет чувствовать себя не вполне полноценным. Для мужчины самореализация, как для большинства женщин любовь. Но здесь существует две крайности, с которыми очень часто мы можем столкнуться в современном мире. Первая называется «мне всё время мало, я хочу еще больше». В принципе, в этом нет чего-то слишком криминального. Это нормально, когда тебе хочется достигать большего, зарабатывать больше и приносить больше в семью. Но с другой стороны, чрезмерное количество денег (если можно его так назвать), очень часто уводит мужчин далеко в тёмные леса. Чем больше денег, тем более независимым он начинает себя ощущать и понимать, что у его ног скоро может слечь весь мир. И другая крайность — «Я свободный художник, я ни к чему не стремлюсь, и меня это устраивает». Это хуже. Это тот тип, который не стремится выйти на новый уровень, который не может обеспечить финансовую свободу и независимость своей семье. Такой человек не сможет до конца дать своей молодой семье уверенность в будущем. Я никогда ничего не имела против «свободных» художников, актёров и странников. Но ведь всё-таки всему должен быть свой предел. Если Ваш мужчина не может позаботиться о том, что Вам есть сегодня на ужин, то это, как минимум, странно. В таких случаях обязательно нужно искать золотую середину. Нормальный мужчина не обязательно должен обладать миллиардами «зелёных», но должен создать все условия для того, чтобы каждый вечер Вы не задавались вопросом о том, хватит ли Вам денег, чтобы купить хотя бы макароны. Скажу еще кое-что… даже в том случаем, если по каким-то причинам он не может дать Вам какой-то минимум (такое тоже бывает), то в этом не будет ничего страшного, если он всеми силами старается придумать, как выйти из этого положения. Повторюсь еще раз — смысл в движении, действии, планах и целях. Если они у него есть, если он пытается выйти из финансового застоя (пусть еще чего-то нет и что-то не получается), главное — не тормозить. Просто для того, чтобы показать, что ты можешь и участвуешь в том, чтобы что-то изменилось. 2. Ответственность. Речь идёт не о деньгах или способности Вас обеспечить. Нет. Настоящий мужчина несёт ответственность за Ваше сердце, потому что это самое ценное, что он может от Вас получить. Это обязательно будет отличать его от «шалтай-болтаев», которые не хотят никакой ответственности. Мужчина берет на себя ответственность за Ваше счастье и за спокойствие Вашей души. И, пожалуй, это один из самых сложных пунктов. Потому что выдержать напор женских эмоций под час бывает слишком сложно. Если мужчина не может взять на себя ответственность за счастье и сердце женщины, значит либо он не мужчина, либо это не та женщина. 3. Данные обещание практически нерушимы. Здесь нужно разобраться. Во-первых, он, конечно, не Господь Бог, чтобы всегда и во всём на 100% выполнять свои слова. Это не значит, что с диктофоном в руке Вы ходите за ним и в туалет, и в ванную комнату. Речь немного о другом. Есть глобальные решение и глобальные обещания. Никто сейчас не отменяет форс-мажорные обстоятельства, но… Даже если сложится так, что по каким-то причинам он нарушит своё слово в какой-то критической ситуации, настоящий мужчина сделает всё, чтобы Вы не почувствовали себя одинокой и беззащитной. 4. Он отвечает за все глобальные и Здравые решения в Вашей паре. Да. Именно мужчина, на том простом основании, что он — Мужчина. И не нужно сейчас дамам обижаться на то, что не Вы стоите на первом месте. У Вас есть свои главные полочки и места, о которых мы еще будем говорить далее. Очень часто женщина хочет главенствовать в паре. Она очень часто хочет быть выше, чем её спутник и, пожалуй, это одна из самых больших ошибок, потому что, делая так, она убивает в нём всю его суть мужчины. Дайте ему быть тем, кем его поставил Бог. Мужчина первый. На этом точка. И нельзя это переделать, потому что это закон. Никто не исключает женскую интуицию, которая часто спасает в критических ситуациях, но о том, как внедрять это мужчинам в голову мы будем говорить в другой главе. Мужчина ответственен именно за здравые решения. Потому что именно он может рассуждать над любой ситуацией, выключив все эмоции и перепады настроения. 5. Мужчина — отец. Сложно это объяснить, если Вы встречаетесь всего пару месяцев. Понимаете, в нём должны быть те прекрасные и добрые вещи, которые он сможет вложить в своего сына или дочь. Что-то такое, чему может научить именно Мужчина с большой буквы. Пусть это и будут шаблонные качества, но он должен уметь этому научить: выдержке, внимательности, смелости, твёрдости, серьёзности. Он должен уметь воспитать в своих детях кого-то еще лучшего, чем он сам. 6.Человек по сердцу Божьему. «Истинно любит тот, кто в тайне молится о тебе Богу». Оттолкнёмся от Библии. Вначале был сотворён именно мужчина, но не женщина (хотя в этом для женщин будет еще очень большой плюс, о котором поговорим в других главах). Не нужно ничего переделывать и выдумывать. Каждый от начала должен находиться на своём месте. Мужчина, который всем сердцем верит в то, что существует Бог и, хотя бы изредка (а лучше постоянно) молиться о том, чтобы стать лучшим для своей семьи, станет самым прекрасным мужем. Потому что именно духовная связь оградит Вас в браке или отношениях от таких вещей, как измена. Такой человек всегда сможет искренне помолиться о Вас и детях. Он всегда найдет слова утешения, когда Вы будете чувствовать себя одиноко. Именно такой человек сможет сделать Вас по-настоящему самой счастливой. К сожалению религия, вера и Бог сейчас не в таком тренде, как предательства, ссоры и всякого рода гнилые поступки. Хотя, пожалуй, этот шестой пункт можно назвать самым главным пунктом. Приведу немного странный пример. Я думаю, что никто никогда не увидит, как жены священников плачут от того, что муж не пришёл домой на ночь, изменил, напился, как свинья или поднял на них или на детей руку. Я не говорю о том, что Вы должны поселиться в церкви и сутками читать Библию. Нет. Просто если Ваш муж умеет искренне молиться, то 90% Вашего семейного счастья уже в кармане. 7. Уверенность в своём выборе. Настоящий мужчина никогда не запутается где-то между решениями, между принципами, между женщинами. Он чётко знает, чего он хочет. Он чётко знает, кого он хочет. Он не будет путаться в том, как ему поступить, на кого посмотреть и какое решение принять. У него есть стержень. И что бы ни случилось, такой мужчина будет непоколебим. Если он выбрал какую-то женщину, то сделает всё, чтобы сделать её счастливой. Если принял какое-то решение, то не будет менять его десять раз. Если у него есть свои принципы, то в какую бы ситуацию он не попал — не откажется от них. 8. Он умеет любить и стремится стать лучше. Мужчине любовь даётся сложнее, чем нам, девочкам. Для него любовь — это, скорее, отдых. В любви он ищет покой от всей суеты и сложных ситуаций, которые происходят у него на работе, в коллективе или между друзьями. Пусть он не будет заваливать Вас подарками и не вспомнит день Вашего третьего поцелуя или второго объятия, но в трудную минуту, он никогда не оставит Вас одну. Он сможет Вас рассмешить. Он сможет Вас удивить. Он сможет дать Вам почувствовать себя нужной и родной. Он и правда может не закидывать Вас розами, но если мужчина рядом тогда, когда действительно необходим, то порой это самое большое счастье. Если мужчина не растёт вверх, то катится вниз. Это закон — если ты не идешь вперёд, то ты не стоишь, а катишься назад. Так и здесь. Да, он может говорить о том, чтобы его любили таким, какой он есть. И об этом еще тоже будет долгий разговор. Но он должен меняться в лучшую сторону не для мамы, папы или любимой женщины. Он делает это для себя. Чтобы стать лучше и увереннее в собственных глазах. Почему для себя? Потому что в жизни всякое бывает. Потому что если он меняется только ради любимой женщины, а потом по каким-то причинам они расходятся, то очень велика вероятность, что из орла, в которого превратился, он вернётся к цыплёнку, которым был. 9. Он любит правду. Правда — вещь тяжелая и не каждый сможет носить её с собой. Настоящий мужчина должен просто обожать правду и никогда не жить во лжи. И не нужно отметать этот пункт только из-за того, что он не так удобен, как хотелось бы, ссылаясь на то, что существует «ложь по спасение». Забудьте! Нет такой лжи. Она не бывает серая. Она чёрная. И от молчания будете потом получать больнее в десять раз. Если мужчина где-то «накосячил», какая бы ни была горькая и отвратительная вещ, он придёт на кухню, сядет напротив Вас и скажет всё. Не из-за того, что хочет сделать Вам больно, а из-за того, что ничего нельзя построить на вранье. И если есть какая-то гниль, то рано или поздно даже самые прекрасные отношения рухнут. Так же и сам. Какой бы неудобной, порой, правда ни казалась, он должен научиться в ней жить. 10. Он всегда поднимется. Ситуации частенько бывают настолько страшные, что нам такое даже и не приснится в самом жутком сне. И люди иногда с огромным грохотом падают с очень высоких пьедесталов. Но в какую бы грязь, как поросёнок, он ни влез — встанет и пойдет дальше. У настоящего мужчины есть сила встать, впрыгнуть в свой стильный костюм, застегнуть запонки и идти дальше. Любимые мои, хорошие! Не знаю парень или девушка сейчас это прочтёт, в любом случае, всегда есть к чему идти. И каждой девочке желаю найти «Мужчину по сердцу своему»… :) © Василиса Володькина

Как Маша в 40 лет любовь нашла Все незамужние женщины хотят выйти замуж. Кто считает, что это не так, тот плохо о нас думает. Все, абсолютно все без исключения мечтают заарканить какого-нибудь подходящего мужчинку и править им. Или чтобы он правил. Третьего не дано. Это великое знание я приобрела в девятнадцать лет и с тех пор убеждений не меняла. И была я юна, и, как теперь только стало понятно, — прекрасна. Но разговор не обо мне, отвлеклась. Была у меня тогда очень пожилая тридцатипятилетняя подруга. Практически древняя старуха. Работала она заведующей столовой большого НИИ, статусная была женщина. И у нее, в свою очередь, были еще более древние и не менее статусные подруги. Одна, тридцативосьмилетняя, заведовала овощебазой, вторая, самая старая сорокалетка, была главным кадровиком огромного ДСК. Жили они себе поживали сырами в масле. Все у них было, и ничего им за это не было. Четырехкомнатные квартиры в хрустальных люстрах и вазах, в узбекских коврах и невероятной комфортности спальных гарнитурах. Великие женщины. Ко всему этому благолепию у двоих прилагались мужья. У завстоловой — разбитной монтажник Игорюха, у завбазой — добрейший руководитель заводской самодеятельности, гармонист Колясик (так и только так его называла супруга). У главного кадровика мужа не было. И это было страшной трагедией. Во всяком случае все наши посиделки на определенном градусе заканчивались ее горькими рыданиями с причитаниями: какие все счастливые и только она, одна она одинока, как маяк в океане, и нет ей в этой жизни ни просвета, ни счастья. Боль одиночества была настолько страшной и материальной, что хрустали тускнели и переставали звенеть, а ковры теряли шелковистость. Не жизнь, а дно Марианской впадины. Для меня, считавшей, что в сорок только две дороги: в крематорий или геронтологический санаторий, эти страдания были смешны до колик. Какая любовь может случиться с человеком с перманентом, рубиновыми перстнями на трех пальцах и отметкой в паспорте — сорок лет?! Постыдились бы… Но молчала я, понятное дело. А вот верные подруги не молчали. Утешали, строили планы захвата какого-нибудь зазевавшегося вдовца и разведенца. А он все никак не находился. А если и находился, то не подходил по параметрам: то выяснится, что будущий счастливый жених тихий алкаш, то ходок, то статью не вышел. Кадровик (звали ее Марией) была женщиной монументальной и терпеть рядом с собой какой-то там «поросячий ососок» (цитата) не собиралась. А вот в кошельки претендентов дамы не заглядывали — не считали нужным, все же у них было, вы помните. Пока шли трудные поиски, навстречу своему счастью из северной деревушки выехал мужчина в самом расцвете лет по фамилии Генералов и пришел устраиваться на работу в ДСК. Монтажником. Рука судьбы уже крепко держала за холку счастливца, шансов увернуться не было никаких. И попадает он на собеседование не к рядовому кадровику, а к нашей рубиново-перманентной Марии. А чтоб вы все до конца понимали, фамилия Марии была не менее героической, оцените: Маршал. Вечером был созван весь генштаб и адъютанты в моем лице. На кухонном столе лежали карты боевых действий. А если быть точной — от руки написанная биография и фото соискателя на позицию монтажник-высотник. С паспортного черно-белого фото на нас смотрел мужик с тяжелым взглядом и усами, которых хватило бы на пять составов «Сябров» и «Песняров». Мария рыдала. От любви, конечно же. Это была страсть с первого взгляда. Сокрушительная. Мы с пристрастием разглядывали Усы и осторожно делились впечатлениями: — Ну ничего так мужикашка: чернявенький, усявенький. (Комментарий завстоловой.) — Наташа, да ты посмотри на его нос! Гоголь от зависти умер бы, Сирано де Бержерак глаз при таком носе не поднял бы из уважения к пропорциям. (Это уже я умничаю.) На меня жестко посмотрели. Терпеливо вздохнули и в три голоса объяснили, что большой нос для мужчины как раз является подтверждением его… гм… несокрушимой мужественности (жизнь, конечно, потом внесла в эти знания свои коррективы, да не об этом сейчас разговор). Но тогда я поверила подружайкам на слово. Задавили опытом. Соборно решили, что такие усы не имеют права бесхозно болтаться по городу и что «надо брать». Но как? Как подкатить к простому работяге, если ты вся в хрусталях и песцовой шапке, а он в общаге на панцирной сетке? — Наташа, ну как я с ним подружусь, он же не пьет! Совсем! — Закодированный что ли?— Не знаю, не пьет, и все, ни граммулечки! Я уже и в гараж его звал, и в баню. Он приходит — и не пьет. Машину, вон, батину отремонтировал, как новая теперь фырчит — и не пьет; парится в бане, как черт, и не пьет — как с ним дружить?! Усы по решению женсовета были определены к мужу завстоловой в бригаду монтажников, с целью охмурения сначала «великой мужской дружбой» с последующим захватом уже женским генштабом. Но Усы не сдавались. Усы не пили, не курили и не читали советских газет. Усы оказались интровертами, которые быстро делали порученное им дело и тут же скрывались в общежитии. По свидетельствам очевидцев, Усы записались в городскую библиотеку, много читали и что-то время от времени записывали в толстую тетрадь, которая хранилась под матрасом. Рабочий кодекс чести не позволял соседям втихушку достать эту тетрадь и выяснить, что же он там записывает. Это было «не по-пацански» и на все уговоры женщин, которые пацанскими понятиями не жили, а только страстно желали узнать, не пишут ли Усы кому любовных писем (у баб одно на уме!), была единственная возможная реакция: а не пошли бы вы, тети, куда подальше со своими просьбами. Не крысы мы, мы — мужики честные. Раз прячет человек, значит так надо. Ни шантажом, ни подкупом не удалось разбить монолит порядочности «простого рабочего человека». Как ни старались. Все это оказалось дополнительным плюсом в карму Усов, так как ничто не делает мужчину еще более желанным, как налет загадочности и тайны. Мария наша уже сходила с ума не хуже Велюрова, ежедневные сходки генштаба не вносили никакой ясности, а лишь только усугубляли и без того незавидное положение сгорающей от страсти женщины. Рубины тускнели, перманент расправлялся, платья уже не соблазнительно обхватывали выпуклость форм, а спущенным флагом болтались на стремительно теряющей стать фигуре. Мария угасала на глазах. Мария была тяжело влюблена в одностороннем порядке, и что с этим делать — мы не знали. А Усы тем временем выбились в передовики производства и помимо посещения библиотеки были пару раз замечены на репетициях художественной самодеятельности, пока что в качестве безмолвного зрителя. Генштаб вынес единственно правильный с женской точки зрения приговор: бабу себе там присмотрел. Иначе зачем здоровый мужик сорока лет отроду будет шастать по репетициям и концертам? Только из-за бабы. Любовь к искусству в этих кругах не рассматривалась абсолютно. В Марииной судьбе уже не призрачно, а очень даже отчетливо замаячила кардиореанимация. Сердце кадровика оказалось не готовым к испепеляющему марафону неразделенной любви, сердце медицински стало страдать тахикардией, переходящей в мерцательную аритмию. И тут мы поняли, что без решительного наступления женской армии ситуация не разрешится никогда. Совет собрали у одра тяжкоболящей рабы Божией Марии. Умирала Мария по всем правилам жанра. Потухший взор, впалость когда-то сияющих здоровьем щек, потускневший до бледно-тараканьего некогда рубиновый перманент… Одним словом, уходила из Марии жизнь уже не по капле, а по ведру в день. Мы стояли у одра и пытались заткнуть ее ментальные дыры своими полными физического и морального здоровья телами. Тщетно. Мария хотела уже только одного: умереть. Во цвете лет, на пике карьеры и хрустально-коврового благополучия она решила во имя любви оставить этот презренный мир материальных ценностей и сгинуть на одном из Томских кладбищ. Завещание было составлено, и ничего более не удерживало ее на этой жестокой, лишенной любви и счастья планете по имени Земля… Но было одно обстоятельство, которое не позволило ей скончаться в этот же день, а именно — заседание профкома, бессменным председателем которого Мария была уже лет шесть. На повестке дня было распределение квартир между очередниками и льготниками (о, эти благословенные времена, кто помнит, когда по истечении пятнадцати лет ожиданий, мотовни по общагам и коммуналкам родное до зубовного скрежета предприятие одаривало своих сотрудников живыми квадратными метрами!). Без Марии, знамо дело, эти метры ни за что правильно не распределили бы, и священный долг поднял ее со смертного одра, как расслабленного у Овчей купели, и кое-как причесавшись, не надев рубинов и люрексов, сожженная огнем любви почти до основания, Мария собралась на вечернее заседание. Тут я от безысходности выступаю с бредовейшим предложением: — Маш, а ты выбей ему квартиру. Тогда вы как-то в статусах сравняетесь с Усищами, и можно будет уже реально к нему подкатить. На новоселье через Игоряна напроситься, все ж таки он его бригадир, с переездом помочь и под шумок тетрадку вожделенную тиснуть и прочесть. От мужиков-то все равно никакого прока с их порядочностью. А нам можно, женское любопытство — не порок! В потухших глазах Марии заалел огонь надежды. Воспылал, взвился кострами… Завбазой и завстоловой смотрели на меня с нескрываемым восхищением. Оказалось, что бредовой моя идея была только для меня. Как говорят англичане, «нет ничего невозможного для сильно жаждущего сердца». Сердце Марии жаждало усатой любви настолько, что остановить ее порыв не смогли бы и боевые слоны Александра Македонского. Электробигуди. Тушь «Ланком», помада цвета «цикламен в перламутрах», польский костюм тончайшей красной шерсти, лаковые сапоги «в колено» на тончайшей шпильке — и от умирающей лебеди не осталось и следа. Валькирия, готовая сражаться со всем бюрократическим миром во имя любви, предстала пред нашими очами буквально через полчаса. Мы втроем с ужасом и восхищением наблюдали этот квантовый скачок от смерти к жизни и не верили своим глазам. Мне за креатив и живость ума были тут же подарены золотые сережки, от которых, понятное дело, отказываться было бесполезно, да и незачем. Заслужила. Воздвигла от одра болящую, не шутки шутила. Никто до сих пор не знает, какие аргументы приводила Мария на том собрании в пользу вожделенных Усов, на какие кнопки нажимала и кому потом увозила пару новых ковров в целлофане, кому подарила свою очередь на новый румынский гарнитур, но факт остается фактом: Усы вне всякой очереди (да он на нее и не вставал, скорей всего, работал каких-то восемь месяцев) получили ключи от прекраснейшей «малосемейки»; одиноким в то время большие метражи не полагались. Не умеешь плодиться — сиди в малометражке. Усы изумились до невозможности такому кульбиту в судьбе, но от квартиры не отказались (хоть ты живи в библиотеке и сто тетрадей испиши, квартирный вопрос от этого менее насущным не становится). Пробили брешь в святом образе хитрые бабы. Усы были поставлены перед фактом, что на новоселье бригадир его Игорян явится не один, а с семьей и друзьями семьи, которые привыкли вот такой здоровенной толпой делить вместе все радости и горести, все взлеты и падения — и свои, и друзей, и друзей друзей. Дополнительным бонусом в карму нашей шумной сорочьей стае шла полная организация пира по случаю получения Усами ордера. Усы поначалу пытались сопротивляться, но где уж устоять перед натиском нашего табора, в котором каждый был бароном, и сопротивление было сломлено, не успев начаться. И сорокоградусным зимним утром наш караван выдвинулся в сторону новостроек. Всю ночь перед этим знаменательным днем два лучших томских шеф-повара варили, пекли, жарили, взбивали, заливали желатином в столовой закрытого НИИ трапезу, достойную высших членов политбюро. Помидорные розы, каллы из отварной моркови с глазками дефицитного консервированного горошка в обрамлении петрушечных кустов, «сельдь под шубой» в вип-исполнении, заливные судачки, буженина, убивающая своим чесночно-перцовым ароматом всякого, кто приближался к ней на небезопасное расстояние, разнузданные цыплята табака, отбивные из парной свинины… Спецрейсом из Стрежевого в ночь прилетели томные и благоуханные осетры и игривые стерлядки, сочащиеся смоляным жиром через пергаментную бумагу. Белоснежная нельма размером с хорошего дядьку, замотанная благодаря некондиционным габаритам в простынь по горло, таращила свой радужный глаз и, казалось, подмигивала им в предвкушении: «Эх, погуляем!». По мелочи еще, конечно, пара картонных коробок с сервелатами-балыками, вчера еще бегающими задорными свинками и потряхивающими веселыми хвостиками на территории свинокомплекса, а сегодня уже обретших строгий геометрический вид и веревочные хвосты для лучшей укладки и транспортировки. В трехлитровых банках колыхалось свежайшее пивцо утреннего разлива (спецрейс с пивзавода в шесть утра, на директорской «волге»), коньяк для вальяжности, водочка «для куражу» и «красное-сладенькое для девочек». Девочки, правда, все как одна лопали водку — не хуже, а где-то даже и получше нормальных мужиков, но для форсу — надо. Не сразу же утонченные Усы озадачивать своими умениями. Для него, как непьющего, взяли ящик «Буратины» (пусть порадуется человек). Бесчувственную, сменившую 58 размер на 48 Марию выводили из дома под руки. Не несли ноги сомлевшую от предчувствия счастия или несчастия, истомившуюся в любовных муках женщину. Мы все уже порядком устали сострадать подруге, поэтому были настроены на решительный абордаж, когда уже «или пан, или пропал». Ухайдоканная страстью нежной и от этого вся потусторонняя Мария, хохотуша Люся-завбазой с Колясиком и аккордеоном, Наталья-завстоловой, томная красавица в чернобурках, перевитых соболями, изумрудах с голубиное яйцо, языком настолько острым, что его хватило бы на три украинских села и мужем, вечным пацаном — Игорюхой. Ну и я, конечно, ваша покорная слуга, юная, ржущая молодой кобылой без перерывов на обед, правда, без соболей и брильянтов, но это отлично компенсировалось датой рождения. В тот момент мы были похожи на альпинистов, стоящих у подножия Джомолунгмы, решая и гадая, покорится нам вершина или нет. Квартира усатого новосела располагалась на восьмом этаже, мы стояли у подъезда в молчании, высчитывая глазами окна светелки, где в ожидании своего счастья томился Машкин принц. И грянул праздник! Как мы ползли до восьмого этажа (а дом-то новый, а лифт-то еще не подключен!), навьюченные аккордеонами, балыками и заливными судачками «а-ля натюрель» без лифта — «будем знать только мы с тобой». Но мы смогли, выдюжили и оправдали, мы каким-то чудесным образом все донесли, не помяв, не расплескав, не сломав и не уронив. Чего все это стоило, не высказать. Объемы пролитого пота помнят только норковые «чалмы», ондатровые «формовки», да я, раба многогрешная. Марию волокли волоком, чуть ли не за ноги, поставив в один ряд с балыками и вип-селедкой. Лишь бы дойти, лишь бы достигнуть вожделенной цели… И мы достигли. — Итить-колотить, — подал голос стокилограммовый Колясик. — Как тяжело любовь добывается… Мы зашикали на него всем хором — акустика-то роскошная в пустом подъезде, а ну как жених молодой раньше времени обрадуется? У двери под номером 32 мы торжественно остановились, отдышались, надавали свежих пощечин уже совершенно бездыханной Марии и хором на последовавший из-за двери вопрос: «Кто?» дружным хором гаркнули: «Конь в пальто!». Отверзлась дверь, и на пороге, во всем блеске своей красоты предстали Усы. В идеально отглаженных черных брюках и белоснежной, той хрустящей снежной белизны, что нам, людям эпохи техники «mille», уже и не снилась, рубашке. Мы обомлели всей женской половиной табора и моментально поняли, почему так страшно страдала Мария. Усы были невозможно, кинематографически, журнально красивы. Он был не фотогеничен, да и кому повезло на паспортном фото выглядеть прилично? А другого мы и не видели. Но в жизни это было «что-то с чем-то». Рядом с ним все чернобурки смотрелись облезлыми кошками, брильянты напоминали куски асфальта, люрексы — мешковину, а все мы вместе взятые — канадскую «траву у дома», которая вроде и зелена, но не мягка и не душиста, так, имитация… Даже буженина и та втянула вовнутрь весь свой чесночный дух и скромно пахла половой тряпкой. Мы, сглотнув слюну, вытащили Марию из двадцать пятого глубокого обморока и прошествовали в тридцатиметровые апартаменты. И завертелось. Стола не было, да и откуда взяться этому столу? Дастарханом, на полу, раскинули двуспальную льняную скатерть, наметали туда все, что (было в печи) навертели за ночь шеф-повара, уселись по-турецки и пошел пир горой. В кассетнике страдала Ирина Аллегрова, а на полу, между мной и Колясиком, страдала Мария. Усы поначалу стеснялись незнакомой компании, но после второй бутылки «Буратино» неожиданно разошлись и начали сыпать шутками, тостами, рот под усами не закрывался, мужики хохотали каким-то своим производственным юморочком, а мы тремя квелыми коровами сидели, пучили бестолковые свои глаза на эту усатую красоту и слова не могли вымолвить. Все-таки красивый мужик — это вам не баран чихнул, это такая же редкость, как брильянт «Наследие Уинстона»: он вроде как и существует, и нашли его простые люди в Ботсване, а фиг его заимеешь. Ты его вроде как априори недостойна, из-за хронической нехватки средств, возможностей и, что греха таить — породы. И тут в дверь постучали. По-хозяйски, так стучат в дом, в котором ждут и где не удивятся твоему приходу. Усы резво подскочили и в один прыжок оказались у двери. — Маша, проходи, проходи скорей, знакомься, это мои друзья, новоселье празднуем, давай чемодан, вот тапочки тебе, да, мои, других нет, Маш… Мы с ужасом наблюдали за этой встречей, понимая, что наш льняной дастархан вот-вот превратится в саван. Новоявленная Маша была неприлично молода и приятна собой до невозможности. Ладная, высокая, с ногами, растущими прямо из конского хвоста, туго затянутого лентой на голове. Я посмотрела на нашу Машку, от которой уже просто разило могилой, и мне захотелось плакать. Плакать от великой бабьей жалости, которую мы можем испытывать независимо от возраста и количества траншей, из которых приходилось вылезать после падения. Наша Маша была уже сама по себе саван. Белая, бескостная и бесплотная, в нее саму уже можно было покойничков заворачивать… Она механически подносила к губам стакан с «красненьким-сладеньким», отпивала по чуть-чуть и не реагировала ни на какие внешние воздействия. Запах еды улетучивался, а на его место водворялся запах неминуемой трагедии. И только Усы и его гостья не видели и не чувствовали надвигающейся беды. — А я ей говорю, Машке: это ж какое счастье, что теперь у меня есть жилье, сколько уже можно по общагам мотаться? Теперь вот так, в тесноте, да не в обиде, я ж ее тоже заставил из общаги уйти, будет теперь как королева, в своем душе мыться, а это же счастье, такое счастье, да, Маш?! Завстоловой медленными глотками тянула из стакана водку и в упор смотрела на съеживающегося с каждой секундой мужа-Игорюху, из которого жизнь уходила на глазах, соразмерно сделанным Натальей глоткам. Проштрафился, прокололся, самого главного не выведал почти за год общения со своим подчиненным, и по всем правилам жанра он должен был пострадать. Люто и страшно. Возможно, в последний раз. Колясик с Люсей тем временем вытягивали из футляра аккордеон, решив, что теперь-то уж чего делать, помирать, так с музыкой, шоу маст гоу он, как говорится. Но тут тоже вышла осечка, потому что первым номером в репертуаре семейного дуэта, независимо от квалификации праздника, всегда шла песня «Враги сожгли родную хату». Восьмое марта, день рождения, крестины, смотрины, просто дружеские посиделки — традиция оставалась неизменной: в начале пели «про хату», в память Люськиного отца, героического командира дивизии. В общем, все очень «а-ля-рюсс». Разбитые надежды, «красивая и смелая дорогу перешла», вот-вот от горя умрет несостоявшаяся невеста, а над всем этим вселенским ужасом и апокалипсисом парит вибрирующее Люсино сопрано: «Куда теперь идти солдату? Кому нести печаль свою?» (и ведь не приврала я ни слова, все так и было). И тут мой взгляд падает на подоконник. Там лежит потрепанная книжка. Тургенев. «Ася-Рудин-Дым», три в одном. На книжке лежит пачка лезвий для бритвы «Нева», и этот натюрморт добивает меня окончательно; я еще раз смотрю на окаменевшую в своем горе нашу-Машу, на источающую ненависть ко всему сущему Наташу, на съежившегося трюфелем Игоря, на разливающихся в творческом экстазе Колю с Люсей, на Машку-соперницу и красавца усатого Серегу, и начинаю хохотать нечеловеческим вороньим хохотом… — Я, пожалуй, пойду, — встрепенулась, очнувшись от обморока, наша-Маша. — Да, пойду… — Сидеть! — цедит сквозь зубы осушившая уже второй стакан завстоловой. — Сидеть, я сказала, не двигаться! Щас мы… Щас мы всех тут на чистую воду выведем, щас мы тут всех… Праздник, несомненно, шел к тому, чтобы стать лучшим из всех до этого случившихся. Наташа тяжело поднялась с пола, выпрямилась во весь свой стопятидесятисантиметровый рост, и началось. Началось то, что обычно бывало на шахтерских окраинах Анжерки, откуда почти вся честная компания была родом и где только в честном, пусть и кровавом бою добывались и победа, и справедливость. — Слышь, профура, ты откуда к нам такая красивая приехала? Он же тебе в папаши годится! В папаши, а не в хахали! Квартирку унюхала и прикатила с чемоданчиком, лихая казачка?.. В душе она мыться собралась, чистоплотная наша! Игорь, быстро поляну собирай, к нам поедем догуливать! Люся! Глаза открыла, рот закрыла, гармошку в чемодан, Колясика — в ботинки, все едем к нам, хватит, нагостевалися, спасибо за прием, как говорится! Спасибо за все!!! Смотреть противно! А мы-то, мы-то думали, нормальный мужик, а ты — тьфу, кобелище, хоть и по библиотекам ходишь! — !!! Наташа?!! Наташа, вы что? Кто профура? Почему? Да вы вообще что тут себе позволяете, Наташа? У меня же в доме! Маша, Маша, постой, куда ты, Маша?! (Звук захлопывающейся двери) И тут Игорюхино сердце не выдерживает всего этого позорища, он подскакивает и с криком: «Да колотись оно все перевернись, ваше бабье отродье!» со всей дури бьет кулаком в оконное стекло (женщину, по пацанским понятиям, он ударить не может, друга — не за что, поэтому окно — самое то). А вы видели кулак монтажника? Нет? Я видела… Двойное стекло оказывается пробитым насквозь, осколки в секунду разрезают рубашечную ткань и Игорюхину плоть, и потоки… нет, не так, не потоки — реки, багровые реки крови начинают орошать подоконник с Тургеневым, «Асей», «Рудиным» и «Дымом», струясь по «Неве». Тихо. Страшно. Игорь, разбушлатившись, совершенно не обращал внимания на вопли жены и коллектива, размахивал во все стороны изрезанной конечностью, поливая фонтанирующей из ран кровищей стены в свежих обоях, дастархан, тела и лица присутствующих, и орал так, что наши круги кровообращения поворачивали вспять от ужаса происходящего. — Серега, снимай рубаху, надо его перевязать, — крикнул Колясик и одним рывком оторвал рукав белоснежной рубашки онемевшего в этом кошмаре новосела. (А чью еще рвать? Белая, достойная стать бинтами для раненого бойца, была только у Усов). В секунды рубашка превратилась в перевязочный материал, а Серега предстал пред нами во всей своей окончательно уже открывшейся красе. Было на что посмотреть, да… Бездыханная наша-Маша получила последний контрольный выстрел бессердечного Амура и сломанной куклой валялась где-то в углу, да и не до нее уже всем было. Сколько можно сострадать, не железные мы. — Наташка, хорош орать, бегом в машину, в больницу ему надо, потеряем мужика с вашими разборками! — Колясик, милый и с виду никчемный руководитель художественной самодеятельности, на глазах превратился в главнокомандующего. — Люся, пакуй коньяк, мы его не начинали, врачам дашь, чтобы милицию не привлекали. Где Наташка?! Муж погибает, ей и дела нет. Наташа! И тут в партитуру нашего побоища вливается страшный гром литавр (зачеркнуто), ужасный грохот и скрежет чего-то металлического и звуки стремительной горной реки. В одну секунду на полу образуется огромная лужа, из ванной комнатки раздается кряхтение, звук бьющегося стекла (к которому мы уже успели привыкнуть), и кадансом идут чьи-то всхлипы и рыдания. — Игооооорь, Игоооорь, иди сюда, я, кажется, ногу сломала… — И вой — пианистый, на одной нотке. Открывается дверь ванной комнатки, и оттуда цунами выносит завстоловой. В абсолютно мокром платье, с окровавленными руками и безжизненной, распухающей на наших глазах ногой. (Здесь, по идее, должна быть прямая речь всех участников драмы, но из этических соображений я ее опускаю, чтобы не оскорбить ненароком чьих-нибудь нежных чувств). В ходе непринужденной беседы выяснилось, что в начале банкета предусмотрительные хозяюшки набрали полную ванну холодной воды и погрузили в нее все пять трехлитровых банок с пивом, чтоб не скисло, значит, и своей прохладой могло порадовать любого страждущего даже на следующий день. А Наталья, зашедши в ванную комнату, перед отбытием из гостеприимного дома решила сполоснуть разгоряченное свое лицо, присела на край переполненной ванны и… 58 размер, что вы хотели? Ванна была плохо закреплена и опрокинулась вместе с трепетной девяностокилограммовой ланью и всем содержимым. Натали пыталась спасти банки, да не вышло, только изрезалась вся. Новоселье удалось на славу, стены в изобилии были окроплены кровью, единственная рубаха новосела изорвана в клочья на бинты, ванна вырвана с корнем, вода на полу, перемешанная с кровью, плавающие в ней тарелки с заливным и осетриной, петрушка — ряской по всем углам, разбитое окно (зима, крещенские морозы, Томск)… — Погуляли, елки-моталки, справили. Так, все по машинам, в травмпункт! Ты и ты, — перст Колясика уперся в мой нос и в угол, где притаилось тело Марии, — тряпки в зубы, все убрать и перемыть. Через час за вами заеду. Игорь, отдай стакан, больничный не дадут, если врачи поймут, что ты пил. Люся, мухой в машину — греть, не таращься… Серега, тащи Наташку вниз, ей не доползти самой. И тут одноногая Наталья восстала. Не захотела ни в какую, чтобы Усы ее тащили с восьмого этажа, заартачилась, несмотря на свое плачевное положение, как ни уговаривали. И в результате перли мы ее вдвоем с Люсей, проклиная все на свете, а прежде всего аппетит и должность нашей тяжеловесной подруги. В травмпункте ржали все, начиная от хирургов и заканчивая пожилой санитарочкой. Хитрый Колясик обязал меня в красках, со всеми подробностями рассказать историю получения травм, чтобы у расчувствовавшихся медиков (а уж служители травмпунктов повидали многое, их не разжалобишь) не возникло даже мысли привлечь стражей порядка в связи с обилием колото-резаных ран на телах супружеской пары Ильичевых. Я и старалась, конечно, и про любовь злую, и про аккордеон, и про Машку-разлучницу… Гогот стоял нечеловеческий. Коньяк, опять же, непочатый. Уломали мы хирургов не доносить на нас милиции и не указывать в истории болезни, что пострадавшие были не совсем трезвы. Слава Богу, от полученных травм никто не скончался — и ладно. — Слушайте, а наша-то Маша где? — поинтересовался свежезаштопанный Игорь. — Забыли мы ее у Сереги, да не маленькая, дома поди уже сидит, ковры слезами удобряет… — У меня сердце не на месте, — молвила Люся, — надо поехать, проведать, как она там, беды бы не натворила в таком состоянии… И наш боевой отряд, в бинтах и гипсе, выдвинулся к Маше. Сердца остановились у всех, когда мы поднялись на нужный этаж и увидели чуть приоткрытую дверь в Машину квартиру. Там хрусталей одних на тыщи было, в таких квартирах дверь должна быть всегда хорошо закрыта, а тут — открыто… Воображение всех присутствующих мигом нарисовало картину хладных ног, болтающихся над полом. Зайти первым никто не решался. Топчемся, прислушиваемся… И слышим — смех, женский, следом какое-то мужское бу-бу-бу и опять смех, не Машкин… Ставший в тот вечер очень героическим Колясик рванул дверь и ворвался в прихожую, следом уже все мы. На кухне, за накрытым столом сидели трое: наша-Маша, Усы и Маша-молодуха-разлучница. Увидев наши застывшие в немом вопросе физиономии, они начали истерически хохотать, а следом за ними и мы. До слез, до икоты. События после нашего отъезда разворачивались следующим образом. Сергей убежал на поиски Маши-разлучницы, а наша-Маша от холода начала приходить в себя и на нервных почвах за час с небольшим привела квартиру в относительный порядок. Только собралась уходить, явились Усы с зареванной молодушкой. В доме находиться невозможно — все заледенело, на улице сорокаградусный мороз, из окна ветер свищет, стены в крови, ванна с корнем вывернутая в санузле валяется, как тут ночевать? Вот наша Маша их к себе и забрала, обоих. В тепле, да под бутылочку всех разморило-развезло, и Машка наша возьми и выдай Усам всю правду-матку. И про любовь свою злую, с первого взгляда, и про квартиру, и про надежды ее несбывшиеся. А вторая Маша, возьми и ляпни тут же: «Теть Маш, да он по вам сам с первой встречи сохнет, не знает, как подкатить. Вы ж при должности и вообще, а он работяга без кола и двора, куда ему до вас. Вы ж вон красавица какая, по вам половина ДСК страдает, неужели вы не в курсе?» Почему в тот момент Машку нашу не хватил инфаркт — я не знаю, меня бы точно хватил. А может, и был обморок, да нам не рассказали. В кухне разливался свет взаимной любви и будущего семейного счастья. А «разлучница» оказалась дочерью Серегиного комдива, с которым он прошел Афганистан, а погиб уже на гражданке, вместе с женой, в страшной аварии. А Усам девочку удочерить не дали, но он опекал ее все это время и хотел впоследствии отдать ей свою квартиру, молодая же, ей надо… Сергей с Машей поженились через две недели. Сыну их, Косте, уже 22, оканчивает университет в Томске. Молодую Машу выдали замуж через два года и вся наша компания, конечно же, там была в качестве самых дорогих гостей, мед-пиво пила и по странному стечению обстоятельств ничего не разбила, не подожгла и никто не покалечился. Вот такая история. (А в тетрадку ту вожделенную Сергей переписывал понравившиеся стихи. Для интересующихся). © Ульяна Меньшикова

Добрый ли вы? Главный признак доброго сердца. Добрый ли вы человек? Иногда мы сомневаемся в своей доброте; это свойственно всем добрым людям. Самозванцы не знают сомнений; настоящие профессионалы и таланты страдают «синдромом самозванца», сомневаются в себе. Так и с добротой. Маньяк Чикатило писал в тюрьме мемуары. И так о себе написал: «по природе своей я очень добрый». Он ничуть в своей доброте не сомневался. А нормальные люди ловят себя на нехороших мыслях, на минутном раздражении, попрекают себя, если отказали в чем-то… И думают: «недобрый я!». Переживают очень… Есть главный признак доброго сердца — добрая эмпатия. Это способность радоваться за других. Даже если к нам ситуация не имеет никакого отношения, мы испытываем прилив хороших чувств, когда с кем-то происходит что-то хорошее. Когда кому-то удалось спастись и получить желаемое. Естественно, если речь не о злодее, а об обычном человеке. Таком же, как мы. Или о животном даже. Даже о растении! Любите читать добрые истории, в которых добро победило зло? Вам приятно узнать, что человек получил награду за добрые дела или просто был спасён в трудных обстоятельствах? У вас тепло на сердце, когда вы узнали добрую новость? Она совершенно вас не касается; какое нам дело и какая нам лично выгода от того, что где-то спасли котёнка или нашли родителей сироте? Или помогли одинокому старичку? Но если вам от такой информации просто хорошо — у вас доброе сердце. Доброе сердце — не просто метафора. Доктор Войно-Ясенецкий, известный как Святитель Лука, писал о том, что реакции сердца — самые искренние. Их не подделать. Сердце опутано огромным количеством нервных узлов, оно непосредственно связано с нервной системой. И оно первым реагирует на информацию; раньше мозга, возможно. Мы ещё не успели обдумать информацию, а сердце уже даёт ответ. И доброе сердце мгновенно реагирует на добро. Так уж оно устроено. Если приятно и радостно узнавать добрые новости — вы добрый человек. Вы обладаете особым даром — радоваться за других. Вы умеете распознавать добро. Вот главный признак доброго человека. И есть ещё один признак, довольно таинственный. Ученые не могут его объяснить полностью. Добрые люди при интервьюировании единодушно сказали загадочные слова: «за мной наблюдают сверху!». Такое вот ощущение бывает у доброго человека. За ним присматривают и не одобряют нехорошие поступки. А добрые мысли и поступки — одобряют; словно кто-то хвалит нас, гладит по голове, как в детстве… Доказать это невозможно. Но если бывает такое чувство — это хорошо. Значит, вы добрый. А ошибки — все совершают ошибки. Важно просто стараться соответствовать природе своей души. В меру сил и обстоятельств. © Анна Кирьянова

ЛСВ-синдром (Лихорадка Святого Валентина): сезонное острое заболевание, характеризующееся иррациональными метаниями пациента между набором романтичных статусов в соц. сетях, прослушиванием грустной музыки «о любви», лайканьем сотен фоточек потенциальных розо/секасо-дарителей и слезотделением в подушку «forever-alone-style». На пике эпидемии отдельные личности в горячечном бреду ставят ню-фотки на аватар или предлагают жениться всему, что возможно отличить от столба с расстояния двух метров. Лечится, как и ветрянка, изоляцией от общества, покоем и зеленкой — ее яркие пятна помогают здоровым людям опознать альтернативно-романтичного человека на расстоянии и избежать встречи с ним, ведущей к выносу мозга…

Эта история случилась с моим школьным приятелем Алексеем. Она произошла ещё когда порядка не было на жд вокзалах и аэропортах. Алексей спокойно ждал пересадку в зале ожидания. Ожидать было недолго — 18 часов. Он развлекал себя как мог — собирался на второй раз перечитывать шедевр литературной мысли из серии «Я вор в законе», как вдруг увидел, как цыгане разводят такого же мужичка-путешественника. Алексей подошёл поближе к этой компании и ему стало слышно обрывки фраз: «на тебе смертельная порча», «нужно срочно снимать», «все умрут», «нужны деньги или золото». Было видно, что бедный мужик под гипнозом, самая говорливая цыганка водила ему по лицу пером и что-то бубнила. Остальные 5−6 создавали фон. Мужик полез за кошельком. Алексею представил себя без денег в другом городе и ринулся защищать невменяемого. — Товарищи цыгане, гражданин со мной, нам пора идти, — он взял несчастного мужичка под гипнозом за локоть и повёл в сторону. Тут же он ощутил, что его оттаскивают за шкирку. Он обернулся, сзади него стоял большой цыганский детина с золотыми зубами. Сквозь зубы ему пошипели. — Иди куда шёл. Пааарежу! Был зарезанным в другом городе Алексею не хотелось, и он отошёл. Тем временем мужчина отдавал цыганам золотое обручальное кольцо и часы. В Алексее закипело чувство справедливости. Он нащупал в кармане куртки мел, который остался у него после рисования на асфальте с племянницей. Решительно подошёл к толпе. Сел в ногах у мужика. Как в гоголевском «Вии» очертил круг, внутри которого оказался сам и мужик. Поднял руки вверх и как сумасшедший начал орать: — Анон эдхелен эдро хи амэн! Фенос ногосрим, ласто бех ламен! Дело в том, что Алексей очень любил «Властелина Колец» Толкиена. Это заклинание Гендальфа он зачем-то выучил наизусть. Оно означало «Эльфийские ворота, откройтесь для нас сейчас; дверь народа гномов, внемли моему слову!». Алексей кланялся и выкрикивал заклинание снова и снова. Его слову внимали не только гномы, но и цыгане. Нервничая, они начали креститься и уходить по одному. Алексей увидел того самого цыганского детину с золотыми зубами. Он зло смотрел на Алексея и что-то сурово бормотал. Алексей вспомнил свою любимую сцену — «сражение Гендальфа с Балрогом», демоническим существом, и, глядя в лицо врагу, проорал на весь вокзал: — Я — служитель тайного огня, хранитель пламени Анора, Темный огонь тебе не поможет, пламя Удуна! Возвращайся во тьму, ты не пройдёшь! Лицо цыгана побелело. Он упал на колени. Потом стал доставать из карманов золотые украшения и складывать в круг из мела. Алексей не мог остановиться и в исступлении орал: — Возвращайся во тьму, ты не пройдёшь! Бедный цыган запричитал: — У меня больше ничего нет! Есть зубы, но мне нужно какое-то время. Алексей не останавливался: — Я служитель тайного огня! Цыган плакал: — У меня семья. Мне страшно! Милиция, помогите! Убивают! — потом быстро поднялся и убежал. В конце концов у входа в жд вокзал остались двое. Алексей встал, отряхнул штаны, и сказал мужику: — Вот забирай, тут твоё. Ну будь здоров, больше не впутывайся! Мужик глядел на него ошалелыми глазами. — Сколько я вам должен за обряд снятия порчи? *** Когда мои дети спрашивают меня «Пааап, ну вот зачем читать? Скучно! Можно телик с ютубом посмотреть «, я всегда вспоминаю Алексея и того цыгана с золотыми зубами, улыбаюсь и отвечаю словами Фелиции Жанлис: — Те, кто читают книги, всегда будут управлять теми, кто смотрит телевизор. © Александр Бессонов

Любовь нельзя запереть в клетку… «Любовь — скорее аромат, чем цветок. Цветок обладает формой, а форма подразумевает границы. Любовь безгранична, она не может иметь форму. Мы не понимаем этого и пытаемся придать любви цвет, форму, пытаемся наложить границы. Чем больше мы преуспеваем в своих попытках придать любви форму, тем меньше остаётся любви — она исчезает, умирает. Любовь должна быть птицей в небе, ее нельзя запереть в клетку. Даже если тебе удастся сделать золотую клетку, ты всё равно убьешь птицу. Птица в небе совсем не то, что птица в клетке. Это два разных явления. Они выглядят почти одинаково, но птица в полёте, птица на ветру, птица в облаках — свободна, и поэтому она знает, что такое блаженство. Птица в клетке только внешне напоминает птицу в небе, ведь она не знает неба, не знает свободы, не знает блаженства. Любовь — это птица, и она хочет быть свободной. Чтобы расти, ей нужно небо. Никогда не запирай любовь в клетку, никогда не заключай её в неволю, не давай ей адреса, имени, не клей на неё ярлыки — никогда! Пусть она остается ароматом, остается незримой, и она отнесет тебя на крыльях в бесконечность". © Ошо

ПУСТОЙ КОШЕЛЁК Бабушка плакала. Слезы градом катились по щекам, морщинистые руки безуспешно пытались найти что-то в сумке, потрепанной и местами перемотанной изолентой. Шаль, стоптанные дутыши, пальтецо с облезшим воротничком. Неожиданно подожок, с помощью которого старушка передвигалась, с грохотом упал на пол. И очередь словно ожила, заколыхалась, загудела. — Можно побыстрее, а? Мне вот еще на автобус надо успеть! Уже пять минут слушаю эти причитания, — надменно произнесла перегидрольная блондинка со щедро подведенными бровями в норковом полушубке. — Оно и правда. Долго стоим. Я и так после вчерашнего еще не отошел. А ты, Колян? Хорошо посидели! Ну да сейчас похмелимся, нормально будет! Бабка только чего-то долго копается! — остроносый, похожий на хорька молодой мужчина с вожделением посмотрел на три бутылки горячительного, лежащие в своей корзине. — Дык невозможно стоять-то уже. Вот чего по магазинам ходить, если денег нет! — его товарищ с вороватым, красно-синим носом, судорожно вытирал пот со лба. — Слушайте! Вы людей задерживаете! Алле! Бабуся, уйдите в конец очереди что ли! Мне вон за ребенком еще в садик надо! — перекатывая во рту жвачку, лениво протянула брюнетка в лимонном пуховике, перетянутая поясом, словно оса. Я стояла после них всех. Был час пик. Конец рабочего дня. Супермаркет, куда все забежали за продуктами. Гул голосов, яркие упаковки товаров, манящие диковинные фрукты. В моей корзинке лежала косточка для собаки, кусок вырезки и пачка печенья. Такого, с апельсинками и корицей. По приходу домой планировала посмотреть кино и попить чайку. Между тем возле кассы продолжалась волна возмущения. Оставив корзинку, я протиснулась ближе. — Люди добрые, у меня в кошелечке денежек нету! Как же так… были и нету, — продолжала плакать бабушка. Шаль сползла набок, стали видны белоснежные волосы. Губы ее дрожали, а взгляд… Так смотрят малыши, когда им страшно или их кто-то обидел. Недаром говорят, что старики и дети похожи — они одинаково беззащитны и доверчивы. Они одинаково нуждаются в защите и поддержке сильных здоровых людей. В корзиночке у бабушки лежал кусочек колбаски, крупа, пакет молока, дешевые карамельки и сверкающая коробочка с чаем. — Ишь, старуха, чай дорогой берет. Я себе такой не позволяю, да еще жалуется, что денег нет! — процедила дама в норке. — Мне, может, недолго осталось. Особо ничего кушать не беру, но вот одна радость — чайку такого попить. Редко покупаю, растягиваю, пью из блюдца, оно у меня красненькое, в беленький горошек. Чаек вкусный очень! — прошептала бабушка. — Я заплачу, сколько там? Посчитайте! — решительно минуя впереди стоящих, я придвинулась к старушке. — Девушка, ну это вы зря. У нее, может, есть деньги? Зачем платить-то за нее? — недоуменно протянула блондинистая женщина. — Вы же видите, что там их нет! Вдруг потеряла, забыла или еще что. Давайте корзинку, я заплачу, бабушка! — подняв подожок и поддерживая старушку, подошла к кассиру. — Так я считаю? — сказала та. — Считайте. Прости меня, пес. Ты сегодня без вырезки и косточки. Но я не могу иначе. — С вас тысяча. Уплатив и по-прежнему держа старушку за локоток, подошла к столикам, чтобы сложить покупки. — И денег не жаль, видно, легко достаются, — прошипел кто-то сзади. Да нет, уважаемые. Нелегко. И они были последние. А это значит, что с работы и на работу теперь придется ходить пешком. Питаться морковкой и свеклой (ну и ничего, овощи полезные). И отдать собаке свои котлетки, рассчитанные на неделю. Потому что зарплата только через пять дней. Но это так страшно, когда плачет пожилой человек. А все делают вид, что ничего не происходит. Неизвестно, как повернется колесо фортуны и где окажется рафинированная равнодушная дама в норковой шубке. Может, закончит свои дни одна, брошенная детьми? Нельзя кичиться тем, что имеешь и не обращать внимания на чужую боль. Это как-то неправильно, что ли. — Спасибо тебе, милая. Дай Бог здоровья. Спасибо! Вот твоей бабушке повезло с внученькой! — бабуля погладила меня по руке. Мы вышли на улицу. Снег кружился, была легкая метель. — Можно я вас поцелую? — спросила я. — Конечно! — беззубо улыбаясь, обрадовалась старушка. Я, прикрыв глаза, поцеловала. И на минуту представила себе такую же метель. И мою бабушку Симу, которая всегда провожала меня, махала рукой и все смущалась, когда я пыталась ее поцеловать. Мол, чего ты меня старую обнимаешь да целуешь. Представила вторую бабушку, Машу (со стороны папы). Она тоже обожала дорогой чай в таких вот диковинных коробочках. Потом отдавала их мне, и я там прятала бусинки, пуговички, ракушки и прочие сокровища. А еще была прабабушка Люся, она одевала на меня леопардовую курточку и полосатую шапку, кокетливо повязывала себе платочек, и мы отправлялись собирать осенью листья. Потом садились на скамеечку у дома, сортировали их. И делали чудный гербарий. На миг вернулись восхитительные ощущения, как мои старики качали меня на руках, дули на разбитые коленки, пытаясь побаловать вкусненьким, доставали противни с горячими пирожками, с капустой, повидлом, луком и рисом. Вспомнились и дедушки — импозантный дед Дима в длинном пальто, достающий из коробки огромного германского пупса, веселый деда Толя со стороны папы, невесть, где раздобывший кукольный сервиз из 40 предметов и явившийся меня поздравлять в семь утра с днем рождения с огромным букетом пионов. С ними было ощущение уюта, покоя, причала. Их истории я могла слушать часами. Теперь мне остается только целовать фотографии. Все мои бабушки и дедушки умерли очень молодыми, оставив ни с чем невосполнимую пустоту внутри… Да и вообще. Поглядите по сторонам. Настоящих старушек сейчас увидишь мало. Таких, в платочках, пальто и с сумочками, которых уже нет в продаже. Или дедушек в шляпах и пальто, с тросточками. Если мне удается их увидеть, я всегда останавливаюсь, смотрю. И радуюсь. Не знаю, чему. Просто тому, что они есть. — Ой, погодите, пожалуйста. Вот, возьмите конфеты! Как раз с чаем попьете, — вынырнув из воспоминаний, я высыпала бабушке в сумку пригоршню сладостей. Ничего, дома есть сушки. А сладкого надо в меру кушать! Бабуле оно полезней будет! — Чего ты меня все угощаешь! Не могу я взять! А сама ты как же? — покачала головой старушка. — Просто помяните моих. Всех пятерых. Прабабушку, бабушек и дедушек, — попросила я. — Вот оно как. Хороший ты человечек. Добрый. А твои бабушки и дедушки тебя очень любят. Помнят. Помогают тебе. Все те, кто ушли, не оставляют своих заботой тех, кто остался и так любим ими. Помни это, — пристально глядя на меня, вдруг произнесла старушка. А глаза у нее оказались нереальными. Словно соединились в них все цвета: синий, зеленый, фиолетовый. И они казались такими молодыми, эти глаза. — Откуда вы знаете? — прошептала я. В этот момент мы почти подошли к пешеходному переходу. Неожиданно сзади раздался какой-то грохот. Я непроизвольно обернулась. Два грузчика, шутливо переругиваясь, пытались поднять упавшие с фуры ящики. — Лишь бы не разбили ничего, — пронеслось в голове. — А хотите, я вас до дома провожу, — развернувшись, произнесла я. И наткнулась на недоуменный взгляд стоящего рядом мужчины. Бабушки не было! Прошли минуты, но она просто исчезла. Ее не оказалось на той стороне, вблизи еще одного магазина, входа в парк. Напрасно я бегала и всматривалась глазами в прохожих. Она словно растаяла в воздухе… Домой я вернулась уже когда стемнело. — Прости, пес. Косточек мы купим позже, зато много! Мяса я не взяла, не на что пока, зато будешь кушать котлеты! А пока — гулять! — собака виляла хвостом, радуясь встрече и, кажется, нисколько не огорчалась от таких перспектив. Побродив полчаса, мы возвращались домой. Где и обнаружили стоящего возле двери с огромным пакетом старого знакомого Дмитрия Викторовича. — Звоню, никто трубку не берет. Стучусь — никто не открывает! — проворчал он. — А, телефон дома оставила, в сумке. Проходи, — ответила я. В квартире он поставил на пол гигантский пакет и, сияя, как начищенный до блеска самовар, повернулся ко мне со словами: — Ну, пробуйте. А я пошел. Потом позвонишь, скажешь. — Чего пробуйте? — удивилась я. — Ну как же! Вот, достаю. Так, тут корм собачий, это новомодные косточки, это рубец, это мясо теленка и ягненка. Короче, полно тут всего. Твоему собакевичу понравится. Я ж магазин элитный для собак открываю! Вот, взял на фирме на пробу. Думаю, дай твоего песика угощу. Я ж тебе его привозить помогал, он крестник мой! Ну, бывайте! — надев шапку, Дмитрий Викторович шустро выскользнул за дверь. Стоит ли говорить, что у собаки был пир. Да и у меня, кстати, тоже. В пакете еще нашлись конфеты (явно не для животных) и коробка с печеньем. Чудеса! Вот как бывает — поделишься — оно и вернется. Хотя в тот момент, в магазине, я конечно, ни о чем таком не думала. Ну, а вы, если пойдете и увидите бабушек, продающих носочки, подследники, купите, пожалуйста. Возьмите у них варенье, головки чеснока (даже если нет дачи), соленую капусту и… да что угодно! Лучше не берите сдачу. Им подспорье, пенсии-то небольшие. Увидите в магазине — угостите. Просто так. Как часто смотришь и видишь стариков, у которых кроме хлеба, молока и крупы ничего в корзинке нет. Мы молодые, мы еще сможем. А им хочется вкусняшек! И помочь бывает некому. Дети или далеко, или погибли. А может, их вообще не было. Конечно, пожилые люди могут отказываться. Они гордые. И это правильно. Тогда попросите помянуть умерших родственников, это работает, проверено. Они будут молиться о рабе Божией Марии, Ефросинье и т. д. Пожелайте бабушкам и дедушкам здоровья, погладьте. Они расцветут! Потому что хотят общаться, хотят знать, что по-прежнему в строю и нужны! Подарите свою заботу, внимание, подарочек. Вспомните, вдруг живет рядом дедушка-сосед, который очень обрадуется тарелке пирожков или кусочку манника? А если есть в живых свои бабушки и дедушки, но нет времени, потому что работа, карьера, новый бойфренд или лучшая подруга куда зовут, бросьте все. Хотя бы на один день. Съездите к ним, обнимите, сходите с ними погулять или в кафе. Сколько радости вы им принесете этим! Я бы все отдала за такую возможность, но это нереально. Берегите стариков, пока они с вами и живы… Пусть нить поколений подольше не рвется, она и есть то самое, настоящее, ради чего стоит жить… © Татьяна Пахоменко