Мир книги,слова,поэзии

💥 РОЖДЕННЫЕ 16 АПРЕЛЯ 💥 ЭЛИЗАБЕТ ВИЖЕ-ЛЕБРЕН (16 апреля 1755 — 30 марта 1842) — французская художница, мастер светского портрета. АНАТОЛЬ ФРАНС (16 апреля 1844 — 12 октября 1924) — французский критик, романист и поэт. ЧАРЛИ ЧАПЛИН (16 апреля 1889 — 25 декабря 1977) — английский актер-комик, кинорежиссер и сценарист. НИКОЛАЙ АКИМОВ (16 апреля 1901 — 6 сентября 1968) — советский театральный режиссёр, сценограф, педагог, художник. ПИТЕР УСТИНОВ (16 апреля 1921 — 28 марта 2004) — британский актёр театра и кино, кинорежиссёр, сценарист, писатель.

Борис Добронравов читает рассказ Горького "Челкаш" У Бориса Георгиевича был высокий, чуть глуховатый голос, стремительная подача слова, крупные энергические черты, взгляд светлых глаз казался направленным в упор. Своего роста он словно бы стеснялся и немного сутулился. С 1915 года, выдержав конкурсный экзамен, был принят в МХТ. Начинал актерскую карьеру с резко характерных ролей – они великолепно ему давались. Добронравов обладал всецелой душевной открытостью и непосредственным воздействием, был одним из немногих, о ком можно сказать, что игра его становилась потрясением для зрителя. В день рождения артиста слушайте в его исполнении историю о двух деревенских парнях, собирающихся "на дело". Запись 1948 года. #советскоерадио #гостелерадиофонд Слушайте полностью по этой ссылке: https://vk.com/video-60958526_456282034

#интересныеавторы #Иринашумилова#миркнигисловапоэзии Со страницы Ирины Шумиловой. После травмы позвоночника он стал инвалидом, не имеющим возможности передвигаться самостоятельно, и весь мир его сузился, практически, до пределов одной комнаты... Мир физический, но - не духовный! Именно тогда он пришёл к Богу и принял крещение... И именно это время стало его поэтическим расцветом... Всю свою боль, всю свою горечь, все свои мучения, всё своё - такое понятное! - человеческое отчаяние он сумел переплавить в Поэзию. 16 апреля - День Памяти поэта Игоря МЕЛАМЕДА!🔥 *🔆* Когда стихает музыка в ушах, И лёгкий дым последнего аккорда Уходит ввысь — взметённая душа Ещё дрожит возвышенно и гордо. Когда последний взмах карандаша Раздаривает знаки препинанья — Себя пересоздавшая душа Ещё дрожит в сетях стихостраданья. Покуда тело мечется, спеша, Ликуя в завоёванном пространстве, Прекрасная, скудельная душа Не успевает с музыкой расстаться. *🔆* …И опять приникаю я к ней ненасытно. Этой музыки теплая, спелая мякоть. Когда слушаю Шуберта — плакать не стыдно. Когда слушаю Моцарта — стыдно не плакать. В этой сказке, в её тридевятом моцарстве, позабыв о своем непробудном мытарстве, моя бедная мама идет молодою, и сидят мотыльки у неё на ладони. Ты куда их несёшь, моя бедная мама? Ты сейчас пропадёшь за наплывом тумана. Эта музыка, словно пыльца мотылька, упорхнувшего в недостижимые страны. Твоя ноша для Моцарта слишком легка, а для прочих она непосильна и странна. И опять ненасытно я к ней приникаю. И она приникает ко мне ненасытно. Остается стакан полутеплого чаю в полутёмном вагоне, где плакать — не стыдно… *🔆* Всю ночь он мучился и бился, и жить недоставало сил. И Богородице молился, и милосердия просил. И милосердие Марии сняло страданье как рукой. И он за много лет впервые обрёл желаемый покой. И веки он сомкнул в истоме, и вновь увидел как живых отца и мать в родимом доме, и, словно в детстве, обнял их. И плакал он во сне глубоком, своих не ощущая слёз, как бы вознаграждённый Богом за всё, что в жизни перенес, помилованный и прощённый… И мрак ночной редел над ним. И сладко спал он, освещённый лучом почти что неземным. *🔆* Глядишь с икон, со снежных смотришь туч, даруя жизнь, над смертью торжествуя. Но вновь и вновь — «Оставь меня, не мучь!» – Тебе в ночном отчаянье шепчу я. Прости за то, что я на эту роль не подхожу, что не готов терпеть я, – Ты сам страдал и что такое боль не позабыл за два тысячелетья. Прости за то, что в сердце пустота, за то, что я, как малодушный воин, хочу бежать от своего креста, Твоей пречистой жертвы недостоин. *🔆* В ненадёжных и временных гнёздах и тела обитают, и души. Но Спаситель приходит, как воздух, посреди мирового удушья. Посреди мирового мороза, в безысходных глубинах страданья, раскрывается сердце, как роза, от Его дорогого дыханья. Всё оплачено было сторицей и искуплено страшною кровью, чтобы ты бесприютною птицей возвратился под вечную кровлю. *🔆* Светает. Сна не в силах досмотреть, на простыне больничной холодея, Тебя невольно спрашиваю: где я и я ли это, Господи?.. Ответь, зачем так жалок пасмурный рассвет, зачем Твой свет так страшен? Для того ли, чтоб я вернулся, плачущий от боли, в рыбачьей лодке на Геннисарет? Зачем Тебе улов ничтожный мой? Не мучь меня, но вызволи из ада. Мне больше ничего уже не надо – я так устал бороться с этой тьмой. Но всё ж светает, смерти вопреки. На том рассвете, на Геннисарете, забрасывать заштопанные сети меня Твои научат рыбаки. Я нищ и наг. Ни мудрствовать, ни петь, ни царствовать я больше не умею. Но если я увижу Галилею – спасибо, что не дал мне умереть. *🔆* Может быть, оттого не должны умирать мы по собственной воле, чтоб на тех не осталось вины, кто не смог защитить нас от боли. Может быть, оттого и должны мы забыть об отравленных чашах, чтобы меньше осталось вины на невольных мучителях наших. И должно быть, затем не вольны мы покинуть земную обитель, чтобы меньше осталось вины и на тех, кто нас гнал и обидел… *🔆* Так холодно, так ветер стонет, как будто бы кого хоронят, родной оплакивая прах. И будет так со всеми нами: мы в землю ляжем семенами и прорастём в иных мирах. О, как всё здешнее нелепо: изнеможенье ради хлеба, разврат, похмелье и недуг. Ты пригвождён к трактирной стойке, я пригвожден к больничной койке — какая разница, мой друг? Вот нам любовь казалась раем, но мы друг друга покидаем, как дым уходит от огня. И лишь в объятьях скорби смертной мы молим: «Боже милосердный, прости меня, спаси меня!» И в час лишенья, в час крушенья слетает ангел утешенья и шепчет, отгоняя страх: всё, что не стоит разрушенья, познает счастье воскрешенья и прорастёт в иных мирах. * 🔆* Душа моя, со мной ли ты ещё? Спросонок вздрогну — ты ещё со мною. Как холодно тебе, как горячо под смертной оболочкою земною! Ужель была ты некогда верна иному телу? Милая, как странно, что ты могла бы жить во времена какого-нибудь там Веспасиана. Душа моя, была ли ты — такой? Не представляю чуждую, иную. Ко праху всех, оставленных тобой, тебя я, словно женщину, ревную. Душа моя, услышишь ли мой зов, когда я стану тусклой горстью пыли? Как странно мне, что сотни голосов с тобой из тьмы посмертной говорили! И страшно мне — какой ты будешь там, за той чертой, где мы с тобой простимся, и вознесёшься к белым облакам иль поплывешь по черным водам Стикса. И там, где свет клубится или мгла, родство забудешь горестное наше… Я не хочу, чтоб ты пережила меня в раю, в заветной лире — даже. И как тебя сумел бы воплотить в безумное и горькое какое творенье? Твой исход предотвратить нельзя мне и бессмертною строкою. Но если нет возвратного пути, то, уходя к неведомой Отчизне, душа моя, за всё меня прости, что сделал я с тобою в этой жизни... Игорь МЕЛАМЕД. Отпевали Игоря Меламеда накануне Пасхи - в Великую Субботу - в храме Святого благоверного царевича Димитрия при Первой Градской больнице. Чин погребения совершал духовный наставник Игоря Меламеда, крестивший его когда-то священник - о. Константин Кравцов. "Вот гроб Господень", — сказал отец Константин, глядя на не погребенную ещё Плащаницу Христову. — И вот — Игорь. Он рядом со Христом"... ...И в этом году годовщина его Памяти опять пришлась на Страстную седмицу... ✨✨✨Вся поэзия — это разговор с Богом, по большому счету. Или о Боге. О бессмертии души. Даже если мы возьмем любовную или пейзажную лирику настоящего поэта — и она тоже всегда преломляется через такую призму. Игорь МЕЛАМЕД.

#интересныеавторы #юрийвсеволодович #миркнигисловапоэзии Со страницы Юрия Всеволодовича. 15 апреля о поэтической службе на войне. А.Т. Твардовский — М.И. Твардовской. [Твардовский о “Тёркине” за три недели и три дня до победы…] “Но я тебе хочу, спешу вот что сказать, дорогой друг мой. Я чувствую совершенно реально, что моя книга заканчивается, округляется со всей определенностью, для меня по крайней мере. Заканчивается не потому, чтобы устал или разочаровался в ней, или по каким-либо, боже упаси, внешним соображениям. И не по лени. Более того, с ощущением близкого вот-вот завершения ее, к которому я прихожу ровно через два года после того, как однажды, уже совершенно искренне, заканчивал писать, — с этим ощущением неизбежна и грусть, — как при разлуке с другом. И все же я скоро поставлю точку. Если рассуждать по этому поводу, то могу тебе вот что сказать. Книга это неразрывно связана с ходом войны, ее этапами. Она не такая, какие будут или могут быть написаны потом. Она вместе с ней, войной, шла, исходя из нее и сплетаясь с ней. Она, может быть‚ всего более связана с тем периодом войны, а не с этим. Но тут уж ничего не попишешь. И худого я в этом не вижу. Но так или иначе война, как год со своими четырьмя временами, округлилась уже в ней, и либо выходить за эти рамки, либо топтаться на месте, добавляя, может быть‚ новые детали, но уж никак не стороны. Очень возможно, что и в таком своем виде книга уже затянулась, может быть, правы те, которые не признавали и второй части (правда, не читая ее), не только что третьей. Может быть‚ прав и т. Щербаков [начальник Главного политуправления РККА]‚ который «спустил указание» — кончать, или благожелательнейший Асмус [философ, друг Пастернака], слова которого ты мне как-то передавала в письме. Может быть! Но я сам был бы не прав перед самим собою, если б поддался этим воздействиям извне. Я думаю, что все же никто не понимал и не понимает так внутреннего плана вещи, как я. Ей и благожелатели хотят приписать то, чего в ней нет. В ней ищут поэму, повесть и т.п. А это ни то, ни пятое. Я не говорю, что это новый жанр, что вот так нужно писать. Нет. Но вот так написана, написалась глава за главой эта штука. И что хотите с ней, то и делайте. Пусть она не будет иметь никакого общелитературного значения, во что я, между прочим‚ не верю, но она останется как некая форма поэтической службы на войне. В этом ее ни с чем не спутать. Но я, кажется, уже занялся агитацией. А еще нужно тебе сообщить, как кончается вещь и как в ней все выстраивается по порядку. Мне остается написать еще одну главу, хотя просится и вторая, и третья, но на поверку по-настоящему необходима и осветит все с новой стороны одна глава, о которой я думаю уже больше года и о которой говорил тебе, — не пугайся: «На том свете». <…> Она посвящена памяти тех, чью память называют вечной в каждом приказе. Она о павших, а павших героев и мучеников этой войны не меньше, чем живых. И уже хотя бы потому, что сами о себе они ничего не скажут, они заслуживают того, чтоб память их врубить в сознание людей — как-то более осязаемо, чем это делается обычно. Ведь нигде так мертвые и живые не близки, как на войне, при всем том, что так часто покидают друг друга. <…> Итак, это и будет последняя глава, в которой Тёркин возвращается с того света, не найдя себе там места. На этом повествование, как говорится, обрывается…” (15 апреля 1945 года, Montenay). ФОТО: О. Верейский. Василий Тёркин. Твардовский. Весна 1945-го.

#интересныеавторы #владимирфадеев #миркнигисловапоэзии Со страницы Владимира Фадеева. ГЛАГОЛ ОДИН МЕНЯ ПОЙМЁТ 16 АПРЕЛЯ 1940 года родился Константин КУЗЬМИНСКИЙ, русский поэт, уникальнейшая фигура пантеона современной русской словесности. «Я холоден. Я нищ и гол./Мой друг единственный — глагол./Глагол гудит, глагол поет,/глагол один меня поймет». Отец погиб в 1941. Голод. Блокада. Эвакуация. Возвращение Работа чернорабочим. Богема. Андерграунд. Первые "квартирные" вернисажи. Легендарная выставка "Под парашютом". Первый опыт самиздата. Первый опыт составления антологий поэтов, которые писали "там, тогда и не о том". Результат второго опыта, уже в эмиграции в США - единственная в своем роде девятитомная «Антология новейшей русской поэзии у Голубой лагуны», написанная (совместно с Георгием Ковалевым) с 1980 по 1986 год и издаваемая малыми тиражами на зарплату жены-уборщицы. Огромный срез питерского и провинциального андеграунда 50 — 80х годов, несколько сотен известных, малоизвестных и совсем неизвестных авторов. (В антологии «Строфы века» Евтушенко более 800 имён, но возможности несравнимы, так же как несравнимы и форматы: у Евтушенко это академический «словарь», а у Кузьминского – творческий «коллаж»). «Антология» была главным делом ККК, но и кроме неё Константин Константинович был человеком-флешмобом, человеком-оркестром, не признающим ни цензуры, ни правил, ни – очень часто – приличий, представая на авторских мероприятиях в костюме Адама. И, конечно – Поэт, русский поэт Кузьминский-Махно, проживший вторую половину жизни в «бесплодной» Америке. Лестница в небо Атеист - давно уже не грешник, И у верующего перед собой стена, Шизофрения - не значит бредить, Ведь у каждого в мозгАх стигмат. Дорога к небу открыта для всех, Увидеть ее способен не каждый. На теле почувствовать всю его степь Спокон веков святые жаждут. Покуда колени растерзаны в кровь, В туннелях пульсирует вен магистраль. И каждый из нас в молитвах готов, Думать о вечном не перестать. Раз стонут в пути провода поездов, В надежде, что лучшее лишь впереди... Нам стоит забыть, что значит "раздор", Нам лучше быстрее отсюда уйти. И сколько не гнали меня вы за дверь, Не сущность, а души покроются язвами. Вселенская заповедь - её я задел Лестницей в небо, что строили с вами мы . Совместимость мыслей Мои мечты сливались в водосточную трубу Я падал больно, не взлетая как Икар И не был стадом, ведь всю жизнь хотел в табун И лишь во сне мне улыбалось, множество икон Рыдала мать, что голодают дети А я душил порывы суицида Не Синяя Борода, но деспот Страна которой правит Сцилла В порыве злости, забывал морали нормы Ложил ***ми жизнь, всевышнего и власти Осознавая, что я всего лишь мелкий хобит Я засыпал и видел сон мой сладкий В нем видел свет в конце тоннеля Хотя на самом деле, там тупик Ножом срезал со шлюх печать панели И на галере увозил в приют души Картина маслом Алыми парусами, Нарисую Асоль На сердцах, Молодых Казанов Так гадко видеть, Разврата канон И обыденность Слова ЛЮБОВЬ Утренней радугой, Нарисую мечту На пепле, Сгоревших надежд Тех людей, что пытались Запустить свой салют Но сломались, под Тяжестью царских карет Мрачным стервятником, Нарисую труну На костях, Эдемской змеи Семь грехов, Улыбкой сотру Моны Лизы, Ангел не спит Песчинка в пустыне Часто судим итог, Не вникая в мотивы Иногда не стуча, Открываем мы дверь Зачастую с рогатки, Стреляем сатирой А порой сносит крышу От чувств внутри вен Редко сделаем выбор, Не жалея об этом Но всегда убеждаем Других – я был прав Хоть бы раз взять урок Изучая свой эпос Кардинал - ЛИШНИХ СЛОВ, Генерал - ПУСТЫХ ФРАЗ Лишь минуту в крови, Был заряд эйфории Толи сделал приятно, Толь сам съел комплимент В тот момент ощущаешь Благородство берилла В голове одна мысль, Отключить секундомер Всякий раз действий цель, Остается за кадром Недоснятый сюжет, Закулисная роль Всех поступков не счесть, Бесконечности фактор Лишь песчинка в сундук, Остальные под ром

Рассказы о героях. Летчик Георгий Береговой Крохотный деревянный самолетик уютно, словно птенец в гнезде, уместился на большой ладони генерала. Когда-то он летал на такой же, только настоящей машине и был благодарен ей за то, что она давала ему, высокому, крупному человеку, возможность почувствовать себя птицей, свободной и легкокрылой. А эту крылатую малютку он сделал сам в замкнутом безмолвном пространстве сурдокамеры, когда шла его подготовка к полету в космос. Вырезал первую миниатюрную модель "яка" ("ястребка", Як-3). В день рождения генерал-лейтенанта авиации заслуженного летчика-испытателя Георгия Тимофеевича Берегового слушайте передачу о его судьбе. Ведущая – Людмила Анненкова. Запись 1983 года. #советскоерадио #гостелерадиофонд Слушайте полностью по этой ссылке: https://vk.com/video-60958526_456264389

16 апреля в литературном календаре:

💥 РОЖДЕННЫЕ 15 АПРЕЛЯ 💥 ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ (15 апреля 1452 — 2 мая 1519) — итальянский художник, скульптор, архитектор, учёный, изобретатель, писатель. ЕКАТЕРИНА I (15 апреля 1684 — 17 мая 1727) — русская императрица (1725-1727), вторая жена Петра I. ЛЕОНАРД ЭЙЛЕР (15 апреля 1707 — 18 сентября 1783) — швейцарский, немецкий и российский математик, механик, физик. НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ (15 апреля 1886 — 24 августа 1921) — русский поэт, литературный критик, путешественник. НИКОЛАЙ СЕМЕНОВ (15 апреля 1896 — 25 сентября 1986) — советский химик, один из основоположников химической физики. ГЕОРГИЙ БЕРЕГОВОЙ (15 апреля 1921 — 30 июня 1995) — советский летчик-космонавт, генерал-майор авиации, Герой Советского Союза БОРИС СТРУГАЦКИЙ (15 апреля 1933 — 19 ноября 2012) — советский писатель-фантаст, сценарист, переводчик. КЛАУДИЯ КАРДИНАЛЕ (15 апреля 1938) — итальянская актриса. ОЛЬГА ВОЛКОВА (15 апреля 1939) — советская актриса театра и кино. РОМАН БАЛАЯН (15 апреля 1941) — советский кинорежиссер, сценарист, продюсер. АЛЛА ПУГАЧЕВА (15 апреля 1949) — советская эстрадная певица.