Предыдущая публикация
— Ты же… Неживой… — Аня закрыла рот ладошкой, — а как ты тут?
Души же, вроде бы, должны обитать на небе. Господи, какой бред я несу!
— Ты же… Неживой… — Аня закрыла рот ладошкой, — а как ты тут? Души же, вроде бы, должны обитать на небе. Господи, какой бред я несу! Это все сон, дурной сон. Ущипнуть себя нужно. А ко мне ты зачем пришел? Да чем же я помогу-то…
Анна проштрафилась. Девушка в крупную компанию устроилась совсем недавно, и по собственной глупости две недели назад сорвала одну очень важную сделку. Аня, почти как опытный охотник, месяц вела капризного клиента, смиренно терпя его выходки.
— Самодур какой-то, — жаловалась Анна коллеге, — ты себе даже не представляешь, как я от него устала! Специально назначает встречи в разных концах города и при этом требует, чтобы я добиралась к нему за полчаса! У меня что, самолет под боком личный есть?! Да я пока его до подписания договора доведу, я по миру пойду! Только на такси одном разоришься.
— Зато процент хороший получишь, — пожимала плечами коллега, — купишь себе автомобиль, какую-нибудь маленькую малолитражку, и перестанешь кататься на такси. Все решаемо, Ань. Работа у нас с тобой такая. Разъездная. Зато платят хорошо.
Анна понимала, что коллега-то по большому счету права. Действительно, в городе найти место с зарплатой в семьдесят тысяч довольно сложно. Чтобы получить премию, придется терпеть. Осталось ведь совсем немного — еще парочку недель, и деньги будут в кармане. Но с премией Ане пришлось попрощаться — клиент за три дня до момента «Х» неожиданно заявил генеральному, что нашел компанию, которая предлагает более выгодные условия:
— Вы знаете, ваши конкуренты работают куда лучше, — ехидно проговорил клиент, — и скидку предложили, и облизали с ног до головы. Я ими остался доволен! Кстати, уважаемый Виктор Алексеевич, я бы на вашем месте менеджера Анну уволил бы! Отвратительно она работает, не знает, как угодить клиенту. Она позволяла себе высказывать мне претензии! Вы считаете, что она имеет на это право? В вашей компании с понятием «профессиональная этика» не знакомы?
Генеральный после разговора с сорвавшимся с крючка клиентом сразу вызвал Аню на ковер:
— Да я на тебя все убытки повешу, — орал Виктор Алексеевич, — ты что натворила? Тебе кто вообще позволял в его сторону рот открывать? Совсем обалдела?!
— Да ничего я ему не говорила, — оправдывалась Аня, — один раз только сказала, что на встречу опоздала по причине долгой подачи такси. Я перед ним извинилась! И вообще, мне кажется, что не собирался этот мужчина договор на поставку заключать. Он мне просто голову морочил!
— Замолчи, — еще громче заорал Виктор Алексеевич, — чего ты умничаешь тут? Значит так! собирай свои вещи, я отправляю тебя в командировку! Поедешь и наведешь порядок в нашем филиале в Магадане.
— Где?! — опешила Аня, — Виктор Алексеевич, но я не могу! Как я там? Да почему я-то?
— Или добровольно едешь, или я тебя по статье уволю и убытки стрясу! — прошипел Виктор Алексеевич, — брысь с моих глаз! Чтобы я тебя больше не видел! Пару месяцев поработаешь там, потом вернешься. Я от тебя отдохну как раз. Иди! Чтобы глаза мои тебя не видели…
Ане пришлось покориться. Ссылку эту в холодный и далекий город она переживет. Через пару месяцев вернется в Москву и все наладится. Пусть противный начальник успокоится, а то жизни ей не даст.
***
Аня робко протиснулась в дверь автобуса, который со скрипом затормозил возле занесенной снегом остановки и едва не упала, потеряв равновесие после долгой дороги. Какой-то мужчина грубо схватил ее за локоть и удержал на ногах.
— Осторожнее, дамочка, — хрипло буркнул он себе в шарф и покосился на Анну.
— Спасибо, — промолвила та с улыбкой, — скажите, а как...
Она осеклась, потому что мужчина, не дождавшись окончания ее вопроса, заторопился по своим делам. Анна тяжело вздохнула и побрела по тротуару, надеясь как можно скорее оказаться на месте.
Местом, в которое стремилась Анна, было огромное старое общежитие, такое обшарпанное и неприглядное, что от одного взгляда на него по спине любого бежали мурашки. Анна отыскала ее с помощью маленькой старушки — не укажи она дорогу, девушка прошла бы мимо, приняв общагу за какую-нибудь развалину, предназначенную к сносу. Взойдя по плохо расчищенным ступенькам крыльца к двери, Анна с тревогой потянула ее на себя и оказалась внутри. Из недр общаги сразу пахнуло хлоркой, табачным дымом, жареной картошкой и еще Бог знает какими ароматами, которые резко били в нос.
— Вы кто? — тут же, без каких-либо любезностей спросила Анну сидевшая возле входа пухлая вахтерша, — внутрь не пущу. Нечего мне здесь шороху наводить. Бегают тут всякие, а я потом милицию вызывай по поводу дебоша.
Взгляд вахтерши был холоден и неприветлив, как и все в этом здании. Аня невольно поежилась:
— Я... Я сюда по работе, — взяв себя в руки, улыбнулась Анна, с облегчением опустив на пол свой баул и вытаскивая документы, — поживу тут какое-то время...
Вахтерша неодобрительно хмыкнула, осмотрела жиличку, проверила бумаги, занесла Анну в свой толстый журнал и потянулась за висевшими на гвоздике ключами.
— Вот, — процедила она, бухнув ими по столу, — ваша комната в самом конце коридора, направо. Туалет тоже там, только напротив. Душевая через дверь от него. Кухня на втором этаже, сами найдете. Постельное-то у вас есть?
— Есть, — кивнула со вздохом Анна, — у меня все есть. Спасибо.
— Правила проживания знаете? — прищурилась вахтерша, — чтобы никаких мне тут гостей и шашней с постояльцами! Хотя… С кем тут шашни-то крутить… Плиту за собой моем, посуду в раковине не оставляем. Душ у нас по расписанию. Идите, не задерживайте меня.
Аня взяла в руки ключи. На бумажке, вставленной в пластмассовый брелок-бирку, был написан номер «44».
— Четверка в японской культуре — число нехорошее, — отметила про себя Анна, вспомнив, что когда-то читала об этом в каком-то журнале, — вот же угораздило!
Аня подняла свой баул и направилась во тьму длинного узкого коридора.
***
Комнатушка была совсем маленькой и неуютной. Заставленная старой мебелью, она казалась еще меньше, чем была на самом деле. Анна запихнула свои вещи в тумбочку, распахнула шторы и стерла с подоконника вековую пыль. Стало немного уютнее и светлее, но совсем чуть-чуть. Тут же из-за стенки послышались мужские голоса и ругань. Анна поморщилась и робко опустилась на диван, раздумывая над тем, чтобы запереть дверь. И та тут же отворилась, будто по мановению волшебной палочки.
— Здрасьте, — хохотнул небритый гражданин, одетый в выцветшую водолазку, который держал в руке бутылку, — с заселением вас, с новосельицем! Не хотите отметить это дело? Такая симпатичная девушка, и одна скучаете!
— С вами отмечать, что ли? — разозлилась Анна.
— С нами отметить, с нами, — тут же присоединился к первому другой жилец, словно возникший из ниоткуда, — это дело обязательно нужно отметить! Иначе жизнь у вас тут будет ой какая несчастливая!
Анна взмахнула руками.
— Нет, спасибо, — отрезала она, — в другой раз как-нибудь. А лучше — никогда, и желательно без меня!
Нетрезвые мужчины разочарованно пожали плечами и вздохнули. Было видно, что суровый отказ новой соседки их малость расстроил.
— Ну и комнатка вам досталась, милочка, — сказал одетый в водолазку, — я бы, на вашем месте, взял ноги в руки и подальше отсюда, в какое-нибудь другое место...
— А что не так с этой комнатой? — настороженно спросила Анна.
Мужчина хотел было что-то сказать, но товарищ, стоявший позади него, толкнул его плечом. Одетый в водолазку посмотрел на него так строго, что толкнувший его сразу обмяк.
— Полгода назад тута несчастье случилось, — ответил он, — Васька тут... того. На тот свет, по своей воле... Вот так вот. С тех пор тут всякая бесовщина творится. Стучит кто-то, кашляет. Васька, наверное.
Анна опешила. Вот этого еще ей не хватало! Девушка в потустороннее верила, и существование призраков, полтергейстов никогда не отрицала. Неужели ей придется жить целых два месяца в этой комнате?
— Да не слушайте вы его, — отмахнулся другой мужчина, — это кажется ему все. Мнительный он. Меня, кстати, Петей звать, а это — Илья. Мы, если что, всегда рядом! Зовите, если что понадобится. Вы на фабрике в какой должности работать будете?
— Порядок наводить у вас буду. Я из головного офиса сюда на пару месяцев прибыла, — упавшим голосом сказала Анна, — не справляется ваше руководство с выполнением плана…
Внутри у нее будто зашевелился клубок змей. Липкий страх сковал тело, Анне стало очень некомфортно.
Мужчины одобрительно покивали и ушли, оставив Анну одну. Садилось солнце, оно бросило на подоконник несколько своих последних багровых лучей и скрылось за домами. Наступала длинная зимняя ночь. А вместе с ней что-то страшное и необъяснимое — то, с чем Анна никогда прежде не сталкивалась.
***
Спать Аня ложилась бояться. Была внутри нее какая-то необъяснимая природа. А вдруг она уснет и что-нибудь случится? Вдруг на нее признак нападет? Промаявшись почти до полуночи, девушка забылась тяжелым сном. Всю ночь ее мучали кошмары — снились незнакомые люди, выглядящие максимально странно. Среди них особо выделялся мужчина с темно-синей полосой на шее. Как будто от веревки. Проснулась Анна с рассветом, и больше глаз сомкнуть не смогла. На работу девушка отправилась с тяжелой головой.
Будни потянулись безрадостные. Город Анну абсолютно не радовал. Магадан был каким-то серым, тусклым и безрадостным. Работа тоже удовольствия ей не доставляла — разгребать пришлось очень много. Жизнь в общежитии Аню пугала — соседи каждый божий день устраивали попойки, шумели до поздней ночи, и Аня абсолютно не высыпалась. Ей очень хотелось домой.
Прожила Аня две недели в этом старом общежитии, когда случилось страшное. Как-то ночью она проснулась от странного ощущения. Ане показалось, будто из-за старого шкафа на нее кто-то смотрит. Она щелкнула выключателем ночника, чтобы убедиться, что в комнате точно никого нет. Комната была пуста, тикал старый будильник, шумела горячая вода в трубах и батарее. За окном рычали двигатели машин. Даже соседи не шумели — видимо, сегодня спать разощлись пораньше. Ночная тишина была наполнена вроде самыми обыденными звуками.
Немного полежав в темноте, Анна было снова задремала. Только она начала провались в сон, как вдруг прямо возле ее уха пронеслось что-то быстрое и невероятно холодное. Будто порыв ледяного ветра уронил на ее кожу горсть снега. Анна вскочила и снова зажгла ночник. Комната ничуть не изменилась.
Сердце Анны то билось, то замирало, словно мечущаяся в клетке птица. Ее подмывало желание выбежать из комнаты и позвать на помощь. Ей нестерпимо захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда, от этих светло-голубых стен и старой, пропахшей табаком мебели. С трудом поборов это желание, Анна взяла себя в руки. Еще не хватало, чтобы ее приняли за ненормальную! Что подумают все, когда узнают о том, что она бегает ночью по общаге в одной сорочке и орет о призраках? Ответ возник в голове Анны сам собой. Она усмехнулась, поднялась с постели, налила себе еще не остывшего до конца чаю и вытащила из тумбочки одно из двух оставленных к завтраку пирожных.
— Сегодня можно, — приободрила она себя, — сегодня особый случай. Ешь, Анютка, не стесняйся!
Думая так, Анна завершила позднее чаепитие и с приподнятым настроением снова отправилась в кровать. Было чуть за полночь, и у Анны были все шансы хорошенько выспаться. Но не тут-то было.
Снова что-то мелькнуло перед лицом Анны, снова пахнуло холодом, будто из открытой форточки. Заскрипела, открываясь, дверца шкафа. Блюдце с недоеденным пирожным вдруг упало на пол и только каким-то чудом не разбилось. Анна, несмотря на это, лежала тихо и неподвижно. Ее охватило странное вязкое чувство, похожее на то, какое бывает при высокой температуре. Тело ее было расслаблено, мозг погружен в полудрему. Слегка приоткрыв глаза, Анна увидела, как что-то светлое приблизилось к ее кровати и замерло на месте.
— Не бойся меня, — услышала Анна в голове отчетливый мужской голос, — я тебя не трону.
Аня попыталась встать, но не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой.
— Кто ты? — так же мысленно спросила у него Анна. Со стороны, в бледном свете уличного фонаря и луны ее лицо казалось похожим на гипсовую маску.
— Меня зовут Василий. Вернее, звали меня так при жизни — «ответил» некто, светящийся во тьме, — я… Я жил тут... когда-то. Спал на этой кровати, ел за этим столом, смотрел в это окно.
— Это про тебя мне говорили соседи, — догадалась Анна, — это ты на тот свет? По своей воле?
— Я, — «вздохнул» светящийся силуэт, — обстоятельства… Меня вынудили обстоятельства.
— А зачем?
То, что представилось Василием, долго молчало. И силуэт его колебался, будто огонек свечи на сквозняке.
— Видишь ли... — начал он тихо, — моя мама... Болела она. Болела долго, страшно и однажды ушла. Меня одного бросила. А кроме нее у меня никого и не было. Не шибко я ладил с людьми, понимаешь? Все мужики эти, коллеги мои... смеялись они надо мной, подтрунивали. Говорили, что я — маменькин сынок, корзиночка. Мол, и девушки у меня нет, и сам ты бука-букой. Это все потому, что я с ними пить отказывался. Я по-другому воспитан был, консерваторию закончил. А на фабрику идти нужда заставила. Вот я и решил, что не место мне здесь. А без мамы так тошно стало. Видишь тот штырь на потолке? Вот там-то я и того... А теперь я тут обитаю, здесь мое место. Пугаю своих коллег, чтобы не забывались. Раньше-то они смеялись, а теперь им не до смеха. Так-то...
Анна похолодела. От откровений «призрака» ей стало не по себе. Она не знала, что ответить Василию. Анна немного помолчала и задала главный вопрос:
— А от меня ты чего хочешь? — спросила она.
— Помощь мне твоя очень нужна, — оживился тут же Василий, — раз уж ты тут, и человек ты, судя по всему хороший и добрый, то выполни одну мою просьбу. Сходи в церковь и помяни меня там…. Свечку поставь или еще что, я не знаю. Скажи: так, мол, и так — за усопшего раба Божьего Василия. А то меня и помянуть больше некому. Ну так что, обещаешь, что сходишь?
В памяти Анны тут же всплыл образ покойной бабушки. Нина Евгеньевна всю жизнь жила в деревне, знала все обычаи, традиции и регулярно посещала церковь. Когда Аня была маленькой и гостила у бабушки, сосед их свел счеты с жизнью — затянул петлю на шее в сарае после измены жены. Так вот тогда Нина Евгеньевна внучке сказала:
— Дурак, зачем он это сотворил? Теперь будет душа неприкаянной между небом и землей болтаться. Тех, кто сам себя жизни лишил, даже ведь в церкви не отпевают. И хоронят их за оградой. Вообще, Анечка, это страшный грех! Господь теперь Борьку ни за что в рай не примет.
Анна сначала хотела озвучить призраку слова бабушки, но потом передумала. Только кивнула.
— Вот и хорошо, — радостно воскликнул голос в голове, — мама моя часто говорила, что те, кто любит сладкое — хорошие люди. Ты уж прости, что уронил твою посуду… Внимание твое таким неуклюжим способом привлечь хотел. Ну прощай, Анна!
Все вдруг исчезло. Анна проснулась в холодном поту, с бешено колотившемся в груди сердцем. Неужели ей все это приснилось? Осторожно пошевелив конечностями, девушка шумно вздохнула. Не включая света, Аня каким-то образом ухитрилась отпереть дверь, вылетела в коридор и побежала вперед. К свету, туда, где дежурила дремавшая вахтерша. Добежав до «поста», Анна упала на пол и забилась в рыданиях.
— Ну ты чего, милая? Ты чего? — испугалась пухлая вахтерша, бросаясь к ней.
От прежней неприветливости ее не осталось и следа. Ее лицо разгладилось, исчезли глубокие морщины, пролегающие от центра лба к переносице — такие бывают у людей, которые часто хмурятся.
— Чего такое случилось? Это мужики наши тебя так напугали?
Анна трясла головой и молча утирала слезы. Только тогда, когда вахтерша накрыла ее колючим шерстяным одеялом и напоила горячим сладким чаем с шиповником, Анна сбивчиво поведала ей о Василии и его просьбе.
— А ведь у меня тоже мама болеет, — простонала Анна, вцепившись в подлокотники кресла, — и у меня никого, кроме нее, нет... Вот я и устроилась в эту компанию, нападки клиентов и директора терпела, чтобы заработать на лечение. Дорогое оно, да и надежды особой нет, но все же... Нельзя мне работу потерять! Никак нельзя… Вот я и приехала сюда, побоялась ослушаться…
Аня посмотрела на вахтершу, и та с улыбкой кивнула.
— Надежда всегда есть, моя золотая, — сказала она одновременно и мягко, и твердо, — всегда. Ни в коем случае нельзя опускать руки, даже не смей! А насчет Васи... Ты сделай, как он тебе велел. Сделай. И ему хорошо, и тебе зачтется.
Анна слизнула с губ горячие слезы и рассеянно улыбнулась.
***
В первый же выходной Анна сходила в небольшую поселковую церковь и поставила там свечу за упокой Василия. Обращаться с просьбой помянуть его она не стала; Анна знала, что церковь не одобряет тех, кто самостоятельно сводит счеты с жизнью, и потому сделала все тихо и по-простому. Она дождалась, пока свеча, «адресованная» Василию, догорит до конца, погасила ее, сама бросила в небольшую металлическую коробочку и вышла из пустой церкви с чувством облегчения и покоя.
Приближалась весна: где-то далеко свистела большая синица, теплое солнце топило темный снег, воздух приятно пах кое-где вытаявшей землей и отогретыми деревьями. В кармане Анны зазвонил телефон. Она вытащила его и увидела на экране номер мамы.
— Что-то случилось, мам? — тут же испугавшись, с тревогой спросила Анна после короткого приветствия, — как твое самочувствие?
— Все хорошо, родная, — успокоил ее знакомый теплый голос, — мне неожиданно полегчало, даже не знаю, почему. Боюсь даже и предположить. Врачи тоже удивились: они, как мне кажется, давно уж меня отпели и похоронили, а я вон как…
— Это же здорово, мама! — воскликнула Анна, перейдя от радости на бег, — я скоро приеду, слышишь?! На следующие выходные буду у тебя! Привезти тебе чего-нибудь?
— Ничего не надо, доченька, — отвечала ей мама, — сама приезжай. Я тебя так жду, так скучаю...
По лицу Анны снова заструились слезы, точь-в-точь как в ту ночь, когда она впервые познакомилась с Василием. Но теперь внутри нее не было страха, она была благодарна ему за то, что он появился в ее жизни. Благодарна за его просьбу, благодарна за то, что он, возможно, сделал для ее мамы. И не важно, кем он был — человеком или же призраком. Главное, что он просто был.
(с) Житейские истории /Дзен Яндекс
#мистическиеистории
Следующая публикация
Комментарии 6