Предыдущая публикация
Бумеранг прилетел
Канал Книготека
Молодая медсестра Екатерина Лисина осторожно, стараясь не потревожить пациенток, открыла дверь четвёртой палаты. Нужно было уколоть обезболивающее – хотя шли уже третьи сутки после ампутации, но сильная боль ещё донимала больную.
Обе соседки Бекетовой-Карнизовой спали, отвернувшись к стене. Стояла та тревожная, гулкая тишина, которая бывает только в палатах тяжелобольных. В воздухе витал тяжёлый, стойкий запах лекарств.
Когда Лисина приблизилась к кровати, неподвижно лежавшая измождённая женщина неопределённого возраста широко распахнула свои обведённые тёмными кругами ввалившиеся серые глаза и, помогая себе дрожащими руками, с трудом приподнялась. У неё не было ни волос, ни бровей, ни ресниц, а лицо было осунувшимся и бледным.
Женщина скользнула взглядом по тонкому одеялу, чётко обрисовывавшему контуры её культи. Бледные, тонкие, растрескавшиеся губы дрогнули и изогнулись в кривой, вымученной улыбке:
– Я, кажется, сбросила килограммов восемь-девять. А может, и все десять.
Медсестра не нашла, что ответить на эту горькую шутку:
– Ложитесь, давайте сделаем укол.
Больная судорожно вздохнула и молча опрокинулась на подушку. Быстро перетянув безвольную, бледную, отёкшую руку, Лисина ввела инъекцию и молча вышла, чуть слышно скрипнув дверью.
Едва за медсестрой закрылась дверь, как Ольга, опираясь на слабые руки, с усилием приподнялась и села снова. Она едва коснулась дрожащими пальцами культи своей правой ноги, будто не в силах поверить, что у неё больше нет ни ступни, ни голени, а затем вскрикнула – громко и коротко, и грузно рухнула на подушку.
Слёзы поползли по щекам, оставляя на них мокрые тонкие дорожки. Ольга плакала от обиды на мужа, который за всё время её больничного «заточения» ни разу не пришел к ней. На судьбу-злодейку женщина уже не злилась и не обижалась – на это просто не осталось сил: она смирилась со скорой смертью, с тем, что дама с косой стоит уже у порога.
Благодаря уколу правая нога теперь лишь тупо ныла в месте ампутации – это не шло ни в какое сравнение с прежней жгучей, мучительной, коварной и непобедимой болью в изъеденной раком таранной кости.
Операция – увы – не спасала Ольгу от смерти, разве что на пару недель продлевала жизнь: метастазы, эти безжалостные «посланцы» рака уже давно разбежались по телу, поселившись в желудке и в лёгких, но, вконец измученная болью, она согласилась на ампутацию…
Ольга дотянулась до лежащего на краю кровати телефона, набрала номер мужа и долго слушала негромкие, заунывные гудки в трубке.
***
Юрий Карнизов залпом выпил бокал дорогого вина и окинул взглядом почти пустой зал дорогого саратовского ресторана «Бригантина»:
Щёлкнув пальцем по экрану телефона, он отклонил вызов с давно осточертевшего номера. «Прицепилась, как репей!» – со злым раздражением думал Карнизов о жене. – Сколько ещё эта полудохлая мымра будет мешать мне жить?!»
Он отключил телефон, бросил его на стол и оценивающе посмотрел на свою молодую спутницу – Диану.
Трепетное, живое пламя свечей бросало тёплый отблеск на её молодую, нежную кожу, тускло, матово отливали густые тёмно-русые волосы…
«Хороша девчонка»! – подумал Карнизов.
Разгорячённый спиртным, он крепко схватил Диану за руку и почти силой выволок из-за стола:
– Пойдём – потанцуем!
***
Долгие, мучительные часы складывались в дни, дни – в недели, а муж всё не приходил, зато к Ольге частенько забегала Вишня, Вишенка – Юля Вишневская – старинная подруга с тех чудных, золотых студенческих лет. А бессонными ночами «в гости» к Ольге приходило её прошлое…
…Ей неполных пять лет. Они с бабушкой гуляют за деревней, на берегу Волги. Она бежит по мокрой от росы траве, и вдруг, зацепившись за что-то, падает, угодив обеими коленками в свежую коровью «лепёшку»…
…Ольга снова видела крохотный домик бабушки, чистую кухоньку и круглый деревянный стол, за которым бабуля часто лепила маленькие, аккуратные вареники с вишней – любимое лакомство внучки.
Какая чудесная, привольная жизнь была в деревне летом!..
Воспоминания накатывали волной, и Ольге вновь было двенадцать, она снова валялась на стогу душистого сена, жадно вбирая полной грудью сладковатый, пряный запах. Она снова лежала в тенистом, запущённом саду под старой суковатой яблоней, мечтательно смотря в бескрайнюю лазурь неба. Вот совсем рядом с ней упало ароматное переспелое яблоко, Оля подняла его, кое-как обтёрла о старую, непонятного цвета футболку, и с наслаждением надкусила…
…Ольга хотела после школы поступать в кулинарный техникум: она мечтала стать кондитером-виртуозом и радовать людей вкуснейшими тортиками и нежнейшими пирожными, но родители в один голос твердили, что девушке без высшего образования никуда. Она сдалась и поступила в педагогический, приговорив себя к нелюбимой работе учителем химии. Правда, студенческие годы подарили ей встречу с Юлей Вишневской – подругой, каких поискать…
***
Ольга понимала, что умирает, уходит, тает, стоит на пороге вечности.
Страха не было. Её существование отравляла только боль: жизнь на обезболах та ещё «малина». Сейчас, когда обезболивающее кололи только два раза в сутки, перевязки культи превратились в пытку.
Обида на мужа голодным шакалом грызла сердце, а Юра по-прежнему не приходил…
Зато каждую ночь к ней приходили воспоминания…
…В тот день низкое, свинцовое небо будто прорвало: Оля Рыбкина и Юля Вишневская тщетно пытались спрятаться от косого ливня и пронизывающего, порывистого ветра под хлипкой «крышей» остановки. Подруги провели все выходные на даче Вишни, а теперь они «зевнули» последний автобус, и совершенно не представляли, как им добираться до Саратова: уже полностью стемнело, и редкие машины проносились мимо, как метеоры, поднимая фонтаны брызг.
Вдруг, взвизгнув тормозами и окатив брызгами, возле них остановилась старенькая синяя «девятка»:
– Эй, девчонки, не надоело мокнуть? Вам в город? – из окна машины высунулся загорелый темноглазый парень. Его русые, с чуть заметной рыжинкой волосы тут же намокли и повисли унылыми «сосульками».
Ольга – продрогшая, в наполовину мокром жёлтом платье – молча кивнула головой, как китайский болванчик.
– Ну так садитесь. Подвезу.
…Спустя годы на любопытные вопросы дочки и сына: «А как ты с папой познакомилась?» Оля неизменно отвечала, что их познакомила старая синяя машина, хотя в тот вечер Дима просто довёз их с Юлькой до города и укатил по делам.
Почти через год они встретились случайно на вечерней пробежке в парке. Через неделю Дима пригласил Ольгу в театр. Она полюбила его за внимательность и нежную бережность…
Через два года они сыграли свадьбу, и Оля Рыбкина стала Ольгой Бекетовой. Они поженились сразу после окончания универа, через год родилась Валерия, ещё через три – Мишка.
Денег всё время не хватало, и Ольга, уложив Леру и Мишу, ночами пекла пирожные и торты, а потом относила их в небольшое кафе «Ежевика», расположенное в двух шагах от дома.
Дмитрий сначала работал инженером-программистом на одном из саратовских заводов, а потом ушёл в крупную фирму, и с деньгами стало полегче.
Они выжили, сменили свою крохотную «однушку» в отдалённом районе на огромную четырёхкомнатную квартиру, из окон которой открывался шикарный вид на реку. Волга блестела вдали то ярко-голубой, то – подёрнутой рябью серо-стальной полосой.
Размеренно, в заботах и радостях, текла жизнь…
…– Ух ты! – Мишка присвистнул от восторга, обходя новенький молочно-белый «фольксваген».
Эту машину в семье всегда называли «папалётом» – Дима не дурак был полихачить и, когда «прилетал» очередной штраф за превышение скорости, невозмутимо оправдывался:
– Какой русский не любит быстрой езды…
– Ты мне Гоголем не прикрывайся, лихач безмозглый! – выходя из себя, рявкала в такие минуты Ольга. – У тебя двое детей! Ты на Лерку с Мишкой посмотри и реши для себя, что тебе важнее: дочка с сыном или скорость и адреналин!
Правда, когда в «папалёт» садились жена и дети, Дима, как по волшебству, превращался из лихого сорвиголовы в самого внимательного и осторожного водителя.
…В тридцать один год Ольга воплотила свою заветную мечту: она стала хозяйкой небольшого кафе «Валерия», названного в честь дочери.
Какие же это были счастливые годы! Довольно скоро Ольгино кафе стало модным, элитным местом: ежегодно в конце августа здесь проводился городской кофейный чемпионат…
…– Ну, знакомьтесь! – раскрасневшаяся от ветра Ольга, не снимая обувь, прошла в зал и осторожно опустила на пол большую красную переноску, из которой неслось отчаянное, громкое, протестующее мяуканье.
Не успела она открыть дверцу, как из переноски вывалился крупный чёрный котёнок с роскошными кисточками на ушах.
Семилетний Миша, завизжав от радости, тут же схватил котёныша в охапку, улыбающаяся Лера повисла на шее у мамы.
– Как назовёте? – озадачила детей Ольга.
– Это, определённо, Бегемот! – на пороге возник отец семейства в обнимку с огромной чашкой кофе.
– Дим, это – кошечка. Кота мне не досталось – всех разобрали.
– Багира! Пусть будет Багира! – Лера отобрала у брата котёнка и нежно прижала его к груди.
– Багира так Багира, – усмехнулся муж. – Кисточки шикарные, сразу видно – мейн-кун!
Так в семье появилось это нахальное, ласковое, красивенное, всеми залюбленное чудовище.
…– Не завязывай мне глаза! – Ольга звонко, нетерпеливо рассмеялась и, старательно зажмурившись, вслепую подбежала к окну.
Дмитрий подошёл и стал рядом:
– Теперь смотри!
У самого дома, прямо под окном, стояла новенькая малиновая «мазда», изящно перевязанная блестящей белой лентой, с огромным, роскошным бантом на крыше.
– Малинка! Моя Малинка! – Ольга взвизгнула от восторга, а потом поднялась на цыпочки и поцеловала мужа.
– С днём рождения!
– Спасибо!
В тот памятный день ей исполнилось тридцать девять.
…Они собирались всей семьёй на дачу в ту тёплую, солнечную майскую субботу, но ночью Олина щека превратилась в «подушку»: страшно разболелся зуб, который уже давно просился к стоматологу, а ей, как обычно, было всё недосуг, и вот теперь всю челюсть будто терзали раскалёнными щипцами.
– Я быстро вырву зуб и через пару часов подъеду к вам. Как раз шашлыки будут готовы, – от боли Ольга шепелявила и едва говорила.
Она вышла из «папалёта» у самой стоматологической клиники. Ольга навсегда запомнила, как Лера с Багирой на руках выскочила из машины, чтобы обнять её на прощанье. Потом, стоя на тротуаре, она долго махала рукой, пока белая машина, постепенно превращаясь крохотную юркую точку, ехала по длинной, ярко освещённой майским солнцем улице. Наконец, «папалёт» свернул и исчез за поворотом…
Через полтора часа Бекетова вышла из кабинета с гудящей от боли головой: стоматолог мучила её долго – бог знает с какой попытки удалось, наконец, удалить один из корней.
За то время, пока Ольга была у стоматолога, над Саратовом пролился спорый майский дождь, и мельчайшая дождевая пыль ещё висела в воздухе.
Мобильник зазвенел неожиданно, громко, тревожно. Ольга увидела незнакомый номер и похолодела от какого-то тревожного, дурного предчувствия…
– Здравствуйте! – ей звонил незнакомый мужчина.
Несколько коротких фраз – и Ольга тихо опустилась на мокрый от дождя тротуар – от ужаса у неё подкосились ноги…
…Когда Бекетова увидела несчастный «папалёт», она сразу поняла, что живых внутри нет: несчастная машина была смята, разворочена, раздавлена: лобовое столкновение с тяжёлой фурой, внезапно выскочившей на встречку… Ей говорили позже, что молодой, неопытный дальнобойщик просто уснул за рулём…
…Ольга сама не знала, что́ в последний момент остановило её, не дало ей направить разогнанную до ста шестнадцати километров Малинку на ствол огромной придорожной берёзы в тот страшный день, после похорон и поминок.
Инстинкт самосохранения? Жажда жизни, что тлела едва заметной искоркой где-то глубоко внутри, на дне души? Отвращение к самоубийству?
Следующие три года она существовала, как биоробот. Кафе, носящее имя погибшей дочери, придавало хоть какой-то смысл череде бесцельных и безрадостных серых дней, и Ольга всё время проводила в «Валерии». Домой она уходила только спать, и страшно боялась выходных.
***
– Дурында безрукая! – услышав сердитый мужской голос, Бекетова тут же вошла в зал.
Молоденькая перепуганная официантка, едва слышно лепеча: «Простите, извините!» – металась вокруг взбешённого посетителя. По полу медленно растекалась дымящаяся кирпично-красная лужа.
– Ольга Алексеевна, я нечаянно чай пролила, – отводя взгляд, пробормотала она, но Бекетова не слышала слов.
Лёгкий, приглушённый свет играл на русых, с едва заметной рыжиной, волосах незадачливого посетителя – точно таких же, как у Димы. И голос – невероятно похожий голос – если зажмуриться, то можно поверить, что с ней говорит погибший супруг…
Хозяйка кафе отпустила насмерть перепуганную официантку и с лёгкой, кокетливой улыбкой села за столик напротив сердитого незнакомца:
– Ольга Бекетова, – представилась она. – Я – хозяйка «Валерии». Простите мне эту досадную неприятность, пожалуйста. Выбирайте любые блюда из меню, а я сейчас принесу бутылку хорошего вина…
Говоря всё это, Ольга жадно вглядывалась в лицо незнакомца и испытывала болезненное, острое разочарование: лицом он был совсем не похож на Диму.
– Юрий Карнизов, – поджимая и без того тонкие губы, представился мужчина, и её сердце вновь сладко заныло от звука до боли знакомого голоса.
…Через полгода Ольга была уже замужем за Юрием. Очарование любимого голоса и незабываемой «Диминой» рыжинки в волосах оказалось непреодолимым.
– Олечка, не спеши! – предостерегала Бекетову Юля Вишневская.
Вишня не понимала, что подруга зубами вцепилась в свой призрачный шанс на счастье: три года она брела сквозь жизнь без мечтаний и целей, а теперь ей хотелось, чтобы всё было как раньше, до того, как тяжёлая фура превратила её жизнь в развалины. Ольга не хотела понимать, что как раньше уже не будет – она отчаянно пыталась собрать из осколков вдребезги разбитую жизнь.
Её не смутило, что Юрий был на одиннадцать лет младше – она сама предложила Карнизову жениться на ней. Расстаться с Диминой фамилией, под которой прожила лучшие, счастливейшие годы, Ольга не смогла, и после свадьбы взяла двойную, став Бекетовой-Карнизовой.
Она надеялась, что ей улыбнётся удача, и она сможет родить ребёнка – ведь ей только сорок семь. Мечтала о доченьке – такой, как Лера, – подвижной, весёлой, большеглазой, с чуть заметной рыжинкой в русых волосах и мелкими веснушками на носу… Два года она надеялась на природу и удачу, потом, отчаявшись, решилась на ЭКО. После пятой неудачи у неё исчезла надежда и опустились руки.
А два года спустя Ольгу настиг рак…
***
…Вечером проведать Олю пришла Юля Вишневская. Принесла гранатов, душистого винограда, домашних блинчиков с мясом, апельсинового сока.
– Лучше б ты, Вишня, мне пива принесла, – ворчала больная, с трудом усаживаясь на кровати.
– Тебе нельзя пива, Оля!
– А мне хочется! Я хочу выпить пива и закусить любимым копчёным сыром!
– Оля, а Юра приходит? – усевшись у кровати, вдруг спросила Вишневская.
– Конечно! – Ольга сама не понимала, зачем она так отчаянно врёт.
Посетительница глубоко вздохнула и отвела взгляд, а Ольга поняла, что подруга раскусила её топорную, неуклюжую ложь.
Обе соседки по палате спали, порывистый ветер стучал в окна, разговор не клеился.
– Оль, я пойду, ладно? Пока! – Вишня вымученно улыбнулась подруге и встала.
– Пока, Юлька! – Ольга медленно опустилась на подушку и уставилась в потолок.
Вишневская вернулась примерно через час. Тихо проскользнув в палату, она, думая, что Ольга спит, осторожно поставила на тумбочку небольшой чёрный пакет.
– Вишня, что там у тебя? – в хриплом голосе Ольги сквозило любопытство.
Юлия, вздрогнув от неожиданности, молча протянула пакет. В нём обнаружились две банки «Мохнатого шмеля» и упаковка копчёного сыра «Косичка».
Вишневская, наклонившись, быстро чмокнула Ольгу в щёку, оставив на коже жирный тёмно-розовый след и, схватив сумку, выбежала из палаты – чтобы подруга не заметила стоявших в глазах слёз.
«Эх, Вишня, увы, не написала я завещания на твоё имя, – глядя вслед подруге, с досадой думала Ольга. – А сейчас уже не успею – мне жить осталось пару дней, я это чувствую. После моей смерти Юра всё к рукам приберёт».
Она тяжело вздохнула и потянулась к пиву.
Бумеранг прилетел (окончание)
…В тот сентябрьский день в окна больницы хлестал косой ливень и, казалось, он вымывал из Ольги остатки жизненных сил. Больная вдруг ясно почувствовала, что умрёт сегодня.
С каждой минутой ей становилось всё сложнее проталкивать воздух в измученные метастазами лёгкие.
Но, не считая дыхания, в эти предсмертные минуты Ольге стало полегче: боль в культе едва ощущалась, тело было на удивление лёгким, но, как ни странно, она не могла думать о Диме, Мишке и Лерочке, которые встретят её ТАМ. Лютая обида на мужа, который ни разу не навестил её, ненасытной акулой грызла сердце.
Теперь, когда жизнь Ольги висела на тонкой, рвущейся ниточке, эта глубокая, истерзавшая душу обида по капле переросла в ненависть.
Умирающая уже почти не чувствовала тела, в голове звенело, дыхание прерывалось, но выносливое, сильное сердце не собиралось сдаваться и всё билось, билось, билось…
…Ольга не поняла, когда и как умерла: лёгкая, невесомая и свободная, она вдруг оказалась где-то высоко, под самым потолком палаты. Спокойно и безучастно смотрела она оттуда, как медики суетились вокруг её мёртвого тела – перекладывали на каталку, накрывали простынёй и куда-то увозили. Она смотрела на него совершенно равнодушно – как на поношенное, вышедшее из моды платье.
***
Через неделю после смерти Ольги по больнице поползли странные слухи. Шептались, что в клинике полтергейст завёлся. Он летал по всему зданию, легко просачиваясь сквозь стены и потолки, но чаще всего его видели в онкологическом отделении, и в особенности – в четвёртой палате. Там он мог сутками «висеть» под потолком.
Первой с «полтергейстом» «близко познакомилась» медсестра Лисина.
…Она не спала третьи сутки: Катино дежурство сильно затянулось – обе её напарницы неожиданно заболели. Катерина закрепляла стеклянную ёмкость с лекарством на штативе капельницы, когда её рука дрогнула, и дорогое лекарство полетело на пол.
А потом время как будто остановилось: стремительно падающую ёмкость окутал жемчужно-белый туман. Лисина успела лишь моргнуть – и вот уже невредимая емкость с лекарством стояла на полу, а в дальнем углу процедурного кабинета мелькнул клочок густого молочно-белого тумана. И исчез…
***
Юлия Вишневская уже минут семь остервенело стучала кулаком в дверь, но квартира Ольги по-прежнему казалась необитаемой.
Вдруг распахнулась соседняя дверь, и коридор выглянула тучная пожилая женщина в длинной розовой ночнушке:
– Чего стучишь? Уже поздно, чего спать мешаешь?
– Где Юрий? Оля умерла…
– Ах ты, боже мой! Умерла… Юра… А Юра на моря, похоже, отбыл с пигалицей своей – в Турцию или, может, в Египет… Уже недели три как их нет…
– Уехал, сволочь! – Вишня повернулась и злыми глазами уставилась на злополучную дверь. – Ничего, Оленька, ничего… Я справлюсь! Всё будет, как ты хотела – и кремация, и красивая урна цвета лаванды…
***
…Над Саратовом раскинулся тёплый, безветренный июньский вечер. Максим и Василиса, обнявшись, стояли на песке у самой воды.
Уставшее за долгий день солнце, наконец, закатилось, над Волгой медленно вставала огромная жёлтая луна, заливая холодным сиянием реку и набережную. Лёгкий ветерок рябил волжскую гладь, от воды тянуло прохладой.
Вдруг девушка сильно вздрогнула в объятиях Макса, отстранилась, закусила губу и стала осторожно растирать левую руку правой.
– Васёна, что с тобой? – рослый, плечистый парень с удивлением воззрился на свою невысокую, хрупкую черноволосую спутницу.
– Рука болит. Уже четвёртый месяц. И сегодня сильнее, чем обычно. Надо всё-таки к врачу заглянуть…
***
– Василиса Евгеньевна, у вас онкология, – пожилой, тучный врач не мог смотреть в глаза молоденькой пациентке – за столько лет он так и не научился спокойно сообщать людям о страшном диагнозе.
– Это не ошибка? – чужим, слабым голосом спросила девушка.
– К сожалению, ошибки нет. У вас остеосаркома. Нужно немедленно начинать лечение…
Пациентка откинулась на спинку стула и на несколько минут будто окаменела, оглушённая страшной новостью. Но вот первый шок прошёл, и Василиса, коротко вскрикнув и закрыв лицо руками, взахлёб зарыдала.
Пожилой эскулап не пытался утешать пациентку – разве утешишь тут?..
***
Молоденькая бухгалтер Василиса Смирницкая отчаянно надеялась на лучшее. Надеялась, несмотря на потерю волос, тяжелейшее лечение, исколотые вены, ноющую от боли руку. Как же страшно умирать в двадцать четыре года!
Макс приходил почти ежедневно, приносил фрукты и шоколадки, подбадривал, пытался шутить. Василиса через силу улыбалась шуткам непослушными, бледными губами.
В своей четвёртой палате девушка часто замечала маленький молочно-белый клочок густого тумана – чаще он висел под потолком в одном из углов, а иногда медленно и беззвучно, словно фантом, скользил по воздуху.
***
После смерти Ольги прошло почти два года, и обитатели больницы, считай, свыклись с безобидным белым облачком, которое беспрепятственно летало по всему зданию, навещая даже операционные.
Однажды набожный родственник одного из пациентов пригласил в больницу священника. Пожилой, высокий, длиннобородый батюшка явился, прочитал молитвы, разбрызгал святую воду в палатах, коридорах, операционных. Однако нахальное облачко не исчезло – сгусток белого тумана (кто-то из врачей или медсестёр назвал его Чижиком-Пыжиком, и эта «кличка» тут же намертво приросла) по-прежнему свободно летал по всей больнице, но чаще всего зависал под потолком четвёртой палаты, и висел там часами.
Ольгу что-то держало здесь, между мирами, не давая ей уйти к дорогим, любимым людям в мир мёртвых.
Она почти сразу поняла, что ей под силу вмешиваться в жизнь живых – она смогла «подхватить» падающую на пол ёмкость с дорогим лекарством, стоило ей только захотеть этого.
Отсюда, сверху, Ольга видела уже множество смертей, но хрупкая двадцатичетырёхлетняя девушка – худенькая, потерявшая все волосы, ведущая отчаянный поединок со смертью на той самой кровати, где когда-то умирала сама Ольга, чем-то её притянула. Наверное, невероятной жаждой жизни и глубиной отчаяния.
Она должна помочь этой девочке, Василисе. Желание это стало исступлённым, горячим, неотступным.
***
В душный августовский вечер в четвёртую палату вошёл хмурый онколог Михаил Фёдорович Авдеев. Едва заметно кивнув соседкам Смирницкой, врач придвинул старый скрипучий стул вплотную к Василисиной кровати и сел.
Девушка поднялась, села на кровати и уставилась умоляющими глазами на врача.
– Пришли результаты обследования. Не сдаётся твоя болячка – не реагирует на лечение, – тихо сказал Авдеев. – С завтрашнего дня попробуем другой препарат – цитоксан. Если и он не поможет… тогда – ампутация, другого выхода нет…
– Ампутация – это прекрасно! – дрожа всем телом, прошипела Василиса. – Только мне двадцать четыре года! Как мне без руки жить?!
Онколог молча встал и вышел из палаты. Что в этой ситуации можно сказать молоденькой девочке? Чем подсластить горькую «пилюлю»?
Вскоре пришёл Максим, принёс букет душистых бордовых роз: это был день их знакомства. Правда, неумолимая медсестра велела Максу эту колючую красоту унести домой: цветам в палате не место.
Василиса ничего не сказала любимому о беседе с врачом, бодро улыбалась растрескавшимися губами, с аппетитом жевала «Рафаэлло», а после ухода Макса упала лицом в подушку и разрыдалась. Терзавший душу ужас выплеснулся горькими, жгучими слезами. Её преследовали мысли о скорой смерти…
Наконец, наплакавшись, девушка забылась неглубоким, зыбким сном.
И ни Василиса, ни обе её пожилые соседки по палате, с которыми Смирницкая за всё время тяжёлого лечения перебросилась всего парой десятков фраз, не видели, как из-под потолка медленно опустился к Василисиной кровати маленький клочок густого жемчужно-белого тумана.
Клочок тумана на мгновение завис у щеки девушки, а потом скользнул к лежащей поверх одеяла распухшей левой руке Василисы и быстро обтянул её от пальцев до локтя – как длинная жемчужно-белая перчатка.
Через несколько минут «перчатка» утратила белоснежность и стала на глазах темнеть, а потом отлепилась от руки. Сгусток тёмного тумана подлетел к окну, просочился сквозь мутное стекло и исчез в тёплой, звёздной августовской ночи.
***
Ольга беззвучно плыла над ночным Саратовом. Клочок тёмного тумана остановился на несколько секунд над крышей тихого и молчаливого кафе «Валерия» (через восемь месяцев после смерти Ольги Юрий за бесценок продал её кафе, но новый владелец оставил прежнее название заведения).
Влетев в окно своей спальни, Ольга зависла под потолком. Прямо под ней была кровать, на которой в компании юной белокурой девушки, примерно год назад сменившей русоволосую красавицу Диану, спал Юрий.
Тёмный туман медленно опустился вниз, к изголовью спящего, подлетел к загорелой левой руке мужчины, что лежала поверх одеяла, и стал неторопливо обтягивать её – словно длинная тёмная перчатка...
…Марию разбудила какая-то странная тревога. Приоткрыв сонные глаза, девушка увидела перед собой руку Юрия, и её охватил непередаваемый ужас. Некая тёмная, похожая на густой туман, субстанция, обтягивающая, подобно перчатке, до самого локтя руку Юрия, слабо пульсируя, меняла цвет. С каждой секундой она становилась всё светлее, будто отдавая темноту плоти.
Наконец жемчужно-белый туман отклеился от руки, подлетел к окну, беспрепятственно просочился сквозь стекло и исчез из жизни Марии.
***
Широко улыбаясь, онколог Авдеев смотрел прямо в ошалевшие от радости глаза Василисы:
– Что вы сказали?.. – едва слышно переспросила девушка.
– Василиса Евгеньевна, у вас ремиссия. Полная ремиссия. Нет даже намёка на рак. Я, признаться, впервые такое вижу, особенно на последней стадии онкологии. Это чудо!..
Закрыв лицо руками, Василиса вскочила и выбежала за дверь: её душили слёзы счастья.
***
Василиса и Максим стояли на набережной и самозабвенно целовались. Они были заняты друг другом и не видели, как клочок густого жемчужно-белого тумана, долгое время висевший над их головами, стал медленно таять и растворяться в прохладном октябрьском воздухе.
…А Ольга уходила в неизведанную даль, в мягкий свет – туда, где её ждали Дима, Мишка и Лерочка.
***
– Катя, не забудь часа через три уколоть обезболивающее Роговой из второй палаты, – с трудом подавляя зевоту после ночного дежурства, сказала Лисиной сонная молоденькая рыжая медсестра. – И, кстати, Карнизов, из двенадцатой палаты, вчера умер. Остеосаркома его доконала…
– А ты знаешь, мне его не жаль! – поправляя белоснежную шапочку, холодно ответила Лисина. – Несколько лет назад у него здесь, в больнице, умирала жена, тоже от рака, так он ни разу не пришёл к ней – представляешь? А когда она ему звонила, даже трубку не брал. Ну, а теперь он испытал на собственной шкуре, что такое ненужность и одинокая смерть. Бумеранг прилетел!
Автор Наталия Матейчик
Следующая публикация
Комментарии 7
По подвигу - и награда!
Очень трогательно но правдиво
Удачи Вам