Предыдущая публикация
Это было в 1995 году.
Марине тогда было тридцать с небольшим, и она уже около шести лет была в Церкви. Причащалась, регулярно ходила на службы, обращалась за молитвенной помощью к протоиерею Иоанну Букоткину…
Рассказывает Марина Васильевна Паринова:
- Пришла я в храм в честь Апостолов Петра и Павла. Что там была тогда старица (речь идет о блаженной схимонахине Марии (Матукасовой)), я не знала. Был канун Богоявления, 18 января. Исполнился ровно год со смерти моего брата. Я стою за святой водой и молюсь, служба уже кончилась, я просто молюсь и о брате своем усопшем, и о всех близких. И тут услышала разговор двух прихожанок как раз о
матушке Марии. Одна говорит другой о том, что Мария Ивановна когда-то сказала ей не делать операцию дочке на голову, очень серьезную, а та ослушалась ее и сделала. Дочка не поправилась. И когда она пришла второй раз, Мария Ивановна сразу с порога сказала ей: «Я же говорила не делать операцию…» То есть она ее узнала спустя уже долгое время. Я спросила: «А где же такая матушка?» Мне ответили, что здесь, и сейчас ее приведут на службу. Это было перед вечерним Богослужением. Но сказали, что Мария Ивановна уже старенькая и немощная, неизвестно, будет принимать она или нет.
Рядом со мной была женщина с тремя детьми, кажется, из Тольятти, она писала много записок на праздник Крещения, и вот между ней и мною пристроилась еще одна. Которая стала тут же говорить о Марии Ивановне и назвала ее то ли «прорицательницей», то ли еще каким-то словом из разряда тех, которые не говорят в храме, это было оккультное слово. Я почувствовала смущение. А дело в том, что мне предстояла серьезная операция в онкодиспансере, я уже была записана. Я стояла и думала: «Что же мне делать?» - и мысленно обращалась к Марии Ивановне.
Я молилась, положившись на волю Божию. Женщину с детьми из Тольятти Мария Ивановна приняла. А в сторону той, назвавшей Марию Ивановну совершенно «не тем» словом, старица сделала жест, как бы уводя ее прочь от себя. Хожалка подошла к просительнице и сказала, что ее не примут. Она начала громко возмущаться, говорить, что у нее неотложное дело, но хожалка твердо сказала: «На данный момент вас не примут».
Ну и тут осталась я. Сказала, что мне предстоит онкологическая операция. На руках у меня уже было направление, и мне сказали прийти через неделю с вещами. Тогда онкодиспансер был на улице Ленинской, рядом с Покровским собором. Хожалка подошла к матушке Марии и, наверное, сказала ей обо мне. Мария Ивановна сказала так, что я услышала: «Никакой операции не будет». Я просто вошла в ступор… Ведь неделя до операции! У меня с собой были деньги, я тогда хорошо зарабатывала. Говорю: «Пожалуйста, я очень хочу отблагодарить матушку». Мне в ответ твердо сказали, что денег она не берет. Я еще раз попросила: «Пожалуйста, возьмите ей на фрукты, она же болящая. Очень прошу, спросите у нее, вдруг она разрешит». Хожалка еще раз подошла к Марии Ивановне, затем отошла в сторону, взяла какую-то книгу (по-моему, молитвослов), раскрыла ее передо мной и говорит: «Кладите деньги сюда». Я положила. И ушла. И когда через неделю приехала с вещами на операцию, мне сказали, что сейчас еще раз посмотрят и определят в палату. Смотрел меня заведующий. Посмотрев, удивленно сказал: «Я не нахожу здесь никаких показаний к операции. Приезжайте через месяц».
Я приехала. Так я какое-то время приезжала на осмотр, а потом меня сняли с диспансерного учета.
А во второй раз я попала к матушке Марии спустя несколько лет. Там же, в Петропавловской церкви, у Марии Ивановны в ту пору была небольшая келья. Я подошла туда, чтобы вновь просить у нее помощи. На заводе, где я работала, было большое сокращение. А работать тогда было совершенно негде, и потеря работы стала бы очень большой проблемой. Мария Ивановна с тех пор стала еще более немощной, ее почти уже не выводили в храм.
Я приехала днем, подошла к охраннику и сказала, что мне очень нужно к матушке. Он сказал: «Мы никого к ней не пропускаем». Я попросила, сказав, что у меня только один вопрос. Он внезапно пропустил, со словами: «Идите, если вас пустят к ней, подойдите и попросите». Я постучала. Навстречу мне вышла хожалка. Говорю, что мне грозит сокращение и я пришла просить молитв матушки Марии Ивановны, не только за себя, но и за мою маму, которой очень тяжело, потому что у нее умер сын. Хожалка - к сожалению, не знаю ее имени, - подошла к Марии Ивановне и сказала (я слышала ее слова): «Пришла Марина, ее должны сократить на работе, и еще она просит за маму, Тамару, ей очень нелегко». Ответа Марии Ивановны я не слышала. И хожалка, вернувшись ко мне, не сказала, что меня не сократят, нет. Она сказала, кому надо заказать молебны: Пресвятой Богородице, Святителю Николаю и Преподобному Серафиму Саровскому. И вот с тех пор, сколько уже нет Марии Ивановны с нами, я каждый раз, бывая в храме, заказываю эти молебны. Я не знаю, сколько раз она мне сказала заказать эти молебны, один ли раз, или заказывать всю жизнь. Переспрашивать было неудобно, она уже очень болела. Но с тех пор - тогда мне было тридцать три, а теперь пятьдесят пять - я всегда заказываю эти три молебна.
А тогда не только меня не тронули на заводе, но и никого не сократили. Закрыли завод на совсем непродолжительное время, и как-то перекрутились. Начали потом работать в нормальном режиме.
Вот такие два случая у меня были с блаженной Марией Ивановной, такие две встречи.
Юлия Попова, г. Самара.
5 марта 2018
Следующая публикация
Комментарии 15