Предыдущая публикация
Столыпинщина
Автор: Михаил ЧИСТЫЙ, член Президиума РУСО. Что означает открытие в Екатеринбурге памятника царскому премьеру? Героизация реакционеров и антикоммунистов всех мастей (а подчас и откровенных предателей Родины, вроде Александра Солженицына и Бориса Ельцина) давно набирает обороты. Мы совершенно обоснованно возмущаемся попытками возвеличивания фашиствующего философа Ивана Ильина, присвоения его имени подразделениям крупнейших вузов России. Но, судя по всему, власть имущим этого показалось мало. Недавно пришла новость об установке в Екатеринбурге на площади около Уральского государственного экономического университета памятника Петру Столыпину. Церемония открытия монумента премьер-министру Российской империи в 1906—1911 годах состоялась 16 августа. Символ чего? Любая историческая эпоха, любая историческая личность представляют собой определённый политический символ. Это весьма существенный момент, особенно в свете последних событий. Действительно, важно уже сейчас чётко и ясно определиться с образом будущего, который наша страна готова преподнести не только Украине после доведения до победного конца спецоперации по её демилитаризации и денацификации, но и российскому народу. Да, мы совершенно обоснованно отвергаем навязанные нашей стране обманом и насилием западные «глобалистские» стандарты. Вне всякого сомнения, надо раз и навсегда положить конец подчинению внутренней и внешней политики интересам иностранных элит и переходить на путь самостоятельного развития. Но что будет заложено в основу нового курса? Конечно, надо освобождать народы нашей общей Родины от диктата русофобов и нацистов (особенно украинцев от бандеровцев). Но какой будет новая идеология, предложенная постсоветскому пространству? Возвеличивание деятелей, подобных П.А. Столыпину (при одновременном очернении В.И. Ленина и И.В. Сталина, при заполненности экранов телевидения антисоветскими пасквилями и при нередком переименовании улиц и населённых пунктов России), не оставляет сомнений в намерении властей продолжать курс, способствующий обогащению горстки «элиты» за счёт грабежа и выжимания соков из трудящегося большинства. История знает немало примеров того, как с помощью развёртывания массового террора, закручивания гаек, подавления недовольства (и инакомыслия в целом) правящий класс может заставить народ смириться с несправедливостью. Именно этим характеризуется политика восхваляемого значительной частью либералов и национал-патриотов Петра Столыпина. Политический террор Антикоммунисты вкупе с ревизионистами всех мастей имеют обыкновение пускать крокодиловы слёзы по поводу «репрессий» при Советской власти. При этом они ни слова не говорят о том, что при П.А. Столыпине число брошенных в застенки было огромным. В частности, на это обратил внимание в 2007 году бывший глава Следственного управления Генеральной прокуратуры СССР и экс-руководитель Главного управления Генеральной прокуратуры СССР по надзору за исполнением законов о государственной безопасности В.И. Илюхин. Он, ранее имевший доступ к данным о числе содержавшихся в разные исторические периоды в местах лишения свободы лиц, располагал достоверной информацией по рассматриваемой нами теме. Так, в интервью газете «Завтра» Виктор Илюхин констатировал, что на столыпинский период приходится пик репрессий: «В 1898 г. в тюрьмах, концентрационных лагерях находилось 83 тыс. человек. При Столыпине — 140 тыс. человек сидело. В 1922 г., при Дзержинском, в местах лишения свободы числилось 67 тыс. человек. Так кто каратель? Уже забыты столыпинские «галстуки»? Столыпин не отличался демократическим подходом к народу». Недаром практически все современники П.А. Столыпина характеризовали период его руководства царским правительством как время разгула террора против собственного народа. Так считали даже весьма далёкие от революционного движения деятели. В частности, С.Ю. Витте отмечал, что «Столыпин… внёс во все отправления государственной жизни полнейший произвол и полицейское усмотрение». По его словам, «ни в какие времена при самодержавном правлении не было столько произвола, сколько проявлялось во всех отраслях государственной жизни, как во времена Столыпина». Не менее интересны сведения поручика лейб-гвардии Императорской фамилии батальона в Царском Селе В.П. Обнинского. В вышедшей в свет в 1909 году своей книге «Новый строй» он весьма нелицеприятным образом охарактеризовал внутриполитическую обстановку в России, сложившуюся в столыпинский период: «Главными средствами реакции в её расправе с революционными и оппозиционными силами оставались обыски, аресты, высылки, ссылки, тюрьма и казни; арсенал обогатился лишь военно-полевой юстицией, положившей как бы несмываемый штемпель на кабинет П.А. Столыпина». Он также отметил, что «высылались здоровые и больные, старцы и подростки…», «беспорядки карались с жестокостью, не укладывавшеюся ни в какие рамки и переходившие нередко в систематические истязания…». Далее В.П. Обнинский привёл конкретные примеры ужасной обстановки в тюрьмах, царившей в Харьковской, Тамбовской, Севастопольской губерниях, констатируя, что вешали даже за кражу полбутылки водки. Насколько большим был масштаб арестов и смертных казней в столыпинский период? Посмотрим, что писал об этом В.П. Обнинский. По его словам, «к началу 1908 года комплект тюремных мест был покрыт вдвое, достигнув впоследствии 200000 человек. Число высланных равнялось 74000 — 75000, из них политических 88%. За 1906 и 1907 годы приговорено к смертной казни 2717 человек, казнено 1780, в том числе военно-полевыми судами приговорено и казнено 144». Как утверждал в 1910 году в своей статье «Бытовое явление. Заметки публициста о смертной казни» В.Г. Короленко, «ещё никогда, быть может, со времён Грозного, Россия не видала такого количества смертных казней». Поэтому выводы напрашиваются сами собой. Стремление царизма подавить большинство народа в угоду эксплуататорскому меньшинству обернулось столь масштабным «закручиванием гаек», что это ударило не только по трудящимся. Столыпинская реакция нанесла колоссальный урон науке и образованию — отраслям, определяющим будущее нации. Ведь стремление самодержавного правительства во что бы то ни стало «всё держать и не пущать» вызывало закономерный рост недовольства преподавателей и студентов. Царский режим в ответ прибег к попытке поставить все высшие учебные заведения под жёсткий политический и полицейский контроль. Так, серьёзное возмущение прогрессивно настроенных представителей интеллигенции вызвал изданный в январе 1911 года циркуляр министра народного просвещения Л.А. Кассо «О временном недопущении публичных и частных студенческих заведений». Документ вводил запрет на проведение в университетах собраний, обязывал ректоров препятствовать проникновению в вузы посторонних лиц и информировать полицию о предполагаемых сходках. Градоначальнику вменялось в обязанность закрытие при помощи полиции университетов в случае выступлений преподавателей и студентов. Действия Л.А. Кассо обернулись уходом из Московского университета около 130 видных учёных, работавших в различных сферах, от многих из которых зависело будущее России. В частности, в 1911 году Московский университет покинули такие яркие представители русской науки, как естествоиспытатели В.И. Вернадский и специалист по физиологии растений, крупный исследователь фотосинтеза К.А. Тимирязев, математик, один из будущих основоположников современной аэромеханики и аэродинамики С.А. Чаплыгин, биофизик и геофизик П.П. Лазарев, врач-психиатр, один из основоположников российской судебной психиатрии В.П. Сербский, невропатолог, психоневролог и дефектолог Г.И. Россолимо, один из создателей отечественной школы экспериментальной биологии, первооткрыватель внутриклеточного цитоскелета Н.К. Кольцов, историк-медиевист Д.М. Петрушевский. Все они вернулись в Московский университет только после падения самодержавия в 1917 году. Перечисленный список действительно выдающихся лучших умов нашей страны, фактически вытесненных царским режимом, наглядно иллюстрирует, как Николай II, П.А. Столыпин, Л.А. Кассо (последний, будучи министром народного просвещения, явно не мог действовать без ведома председателя правительства в лице Петра Столыпина) и буржуазно-помещичья прослойка в целом готовы были во имя сохранения господства «избранных» пустить под нож будущее России, допуская уход из важных вузов страны выдающихся учёных. Многие из них (особенно все, кто перечислен в предыдущем абзаце) при Советской власти принесли нашей стране славу. Вот от каких людей, знания и открытия которых могли бы и до 1917 года принести благо народу, России, отказывался царизм! Это во сто крат разрушительнее так называемого философского парохода, о котором денно и нощно стенают адепты капитализма. Провал аграрной реформы За весь постсоветский период усилиями буржуазной пропаганды Петру Столыпину слепили образ «великого реформатора», будто бы двинувшего Россию вперёд и пытавшегося разрядить социальную обстановку в стране. Сколько было песнопений о якобы успешно проведённой столыпинской аграрной реформе. Говорят и про увеличение Россией экспорта продовольствия, и про рост макроэкономических показателей в сельском хозяйстве, и про технологическую модернизацию аграрного комплекса. Но выгоду от всего этого получали помещики и кулаки, используя отобранную у разорившихся крестьян-переселенцев землю. Нередко крестьяне во время переезда в отдалённые районы Российской империи для получения земли просто-напросто умирали в специальных поездах от голода и эпидемий. Вовсе не было исключением из правил предоставление переселенцам земельного участка, расположенного далеко от врачебного пункта, водоёма, базара, школы. А как банки сдирали три шкуры с тех, кто приехал в «глубинку» в поисках лучшей жизни, продавая землю по завышенным ценам, нередко превышающим размер предоставленной крестьянам царским правительством субсидии! А потом отбирали землю за долги. Не случайно значительная часть переселенцев вынуждена была вернуться в места своего проживания, оказавшись пущенной по миру. Если мы откроем изданный в 1915 году «Статистический ежегодник России. 1914 г.», то убедимся, что за 1906 — 1914 годы число переселившихся за Урал составило 3772154 человека. Из них за обозначенное время вернулось 1026072 человека, остались неустроенными — 344640 человек. Всё это было прямым следствием откровенно непригодных на месте приёма переселенцев социальных условий, о чём, между прочим, писала пресса. Так, в 1910 году на страницах газеты «Наша заря» иллюстрировалась обстановка, складывавшаяся в Ставропольской губернии: «За два года лишились земли 5300 дворов, причём немало дворов, владевших более чем одним наделом. Общая цифра проданных крестьянских наделов выразится числом около 6300... Средний крестьянский надел с выпасами, выгонами и прочими угодьями составляет 7 десятин». Подчёркивалось, что «средняя продажная цена за десятину — 40 рублей», а «помещичьи земли и земли, продаваемые земельным Крестьянским банком, идут не ниже 125 рублей за десятину». Даже консервативно-монархическая печать не обходила стороной проблемы разорения весомой части переселенцев. Например, в декабре 1908 года на страницах газеты «Русское знамя» констатировалось, что «бедные переселенцы маются и наконец покидают эти места и, или разорённые вконец, возвращаются на родину, или же, если им удаётся по секрету от разных комиссий устроиться на других более удобных местах, они… устраиваются». А в ноябре 1909 года в «Русском знамени» опубликовали статью, авторы которой утверждали, что «многие, бросив всё, бегут в Россию, боясь потерять тех, кто, по счастью, уцелел ещё». Подчёркивалось, что «люди… проклинают свою жизнь и тех, кто был причиной их переселения на Кавказ». Исследователь С.Г. Кара-Мурза в своей книге «Столыпин — отец Русской революции» ссылается на вывод учёных, сделанный в период проведения воспеваемой антисоветчиками аграрной реформы. Что утверждали анализировавшие результаты столыпинской политики на селе специалисты? «Продавая земельные участки по невероятно вздутой цене и в то же время беспощадно взыскивая платежи, банк в конце концов приводил к разорению своих наименее имущих и состоятельных покупателей, и последние нередко или оказывались вынужденными добровольно продавать свои участки и оставаться совсем без земли, или насильственно удалялись, «сгонялись» самим банком за неисправный взнос платежей». Масштаб нараставшего социального бедствия крестьян-переселенцев приобретал столь опасные размеры, что даже сам П.А. Столыпин не мог закрывать глаза на происходящее. Например, он обращал внимание на недостаточную степень социального благоустройства территорий, куда переезжали из «традиционных» российских регионов крестьяне. В своём письме А.В. Кривошеину от 30 сентября 1910 года Пётр Столыпин утверждал, что стоит «среди кричащих нужд переселенцев упомянуть Церковь, забыты же, кажется, народные школы». Он добавил, что «забыт и ветеринарный институт, который… настоятельно необходим в Омске». В 1911 году в записке П.А. Столыпина и А.В. Кривошеина о переселенческой политике констатировались тяжесть социального положения переселенцев, игнорирование на местах социальных нужд крестьян: «...Хотя кредиты переселенческой сметы и увеличились за последние 5 лет в 5 раз, с 5 до 25 млн рублей, а число местных переселенческих служащих возросло с 800 до 3 тысяч, всё же и этих сил не хватало. Не успевали всем отводить участки, строить дороги, колодцы, врачебно-продовольственные пункты. Для того, чтобы перевозить переселенцев без задержек и скопления их в узловых станциях, пришлось установить стеснительные очереди перевозок. И всё же половина переселенцев шла вне установленных рамок, на авось, не в очередь, по дорогому тарифу, не заручившись землёй, не имея на руках переселенческих документов. Таких неустроенных «самовольных», сильно осложнивших все планы перевозки переселенцев и водворения их в Сибири, набралось теперь за Уралом около 700 тысяч душ; они живут здесь в качестве арендаторов и рабочих на землях старожилов и других переселенцев, получивших установленные наделы, но положение их крайне тяжёлое». Но это вовсе не снимало с Петра Столыпина ответственность за происходившее. Во-первых, как можно было допускать вышеописанные бедствия, в которых оказалась значительная часть крестьян? Во-вторых, насаждение П.А. Столыпиным частной собственности на землю по определению не могло привести к подъёму благосостояния крестьянской массы. В условиях огромного уровня бедности селян, низкого уровня их платёжеспособности, всевластия и вседозволенности капитала (особенно финансового), укоренённости общинных и коллективистских традиций в сознании русского народа предпринимаемые столыпинским правительством меры по определению не могли обернуться позитивным в социальном отношении результатом. В чём повод для гордости? Те, кто предлагают гордиться увеличением при П.А. Столыпине экспорта продовольствия, номинальным ростом показателей экономического и технологического развития в сельском хозяйстве, одновременно не говоря ни слова о социальной стороне всего этого, — явно расписываются в своём равнодушии к интересам большинства народа. Если следовать логике апологетов столыпинщины, то получается, что сегодня вся страна должна плясать от счастья, наблюдая за ходом и итогами как осуществляемого во второй половине 2000-х годов национального проекта по строительству доступного жилья, так и проводимой ныне реновации. Некоторые считают, что надо быть в восторге от номинального и бурного увеличения числа новостроек-«человейников», игнорируя при этом неудобства проживания в них, а подчас и прямую непригодность для жизни. Кто-то будет прыгать и плясать от того, что полным ходом идёт строительство «элитного жилья», но при этом оно не по карману большинству соотечественников? Кто будет радоваться от того, что строительные компании гребут барыши от продажи квартир в новостройках, а многие простые люди вынуждены влезать в ипотечную кабалу? Вы на полном серьёзе считаете великим-превеликим достижением формальное увеличение ввода числа дорогостоящей жилой недвижимости, возводимой на фоне регулярного обмана недобросовестными компаниями тех, кто ранее вложил деньги в расчёте на дальнейшее получение квартиры? Вот приблизительно подобным образом обстояло дело и с социальными результатами столыпинской аграрной реформы. Действенным путём к улучшению материального положения крестьянства была бы полная ликвидация феодально-крепостнических пережитков на селе, упразднение помещичьего землевладения. Это не только дало бы землю миллионам крестьян, но и открыло простор для экономической модернизации сельского хозяйства. Подобная мера была выгодна даже с точки зрения развития капитализма в России в начале XX века. Правда, при П.А. Столыпине государство вроде бы затрагивало монопольное положение дворянства, скупая через подконтрольный ему Крестьянский банк земли у помещиков для последующей перепродажи крестьянам. Но, во-первых, последние, выплатив со времён отмены крепостного права и царскому правительству, и помещичьему сословию в рамках «выкупных платежей» огромные средства, жаждали бесплатного получения земли, чтобы нормально жить, обустраивать себя и свои семьи и собственное хозяйство. Во-вторых, столыпинское правительство, если и изымало у помещиков земли, то делало это точечно. Речь шла о мерах в отношении отдельно взятых представителей земельной олигархии, но не о её ликвидации как класса. Что же, способ известный. С момента начала проведения Россией спецоперации на Украине мы наблюдали национализацию отдельно взятых компаний и предприятий в сферах военно-промышленного комплекса, тяжёлого машиностроения. Похожим образом в 2000-е годы государство номинально взяло под свой контроль отдельные нефтяные компании (вроде «ЮКОСа» и «Сибнефти»). Но это вовсе не означает, что олигархия перестала безраздельно господствовать в стратегических отраслях экономики и присваивать природные ресурсы. Ведь о системной национализации сфер производства и минерально-сырьевой базы власть даже не помышляет. Это означает, что горстка «приватизаторов» по-прежнему правит бал в экономике, в её руках сконцентрирована львиная доля национального богатства России, а большинство народа остаётся обделённым. Вот примерно такая же картина наблюдалась и с «изъятием» у помещиков земель столыпинским правительством. Возводя в ранг национального героя П.А. Столыпина, «сильные мира сего» недвусмысленно дают понять, что их идеалом является строй, основанный на угнетении большинства меньшинством. Они готовы создавать узкому кругу «элиты» возможности для беспрерывного обогащения за счёт грабежа народа, прикрываемого социальной демагогией, подачками и имитацией заботы о его благополучии. Но это ни малейшим образом не меняет сути дела. И ради сохранения господствующего положения правящего класса верхи готовы постоянно прижимать к ногтю народ, подвергая его всяческим притеснениям. Такая политика явно не сулит перспектив соотечественникам. Она не только не способствует решению социально-экономических проблем России, преодолению разрушительного наследия «лихих 90-х». Подобный подход блокирует перспективу реинтеграции постсоветского пространства, делает невозможным успешное противодействие натиску коллективного Запада, поскольку не создаёт притягательного для большинства населения нашей страны и других государств СНГ образа будущего. Напротив: что прозападная украинская бандеровская диктатура, что столыпинский репрессивный режим имеют немало общего: они в одинаковой степени направлены против интересов трудового народа.
Следующая публикация
Комментарии 49