Поэзия(Стихи)

ПРОСНУСЬ, ПРОСНУСЬ - ЗА ОКНАМИ В САДУ... Проснусь, проснусь - за окнами в саду Всё тот же снег, всё тот же блеск полярный. А в зале сумрак. Слушаю и жду: И вот опять - таинственный, коварный, Чуть слышный треск... Конечно, пол иль мышь. Но как насторожишься, как следишь За кем-то, притаившимся у двери В повисшей без движения портьере! Но он молчит, он замер. Тюль гардин Сквозит в голубоватом лунном блеске Да чуть мерцают - искорками льдин - Под люстрою стеклянные подвески. 1906

✔❄ ДОБРЫХ ВЫХОДНЫХ, ДРУЗЬЯ! ПРИВЕТ, СУББОТА!🌞 Желаю счастья и удачи, Здоровья крепкого в придачу, Успехов, радости, везенья И Божьего благословения! Пусть в доме будут мир, достаток, Во всех делах — всегда порядок. А жизнь пусть будет, словно сказка, Наполнена любовью, лаской!

Суетою пустой оказались старанья,.mp4

шлюхи есть женщины разные, долго идущие в тлен, знатные, мужние, грязные, с члена порхают на член. да, но не только вагины, мне – мизогинист – не скажи, с ними же и маскулинные, полу и четверть мужи. львиною гривой взъерошенный, ласковый теля-сосок сучит лядей по-хорошему, веник им всем в подмазок ____________________

Жилищный вопрос наиболее упрощенным является на Урале; здесь он, в сущности, не составляет вопроса, так как рабочий класс состоит из местных жителей, обладающих усадебной оседлостью. Это не относится только к золотопромышленным рабочим, которые как на Урале, так и в Сибири, поставлены в этом отношении, пожалуй, в наиболее скверные условия. Золотые прииски находятся у нас вдали от населенных пунктов, работы на них производятся не круглый год, и состав рабочих на каждом отдельном прииске меняется чуть не ежегодно. Таким образом на золотых приисках нет ни оседлого местного рабочего населения, ни частных квартир, которыми могли бы пользоваться рабочие, и им поневоле приходится довольствоваться теми жилищами, которые строятся предпринимателями. А русские золотопромышленники о требованиях гигиены и санитарии имеют очень смутное понятие, и что они настроили — об этом свидетельствуют приводимые ниже данные. Еще в 1870 году доктор Португалов оставил нам описание золотых приисков на речке Салде (Урал), где их расположено очень много. Работы производятся здесь в пустынной глуши, в самой болотистой лесной местности. Пребывание рабочих тут временное, а потому устраивается лишь временное помещение для них. "Казармы большею частью низки, тесны, грязны и душны. В одной казарме в 14 саженей длиною 3 сажени шириною и 1 сажень вышиною помещается 40 человек, которые лежат в ней буквально, как сельди в бочонке".* *в одной казарме в 14 саженей длиною 3 сажени шириною и 1 сажень вышиною помещается 40 человек: 14 саженей длиною = 29,87 метра 3 сажени шириною = 6,4 метра 1 сажень вышиною = 2,13 метра; 1 сажень = 2,13 метра (примечание) Зимой казармы переполняются до невероятной степени тесноты —говорится 20 с лишком лет спустя в записке лесничего Дергента "О санитарных условиях труда и жизни рабочих Нижне-Туринской дачи Гороблагодатского округа".* Это объясняется отчасти условиями самого золотопромышленного дела, но главным образом, конечно, инстинктами эксплуататорской бережливости золотопромышленников. Так, при начале работ на новом прииске (большею частью поздней осенью и зимой) наскоро заводятся жилые постройки возможно более минимальных размеров. По мере расширения работ и возрастания числа рабочих строятся новые казармы уже вследствие почти физической невозможности вместить в прежних лачужках весь работающий люд. *("Горный Журнал" за 1892 год, февраль) - примечание К. А. Пажитнова (автора) "Строятся помещения преимущественно из тонкомерных бревен, даже в 3 вершка толщиною* (это среди лесных-то трущоб!); зато при 30° и более холода такая стена не доставляет много защиты". Потолок обыкновенно отсутствует, дверь открывается прямо на двор, и для борьбы со страшным холодом беспрестанно нагреваются до красного каления* железные печки. Пространства на человека полагается достаточным в 1 аршин*, так что принимая среднюю высоту казармы в 1 сажень, а ширину в 3 сажени, на человека приходится 0,5 кубической сажени воздуха!* "С наступлением ночи казарма быстро наполняется прозябшими и промокшими рабочими; в печках усиливается огонь; на гвоздях, жердях и веревках, вокруг печек и близ них развешивается мокрая одежда, сапоги, онучи*. Вследствие высокой температуры верхних слоев воздуха (разница с температурою на полу достигает до 20°) от сушащихся вещей поднимается густой пар и вместе с тем нестерпимый едкий запах прелого пота. Если прибавить к этому густой дым обильно раскуриваемой махорки, запах керосина от коптящих лампочек, гари от раскаленных железных печей, да еще совершенно специфический "татарский" запах, то получается до того невыносимая атмосфера, что вполне здоровый, но непривычный человек с трудом переносит ее в течение лишь нескольких минут, после чего чувствуется головная боль, стук в висках, тошнота... О морально разлагающих условиях казарменной скученности людей, где теснятся вперемежку оба пола, можно легко судить и без фактических данных". Рабочие на приисках Мариинского и Алтайского округов Томской губернии помещались, по словам "Сибирской Газеты",* в "казармах длиною и шириною от 8 до 10 аршин* с нарами кругом стен, с чрезвычайно узкими окошечками и, конечно, без всякой вентиляции. При этом полы никогда не моются, накапливается толстый слой грязи, а с нею появляется бесчисленное множество насекомых". На прииске Королева мариинский окружной врач нашел в 1883 году, что не говоря уже о грязи в рабочих помещениях, в них на каждого человека не приходится даже и 0,5 кубической сажени воздуха! В Енисейском округе — то же самое. Даже с точки зрения горного исправника Лукьянова (в 1875 году) оказывается, что помещения для рабочих "лишь на немногих приисках удовлетворяют потребностям, а большею частью состоят из тех остатков, которые выстроены еще до обеднения тайги золотом и только кое-как поддерживаются". В отчете окружного инженера северной части Енисейского округа за 1888 год говорится, что помещения для рабочих "устроены в высшей степени плохо. Не говоря уже о том, что в общей казарме, не разделенной даже перегородкою, помещаются мужчины, женщины, дети..., они тесны, отапливаются железными печами, у которых рабочие сушат промокшую обувь и одежду, не проветриваются и содержатся крайне грязно, короче — помещения эти невозможны и в гигиеническом отношении". Точно также в отчете окружного инженера Южно-Енисейского округа за 1888 год прямо указывается, что казармы где помещаются рабочие, за немногими исключениями, устроены крайне неудовлетворительно как по несоответствующему количеству заключающегося в них воздуха сравнительно с числом людей, так и в отношении опрятности. "На некоторых промыслах казарменные здания по своей ветхости не отвечали своему назначению, доставляя рабочим в дождливое время даровые души* (!)". *в 3 вершка толщиною = 13,33 сантиметра; 1 вершок = 4,44 сантиметра (примечание) *нагреваются до красного каления железные печки: Цвета каления — это цвета свечения металла, раскалённого до высокой температуры. Спектр теплового излучения зависит от температуры, поэтому наблюдая цвета каления можно оценить температуру металла, что часто применяется при термообработке и ковке. До изобретения бесконтактных термометров это было единственным способом судить о температуре металла. Сокращённые названия цветов каления ("красное каление", "белое каление") часто используются металлургами вместо указания температуры. Например, цвета каления, характерные для стали: 550°C — тёмно-коричневый; 630°C — коричнево-красный; 680°C — тёмно-красный; 740°C — тёмно-вишневый; 770°C — вишнёвый; 800°C — ярко- или светло-вишнёвый; 850°C — ярко- или светло-красный; 900°C — ярко-красный; 950°C — оранжевый; 1000°C — жёлтый; 1100-1150°C — ярко- или светло-жёлтый; 1200°C — жёлто-белый; 1300°C и более — белый (примечание) *пространства на человека полагается достаточным в 1 аршин: 1 аршин = 71,12 сантиметра (примечание) *на человека приходится 0,5 кубической сажени воздуха: 0,5 кубической сажени = 4,86 кубического метра; 1 кубическая сажень = 9,71 кубического метра (примечание) *норма при отдыхе в жилых помещениях = 1,5 кубической сажени = 14,57 кубического метра, норма при работе в мастерских 3 кубических сажени = 29,14 кубического метра, — это при наличности надлежащих приспособлений для вентиляции (примечание) *онуча — кусок плотной ткани, навёртываемый на ногу при ношении лаптей или сапог; портянка (примечание) *(1882 год, № 20.) - примечание К. А. Пажитнова (автора) *в казармах длиною и шириною от 8 до 10 аршин — в казармах длиною и шириною от 5,69 до 7,11 метра; 1 аршин = 0,71 метра (примечание) *доставляя рабочим в дождливое время даровые дУши — бесплатный душ — дождевые потоки (примечание) Относительно Олекминского округа горный исправник в донесении генерал-губернатору Восточной Сибири в 1872 году сообщает, что большая часть казарм не отличается опрятностью. На некоторых приисках казармы старой постройки до того низки, что приходилось стоять наклонив голову; другие же, хотя и недавно выстроены, но с нарами в 2 яруса, и в них, особенно наверху, в ночное время воздух удушливый. Окна отчасти стеклянные, отчасти слюдяные, а есть и обтянутые коленкором*, как например на приисках миллионера Базанова... Ряд других официальных свидетельств за 80-е годы показывает, что улучшений в этой области не было заметно. Личные наблюдения В. И. Семевского во время поездки 1891 года на Витимскую и Олекминскую системы привели его относительно жилищ большинства рабочих к неблагоприятным выводам.* Все старые казармы были в высшей степени неудовлетворительны, не исключая и казарм на главном стану таких богатых компаний, как К°К° Промышленности и Прибрежно-Витимская. Новые казармы выше и лучше, но это только отдельные попытки, также не вполне удовлетворительные (хотя бы, например, по отсутствию особых помещений для сушки одежды); огромное же большинство казарм по тесноте помещения, по размещению вместе холостых и женатых, по грязи и обилию клопов и других насекомых, представляли весьма печальное зрелище. Никакого освещения в казармах не полагалось, поэтому желающие иметь вечером освещение должны были сами покупать свечи... *коленкор (фр. calicot — "ситец из Каликута") — лёгкая, но жёсткая подкладочная и прокладочная ткань полотняного переплетения из пряжи среднего качества; может быть гладкокрашенной, белой или цветной; коленкор был широко распространён в XVIII—XIX веках; в русской деревне из белого коленкора шили рубахи и подкладку для сарафанов и безрукавок; цветной коленкор шёл на изготовление недорогих платьев, а также книжных переплётов и подкладки к верхней одежде (примечание) *(Рабочие на сибирских золотых приисках, т. 2, стр. 367) - примечание К. А. Пажитнова (автора) Относительно помещения для рабочего люда на нефтяных промыслах и заводах в отчете горного департамента за 1893 год говорится: почти все рабочие, за исключением местных жителей, живут в помещениях (казармах), даваемых им нефтепромышленными фирмами, и хотя вследствие холеры предшествовавшего года и целого ряда протоколов санитарных комиссий, землянки, нередко служившие до того жильем для рабочих, почти вышли из употребления, но все-таки и ныне существующие казармы мало удовлетворяют своему назначению. Света в них почти всегда очень мало, вентиляции никакой, они сплошь заставлены нарами, на которых вповалку спят рабочие; отопление почти во всех казармах нефтяное, производящее вследствие первобытного устройства печей грязь и угар, и грозящее постоянно пожаром, не говоря уже о той копоти, которую подобные печи выделяют из труб. Есть и такие фирмы, которые в видах экономии, держат казарму на половинное количество своих рабочих, которые в таких случаях отдыхают в них посменно... Л. Бертенсон, командированный в Баку в конце 1896 года, замечает, что эта общая характеристика остается верной "и по сейчас"; можно еще добавить, что сплошь и рядом в казармах, предназначенных для спанья, приготовляется кушанье и печется хлеб; кроме того встречаются помещения, в которых холостые рабочие живут бок о бок с женатыми; вследствие грязи, потому что прислуги для уборки помещений почти нигде нет, они представляются в отвратительном виде. Помещений, которые могли бы назваться удовлетворительными в полном смысле этого слова, вовсе нет; таких же, которые при тех или других недостатках в общем недурны — весьма немного: некоторые казармы товарищества братьев Нобель, Каспийско-Черноморского общества, товарищества Бенкендорф и К° и Шибаева. ...Помещений, не выдерживающих и самой снисходительной критики, — огромное большинство.* На Балаханской площади — в помещениях 6 промыслов отмечено всего лишь 0,5 кубической сажени воздуха на человека!* На Сабунчинской площади "много имеется казарм с таким минимумом, что приходится удивляться, как в них могут жить люди; к этой категории принадлежат казармы на промыслах: Мнацаканова, Аллавердова, Туманьянца (0,25—0,4 кубической сажени)*, братьев Мирзоевых, Манташева" и целый ряд других. К тому же "все эти казармы темны и содержатся донельзя неряшливо". На Биби-Эйбатской площади у Тагиева большинство помещений содержат до 0,5 кубической сажени воздуха. Это — на промыслах; что же касается заводов, то большинство владельцев дает квартиры только холостым рабочим, предоставляя семейным людям нанимать помещение где-либо на стороне на свой счёт или отпуская на это в виде прибавки к жалованью от 2 до 5 рублей в месяц. Некоторые же заводовладельцы даже и холостым не дают у себя помещения, а есть заводы, на которых, кроме приказчиков и машинистов, никто из рабочих не живет. По словам представителя горной инспекции, "имеющиеся при заводах жилые помещения для рабочих почти все без исключения не соответствуют элементарным требованиям гигиены и понятиям об удобствах жизни". Кроме того, что они тесны, содержатся в высшей степени неряшливо (огромное большинство казарм, по словам Бертенсона, остаются годами нечищенными), — нередко помещения для рабочих находятся в таком близком расстоянии от заводских перегонных приборов или открытых резервуаров с нефтяными отбросами, что удушливые и вредные пары или зловонные газы легко проникают в них. *(Л. Бертенсон. "Бакинские нефтяные промыслы и заводы в санитарно-врачебном отношении", 1897 год, 17 стр.) - примечание К. А. Пажитнова (автора) *0,5 кубической сажени воздуха на человека = 4,86 кубического метра; норма при отдыхе в жилых помещениях = 1,5 кубической сажени = 14,57 кубического метра, — это при наличности надлежащих приспособлений для вентиляции (примечание) *0,25—0,4 кубической сажени = 2,43—3,88 кубического метра (примечание) Нет нужды добавлять, что настоящих ассенизационных учреждений на промыслах нет, а потому улица служит местом свалки нечистот, и первобытного устройства отхожие места, содержащиеся в крайне неряшливом виде, донельзя переполняются.* Еще хуже приходится тем рабочим, которые не получают квартир от заводовладельцев, а принуждены нанимать их на стороне. Так называемые частные квартиры во всех отношениях плохи: крохотные комнаты, донельзя переполненные жильцами, темные, сырые и необыкновенно грязные; отхожие места и выгребные ямы при них крайне запущены; при этом наемная плата чрезвычайно высокая: за комнату с кухней от 4 до 8 рублей в месяц. "В наихудшем виде, говорит губернский механик Абрамович, представляются наемные помещения Черного городка, которыми вынуждена пользоваться добрая половина работающих на нефтегонных заводах людей. Помещения эти не только не дают никаких удобств для нанимателей, но еще сплошь и рядом представляют собою такие лачуги, в которых может заставить жить только крайняя и безвыходная нужда. Помимо тесноты, обусловливаемой наймом одной комнаты двумя, а иногда и тремя семьями, из коих во многих еще имеются нахлебники, большинство помещений сыры, темны и в высшей степени загрязнены. Плата за худшие комнаты 3—5 рублей в месяц, а лучшие отдаются от 6 до 10 рублей в месяц". *(Один из владельцев нефтегонных заводов, которому надоели преследования полиции за неопрятное содержание отхожих мест и расходы по очистке последних — вовсе упразднил их и после того уж нанимал рабочих с условием, чтобы они не требовали этих служб и отправляли свои естественные надобности, где им заблагорассудится!) - примечание К. А. Пажитнова (автора) Что всё это не являлось тайной для гг. бакинских миллионеров и что относительно безобразия жилищных условий не могло быть двух мнений даже у самих предпринимателей — об этом свидетельствует доклад нефтепромышленника Бенкендорфа на XIII съезде в Баку. "Без ужаса и содрогания,— говорится там, — нельзя пройти мимо рабочих казарм. Рабочие все в засаленных закопчённых лохмотьях, покрытые толстым слоем копоти и пыли, кишат как пчелы в своих необычайно грязных и тесных помещениях. Отвратительная вонь ударит вам в нос, как только вы попробуете подойти близко к окну". Такое жалкое существование влачат почти 40.000 трудящегося люда, мужчин, женщин и детей. Г. Бенкендорфом исследовано 1.437 квартир, в которых помещается 11.365 человек. По закону требуется, чтобы отношение световой поверхности к поверхности пола было в казармах не менее 1:5, а в квартирах — 1:6. А между тем в осмотренных квартирах это отношение нигде не соблюдается. В 40 помещениях это отношение равняется 1:20, в 40 — 1:15, в 28 — 1:12, в 38 — 1:10, в 37 — 1:8. Кроме того из осмотренных помещений (квартир) 17 подвалов оказалось совершенно без окон, причем нелишне заметить, что часть этих подвалов принадлежит самим нефтепромышленникам... Но, бесспорно, первое место по безобразию и зловредности жилищных условий занимает Юг России — нынешний центр нашей каменноугольной и железоделательной промышленности. Как обнаружили земские статистические исследования половины 80-х годов, рабочие живут здесь в землянках, ими же самими вырытых. С поверхности этих жилищ и не видно, так как они покрыты землею же. "Размеры, воздух, нечистота таких помещений поистине ужасны, даже летом. На Голубовском руднике в землянке в 10 саженей длиною и 9 аршин шириною* летом помещается 18 человек; в той же землянке, по словам рабочих, зимою бывает до 60 человек". Есть землянки гораздо меньше описанной. Окон или совсем не полагается или, если они имеются, то не более 1,5 четвертей величиною.* В самый жаркий летний день в этих помещениях царит полумрак: в них едва можно писать, да и то лишь при самом окне. Во время дождей внутренние стены протекают, воздух постоянно сырой с запахом гнили. Просидевши в таком помещении один час, выходишь из него почти одурелый, с головными болями. Это в Славяносербском уезде, но то же самое и в других местах, а именно в Бахмутском уезде и в Миусском округе Донской области. Жилища здешних рабочих — землянки; два—три "балагана" для помещения артелей вводят в заблуждение подъезжающих к шахтам, — так говорится про Семеновские и Александровские шахты Новороссийского общества. С первого взгляда можно подумать, что здесь работы производятся в ничтожных размерах, потому что жилищ для рабочих виднеется очень мало, но заблуждение скоро обнаруживается: оказывается, что в шахтах постоянно работает 100—150 человек. Едва заметные возвышения над поверхностью земли вокруг шахты указывают на жилища рабочих... Дверь низка, пройти в нее можно только согнувшись... Пол земляной, потолка нет, его заменяет крыша подземелья на стропилах; кровати попадаются как исключения... Сквозь крышу и стену проникают в подземелье сырость и влага, и от всего этого в жилище постоянно, даже летом, воздух затхлый и гнилой. Крошечные окошечки с нечисто содержимыми стеклами пропускают внутрь жилища тусклый полусвет. Таким образом рабочие, задыхаясь в спёртой и тяжелой атмосфере подземных галерей во время своих ночных и дневных работ и портя зрение при тусклом мерцании чадящей масляной лампы, лишены возможности пользоваться достаточным светом и чистым свежим воздухом даже во время своего отдыха. *в землянке в 10 саженей длиною и 9 аршин шириною летом помещается 18 человек, зимою бывает до 60 человек: 10 саженей длиною = 21,34 метра, 1 сажень = 2,13 метра; 9 аршин шириною = 6,4 метра, 1 аршин = 0,71 метра (примечание) *окна не более 1,5 четвертей величиною — не более 26,67 сантиметра величиною; 1 четверть = 4 вершкам (в XVIII веке) = 17,78 сантиметра, 1 вершок = 4,44 сантиметра (примечание) *четверть или четь (из XVI—XVII веков) = 1/4 казённой (трёхаршинной) сажени = 53,34 сантиметра (примечание) Посещая для опросов землянки в Корсунском руднике, земские статистики не могли, по их собственным словам, пробыть в них более 2-3 минут — до того неприятен и тяжел в них воздух даже при открытых дверях, но в этой смрадной обстановке живут не только взрослые, но и дети. Нередко приходилось в землянках заставать бедных женщин, кое-как покрытых грязными лохмотьями, сидящих на голом земляном полу со штопаньем в руках, с грудным ребенком, валяющимся около на куче нечистого вонючего рванья, и окруженных другими детьми, чумазыми, корявыми и полунагими малютками, высохшими как спички, с сине-бледными, донельзя болезненными личиками... В одной такой землянке в углу лежал больной мальчик, едва было оправившийся от оспы, но снова заболевший горячкой. Тут же кругом ходили и кудахтали куры и хрюкали поросята. Очень печальную картину представляют также жилища для рабочего населения в местечке Юзовке, где расположен известный завод Юза. Заводские сооружения окружены принадлежащими заводу жилыми домами, — "балаганами" и "каютами". Служащие-англичане живут в домах, в "балаганах" помещаются служащие из русских и рабочие, а в "каютах" — исключительно рабочие. Балаганы представляют из себя довольно длинные здания с несколькими жилыми отделениями, большими и малыми; но внутри их грязно и они до тесноты наполнены жильцами. Каюты лепятся по окраинам, по берегу реки Кальмиуса и вообще в отдалении; это — просто землянки, низкие, невзрачные; есть из них такие, что сразу их и не заметишь, — так невелико возвышение над поверхностью земли, представляемое их крышами, состоящими из земли и мусора. Проникнуть в "каюту" можно только спустившись в землю по нескольким ступеням земляной лестницы; каюты темны и тесны, воздух в них сырой, затхлый и удушливый; вообще обстановка этого жилья вполне антигигиенична, а между тем в них нередко живут семейные рабочие с грудными детьми... Благодаря невозможным условиям работы и отдыха, углекоп представляет из себя измождённую, малосильную фигуру с болезненно-бледным цветом лица и плохим зрением. Даже спустя 10 лет после исследования земских статистиков Е. Рогозин* мог еще наблюдать подобные помещения — "нечто вроде звериных логовищ, в которые войти было не только нравственно тяжело, но даже страшно"... Правда, чтобы рассеять тяжелое впечатление (к чему удручать читателей!) благонамеренный автор предусмотрительно добавлял, что эти дома имеют в настоящее время лишь историческое значение, но мы должны поправить его: они не исчезли и теперь, как об этом свидетельствуют между прочим и фабричные инспектора!.. *(Железо и уголь на юге России. 1895 год, 102 стр.) - примечание К. А. Пажитнова (автора) -------------------------------------------------------------------- Обратимся теперь к рассмотрению продолжительности рабочего дня. Мы видели уже выше, насколько тяжелы условия труда на горных промыслах и заводах; наиболее действительным средством для борьбы с вредными условиями производства, разрушительно действующими на здоровье или опасными для жизни рабочих, является сокращение рабочего времени до известной нормы; этой нормой современной наукою и практикою признается 8-часовой рабочий день. Как далека была русская действительность от этой нормы, об этом свидетельствуют нижеследующие данные. На золотых промыслах по закону 1838 года определено было работать с 5 часов утра до 8 часов вечера, то есть 15 часов включая сюда время на обед и отдых. Как ни велика была эта норма, однако и она показалась предпринимателям стеснительной... Дело в том, что с распространением в 40-х—60-х годах золотопромывательных машин прежние так называемые старательские работы сливаются окончательно с урочными и становятся обязательными уже для всех, а сам урок был увеличен раза в три; поэтому рабочий день в действительности доходил иногда до 17—18 часов в сутки!.. Уступая давлению золотопромышленников, новый устав 1870 года вычеркнул все статьи, защищающие интересы рабочих, то есть не только те, которыми разрешалось работать лишь с перерывами от 5 часов утра до 8 часов вечера, но и те, которыми запрещались ночные и праздничные работы. По контрактам 70-х—90-х годов на промыслах Мариинского и Алтайского округов продолжительность рабочего дня устанавливалась в 13—15 часов. В Олекминском округе зимою — 10,5—13,5 часов, а летом 12—13,5; в действительности же максимум доходил до 15 часов. Контракты Амурской области определяют рабочий день в 13—14 часов, и только на промыслах киргизской степи он не более 11—12 часов.* *(Семевский. Рабочие на сибирских золотых промыслах, том I, ХХХVIII стр.; том 2, стр. 92.) - примечание К. А. Пажитнова (автора) Относительно Енисейского округа горный инженер Ячевский пишет*, что время работ на приисках крайне продолжительно. Становой* "выгоняет" рабочих до свету — в 3—4 часа, и они, не позавтракавши, сейчас отправляются по своим местам; затем около 7—8 часов утра они пьют чай, то есть завтракают. На это уходит полчаса времени. В 12 часов — обед, на который дается 1 час—1 час 15 минут; около 5 часов вечера — полчаса на второй чай, а после окончания работ, около 9 часов вечера, — ужин. На самом деле, в летнее время на отдых рабочему приходится не более 6 часов: с 9 часов вечера до 3 часов утра. Во всяком случае, за вычетом всех перерывов, летний рабочий день не менее 14—15 часов... *("Очерк современного состояния енисейской золотопромышленности", 1892 год.) - примечание К. А. Пажитнова (автора) *становой — становой пристав — в Российском государстве до 1917 года — должностное лицо, руководящее работой прииска (стана); помощник управляющего приисками; начальник стана в уезде (примечание) Неудивительно поэтому, что и новые правила 1895 года о найме рабочих на золотые и платиновые промыслы, изданные бюрократией в согласии с заявлениями промышленников, оставили без изменения старый порядок, то есть предоставили определение продолжительности рабочего дня свободному соглашению сторон! При выработке проекта 1892 года горный совет принял следующее постановление, которое Семевский назвал "чудовищным": "вместо ограничения числа рабочих часов 12-ю в сутки, не включая в это число времени на чай, обед и ужин, совет полагал достаточным, а для промышленника более удобным назначить не более 16 часов, включая в это число время на чай, обед и ужин". В сущности, не менее чудовищным нужно считать и постановление закона 1895 года, предоставлявшего определение продолжительности труда свободному соглашению сторон и санкционировавшего, таким образом, практику 13, 14 и 15—часового рабочего дня! Томский окружной инспектор Реутовский и Семевский высказались за 8—часовой рабочий день. Но это ещё не всё: приисковые рабочие не знают, далее, что такое праздничный отдых; контракты обязывают их работать по воскресеньям, и в летнее время им дается только один или два свободных дня в месяц... Согласно закону 2 июня 1897 года, было установлено обязательное празднование всех воскресных дней, но именно частные золотые и платиновые прииски были отсюда исключены: для них оставался в силе закон 1895 года, 28 § которого гласил, что с 1 апреля по 1 октября каждый рабочий на промыслах имеет право быть уволенным от работ на два дня в месяц. Каким сильным языком говорят у нас иногда в канцеляриях! Вместо того чтобы сказать: рабочие на золотых и платиновых промыслах обязаны работать и по воскресеньям, за исключением 2 дней в месяц, — вдруг провозглашается право рабочего быть уволенным на 2 дня в месяц! После такой усиленной эксплуатации немудрено, что приисковый рабочий изнашивается очень скоро. Лет 10 он работает как забойщик на высшем окладе, затем он уже рад, если попадет в возчики, а потом счастливцы из них добиваются должности караульщика, большинство же пропадает бог знает где и неизвестно чем кормит свое изможденное тело... Тайга быстро выбрасывает всех тех, в ком заметны признаки физической слабости. На резиденциях некоторых очень немногих компаний таким выслужившимся рабочим владельцы выдают содержание и небольшую пенсию на старости лет. Трудно поверить, глядя на этих дряхлых, еле волочащих ноги стариков тому, что они рассказывают про себя, что другие рассказывают про них. Оказывается, что лет 15 тому назад — это были геркулесы, дивившие тайгу своей богатырской силой и выносливостью... Но немногие и у немногих лучших хозяев находят приют и кусок хлеба на старости. Относительно нефтяных работ в отчете горного департамента за 1894 год говорится: "Хотя условия производства работ и добычи нефти на промыслах отчасти и являются причиною того, что рабочий лишается отдыха в праздники, но тем не менее большая доля вины в этом отношении лежит и на нефтепромышленниках, которые стремясь возможно более сократить расходы на эксплуатацию промыслов доводят штаты служащих до ненормально ограниченного числа, заставляя последних работать с крайним напряжением". Так называемые вечерние и даже ночные работы в промысловых мастерских представляют собою довольно заурядное явление, и число рабочих часов достигает иногда 18 в сутки... Проработавши напряженно и при неблагоприятных условиях, сколько позволяют силы, — лето, год, два и больше, — рабочий уже спешит уйти на родину для отдыха. Официальное издание министерства финансов "Россия в конце XIX века" констатирует, что на нефтяных промыслах работа производится непрерывно, днем и ночью, в будни и праздники (кроме немногих очень больших праздников), в 2 смены по 12 часов каждая с двумя часами отдыха. "Работа и её условия слишком тяжелы, и по силам она только молодым (до 30 лет); перешедшие же этот возраст принуждены искать применения своим силам в других отраслях труда, а инвалиды чаще всего возвращаются на родину"... Ещё Л. Бертенсон, командированный министерством земледелия и государственных имуществ в 1896 году на бакинские промыслы и заводы, настаивал на необходимости введения 8-ми-часового рабочего дня, хотя бы для некоторых категорий, например, тартальщиков, кочегаров, рабочих на кислотных заводах. Точно также Эрисман* еще в 70-х годах настаивал на том, что при подземных работах в шахтах и рудниках рабочий день не должен превышать для взрослых 8 часов; ночные же работы могут допускаться лишь в исключительных случаях, например, для предотвращения какого-нибудь несчастья, спасения рабочих и так далее. *(Эрисман. Профессиональная гигиена, 1877 год, стр. 223—224.) - примечание К. А. Пажитнова (автора) В действительности же у нас дело обстоит так, что например на юге России ночные работы существуют, как правило, на всех копях. Работы обыкновенно ведутся в 2 смены, например с 6 часов утра до 6 часов вечера и с 6 часов вечера до 6 часов утра, то есть по 12 часов. "Для крестьян-земледельцев, говорится в "Сборнике статистических сведений по Екатеринославской губернии", вообще рудничные работы вследствие непривычки (?!) являются крайне изнурительными, 12-ти-часовая тяжелая работа в полутьме и при недостатке чистого воздуха в шахтах быстро подрывает их силы. Из 9 месяцев в году, в течение которых пешие* рабочие бывают на шахтах, рабочего времени у самых усердных выходит не более 6 месяцев; по изнурительности рудничных занятий после месяца работы в шахтах каждому рабочему-крестьянину необходим двухнедельный отдых"... *пешие рабочие — работа на ногах (примечание) Таким образом и в горно-заводской промышленности, подобно фабричной, нормальным считался в период так называемого свободного договора 12-ти-часовой рабочий день, причем нередки были уклонения в сторону еще большей продолжительности — до 13, 15 и даже более часов! -------------------------------------------------------------------- ОТДЕЛ II. Горно-заводские рабочие ГЛАВА II. Рабочие жилища на золотых промыслах Урала и Сибири, на Бакинских нефтяных промыслах и на юге России ГЛАВА III. Рабочий день (ОТДЕЛ II. Горно-заводские рабочие. Часть I. Период свободного договора) -------------------------------------------------------------------- К. А. ПАЖИТНОВ ПОЛОЖЕНИЕ РАБОЧЕГО КЛАССА В РОССИИ Издание 2-е, дополненное и исправленное, 1908 Типография товарищества "Общественная Польза", Большая Подъяческая, № 39 -------------------------------------------------------------------- Константин Алексеевич Пажитнов (1879 - 1964) — российский и советский экономист, специалист в области истории народного хозяйства, социально-экономической мысли и рабочего движения в России; член-корреспондент АН СССР (1946). Учёная степень — доктор экономических наук (1935). Учёное звание — профессор, член-корреспондент АН СССР (1946). Награды — Орден Ленина (1954), Орден Трудового Красного Знамени (1945). Автор около 30 книг и большого количества научных статей по истории рабочего класса, кооперативного движения и общественных идей в России и за границей. В 1906 году опубликовал своё первое исследование "Положение рабочего класса в России", выдержавшее затем ряд изданий.