☦ В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО .. ☦

Перед выходом из дома надо осенять себя крестным знамением с молитвой: Огради́ мя, Го́споди, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Твоего́ Креста́, и сохрани́ мя от вся́каго зла.

Не судите друг друга, ибо это — не наша мера, судить нас всех будет Господь и наша совесть. — Протоиерей Николай Гурьянов.

Цель зависти в том, чтобы того, кому завидует, видеть в неблагополучии. Она рождается, когда начинается благополучие другого; перестает, когда прекращается его благополучие и начинается злополучие. Так, завистью низринуты наши праотцы из высокого блаженства в бедственное состояние. Зависть научила Каина восстать на брата своего Авеля и убить его. Дело зависти, что Иосиф продан в Египет. Зависти должно приписать, что иудеи вознесли на Крест Христа, Господа и Благодетеля своего. Так от гордости начинается зависть, от зависти ненависть, от ненависти злоба; злоба приводит к самому неблагополучному концу. Поэтому святой Златоуст говорит: «Корень убийства – зависть». Святитель Тихон Задонский.

Открытие дара чудотворения Праведного Иоа́нна Кронштадтского, пресвитера. «Нужно любить всякого человека и в грехе его, и в позоре его, — говорил о. Иоанн, — не нужно смешивать человека — этот образ Божий — со злом, которое в нем». С таким сознанием он и шел к людям, всех побеждая и воз­рождая силою своей истинно пастырской состраждущей любви. Вразумляя падших людей и молясь за них, жертвуя нищим деньги и вещи, отец Иоанн помогал и больным. Порой его звали к больному ночью, и он, не раздумывая, ехал, не боясь даже самых заразных. За свои поездки к больным и за молебен об исцелении отец Иоанн никогда ничего не просил. Напоминал только, что благодарить за все нужно Бога. Скоро открылся в отце Иоанне и дивный дар чудотворения, который прославил его на всю Россию и даже далеко за пределами ее. Нет никакой возможности пере­числить все чудеса, совершенные отцом Иоанном. Наша неверующая интел­лигенция и ее печать намеренно замалчивали эти бесчисленные явления силы Божией. По молитвам Иоанна Кронштадтского и возложением его руки излечивались самые тяжкие болезни, когда медицина терялась в своей беспомощности. Исцеления совершались, как наедине, так и при большом стечении народа, а весьма часто и заочно. Достаточно было иногда написать письмо отцу Иоанну или послать телеграмму, чтобы чудо исцеления совершилось. Сохранилось немало свидетельств исцелений. Особенно замечательно происшедшее на глазах у всех чудо в селе Кончанском (Суворовском), описанное случайно находившейся тогда там суворовской комиссией профессоров военной академии (в 1901г.). Женщина, много лет страдавшая беснованием и приведенная к отцу Иоанну в бесчувственном состоянии, через несколько мгновений была им совершенно исцелена и приведена в нормальное состояние вполне здорового человека. Художником Животовским описано чудесное пролитие дождя в местности, страдавшей засухой и угрожаемой лесным пожаром, после того как отец Иоанн вознес там свою молитву. Множество чудес совершалось по молитвам благодатного пастыря. Особенно жалел отец Иоанн подверженных страсти винопития и многих исцелил от нее. Отец Иоанн исцелял силою своей молитвы не только русских православных людей, но и мусульман, и евреев, и обращавшихся к нему из заграницы иностранцев. Этот великий дар чудотворения естественно был наградой отцу Иоанну за его великие подвиги - молитвенные труды, пост и самоотверженные дела любви к Богу и ближним. "Всероссийский батюшка" Вскоре вся верующая Россия потекла к великому и дивному чудотворцу. Слава о нем как о знаменитом пастыре, проповеднике и чудотворце быстро распространилась повсюду. Наступил второй период его славной жизни, его подвигов. Вначале он сам шел к народу в пределах одного своего города, а теперь народ сам отовсюду, со всех концов России, устремился к нему. Тысячи людей ежедневно приезжали в Кронштадт, желая видеть отца Иоанна и получить от него ту или иную помощь. Еще большее число писем и телеграмм получал он. Вместе с письмами и телеграммами текли к отцу Иоанну и огромные суммы денег на благотворительность. О размерах их можно судить только приблизительно, ибо, получая деньги, отец Иоанн тотчас же все раздавал. По самому минимальному подсчету чрез его руки проходило в год не менее одного миллиона рублей (сумма по тому времени громадная!). На эти деньги отец Иоанн ежедневно кормил тысячу нищих, устроил в Кронштадте замечательное учреждение - «Дом Трудолюбия» со школой, церковью, мастерскими и приютом, основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг большой каменный храм, а в С.-Петербурге построил женский монастырь на Карповке, в котором и был по кончине своей погребен. Достигнув высокой степени молитвенного созерцания и бесстрастия, отец Иоанн спокойно принимал богатые одежды, преподносимые ему его почитателями, и облачался в них. Это ему даже и нужно было для прикрытия своих подвигов. Дорогую одежду некоторые лица ставили в вину отцу Иоанну. Однако, по свидетельству очевидцев, он не заказывал её себе, и принимал лишь для того, чтобы не обидеть даривших лиц, искренно хотевших чем-либо отблагодарить его или услужить ему. В действительности, тщательно скрывая от людей свое подвижничество, отец Иоанн был величайшим аскетом. В основе его аскетического подвига лежала непрестанная молитва и пост. Полученные же пожертвования раздавал все, до последней копейки. Так, например, получив однажды при громадном стечении народа пакет из рук купца, отец Иоанн тотчас же передал его в протянутую руку бедняка, не вскрывая даже пакета. Купец взволновался: «Батюшка, да там тысяча рублей!» - «Его счастье», спокойно ответил отец Иоанн. Иногда, однако, он отказывался принимать от некоторых лиц пожертвования. Известен случай, когда он не принял от одной богатой дамы 30 000 рублей. В этом случае проявилась прозорливость отца Иоанна, ибо эта дама получила эти деньги нечистым путем, в чем после и покаялась. Был отец Иоанн и замечательным проповедником, причем говорил он весьма просто и чаще всего без особой подготовки - экспромтом. Он не искал красивых слов и оригинальных выражений, но проповеди его отличались необыкновенной силой и глубиной мысли, а вместе с тем и исключительной богословской ученостью, при всей своей доступности для понимания даже простыми людьми. В каждом слове его чувствовалась какая-то особенная сила, как отражение силы его собственного духа. "Всероссийский батюшка" (как называли отца Иоанна) сам постоянно путешествовал по стране, посещая самые глухие ее уголки. Эти поездки были настоящим триумфом смиренного Христова служителя. Всюду, где бы он ни показался, около него мгновенно вырастала толпа жаждавших хотя бы лишь прикоснуться к чудотворцу. Стечение народа определялось десятками тысяч, и все бывали объяты чувствами сердечной веры и благоговения, страхом Божьим и жаждою получить целительное благословение. Во время проезда отца Иоанна на пароходе толпы народа бежали по берегу, многие при приближении парохода становились на колени. Когда 20 июля 1890 года Иоанн Кронштадтский служил в соборном храме Харькова, на Соборной площади собралось свыше 60 000 человек. Точно такие же сцены происходили в поволжских городах: в Самаре, Саратове, Казани, Нижнем Новгороде. Где только становилось известно о его приезде, заранее собиралось множество людей: вокруг него собирались толпы и буквально рвали его одежду (один раз жители Риги разорвали его рясу на куски, каждый желая иметь у себя кусочек).

Часто случается, что нас поносят, уничижают, презирают, гонят и причиняют зло как бы незаслуженно, если смотреть с мирской точки зрения. Но Бог попускает это в воздаяние наших прежних прегрешений, чтобы мы, прощая другим, получили прощение от Бога за те несправедливости и грехи, которые мы когда-то допустили по отношению к другим людям. Так что надо бы радоваться, а не горевать при подобных скорбях, а мы порой малодушествуем и огорчаемся без меры. Прости нас, Господи! Думается, что прощать грехи ближних мы должны не только, чтобы нам простились грехи, но и из сознания, что зло люди делают Непроизвольно, но по обольщению от демонов — не ведают, что творят. Схиархимандрит Илий (Ноздрин)

Маленькая новогодняя история. Она учила девочек готовить винегрет. За окном неспеша начал падать снег. Первые робкие снежинки закружились вальсом и присели на подоконник старого школьного окна. Внезапно учительница подняла голову, вытерла руки о полотенце, заправила за ухо непослушный локон и посмотрела в окно. "Снег! Наконец-то пошел снег!", - подумала она и как-то по-девчоночьи вдруг рассмеялась. Девочки отложили в сторону ножи и овощи, и с удивлением посмотрели на свою немолодую строгую учительницу. А она сняла льняной фартук в мелкий голубой цветочек, небрежно бросила его на стул, подошла к окну и...распахнула его настежь. В класс ворвался свежий колкий воздух, безжалостно уничтожая запах варёных овощей, скуки и несбывшихся надежд. Он принес с собой новые ароматы: абхазских мандарин, хвои, горячего шоколада, вечерних духов и...дерзости. Это были ароматы другой жизни, праздника, и она впитывала их всеми фибрами, напрочь позабыв о винегрете, уроке труда и своих ученицах. Где-то вдалеке негромко звучал новогодний шлягер... Кто-то робко тронул ее за плечо. - Маргарита Евгеньевна! Она обернулась. Это была уже совсем иная Маргарита Евгеньевна! Ее щеки пылали каким-то застенчивым румянцем влюбленной девчонки, а в глазах плясали новогодние огни. Она завела руку за голову и сняла дурацкую резинку, стягивающую волосы на затылке в тугой узел, и они вдруг рассыпались по плечам мягким каштановым ковром. - Что?, - присев на подоконник, ласково улыбаясь спросила учительница. - А...я...и не знала, что у Вас такие красивые волосы, - обалдев от представших перед ней метаморфоз, промямлила ученица. - Маргарита Евгеньевна! Маргарита Евгеньевна!, - вдруг раздался многоголосый щебет со всех сторон. И девчонки, как стая пестрых синичек, окружили учительницу. - Вы такая! - Вы такая! На перебой восклицали они. - Какая?, - рассмеялась учительница. - Необыкновенная! - Красивая! - Сказочная! - Волшебная! Щебетали ученицы, восторженно закатывая глаза. - Волшебная, говорите, - хитро прищурилась учительница, - Уверены? - Да!, - хором закричали девчонки. - К черту винегрет!, - щёлкнула пальцами Мария Евгеньевна, - будем готовить праздничный пирог! - А продукты?, - неуверенно спросил кто-то. - И продукты к нему найдутся! - Ура!!!, - радостно завопили девчонки и закружились по классу в том самом вальсе, в котором совсем недавно порхали снежинки. Окно закрыли, но не надолго. Через каких-то 45 минут его открыли. И наружу прорвался аромат корицы и томленых в карамели яблок, и чего-то ещё такого домашнего, уютного, теплого. Так обычно пахнет в доме, где живут любовь и счастье. Этот аромат почуяли прохожие на улице, коты в соседнем дворе, крикливая продавщица в овощной лавке на углу и мужчина, поднявший воротник пальто, спешащий в укрытие от шумной предновогодней суеты. Он вдруг остановился и замер. "Как у мамы в детстве!", - мелькнула в голове мысль, отразившись на лице счастливой беззаботной улыбкой. Ведь в его далёком детстве мама пекла именно такой пирог, с ароматом счастья. И он пошел на этот аромат, как на неведомый зов. А пришел к воротам школы. И очень удивился! Ведь и школа оказалась той самой, из детства. Как давно он здесь не был?! Некого водить было. На минуту ему сделалось грустно. Молодость прошла в командировках по горячим точкам. Зрелость терялась в бесконечных дежурствах в пожарной части. Жена, не выдержав его бешаного напряжённого ритма жизни, ушла, а детей нажить они так и не успели. В начале декабря он вдруг решился взять отпуск, в котором не был добрых лет пять. Зачем? И сам не знал. "Съездил бы куда-то, отдохнул", - советовали товарищи. Но он лишь отшучивался: "Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна!". Он любил тихие вечера с удочкой, на берегу озера, с костром и палаткой, а с наступлением зимы в четырех стенах чувствовал себя одиноко и неуютно. После двух недель добровольного заточения дома, он рынулся в пестроту торговых центров. Но шум, гам, огни реклам и орущая музыка не принесли никакого удовольствия. И вот, подняв воротник, поглубже запахнув пальто, он спешил в свою медвежью берлогу, смирившись с тем, что этот Новый год, вопреки сложившейся традиции, встретит не на дежурстве, а в пустой квартире. Один. Без ёлки, подарков. Без Деда Мороза и, конечно, без Снегурочки. Что-то теплое потерлось о его ногу. Опустив взгляд, он увидел большого пушистого черного кота. Кот жалобно замяукал, призывно посмотрев своими желтыми глазами в глаза человеку. И взгляд человека смягчился, потеплел. Мужчина присел на корточки и погладил кота. - Эх, ты, дурашка! Зима на дворе, а ты шляешься. - Мяу!, - ещё жалобнее ответил кот, переминаясь с лапы на лапу, словно говоря: "Не гони меня, человек, я тебе ещё пригожусь!" Мужчине очень не хотелось покидать место у школьных ворот. Он желал выяснить, откуда явился этот невероятный аромат и какая волшебница испекла пирог его мамы. Да и пирог ли это был вообще? Может, он ошибается? И все происходящее сейчас лишь сон? Он поднял кота на руки, запихнул к себе под пальто. Кот, почувствовав тепло, заурчал от удовольствия. "Мой Хозяин!", - подумал кот. В этом он даже не сомневался. Так мужчина и кот просидели на скамейке неподалеку от школьных ворот ещё час. А снег все падал и падал. Пальто мужчины стало почти белым, когда в воротах показался тонкий силуэт в голубом пальто и сапожках на каблуках. - Пора!, - мяукнул кот и вдруг, резко выпрыгнув из-за пазухи человека, бросился на перерез женщине. Да он буквально под ноги ей бросился! Женщина подскользнулась, замахал руками, словно крыльями, выронила маленький пакетик и сумку, два раза крутнулась на месте и чуть было не упала, но ее бережно подхватили мужские руки. - Ой!, - только и смогла пискнуть она. - Спокойствие! Вы в надёжных руках!, - раздался над ухом чей-то приятный мужской голос. - А мой пирог?, - спросила она. Тут оба повернули головы в сторону упавших вещей и увидели пушистого черного кота, который уминал за обе щеки кусок пирога, выпавший из пакета. - Так это были Вы? Фея Кулинарного искусства!, - воскликнул изумлённо мужчина, - Я ведь и пришел сюда на аромат Вашего чудесного пирога!!! Она на минуту задумалась, но не оттолкнула его, а вдруг рассмеялась. И смех разлился в воздухе звоном миллионов серебряных колокольчиков, возвещавших миру о зарождении нового прекрасного чувства и наступающем Новом годе.

Он заговорил со мной сам: про «ошибку России, начавшей эту войну», про «смерти мирных жителей и военных Украины», про «Рождество без света и тепла». Я ответил одно, потом другое. Он как-то покачал головой, что-то фыркнул про то, что «России надо было работать все эти годы иначе с Украиной». Я ответил и на это. Так и тёк этот разговор, пока вдруг он сам не проронил про жителей Донбасса: «Но ведь они могли просто уехать оттуда. Это их выбор». И вот здесь я остановился. Говорить дальше было не о чем. Потому что когда аргументом в разговоре становится обыкновенный фашизм, то разговор окончен. И так почти в любой полемике с несогласным с нашей спецоперацией очень быстро открывается — по крайней мере, так в моём опыте, — что человек не со спецоперацией не согласен, а в принципе с тем, что ещё есть Россия, что она «не уехала». Неподдержка спецоперации и умирающего за тебя сейчас русского солдата — это чаще всего никакая не позиция и не принципы, это просто давняя обычная скучная нелюбовь к России. Они сейчас клянут свою страну... Так они и раньше её кляли. Им сейчас Путин — агрессор, так они и раньше находили поводы его не любить. Такие же пустые, часто и надуманные поводы диванных знатоков жизни и власти, чаще всего этой властью ещё более других обогретых. Говорят, эта война разделила семьи и оборвала дружбы. Может быть, где-то. Но в моём кругу не оказалось ни одного открытия. Не было такого, чтобы я знал человека как патриота, а он вдруг сломался и затянул бы про «агрессию» и «вторжение России». Те, кто это сказал, те, кто не Бог весть куда смылся, не удивили и ничего нового о себе не открыли. Они и раньше страну не любили. А вот среди поддержавших страну, ставших плечом для армии, открывших сборы на теплаки и обувку солдатам открытия были. И много. И оказалось, что любовь к стране, жертва за неё (а любовь всегда только жертвой измеряется) может быть очень разной, красивой в своей сложности, она открывает в человеке бесконечное и что-то очень большое — сколько самых неожиданных людей и красивого в них сейчас открылось в этой любви. А нелюбовь к стране, к Родине своей — она скучна, сера, некреативна, абсолютно одинакова у всех. И очень предсказуема. Поэтому, наверное, всякий разговор с тем, кто якобы не поддерживает спецоперацию, если говорить всерьёз, очень быстро открывает его обычную старую чёрно-белую нелюбовь к России. Борис Корчевников - генеральный директор телеканала "Спас"

НА МОСТУ ЖИЗНИ В далекие времена в Новгороде был страшный обычай: преступников связанными сбрасывали с моста в реку Волхов. Однажды толпу, ведущую осужденного на казнь, встретил на мосту святой Варлаам Хутынский. Он стал упрашивать народ отдать ему приговоренного к смерти. Новгородцы, глубоко почитая святость старца, отдали ему преступника. Монах отвел его к себе в монастырь. Прошло время. Вновь на том же мосту произошла подобная встреча. Опять разгневанная толпа новгородцев вела обвиненного ими для того, чтобы сбросить его в воды реки. Но на сей раз святой, лишь перекрестившись, прошел мимо. Приговоренный был казнен. Желая проникнуть в мысли старца, горожане спросили, почему в первом случае преподобный Варлаам вступился за осужденного, а во втором — нет. Какой смысл таится в его поступках? Старец ответил, что один из приговоренных был действительно преступником, а другой — невинно оговоренным. За кого же вступился Варлаам Хутынский? Как думаешь, мой дружок? За невинного? А как мог думать святой? Святые потому и святые, что они ни на секунду не забывают о вечности и спасении души. Своим прозорливым взглядом, данным Богом, старец Варлаам прозревал жизнь, которую прожили встреченные им на мосту. Один из них был опутан грехами, как веревками. Ему необходимо было продлить дни для покаяния, для исцеления духа. Другой уже был готов к встрече с Богом, успев преобразить себя из земного человека в небесного. Ему лишь не хватало мученического венца для великой награды. Так за кого же вступился святой? Мы все еще на мосту жизни. И все еще связаны грехами. Милостивый Господь по молитвам святых продлил покаянные дни. Думаешь ли, друг мой, о нашей вечной участи? Борис Ганаго