ПОСЛЕ БАЛА...

В костюме вспотевшего отца ходил на утренник.
Было просто и мило, снежинки и зайцы. В секс-шопе купили партию заячьих ушей розовой масти. Два мальчика пришли в костюмах пауков, им тоже выдали уши, родители улыбались в их сторону несколько иронически.
Воспитательница представилась феей зимы. Она уже много лет пример детям, что делает с людьми хороший аппетит, она была фея – дирижабль, родители в страхе поджимали ноги. В середине праздика от хвоста феи отпало перо, снежинки бросились с криком «чур моё», стали драться, иногда ногами. На миг закружилась как бы красивая метель. Чёткими командами «встать в строй», «фу, дрянь какая» и «выплюнь каку» родители разогнали непогоду. Эт

- НЕ ПРИШЛЮ ТЕБЕ ДЕНЕЖЕК БОЛЬШЕ...

– Какая дочка у тебя замечательная, дед. Заботливая. В мать, наверное. Жена-то добрая была, поди?
Шло время советское. В палате пахло хлоркой, в окна подувало, кормили больных невкусно, лекарств не хватало.
Чего было достаточно, так это – хлорки. Уборщица, на просьбу чуть меньше класть ее, хамила, считая себя тут начальником, мужики отшучивались. Не ругаться же с женщиной.
Но и среди палаточных нашелся мужичок, побежавший в ординаторскую с жалобой на уборщицу, мол, от хлорки глаза режет. Хлорки уборщица стала добавлять меньше, но мыть стала реже и гораздо хуже – мстила. Она громко стучала шваброй по ножкам кровати и бурчала. Ругала мужчин в целом, мужа,

ВОЛШЕБНОЕ ПЛАТЬЕ...

Жила-была ломовая лошадь и звали её Наталья. Она везла на себе всё: ребёнка, работу, дом и быт. Да, у неё не было мужа. Но было очень много друзей и подруг.
Вроде и помощь ей предлагали, и заботу проявляли, да и мужчины симпатизировали. Но нет. Привыкла лошадка всё на себе везти и снять хоть немного с плеч оказалось не по силам.
Так бы и везла Наталья всё и сразу на своих плечах, если бы не один случай.
Любила Наталья помечтать. Ложилась вечером в кровать, закрывала глаза и летела в свой выдуманный мир. Там она не была одинокой девушкой с маленьким ребёнком. Там она любила и была любимой. Там она ходила в лёгких воздушных платьях, стуча по мостовой тоненькими каблучкам

НЕПРИКРЫТЫЙ ГРЕХ...

- Ты как хочешь, а я против. Девка-то грех хочет прикрыть, а нашего телка только помани, - Нинка с силой стукнула сковородой о стол.
- Что ты расходишься, Нина Ивановна, может, любит он ее. Ведь любишь, сынок? – Николай Васильевич участливо посмотрел на сына.
Тот сидел за столом, низко опустив голову и молчал.
- Что молчишь-то, отец? - мать с грохотом метала на стол приборы. – Ешь, давай, папаша.
- Я, мать, в обиду Вальку не дам, - оторвался от созерцания собственных брюк Ванька.
- В обиду, - передразнила сына Нинка. – Гляди, как бы она тебя не обидела. Твоего мальца-то носит? Поди таких папаш в городе…
- Ну что ты несешь, - не выдержал отец семейства, отбросил ложку и вы

ГЛУПАЯ ЛЮБОВЬ...

Сегодня в семье Рюмкиных переполох. Старший сын, Сашка, приведет свою девушку, будет знакомить с родителями, а потом, скорее всего, объявит о свадьбе.
Надя надула щеки, выдохнула и, поправив завязки фартука, принялась резать огурцы.
Те, темно–зеленые, с большими, колючими пупырками, только что с грядки, брызгали на доску ароматным, прозрачным соком и сыпали вокруг блестящими семечками.
— Вить! Витя, сходи в парник, помидорчиков принеси. Витя! Не слышишь, что ли?!
Надя, всегда строгая в запале кулинарного буйства, выглянула из кухни. Её муж, Виктор, сидел в кресле и, подключив наушники к телевизору, двигал губами, тянул ноту, потом резко обрывал, морщась и запрокидывая го

ТЫ, У МЕНЯ КРАСОТКА...

Неделя выдалась тяжёлая, на работе завал. Приходилось работать чуть ли не сутками. Дома – поесть и спать, ни на что сил больше не хватало. Свой бизнес – он такой, тут не отработаешь с девяти до шести, вышел за двери и забыл про работу. А эта неделя вообще была какая-то бешеная.
Хорошо есть бабушки, которые помогают с дочерью и с домашними делами. Что делали бы родители без бабушек? Чуть свет одна из бабушек уже у них. Отведут дочь в детский сад, наведут порядок, и ужин приготовят. Вечером приведут дочь из сада, поиграют с ней, позанимаются, дождутся одного из родителей и домой.
Не всегда, конечно, у родителей такой завал с работой. Один кто-то всегда домой приходит по

ЖЕНИХ...

- Ты не мужик, Артур. – жёстко сказала я. – Ты такое пустое место! Мне очень жаль, что никто этого не видит. Жаль, что ты не видишь!
- Ты чего, Кать? – опешил он.
Мы с Артуром вместе работали в рекламном агентстве. Он был фотографом. И подавал себя всегда так, будто он не просто Артур, а минимум – Пирожков. У Артура была внешность, которая могла подкупить кого угодно (только не меня). Мужчина был высок, широкоплеч, усат, бородат, всегда хорошо одет, волосы уложены волосок к волоску.
Работал Артур вальяжно и лениво. Иногда вызывал желание выхватить у него камеру и дать по нагеленной башке. У дам Артур пользовался успехом – ему даже не нужно было ничего делать. Они добровольно пыта

СУЖЕНЫЙ МОЙ... (2 главы)

- Валенки.
- Нет, сапожки!
- Валенки!
- Сапожки!
Бабуля, устав спорить, ушла в горницу и плотно прикрыла дверь. Зоя быстро оделась, обула сапоги, накинула белую ажурную косынку, две золотистые косы легли на плечи.
Двери снова открылись. – Куды «паутинку» нацепила? Мороз, чай, шаль надень.
- Ну, бабушка, что ты со своей шалью…
- Так замерзнешь! Кто же ходит так зимой, ветер просвищет… не хочешь шаль, ну тогда возьми платок шерстяной… новый же…
- Это который с кистями?
- Он самый.
- Зачем такой большой?
- Зойка, надень, говорю, а то дверь закрою и не пущу, не погляжу, что двадцать годов стукнуло.
Зоя вздохнула, почувствовав решительность бабушки и согласила

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ...

Девятнадцатилетняя Нина решила бросить работу на ферме и отправиться в город, попытать легкого счастья. Было это как раз перед перестройкой - время наступало беспокойное, смутное.
Мать уже смирилась с отъездом дочери, старший брат сказал: - Дерзай, сестренка, но если кто обидит, приеду и разберусь с обидчиком.
И только бабуля сидела и ворчала по поводу отъезда внучки: - И чего забыли в этом городу? Нешто в деревне работы вам нет? Поработала бы пяток лет на ферме и медаль дали бы, в почете была бы.
- Бабушка, мне эта ваша медаль - вот где! – отвечала Нинка. – Не нужны мне медали, я жить хочу нормально, а коров доить – не моя мечта.

НЕКАЗИСТЫЕ...

Кот посмотрел на неё и отвернулся. Но Юлька успела прочитать в его взгляде нечто, похожее на безнадежность. Кот сделал вывод: его не возьмут. Так было всегда, не стоит и надеяться…
— Мамуль, а что значит – неказистая? — Юлька, прыгая на одной ножке, пыхтела, стягивая с другой сапог.
— Неказистая? А ты где же это такое слово услышала? — мама вышла из кухни и остановилась в дверях, разглядывая запыхавшуюся дочку.
— Тётя Маша во дворе так сказала. Они с тётей Таней на лавочке сидели, а я мимо шла, поздоровалась. Они думали, что я не слышу, зашушукались, завздыхали, а тётя Маша сказала:
"Хорошая девочка у Нины растет, вежливая. Жаль только - неказистая". Это обидное слово, да,

НА СЧАСТЬЕ...

- Мама, Максим хочет жениться на мне! Свадьбу уже планирует. Он даже как-то видит это событие – регистрация выездная, большой дом, гости…
- А ты?
- Я не уверена… мама, что мне делать?
- Ой, нет! Это твоё личное дело. Тебе уже двадцать пять лет, решай сама.
Да, двадцать пять. Два года с Максимом пролетели незаметно. Так и жизнь пролетит. Хотя, с любимым человеком рядом она, наверное, летит ещё быстрее…
Навигация канала
Ему вполне можно было дать прозвище «Тридцать три несчастья». Дать, как-то сократив его, что ли. Как можно сократить такое прозвище? Как назвать человека? Невезун?
Помните, как в фильме «Невезучие»? Вот такой же, примерно, Костя и был. А Аня в него влюбилас

ДРУЖБА И ЛЮБОВЬ...

На Светку Матвееву заглядывались все ребята школы. Восьмиклассница была красивой, стройной, с пышной копной светло-золотистых волос и зелёными глазами.
Девочка уже понимала, что является предметов восхищения противоположного пола, ходила с гордо поднятой головой и не скрывала улыбки, когда мальчишки, затаив дыхание, старались пройти якобы случайно совсем рядом с ней по школьному коридору.
Пашка, учившийся в параллельном классе, тоже не стал исключением. Он приходил в школу заранее, чтобы увидеть Свету у раздевалки, караулил её у столовой на большой перемене, стараясь делать это незаметно, будто бы невзначай сталкиваясь с ней у буфета.
Всё это видела его одноклассница Ан

СНЕЖНО - НЕЖНАЯ ЛЮБОВЬ...

Бывает так, что пассажир сам себе выбирает водителя.
Бывший следователь Иван Трофимович Кашкин отметил именно Юрия Кострова: и машина чистая, и внешность шофера почему-то внушала доверие.
- Вот вас-то мне и надо. Автобуса сегодня уже не будет, а ехать – край, как нужно. Возьмешь в попутчики? Я расплачусь.
Костров, водитель грузовика, несмотря на легкий морозец, был без шапки, даже капюшон не накинул, взглянул на Кашкина, седовласого пенсионера. - Деньгами не возьму, только разговорами, - лучезарная улыбка «нарисовалась» на его добродушном лице. – Садись, Иван Трофимыч, через два часа на месте будем.
Кашкин прищурился, пытаясь вспомнить, кто же это такой, что зна

ОТЧИМ ДЯДЯ МИША...

Дядя Миша был смешной. Неуклюжий, как медвежонок. Маленького ростика, полненький, кудрявый. Глаза маленькие, сине-прозрачные, как монпансье. Очки. И какое-то детское выражение лица, радостное, наивное.
Саша боялся мужчин. Вздрагивал от мужских голосов, смеха. Если ему на улице протягивали руку, как взрослому, в его шесть лет, тут же прятался за маму.
- Соня! Чего это у тебя защитник трусливый такой! - смеялись взрослые.
Саша не был трусливым. Он защитил от трех подростков соседку Любочку, когда у той на улице отобрали мяч. Просто закрыл ее собой и твердо сказал:
- Не трогать! Она девочка. Со мной дело иметь будете!
И ребята ушли.
- Ишь, мелочь храбрая выискалась! - т

ПРО КОЗЛА АРКАДИЯ...

Если Аркадию предложить хлебную корку, он не цапнет её и не помчится прочь, разбрасывая копыта во все стороны, как жена его Василиса.
О нет!
Сперва он заглянет вам в глаза, убедится, что человек вы приличный и всякой дряни не подсунете.
Затем выразит на козлином своём лице "благодарствую, сударь".
И лишь когда вы скажете "помилосердствуйте, голубчик, было бы за что", мягко возьмёт корку и деликатно сжует на ваших глазах.
Рогов у Аркадия нет. Он комолый.
Но когда при мне на козла налетела дерзкая шавка, он с грациозностью Фреда Астера двинул ей копытом в лоб и пошёл дальше, срывая по дороге настурции.
Козёл Аркадий элегантен, как рояль.
При взгляде на него создаётся впе

ХОРОШО СТАРУХЕ, ТЕПЛО...

-Ох, Дуська, зря ты, старуня, это всё затеяла.
Я своим сказала, никуда не двинусь с места, дай Бог, чтобы ноженьки мои ходили, в своей хате умирать буду.
-Да кого ты удумала, ну? Марусь?
Зовут дети, так поезжай, чего сидеть-то тута.
-Слушай, Дусь, а горку ты с собой заберёшь? А комод вон тот?
-Да куда там, Зоя сказала ничего не возьмём, всё здесь оставим, - старуха поскучнела. Взгляд её затуманился, она вытерла красные глаза.
-Аааа, Дуся...а может... мне отдашь?
-Забирай, махнула рукой, - ты слышь, Мань...может всё заберёшь?
-И заберу, заберу, ни гвоздочка не оставлю. Дуся...а можа хату-то, не надо было продавать, а? Хороший, ить, дом у тебя, крестовый, н

И ШКОЛЬНИЦЫ РОЖАЮТ...

Вечернее солнце накатывало на вершины сосен, тайга горела в последних его лучах. Со двора Вера спускалась к реке. Здесь уже совсем стемнело, навстречу пахнуло сыростью и холодком, под ногами хлюпало. Осень...таежная осень...
Вон там, за рекой, вертолетная площадка, туда прилетела она этим летом на лёгком кукурузнике. Там первый раз ступила на эту незнакомую ей землю.
Когда предложили в институте лететь в среднюю школу таёжного леспромхозовского поселка, загорелась сразу. Последний курс, правда, не окончен, переводили на заочку, и учиться теперь предстояло не год, а полтора, но...
Чего греха таить, денег заработать уже хотелось. Мать она любила, но, вымотанная вечной

СТУКАЧКА...

В юные годы пришлось поработать на одном из предприятий Сибири. Это были восьмидесятые - время, когда Советский Союз еще был "жив", но перестройка уже маячила на горизонте.
Взяли меня на работу в планово-производственный отдел, в котором было четыре человека вместе с начальником, я – пятая.
Начальник наш Николай Романович – лет пятидесяти, худощавый среднего роста, с сединой на висках, всегда в костюме и галстуке - симпатичный, интеллигентный мужчина. Справа от меня сидела Тамара Александровна, женщина примерно сорока пяти лет: пышнотелая, но фигуристая, довольно высокая, белокурая дама. Дальше, ближе к двери, стоял стол Семена Захаровича - щупленького, слегка сутулого, лысоват