Предыдущая публикация
Хотя бы потому, что Андрюха был виднее, чем худощавый кучерявый ее кавалер, потому что Андрюха был местным, а ещё потому, что женится он на дочке Катерины Веденеевой.
С Катериной мать когда-то вместе работала в детсадовской столовой, соперничала с ней, поучала жизни. Детсад их давно закрыли, а вот какое-то соперничество и нездоровое приглядывание за жизнью Веденеевых у матери осталось.
Аня, дочка Катерины, была чуть младше Лили. Валентине все время казалась она невзрачной, чрезмерно худой и какой-то "непростиранной" – как выражалась она. В общем, с Лилей она не шла ни в какое сравнение.
О том, что дочка, живущая в общежитии колледжа, привезет для знакомства своего парня, Валентина знала заранее. И фотографии видела, чего уж там – не понравился. Но решила – может в жизни получше будет. Перед приездом гостя усердствовала – перемыла, перескоблила всё и в доме и во дворе. Перестирала ковры, намыла окна, наготовила...
Дети приехали. Павел нехорош – кучерявый, как Пушкин, носатый и угловатый. Лилька им командует, а он подчиняется, как будто и не мужик вовсе.
– Ешь борщ-то! – командует она, и он наклоняется на тарелкой, ест как-то часто, прихлебывая, поглядывая на Лильку немного виновато.
Сердце Валентины переворачивается, она чувствует это физически, силой волей держит она приветливое лицо, а вот ноги подкашиваются.
– Лиль, курицу-то достань из духовки, выложи, что ль, на тарелку, – пропадает даже у Валентины желание блюсти стол, как положено.
Вспоминает Валентина разговор с отцом Андрея Прохорова, с директором их сельхозпредприятия. Гуляли они тогда на свадьбе у общих знакомых – Мироновых.
– А что, Валентина, отдашь свою Лильку за моего Андрюху?
– Ой, не обещаю, Егор Иванович, не обещаю. Одна она у меня, хочется выучить, а то будет, как я – тетеря темная.
– Ну, какая ж ты тетеря. Вон на пекарне какие пироги печешь, знать и дочка – хозяйкой будет.
– Рано ей ещё об этом думать, рано. Пускай поучится.
– В мать пошла, – Иваныч смотрел на Лильку, – Косы помню твои русые. Такие ж густые по спине лежали.
Валентина тогда чуть не прослезилась. Да – косы свои дочке она с лихвой передала. Да, в общем-то, как и всю жизнь свою – дочка и была ее жизненной целью, смыслом и надеждою.
Муж от Валентины ушел лет двадцать назад. Просто уехал на вахту, да и не вернулся. Написал просто, что нет у него никакого желания возвращаться, потому как дома не видит он ничего, кроме склочности тещи да жены. Мать Валентины, старая Клавдия, до самой смерти не могла простить слова эти зятю – все лучшее для него, а он – неблагодарный. Лучше б уж не писал ничего, просто бросил, да и с концами.
Тогда, на свадьбе Мироновых, казалось Валентине, что Лилька в городе получше себе кавалера найдет. Представлялся будущий зять взрослым, обеспеченным, таким, которому и отдать дочь не страшно, таким, которому и сама Валентина, ее дом, хозяйство будут очень важны. Этакий новый хозяин, плечо и для дочки, и для нее самой.
И вот привезла она это недоразумение ... Да ещё и не городской вовсе, а тоже из области, из большой семьи, с уже престарелыми родителями. И помощи ждать неоткуда. Хоть получал парень высшее образование, но не впечатлил совсем.
А Веденеевы с Прохоровыми роднятся. Это обстоятельство ещё больше усугубляло мысли о неправильном выборе дочки. То-то говорили недавно в пекарне, что директор дом новый строит. Вон оно что...
– Ир, привет! – звонила она единственной своей подруге, – Горе у меня, Ирочка, ох горе..., – плакала, рассказывая о кавалере дочери.
И такая обида взяла Валентину, такое негодование, что ночи она перестала спать. Лилька! Лилька – красавица и умница, совершает большую ошибку. Надо, надо ее вразумить!
До следующего приезда дочери Валентина только и занималась тем, что обдумывала методы вразумления. Тесто ль в пекарне замешивает – губами шевелит, речь-обращение к дочке репетирует, продает ли хлеб свежий – доводы строит, разговор их представляет. И чем больше проговаривала она разговор с Лилей, тем больше сама себя убеждала – ошибается дочь, нельзя за него замуж идти.
Лиля приехала и все вымученные стройные подготовленные доводы разлетелись на мелкие осколки, ударившись об одну фразу дочери:
– Мам, беременная я.
Казалось, добила окончательно. Но, погоревав, Валентина совсем скоро перестроилась. Может быть имелась в Валентине та особенная гордость, которая никак не позволяла опускать руки. "Не хуже других" – ради этого она была готова пойти на многое, чтоб не хуже, чем другие жила ее дочка.
– Приезжай, Ириш, на свадьбу. Замуж выдаю. Да. Надеюсь не хуже будут жить, чем другие. Ох, надеюсь, Ирочка, – звонила подруге.
Техникум летом Лиля закончила. Свадьбу сыграли по всем канонам – хорошую. С машинами, с рестораном. Родители жениха, шокированные ценами и запросами новой своей родственницы, тоже в расходах участвовали, но все равно большую часть пришлось оплатить Валентине. Взяла она и в долг у семьи брата.
Они уже решили – после учебы дети будут жить в их доме, а Валентина переедет в старую избу, доставшуюся ей от матери. Изба стояла на этой же улице, через дорогу, была стара, нужны были деньги для ее ремонта, но Валентина так решила – лишь бы дети жили хорошо, а уж она и потерпит, и поможет. Тем более скоро родится внук.
Сердце обливалось завистью, когда проходила мимо новостройки Прохоровых. Домина! Сейчас бы Лилька тут жила, а теперь она с мужем обитает в их, хоть и добротном, но старом доме... Да ещё и с этим Пашей – никчёмным зятем.
Зять сказал, что работа в городе у него уже есть, будет ездить, хоть учебу не окончил еще. Но что за работа, Валентина так и не поняла. Ерунда какая-то – за компьютером сидеть, в экран глядеть – много ль заработаешь. Она вообще не могла представить, что такой вот невзрачный, подчиняющийся ее дочери тип, может содержать семью. Надеялась, что вскоре и дочь в этом убедится.
Лиля тоже устроилась в магазин, но временно, только ради того, чтоб уйти вскоре в декрет.
Профессиональная повариха и пекарь Валентина взвалила на себя кормление молодой семьи. Каждый день носила молодым продукты, выпечку и кастрюльки с приготовленным. А когда молодые появлялись с работы, командовала:
– Та-ак, перекусили. Теперь Лилька на огород марш – морковь заросла, а ты на поливку, да замок глянь в сарае – заедает.
Молодые переглядывались и шли выполнять задания матери. Потом она выходила, проверяла исполнение и приказывала опять:
– Накрыла, идите есть ...
– Мам, может мы сами уже поужинаем?
– Так посуду мне ещё забрать надо. Гонишь что ли мать-то? Уж и поужинать вместе не хочешь? Я готовила, старалась...
– Да что ты, мам, не гоню... Вместе так вместе.
– А ты халат-то поди поменяй, старый он линялый весь. Марш-ка, переоденься, не позорься.
Валентине совсем не казалось, что она тут, у молодых, часто. Она же не весь день у них. Хватает им время, когда на работе она, или у себя – в доме матери. Совсем немного навещает-то. А за хозяйством в этом доме – ее долг следить. Не может же она запустить его, когда столько лет вела. А молодым разве доверишь? Приходят – и к телевизору. Вообще дел не видят. Особенно зять. Сразу видно – лентяй. Всё бы и сидел за своим компьютером – бездельничал.
А вот когда родился внук, Валентина практически переехала назад к себе в дом. Роды у Лили были тяжёлые, первое время мать велела ей лежать, хоть врачи и не настаивали на этом. Но лучше ведь перестраховаться...
Она открывала зятю дверь с ребенком на руках.
– Ступай, курям дай, а потом ко мне сходи, моим тоже дай, да и почисти клеть. У Антошки животик крутит, не могу оставить. А уж потом и поужинаешь.
– Может я с Антошкой, а Вы пойдете..., – несмело предлагал Павел.
– Да какое там, разе ты справишься... Я то укропную ему, то пеленочку теплую на животик... Иди уже. Ребенок ведь, мужику разве справиться.
Встретилась с Катериной Веденеевой. Она тоже стала бабушкой маленького внука. Обычный разговор молодых бабушек: а у нас, а наш...
– А прививки Вы какие делали? – заинтересовано спрашивала Валентина.
– Прививки? Ох, не знаю я. Это у родителей надо спросить, я как-то не вникала.
Валентина рассталась с Катериной, и все удивлялась – это что ж она за бабка такая, что не знает прививок внука!
А однажды поздней осенью прибежала она вечером к молодым с новым лекарством для внука. Лиля на кухне суетится, а Павел за компьютером сидит – на плече у него Антошка спит. Да так неудобно лежит, перегнувшись.
Зашипела Валентина – разве можно так с больным ребенком, да ещё и перед экраном... Схватила Антошку, тот проснулся, расплакался.
Павел хотел ребенка забрать, но Валентина отворачивалась, уходила от зятя, не отдавала.
– Мам, прекрати! Что за истерика! Спал себе ребенок, а ты...
– Спал? Как спал-то? Вверх ногами! Нормально это? Ума у вас у обоих нет! Угробите мне дитя!
– Это наше дитя! Ты не помнишь?
– Ваше? А я, значит, ни при чем, да? Вроде как и не бабушка! Я ли для Вас не стараюсь, я ли не помогаю....
Они поссорились. Валентина ушла в слезах, со звоном лязгнула щеколда. В тот вечер она была расстроена невероятно. Пришла домой – расплакалась. Заслужила ли она такое отношение? И почему молодежь такая неблагодарная! Да и внука жаль – ведь испортят мальчонку...
Наутро позвонила Лиля, просила не расстраиваться. Они опять поспорили, но до ссоры не дошло.
– Мам, если не нужна нам, к примеру, сегодня помощь, зачем ты ее навязываешь.
– Так что ж плохого-то в моей помощи? Что плохого, если пирогов напеку и принесу? С Антошкой посижу...
– Слишком много тебя, мам, понимаешь...
Валентина не понимала. Чуток убавила свое присутствие в доме молодых, но хозяйкой там себя по-прежнему считала.
И вот однажды, когда уж задували холодные осенние ветра, пришла в дом к молодым. Лиля с Антошкой укатили в гости к подруге. Валентина пришла проведать кур – на зятя она не надеялась. И вдруг увидела, что на веранде выехала рама, которая изначально была поставлена неправильно, и за которой всегда нужно было следить.
Она вошла в дом, обнаружила зятя за компьютером и крикнула со злобой:
– Па-аш! Паша! Как так можно! У вас рама вот-вот выпадет, а ты сидишь и в ус не дуешь. Пошли скорей, там подержать надо, поправим.
Павел даже головы не повернул, как сидел к ней спиной, так и остался сидеть.
– Ты что? Ты оглох? – и тут она увидела, что зять сидит в наушниках.
Валентина быстро подошла, потянула один наушник, повторила:
– Рама там падает, сударь! Пошли поправим...
Он растерянно посмотрел на нее и ответил спокойно:
– Я не могу сейчас, работаю!
– Что? Что ты говоришь? Говорю, рама падает, – она опять сдвинула его наушник.
– Не трогайте меня! – взвился Павел, выкрикнул, – И отойдите прочь! Вы мешаете!
Валентина аж отпрыгнула. Такого от зятя она не ожидала. Вот тебе и тихоня. Зять опять сидел, внимательно глядя на экран.
А как же рама? Рама же выпадет, чуть ветер и...
Валентина вышла на веранду и тут увидела за изгородью группу парней. Был среди них и Андрей Прохоров. Позвала.
– Сейчас, тетя Валь!
Парни быстро исправили ситуацию.
– А чего зять, тёть Валь? – Андрей видел через окно сидящего за компьютером Павла, – Нет сил помочь теще?
– Нет, Андрюшенька! – Валентина была злая на зятя, – Он у нас особенный, ему не до хозяйства. И на тещу ему наплевать, и на жену...
А в голове мысли – вот такого бы, как ты, зятя. Вот уж точно бы общий язык нашла. Она присела на веранде, горестно вздыхая. Не повезло ее Лилечке, ох, не повезло.
И за что такое счастье Анька, дочка Катеринина, заслужила? Ведь небо и земля с ее дочкой, коль сравнить! А недавно встретила ее, Аньку-то, в магазине. Расцвела. Всё такая же худенькая, джинсики в обтяг, волосы красиво покрашены, коляска современная. Вот что значит – с мужем повезло.
Валентина зло посмотрела сквозь стекло окна на сутулую, согнувшуюся к экрану фигуру своего зятя. Глаза вспыхнули злобой. Из-за него всё. Всё из-за него! Вдвоем бы с дочкой им жить – вот бы красота! Лилька б пусть работала, а она б с Антошкой...
А через время:
– Мам, что у нас за слухи по улице идут?
– Какие слухи? – Валентина глядела испуганно, хотя уж и догадывалась о чём идёт речь.
– Слухи, что все хозяйство в доме на тебе, а мы с Пашей – бездельники. Про Пашу и тебя вообще говорят, что вы – враги. Разве это так?
– Да откуда ж мне знать? Я такого не говорила. А народу на роток не накинешь платок. Видят же, вот и говорят...
– Видят? Что видят?
– А то и видят, – занервничала Валентина, – Вон снегу намело, а кто гребёт?
– Он гребёт? Когда заносы были, он же разгребал.
– Ха. Вот в заносы погреб, да и всё. А сколько уж после заносов снега было?
– Мам, так он приезжает с работы, а ты уж погребла... Он не успевает
– Ой, нашли причину... Хотел бы, успел...
– Значит, то, что снег он не гребёт, народ видит, а то, сколько за компом сидит, сколько там вкалывает – не видит.
– Вкалывает! Ну, уж и словечко подыскала. Вкалывают в поле, или на заводе, а это – безделье. Лапшу на уши он тебе вешает, а ты не стряхиваешь, – Валентина усмехалась, – Лучше б чердачную дверь отремонтировал. Прошу прошу...
Всё случилось крайне неожиданно. Вечером Валентина занесла сырники внуку, а Павла и его компьютера в доме нет. Опустел его стол.
– А муж-то где? Уж не к зазнобе ли ушел? – шутила Валентина. А про себя думала – хорошо бы так.
– Нет, мам, мы квартиру сняли на Елагинской улице.
– Где? – Валентина задохнулась.
– В городе, на Елагинской. Завтра и мы с Антошкой туда переезжаем.
– Как это – вы? Да не пущу я вас никуда. Куда это ты внука от меня увозишь? А как же... , – по спокойному и серьезному взгляду дочери Валентина уже поняла – не шутит, – Лиль, ты с ума сошла! Да пусть он катится на все четыре стороны! А вы оставайтесь... Я же помогу. Я же...
– Мам, мы б остались, если б ты сама всё не испортила. Это ведь ты виновата, что уезжаем мы. Невозможно нам рядом жить. Я и так, и так тебе втолковывала – но бесполезно всё.
– Как это? Да что ты говоришь-то такое? Я ль не помогала? Уставала, как собака, все для вас! Лиля!
– А может слишком много для нас, мам?
Но Валентина не слышала. Она ходила по комнате, размышляла.
– Ох, ты Господи! Господи! Чего удумали! Из родного дома! И кто вас гонит, а? Неужель на съёмном жилье лучше? А деньги? – она остановилась, как будто нашла выход, – А денег-то где возьмёте на жилье? Ведь я вас, считай, кормила...
– Так мы не просили. Паша хорошо зарабатывает программированием, обработкой видео и фото...и ещё он многим занимается. Мы справимся, мам.
– А Антошка? Как ты одна с ребенком-то?
– Не одна. Вдвоем мы. Я хочу, чтоб у Антона отец был, а не только бабушка. Ты ж в руки сына Паше не даёшь. Вот мы и решили...
– Лиля! Лилечка! Одумайся! Неужели мать хуже поможет, чем такой, как твой безрукий Паша, неужели? – Валентина кричала, искала доводы, – На Елагинской говоришь? Это как туда ехать-то, на чем? А дом какой?
– Мам! С нами туда переезжать не надо. В гости позовём, но, уж прости, без ночлегов – квартира маленькая. Переезжай обратно в дом. Нам он больше не нужен, – и быстро добавила, когда увидела глаза матери, – И не кричи больше, Антошку уже и так напугала.
Это для Валентины стало ударом, ударом страшным.
Осталась она одна. За окном валил снег, она тяжело ходила на работу, помаленьку топталась в одной избе, потом в другой. Тоскливо наблюдала жизнь за окном, то проедет кто, то соседка забренчит ведрами, то Катерина Веденеева прокатит своего внучка на санках.
Она звонила подруге Ирине.
– Я так и знала, что он дочь у меня заберёт, Ир. Материнское сердце чуяло – сразу он мне не понравился. Такой тихий негодяй.
Звонила и Лиле:
– Дочь, приехать, может? Помочь?
– Нет, мам, мы справляемся.
А на любую хоть небольшую жалобу дочери о трудностях причитала:
– И что ты наделала! Зачем уехала? Такую ошибку совершила! Я б рядом-то была, помогла бы... Я ль не старалась, чтоб жили вы хорошо! Я ль – не помогала!
Не зажигая огня, Валентина ночами от обиды плакала.
автор: Рассеянный хореограф
Если история Вам по душе, нажмите Класс, мне будет очень приятно
Мне стало очень стыдно, но мне не хотелось расставаться с часами, так что я не признался.
Вы направились к двери, заперли ее и велели нам всем выстроиться вдоль стены, предупредив: «Я должен проверить все ваши карманы при одном условии, что вы все закроете глаза». Мы послушались, и я почувствовал, что это был самый постыдный момент в моей недолгой жизни.
Вы двигались от ученика к ученику, от кармана к карману. Когда вы достали часы из моего кармана, вы продолжали двигаться до конца ряда. Затем вы сказали: «Дети, всё в порядке. Вы можете открыть глаза и вернуться к своим партам». Вы вернули часы владельцу и не произнесли больше ни одного слова по поводу этого инцидента.
Так в тот день вы спасли мою честь и мою душу. Вы не запятнали меня как вора, лгуна, никудышного ребенка. Вы даже не удосужились поговорить со мной об этом эпизоде. Со временем я понял, почему. Потому что, как истинный учитель, вы не захотели запятнать достоинство юного, ещё не сформировавшегося ученика. Поэтому я стал педагогом.
Оба замолкли под впечатлением этой истории. Затем молодой педагог спросил:
— Раз вы меня узнали сегодня, не вспомнили ли вы меня в том эпизоде?
Старый учитель ответил:
— Дело в том, что я обследовал карманы тоже с закрытыми глазами.
01:21
загрузка
Показать ещё