Предыдущая публикация
По отзывам всех инспекторов и помощников их, отчасти
проверенным мною на месте, говорит в своем отчете за 1885 год главный фабричный инспектор Я. Михайловский*, санитарное состояние посещенных ими промышленных заведений представляет картину довольно неприглядную, причем не замечается в этом отношении большой разницы между фабриками и заводами Привислинского и Прибалтийского края и теми, которые находятся в великорусских промышленных центрах. "В громадном большинстве заведений против таких последствий фабрично-заводских производств, как чрезмерно высокая или низкая температура, сырость, пары, пыль, зловоние, ядовитые газы и другие, почти никаких мер не принимается. Вентиляции, а равно и других приспособлений или не существует, или они крайне неудовлетворительны, а потому и не достигают своей цели. Есть, конечно, фабрики, преимущественно крупные и принадлежащие
образованным фабрикантам, которые в санитарном, как и
в других отношениях содержатся образцово; но такие блестящие
исключения еще рельефнее оттеняют санитарную несостоятельность
большинства других заведений. Точно также мало в промышленных заведениях обращается внимания на необходимость ограждения опасных механизмов, результатом чего является множество несчастных случаев с рабочими, и особенно с малолетними. В этом легко было инспекции убедиться посещая фабричные больницы, и не только при осмотре больничных книг по рубрике vulnera*, но и воочию: рабочие с забинтованными ногами или руками, а часто с ампутированными уже, с повязанными головами, лазящие по полу на четвереньках вследствие поражения машиною спинного мозга, с отсеченными или сильно поврежденными пальцами, не говорю уже о менее опасных поражениях, — таковы картины, которые представляют собою часто палаты фабричных больниц. Причина таких несчастных случаев, по словам заведующих фабриками, — собственная неосторожность взрослых рабочих, и шалости, когда речь идет о малолетних". Но шалости — шалостями, и пустословие — пустословием.
*("О деятельности фабричной инспекции", 1886 год, 63 стр.) - примечание К. А. Пажитнова (автора)
*при осмотре больничных книг по рубрике vulnera:
vulnera — раны (перевод с латинского) — примечание
Наиболее же действительным средством для борьбы с этим злом и его последствиями является установление ответственности
предпринимателей за несчастные случаи с рабочими и надлежащего контроля за принятием со стороны промышленников необходимых предупредительных мер.
Правда, еще 40 с лишком лет тому назад комиссия из членов от министерства внутренних дел и министерства финансов (под
председательством Штакельберга) выработала в 1862 году проект устава о промышленности, где хозяевам вменяется в обязанность, под страхом взыскания от 10 до 50 рублей, соблюдать довольно разработанные общие и специальные правила о мерах предосторожности. §§ 121—128 VII главы проекта гласят, что хозяин обязан вознаградить рабочего, получившего, при исполнении порученной ему работы, ушибы или увечья, если они произошли не от неосторожности рабочего, а от беспечности хозяина, от дурного состояния машин или вообще от несоблюдения хозяином правил, предписанных для ограждения опасных частей механизмов. Кроме того, хозяин подлежит взысканию издержек, употребленных на лечение работника до его выздоровления, и на похороны его в случае смерти от увечья.
Но проект этот так и остался проектом. В своем отчете за 1885 год главный инспектор Михайловский вновь настаивает на том, чтобы был издан, по примеру иностранных государств (например, Германии), общий специальный закон, обязывающий промышленников заботиться об ограждении жизни и здоровья рабочих, с надлежащими карательными мерами, и поручить инспекции надзор за точным исполнением такого закона. Однако не только не было издано такого закона, но и отчеты самой фабричной инспекции перестали публиковаться...
Не принимая, таким образом, в огромном большинстве случаев надлежащих мер к охранению жизни и здоровья рабочих и не считаясь с обязанностью вознаграждать их за несчастные случаи, заводчики и фабриканты даже лечение пострадавших считали для себя тягостью непосильной. Рабочий, получивший увечье или подвергшийся более или менее продолжительному заболеванию, получал расчет и сбывался с фабрики, как предмет уже к дальнейшей эксплуатации более непригодный. Правда, у нас существовал закон 1866 года, обязывающий фабрикантов организовать медицинскую помощь. Но, как показали расследования фабричной инспекции, закон этот существовал только на бумаге, а в действительной жизни применения не имел. "Внешним образом статья эта, говорит в отчете за 1882—83 годы московский фабричный инспектор Янжул, выполняется, так как на всех почти фабриках, вне городов находящихся, существуют больницы; в действительности эти так называемые больницы существуют лишь для обхода закона, и никакой действительной медицинской помощи фабричному населению не доставляют. Дело в том, что на значительном числе фабрик под именем больниц разумеются лишь приемные покои из двух, чаще из одной комнаты, с одной или двумя постелями, где в самом лучшем случае больной может пролежать один или два дня, пока фабрика не придумает того или иного способа от него избавиться: отвезти его в ближайшую больницу или расчесть и отправить домой... Но когда даже существует по обстановке и настоящая больница на фабрике, то случается, что все-таки медицинской помощи больной рабочий получить в ней не может. Так, на фабрике № 95 есть больница на 35 кроватей, и по больничным записям многочисленны случаи травматических повреждений; тем не менее больных там не лечат, а отправляют или в Москву для излечения, или просто отпускают с фабрики.
...При больнице обыкновенно имеется фельдшер, хотя не всегда.
...Два раза, например, я встретил такой курьезный случай: обязанности фельдшеров исправляли фабричные лавочники, которых и нужно было вызвать из лавки для того, чтобы показать мне приемный покой"! Из 147 осмотренных фабрик, где живут или регулярно приезжают доктора, "медицинскую помощь на фабриках можно считать почти отсутствующей"... Но и где существует лечение, оно вовсе не бесплатное. "За больницу вычеты составляют обыкновенно от копейки до двух копеек с заработного рубля в месяц". "Врачебное дело и врачебная организация при фабриках и заводах Воронежского округа, говорится в отчете инспектора Миропольского, несмотря на блестящие исключения, находятся в очень неудовлетворительном положении"... Из Казанского округа сообщается, что на очень многих заводах нет "ни больниц, ни какой бы то ни было постоянной врачебной помощи". Кроме того, "далеко не все устроенные фабрикантами больницы заслуживают этого названия", так как в иных не значится "ни одного больного".
Инспектор Харьковского округа замечает, что им осмотрено было 658 промышленных заведений с 30.913 рабочими. Более 100 рабочих имели 59 заводов с 17.666 рабочими. Из них только в четырех заведениях при контингенте рабочих в 2.011 человек медицинская организация удовлетворяла вполне закону 1866 года, то есть имелись больница, аптека, а также постоянный врач, живущий при заведении. Остальные заведения или прямо не организовали у себя ничего для подания помощи заболевшему рабочему, или же имели вполне фиктивную организацию. Одним словом, из отчета главного фабричного инспектора за 1885 год мы узнаем, что "из 785 заведений, подлежащих действию постановления 26 августа 1866 года (то есть имеющих не менее 100 рабочих), осмотренных фабричной инспекцией — врачебная помощь существует только у 38,8% заведений"; но при этом еще "многие приемные покои существуют часто лишь для виду, чтобы только формально исполнить закон: в них иногда не бывает даже коек, и вообще они остаются без употребления или отдаются под квартиры фабричному сторожу". Про Петербургский округ фабричный инспектор Давыдов сообщает, что на очень многих промышленных заведениях устроены или больницы, или приемные покои с небольшой аптекой и фельдшером, доктор — годовой и посещает рабочих 1—2 раза в неделю. Но после всего вышеизложенного мы не удивимся следующему сообщению: "Там, где фабрики и заводы имеют своих годовых врачей и где нет лазаретов, врачи ограничиваются только подписыванием ведомостей, составляемых фельдшерами, и отправкой увечных или трудно больных в больницы... Мне лично известны 3 небольших завода и фабрики, довольствующиеся только ежемесячным представлением ведомостей. Один типографщик предлагал мне за единовременный гонорар в 10 рублей в год принять на себя почетную обязанность ежемесячно подписывать требуемые ведомости, и предлагалось это вполне серьезно, даже с достоинством".* По данным, собранным земским исследованием Московского уезда в 1876 году, на фабриках за немногими исключениями нет ни врачей, ни фельдшеров, ни больниц. Из 156 фабрик только 5 имеют больницы. Но даже и эти больницы служат только вывеской. Хотя врач или фельдшер и приезжают на эти фабрики 3—4 раза в месяц, но заболевшие рабочие или отлёживаются на нарах, или отправляются на исцеление в деревню. Дальних же везут в одну из московских больниц.
*("Неделя" за 1879 год. Так пишет врач о положении дел в Петербурге.) - примечание К. А. Пажитнова (автора)
Таким образом, в огромном большинстве случаев медицинская помощь была фиктивна, её не существовало в действительности. Лечение рабочих считалось баловством, если же болезнь или повреждение были серьезны и лишали человека трудоспособности — его сбывали с рук. "Особенно было бы желательно, говорит в своем отчете фабричный инспектор Воронежского округа, воспрещение удалять больных рабочих из заведения, когда эти рабочие заболели на работе или вследствие работы. В отчетном году я узнал, например, относительно шерстомоен близ города Воронежа, что женщины и девочки, нанятые в деревнях верст за 10 и за 12,* в случае болезни прямо рассчитываются администрацией, причем они вынуждены возвращаться домой пешком, так как по бедности у них часто нет средств нанять извозчика довезти их"... Это было явление обычное повсюду, ибо если промышленники сваливали с своих плеч вознаграждение за увечья и смертные случаи, то как можно ждать от них большого внимания к больным?
*верст за 10 и за 12 = за 10,67—12,8 километра;
1 верста = 1,07 километра (примечание)
"Побитые, небитые, — для нас всё равно", — так говорил при судебном следователе один из служащих известной нам фабрики Хлудова. "Я знаю, — возразил следователь, — что для вас даже изжаренные нипочём".*
*см. Главу I — Хлудовская история (примечание)
Даже в Царстве Польском, где в виду большой культурности края постановка медицинской помощи считалась образцовой — на самом деле она обстоит нисколько не лучше. В Петроковской губернии, самой промышленной губернии Царства Польского, находится 400—
500 больших и средних фабрик, на которых работают более 50.000 рабочих, не считая тех, которые работают на каменноугольных копях в Домброве. И из этих 400—500 фабрик только на 3 существует правильно организованная врачебная помощь; на остальных же нет не только больниц, но и постоянных врачей, которые живут иной раз за 20—30 верст.* В Лодзи — этом русском Манчестере — на 230 крупных фабрик с 30.000 рабочих есть только 1 фабричная больница при фабриках Шейблера. В Сосновицах — русской Силезии — ни при одной из 14 крупных фабрик с 8—10 тысячами рабочих нет своей фабричной больницы, а все они пользуются больницами горно-промышленных обществ "граф Ренард" и Крамста. Этими 2 больницами заведует 1 врач, который кроме того исполняет обязанности при 11 фабриках, не считая того, что за год у него перебывает до 5,5 тысяч амбулаторных больных. Вся медицинская помощь совершается как бы на почтовых. В известный день доктор мчится на всех парах по Сосновицам, и если на фабричных воротах выкинут флаг, значит есть больной и врач наскоро осматривает его; нет флага — доктор мчится далее. Эта система напоминает того уездного врача доброго старого времени, который по приезде в деревню собирал всех больных и, не выходя из брички, раскидывал в пользу недужных заранее приготовленные медикаменты, порошки, пилюли и прочее. Кто что поймает, тем и лечись. И за эту-то медицину многие сосновицкие фабриканты взыскивали с рабочих известный %!...
*за 20—30 верст = за 21,34—32 километра;
1 верста = 1,07 километра (примечание)
Перейдем к вопросу о несчастных случаях. Статистики их у нас не существовало для изучаемого периода, а данные последнего времени будут приведены во 2-й части.
Точных записей несчастных случаев на фабриках и заводах не существовало, а если и существовали, то не оглашались. Один крупный московский фабрикант ситца откровенно сознался Янжулу, что на его фабрике доводится до сведения полиции только о таких несчастиях, которых скрыть невозможно... И в этом смысле врачи всегда находятся под постоянным давлением со стороны фабричной администрации, внушающей им бросить их затеи со статистикой. С другой стороны, директор одной из самых крупных мануфактур в Московской губернии сообщал доктору Погожеву, что он, при содействии врача, живущего на фабрике, задумал было вести более точно статистику всех несчастных случайностей на фабрике, записывая одинаково и крупные повреждения и ничтожные царапины. Однако, по словам директора, ему скоро пришлось раскаяться в своем рвении. Исправник* сделал ему строжайший выговор и грозил жаловаться губернатору, вследствие того, что на данной фабрике в короткое время было так много несчастных случаев при работе, тогда как на всех других фабриках вверенного ему уезда несчастия случаются гораздо реже (?!).
*исправник — в России до 1917 года начальник уездной полиции (примечание)
Как бы то ни было, и полицейские протоколы, и фабричные записи единодушны в своем умалчивании об этой стороне фабричной жизни. Но она нашла себе выражение в одной распространенной песне, сочиненной фабричными рабочими Московской губернии.
Лето красное проходит,
Зима морозна настаёт.
Зима морозна настаёт,
У фабричных сердце мрёт.
С полуночи встаёт,
На работу поспеёт.
На машине задремал,
Праву ручку оторвал.
Праву ручку оторвал,
К отцу-матери послал.
Отец с матерью идут,
Слёзы в три ручья текут.
А в народе говорят,
Фабриканта все бранят!
Ах, постылый ты завод,
Перепортил весь народ.
Перепортил, перегадил,
Никто замуж не берёт.
И ни барин, ни купец,
Ни фабричный молодец.
Тот лишь замуж их возьмёт,
Кто свиней в лесу пасёт...
"Несчастия с рабочими на фабриках, заводах, рудниках и копях, говорит доктор Погожев, случаются в России несравненно чаще, чем в других государствах, и притом при таких обстоятельствах, при которых лазаретные воспоминания пишущего эти строки врача о минувшей сербской и русско-турецкой войне совершенно бледнеют и ни в каком случае не могут быть сравниваемы с теми катастрофами, которые случаются почти изо дня в день на русских фабриках".* Лишь в виде редкого исключения в печать проникли сведения, касающиеся этой, так сказать, членовредительной стороны фабричной жизни. Так, у нас имеются данные за 6 лет относительно известной Хлудовской фабрики. Болезненность среди хлудовских рабочих была необыкновенно велика: хотя, по словам земской комиссии, большинство заболевших рабочих получает расчёт не испытав удобств больницы, так как их
просто-напросто увольняют в таких случаях, все-таки за 3 года (1879—1881 годы) в больнице перебывало 700 человек, а амбулаторных посещений было 23.818, то есть по 2,4 посещения на каждого рабочего в год. В течение 2 лет, 1879—1880 годы, при 2,5 тысячах рабочих было записано 633 случая повреждения от машин, что составляет за 2 года одно повреждение на 6,5 рабочих.* В 1881 году было записано 350 случаев такого повреждения при 2.596 рабочих, а в следующие 3 года (1882—1884) было искалечено 1.829 человек. Таким образом число травматических повреждений по отношению к общему числу рабочих составляет 10,8% за 1879 год, 14,5% за 1880 и 13,5% за 1881 годы. "Самые лютые войны, самые отчаянные схватки по процентной убыли из строя раненых являются лишь невинной забавой обеих враждующих сторон, сравнительно с той убылью выбывших из строя на более или менее долгое время, какая замечается среди фабричных рабочих", — замечает по этому поводу Погожев. В русско-турецкую войну 1877—8 годов наша 300.000 дунайская армия понесла убыль ранеными из строя около 13,5% всего числа. В итальянскую войну 1859 года у французов число раненых в строю равнялось 9,8%. В франко-германскую войну 1870—71 годов число раненых не превышало 10,8%. А между тем тысячи, десятки тысяч жертв вырываются из рядов промышленной армии постоянно, из месяца в месяц, из года в год, и в размерах всё возрастающих по мере того как промышленность втягивает в сферу своего действия всё большие массы населения.
*(Погожев. Фабричный быт Германии и России, 1882 год, 53 стр.) - примечание К. А. Пажитнова (автора)
*("Врач", 1882 год, № 13.) - примечание К. А. Пажитнова (автора)
Если в Саксонии, замечает Святловский, страдает один работник из ста, то у нас (по крайней мере, на сахарных заводах) один из четырнадцати. Разница поистине громадная, ужасающая, и если принять ее нормой для всех промышленных заведений России, то на её миллион работников окажется в год 67.000 ушибленных, искалеченных и ошпаренных...
По наблюдениям Эрисмана, на фабриках Московского уезда ставильщики* подвергаются травматическим повреждениям в 5 раз чаще, чем рабочие на наших сахарных заводах, именно на 1.000 человек приходится от 277 до 303 случаев!
*ставильщик — рабочий ткацкой фабрики, устанавливающий шпули, бобины с нитями и т. д. на ткацкие станки (примечание)
Благодаря отсутствию специальных законов об ответственности предпринимателей, эта огромная масса получивших увечья или повреждения рабочих, выбрасываясь за ворота промышленных
заведений, как инвалиды труда, не находили достаточной защиты
их интересов. В основу общих гражданских законов о вознаграждении потерпевших (том Х, часть 1 свода законов, ст. 634—687) полагалось не объективное понятие профессионального риска, а субъективное понятие вины. Доказательство же вины предпринимателя при той особой обстановке, в какой происходят несчастные случаи в промышленных заведениях, не только открывает широкий простор судебной волоките, но и само по себе представляет большие трудности. Если присоединить сюда бедность, темноту и забитость народных масс того времени, над чем усердно трудились и общая, и фабричная администрация, то нам не покажется удивительным, что "в лучшем случае — по словам фабричного инспектора Святловского — дело оканчивается полюбовной мировой сделкой с выдачей пострадавшему калеке нескольких рублей серебром". Само собой разумеется, конечно, что предприниматели видят причину несчастных случаев в собственной неосторожности рабочих или в шалости малолетних. Но, все имеющиеся в наших руках данные единогласно свидетельствуют о полнейшем равнодушии промышленников к жизни и здоровью рабочих.
По всей Московской губернии можно указать лишь на 1 фабрику (Раменская мануфактура), — это из 1.080, — где приняты
надлежащие меры. "На всех же прочих фабриках приспособления для этой цели, то есть ограждение опасных частей машин и приводов, ограждение горячих котлов и прочее, встречаются лишь изредка и кое-где".* "Особенно это можно сказать, — добавляет Владимирский фабричный инспектор Песков, — относительно малолетних: почти нет части машины, от которой бы им не приходилось получать каких-нибудь травматических повреждений".
*(Общая сводка санитарных исследований фабричных заведений
Московской губернии, т. IV, ч. II, 210 стр.) - примечание К. А. Пажитнова (автора)
Приведем здесь несколько конкретных примеров — они лучше обрисовывают фабрично-заводские нравы этого времени. На Уткинском заводе графа Стенбок-Фермора один рабочий — Демид Векшин — проработавши 15 лет, сделал прогульный день, и за это все 15 лет были вычтены из срока на пенсию. Проработавши снова 25 лет, Векшин погиб в турбине. Трое сыновей его проработало на том же заводе в общей сложности 18 лет, и все 3 погибли на работе от несчастных случаев. В итоге получается 58 лет работы и 4 жизни. В семье осталась в живых старуха жена Демида Векшина, которой заводское управление назначило пенсию — один рубль 72 копейки
в год! В Иванове-Вознесенске, на фабрике у г. К.* рабочему измяло руку, которую пришлось отнять. Владелец фабрики, по
выздоровлении рабочего, прогнал его, не давши ему ни копейки на кусок хлеба. На фабрике Коншина (в Серпухове) смазчик, стоя на лестнице, стал смазывать шестерню, находящуюся на верху помещения; у лестницы не было крючьев; она выскользнула у смазчика из под ног, и бедняга полетел в машину, которая также не была ничем ограждена. Зубьями шестерни рабочему оторвало руку и отбросило в одну сторону, а его — в другую. Несчастный скончался в тот же день в ужаснейших мучениях, не переставая умолять сторожа
добить его поскорее. Находящийся при фабрике фельдшер, будучи пьян, не мог оказать никакой помощи... Когда вдова (с 4 детьми) явилась на фабрику просить вспомоществования, то директор фабрики Чернак дал 3 рубля и объявил, что больше не даст. На фабрике Хлудова в 1884 году лопнул цилиндр, причем в числе пострадавших был один рабочий, которому переломило 4 ребра и обварило обе руки. "Пройдя ряд мытарств, бедняга помирился с фабрикой, взяв 5 рублей за каждое сломанное ребро и считая ни во что кипяток, обваривший ему руки". В селе Нараевке Подольской губернии произошел взрыв парового котла на винокуренном заводе — убито 10 и 9 раненых, получивших ожоги. Причина взрыва — чрезмерное скопление паров, так как ни на одном почти винокуренном заводе нет манометров. Около 1880 года произошел пожар на фабрике Гивартовского в Москве. Внутри здания 4 этажа соединялись одной деревянной лестницей, которая и сгорела, так что пришлось прыгать с 6-ти-саженной высоты.* Сгорело более 40 рабочих и столько же получило увечья. Потерпевшим Гивартовский выдал 5.470 рублей, что составляет рублей 65 на человека.
*в Иванове-Вознесенске, на фабрике у г. К. — или Куваевская мануфактура, или хлопчатобумажная фабрика Кокушкина и Маракушева (примечание)
*пришлось прыгать с 6-ти-саженной высоты — прыгать с 12,8 метра высоты;
1 сажень = 2,13 метра (примечание)
Но, может быть, щедрость наших заводчиков и фабрикантов проявлялась в другой какой-нибудь форме; может быть, ценя так низко человеческую жизнь, они более ценили филантропически-благотворительные учреждения, в видах ли честолюбия или ради спасения своей грешной души? Увы! В этот период первоначального накопления капитала им было не до того.
Говоря о несчастных случаях на фабриках Харьковского округа, замечает фабричный инспектор Святловский, нельзя не отметить того крайне прискорбного факта, что ни на одном из этих промышленных заведений не принимается никаких определенных мер к облегчению участи пострадавших: ни о богадельнях для увечных, ни о пенсиях потерпевшим нигде не было и речи. — И так повсеместно в России...
Несмотря на большое количество жертв, говорится в отчете владимирского фабричного инспектора, "только на 3 фабриках... обеспечиваются до некоторой степени рабочие, потерпевшие увечья от машин, в виде кое-каких льгот. Но и эти льготы существуют лишь частным образом, келейно*, и знает их только хозяин, который и дарует их, по своему усмотрению, в виде милости". В отчете инспектора Казанского округа говорится, что пенсии и единовременные пособия престарелым или каким-либо образом пострадавшим во время службы на фабрике или заводе рабочим выдаются "только у Товарищества Крестовниковых". В Московской губернии г. Янжул встретил богадельни для престарелых и убогих рабочих — на 2 фабриках и пенсионный капитал — на одной.
*келейно — скрыто, тайно (примечание)
-------------------------------------------------------------------
ГЛАВА IV. Несчастные случаи: их количество и меры предосторожности. Медицинская помощь. Обеспечение увечных рабочих (ОТДЕЛ I. Фабрично-заводские рабочие. Часть I. Период свободного договора)
--------------------------------------------------------------------
К. А. ПАЖИТНОВ
ПОЛОЖЕНИЕ РАБОЧЕГО КЛАССА В РОССИИ
Издание 2-е, дополненное и исправленное, 1908
Типография товарищества "Общественная Польза", Большая Подъяческая, № 39
--------------------------------------------------------------------
Константин Алексеевич Пажитнов (1879 - 1964) — российский и советский экономист, специалист в области истории народного хозяйства, социально-экономической мысли и рабочего движения в России; член-корреспондент АН СССР (1946). Учёная степень — доктор экономических наук (1935). Учёное звание — профессор, член-корреспондент АН СССР (1946). Награды — Орден Ленина (1954), Орден Трудового Красного Знамени (1945).
Автор около 30 книг и большого количества научных статей по истории рабочего класса, кооперативного движения и общественных идей в России и за границей. В 1906 году опубликовал своё первое исследование "Положение рабочего класса в России", выдержавшее затем ряд изданий. --------------------------------------------------------------------
Следующая публикация
Нет комментариев