ПОСЛЕДНИЙ ПОКОС ДЛЯ МАТЕРИ...

– Побуду, мам, недельку тут, да и приедет Саша за нами. Всё, хватит. Татьяна твоя уехала, и тебе – пора. Курей порежу, выпотрошу, соберёмся...
– А Динка?
– Заберём и Динку. Куда ее теперь?
– А твое-то добро на ком? Кто приглядыват?
– Так Маринка, кто ещё? Поживут там у меня покедова.
– Ох, жалко Маринку-то...
– Чего жалко-то, мам?
– Так ведь пьет муженёк-то...
Галина вздохнула. Мама опять все перепутала. Зять Гали – Саша вином не увлекался. Сильно пил когда-то зять сестры. Ну, так дочка ее уж давно за другим замужем.
Но с головой у старой бабки Анны – непорядок. Она путала имена, порой вообще выпадала из времени, возвращаясь в свои прежние прожитые давно дни. Галя покрикивала порой, убеждая мать в том, что она опять всё перепутала, а в последнее время просто вздыхала и махала рукой.
Чего уж...
Каждому хочется видеть мать в уме, в доброй памяти, хочется, чтоб, как и прежде, дала совет, пришла в себя... Галя стряхивала порой набежавшие слезы ...
Что делать – матери под девяносто. И Галя по взгляду ее научилась уж понимать – в себе сейчас мать или блуждает где-то в ином своем мире.
Сколько они ее с сестрами звали поехать к ним! Жили все недалеко, Галя – в Ёмсне, тут рукой подать, Света и Ира – в райцентре, в Нерехте Костромской, а Оля в Ярославской области. Но мать не ехала.
Оставались они долгое время в умершей деревушке на холме вдвоем с Татьяной, старушкой соседкой. На зиму перебирались в один дом, закрывали комнату, топили кухню, тут же и спали – на печи.
Сейчас их полностью снабжали родственники – дровами, керосином, продуктами и лекарствами. Поставили им даже генератор.
Но этой весной Татьяна заболела, забрал ее сын. А одну бабку Анну оставлять в пустой деревне уж вообще было невозможно.
***
Когда-то дом Анны был одним из самых лучших в деревне. Просторные сени с амбаром, две комнаты, печь, в которой даже мылись. Старое крытое подворье пришло в запустение, из живности – собака да куры. А раньше тут стояла и корова, порой с теленком, и лошадка, и овцы...
Но ни сараек, ни хотя б деревянного туалета тут не было. Предлагали дети Анне раскопать яму под туалет, огородить, но она не соглашалась. На заднем подворье с досок крыльца и справляли они свои нужны. Да иногда в ведро. Огороженный туалет считала мать грязным местом. Так-то оно лучше – все на огород, все мешалось с навозом.
Скотина была первостепенна, а сенник занимал часть двора. Сено – вот что было важно.
Сразу за деревней начинались луга. Пёстрой лентой из цветов и трав шли они по руслу реки за лесистый горизонт, где должно быть была совсем другая жизнь.
Выдали когда-то Анну замуж за вдовца с двумя детьми именно потому, что дом его был хорош. Анна младше его была на двенадцать лет и родила ему ещё семерых детей. Мужа своего она любила. Поначалу робела пред ним, звала на "Вы". Все свои молодые силушки с желанием бросила на хозяйство. Что муж скажет, то и правильно.
Уж потом это почитание перелилось в большую любовь, на ее руках и уходил Павел, а последние слова:
– Не горюй, Аннушка... Не убивайся по мне, живи пока. Встретимся ещё...
А сейчас, по старости, Анне всё вспоминались и вспоминались совместные их дела. Как достраивали дом, как вез ее на телеге в больницу, а потом с очередным дитем назад в дом, старательно объезжая колдобины и мягко поругивая кобылу.
И в этом во всем чувствовалась забота, и Анна млела, таяла и как только оправлялась, опять втягивалась в большое хозяйство – вставала в три, и уж к пяти всё дома было готово к новому витку дня: затоплена печь, и зимой, и летом, испечен хлеб, готова похлёбка да каша, управлен двор, накормлена скотина ...
Но особенно почему-то сейчас вспоминались дни покоса.
На покос собирались с вечера, выходили затемно. Шли пешком по спящей деревне еще до петухов. Луга были недалеко. Шли молча, чтоб никого не тревожить. Павел нёс связанные мешками косы, а Анна шла следом.
Траву собирали не сразу, давали вылежаться. Никто в деревне никогда чужое сено не брал. Уж потом ехали на телеге и собирали подсохшее сено.
А пока ... А пока витала в этом покосе какая-то поэзия.
Лунная тень от их фигур причудливыми пятнами разбегалась по заборам и избам, река утопала в густом холме тумана, лес был полон мрачной тайны, наносило утренней сыростью, пропитанною запахом свежей травы и цветов.
Анна шла за мужем, не отставая, шла, ведомая и отчего-то счастливая. Казалось, сейчас весь мир лежит перед ними незримым пространством. Какая-то томящая нега разливалась от этого внутри.
Они приходили на луг, брели по высокой густой траве, еще полной ночной сырости, выбирая место, и даже это доставляло наслаждение. Сухую траву косить труднее, влажная сама ложилась под лезвием.
Спокойно и даже немного лениво муж готовился к покосу. Косу – себе, косу – Анне. А потом, прямо держась, шел вперёд, ровно и широко переставляя ноги, точным и ровным движением, как бы играя, без особых усилий, начинал косьбу. Как будто это и не он, а сама коса срезала рослые травы.
И была в этих его движениях такая стать, такая надежда на то, что все в жизни будет ровно, надёжно и хорошо, что у Анны пела душа.
Она шла позади, во всю стараясь быть с мужем наравне. Но, конечно, отставала. Он останавливался, поглядывал на нее, обтирая косу от мокрой прилипшей травы, но не ждал – разве должна жена с ним равняться?
Анна не скашивала и трети того, что косил Павел, она обтирала прилипший пот, вдыхала полной грудью и ещё больше благодарила Бога, что ниспослал ей такого мужа.
Чем дольше косила Анна, тем чаще и чаще чувствовала минуты забытья, при котором уже не руки махали косой, а сама коса двигала ее тело за собой. Она видела спину мужа и чувствовала себя за его спиной очень уверенно.
Потом они пили квас, и опять приступали к работе. Под лучами палящего солнца уже возвращались домой.
Позже с ними стал ходить подросший Володька, старший сын. Он становился за матерью, и теперь уж Анна смотрела не только вперёд, но и оглядывалась назад, на усталого, старающегося изо все сил мальчонку-сына. Он скорее готов был умереть, чем сознаться, что ему трудно. А позже он оттеснил мать, занял ее место за отцом, широко своими длинными молодыми руками, охватывая полосу. А вскоре за ним встал Мишка...
Пришло время, когда Анну не стали брать на покосы. Но те, самые первые их покосы, почему-то именно сейчас, в старости, всколыхнулись в ее памяти.
***
Наступало лето, следующее лето в своём нескончаемом ряду. Густо и нахально ползла со всех сторон крапива, захватывая огород и двор. Мертво смотрели окна в опустевших избах.
Но вдали был все тот же лес, та же дорога вела в луга, та же чуть обмелевшая речка текла за огородом.
Бабка Анна всю жизнь прожила здесь и уезжать никуда не хотела. Но сейчас согласилась с дочерью. Куда ж деваться...
Утром, пока Галинка управлялась, она сидела на широкой скамье двора, щурилась на входящее солнце, и с утра была ещё совсем в своем уме. Надо уезжать ...
Галя посматривала на мать. Та не проронила ни слезинки. Будто и верно смирилась с отъездом. А ведь прежде при любом разговоре об этом, ходила с мокрыми глазами. Сейчас же как будто замкнулась в себе. Только иногда вдруг останавливалась среди дела, долго смотрела в одну точку.
Уж собраны были вещи, уж сходила Галя на старое кладбище, поправила могилки. Уж ждали своего часа в подполе потрошеные куры. Через денёк приедет Саша.
Лежала баба Аня тоже много.
– Мам, не волнуйся. Тоже дом, тоже, считай, деревня, куры... Зато ванная, туалет теплый. Уж пора и во благе пожить. Да и готовка на мне будет, магазин под боком. Ну, чего ты хмурая лежишь? – спросила Галя ее в последний вечер.
Анна лежала на койке, смотрела в потолок, как будто собралась помирать.
– Да ниче ниче, Галь. В груди вот че-то печет, так и легла.
– Может надо чего, мам? Подумай, чтоб ты хотела?
Анна повернула к дочери голову, пошарила рукой по груди.
– Знаешь, вот ничего не хочу, только... , – она закрыла глаза, –Только вот покосить бы... Встать бы с утречка, да на покос. Так хочу, – она взглянула на дочь, глаза ее загорелись.
– Какой покос, мам? Еле по дому ноги возишь... Да и нет уж скотины-то..., – опять мать бредит, решила Галина.
Загоревшиеся было глаза медленно потухли, и бабка Анна опять уставилась в потолок.
А Галя вышла на кухню, грустно присела на скамью. На покос... Да-а. Было времечко. Их девок, на покос не брали, но частенько Галинка с сестрами бегали в луга, носили отцу и братьям холодный квас и провизию.
Галя вспоминала. Луг звенел, кружили пчелы, трещали кузнечики, лился гомон жуков, доносились соловьиные трели. Да, жила в этом покосе такая смиренная и живая семейная сила.
А мать... Мать все понимает. Понимает, что молодость не вернуть, что жизни осталась краюха. Странное у нее желание – покосить.
Галина вдруг встала и направилась в сени, в угол, где давно пылились и покрывались паутиной инструменты ...
А ночью разбудила мать:
– Мам, проснись-ка... Вставай.
– Чё? Чё ли Саша приехал?
– Не-ет. На покос поехали. Поднимайся.
– Чего этоть? – баба Анна кряхтя спустила с постели ноги, взглянула за окно, – Ночь, кажись?
– Ночь, ночь. Три часа. Самое время для покоса. Косы ждут, карета тоже...
– Какая карета?
– Ну, карета и карета. Поднимайся. Давай вот – штаны натяну. Сыро там.
Баба Анна мало что поняла, но с дочерью не спорила. Дала себя одеть, повязала платок и вышла на крылечко.
Ночь была темная. Кругом тишина, лишь совсем чуть различалось журчанье воды и редкий всплеск рыб в реке. Под крыльцом белым пятном отсвечивала тележка, а в ней накиданы три большие подушки. К тележке привязаны обмотанные косы.
– Ты чего это удумала?
– Вот. Хотела ты на покос, так поехали. Карета подана.
– Рехнулася девка. Разве допрешь меня?
– А вот и попробуем, – Галина уже ловко сводила мать со ступеней, а потом поставила перед тележкой и тихонько подтолкнула, чтоб та на "карету" уселась. Анна охнула и провалилась попой в мягкие подушки.
– Да ты чего! Ведь...
Но тележка, с сидящей на ней старушкой, уж выкатывалась со двора. Следом увязалась Динка – маленькая их дворовая собачка. Она, как будто понимала всю торжественность момента, тихо бежала следом за Галей.
Анна притихла...
А Галине на длинной заросшей бурьяном деревенской улице вдруг стало не по себе. Здесь они совсем одни. Случись что ... а мать стара... а Саша будет лишь завтрашним утром.
Вчера вечером она быстро нашла связанные косы, отыскала даже брусок. Затачивать бруском косу она умела. Помнится, отец перед каждым покосом ещё как-то и отбивал лезвия каждой косы. Но вот этой наукой Галя не владела.
Ей так вдруг вечером захотелось свозить мать на этот покос. Так захотелось! Исполнить желание..
А вот теперь она засомневалась. Тележка натыкалась на кочки, приходилось толкать. Хотя сейчас шли они под гору вдоль деревни, спускались вниз. Мать была не тяжела, но ведь и Гале уж за шестьдесят... Да ещё и страшновато в пустой заброшенной деревне без единого фонаря. Скрипнула старая лиственница, Галя вздрогнула. Хорошо, хоть рядом Динка.
Но Галя смотрела на притихшую мать и шагала дальше. Вон уж чернеет и кромка луга. Далеко они не пойдут.
А Анна ловила каждый звук, каждый свой вздох. Да-да, эта лиственница и тогда скрипела. Не было скрипа тележки, а остальное – также.
Лунная тень от их фигур причудливыми пятнами разбегалась по уцелевшим заборам и поникшим избам, река утопала в густом холме тумана, лес был полон мрачной тайны и пахло, совсем как тогда, свежей травой и цветами.
Они приехали, Галина помогла матери вылезти, стряхнула уставшие руки, развязала косы. Динка смирно присела у телеги.
– Ну, ты уж не коси. Посмотри просто, ладно?
Но Анна потянулась к косе, и Галя уступила. Она смотрела на мать.
Анна подошла к кромке луга, сорвала травы, аккуратно обтерла косу, опустила ее в высокую траву и вдруг замерла, глядя куда-то вперёд.
Солнце ещё не вошло, и мать стояла черным силуэтом, как статуя. Галине стало даже жутковато, и опять закрались сомнения – что она, глупая, делает, дала старому больному человеку острую косу, заставляет косить...
Но мать вдруг замахнулась и резанула траву. Трава просто полегла несрезанная. Анна посмотрела на нее, пошире расставила ноги и размахнулась резче. Уже получилось – трава полегла. Потом оглянулась на дочь, и, хоть и было темно, Галя отчётливо увидела – в материнских глазах стояли слезы.
Баба Анна шла вперёд. Взмахов после десяти с переменным успехом за ее косу взялась дочь.
– Хватит, мам, теперь я.
Она усадила уставшую мать на телегу и встала на ее полосу. Галя оглядывалась, показалось ей, что мать от усталости уж опять слегка забылась. Она покосила совсем чуток и вернулась к матери. Та почти лежала, смотрела на линию горизонта, на первые белые лучи восходящего солнца.
– Ну все, мам, поехали домой. Покосили и хватит.
Анна не ответила.
Галя замотала и привязала косы. С трудом развернула телегу и потянула мать обратно. Вот только тянуть теперь пришлось в гору. Она толкала телегу впереди себя, потом развернула и тянула ее, но сил не хватало, сердце колотилось, вылетало из груди. Динка забегала вперёд, озадаченно оглядывалась и возвращалась к ним, явно волнуясь.
Посреди самого большого склона, Галина встала.
– Ох, мам, погодь чуток, – выдохнула,– чё то не могу больше, – она поставила телегу поперек, упёрлась о жердину старого забора, стараясь отдышаться.
Она наклонила голову, отдыхала. И вдруг тявкнула Динка. Оповестила. Галина оглянулась – мать сама вылезала из телеги и потихоньку, чуть согнувшись, побрела в гору.
– Мам, да ты чего? Погоди-ка...
Галя подхватила телегу, подкатила к матери.
– Давай-ка. Отдохнула я, садись.
Анна подняла на нее глаза, и Галя уж по взгляду, по рассеянной блуждающей улыбке матери поняла, что мать сейчас не здесь, а где-то там – в глубинах своего прошлого.
– Пойдём, Паш, пойдём. Нынче много накосили.
Она уцепилась за край тележки и шла сама. Лишь после подъема Галина усадила ее.
Потом они спали. Спали на этот раз почти до обеда. Галя проснулась оттого, что к ней на кровать села Анна.
– Галинка, чего думаю-то. Там ведь Паша с нами был.
– Где? – Галина закашлялась, поднялась на подушках, – Где был-то, мам?
– На косьбе-то. Во спасибо тебе, что отвезла меня туда. Нашлись мы тама...
Галина вздохнула, превозмогая боль в плечах, сползла с койки. Опять мать чего-то себе сочиняет что ли?
– Ну и хорошо. Пожалуйста. Нашлись так нашлись. Давай-ка перекусим лучше, да самовар поставим. А завтра уж утречком и Сашка приедет.
Они говорили в этот вечер, что-то вспоминали, рассуждали о мире в целом и о своей семье. Вспоминала баба Анна каждого, но вот уж путала имена внуков, забывала имена правнуков... Много их.
Посчитали – тридцать семь душ... Жили в этой деревне Паша и Анна, родили они девятерых, а те ещё... И того тридцать семь человек от них на земле уже жило. Разве всех упомнишь?
А ведь внуки ещё молоды, будут и ещё дети.
***
А среди ночи баба Анна проснулась – перед покосом. Как собиралась – не помнила. Помнила только, что шла за Павлом и квас несла. Каждую травинку четко видела, под ногами палочки ломались – чувствовала, лиственница скрипнула, да рыба в речке плюхнулась – слышала.
Только деревня в лунном свете смотрела мертвыми окнами на них устало, не как тогда, в молодости. А они шли: впереди Павел – в белой рубахе с косами, а позади – Анна. Он вел ее на последний их покос.
И было на душе так трепетно, так радостно и так верно: вот он, Павел-то, только руку протяни.
А потом они косили. Он, прямо держась, шел впереди, ровно и широко переставляя ноги, без особых усилий косил высокую траву. Он шел прямо на восход, на яркий белый горизонт. А Анне так отрадно за ним было идти.
Она, конечно, отставала, но он останавливался, оглядывался, обтирал косу от мокрой прилипшей травы, и ждал ... ждал ее, не опережал далеко. Так и шли они вместе, она – чуть позади.
И в один момент Анна оглянулась. И поняла, что идут они уж высоко над рекою, а далеко-далеко позади, на лугу с косами – все ее сыновья, мал мала меньше, а у луга – все дочки. И не догнать уж им отца с матерью ...
А Анна и рада была, что остались они там, на лугу.
Она опять посмотрела на Павла, он так и косил. Шел и косил какую-то небесную траву, похожую на солнечную белую осоку.
Анне нельзя было отставать, она тоже взмахнула косой, догоняя мужа. Так и шли они вместе в свою неведомую рассветную небыль. И как же хорошо было Анне, как беспечально ...
***
Саша приехал утром. На скамье у дома сидела и плакала его теща.
– Может это я, Саш, виновата? Потащила ее ... на луг этот вчерашней ночью. Говорит, что с отцом они нашлись там. Нашлись..., – Галина плакала.
– Мам Галь, не плачь ты. Ведь лет-то уж сколько ей. И видела ведь ты? Она ж улыбается - лежит. Так может и правда – нашлись.
===================================================
....... автор - Наталья ПАВЛИНОВА

УЖ, ЗАМУЖ, НЕВТЕРПЁЖ...

– Дим, ты скоро приедешь?
– Скоро. Уже на финише.
– Ну, давай, не задерживайся! Разговор тут есть.
– Что-то случилось? – заволновался Дмитрий.
– Да как тебе сказать… ещё не случилось, но поговорить надо, – Галя явно была взволнована, но судя по всему, катастрофы пока не произошло.
Через пятнадцать минут глава семьи уже заходил в квартиру.
– Что тут у вас случилось? – осторожно спросил он у жены.
– Переодевайся, мой руки, там не нужно прям всё бросать и спасать Вселенную, – она поцеловала мужа и слегка подтолкнула в сторону ванной.
Вскоре он завершил все необходимые процедуры, переоделся, и вышел в гостиную.
– Идём, – жена повела его в комнату дочери. Майка сидела на своём диване нахохленная, с красными от слёз глазами.
– Ну, что произошло? – Дима старался быть спокойным.
– У дочки своей спроси, – фыркнула Галя, – давай, расскажи папе, что ты удумала!
Майка ещё больше надулась, отвернулась к окну, явно не желая озвучивать свои проблемы.
– Так, девушки, – Дима решительно постучал ладонью по столу, – или вы сейчас спокойно, без истерик, лишних эмоций и мхатовских пауз рассказываете мне, в чём проблема, или разбирайтесь с ней сами, а я пойду отдыхать после работы!
– Мы тут замуж собрались, – с едким сарказмом доложила жена, – прям сегодня, не откладывая!
– То есть? – слегка опешил Дмитрий. – Прям вот так вот замуж? За кого, если не секрет?
Поскольку Майка упорно молчала, отдуваться снова пришлось маме Гале:
– Олег Мамурин, прыщавый такой очкарик, заходил последнее время часто.
– Ага, Мамурин, значит… Так, дочка?
Майка упорно молчала.
– Значит, так, моя дорогая. А ну-ка, быстро заканчивай игры в партизан на допросе. Я что, тут выплясывать перед тобой должен, чтобы что-то узнать? – уже всерьёз загремел отец.
– Мы с Олежкой любим друг друга! – выпалила дочь. – Он самый лучший, и мы с ним поженимся!
– Ну вот, хоть какая-то ясность появилась, – вздохнул глава семьи, – он что, с тобой вместе учится?
– Да, в одной группе.
– Первый курс, – то ли понимающе, то ли обречённо вздохнул Дмитрий, – дети…
– Мы не дети! – вскинулась дочь. – Нам уже по восемнадцать есть, мы совершеннолетние!
– Ну хорошо. Если вы совершеннолетние, значит, взрослые, я так понимаю? Тогда и будем говорить, как взрослые.
– Я не хочу говорить! Сейчас начнётся: «Вы еще молодые, надо подождать, встать на ноги, проверить свои чувства» и прочая скучная бодяга. Вы взрослые, умные, правильные, не можете понять простую вещь: мы любим друг друга, у нас чувство! А вы хотите его убить!
– Я, дочка, никого убивать не собираюсь, – устало вздохнул отец, – я хочу разобраться во всём. Значит, вы с Олегом любите друг друга, так? – Майка вызывающе кивнула. – Это уже радует. И вы хотите пожениться? Оба хотите, или только ты?
– Папа, не нужно пытаться унизить Олежку. Он тоже хочет, чтобы мы поженились.
– Ну, молодцы. Значит, так, желание у вас есть. А где вы будете жить, на какие средства? Вы продумали эти вопросы?
– Это неважно! Если у нас есть любовь, то остальное не имеет значения! – пылко воскликнула дочь.
– Майка, тебе сколько лет? – тихо спросил отец. – У меня такое впечатление, что ты не на первом курсе универа, а в первом классе. Какая бы ни была любовь, жить где-то, кушать каждый день надо? Надо. Вы куда лошадей гоните? Прям вот завтра жениться, что вам, пятки припекло? Никто ж не против твоего Олега, пусть приходит, познакомимся, поговорим, с его родителями встретимся… Правильно я говорю? – повернулся он к жене.
– Очень даже правильно, дорогой. Но есть один нюанс… Спешить-то им есть куда.
– А что, Олега в армию забирают? Так вроде студенты не служат…
– Нет, не в армию, и не Олега. Майечка, а ты чего молчишь, всё я должна озвучивать?
– Я не молчу, – сердито буркнула дочь, – у нас с Олежкой будет ребёнок.
– Та-ак, – ошеломлённо пробормотал Дима, – интересно девки пляшут. Вернее, уже и не девки. И что же вы собираетесь делать?
– Жениться! Рожать! И не вздумайте меня уговаривать на… на это самое! Наш ребёнок будет жить!
– Так, а ну, успокоилась! Никто не собирается ни на что тебя уговаривать, тут надо самим разобраться. Скажи лучше, родители Олега в курсе?
– Он сегодня… Мы договорились, что каждый сегодня поговорит с родителями…
– И что? Он ещё не звонил о результате?
– Н-нет…
– Хорошо, как позвонит, скажешь мне. А пока дайте мне поужинать, а то с вашими страстями с голоду сдохнуть можно.
Они с женой ушли на кухню, где Галя быстро разогрела ужин и поставила тарелку перед мужем.
– И что мы будем делать? – тихо спросила она.
– Не знаю пока. Вот честно, не знаю. Давай подождём, что скажут его родители, может вместе и придём к какому-то решению…
Только-только закончился ужин, как пришло невесёлое известие от Олега: родители категорически против, у них состоялся тяжёлый разговор, закончившийся ссорой. Плохо дело…
Ещё через пятнадцать минут Майка вышла в гостиную с телефоном в руках и тихо сказала, закрывая микрофон:
– Мама Олега. Хочет поговорить с кем-то из вас…
Галя выставила перед собой скрещённые руки:
– Милый, поговори ты, пожалуйста, я не могу…
Дима укоризненно посмотрел на жену, но трубку взял, включив громкую связь, и приложив палец к губам.
– Алло, здравствуйте, я Майин папа, Дмитрий Сергеевич.
– Лариса. Мама Олега. Наш сын сегодня заявил о том, что они с вашей дочерью встречаются. И, судя по её положению, уже успели переспать. И у них грандиозные планы. Вы в курсе?
– Да, мы говорили с Майей.
– Очень хорошо. Теперь попрошу вас учесть, что мы категорически против этих грандиозных, – она произнесла это слово с едким сарказмом, – планов! Нашему сыну нужно учиться, получать специальность, делать карьеру. Женитьба на первом курсе, а тем более, ребёнок не входят в наши планы.
– В наши планы скоропалительное замужество дочери тоже, знаете, не входило. Но ведь у Майи будет ребёнок, от вашего сына, между прочим. И что с этим прикажете делать?
– Это, простите, ваши проблемы, Дмитрий Сергеевич. Во-первых, я далеко не уверена, что это ребёнок Олега. Во-вторых, даже если это так, то этот фокус – срочно женимся, потому что я беременна – с нами не пройдёт. Я полагаю, ваша дочь, как всякая девушка, стремится к замужеству, тем более, что Олег не голодранец, из хорошей семьи, с квартирой и положением, так что, по-женски я всё понимаю, но как мать сделаю всё, чтобы вы оставили моего сына в покое. Это не только моя позиция, муж считает точно так же. Мы поговорили с сыном, и он согласился с нашими доводами, и просит передать вашей дочери, чтобы она больше его не беспокоила. Пусть она делает аборт, или рожает, нас это не касается. Всего доброго, прощайте.
Раздались короткие гудки. Дмитрий обвёл тяжёлым взглядом своих женщин и мрачно произнёс:
– Все всё слышали? Короче говоря, никаких абортов – губить невинную душу, простите за высокий стиль, нельзя, да и здоровью можно навредить. Ничего смертельного. Придёт время, возьмёшь академотпуск, потом вернёшься, не ты первая, не ты последняя. Материально поддержим, и с ребёнком посидим. А с этими… разберёмся ещё. М-мерзавцы какие! Я не я, и лошадь не моя. Ну всё, попейте валерьянки, поплачьте, если хотите, но недолго. Прорвёмся!
0н отозвал жену, и тихо сказал:
– Давай-ка ты сегодня Майку к себе забирай, чтоб она не начудила чего. Пошепчетесь с ней, успокоишь как-нибудь. А я в её комнате лягу.
Через час раздался звонок в дверь.
– Кого это нелёгкая принесла? – сердито буркнул Дмитрий, и пошёл открывать.
Вскоре он появился в гостиной в сопровождении молодого человека в очках и с прыщами на лице.
– Олежка! – Майка бросилась очкарику на шею, – Ты пришёл за мной?
– Да, за тобой. Дмитрий Сергеевич, Галина, я приехал к вам забрать Майю.
– Куда забрать, если не секрет?
– Ещё не знаю. Наверное, снимем квартиру. Мы совершеннолетние, поэтому прошу нам не препятствовать! Ты поедешь со мной? – спросил он Майку.
– Конечно! Куда угодно!
– Так, стоп, ребята, – глава семьи поднял руку, – Пару вопросов для прессы. Твоя мама сказала, что вы всей семьёй против вашего с Майкой решения, и ты в том числе.
– Не совсем так, Дмитрий Сергеевич. Это решила мама. Папа с ней согласен априори, – он употребил это редкое слово совершенно естественно, не рисуясь, и не выковыривая его из уголков памяти, – а я только сделал вид, что они меня уговорили, чтоб не перекрыли кислород. Потом взял бумажник с паспортом и банковской картой, и фьюить! Вот я здесь.
– Та-ак, интересно! – папа Дима явно был приятно удивлён. – Теперь ты хочешь забрать Майю, снять квартиру, а на какие, прости, средства?
– Я подкопил немного, работал вечерами, у меня блог с подписчиками, свой канал. На пару месяцев хватит, на аренду и на еду, а там ещё заработаю.
– Ага, неплохо, неплохо… Что скажешь, супруга, отпустим дочь? Молодой человек вроде не так прост, как мы думали.
– Даже не знаю, – пожала плечами Галина, – Куда, на ночь-то глядя…
– Правильно мыслишь, на ночь глядя не надо отпускать. Теперь давайте с вами определяться. Значит жениться будете?
«Да!» – ответили оба.
– И ребёнка сохраняете?
Тот же ответ.
– Тогда мы вас поддержим, но есть несколько условий. Первое – ты всеми путями ищешь примирения с родителями, а ты, Майя, его поддерживаешь. Олег сегодня остаётся у нас, нечего шататься на ночь глядя. Постелем тебе в гостиной, для нас ты пока просто гость, друг дочери. Напишешь своим, что ночуешь у друзей. Потом подготовишь их к суровой правде, но без ссор и скандалов! Учёбу не бросать! Особенно тебе, – он кивнул в сторону Олега, – Майка в декрет уйдёт, потом догонять будет. Мы поддержим, как можем, и денег подкинем, и с ребёнком посидим, но за вас работать не будем. Роспись пока предлагаю делать не особо шумную – средства поберечь нужно. Потом можно и по полной отгулять. Вы согласны с такими условиями?
– Да, – без колебаний ответил Олег.
– Ну… я всё же свадьбу хотела, настоящую, с фатой, лимузином, гостями, – разочарованно протянула Майка.
– Не время пока! – отрезал жених. – Распишемся по-тихому, а потом уж, через год-другой и свадьбу отгуляем.
– Хорошо, как скажешь…
– Ну всё, дети, планы ясны, задачи поставлены. Готовимся ко сну, завтра всем вставать рано.
Всё же Галя поймала супруга, когда он зашёл на кухню попить воды.
– Слушай, всё хочу тебя спросить, как это ты так резко курс поменял?
– Резко, говоришь? Меня после разговора с этой выдрой, его мамашкой, аж трясло. И тут заявляется этот, как я думал, маменькин сынок, очкарик прыщавый. А оказалось, что он – настоящий мужик, не отступил, любимую не бросил. За такого можно и дочку замуж отдать!
– Ты как всегда прав, милый! – она поцеловала мужа, и пошла распределять всех по спальным местам.
================================================
С приветом, ваш - Ухум Бухеев.

ЖЕНИХА ХОТЕЛА...

- Ну, так ты одна придешь или всё-таки с другом? Нам надо знать точное количество гостей, сама понимаешь, кафе и всё-такое… вообще-то, почти все будут парами…
Света говорила быстро, словно торопилась в ЗАГС, хотя до свадьбы еще две недели, и при этом ответ от двоюродной сестры хотела получить незамедлительно.
- Ну, что молчишь? – с затаенными нотками радости спросила Света.
Ее двоюродная сестра Аврора на семь лет старше Светланы, и по-прежнему, как говорят родственники «ходит в девках», когда уже тридцатник за плечами. Как говорится: пора бы замуж, да только где его возьмешь – жениха-то…
Редким именем Аврора наградил отец – песня ему с детства про крейсер Аврора нравилась. И было бы хорошо, если бы оно еще и принесло ей простое женское счастье. Но на момент тридцатилетия Аврора оставалась незамужней. И теперь звонкоголосая Светка, невысокая, смазливая пигалица, выходит замуж, а Аврора по-прежнему одна.
- Я буду… с другом, - отвечает Аврора, будто кто-то подтолкнул сказать эти слова. Хотя, с кем идти на свадьбу - ещё неизвестно. Сколько она не знакомилась, всё впустую - не задерживаются. Родственники уже подозрительно смотрят, пытаются изъян найти. Да, в общем-то, всё на виду: Аврора, несмотря на поэтичное имя, внешне нескладно выглядит, довольно высокий для девушки рост, широкая кость, волосы гущиной не отличаются, да и лицо миленьким не назовешь.
- О-ооо, поздравляю! – Реагирует Светка. – Как зовут?
- Узнаешь! – отвечает Аврора, сама еще не понимая, в какую аферу включилась.
Просмотрев дюжину объявлений, нашла, как ей казалось, то, что нужно. Договорившись о встрече, кинулась к шкафу. Сама мысль, что придется обмануть родственников – пугала. Было стыдно. «Ничего, - это на один день, - думала она, - а там найду причину, главное, что не будут смотреть, как на неудачницу».
Потенциального жениха увидела еще издали – ростом он был выше ее, и это радовало. Она вообще стеснялась, когда мужчина ниже ростом, еще со школы опускала плечи, и небольшая сутулость осталась до сих пор.
- Здравствуйте, - сказала она высокому, широкоплечему незнакомцу с темной шевелюрой слегка волнистых волос.
Он повернулся и не смог сразу отреагировать, растерявшись от невыносимо красной помады на ее губах.
- Ну? – спросила она. – Это я. Мы договаривались.
Наконец, сообразив, он расплылся в улыбке, будто кто-то на кнопочку нажал где-то внутри, что и послужило сигналом улыбнуться.
- Добрый день, сударыня, - картинно приветствовал он.
Она, без лишних эмоций, по-товарищески подала руку. – Аврора, - напомнила она.
Он смотрел на протянутую, довольно широкую ладонь, и не знал, что с ней делать. Потом слегка наклонился и, взяв ее руку в свою, попытался поцеловать.
- Это уже лишнее, - сухо сказала она, - давайте сразу к делу.
- Тогда давай уж на «ты», - предложил мужчина.
Она оценивающе посмотрела на него. – Сколько говоришь, тебе? тридцать два?
- Совершенно верно.
- В общем, всего на один день… надо побыть моим другом, кавалером, ну почти женихом…
- А как же потом? – спросил импозантный брюнет с карими глазами.
- А дальше мое дело, придумаю что-нибудь. Короче, надо рядом со мной, ну и… ухаживать что ли…
- Ну, это для артиста вполне под силу…
- Только не надо родственникам говорить, что артист, а то сразу всё поймут, - попросила Аврора.
- Хм, а кем же я должен предстать перед ними?
- Ну, например, осветитель сцены…
Недовольство появилось на лице брюнета. – Не поверят, мое образование и воспитание выдадут меня… ну, хотя бы художник-декоратор…
- Ладно, пойдет, - согласилась Аврора, - но особо не надо распространяться, если только вдруг спросит кто. Кстати, напомни свое имя…
Брюнет снова картинно склонил голову. – Василий Козельский…
Аврора подозрительно посмотрела на него: – Это что, псевдоним что ли?
Губы брюнета недовольно надулись. – Вообще-то моя настоящая фамилия Козелков…
Аврора махнула рукой: - Фамилию не обязательно… а вот имя... – она задумалась. – Может лучше Арнольд… или Альберт, например.
- Афанасий, - язвительно сказал он.
- Почему Афанасий? – теперь удивилась она.
- Ну, тебе же нравятся имена на букву А.
- Ладно, просто Василий, - согласилась девушка.
- Какие еще будут пожелания? – спросил он.
- Да вроде всё.
- Ну, тогда перейдем к финансовому вопросу, - он назвал сумму за услугу «побыть женихом».
- Не много ли? – возмутилась она.
- Сударыня, в театре спектакль длится пару часов, а тут весь день...
- Полдня, максимум, в ЗАГС мы не едем, сразу в кафе. С меня подарок молодым, цветы и оплата такси. С тебя – образцовый кавалер и парадный костюм.
- Тогда делаю скидку.
Аврора, услышав запрашиваемую сумму, вздохнула. - Так и быть.
- Тогда предоплата пятьдесят процентов. – Он щелкнул пальцами, намекая, что договоренность достигнута.
- На свадьбе сразу отдам, а после свадьбы - остальное.
- Надо как-то оформить нашу договоренность, - предложил он.
- К нотариусу что ли идти? И как на меня смотреть будут? Может, лучше расписку напишу?
- Пиши!
***
В день свадьбы Аврора долго крутилась перед зеркалом, свои скромные волосы доверяла только себе. Водрузив, почти из ничего, высокую прическу, надела длинное платье, даже невысокие каблуки позволила в этот раз – кавалер хоть и ненастоящий, зато ростом ей под стать.
Загородное кафе встретило музыкой, а родственники любопытными взглядами. – Василий, - расшаркивался Козелков-Козельский, радушно улыбаясь.
- Авророчка, да он душка, - игриво шептала тетушка, потряхивая кудряшками, - буду держать за тебя кулачки, надеюсь у вас все сложится.
- Угу, - пролепетала что-то невнятное Аврора, спотыкаясь на каблуках. Василий галантно подал руку и повел ее к столу.
Светка, новоиспеченная молодая жена, одобрительно подмигнула, и Аврора кивнула ей в ответ. И если Козелков был, хоть и начинающим артистом, но все же имел опыт, то Аврора, явно, взяла на себя непосильную ношу: играть она не умела. Она просто держалась, пригубив напитки и, время от времени, поворачивалась к Василию, который сыпал тостами и раздаривал улыбки всем гостям.
- Скромнее себя веди, - напомнила Аврора, - все-таки почти мой жених.
- Свет зари моей, - сказал он, будто находясь на сцене, - я ведь не робот, я живой человек, а потому всё должно быть натурально… кстати, мясо отменное, попробуй.
Он снова начал есть, пропуская один фужер за другим.
Аврора иногда толкала его в бок, потом позвала танцевать. На удивление, Козелков прилично держался на ногах и вел в танце без единой помарки.
Длинное платье мешало Авроре, и она вскоре предпочла скромно сесть в уголке, наблюдая, как отплясывает Козелков. – Ладно, пусть отрабатывает, подумала она.
Танец Василия ее мало привлекал. А вот томные взгляды Илоны – подружки невесты (не свидетельницы, а просто подруги, они со школы дружили) - начинали раздражать. Илона пришла на свадьбу одна, хотя обещала с другом.
Ее «льющееся» по фигуре платье, подчеркивало соблазнительные линии молодого тела. Подключившись к танцующим, оказалась рядом с Козелковым, и он, отвечая в такт музыке, не сводил с Илоны взгляд.
Аврора встала и, отодвинув Илону, оказалась рядом с Василием. – Про договор помни, - сказала она.
- Пора половину суммы отдать, - напомнил он.
Они ушли за импровизированную сцену, и она достала деньги. – Остальное – вечером, как отработаешь.
- Авророчка, ну ты хоть подыграй, - хихикнул он, - расслабься что ли, а то как будто лимон съела.
- Не хохми, - одернула она, чувствуя, что игра «в жениха и невесту» ей уже как кость в горле.
А потом музыка стихла, многие вышли на улицу, кто-то остался за столом. Аврора искала взглядом Козелкова - его, отличающегося ростом выше среднего, трудно не заметить. Но Козелкова не было.
Аврора решила заглянуть в соседний зал - небольшой и пустующий. Вместе с ней увязалась тетушка, видно, перепутав двери.
Тетя Галя взвизгнула первой («жених» Авроры обнимал Илону). – Это что делается? Это как можно?
Аврора оказалась рядом и, схватив самозванку, отшвырнула ее от Козелкова. Та приземлилась на мини-диван и, убрав белую прядь с лица, выкрикнула: - Кобыла!
Именно это слово Аврору сильно обижало, она и так ростом и комплекцией не маленькая, а тут еще эта нахалка…
Тетя Галя тем временем, обмахивая себя платком, продолжала возмущаться. На шум прибежала Светлана, придерживая подол свадебного платья. Аврора бы промолчала, но тетя Галя пожаловалась Светлане на ее подругу Илону. – Своего не имея, на чужого позарилась.
- Дамы, дамы, - пытался успокоить Василий, - это все шутка, это экспромт…
Аврора схватила его за рукав и вывела на улицу, понимая, что тетя Галя всей родне расскажет, что друг, почти жених Авроры, клеился на свадьбе к другой.
Щеки Авроры пылали и от стыда, и от возмущения. – Уходим, - приказала она, и Василию ничего не оставалось, как пойти следом.
- Что за истерика? – спросил он.
- Ты меня опозорил! – Крикнула Аврора. Ее прическа к тому времени опала и волосы безжизненно лежали на плечах. – Денег не получишь!
- Подожди, я отработал! – Возмутился Василий.
- Мы ушли раньше времени.
- А кто виноват? Сама же выскочила, как ошпаренная, и меня за собой потянула.
- Ты не профессионал, ты… ты… на буку «к», вот кто ты!
- Это как понимать?
- Догадайся.
Домой Аврора уехала одна.
А на следующий день Козелков подкараулил ее возле работы, где они и встречались первый раз (Аврора работала с документами в городском архиве).
- Деньги отдай! – Со злостью сказал он.
- Не дождешься! Надо было держать себя в рамках приличия, а не кидаться на первую попавшуюся…
- А на кого мне кидаться? На тебя что ли? Ты посмотри на себя!
Аврору словно толкнули, настолько были обидные слова. Хоть она и сама так думала, и, порой, ругала себя также.
- Я сказала: денег не получишь.
- Засужу! – Пообещал Козелков.
- Ой, напугал ежа кое-чем – рассмеялась она, - пусть хоть узнают, что ты артист, а то всё в массовках...
- Имей совесть, я на свадьбе мог бы рассказать, как ты меня наняла, вот тогда родственнички посмеялись бы. А я, между прочим, твою… физиономию, то есть, твое лицо спасал…
- Ага, спасатель, полдня не продержался…
- Да уж, похоже, возле тебя никто не держится, оно и видно, что тебе лишь бы «жениха», лишь бы хомут набросить на кого-нибудь...
Аврора уже не возмущалась, она почувствовала усталость, все-таки две недели готовилась, переживала, а тут такой конфуз, да еще столько обидных слов. Она села на скамейку и заплакала. Тихо так заплакала, со злостью вытирая слезы…
- Нормально получается, я без денег, а она еще и плачет. Он подошел к ней.- Ну чего ревешь? Ну, резко высказался, бывает…
- Можно подумать, я замуж хочу только ради мужика, - сказала Аврора, - а я семью хочу, детей, хотя бы одного… Тебе-то что, ты и до пенсии в холостяках можешь ходить, не поздно будет, а у меня время, часики тикают…
- Ну, так делай что-нибудь, - растерянно сказал Василий, - хотя бы имидж поменяй…
- Ага, все так и говорят… а чего менять: пластику что ли делать? Или может волшебника найти, чтобы фигуру мне подправил… нет уж, какая родилась…
- Ну почему сразу пластику? – Его взгляд скользнул по ее длинной юбке. Потом посмотрел ей в лицо. – Ну, прическу хотя бы, что там еще девушки делают… да много чего делают…
- Ходила уже в салон красоты, только чучело из меня можно сделать…
- Так, вставай! – Он поднялся сам и потянул ее за руку. – Пошли!
- Куда?
- Тут недалеко.
- Да никуда я не пойду.
- Вон видишь - парикмахерская? Туда идем… или ты будешь сидеть и ждать жениха до старости?
Подойдя ближе, Козелков сказал: - Не бойся, тут моя старшая сестра работает, это ее парикмахерская, и руки у нее… короче надо тебя показать.
- Лара, это я! Выйди на минуту, - позвал Василий.
Брюнетка, с волнистой шевелюрой, внешне похожа с Василием, но ниже ростом появилась на глаза.
Оставив Аврору на диванчике, Василий ушел с сестрой в зал. – Лара, я тут тебе клиентку привел… сделай что-нибудь, приведи ее в порядок, преобрази как-то, - шепотом сказал он.
Лариса выглянула, заметив растрепанную Аврору, неловко сложившую руки на коленях.
- Здравствуй, Василёк…
- Не называй меня так…
- Это кто? – спросила мастер.
- Так, знакомая, помощь ей нужна, сделай что-нибудь…
- Я тебе что, фея? Как я должна ее «преобразить»? Я не волшебница, у меня запасной тыквы нет и туфелек хрустальных тоже…
- Лара, ну хотя бы… ну поговори с ней, посоветуй что-нибудь… а то сидит в слезах...
- Да ты хоть скажи кто это? – также шепотом спросила мастер.
Василий замялся. – Просто знакомая… честно сказать, замуж ей надо… короче жениха она хочет…
- А я причем?
- Тебе нужны клиенты?
- У меня хватает клиентов.
- В общем, это еще одна клиентка, а я пошел, тороплюсь на репетицию.
- Василий! – Она строго окликнула брата.
- Смелей, - подбодрил он Аврору и скрылся за дверью.
Лариса, оглушенная выходкой брата, вышла к Авроре, и с недовольным лицом прошла мимо шкафчика, неловко задев его плечом. Шкаф, и так немного шатался, а тут качнулся и, стоявшая на нем ваза полетела вниз. Реакция Авроры была мгновенной – она поймала вазу, как мяч, так и застыв с ней.
- Вот это хватка! Спортсменка что ли? – спросила мастер, сменив недовольство на удивление.
- Нет. В школе только в волейбол играла.
- Пошли! – Хозяйка усадила девушку в кресло. – Меня Лариса зовут, я сестра этой артистической натуры, в смысле Василия.
- Я знаю, он сказал…
- У тебя что-нибудь с моим братом было?
- Ничего серьезного.
Лариса убрала заколку с ее волос. – Любишь длинные волосы?
- Да, наверное…
- А стрижка? Неужели никто стрижку не предлагал?
- Предлагали. Но мне не пойдет короткая…
- А не надо короткую. Тут просто аккуратно убрать вот эти «сосульки», уж извини за правду жизни.
Аврора, перенервничав накануне, вдруг согласилась, почувствовав, что ей все равно.
- Тогда моем голову.
– А вот здесь немного приподнимем, - сказала мастер, - ну вот, смотри, лишнее убрали, и получилось стильно и немного романтично… как насчет макияжа?
Аврора смотрела на себя в зеркало, привыкая к новому образу, которого так боялась. Достала из сумочки косметичку. – Вот у меня с собой всё, и вот помада есть…
Лариса увидела красную помаду, и гримаса появилась на ее лице. – Это не помада – это «пожарная машина», от которой все шарахаются.
- Заменить?
- Конечно.
Лариса посмотрела на ее длинную юбку. – Слушай, ты в ней не путаешься?
- А что носить? Я вон какая большая…
- Шорты, футболка и вперед, бегом!
- Куда?
- Да куда-нибудь! Что ты сидишь, скрючившись? Представь себе, утром бежишь такая, волосы колышутся от бега, а ты в спортивном костюмчике…
- И что в этом хорошего? – удивилась Аврора.
- Да ты представляешь, как это привлекательно: бегущая девушка… это все равно, что дорогая машина проходит мимо, и ей смотрят вслед…
- Вообще-то я в школе спортивная была, а потом стесняться стала…
- Скажи честно, чего ты хочешь?
- Жениха… если совсем честно… хотела, а теперь вообще всё плохо.
- Ну, с женихом я помочь не могу. Извини, я не фея, вот что могла, то и сделала, а дальше сама. И макияж поспокойней, а личико – увереннее. И бегом, бегом…
***
Аврора готова была спрятаться от родственников и не встречаться с ними, чтобы не напоминали о том позоре на свадьбе ее двоюродной сестры Светланы.
Первой сквозь шквал звонков пробилась Светка. – Слушай, ну я не знала, что она такая! Илонка со своим женихом поссорилась, пришла на свадьбу ко мне одна и стала приставать к твоему жениху…
- Да никакой он мне не жених, - вспыхнув, пробормотала Аврора.
- Нет-нет, что ты, это Илонка виновата, не стоит из-за нее ссорится, помирись с ним обязательно. Между прочим, он довольно интересный, и тебе по росту подходит…
Потом позвонила тетя Галя. – Авророчка, детка, это твой шанс, не пускай его! И плюнь ты на эту девку!
- Тетя Галя, всё, я решила.
- Умоляю, помирись с женихом…
Аврора, отложив телефон, удивлялась, как всё поменялось: теперь ее уговаривали простить заблудшего в своих чувствах Василия – мнимого жениха. Ей вдруг стало смешно, даже настроение поднялось. И она, наконец, решила обновить симпатичные спортивные шорты и новую футболку.
Было тепло. Она бежала через парк и думала о том, что с ее домом как раз место для пробежки, А как только заканчивается парк, сразу открывается небольшой пляж. И Аврора прибежала как раз к пляжу, наслаждаясь ненавязчивым солнцем и теплым песком.
Молодежь играла в волейбол, и мяч, отскочив, полетел прямо на Аврору. Соединив руки, она уверено отбила его, отправив в круг.
- Давай к нам! – Закричали играющие. – Как раз человека не хватает.
Она забыла обо всем, и только следила, чтобы не пропустить мяч.
Наигравшись, разошлись, и Аврора, решила вернуться домой.
- Погоди! – Он догнал ее. – Приходи завтра играть в это же время!
Это как раз тот паренек, с которым, без слов объединились в круге, и дружно отбивали мяч.
- Семь сантиметров, сказал он, - окинув ее взглядом. - Но это ничего, в горизонтальном положении семь сантиметров совсем не ощущаются…
- Чего-оо? – возмущенно вздернув брови, спросила она.
- Я говорю: разница в росте ровно семь сантиметров.
И тут она поняла, о чем речь. Парень был ниже ее ростом, заметно ниже.
– Какая разница? – стараясь быть равнодушной, сказала она. – И вообще, мне надо домой… у меня там… у меня там белье в машинке, - придумала она первое, что пришло в голову, и побежала.
Он догнал ее уже в парке.
- Красиво бежишь! Ну, погоди ты, дай хоть сказать.
Она остановились.
– Я серьезно насчет волейбола, нам в команду еще один человек нужен, у нас товарищеская встреча… а ты играешь классно. Меня, кстати, Антон зовут. А тебя?
- Аврора.
***
В конце лета Аврора впервые оказалась дома у Антона. Он сразу бросил ключи и прижал ее к стене. Стой, не шевелись. – Взял карандаш и сделал отметину над ее головой. Потом на это же место встал сам. - Отметь карандашом, - попросил.
Она, смеясь, сделала отметину. – Это зачем?
Парень взял линейку. – Смотри, говорил же, что разница в росте всего семь сантиметров… у меня глаз-алмаз. И еще семь сантиметров тебе на каблуки, - он посмотрел на ее длинные, стройные ноги, - классно будет.
Аврора прислушивалась, как тикают часы на стене, и, глядя на окно, поняла, что уже наступила ночь. А они лежат, обнявшись в постели Антона.
- Ты прав, - прошептала она, - семь сантиметров в горизонтальном положении вообще не ощущаются.
- А я что говорил? – сонным голосом пробормотал Антон.
***
В начале зимы Аврора, впервые после той встречи, заехала в парикмахерскую к Ларисе. Сначала мастер не узнала ее.
- Ну, с Василием приходила, с твоим братом, - напомнила она.
- А-ааа, так это ты, которая «жениха хотела»? Ну и как, есть жених?
- Был, - ответила Аврора.
Лариса сникла, не зная, что ответить.
- Был жених, теперь муж. Замуж я вышла, - сказала Аврора, глядя на мастера счастливыми глазами.
- Ух, чуть не расстроила меня, - ответила мастер.
- А Василий как? – поинтересовалась Аврора.
- Василек уехал покорять Москву. Давненько уехал.
- Вот, возьми, - Аврора подала деньги, передай, пожалуйста, Василию.
- Это за что?
- Ну, я должна была ему. Скажи, что от меня, что это вторая половина, он поймет. И спасибо передай ему от меня.
- Ладно, передам.
- И запиши меня, надо прическу поправить, - попросила девушка.
Лариса проводила гостью, которая, наверняка, теперь станет ее клиенткой на долгое время, и стояла у окна, наблюдая, как Аврора садится в машину.
- Эт чё, я что ли, и правда, фея? – подумала мастер, глядя в окно на счастливую Аврору.
А она как раз села в машину, где поджидал муж.
- Ну, все, Антоша, записалась к мастеру, - сказала она.
- Ладно, к мастеру, так к мастеру, хотя ты у меня и так красивая.
================================================
....... автор - Татьяна Викторова

- У ТЕБЯ ЕСТЬ ТРИ ДНЯ, ЧТОБЫ ОСВОБОДИТЬ КВАРТИРУ!...

Я её уже продала, — огорошила дочь пожилую мать.
-------------------------------------
Валентина Петровна замерла с недомытой чашкой в руках. Тонкий фарфор выскользнул из дрожащих пальцев, рассыпаясь осколками по кухонному линолеуму. Эта чашка — последняя из сервиза, подаренного мужем на серебряную свадьбу. Теперь вот и она вдребезги. Как их жизнь.
— Что ты такое говоришь, Леночка? — голос предательски дрогнул.
— То, что слышала! — дочь нервно теребила модный шёлковый шарфик. — Хватит прикидываться глухой! Я нашла отличного покупателя. Деньги уже получила. Тебе давно пора к тёте Зине в деревню. Там и воздух чище, и забот меньше.
Валентина Петровна опустилась на колченогий табурет. В висках стучало: «Как же так? За что?»
Три месяца назад всё было иначе. Уютные вечера за чаем, задушевные разговоры. Старенькая, но своя квартира в центре города. Две комнаты, высокие потолки, лепнина. Каждый угол дышит памятью — здесь росла Леночка, здесь они с Сергеем прожили тридцать счастливых лет.
А потом появился он. Марат.
— Мама, знакомься! — щебетала Лена. — Он бизнесмен, занимается элитной недвижимостью!
Холёный мужчина лет сорока, дорогой костюм, змеиный взгляд. Валентина Петровна сразу почуяла фальшь. Материнское сердце — вещун.
— Какая у вас... колоритная квартирка, — процедил Марат, брезгливо оглядывая стены. — Прямо музей советского быта. А расположение — просто конфетка!
От его оценивающего взгляда стало не по себе. Так смотрит стервятник на добычу.
— Чаю хотите? — предложила Валентина Петровна, пытаясь скрыть неприязнь.
— Благодарю, воздержусь. — Марат демонстративно взглянул на часы. — У меня встреча через полчаса.
Лена смотрела на него влюблёнными глазами. Совсем как когда-то на отца. Только Сергей был другим — простым заводским инженером, но честным до мозга костей. «Береги нашу квартиру, Валюша, — говорил перед смертью. — Это наше родовое гнездо. Леночке потом достанется...»
А через неделю грянул гром:
— Выхожу замуж за Марата!
— Доченька, одумайся! Ты его совсем не знаешь...
— Зато знаю, чего хочу! — отрезала Лена. — Он успешный, состоятельный. А не как папа — всю жизнь на одном заводе корпел за копейки.
— Не смей! — Валентина Петровна впервые повысила голос. — Не смей порочить память отца! Не наговаривай на него!
— Ой, мама, ты просто завидуешь! — фыркнула дочь. — Тебе бы тоже не помешало от старых привычек избавиться. Вот эти половички, занавесочки, вязаная крючком салфетка на старом телевизоре... Прошлый век!
Через месяц Лена переехала к жениху. А потом начался какой-то морок. То документы на квартиру срочно понадобились — якобы для справки. То разговоры про дом престарелых.
— Мам, ну что ты будешь одна маяться? Там и уход, и общение...
Валентина Петровна молча качала головой. Сердце ныло от предчувствия беды.
И вот теперь — эти страшные недели. Как в дурном сне. Оказалось, пока она лежала в больнице с воспалением лёгких, дочь оформила дарственную. А теперь продала... Их семейное гнездо, где каждый гвоздик памятен.
Соседка, баба Нюра, всплеснула руками:
— Валь, да как же так? Родная дочь! Изверг она, не человек!
— Сама не пойму, Нюра... — Валентина Петровна промокнула глаза уголком платка. — Вроде растила как все. В музыкалку водила, в институт отправили... А выросла — чужой человек.
Звонок в дверь застал врасплох. На пороге участковый — Николай Степанович, седой крепкий мужчина предпенсионного возраста.
— Соседи волнуются, говорят, у вас тут неладное творится?
Она разрыдалась, выплёскивая боль последних месяцев. Участковый хмурился всё сильнее.
— Так-так... А не тот ли это Марат Ашотович, что в прошлом году на Рублёвке аферу провернул?
Следующий день превратился в водоворот событий. Оказалось, дарственная оформлена с грубейшими нарушениями — подпись явно поддельная. А главное — всплыли тёмные делишки будущего зятя.
— Мошенник со стажем, — качал головой следователь. — Три ходки за квартирные махинации. Сейчас в федеральном розыске.
Лена примчалась как ошпаренная:
— Мама, что ты наделала? Зачем полицию впутала?
— А ты что наделала, доченька? — тихо спросила Валентина Петровна. — Мать родную на улицу выставить решила?
Дочь побледнела, заметалась по квартире:
— Ты не понимаешь! Марат обещал нам новую жизнь! Квартиру в элитном доме, путешествия... Сказал, тебе в деревне лучше будет. Воздух чистый, огород...
— А совесть тебе что сказала? — Валентина Петровна смотрела на дочь, не узнавая. — Или её Марат твой тоже купил?
В дверях выросла внушительная фигура следователя:
— Елена Сергеевна? Пройдёмте для беседы. У нас много интересных вопросов по поводу вашего жениха.
*****
Через неделю Марата взяли в Краснодаре. Оказалось, их квартира — пятая в списке его афер. Схема отработанная: находил одиноких пенсионерок с хорошим жильём, очаровывал их дочерей, потом — поддельные документы, быстрая продажа и исчезновение с деньгами.
— Леночка-то моя как лист осиновый трясётся, — делилась Валентина Петровна с соседкой. — Боится, под статью пойдёт как соучастница.
— А ты что думаешь делать? — качала головой баба Нюра.
— Не знаю... — вздыхала Валентина Петровна. — Дочь всё-таки. Но и прощать такое...
Николай Степанович захаживал всё чаще. То пирожки домашние принесёт, то по хозяйству поможет.
— Вы это... не казнитесь так, — говорил смущённо. — Жизнь — она длинная. Всякое бывает.
А вчера Лена позвонила. Первый раз за месяц:
— Мам... можно я приду? Поговорить надо. Я тут подумала...
Валентина Петровна стояла у окна, теребя занавеску. За стеклом кружились жёлтые листья — осень вступала в свои права. Время прощать или время прощаться?
Вспомнилось, как маленькая Леночка бежала из школы, размахивая портфелем. Как плакала, когда разбила коленку. Как гордо потом показывала красный диплом института... Где та девочка? Куда исчезла?
Звонок в дверь. На пороге — осунувшаяся, потухшая Лена. Ни следа былой самоуверенности.
— Мам... прости... — упала на колени, обхватила ноги. — Я такая дура! Повелась на красивую жизнь, на красивые слова и яркие обещания...
Валентина Петровна молча гладила дочь по голове. Седая прядь мелькнула в каштановых волосах — постарела ее девочка за этот месяц.
— Знаешь, — сказала наконец. — Я ведь не квартиру жалею. Душу твою жалею. Как ты жить теперь будешь с таким грехом?
— Мамочка... — Лена захлебнулась слезами. — Я всё исправлю! Клянусь!
— Исправить можно сломанный замок, доченька. А доверие... Его годами восстанавливают.
Николай Степанович, зашедший вечером, застал их за чаем. Лена мыла посуду, Валентина Петровна доставала из духовки пирог — как в старые добрые времена.
— Ну вот, — улыбнулся участковый. — Жизнь-то налаживается.
Валентина Петровна задумчиво смотрела на дочь. Сердце материнское — оно всё простит. Но память... Память долго будет бередить душу той страшной фразой: «У тебя есть три дня...»
***
А как считаете вы — можно ли простить предательство родного человека? Что важнее — голос крови или человеческая порядочность? И где та грань, за которой милосердие превращается в потакание злу?
=================================================
....... автор - Алина Вайсберг

П А П А...

Дядю Сашу Димка сразу невзлюбил и даже больше, он его возненавидел. Мама, нервно перебирая пальцы на руках, сказала в тот вечер восьмилетнему сыну:
- Дима, познакомься, это дядя Саша. Мы вместе работаем, а теперь решили, и жить вместе.
Димка насупился, ничего не понимая. Это что же значит, этот чужой дядька будет жить тут с ними?
- А папа? – Димка зло глянул на маму и покосился на дядю Сашу, стоявшего у двери.
- Дима, не начинай! – Мама занервничала ещё больше и даже повысила голос.
- Папа приедет! Обязательно приедет! Ты нам не нужен! – Крикнул Димка этому незнакомому дядьке. Слёзы брызнули из глаз, и он побежал в свою комнату.
- Дима, сынок. Сколько раз я тебе говорила, твой папа нас бросил. Меня бросил и тебя бросил. Не приедет он больше. Никогда не приедет. А дядя Саша – он хороший. Вот увидишь, он будет о нас заботиться, вы подружитесь. – Мама села рядом с бросившимся на кровать Димкой. Она гладила его по голове, по плечам, говорила тихо и ласково, но Димка не оборачивался, уткнувшись к стене. Он не верил маме и не хотел её слушать. Папа и раньше часто уезжал на долго, на своей большой грузовой машине, но всегда возвращался. Весёлый, с подарками для Димки и мамы. От самых ворот он кричал: «А ну встречай! Посмотри, кто приехал!» и Димка бежал ему навстречу, раскинув руки: «Папка, папка! А что ты мне привёз?» Перед тем, как папа уехал в этот раз, они с мамой о чём-то долго говорили на кухне. Мама всхлипывала, а папа твердил: «Мариш, не надо сцен, ты знала, что у меня семья. Мне надо думать об этом». Димке тогда было шесть, он не понимал, почему мама плачет, ведь папа говорил про них, про их семью, про него и маму, ведь так не бывает, чтоб была какая-то ещё семья. Димка уже засыпал, а наутро, когда проснулся, папы не было. «А когда он вернётся?» - спросил он маму, которая в то утро была задумчива и часто вздыхала. Димка не поверил, когда мама объяснила, что папа больше никогда не приедет. Что у него другая семья, другая жена и другие дети, а они с Димкой ему больше не нужны. Димка тогда очень сильно разозлился на маму, плакал и кричал, что она всё врёт, папа любит его и обязательно приедет. Димка ждал уже очень долго, а папа всё не приезжал. Мама цыкала на него, если он спрашивал об отце. А теперь в их доме появился этот дядя Саша.
Мама ушла. Димка слышал, как на кухне дядя Саша сказал:
- Марин, не надо было, так. Надо было его как-то подготовить.
- Ничего. Привыкнет. Всё образуется. – Отрезала мама.
Утром за завтраком дядя Саша сидел с ними. Хвалил яичницу, зажаренную на сале, будто это было что-то необыкновенное. Мама улыбалась, подливая ему горячий чай.
- Дим, а хочешь, я тебя в школу отвезу, порулить дам? – Предложил дядя Саша.
- Сам дойду. – Буркнул Димка. Папа тоже давал Димке посидеть за рулём его большой машины, правда она была не заведенная и никуда не ехала, но Димке нравилось крутить руль, трогать разные рычажки и кнопочки, представляя, что он едет куда-то за самый горизонт. А от этого дяди Саши ему ничего не надо. Дядя Саша настаивать не стал, а мама не сделала замечание, что Димка грубит. Димка давно привык ходить в школу сам, мама работала на комбинате в ближайшем городке, и, торопясь на автобус, кричала уже у дверей: «Димка, вставай! Завтрак на столе!» Вместе завтракали они только по выходным. Хоть Димка и был зол на дядю Сашу, всё же любопытно стало, какая у него машина. Поди такой же старый жигуль, как у соседа деда Семёна, который тот заводит раз в месяц, чтоб съездить в город на большой рынок. Но нет, у дяди Саши оказалась красивая серебристая машина, в которую они с мамой сели и поехали в сторону города, мама при этом помахала сыну рукой, а дядя Саша бибикнул. Димка не помахал в ответ и не улыбнулся, он нахмурился и зашагал в другую сторону. Через два дома на лавке его ждал закадычный друг Севка.
- Да, не повезло тебе. Сейчас начнёт воспитывать. – Протянул Севка, почёсывая затылок. Это произошло автоматически, при одном только воспоминании Севки о его отчиме. Дядя Гриша жил с ними уже года четыре. Он много пил, постоянно кричал на Севку и частенько отвешивал подзатыльники, по поводу и без. Мать за Севку не заступалась, она и сама частенько выпивала вместе с мужем, и считала, что мужчина больше понимает в том, как воспитывать другого будущего мужчину. Димка представил себе, что дядя Саша может оказаться таким же, и стал ещё мрачнее. Мама его не пила и всегда была доброй и весёлой, хмурилась, только когда Димка говорил о папе.
Но переживания Димки оказались напрасными. Дядя Саша не пил. После работы и в выходные он, насвистывая, всё что-то ремонтировал и мастерил. Всегда звал Димку помочь, но Димка бурчал в ответ:
- Больно надо. – И уходил, а потом тайком наблюдал за дядей Сашей, у которого всё получалось ловко и справно. Дом и двор потихоньку преображались с его лёгкой руки. Мама радостно прижимала руки к груди, теперь она чаще смеялась и улыбалась. А Димка злился и нарочно прятал инструменты, гвозди и прочее, а потом исподтишка наблюдал за дядей Сашей, ждал, что тот разозлиться. Но дядя Саша не злился, не ругался, не обнаружив чего-либо на привычном месте, он усмехался и говорил: «Домовой, домовой, поиграй, да отдай», подмигивал Димке и шел искать нужное в другом месте. И всегда находил.
Вечером за ужином дядя Саша спрашивал у Димки, как дела в школе, не нужна ли помощь с уроками.
- Нормально. Сам справлюсь. – Всегда нехотя отвечал Димка. Севкин дядя Гриша никогда не предлагал помочь, но за двойки Севка всегда отхватывал. Димка привык учиться сам, понимал, что маме некогда сидеть с его уроками, столько всего ей нужно было переделать по хозяйству, да и на работе она уставала. А теперь у мамы стало больше свободного времени, но когда она предлагала Димке вместе почитать или посмотреть передачу, он отказывался. Всё ещё злился на неё за предательство папы.
В тот день Димка с Севкой подрались с мальчишками из пятого класса. Так из-за мелочи, потом даже помирились, но синяк под глаз Димка успел получить.
- Дима, может быть, тебе нужна помощь? Хочешь, поговорим об этом? – Предложил дядя Саша, и вид у него был серьёзный, он не улыбался весело, как обычно.
- Ничего мне от вас не нужно. – Фыркнул Димка и, недоев ужин, ушёл в свою комнату.
- Это же мальчишки, наверняка, ничего страшного, вечно дерутся. – Услышал он голос мамы.
- Если это просто драка, и дрались один на один, так бывает, да, пусть учится давать сдачу. А если у него проблемы и его обижают? – Задумчиво спросил дядя Саша. – Ему итак сейчас не просто, из-за нас. Если такое повториться, я всё же схожу вечером к его учителю, но так, чтоб никто не знал, поговорю, вдруг, мы чего-то не замечаем.
Мама согласилась, а Димка сидел и думал: «Надо же, защитник нашёлся! Да я сам во всем без вас разберусь!» А утром он незаметно положил соль в чай дяди Саши, по-глупому, от злости, но положил. Дядя Саша всегда пил чай без сахара, поэтому, он, конечно, сразу поймёт, что не перепутал случайно соль с сахаром. Пусть поймё, пусть знает, что ему тут не рады и помощь его не нужна. Дядя Саша, понял, но виду не подал, спокойно вылил чай и заварил новый:
- Остыл, ничего страшного. – Пояснил он удивлённой Марине.
Димка и другие хитрости придумывал, чтоб насолить и в прямом и в переносном смысле дяде Саше, но тот никогда не злился, не начинал кричать или обвинять кого-то, улыбался, исправлял, что можно было исправить, и не сокрушался о том, что исправить было нельзя.
Так закончилась осень, прошла зима, наступила весна. Димка уже давно пришёл из школы, а мамы и дяди Саши всё не было. Димка уже начал волноваться, когда увидел за окном свет фар, но дядя Саша приехал один.
- Где мама? – Настороженно спросил Димка.
- Дима, ты только не волнуйся. Мама в больнице, она пробудет там некоторое время, а мы пока сами похозяйничаем. – Усадив Димку напротив, попытался объяснить дядя Саша.
- Что с ней? – Димка не на шутку испугался.
- Ничего страшного. Понимаешь, у тебя скоро появится братик или сестричка, маме нужно просто беречь себя. – Дядя Саша старался быть тактичным. Марина была уже на четвёртом месяце, но они всё не решались сказать о предстоящем пополнении Димке, видя, что он всё ещё в штыки воспринимает текущие перемены. Но сегодня на работе ей стало плохо, Александр отвёз её в больницу, врачи рекомендовали стационар. Димка напрягся, услышав такую новость. Сначала мама привела этого дядю Сашу, теперь у них появится свой другой ребёнок, а как же Димка? Теперь он маме совсем будет не нужен. Нет, Димка это терпеть не будет, он уйдёт из дома, решено, уйдёт насовсем. Так думал Димка, пока дядя Саша разогревал ужин и старался говорить о чём-то с мальчиком.
Чуть позже, Димка тихонько сложил в рюкзак некоторые свои вещи, а когда совсем стемнело, выскользнул за дверь. Он решительно зашагал по тёмным деревенским улицам. Шёл и думал, что вот вернётся мама домой, а его нет, тогда-то она пожалеет, что привела в дом этого дядю Сашу. И чем дальше он отходил от дома, тем больше эти мысли сменялись другими. Дядя Саша, вообще-то, мужик ничего, и дом в порядок привёл, его, Димку и на рыбалку с собой звал, и в лес за грибами, и машину ремонтировать просил помочь, будто Димка в этом что-то понимает. А на Новый год вертолёт купил на радиоуправлении. Мама бы такой классный не купила, она в вертолётах ничего не понимает, да и дорого, а в Деда Мороза Димка давно не верил, он же не маленький. Да и мама теперь улыбается чаще и устаёт меньше. А папа… вот уже третий год не приезжает. Да и раньше, приезжал редко, на день-два. И Димку обнимал только в пороге, дарил какую-нибудь мелочь, и никогда даже не спрашивал, как у сына дела. Ел, иногда пил, много смеялся на кухне, пока мама хлопотала возле него. Один раз мама пожаловалась, что полка на кухне обвалилась, он только усмехнулся: «Дело наживное» и не починил. Мама сама потом вбивала гвозди, отчего полка потом долго висела криво, пока дядя Саша не сделал. Димка окончательно призадумался. Даже остановился. И тут под ногой его что-то хрустнуло. Димка только сейчас понял, что вместо моста, пошёл прямо по зимнику через реку на окраине деревни. Зимой многие так ходили, но сейчас уже весна, лёд подтаял, Димка знал, что лёд может не выдержать, просто задумался. Сердце его забилось чаще, он повернулся, чтоб аккуратно двинуть обратно, лёд затрещал сильнее…
Александр заглянул в комнату Димки перед сном. Парень итак переживает, ершиться, хоть Александр и старается найти к нему подход, а тут ещё такие новости. Димки в комнате не было, как не было и школьного рюкзака, а около шкафа валялись скомканные вещи. Эх, чего удумал, из дома ушёл. Александр понял всё сразу. Накинув куртку, он поспешил к машине. Сперва он заехал к Севке, но у друга Димки не оказалось. Надо было торопиться, лес за деревней небольшой, так полоска, но могло случиться всякое. Александр уже подъезжал к мосту, когда заметил тёмную фигурку поодаль на льду. Он остановился и вышел из машины.
- Дядя Саша! – Услышал он испуганный крик Димки, тут же лёд под мальчиком раскололся, Димка скрылся под водой.
Вода была холодная, зимняя одежда моментально намокла и потянула ко дну, но Димка из последних сил схватился за ледяной край и вытянул голову. Он видел, что дядя Саша уже приближается к нему.
- Держись, сынок. Держись, я сейчас. – Просил он, и Димка отчаянно держался. – Вот и всё, сынок. Всё позади. – Ближе к берегу уже можно было идти, Александр торопливо шёл к машине, прижимая к себе дрожащего и испуганного Димку. Димка уже понял, что всё позади. Совсем всё.
- Папа. – Прохрипел он и прижался к тёплому и сильному плечу дяди Саши.
Дома дядя Саша растёр Димку водкой, напоил горячим чаем, и, укутав одеялом сел рядом.
- Ты прости меня, если что-то не так делаю. У меня детей не было, может, я чего-то не знаю, не умею. Но я маму твою люблю и тебя люблю. – Говорил он, а Димка думал, какой дядя Саша хороший, а вот он, Димка, ничего сперва и не понял. А теперь понял. И никакой он не дядя Саша, а папа. Самый настоящий.
- Мама расстроится. – Сказал Димка.
- А мы маме ничего не скажем. Ей волноваться нельзя. – Успокоил отец сына и погладил по высохшим уже волосам. Димка уснул, с улыбкой на губах.
Когда Марина, не предупредив, вернулась домой из больницы, она не поверила своим глазам и ушам. Димка и Александр собирали конструктор, сидя на полу.
- Не, пап, это деталь сюда не подходит. Попробуй лучше эту. – Советовал Димка.
- Вот, точно, глаз у тебя намётан, сын. Теперь уже больше похоже на корабль.
Марина улыбнулась, прислонившись к косяку. Наконец-то всё наладилось. За ужином она обрадует семью, в больнице ей сообщили, что будет девочка.
------------------------------
P.S. Всем добра и только тёплых историй)
Заранее приношу извинения за ошибки, которые могут встретиться))
================================================
....... автор - Светлана Гесс

СТРАШНЫЙ ЖЕНИХ...

Люба вышла из бани другой. Её бледное, вытянутое от удивления лицо выражало смесь брезгливости и неверия, и колени под ночной сорочкой дрожали, словно она все эти двадцать минут бежала в гору. Сердце её колотилось прямо под горлом, мешая сделать полноценный вдох.
- Девочки, вы здесь? - сказала она в темноту.
Ей ответили утвердительно из глубины сада. Зашуршала трава. Подруги быстро приблизились к Любе.
- А мы за ёжиком следили. Уполз к соседям, - пояснила Алла, её городская подруга, с которой они вместе приехали погостить у бабушки Любы.
- Ааа... - рассеянно ответила Люба.
- Ну что там? Что? Скорее рассказывай! Каков он? - сгорая от любопытства, допытывалась у неё другая девушка Нина, местная жительница.
- Ой, девочки...
Люба закрыла ладонями личико, покачала головой. Ночной ветер мягко ласкал её тёмные распущенные волосы. В лесу, сразу за садом, слышно было далёкое ухание совы.
- Увидела? Что ты увидела?! - взбудоражились подруги.
- Может сам чёрт к тебе вышел? Ну Люб, не томи! - теряла терпение Алла.
- Да лучше бы чёрт, чем это страшилище! - в сердцах воскликнула Люба. - Никогда и ни за что я не выйду замуж за такого урода! Я домой!
Подруги удивлённо переглянулись, затем их взгляды переметнулись на баню. Внутри, за открытой дверью, была кромешная темнота.
- Ну а ты как? Пойдёшь гадать? - спросила Алла у Нины.
- Что-то уже не хочется... Давай Любку догоним, сейчас она успокоится и всё нам расскажет.
Идея посетить баню в полночь пришла в головы девушек от скуки. Всё началось с безобидного разговора во время вечерней прогулки. Живописные окрестности деревеньки, куда Люба и Алла приехали на пару недель отдохнуть, располагали к спокойному и размеренному времяпрепровождению, но им, молодым и горячим девчонкам, хотелось совсем иного.
- Ох и скучно мы живём, девочки. Преснота! И парней здесь нет симпатичных, одно подобие... - говорила скучающим тоном Алла. - Признавайся, Нина, куда все парни у вас попрятались?
Нина, в отличие от городских подруг, здесь жила. Она очень обрадовалась приезду Любы, ведь три года не виделись, лет с пятнадцати.
- А парни в соседнем посёлке водятся, там у них всё - и магазин, и клуб, и школа. У нас-то тут что? Две коротеньких улицы несчастных, не деревня, а так - хуторок. По субботам, кстати, в клубе танцы, можем сходить.
- Пешком?
- Три километра всего!
- Да, но через лес...
- Ой, я сто раз ходила, бояться нечего. Тем более если мы компанией. Я так-то одна в клуб не хожу, всегда с кем-то. Например, с Ванькой-пятки-назад.
- Ах да, помню его... - улыбнулась Люба и пояснила Алле: - представляешь, он родился с пятками в обратную сторону. Врождённый дефект. В целом парнишка нормальный, даже симпатичный, но вот такая беда.
- Ооойй... - засмеялась Нина, - самое интересное, девочки, о Ваньке другое. Вот откуда он взялся такой? Родители голову сломали. А тут случайно выяснилось, что в Сетках, недалеко от нас, живёт мужик тоже с пятками назад и дети у него такие же. Красивый мужик, говорят, видный, даром что ноги такие. Папаша Ванькин как узнал, так давай жену свою чихвостить. Нагуляла?! Ну она в мощное сопротивление - нет и всё! Твой сын! Поверил. Доказать-то никак нельзя. А потом выяснилось, что в другой деревне тоже есть ребёнок с такими пятками!
- И от Ваньки отец отказался, да?
- Нет, живут! Куда уже деваться? У них, помимо Ваньки, ещё трое детей, без дефектов. Вот такие деревенские страсти.
Подруги рассмеялись.
- И чем бы нам, девочки, заняться таким интересным до субботы? На речку не сходить - холодно. Какие ещё развлечения? - вопрошала Алла.
- А на жениха погадать не хотите? В бане с зеркалом? - предложила Нина, - моя мама так гадала, папу увидела. Так-то они соседями были с рождения. Мама парня увидела в зеркале в военной форме. Ждала какого-нибудь капитана... А тут папа из армии вернулся и мама, когда в форме его увидела, влюбилась.
- Ну не знаю... А что делать надо? - замялась Алла.
- Нужны свечи и два зеркала - всё!
- А ты гадала?
- Неее... я боюсь, очень я, девочки, суеверная, - призналась Нина.
Алла подтолкнула в плечо подругу:
- Ты как думаешь, Люб? Погадаем?
- Можно. Всё равно делать нечего. Но чур, Нина, ты тоже будешь. Невыносимо мне думать, что ты так и просидишь в девках в этой деревне или ещё хуже... Хочу удостовериться, что не выйдешь ты замуж за Ваньку-пятки-назад.
- Да он-то парень нормальный, хороший... - замялась Нина.
- Влюбилась уже??
- Нельзя мне. Меня родители за такую любовь убьют и внуков сказали не примут... Ладно! С вами я! - решилась Нина.
Гадание устроили в бане у Нины. Ближе к двенадцати ночи Люба сняла со стены бабушкино зеркало в резной, выкрашенной синим цветом раме. Затем отыскала в комоде свечи. Алла раздобыла спички. На цыпочках, чтобы не будить бабушку, они вышли в сени. На пороге позади них раздался голос, Люба чуть не выронила зеркало. В проёме показалась бабушка.
- Любаша, ты зачем зеркало со стены сняла? Что это вы выдумали?
- Ну и слух... Летучая мышь отдыхает, - тихо поразилась Алла.
- Мы, бабушка, погадать хотим. Ты не против?
- Делать вам нечего. Аль вы не знаете, что гадать принято на святки? Ничего у вас не выйдет.
- А мы попробуем! Терять нечего!
- Зеркало не разбей, гадальщица...
Девушки вышли во двор. Ночь была чёрной, безлунной и прохладной.
- Лето в этом году и не лето, - проворчала Алла, кутаясь в кофту. От кофты до колен тянулась белая ночная рубашка: Нина сказала, что гадать надо в исподнем.
- Давай через огород, так быстрее будет, - предложила Люба. - Нинка же на параллельной улице живёт, у нас участки соприкасаются концами. Мы с ней всё детство этой тропкой друг к другу бегали.
В бане был зажжён свет, Нина уже ждала их. Подруги расставили друг напротив друга зеркала на полу, добились зеркального коридора. Рядом с основным зеркалом установили свечи, припаяв их к заготовленной дощечке собственным воском. В предбаннике была только узенькая лавка, на ней зеркала никак не расставить, а парилку отец запирал на ключ, поэтому расположиться можно было только на полу.
- Значит так: нужно сесть и неотрывно смотреть в зеркало, всматриваться в этот коридор. Когда сосредоточишься, сказать: "Суженый мой, ряженый, приди ко мне, в зеркале покажись".
- Ха-ха... ряженый... - захихикала Алла.
- Ну что? Кто первый? - взволнованно спросила Нина.
Девушки переглянулись. Алла, как самая смелая, вызвалась быть первопроходцем. Нина погасила свет и они с Любой вышли. Через минут двадцать вышла и Алла, она спешно натягивала кофту.
- Устала я там сидеть, скукота, замёрзла вся. Ничего не увидела, только ноги затекли. Давай, Люба, ты теперь, твоя очередь.
Расплавленный свечной воск стекал на дощечку причудливыми формами, образуя ажурные юбки вокруг свечей. Люба сняла кофту, повесила её на гвоздь. Она села на пол на тканевую сидушку для стула, которую принесла из дома Нина. Распустила густые волосы. От зеркального коридора веяло мистикой и тайной, Любе было жутковато. Успокаивали голоса подруг, девушки болтали о чём-то, хихикая. Их голоса удалялись.
Люба всмотрелась в зеркало. Длинный, длинный коридор, в котором отражённая рама заднего зеркала уменьшалась, доходя до чёрного квадрата в конце.
- Суженый мой, ряженый, приди ко мне, в зеркале покажись! - приглушённо сказала Люба. Всё тело её покрылось гусиной кожей. Она ощущала себя колдуньей.
Прошло минут пять, не более, как вдруг... Зеркала уже начали двоиться в глазах у Любы. Ей показалось, что в отражении появилось движение где-то очень вдали. Люба сглотнула, волосы на её голове приподнялись. Что-то приближалось к ней с той стороны... Фигура. Мужская. Лицо, обросшее бородой. Очень бородатый и грубый мужчина. Люба не хотела увидеть его совсем вблизи, да и мало ли?? Вдруг он сейчас вылезет из зеркала! Она резко дунула на свечи, впотьмах нашла свою кофту и выскочила из бани на улицу.
Бородатый! Дикий! Фу! Ей никогда не нравились такие мужчины, тем более не молодые. Как показалось Любе, ему было лет сорок, не меньше! Ни за что она не выйдет замуж за такое безобразие! Сама не своя и очень расстроенная, она не нашла в себе мужества сразу рассказать подругам о своём якобы женихе. Обещала, что сделает это утром.
... Художник Николай Богданов-Бельский
На следующий день от её расстройства не осталось и следа. Все решили, что такого быть не может и у Любы, в силу её впечатлительности, просто разыгралась фантазия. Они весело подшучивали на эту тему, шагая к лесу. У Любы в авоське стучались друг о друга небольшие бидончики - девушки решили сходить в лес за малиной, Нина знала места.
Тропинка виляла по лесу, то и дело подводя их к ручью. Чем дальше, тем гуще росли деревья. Алла притихла, недоверчиво поглядывая на них.
- Мы не заблудимся?
Нина её успокоила:
- Я эти места хорошо знаю, сейчас перепрыгнем ручей, а там минут пять и на месте. Не бойся, неженка городская.
- Эй, кто здесь неженка?! Я с родителями в походы ходила!
- Ну тем более должна уметь ориентироваться в лесу.
- Скажешь тоже...
Наконец они дошли до зарослей малины. Красные ягодки то тут, то там висят за листочками. А уж аромат! Девушки, позабыв о страхах, достали свои бидончики и принялись наполнять их. Две ягодки в рот, одну в бидон, три в рот, и ноль в бидон... Очень уж вкусно!
- И почему на рынке она не такая сладкая? - удивлялась Люба.
- Потому что там, где её собирают, нет такого настырного комарья, - проворчала Алла, - ужас как грызут. На тебе, зараза! - с чувством прихлопнула она кровопийцу на открытой щиколотке.
Собрав ягоды с краю, подруги стали пробираться поглубже, в самые колючие заросли. Люба дальше всех забралась, собирает ягоды, шуршит ветками и вот что-то подтолкнуло её поднять голову. Сердце ушло в пятки.
- Аааааааа! Медведь! Медведь! Мамочки!
Медведь был шагах в пяти от неё, там, где заканчивались кусты малины перед невысоким оврагом. Испугавшись пронзительного возгласа Любы, медведь встрепенулся, встал на задние лапы и свирепо прорычал. Сломя голову и не видя ничего впереди себя, Люба напролом бросилась бежать назад. Колючие кусты глубоко оцарапали ей всё тело, но боли она пока не чувствовала. Девчонки, тоже неистово завизжав, не отставали. Бидончик свой Люба обронила в кустах, а подруги просыпали все ягоды.
Оглянулась Люба - бежит за ними медведь! А ведь слышала она не раз, что от дикого зверя нельзя вот так убегать, у него инстинкт срабатывает! Так и у подруг инстинкт ещё как сработал: мчались они, не разбирая дороги, перелетали поваленные деревья, корни и пни и визжали как специально, чтобы мишка уж точно не потерял их из виду.
Медведь гнался за ними недолго, просто для виду решил припугнуть, а девушки неслись через лес ещё минут двадцать-тридцать, пока не выдохлись окончательно. Алла, вся красная, растрёпанная и еле переводящая дыхание, остановилась первая.
- Всё, девочки, не могу больше. Пусть он меня ест, проклятый. Не могу...
Нина и Люба прислушались. Из-за сбитого дыхания, шумно рвущегося из лёгких, и сильного стука сердца они не слышали других звуков. Немного отдышавшись, поняли, что никто за ними не гонится. В лесу было тихо. Алла сидела на земле и баюкала свою ногу - оступилась на ветке, потянула сухожилие. Нина оглянулась вокруг.
- Ой, девочкиии... Куда же мы забежали? Я здесь никогда и не была...
Следующие два часа они бродили по лесу и все ориентиры, о которых слышала Нина, прошли даром - ничего не помогало им выйти к ручью, заблудились и всё тут.
- Тоже мне ориентированная... знает лес она, - злобно бубнела Алла, прихрамывая на правую ногу, - а ещё меня пыталась стыдить.
- Что делать теперь? - сказала Люба, поглядывая с надеждой на деревенскую подругу.
Нина присела на поваленное дерево, с которого давно опала кора. Прикрыв руками лицо, она призналась:
- Не знаю... Боюсь, как бы мы ещё дальше в лес не зашли. Давайте лучше сидеть здесь и ждать, когда нас найдут.
Так и просидели они до сумерек. Перегрызлись все три подруженьки между собой, обвиняя друг дружку в беде:
- Это ты, Алла, придумала в лес пойти!
- Что я? Нина заверила, что каждую тропку здесь знает! - огрызнулась Алла.
- А я виновата, что Любе именно малины лесной захотелось? Вот и ешь теперь! - переводила стрелки и Нина.
Сидели и отмахивались от комаров веточками. Искусали их эти гады вдоль-поперёк. Проплакались. Помирились. Опять проплакались. Замёрзли. Лес окутывало синью вечера.
- Ой, пропали мы... - всхлипнула Алла, - и жизни понюхать не успели, и зачем я потащилась с тобой в эту деревню...
- Тихо! - вскочила Нина. - Слышите?
Кто-то шёл по лесу, приближаясь к ним.
- Медведь опять! Иииии... - заскулила Люба, пытаясь заткнуть кулаком свой рот, чтобы не закричать.
Алла, как кошка, взметнулась на березу, даром что болела нога. Люба приготовилась было лезть следом за ней.
- Ах, да ведь это человек! - обрадовалась Нина, - мужчина! Помогите нам, пожалуйста!
Мужчина оказался сыном лесника. Он как раз возвращался к отцу в избушку. Лица его было невозможно разглядеть из-за сумерек и густой, основательно отросшей щетины. Высоким был, крепким. Такой и медведя повалит. Люба толком его и не рассматривала, лишь бы поскорее выбраться из этого леса. Узнав из какой они деревни, сын лесника вывел их минут за сорок на опушку леса. Там люди были - оказалось, всей деревней отправились искать пропавших девиц. Ох и ругалась бабушка...
Три дня девушки зализывали раны, гулять не хотелось совсем. А в субботу Нина пришла:
- Ну что, красавицы? Собирайтесь! Идём на танцы в клуб!
- Через лес?! Ни за что! - тут же нахмурилась Алла.
- Да не бойся, нас Ванька-пятки-назад отвезёт на отцовском мотоцикле, я уже договорилась.
- Чур я сзади сажусь, не в коляске! - вскочила Алла.
Навели красоту. Уселись в мотоцикл, стараясь сберечь платья и причёски - специально повязали платки в дорогу, чтобы ветер не растрепал волосы. Ванька шутил всю дорогу, подковыривал их без злобы насчёт лесной прогулки. Доехали благополучно.
В клубе молодёжи битком, съезжались сюда из трёх ближайших деревень. Алла постреляла глазками и быстро нашла себе кавалера на вечер. Люба поскромнее была. Когда медленный танец начался, встала она у стены и стала наблюдать за танцующими парами. К ней подошёл привлекательный молодой человек, высокий, гладко выбритый, с зачёсанным назад вихрастым чубом цвета выжженной соломы.
- Позвольте вас пригласить, Люба?
Люба удивилась:
- А мы разве знакомы?
Молодой человек с улыбкой вывел её на танцевальную площадку. С ответом не спешил. Он деликатно, по всем правилам приличия, вёл танец с Любой.
- Ну что? Так и не узнали? Хе-хе... Это же именно я вас из леса вывел на днях.
- Ой, не узнала! Денис, вроде так вас? Просто вы бороду сбрили и как-то... как-то...
- Приоделся. Подстригся.
- Да, - смутилась Люба.
- Пока был с отцом в лесу полтора месяца, совсем оброс. Увлёкся... Когда вас вывел, подумал: а что это я? Совсем диким стал. Пора к цивилизации возвращаться. Как-никак, скоро в город ехать. У меня родители из этого посёлка, а сам я в этом году училище окончил в городе, пятнадцатого августа выхожу на работу.
- А кем вы?..
- Учитель физкультуры, - улыбнулся Денис, - распределили меня в наш областной. Повезло.
- Да уж... А как нам с вами повезло, что вы нашли нас... Спасибо, что спасли.
- И вам спасибо, что дали возможность себя спасти. В других условиях и не познакомились бы.
Незаметно они придвинулись друг к другу поближе.
- Значит, будем жить в одном городе, да? - заговорщицки уточнила Люба. - Интересно...
Она всматривалась в его лицо насколько это было возможно при выключенном свете клуба. А не он ли тот самый жених, которого показало ей зеркало? Ведь был бородат до невозможности... Так оно впоследствии и оказалось. Поженились они через полгода. А историю их знакомства поведала мне уже их дочь.
Алла, подруга её, замуж так и не вышла, сожительствовала. А Нина, послушная дочь своих родителей, отказала влюблённому в неё Ивану. Впоследствии она уехала на Север и там уже устроила свою судьбу.
==================================================
....... автор - Анна Елизарова