По секрету всему Свету!

Четыре года минуло, как Васильевна попала в больницу с инсультом. Ещё тогда врачи обнадёжили, да и сама верила, что со временем полегче станет, чтобы хотя бы до умывальника самой добираться. Но месяц шёл за месяцем, а улучшения не намечалось. Уж сколько надежд растаяло, сколько было дум передумано, но как сразу не смогла встать на ноги, так и по сей день приходилось мириться с болезнью. А ведь как хотелось бы в церковь сходить, или к родственникам в деревню съездить, или хотя бы до лавочки у подъезда добраться. Пять минут побыть на вольном воздухе. Больше и не надо – чего зря людям глаза мозолить. Но и минутки она не была на улице за четыре года. Только и знала, что творится там, через своё зеркало. Улочка у них тихая, без магазинов, и за все эти годы Васильевна изучила прохожих, потому что все они жили в одном с нею доме. Когда-то она знала всех жильцов по именам, потому что вместе с ними работала в вагонном депо, но потом ровесники подобрались, а молодых разве упомнишь... Зато знала, кто пойдёт, когда, с кем – весь тротуар как на ладони. И не беда, что всё виделось отрывочно, не до конца, но и это занятие отвлекало от тяжёлых мыслей, от сознания своей беспомощности и, чего скрывать, ненужности. Как она устала от этого! И дочь, конечно, устала. Хотя ничего не говорит, но по ней видно, что страдает. Даже исхудала в последнее время, особенно когда поменяла работу, чтобы подольше с матерью находиться, потому что на мужа надежда плохая, а о сыне и говорить нечего. Двенадцать лет. Только и помощи от него – принести бабушке попить, когда никого нет. Поэтому, что ни говори, пользы теперь от Васильевны никакой – сплошная морока. Это только здоровая да сильная всем была нужна, даже старшим сыновьям до последнего дня помогала. А сейчас редко когда придут: и один, и второй. Хотя бы забрали к себе на месячишко – дали сестре отдохнуть, но нет – не заикнутся – жён берегут. Те, когда в гости приедут, внимательные, конечно, чего зря говорить, но ведь нетрудно побыть внимательной час, другой. Вот попробуй-ка день за днём! Может, поэтому дочь и ремонт затеяла, чтобы хоть как-то сменить обстановку. Правда, Васильевну это всё равно обижало. «Ремонт, значит, им дороже. Спешат куда-то? Вот померла бы – тогда и делали, что хотели», – думала она, поневоле обижаясь на всех. Дочь и прежде заводила разговор о ремонте, но всё равно известие о нём застало Васильевну врасплох. – Всё, на следующей неделе начинаем! – однажды сказала Лена, протирая от пыли зеркало, и укорила: – Сколько будем держать эту рухлядь?! Ты бы посмотрела, как сейчас люди живут! – Куда уж мне... – Жалко, что не можешь... Даже наши соседи-пенсионеры жалюзи на окнах повесили! А подруга евроремонт сделала! – Это Настя, что ли? Она ведь в банке работает. Разве за ней угонишься. Ты, может, такой же хочешь? – Были бы деньги – сделала, – вздохнула дочь, – а пока обойдусь чем-нибудь поскромнее... Ведь для тебя стараюсь – пятый год лежишь! Самой-то не надоело на одно и то же смотреть?! – Привыкла, – вздохнула Васильевна и не стала более говорить на эту тему. По опыту знала, что в такие минуты лучше промолчать, притвориться спящей – тогда дочь сразу оставляла. Васильевна закрыла глаза и действительно захотела, чтобы Лена ушла, потому что подступали слёзы, а показывать их не хотелось, и удержать не хватало сил, которых и без того почти не осталось даже в её крупном теле. За дородность Васильевну редко называли по имени – всегда по отчеству. И пошло это от её покойного мужа, не удавшегося ростом, и поэтому, наверное, всегда называвшего её вроде бы уважительно, но с оттенком едва заметной насмешливости. Это передалось и детям, статью уродившимся в отца и во многом сохранившим его привычки. Даже невысокий зять словно специально подыскался под их семью... Выплакавшись, Васильевна немного успокоилась, привычно заглянула в зеркало, словно за короткое время на улице могло что-то измениться. Ничего там, конечно, не изменилось: всё тот же распускающийся куст черемухи, полоска асфальта и угол здания, за который убегал тротуар... Меняются лишь времена года да одежда на людях, в зависимости от сезона. Ремонт начали с кухни. Зять два дня настилал какой-то особенный пол, а старый линолеум отвёз в гараж. Хотя дочь и объяснила, как будет выглядеть кухня после ремонта, но Васильевне всё равно трудно было представить. Прежде-то, когда сама хозяйничала, каждый уголок знала, каждую занавесочку, а теперь вместо занавесок собрались жалюзи цеплять. Ей хотя и объяснили, что жалюзи – это полоски из лёгкого металла, но как она ни пыталась представить – всё-таки в глазах стояли рогожи; и было ей не понять, как это можно на окна рогожи вешать?! Но слушать её никто не захотел, а если она и высказывала свои замечания, то, соглашаясь, всё-таки делали по-своему. Как, например, просила буфет не выбрасывать, а всё равно выбросили – мол, места много занимает! А ведь какой был удобный: что ни убери – под руками не мешается. Нет, сделали по-своему: вместо буфета полок итальянских навешали. Дочь с кем по телефону ни поговорит – всем об этих полках рассказывает. Будто ничего на свете важнее нет. И ещё о решётках на окна: мол, надо бы поставить, а то – первый этаж, от греха подальше... А Васильевна как услышала о решётках, то вздрогнула: «Как в тюрьме теперь буду сидеть!» После кухни начали ремонт в маленькой комнате. И там не обошлось без ревизии. Диван им не понравился! Мол, старомодный. Зато крепкий. Служил тридцать лет и ещё столько бы прослужил! Да разве они понимают. Им подавай современный, с американской обивкой, да раскладной – будто в комнате танцы устраивать собираются. А на вторую ночь их раскладной диван начал скрипеть на всю квартиру. А они и не замечают ничего. Будто так и надо. Или просто стыдно признаться, что ошиблись. После ремонта в большой комнате, из которой, на счастье, ничего не выбросили, принялись за спальню, где обитала Васильевна. – Вы хоть зеркало-то пожалейте, – попросила она дочь, когда зять начал выдергивать из стены крючки, на которых зеркало висело. А Лена словно и не слышала, и ничего определенного не сказала, а словами «Всё нормально будет» показала нежелание прямо говорить о своих планах. «Бог с вами, – подумала Васильевна, – если уж мать родную слушать не хотите, тогда и говорить не о чем!» Теперь Васильевна более переживала не за дочь, а за зеркало, словно оно было живым существом. Досталось оно от старшей сестры, а той – в приданое было подарено матерью. Так что, считай, зеркалу лет семьдесят будет. А последние лет десять, как умерла сестра, оно висит у Васильевны – попросила у племянников на память. И не беда, что зеркало местами, особенно по краям, потускнело и завитка одного в резной раме не хватает. Главное – память сохранилась! Как подумает Васильевна, что к зеркалу руки матушки прикасались, то невольно слёзы на глазах проступают, хотя к старости она и без того не в меру слезливая стала. Иногда даже при дочери не сдержится, а та, как увидит слёзы, то сразу строго посмотрит и стукнет кулачком по тумбочке: «Перестань сейчас же!» Через силу, со вздохом, Васильевна послушается, да и как не слушаться, когда вся жизнь теперь зависит от неё. Иной раз рада бы каприз показать, а приходится молчать, слезьми умываться. Хотела Васильевна повторить просьбу, но сразу не решилась, стала дожидаться лучшего момента. А он не подходил, даже вслед за зеркалом и её «турнули» из спальни, Васильевну же зять кое-как перевёз на одеяле в большую комнату, уложил на новое место и сказал, что это только на время ремонта. Внуку же достали из кладовки раскладушку и на ночь устанавливали в кухне. Так что, пока они делали в спальне ремонт, Васильевне пришлось глазеть в пустой потолок. Иногда, забывшись, она привычно поворачивалась к стенке, чтобы посмотреть в зеркало, но зеркала здесь не было, а без него – самое обидное – она не знала, что происходит на улице. Пока лежит здесь, и черемуха отцветёт, не увидишь как. Черемуховый куст каждый год нещадно обламывали, но весной он всегда зацветал вновь и вновь. Ещё до ремонта на черёмухе обозначились зелёные кисточки будущих цветов, которые вскоре превратятся в белую кипень. Васильевна всю зиму ждала момента, чтобы полюбоваться этой благодатью, но теперь разве что увидишь. «Эх, к окну бы подойти, своими глазами посмотреть на мир божий!..» – вздыхала она. – Илюша, сынок, – попросила Васильевна внука, когда тот пришёл из школы. – Посмотри – не зацвела ли черёмушка? – Нет, бабушка... Я только что мимо проходил. – А кисточки-то, наверное, набухли?! – Нет, бабушка, пока рано. На какое-то время она успокоилась, а когда внук пообедал, попросила повторно: – Принёс бы веточку – уж так хочется понюхать! – Вот когда зацветёт – тогда большой букет принесу! – Я бы пока и веточке порадовалась... Её настойчивость внуку явно не понравилась, но просьбу всё-таки исполнил: прежде чем пойти гулять, вернулся в квартиру и отдал бабушке пахучую веточку, которую она потом держала в здоровой руке до самого вечера. На следующий день внук сам предложил: – Бабушка, ещё веточку хочешь? – Спасибо, дорогой мой, вот когда черёмушка зацветёт, тогда и принесёшь, а сейчас посмотри, куда убрали моё зеркало! Может, в ванную поставили? – Здесь нет! – посмотрев, крикнул внук. – Тогда в маленькой комнате! – Здесь тоже не видно... – А за дверью? – Я везде посмотрел – нигде нет... – развёл он руками. Внук видел, что бабушка расстроилась, хотел успокоить её, но она попросила пить, словно не о чем было попросить. – Поставь чашку на тумбочку и иди уроки делать, – сказала она, когда он принёс воды, – а то мама жаловалась, что ты плоховато стал учиться. Вот придёт с работы и отругает тебя. – Выдумывает! У меня только одна троечка в четверти, а она трагедию из этого делает! – фыркнул внук, неожиданно покраснел от обиды и всё-таки отправился делать уроки. Васильевне в этот момент было самой до себя. Она, как могла, крепилась, но слёз всё-таки от подступившей обиды не сдержала, потому что дочь не выполнила обещания – выбросила зеркало! Что ей стоило послушаться, ведь недолго осталось терпеть! От этой мысли с Васильевной что-то произошло... Она не поняла сразу, что именно, но, когда тоска совсем одолела, догадалась, что не хочется жить... Впервые в жизни! От этого сделалось и вовсе плохо, не хотелось ничего ни видеть, ни слышать. Она словно окаменела. Утро не принесло никакого облегчения. Ей надо бы самой поговорить с дочерью и зятем – развеяться, но тем не до неё. Они спешили в выходной закончить ремонт, а Васильевна постоянно мешала им, когда они что-нибудь передвигали или перетаскивали с места на место. Она это очень хорошо чувствовала. На следующий день её перевезли на старое место. Спальня, конечно, покультурнее стала, обои весёлые, а настроения они всё равно не прибавили. Нет-нет да смотрела она на то место, где прежде висело зеркало, а его будто и не было никогда. «Вот дождусь, когда черёмушка зацветёт, и помру!» – решила Васильевна. Она теперь не хотела говорить с дочерью и ни о чём просить её. Только по два-три раза на дню спрашивала у внука, не зацвела ли черёмуха, но тот всякий раз отнекивался, и Васильевна устала ждать. На третий или четвёртый день, когда ей всё окончательно надоело, внук неожиданно вернулся с букетом. Хотя черёмуха не полностью расцвела, но запах сразу наполнил квартиру. – Вот и дождалась! – радостно сказал внук и поставил вазу с букетом у Васильевны в изголовье. Васильевна вздрогнула от его слов, подумала, что пришла пора помирать, и ей захотелось побыть одной, чтобы вспомнить всю свою жизнь. Вспомнить, как, сперва попав из деревни под Шатуру на торфоразработки, приютилась в Москве, вспомнить, как наравне с мужиками горбатилась на железной дороге, как заработала ревматизм в моечном цехе... Это лишь перед пенсией выучилась на оператора газовой котельной, а так всегда на самых тяжёлых и грязных работах, и всегда не доедала, не досыпала – лишь бы были сыты и ухожены дети и муж... И вот не заметила, как жизнь пролетела: дети выросли, муж давно помер, и никому теперь, больная, стала не нужна. Внук всё не уходил и не уходил, словно кто-то заставлял его торчать рядом. – Как букет завянет – новый принесу! – пообещал он и добавил: – Скоро папа зеркало установит, тогда тебе опять станет хорошо! – Какое ещё зеркало?! – переспросила она, будто ослышалась. – Твоё... Оно сейчас у папы в гараже. В следующий выходной он новую завитушку сделает и свежим лаком раму покроет... – Откуда ты знаешь-то?! – от неожиданности она вся задрожала и прослезилась. – Он маме говорил... Васильевна слабо потянула к себе внука, хотела сказать что-нибудь ласковое, но лишь сильнее заплакала, а тот не знал, что делать, и растерянно смотрел на бабушку, ничего не понимая. Автор : Пронский Владимир

Праздники закончились.. Дачный сезон пока не открыт... Предлагаю поиграть на досуге

Свекла поможет

Лучшие аптечные друзья дачников

Почему клематисы плохо цветут В первые годы после посадки молодое растение наращивает корневую систему, поэтому цветет слабо. Сажайте клематисы на открытом месте, в тени цветение будет скудным. 🪣На глинистых почвах делайте широкие посадочные лунки и наполняйте их рыхлой почвенной смесью: добавляйте нейтрализованный верховой торф, компост, а также агроперлит или цеолит. ⚠Клематисы предпочитают почву со слабощелочной реакцией. На грунтах с кислым pH проводите подкормки раствором мела, древесной золы, осенью вносите в почву доломитовую муку. При посадке заглубляйте саженцы на несколько почек. Это сохраняет корневую систему от перегрева в жару и от вымерзания в малоснежную зиму. Сразу после посадки установите опоры. Отдавайте предпочтение деревянным решеткам, металл сильно нагревается на солнце. Регулярно поливайте клематисы: раз в неделю, а в жару 2-3 раза в неделю, 10-20 л воды на один куст. По влажной почве проводите корневые подкормки. Клематисы с ЗКС (закрытая корневая система) можно сажать в течение всего лета: На фотографии: - 1.Клематис "Грюнвальд" Цена = 599 руб 2.Клематис "Литтл Мермэйд" Цена = 599 руб

– Саша, это что такое? – спросила она вечером у мужа спокойно, прикусывая изнутри щеку, чтобы не закричать. Почему-то она думала, что муж будет все отрицать, расскажет историю про троюродную тетушку или еще что-то в этом роде. Но муж тяжело опустился на кресло, прикрыл лицо руками и глухо сказал: – Я ее люблю. Оказалось, что он уже год живет на два дома. А еще оказалось, что Валя прекрасно знает свою соперницу – это была парикмахерша Лена, к которой она как-то записалась, пока ее парикмахерша была в отпуске. Стрижка ей не понравилась, слишком коротко получилось, и больше она к ней не ходила. Как они умудрились сойтись с Сашей – оставалось загадкой, спрашивать она не стала, боялась, что не выдержит и закричит. А кричать было не в ее стиле, Валя всегда гордилась тем, что она уравновешенная. Развелись тихо, без ругани и драм. Саша, обрадовавшись такому удачному раскладу, оставил ей квартиру, правда, дачу и машину забрал – его Леночка оказалась заядлой огородницей и уже планировала, какие сорта томатов и редиса будет там выращивать. Сама Валя дачу никогда не любила, поэтому не особо расстроилась. Машину она не водила, так что этой потери тоже не ощутила. А вот без мужа, которого, как ей казалось, она никогда особо не любила, оказалось тяжело. То ли она привыкла к нему, то ли возраст был не тот, чтобы оставаться одной. Дочь порывалась прилететь из своего Владивостока, но Валя ее отговорила – все равно они никогда не были особо близки, будет только учить ее жизни, как обычно. – Мама, ты должна работать, сколько можно сидеть дома! – Мама, смотри какая программа для пожилых, можешь поучиться и потом устроиться на работу! – Мам, ну что это за пальто на тебе, ты его у гардеробщицы в музее украла? Нет, этого сейчас Вале не было нужно. Но приходилось признать – дочь была права, и надо было ей работать. Но Саша не хотел, чтобы Валя работала, ему нравилось, чтобы дома его всегда ждали горячие блюда и стерильная чистота – мама у него была врачом и приучила его с детства к чистоте. Ну и с дочерью Валя много возилась – балет, английский, репетиторы… И чего только возилась, непонятно – работает теперь танцовщицей, пляшет полуголая на сцене, знала бы Валя, не тратила столько сил и денег. Когда Валя шла на первое собеседование, она была уверена, что ее возьмут. Когда шла на пятнадцатое, знала, что ей откажут. Какая-то добрая женщина в очереди порекомендовала обратиться ей в службу занятости. К тому времени деньги у Вали почти закончились, а просить у дочери было стыдно. В службе занятости ее встретила неприветливая молодая женщина, которой тоже, судя по всему, приходилось одеваться в магазине больших размеров. Она рассеянно просмотрела документы Вали и спросила: – То есть вы с двадцати трех лет нигде не работали? – А это что, запрещено законом? Статью за тунеядство давно отменили! – взвилась Валя. Девушка хмыкнула. – И по образованию вы архитектор… Вы знаете, что за тридцать лет эта область… Несколько изменилась? – Вы на что намекаете, что я отстала от жизни, да? Между прочим, я смартфон быстрее дочери освоила, она до сих пор фотографии толком обработать не может! Девушка посмотрела на нее внимательнее. – У вас есть дочь? – Конечно, есть! – И сколько ей лет? – Да вот, тридцать скоро будет. Но при чем тут она? Работа мне нужна, а не ей. Хотя… Знали бы вы, кем она работает, стыдоба… Я на нее все жизнь свою потратила, вон, не работала тридцать лет, а она… Девушка захлопнула папку и сказала. – Значит, так. Меня зовут Марина. И я беру вас на работу. Мне нужен человек, который поможет мне общаться с моей мамой. Валя с удивлением уставилась на нее. – А я тут при чем? – Притом что вы – вылитая моя мама! Мне психолог сказал, что я не решу свои проблемы, пока не научусь нормально общаться с матерью. А как это сделать? Что бы я не сказала, она вечно недовольна! И вот я думаю – может, вы будете за меня ей отвечать? Ну, правильными словами. Она перестанет меня ругать, а я перестану есть без остановки. Как вам такое? Да уж, предложение было настолько нелепое, что Валя рассмеялась. Она встала, забрала свои документы и сказала: – Кажется, я начинаю понимать вашу маму. Подобной чуши я никогда в своей жизни не слышала! Валя уже подошла к двери, но зачем-то обернулась. Лицо у девушки сморщилось, она по-детски шмыгала носом. Дочь так же в детстве плакала. Валя остановилась. – Ладно, – сказала она. – Только, чур, я всем буду говорить, что устроилась психологом. Скажу, что курсы переподготовки прошла. Сначала все шло как-то не очень: Марина звонила ей, зачитывала сообщения матери, спрашивала, что ей отвечать. Валя диктовала, и Марина начинала спорить. Правда, устав от споров с Валей, Марина иногда сдавалась и отвечала что-то среднее, и результат не заставили себя ждать – мама уже не так сильно ругалась, а Марина не так много ела. По субботам у Марины были созвоны с мамой, и в эти дни Валя приезжала к ней в квартиру. Марина ставила разговор на громкую связь, и Валя писала ей ответы на листочке. Отношения у Марины с матерью и правда улучшились, хотя даже сама Валя признавала то, что мать у Марины перегибает палку. Да, у девушки был лишний вес, но разве это причина ее ругать? Бедная девочка и так бегает в туалет после каждого приёма пищи, разве это дело? – А где твой отец? – спросила Валя, решив, что, может, тот тоже завел любовницу, и поэтому мать Марины такая злая. – Он умер много лет назад, я еще маленькой была, – ответила Марина. – Я так на него сердилась в детстве! Ну, что он нас бросил. Я не понимала тогда, что смерть нельзя остановить. Мы плохо жили, денег совсем не было, и есть было нечего. Иногда мне кажется, что я поэтому так много ем – дорвалась до еды и не могу остановиться. Жалко было эту девочку. И хотя Валя уже нашла себе нормальную работу – контролером в кинотеатре, все равно помогала ей. После субботних созвонов они пили чай и разговаривали. Сначала так, ни о чем, потом Марина стала делиться с ней своими амурными делами, да и Валя рассказала и про мужа с его любовницей, и про дочь, работающую танцовщицей. – А можно, я это маме своей расскажу! – рассмеялась Марина. – А то ей моя работа не нравится. Это удивительно, но Валя даже про сестру Марине рассказала. – Мы всегда такие дружные были, ни разу в жизни не поссорились! А потом я влюбилась. Его Яков звали – высокий, красивый, он механиком работал в депо. Но я тогда гордая была и сказала ему, что он мне не пара. Настя, конечно, знала, что он мне нравится. И сказала, что я дура. Ну а правда – я была профессорская дочка, воспитанная, с хорошим образованием. А он кто? Глупая я была, конечно. Уехала летом к бабушке, а когда вернулась – эти двое уже встречаются. Тогда я сказала сестре, что она погубит свою жизнь и уехала навсегда. – В смысле – навсегда? – не поняла Марина. – В прямом. Мы не виделись с ней три раза – на похоронах отца, на похоронах матери, и у нотариуса, когда оформляли завещание. Он ее в Калугу увез, а тут замуж за Сашу вышла. – И вы до сих пор не общаетесь? Валя сглотнула ком, который мешал ей дышать, и сказала: – Она умерла два года назад. – А вы не поехали даже на похороны? – Не поехала, – подтвердила Валя. Марина покачала головой. – Да… Тут, похоже, психолог больше вам нужен, чем мне. А знаете что? Вам надо поехать к ней на могилу. К сестре. И поговорить с ней, как с живой. Я так сделала, с папой поговорила. И отлегло. Правда помогает. Сначала Валя не восприняла этот совет всерьез. Но почему-то эта мысль никак не отпускала ее. Она помнила, как Яков позвонил, как у нее онемели губы и не могли вымолвить ни слова: то ли от ужаса и невозможности поверить в то, что сестры больше нет, то ли оттого, что его голос все еще имел над ней власть, от одного его звука сердце сбивалось с ритма. Саше она ничего не сказала и на похороны не поехала. Не хотела видеть сестру мертвой, не могла встретиться с Яковом и не выдать себя. Адрес она знала – сестра все эти годы писала им письма, вкладывала свои фотографии и фотографии детей. Валя обрезала с общих фотографий Якова, прятала их в отдельную папку. Хорошо, что ни дочь, ни Саша эту папку не нашли. А что было бы, если бы она так же внезапно умерла? И кто-то из них, разбирая вещи, нашел эти искалеченные карточки? Проворочавшись в постели до трех утра, Валя поднялась и купила билет до Калуги. Быстро, пока не передумала. И после этого уснула так крепко, что утром не услышала будильник и впервые за долгие годы проспала… Марина одобрила ее решение и сказала, что теперь, наверное, справится и без Валиной помощи. – Может, я даже съезжу к ней в гости, – неуверенно проговорила Марина. В поезде Валя познакомилась с прекрасной молодой парой, они ехали в свадебное путешествие. Странное решение ехать в свадебное путешествие на поезде, но у всех свои причуды. Зато они подсказали ей, в какой гостинице остановится в Калуге, и где узнать место захоронения – девушка была родом оттуда, до пятнадцати лет прожила там. В гостинице, правда, Вале не очень понравилось – комнаты маленькие и душные, окна выходят на дорогу. Ну, ничего, она же здесь ненадолго. Поставив чемодан и умывшись с дороги, Валя позвонила в администрацию кладбища. Было странно произносить имя сестры, стало горько во рту, и глаза словно горячим воздухом обожгло. Про себя Валя репетировала, что скажет Насте – что прощает ее и не держит больше зла, что жалеет об этих годах, которые игнорировала ее письма, хотя все читала внимательно и даже перечитывала, складывая в стопки. Слова подбирались плохо, не желали выходить из ее рта. Валя вздохнула, переоделась в строгое платье (все же на кладбище едет), отметила, что оно на ней висит (то ли от переживаний, то ли глядя на Марину, есть Валя стала куда меньше) и даже осталась довольна своим отражением в зеркале. Цветы решила купить возле кладбища, наверняка же там продают. Вышла из номера, взяв с собой только сумочку, прошла по коридору, спустилась по лестнице. В двери столкнулась с мужчиной в клетчатом костюме – он пропустил ее, придержав тяжелую дверь. – Валя? От его голоса сердце сбилось с ритма. Если бы не те фотографии, что сестра присылала все эти годы, Валя бы его и не узнала – Яков сильно изменился с их последней встречи. Да и она тоже. Но он ее узнал, хотя Валя не присылала ни одной своей фотографии. Она остановилась, не зная, что делать дальше. Он шагнул вперед и крепко прижал ее к своей груди. От него пахло лимоном и морской водой. – Как ты тут, Валя? Почему не позвонила? Она стояла как статуя – не подняла рук для ответного объятья, не смогла даже улыбку выдавить. Валя думала, что за годы чувство ссохлось и утихло, но сейчас оно поднималось в ней, оплетая своими ветвями, распускаясь диковинными цветами, пахнувшими лимоном и морской водой. – Я хотела сходить на могилу к Насте, – с трудом выдавила она, понимая, что дальнейшее молчание будет слишком странным. – Не хотела никого беспокоить, решила остановиться в гостинице. Яков рассмеялся. – Так это моя гостиница! Вот так совпадение – а я еще ехать сегодня не хотел, но трубу в подвале прорвало, и решил сам проконтролировать, что тут и как. Валя, как же я рад тебя видеть! Ты совсем не изменилась… Заешь что? Давай так – я сейчас попрошу девочек сварить тебе кофе, со сливками, как ты любишь, ты же все еще любишь со сливками, да? Я схожу, быстро разберусь с делами, отвезу тебя на кладбище. А потом к нам. Нет-нет, не принимаются никакие возражения! Вечером должны заехать дети, ты ведь их так и не видела? Я прикажу перевезти твои вещи к нам. И, вообще, я сам все собирался тебе позвонить, но боялся, что не ответишь, ну и… Он развел руками и замолчал. А Валя вдруг поняла, что все ее страхи и обиды все эти годы были только у нее в голове. Она почувствовала острую тоску по времени, которое уже никак нельзя было вернуть, по сестре, которую большую часть жизни не знала по собственной глупости. И она произнесла: – Ладно. Сделаем так, как ты говоришь. На кладбище Яков деликатно отошел в сторону. Валя не смогла ничего сказать сестре. Но она смогла посмотреть на фотографию, где та была взрослой, с добрыми глазами как у мамы. И пообещать, что еще вернется сюда. Дом оказался уютный, немного захламленный, но все равно милый. Чувствовалось, что не хватает женской руки, хорошая уборка бы ему не помешала. – А что, никто из ваших детей не хочет пожить с тобой? – спросила она у Якова, стараясь, чтобы ее голос звучал беспечно. – Нет, – вздохнул он. – Невестка не любит частные дома, а дочери далеко ездить до работы. Но они навещают меня по очереди. Спасибо, что беспокоишься, это так приятно. Я понимаю, что ты ненавидела меня все эти годы, считала, что я не пара твоей сестре. Но я клянусь, я был хорошим мужем и никогда ее не обижал. Если честно, в юности я мечтал жениться на тебе. Да-да, что ты так смотришь? Ты была такой красавицей! Да и сейчас ею осталась. Валя стояла в недоумении. О чем он говорит? – Тебе плохо? – испугался Яков. – Садись вот сюда, я принесу воды. Он засуетился, побежал на кухню. Валя опустилась в кресло, прикрыла глаза. Выходит, все не так плохо, как она думала. Она-то боялась, что и сестра, и Яков знают о ее неразделенной любви, жалеют ее, а, может, и посмеиваются. Но, получается, оба они думали, что Валя просто его недолюбливает. Тут ее ног что-то коснулась. Она испугалась, открыла глаза. В ногах свернулась лохматая собака. Она тихонько ворчала, пытаясь уложить свою голову ей на туфли. – Вега? – удивился Яков. Он так и стоял в дверях со стаканом воды, открыв рот. – Это ваша собака? Вопрос был глупым, Валя это понимала – понятно, что их, не чужая же пришла с улицы! – После смерти Насти она никого к себе не подпускает, – тихо сказал он. – Это была ее собака. Ни меня, ни детей она не признает, даже укусила меня недавно. Он показал ей руку, хотя никаких следов укуса там не было. Но суть высказывания Валя поняла. Она наклонилась и осторожно погладила собаку. В этот момент зазвонил телефон. Она поморщилась – как не вовремя! Хотела сбросить, но увидела, что это Марина. Бедная девочка, наверняка опять поругалась с мамой. – Ало? – Валентина Васильевна? Это Марина. Как там у вас? Вы простите, что я звоню, но, мне кажется, у меня есть подвижки! После нашего разговора я решила – раз уж вы после стольких лет нашли в себе силы поехать, почему я не могу просто навестить маму? Тем более что рано или поздно она меня все равно заставит. Я купила торт и поехала. И съела всего один кусочек! Она опять говорила, что я толстая, что никому такая не буду нужна, а когда я показала ей фото Марка, она заявила, что по глазам видно, что он негодяй. Но я держалась и не возражала ей. И не плакала. Но потом, ночью, сорвалась. Пошла на кухню, достала торт, села на пол и принялась есть его ложкой, прямо из коробки. Ела и плакала. Она вошла, увидела это, взяла ложку и села рядом. Так мы и сидели молча – ели торт, размазывая по щекам слезы. А потом она вдруг говорит: «Я так боялась, что родится мальчик. Он же бил меня, твой отец. Следов никогда не оставлял, я даже пожаловаться никому не могла. И боялась, что сын будет таким же. Но родилась ты. И я испугалась еще больше – поняла, что ты вырастешь и станешь такой же, как и я. И тебя тоже будут бить, и тебе тоже придется рожать. Я хотела, чтобы у тебя была другая жизнь. Понимаешь?». А я ей сказала, что когда мой бывший назвал меня жирной, я дала ему пощечину и выгнала из дома. И мы с мамой засмеялись, представляете? А потом она говорит: «Ты не жирная, ты такая красивая, моя доча». Тогда я заплакала. И она заплакала. Мы были в торте и слезах, но такие счастливые. Я выбросила этот торт, больше не хотела его есть. И больше не хотела с ней ругаться. Простите, я все говорю и говорю, вы-то как? Валя посмотрела на фотографию сестры в рамке, на собаку, устроившуюся в ногах. На Якова она не смотрела, но чувствовала его спиной. – У меня все хорошо, – сказала она. – Мне кажется, теперь все будет хорошо. автор: Здравствуй, грусть!

Обязательный уход за пионами после цветения Пионы отцвели, и на них перестают обращать внимание. Но от того, какой уход получат пионы в начале июля, зависит пышность цветения и количество бутонов в следующем году. Необходимо обрезать верхушки цветочных побегов. Их срезают, захватывая небольшую часть стебля, под верхним листом. Созревание семян отнимет у пиона много сил, тогда как ни садоводу, ни растению семена не нужны. В засуху пионы нужно обильно поливать в течение всего июля и августа. Полив проводят раз в 5-7 дней, выливая под куст 1-1,5 ведра воды. Чтобы вода не растекалась, полив проводят в несколько приемов. После полива необходимо провести подкормку калийно-фосфорными удобрениями. На взрослый куст требуется 1 ведро питательного раствора. Для летней подкормки пионов используют “Здравень Турбо для цветников и клумб” (8:15:18+МЭ), Акварин осенний (3:11:38+МЭ), диаммофоску (10:26:26), монокалий фосфат (0:50:33), калимагнезию (К=32+Mg), борофоску (0:10:16+Mg+Ca+B).

Πиpoжнoe из дeтcтвa. - этo вкуcнo и пpocтo пpигoтoвить. Ингpeдиeнты: 600 гp муки, 200 гp caхapa, 300 гp cливoчнoгo мacлa, 1,5 яйцa (1 цeлoe + жeлтoк), Щeпoткa coли, 1/2 ч. л. coды гaшeннoй укcуcoм (или 1 ч. л. paзpыхлитeля) Βaнильный caхap пo жeлaнию Для пpocлoйки 400 гp яблoчнoгo пoвидлa Μягкoe cливoчнoe мacлo взбить c caхapoм, coлью и вaнильным caхapoм. Дoбaвить яйцa и cнoвa взбить дo oднopoднocти. Дoбaвить coду c укcуcoм (ecли иcпoльзуeтe paзpыхлитeль, тo eгo нaдo дoбaвить в муку). Πpoceять муку и вымecить тecтo. Дoлгo мecить pукaми нe нaдo. Онo пoлучaeтcя мягким и хopoшo coбиpaeтcя в шap. Обмoтaть плёнкoй и убpaть в хoлoдильник нa 30 минут. Охлaждeннoe тecтo pacкaтaть в плacт тoлщинoй 5 мм (у мeня вышeл пoтoлщe пo плoщaди пpoтивня). Βыпeкaть пpи тeмпepaтуpe 180 С 15 минут. Γopячий кopж пoдeлить пoпoлaм, cмaзaть oдну пoлoвину 2/3 чacтями пoвидлa и aккуpaтнo пoлoжить нa нee втopую пoлoвину, cмaзaть ocтaвшимcя пoвидлoм. Ηepoвныe кpaя cpeзaть и измeльчить дo кpoшки, пpиcыпaть cвepху. Ηapeзaть нa пopциoнныe куcoчки и гoтoвo!

СПАСАЕМ ВИШНЮ ОТ МОНИЛИОЗА! Монилиоз (монилиальный ожог, серая гниль) – грибковая инфекция. Споры проникают через цветы и ранки, убивая ветки и гноя плоды Очень заразен! Монилиоз особенно активно развивается в условиях высокой влажности и температуры. Длительные дожди, особенно в период цветения и созревания плодов, способствуют распространению спор грибка Как распознать? 1.Весна: Внезапное увядание и почернение цветков, молодых листьев и побегов – выглядят, как обожженные. 2.Лето: На плодах – бурые пятна, серые "подушечки" спор, мумификация (засыхают, но не опадают). СРОЧНЫЕ МЕРЫ (если дерево уже болеет): 1. Жесткая обрезка: Немедленно вырежьте все пораженные ветки (с захватом 10-15 см здоровой древесины). 2. Уничтожение: Сжигайте все срезанные ветки, мумифицированные плоды, опавшие листья! Не в компост! 3. Обработка: После обрезки опрыскайте медьсодержащим препаратом (ХОМ, Абига-Пик, 1% бордоская жидкость) или специальным фунгицидом от монилиоза (по инструкции! Например, Хорус – ранней весной или после сбора урожая). Как защитить на будущее? • Обрезка: Регулярная санитарная обрезка + прореживание кроны (лучшая вентиляция и освещение). • Уборка: Осенью тщательно собирайте и сжигайте все опавшие листья, плоды, мумифицированные ягоды. • Профилактика: ▫Ранняя весна (до распускания почек): Обработка 3% бордоской жидкостью или медьсодержащим препаратом. ▫Бутонизация (набухание почек): Обработка Хорусом (эффективен при низких t°). ▫После цветения: При необходимости – повторить медьсодержащим или другим разрешенным фунгицидом (Скор, Топсин-М – строго по инструкции и срокам ожидания!). • Борьба с вредителями: Гусеницы, плодожорки, долгоносики разносят споры. • Устойчивые сорта: При посадке новых вишен выбирайте менее восприимчивые сорта (например сорт «Памяти Еникеева" Важно! Не запускайте. Ежегодная профилактика и строгая гигиена сада – залог здоровья вишни!

Легендарная красавица-флорибунда «Леонардо да Винчи»! Саженцы роз с ЗКС ждут вас! Более 30 лет эта роза — звезда любого сада! Идеальный выбор для тех, кто ценит проверенную временем красоту и неприхотливость. Почему она покорит вас: Невероятные цветы: Густомахровые (7-10 см!), с изысканными ярко-розовыми лепестками, которые долго держат идеальную форму – и на кусте, и в вазе! Обильное цветение: Бутоны собраны в нарядные кисти по 3-5 штук на побеге. Не боится непогоды: Сохраняет божественно пышное цветение при любых капризах природы! Нежный аромат: Легкий, фруктово-яблочный, наполняющий сад. Саженцы с Закрытой Корневой Системой (ЗКС) — это гарантия легкой приживаемости и возможность сажать почти весь сезон! Подарите саду вечную классику Саженцы роз с ЗКС ждут вас! На фотографии: - 1.Роза флорибунда "Леонардо да Винчи" Цена = 350 руб 2.Саженец,который будет вам отправлен